Океан его ненависти (джен)

Звонок Дина выбил Сэма из колеи окончательно. Он совершенно не был готов к такому повороту, это казалось диким, ненормальным — как угодно, но судьба, похоже, насмехалась над ними и не давала им ни одного шанса. Когда Дин сообщил ему, что идет на встречу к Рудмейну, так сказать, вымытый, побритый и сразу в саване, это привело Сэма в самый настоящий ужас, близкий к тому, что сковывал его тогда, перед схваткой Дина с Каином. Но ему не оставалось ничего, кроме как снова отпустить Дина на этот кристально, предельно проигрышный и чрезвычайно глупейший тет-а-тет, а самому заняться другим делом. Потому что Дин был прав, несмотря на все его нежелание это принимать.

Если бы он в тот момент был с Дином, он пошел бы с ним, как бы тот ни сопротивлялся, а вырубить себя еще раз Сэм просто не позволил бы; у них был бы хоть какой-то план и численное преимущество… Но Рудмейн снова обошел их, заставив играть по своим правилам, и Сэму пришлось лишь уступить.

Он успел понять, что Рудмейн не из тех, у кого слово расходится с делом, и он запросто, без зазрения совести, приказал бы своему прихвостню перестрелять людей в кафе, и только это осознание позволило Сэму смириться.

Он пытался не думать о том, что совершенно осознанно отпустил Дина на верную смерть, на битву, где его шансы были близки к нулю, но это было невозможно — забыть о том, что брат где-то сейчас изображает из себя смертника. Ему нужно было как можно быстрее ликвидировать Нерригейла и бежать на помощь Дину, молясь лишь о том, чтобы не опоздать. Знать бы еще, куда бежать… Потом он собирался своими же руками придушить Дина за то, с какой легкостью он позволяет манипулировать своей жизнью.

Перед тем как уйти, он отыскал жучок, прикрепленный за задним колесом, сорвал его и, бросив на асфальт, со злостью растоптал. После чего, оставив Импалу, которую он только начал заводить, прежде чем ему позвонил Дин, он перебежками добрался до кафе и, спрятавшись у стены с торца, остановился, обдумывая свой план действий. У него имелся фактор внезапности, и это было огромным плюсом, а у Нерригейла были заложники, и это было смачным минусом.

Вдохнув, Сэм как можно более аккуратно потянул на себя дверь, ведущую в склад кафе, и тенью скользнул внутрь, держа пистолет наготове. Бесшумно ступая, он миновал склад и попал на кухню, на которой сейчас никого не было. Притаившись у одного из холодильников, он задержал дыхание и прислушался. По ту стороны стены звучал монотонный приглушенный голос: похоже, Нерригейл вел монолог с заложниками. Ориентируясь на этот голос, Сэм начал красться вдоль стены, надеясь на то, что под ноги ему не попадется какой-нибудь сухарик, который моментально выдаст его с потрохами.

Достигнув дверного проема в зал, Сэм осторожно выглянул из-за угла, оценивая взглядом обстановку. Нерригейл, к его невероятному везению, стоял к нему спиной, держа ружье направленным на посетителей и сотрудников кафе. Всех людей, находящихся в кафе, он согнал в один угол, и все они сейчас сидели, тесно прижавшись друг к другу.

Сэм прижался к стене и чуть слышно выдохнул. Если все заложники уставятся на него, Нерригейл моментально это заметит, и тогда ему крышка. Стрелять в спину Сэм не собирался — у него не было в планах убивать подонка. Ему еще нужно было узнать, где Дин.

Молясь о том, что у людей хватит ума подыграть, Сэм мягким, неслышным шагом вышел в зал и медленно направился к Нерригейлу. Не может же быть все так просто…

— Мне кажется, сервис в этом кафе отвратительный, — рассуждал Нерригейл. — И я не отказался бы сейчас чего-нибудь перекусить…

Сэм напрягся, как струна, и замер.

