Околоквиддич (гет)

Как известно, все самые дурные вещи случаются ночью. Именно ночью в голову лезут совершенно не нужные мысли, все кажется сложным и бессмысленным. На окраине Лондона в одной квартире горел свет. Джордж засыпал под звук взлетающих самолетов в Хитроу — надо сказать, довольно приятный. Фред подпер рукой подбородок и грустно смотрел, как кубик льда тает в виски. И только Виктор Крам был как всегда в порядке. И Фред, и Джордж никогда не знали, каким образом Краму удается быть в порядке тогда, когда их обоих клонило в пьяный сон. Они дружили двадцать лет или даже больше, напивались вместе несчетное количество раз, и каждый раз история повторялась.

Ни Фред, ни Джордж первое время не испытывали особой симпатии к Виктору. В детстве он казался им безумно крутым ловцом, но потом, узнав его поближе, они обнаружили, что Крам не понимает шуток. Он был прямолинейным, даже слишком, и редко улыбался.

Уже позже, начав крутить роман с Марисой, Фред понял, что его будущая жена, на тот момент еще не тренер, а вратарь «Ос», души не чает в Краме. Нет, Фред даже не думал ревновать, просто его искренне удивляло, что же такого можно было найти в этом Викторе. До тех пор, пока они с братом не попали в историю. Весьма банальную и денежную — поставщики взяли несколько тысяч галеонов, а часть товара не привезли. Фред проклинал себя, что не стал, подобно магглам, требовать кучу бумажек. И тогда-то и появился Виктор.

— А что у вас с магазином-то? — спросил он как-то невзначай, и близнецы вывалили ему историю с бракованной поставкой.

— Надо из него всю душу вытрясти, — просто сказал Виктор.

— Так он прячется, — развел руками Фред. — И блокировку на все заклинания поиска поставил.

Крам кивнул и без каких-либо объяснений вытащил палочку и прошептал что-то на румынском. Сверкнула оранжевая вспышка, и поставщик, небольшого роста мужчинка, появился в комнате. Он был в семейных трусах и смешных тапках с собачками.

— На это он точно блок не мог поставить, — довольно усмехнулся Крам. Он подошел к гостю и просто поднял его над землей, держа под руки, как ребенка. Тапки с собачками заболтались в воздухе.

Деньги лежали на столе Фреда и Джорджа тем же вечером. Даже товар возвращать не пришлось. В этот же вечер они в первый раз выпили вместе. После четвертой пинты у Крама развязался язык, и он начал вспоминать Турнир трех волшебников.

— А правда, что у вас бороды выросли? — хохотал он на весь паб. — Вот умора.

Фред и Джордж переглянулись и подумали, что, пожалуй, у старины Виктора не так все плохо с чувством юмора.

Но вскоре он погрустнел. Фред удивился: неужели Гермиона? Неужели он до сих пор помнит ее? Уже потом он понял, что да. Понял и почувствовал себя ужасно неудобно: он был единственным, кто знал о чувствах Рона к Гермионе. Теперь он оказался одним из немногих, кто знал тайну Крама, великого, талантливого, богатого и при этом глубоко несчастного. Когда Фред впервые взял на руки маленького Хьюго, его сердце екнуло.

— Ну, на кого похож мой сыночек? — сюсюскал Рон, счастливо улыбаясь.

— Это Уизли, — сказал Фред, справившись со своими эмоциями.

— Это Уизли, — эхом повторил Джордж, и Фред в очередной раз обрадовался тому, что есть человек, которому ничего не надо объяснять.

Фреду всегда казалось, что именно скукой по сыну отчасти объясняется его покровительственная опека Франсиско. Но дело было не только в этом: Крам просто всегда был рядом с их семьей.

— Еще один взлетел, — заметил Джордж сквозь сон.

Крам сделал большой глоток виски.

— Так и не скажешь, почему ты его избил? — Фред посмотрел на часы. Хотелось домой.

— Нет, — Крам решительно помотал головой. — Фред, мне так стыдно, Боже, как мне стыдно!

— Угу, — ответил Фред безучастно. Все, что он понял из этой истории — Крам за что-то надавал тумаков Франсиско и теперь раскаивался. «Значит, было за что», — решил Фред, вспомнив, как их с братом лупили все старшие поколения Уизли. А у Франсиско, что уж тут говорить, скверный характер. Да и шуточки у него на грани. Видать, выбесил чем-то Виктора, тот и дал ему по шее.

