Eight (джен)

Г.П.

И затем он ушел. Почему он не мог взять меня с собой? «Возможно, уже устал от тебя». Придется еще больше постараться, чтобы оставаться тихим, невидимым. Мне больше ничего от него не надо. Разве он не понимал, что может оставить меня одного со списком заданий и я буду вести себя хорошо? И все эти деньги, которые он потратил. Еда, одежда — они мне тоже не нужны. Так безопаснее. Разочарование причиняет слишком много боли.

— Пойдем, Гарри, — поманила меня леди по имени Минерва. Я кинулся за ней, чтобы не отстать и не потеряться, пока мы петляли по лабиринту коридоров.

Она привела меня в комнату, представлявшую собой нечто среднее между гостиной и кабинетом. Один из углов украшал стол вишневого дерева с замысловатой резьбой, заваленный кучей толстых конвертов. На каждом из них красовался герб, а несколько были отложены в ожидании отправки. Справа от меня располагались книжные шкафы высотой до потолка, а слева — большой, покрытый сажей камин, перед которым стояли кушетка и кресла. Каминная полка ломилась от множества пыльных безделушек, которые просто умоляли о том, чтобы их почистили.

Перед кушеткой расположился низкий столик из того же темного дерева, что и огромный стол в углу. На нем тоже лежали бумаги, несколько черных бутылочек и банка полная перьев. Метелка из перьев? У тети Петунии была такая. Она вспыхнула прямо у меня в руке, когда она меня однажды ударила. «Должно быть, это была спонтанная магия!» После того случая я вытирал пыль только тряпками. Это занимало гораздо больше времени.

Леди Минерва указала мне на этот низкий стол и сказала:

— Надеюсь, ты сможешь ненадолго занять себя чем-нибудь, Гарри? Мне нужно слегка освежиться.

— Да, мадам.

У меня ушла всего пара секунд, чтобы взять все маленькие перья в руку. Глупо, правда, что они не были связаны вместе, как в метелке тети Петунии. Я только-только начал двигать эти грязные маленькие безделушки, когда она вернулась, принесся с собой запах пудры и женских духов.

— И что, по твоему мнению, ты делаешь, Гарри Поттер? — грозно спросила она. Если бы не ее странный акцент, она бы могла сойти за маму тети Петунии.

Когда она прикрикнула на меня, я испугался и выронил перья. Было очевидно, что она очень злится на меня. Я лихорадочно начал извиняться, наклонившись, чтобы подобрать разбросанные перья.

— Извинения — это не ответ, ребенок!

Мой Снейп тоже так говорил. «Но он не стал бить меня после этого. Не стал!»

Я поднялся, вернув потрепанные, грязные перья обратно в банку.

— Я у-убирался, мадам, — ответил, зная, что лучше не поднимать глаз.

— Это откровенное вранье, мальчик. Ты даже не смог посмотреть мне в глаза, когда говорил это!

Я запротестовал. Не знаю, что заставило меня сделать это. Никогда, никогда нельзя пререкаться! «Плохой, плохой Гарри! Теперь у тебя точно будут неприятности!»

— Чушь! — надменно упрекнула она меня в ответ на мои протесты, направившись ко мне.

«Где же мой Снейп?»

* * *

С.С.

Они пришли в ужас, когда я заклинанием взорвал заднюю дверь их дома. Они, во всех смыслах этого выражения, застыли в оцепенении за какую-то долю секунды.

Я просканировал разум их тучного сынка на предмет воспоминаний о Гарри и нашел весьма много сцен, в которых он проявлял свои хулиганские наклонности. Это избавило меня от лишних угрызений совести, ведь мальчика тоже затронут несчастья, ожидавшие его родителей.

Я левитировал жуткого ребенка назад в его комнату, чтобы потом стереть память.

Я повернулся к отвратительной сестре Лили. Как она могла так обращаться со своей собственной кровью? Она должна была защищать и воспитывать малыша. Но складывалось впечатление, что она просто проспала все это время, благополучно пропустив побои и плохое обращение.