— Но, пожалуй, я дождусь и лучше схожу в более пристойное место. Кто здесь повар?

Сэм сделал еще несколько шагов вперед. До Нерригейла оставалась еще пара метров. Одна из девушек вдруг заметила его, и ее глаза чуть расширились, но она мгновенно сумела вернуть лицу прежнее испуганное выражение.

Умница, подумал Сэм.

— Я, — мужчина лет тридцати пяти поднял руку. Его взгляд на секунду скользнул по Сэму и тут же вернулся к Нерригейлу.

— Значит, ты…

Договорить Нерригейл не успел, так как Сэм, преодолев остаток расстояния, выполнил их с Дином традиционный прием, срабатывающий в шести из восьми случаев: приложил его рукояткой пистолета по голове. Ружье с грохотом упало на пол, и в тот же миг один из посетителей вскочил с места и подхватил его, отбежав подальше.

Девушка в фартуке — по-видимому, сотрудница — вскочила следом и рванула к телефону, чтобы позвонить в полицию. Остальные, включая поваров, посыпали вон из кафе, не дожидаясь команды. Сэм, не обращая на людей никакого внимания, склонился над Нерригейлом, держа его на мушке, и перевернул на спину. Тот был без сознания.

— Черт! — выругался он и в бессилии провел рукой по лицу. Вырубать урода у него в планы не входило, но, похоже, череп у Нерригейла оказался не таким уже и крепким. Или Сэм не рассчитал силу удара. Он выпрямился и обвел взглядом кафе, в котором остались только мужчина, державший ружье, и девушка в желтом платье и фартуке. Он понимал, что не может оставить этих двоих приглядывать за Нерригейлом. Еще пристрелят его к чертовой матери с испуга, реши тот очнуться, и не то чтобы Сэму было какое-то дело, ему не хотелось приплетать в это дерьмо невиновных людей и еще самому оказаться в него втянутым через призму копов. Но в данный момент ему было куда важнее найти брата, и он уже собирался, раздав указания, нестись к двери, как наткнулся взглядом на совершенно отчаянное, полное мольбы лицо девушки, ясно выражающее просьбу: «Не уходи, не оставляй меня с этими двоими одну». Он трижды проклял про себя этот мир, но, сжав зубы, заставил себя остаться на месте, мысленно взывая к полиции, чтобы та приехала сию же секунду.

К его огромному облегчению, копы прибыли уже через пару минут, показавшиеся ему световым годом, и, убедившись в том, что приходящий в себя Нерригейл точно не сбежит, Сэм выскочил на улицу, попав прямо в толпу людей, которые громко спрашивали друг у друга, что стряслось.

Сэм сначала рванул налево, и, пробежав несколько метров, остановился. Он уже собрался бежать в противоположную сторону, когда осознал, что эта беготня без определенного направления совершенно бессмысленна. Чертыхаясь про себя, он закрутил головой, не зная, в какой стороне ему искать Дина, но Дин, к его счастью, нашелся сам. Краем уха услышав справа от себя возглас: «Смотрите! Наверху!», Сэм вскинул голову и с облегчением, которое снесло его как цунами, увидел Дина на крыше пятиэтажки. Ему в голову внезапно влезло совершенно сумасбродное сравнение брата с тем львом из мультфильма, который, возвышаясь на своей скале, гордо взирал с нее на все те стада и стаи животных внизу, и он еле сдержал чуть диковатый смех, рвущийся из горла. Дин бы убил его, если бы узнал о таком сравнении, но Сэм не мог ничего поделать с этой ассоциацией. Дин стоял на краю здания в лучшей позе Джона Макклейна, смотря вниз, на людей, ветер хлестал по нему, развевая полы его расстегнутой рубашки и трепля отросшие волосы, и, возможно, если бы Сэма сейчас не рвали на части одновременно сильная злость и жгучая радость, он бы даже оценил.