— Ты вообще знаешь, что они там в Аргентине делают? Там же просто мясо! А если он после драки на матч выйдет, то вообще на метле не удержится.

— Да знаю я, — Фред отмахнулся. — Я же почти на каждый его матч прихожу! Он не в курсе, правда... А что мне ему, запретить? Он взрослый, пусть сам решает. Кстати, если тебе так стыдно перед ним, лучше бы лично извинился.

— Точно! — Крам ударил по столешнице кулаком, и Джордж проснулся.— Прямо сейчас!

Он забегал по квартире, натыкаясь на все углы, в поисках летучего пороха. Наконец он его нашел и, раскидав головешки, залез в камин и громко крикнул: «Буэнос-Айрес!».

Фред и Джордж ошарашенно смотрели на зеленый дым, поглотивший Крама.

— Он в порядке, — уверенно сказал Джордж. — Домой?

Они одновременно аппарировали.

* * *

Плюх. Еще один камень падает в Темзу. Холодно. Станимира греет руки в кармане джинсов.

— Так ты учился в Хогвартсе?

— Да, закончил Когтевран.

— Ты умный, значит?

— Немного.

Он стягивает с себя толстовку и предлагает ее Станимире. Она берет ее окоченевшими руками — толстовка велика ей на два размера.

— Ну же, расскажи мне, — Хьюго кидает в Темзу очередной камешек, и он несколько раз шлепает по воде, прежде чем утонуть.

— Мне нечего рассказывать, — Станимира пожимает плечами. — Ты же знаешь, я играю в квиддич и учусь в Дурмстранге. Пока еще учусь...

— Нет, это все не то, — Хьюго отмахивается. — Чем ты живешь? Кого ты любишь? Мне это интересно...

— Я...действительно люблю квиддич, — Станимира прячет руки в длинные рукава. — Больше, чем все остальное.

— Друзья-то у тебя есть?

— Были, — Станимира поджимает губы. — Но видишь, я здесь.

— Ты дружила с Фальконом?

Станимира молчит. Кутается в толстовку. Поглядывает на Хьюго. Вот она и узнала. Вот все и произошло. Спасибо, Франсиско.

— Да.

Она так долго не говорила ни с кем о Финисте. Она почти забыла его лицо и сейчас, сидя на мокрой траве на берегу Темзы, силилась вспомнить. Образ был расплывчатым.

— Знаешь, в прошлом году, когда Пако сломал мне руку на юниорском чемпионате, я проснулась в больничной палате, а Финист был рядом. Он всегда был рядом.

— Я бы убил Пако, — хохотнул Хьюго. — Размазал бы его по стенке.

— Нет, Финист не стал... Он просто...был рядом...

— Тише, — Хьюго крепко обнял ее, но она уже плакала.

Она плакала, уткнувшись в футболку Хьюго. Над Лондоном сгущались сумерки. Ей хотелось вылакать эту боль, выплакать ее всю, от и до. Хьюго вытирал ей лицо своей огромной ручищей и улыбался.

— Ну-ну, прекрати реветь, сестричка, — приговаривал он, — мертвых слезами не вернешь. Давай-ка лучше завернем в паб, и я угощу тебя сидром? Как на это смотришь?

Они шли по набережной, и Хьюго отчего-то поймал себя на мысли, что хочет убить не Пако, а этого Финиста Фалькона. Будь он хоть десять раз мертв. «Ну, это ничего, — думал он, — теперь я всегда буду рядом, всегда». Он знал, кто его настоящий отец. Все это знали, черт возьми. Но однажды, когда Виктор Крам неожиданно появился в Хогвартсе, Хьюго сказал себе, что никогда не предаст Рона. Родная кровь — неродная кровь — какая разница.

— Мистер Крам, — сказал он сдержанно, стоя в кабинете МакГонагалл. — Сожалею, но мы не можем с вами общаться. Прошу вас, не приходите ко мне в школу. У меня уже есть отец.

Крам молчал.

— Я понимаю, — наконец выговорил он. — Но давай мы будем видеться на расстоянии? Например, когда я буду приходить в гости к Марисе и Фреду, и ты тоже окажешься у них, никто не будет убегать, хорошо?