Раз Гарри снились кошмары, то пусть снятся и ей. Я силой заставил ее выпить зелье Pervigilo Insomnium, вызывающее сны, похожие на видения, насылаемые дементорами. (п.п: в пер. с латыни pervigilo— проводить без сна, не спать; insomnium— кошмар)

Только еще более пугающие.

Идеально.

К тому же наказание ее мужа осложнит ее бодрствование.

Для «дяди Вернона» я приготовил нечто более всеобъемлющее. Тут я избрал своим оружием легилименцию. Я ворвался в его разум, разрывая каждое счастливое воспоминание, что откликнулось на заклинание Recordatio Ereptor. (п.п.: в пер. с латыни recordatio— воспоминание, ereptor— отнимающий силой, похититель).

Из того, что осталось, я создал нечто еще более пугающее. Я оставил Вернона в том же состоянии, в котором пребывал Гарри, когда в пабе его захватили воспоминания: в ужасе перед всеми и вся, всегда ожидающим худшего. Дурсль уже никогда не будет прежним.

Я стер всем им память после того, как ввел взрослым зелье отменяющее действие заклинаний. Если их когда-нибудь арестуют, ни один очаровательный министерский служащий не сможет меня в чем-либо обвинить. 

Когда Гарри будет готов давать показания, их будет ждать настоящее тюремное заключение.

До тех пор, мы уже были свободны.

* * *

Г.П.

Он вернулся. Я возблагодарил звезды, луну и все прочие космические объекты, которые смог вспомнить в моем текущем состоянии. Должен ли я чувствовать облегчение? Что если он оставит меня здесь? Что если он поймет, что от меня слишком много неприятностей и отдаст меня Дамблесдору? Конечно же, Мистер Профессор Снейп накажет меня, но как?

Я не посмел обернуться, стоя в углу, как она мне и приказала, но я услышал шорох его мантии, когда он ворвался в комнату.

— Что, во имя Мерлина, здесь случилось, Минерва? — потребовал он. Судя по голосу, он был очень зол и раздражен!

Она не торопилась с ответом. Аккуратно положив свои очки-полумесяцы на стол, она объяснила, что я посмел прикоснуться к ее бесценным артефактам, испортил ее набор для письма, да еще и наврал, пытаясь избежать наказания. «Какой еще набор для письма?»

Мистер Профессор Снейп дышал, как пыхтящий старый паровоз.

— Говоришь, он соврал. И как же мальчик объяснил свое поведение?

«Мальчик!» О, нет, о, нет, о, нет!

— Он сказал, что убирался! Можешь себе это представить, Северус? — визгливо ответила она.

Но тут мой опекун просто взорвался.

— Конечно, он убирался! Именно это ма… черт! Именно это ребенок и делал — убирался, глупая старая ведьма!

Постойте… он ругался на нее. Неужели он сердится на нее, а не на меня? Он поверил мне?

— Выходи из этого проклятого угла, Гарри. Мы отправляемся домой.

Когда я послушно подошел к нему, я увидел, что она метнулась к нам.

— Как ты смеешь, Снейп! Сначала ты оскорбляешь меня, а потом подрываешь мой авторитет! Я думала, ты будешь благодарен, что я преподала урок этому маленькому хулигану!

Глаза моего крестного полыхнули яростью.

* * *

С.С.

Если она сделал то, о чем я подумал…

Во время моего первого курса в Хогвартсе розги все еще были в ходу. И, будучи главой вражеского факультета, Минерва с избытком пользовалась возможностью «преподать урок» наглым студентам, которые, в большинстве своем, принадлежали к числу слизеринцев.

— Ты побила его розгами? — эти слова были произнесены шепотом, сквозь стиснутые зубы.

А эта кошка лишь надменно махнула своей лапой, повернувшись ко мне спиной.

— Успокойся, Северус, а то так и до сердечного приступа недалеко. От моих ударов не было никакого толку, он даже не вздрогнул. Как ты мило заметил, я стара и, видимо, теряю хватку. Я ударила его двенадцать раз, а он и не всхлипнул.