— Ну я тебе устрою сейчас, — пробормотал Сэм себе под нос, проталкиваясь сквозь толпу, но смотря не на дорогу, а на Дина, словно пытаясь до конца поверить в то, что Дин, живой и относительно здоровый, ему не чудится.

Сэм махнул ему рукой, надеясь, что брат видит, но улыбка застыла на его лице, когда внезапно за спиной Дина как из-под земли вырос Рудмейн.

— Дин, СЗАДИ! — заорал он одновременно с визгами нескольких женщин и предупредительными выкриками полицейских и рванул вперед еще быстрее, не заботясь о том, что расшвыривает людей вокруг себя как кегли. Он резко затормозил на расстоянии метров пяти от здания, на крыше которого боролись Дин и Рудмейн, и выхватил пистолет, наплевав на то, что почти окружен копами. Он уже собрался мчаться наверх, как вдруг в эту же секунду Дин и Рудмейн одним клубком сорвались с края крыши и полетели вниз. Вопль застрял в глотке Сэма, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди, но Дин вдруг как-то по-кошачьи извернулся и зацепился рукой за какую-то торчащую из стены железку, а Рудмейн, вместо того, чтобы продолжить полет вниз, повис на его ногах.

* * *

Потом Дин и сам себе не мог объяснить, как ему удалось правой рукой схватиться за скобу, торчащую из стены, — единственное, что удерживало его от падения; и в следующий миг он крепко вцепился в нее и левой. На ладонях словно наждачкой сдирали кожу, когда он пытался поудобнее перехватить ржавое железо, но Рудмейн, держась здоровой рукой и обернув вокруг его ноги сломанную, повис на нем, как на канате, и всем своим немалым весом тянул его к земле.

— Отпусти же ты, тварь! — рыкнул Дин и дернулся, пытаясь сбросить с себя нежелательный груз, но тот держался крепко. И Рудмейн не пытался подтянуться по нему повыше, спасти свою шкуру, как обычно на инстинктах это делают паникующие люди в таких ситуациях, — Дин чувствовал, как Ричард нарочно тащит его вниз. Он чуть слышно застонал, когда по животу словно провели горячим тупым ножом.

Будет классно, если мои кишки вывалятся кому-то на голову, мрачно успел подумать он и снова дернулся, желая скинуть Рудмейна, но одна рука вдруг резко соскользнула по скобе, оставив на ней почти кусок кожи. Он взвыл от боли.

— Только… вместе с твоим… трупом… Дин… — судорожно прохрипел Рудмейн снизу, держась за него из последних сил. — Отпускай… и мы вместе упадем. И на этот раз ты умрешь… тоже. Ты больше не… останешься.

— Да стреляйте уже, кто-нибудь, мать вашу! — проигнорировав бормотание Рудмейна, заорал Дин, пытаясь вновь закинуть наверх вторую ладонь; одна рука просто не могла выдержать такого веса, и он понимал, что еще несколько секунд — и он исполнит желание Ричарда. Его бесило то, что толпа полицейских стояла внизу и глазела на то, как он висит вдоль стены вместе с Рудмейном, и даже не пошевелилась, чтобы что-то сделать.

Выстрел прозвучал как взрыв хлопушки. Рудмейн внезапно дернулся и отпустил его и с воплем полетел вниз, на асфальт. Дин автоматически опустил голову, успев увидеть, как он упал на спину, раскинув руки и ноги в стороны, превратившись в подобие пятиконечной звезды. Его пустой взгляд на перекошенном от злобы лице был устремлен прямо на висящего над ним Дина. Сам Дин в данный момент не почувствовал ни радости, ни сожаления, ни удовлетворения, но какое-то ощущение свободы поднялось, как пузырьки лимонада, и наполнило его. Сейчас его больше волновало то, что он может приземлиться на голову Рудмейну или рядом с ней.

Дин с рыком все же зацепился обратно второй рукой, но сил, чтобы поднять тело наверх, у него не осталось.