— Конечно, мистер Крам.

И хоть он понимал, что не мог поступить по-другому, Хьюго на протяжении вот уже нескольких лет казалось, что он совершил ошибку.

* * *

Когда в Европе лето, в Буэнос-Айресе зима. Финист готов поклясться, что эта зима теплее, чем лето в Лондоне. Ему нужна обычная мантия да кожаная куртка для выхода в районы, где живут магглы. Больше ничего. Когда он просыпается, а Пако нет дома, он накидывает куртку и идет гулять — просто таращится в витрины магазинов, слушает разговоры, пьет чай мате в ближайшем кафе. Сначала ему казалось, что чай слишком горький, но потом даже понравилось. Он собирался прогуляться, как услышал звук открывающейся входной двери.

Финист еле успел спрятаться за занавеской. Пако убьет его, если узнает, что он гуляет в одиночку.

— Пако, прости меня, — услышал он голос. — Я был неправ. Ты в порядке?

Финист задержал дыхание, но укрытие было слишком ненадежным, чтобы его нельзя было заметить.

— Да, я понимаю, ты не хочешь меня видеть, но разве не глупо так прятаться? — занавеску отдергивают, и Финист выдыхает.

— Добрый день, мистер Крам, — говорит он по-английски, стараясь не смотреть Виктору в глаза.

* * *

Сборная Германии против сборной Италии

15 групповой матч за розыгрыш путевок на Чемпионат мира

Место проведения: Гамбург

Количество собравшихся: 60 000

Время начала: 20-00 по Берлину

Счет: 400-750

Если вы хотите увидеть битву двух стихий, то купите билеты на Германию-Италию. Они играют так, словно на поле решается их судьба, словно нет ничего важнее, чем квиддич. И они правы. Немцы точные, немцы никогда не ошибаются, у немцев тысяча выверенных схем, и они помнят каждую из них. А итальянцы... итальянцы танцуют. Итальянцы кричат, итальянцы бросаются под бладжеры, чтобы выхватить квоффл у противника за секунду до столкновения. Это так красиво, это как музыка, и мне хочется плакать, когда я вижу такой квиддич.

Итальянские трибуны затягивают свой гимн:

Amala!

Pazza squadra amala!

E’ una gioia infinita

che dura una vita

Pazza squadra amala!*

Мне тоже хочется петь вместе с ними, я подпрыгиваю, я кричу «амала», и Скорпиус ржет надо мной, как сумасшедший. Он говорит, что я больной на голову, а я продолжаю прыгать и махать руками, как самый настоящий тифозо**.

— Так и знал, что поездка пойдет тебе на пользу, Поттер, –говорит он. — После того, что мы пережили, нужно как следует отдыхать.

Он прав. Последняя неделя была не очень. Мы были в Азкабане, но нас освободили. Вы скажете, как это могло случиться? Я и сам не в курсе. Я думаю, что нам повезло. Однажды ночью моя дверь отворилась, и я увидел рыжего следователя, того самого, который меня допрашивал.

— Поттер, — позвал он тихо. — Я оставлю ее открытой, понимаешь меня?

Он так сказал. И оставил ее открытой. Я вышел и толкнул дверь камеры Скорпиуса. Она поддалась. Мы были свободны. Мы вышли во двор и вдохнули полной грудью. Я не знаю, почему рыжий следователь решил помочь нам. Скорпиус сказал, что он тоже был фанатом «Пушек». Свои никогда не бросают своих.

И мы отправились в Гамбург, чтобы посмотреть этот блестящий матч, Германия-Италия, чтобы прокричать на весь стадион «Амала!», чтобы с замиранием сердца смотреть на выверенные пасы немцев и итальянский танец. Чтобы почувствовать себя живыми.

*Песня болельщиков сборной Италии по квиддичу — на самом деле гимн итальянского ф/к «Интер» Pazza Inter amala («Люби безумный «Интер», в фанфике слово «Интер» заменено на слово squadra — команда). Отрывок переводится так: «Люби ее!/Люби сумасшедшую команду/Это бесконечная радость/Которая длится всю жизнь/Люби сумасшедшую команду»

**тифози — tifosi — итальянские болельщики, в ед. числе — тифозо.