Двенадцать! Я знал, что Гарри было больно. Наверно, он просто привык вести себя тихо во время наказаний. «Точь-в-точь как я». Я по личному опыту знал, что удары Минервы становились сильнее, когда ее жертва никак не реагировала, она, видите ли, думала, что ей не удается произвести правильное впечатление.

— МакГонагалл, ты законченная дура! Тебя вообще нельзя было оставлять наедине с Гарри.

Я вывел малыша из ее кабинета, хватаясь за остатки самоконтроля, чтобы не проклясть ее. Это могло подождать.

Бедный ребенок отчаянно дрожал. Я хотел забрать его домой, но подумал, что сейчас лучше не аппарировать, чтобы не тревожить его лишний раз. Поэтому мы направились обратно в подземелья.

* * *

Г.П.

Мы снова спустились в подземную часть замка. Он был так зол, что я почти чувствовал исходящий от него жар. Когда за нами закрылась дверь его комнат, он подошел к камину, уперевшись в него руками, словно ища опоры. Несколько раз глубоко вздохнув, он обернулся и посмотрел на меня. Я не должен был этого делать, но я инстинктивно подался назад, в итоге запутавшись в гобелене. С моих губ сорвалось шипение, когда моя задняя часть коснулась каменной стены, что была скрыта тканью.

Поборов желание куда-нибудь убежать, я заставил себя стоять смирно, когда он двинулся ко мне. Но затем я невольно вздрогнул, и меня захлестнула паника, омыв темными волнами еще свежих воспоминаний.

Опустившись на пол, я скорчился, пытаясь спрятаться под мантией. В моей голове мелькали сцены ужасов, криков, побоев. Мое горло пересохло из-за отчаянных попыток извиниться.

— Простите, сэр, простите, — вот, что успело сорваться с моих губ, прежде чем мне стало трудно дышать и настоящее растворилось во тьме. Чулан. Я в чулане! Нет, нет, нет!

«Наглый, вредный маленький урод! Ты должен был умереть вместе со своими никчемными родителями!

— Я буду хорошим, дядя Вернон! Я обещаю. Пожалуйста, пожалуйста, сэр. Пожалуйста!

Но дядя Вернон никогда не останавливался.

Никогда.

* * *

С.С.

Он не отзывался на свое имя.

Он ничего не слышал и не видел. Лишь бормотал имя этого отвратительного жирного маггла.

Я знал, что он придет в еще больший ужас, если я прикоснусь к нему. 

Я наложил на нас согревающие чары, так как в подземельях, естественно, было довольно прохладно. Поддерживая огонь, я слушал его судорожное дыхание и сдавленные всхлипы. Как только его плечики начали расслабляться, я снова с ним заговорил, убеждая, что он в безопасности и что здесь ему никто не навредит.

Это заняло три часа, но он все же успокоился и начал прислушиваться к моим указаниям. Я подсказал ему, как дышать и что нужно упереться ногами в пол. И все равно он избегал прикосновений. Поэтому я дал ему обезболивающее, предпочтя пока не поднимать вопрос нанесения лечебной мази. Выпив еще и успокаивающее зелье, он заснул, свернувшись клубочком на диване перед огнем.

Мне хотелось напиться. Нужно было как-то успокоиться. Но я больше не поступлю так, и зелья я пить тоже не буду. Я могу понадобиться ему, когда он проснется. Я мерил комнату шагами, пытаясь найти себе занятие. И вдруг вспомнил о привычке, от которой отказался несколько лет назад.

Опустившись в кресло около камина, я наблюдал за маленьким спящим ребенком, сжимая в руке наколдованную сигарету. Я выдохнул дым, воображая дом номер 4 по Тисовой улице. Когда камин потух, я очистил воздух от табачного дыма.

В итоге я задремал, но мелькавшие картинки снов неустанно сопровождал чей-то булькающий крик.