— Ну, давай же ты… — он попытался чуть подтянуться, но в результате чуть не отпустил скобу. Капля пота скользнула со лба на нос и сорвалась вниз. Он сжал зубы, понимая, что совсем скоро будет лежать безвольной кучей костей рядом с Рудмейном, если у него внезапно не вырастут крылья или кто-нибудь его отсюда не вытащит. Ладонь, с которой он содрал кожу, стала скользкой от крови, и держаться ей было почти невозможно.

— Просто отлично, — пробормотал Дин себе под нос, прежде чем рука окончательно сорвалась, и он понял, что сила гравитации бесповоротно выигрывает этот раунд.

* * *

Сердце стучало где-то в ушах от страха, но Сэм твердой рукой вскинул пистолет и прицелился, впрочем, не решаясь спустить курок, — боялся попасть в брата. Дин вдруг чуть не сорвался, и Сэм, вздрогнув, почти нажал на спусковой крючок, но рука в последний миг замерла.

— Да стреляйте уже, кто-нибудь, мать вашу! — полный ярости выкрик Дина оказался лучше ведра ледяной воды, и, стиснув зубы, Сэм выстрелил. Пуля попала в правую ногу Рудмейна, от боли и неожиданности тот разжал ладонь и полетел вниз с диким воплем. Не дожидаясь, пока Рудмейн совершит приземление, Сэм рванул к пожарной лестнице. Перепрыгивая через две ступеньки, он несся на крышу, ветер свистел в ушах, но не мог заглушить барабанной дроби сердца, звучащей в его голове как набат.

Он выскочил на крышу и сразу побежал, перепрыгивая через валяющиеся обломки кирпичей, на ее противоположный конец. Добежав до края, он рухнул на колени, перегнулся через кирпичную кладку и, наклонившись вниз, протянул Дину ладонь.

— Дин, хватайся! Я до тебя не дотянусь!

— Сэм, ну наконец-то, — заметив брата, с облегчением выдохнул Дин и, сжав челюсти, поднял вверх чуть дрожащую от напряжения левую ладонь, но она скользнула по руке Сэма лишь кончиками пальцев. Вторая ладонь, измазанная кровью, уже практически совсем ослабла.

Глаза Сэма расширились от ужаса, и он категорически покачал головой.

— Ну уж нет, — рыкнул он, его голос дрожал. — Ты не рухнешь на моих глазах вслед за этим ублюдком. Тянись!

Дин встретился взглядом с глазами Сэма, с такими же испуганными, как тогда, среди волн океана, и в последнем усилии вскинул руку, одновременно потянувшись вверх, и на этот раз ладонь Сэма крепко сжала его ладонь. Сэм успел схватить Дина почти в тот же момент, когда единственная рука, которой тот держался, все же соскользнула.

— Держу! Я тебя держу…

Он вцепился в Дина и, не обращая внимания на дергающую боль в плече, изо всех сил тащил его наверх. Жилы вздулись на его руках, по спине тек пот — от жары, или волнения, или все сразу, черт разберет, — но он продолжал тянуть.

— Давай, еще немного, — Сэм в последнем усилии за обе руки рванул Дина на себя, перетаскивая его через край, и они оба повалились на крышу, тяжело дыша, как загнанные собаки.

Дин лежал на спине, пытаясь уравнять дыхание, и широко раскрытыми глазами смотрел в чистое синее небо, такое же яркое, каким оно было месяц назад. Он неосознанно нервными, рваными движениями пальцев перебирал крошку цемента и кирпича, тонким слоем покрывавшую крышу, и ему на мгновение почудилось, что это песок. Сэм вдруг оказался прямо в поле его зрения, загородив собой все небо, глаза его блестели слишком ярко, и почему-то щека была перемазана кровью — его, Дина, кровью.

— Ну давай, говори то свое: «Боже, ты такой дурак», — с чуть заметной улыбкой тихо сказал Дин, и Сэм вдруг со смешком всхлипнул, как мальчишка, и, ослабив руки, уткнулся лбом ему в плечо — так же, как на берегу, когда они выбрались из океана живыми. Когда Сэм вытащил его из бездны.

Чертово дежавю, подумал Дин, ухмыльнувшись сам себе с непонятной горечью, но не отодвинулся.

— Как ты мог? — пробормотал Сэм прямо в закатанный рукав его рубашки. Перед глазами мелькнул и погас образ Дина, лежащего на кровати среди трубок и проводов, и он вдруг так четко и ясно осознал то, что сам в свои слова, сказанные бессознательному Дину, так и не смог поверить. Соврал самому себе. Так и не отпустил. — Как же ты мог так легко обращаться с чужой жизнью…

Дин внезапно ощутил в полной мере, что крошки цемента под спиной — далеко не мягкий песок, и ему резко захотелось встать. Но он не пошевелился.

— Чего это с чужой? Я думал… — спустя долгую паузу все же произнес Дин и, не договорив, замолчал. Он знал, что Сэм обязательно поднимет эту тему, но не ожидал, что вот так сразу. Все случившееся всего за каких-то минут пятнадцать внезапно показалось ему чьей-то издевкой. И он сам не мог разобрать то, что чувствует.

— Что? — Сэм то ли снова всхлипнул, то ли хохотнул, но звук был слишком приглушенным из-за того, что брат продолжал лежать лицом на его руке, так что Дин не смог разобрать. — Думал, тебя не ста… — голос Сэма сорвался, или же ему просто стало не хватать воздуха. — Думал, тебя не станет, а я буду продолжать жить как раньше? Охотиться, или гулять, или жениться… — Сэм вдруг действительно рассмеялся, и Дин подумал о том, что это откат, потому что смех прозвучал слишком уж безумно. Сэм вдруг замолк так резко, что Дин даже испугался, но следующие очень тихие слова, сказанные почти безжизненным тоном, заставили его застыть. — Да разве я смог бы… без тебя жить?

Дин прикрыл глаза, желая оказаться где угодно, но только не здесь. Вес головы Сэма на его руке внезапно стал слишком тяжелым. Дин понимал, что Сэм таскал в себе эти слова все то время после того, как он вернулся из демонских похождений, и даже пару раз говорил что-то похожее, но он в те моменты был слишком зол и потерян, чтобы заставить себя их услышать. Теперь, оказавшись пойманным с поличным, Дин понял, что боли от этих слов больше, чем тепла: когда неосознанно начинаешь ощущать себя большим ублюдком, чем ты есть, и заново понимаешь, что твоя хлипкая жизнь — это не только твоя жизнь. Он заерзал на месте, но Сэм вдруг, так и не поднимаясь, резко вцепился в его руку и рявкнул:

— Лежать!

Дин закатил глаза, но ответил серьезно:

— Сэм, ты намного лучше меня знаешь ответ на этот вопрос. И тебе прекрасно известно, о чем я тогда думал. И я все еще здесь, ты на мне лежишь, и деваться я никуда не собираюсь, потому что на моей руке твоя голова, но я бы, честно, уже встал, у меня спина затекла… и вообще, — неловко закончил он, помолчал пару секунд и, чтобы прогнать оставшийся осадок растерянности, добавил: — Я, конечно, все понимаю, но… тебе не кажется, что… ммм… это было чересчур сопливо?

Дин чуть не подскочил, когда его в плечо словно ужалила пчела.

— Ты что, укусил меня?! — возмутился он и попытался снова выдернуть руку, но Сэм не позволил. Его тело тряслось, как в лихорадке, и сначала Дин с внезапным смущением подумал, что он плачет, но через пару секунд понял, что смеется — как безумный.

— Я тут… значит, пафос испускаю, слезу вышибаю трогательностью момента, а он… — выдавил из себя Сэм и снова зашелся в хохоте.

— Все-таки откат, — почти ласково пробормотал Дин и мысленно поблагодарил брата, что он отвел ситуацию в сторону.

— Ты не думай, что я оставлю это как есть, — Сэм наконец-то поднял голову и посмотрел на него слегка покрасневшими глазами. — Я чуть не поседел, ты, мазохистский придурок. Ты у меня теперь на цепи сидеть будешь до конца своих дней. Никаких отпусков. Ты под домашним арестом. Я вообще-то зол, если ты не заметил. Очень зол.

— Угу, обязательно, — буркнул Дин и наконец-то смог сесть. — Охотно верю в твою злость, Сэмми. Вот когда разберешься с копами, которые уже сюда лезут, тогда и поговорим. И отцепись ты уже от меня!

— Возможно, в следующей жизни, — рассеянно ответил Сэм, мысленно уже составляя разговор с копами, и, поднявшись вслед за братом, потянул Дина за собой подальше от края крыши. Дин прорычал что-то нецензурное, но через пару секунд, после всего произошедшего осознав в полной мере, насколько голодный, уже краем сознания думал о том, что было бы классно, если та девушка из кафе скинет им с Сэмом полцены за два фирменных и бургеры.

* * *

Надежда Дина на то, чтобы сразу свалить из этого осиного гнезда, не сбылась. И ему, и Сэму пришлось минут двадцать беседовать с копами. Сэм, наверное, впервые в жизни совершенно честно объяснял, каким образом оказался в том кафе и как "обезвредил" Нерригейла. Скрывать от копов сюжетную линию мести Дину смысла уже не было — это еще узнали с того происшествия в школе. Дину же досталось сильнее — ему пришлось терпеливо рассказывать, с чего все началось, что произошло тогда, в девяносто втором, в школе и сейчас на крыше.

Оба на подсознательном уровне ждали того, что вот-вот сейчас кто-нибудь из копов заорет: "Держите их!", но, к их облегчению, обошлось.

Все то время, пока Дин давал показания, он старался не поворачивать голову в ту сторону, где на растекшейся по асфальту крови из разбитого черепа, сломанный, как кукла, с распахнутыми невидящими глазами и приоткрытым ртом лежал Рудмейн.

Дин не мог в себе разобраться, не понимал, что ему теперь нужно чувствовать. Словно резко щелкнули тумблером, переключающим его такие понятные эмоции на то, что он не мог объяснить самому себе. Тогда была ненависть — чистая и кристально ясная, и он имел на нее полное право, а сейчас… ее особо-то и не было — не такой же сильной, словно она тоже сорвалась вниз с крыши и разлетелась осколками по округе, и Дин ощутил… себя опустошенным. Осталась только странная пустота, исчезло даже то чувство свободы, захватившее его в первую секунду. Ему совершенно не было жаль Рудмейна, не после того, как он зверски убил стольких детей, но в глубине души ему было жаль человека, которым он когда-то был перед тем, как превратиться в такое, которого он даже не знал. Жаль Ричарда Рудмейна — именно как отца Пола Рудмейна. Он не мог ненавидеть мертвого точно так же, как ненавидел живого. Это было иначе.

— Заберем Импалу и сразу свалим? — спросил Сэм, когда они, выложив полицейским все факты, попросту сбежали и сейчас быстрым шагом направлялись обратно к мотелю, где все еще стояла машина, которую Сэм не успел перегнать.

Дин вздрогнул, выныривая из своих мыслей на поверхность.

— Впервые рад, что мы так и не пришли с тобой к какому-либо решению и остались в этом же мотеле, — с мрачным выражением лица ответил он. — Мы еще комнату не сдали, какой валить. Да и если сейчас засветим Импалу, нам точно покоя не дадут. Давай переждем. К тому же... — Дин споткнулся о камень и выругался сквозь зубы. — Я вижу, как тебя плющит. Надо осмотреть твое плечо, ты все-таки не пушинку тянул. Наверняка швы разошлись.

Сэм вдруг вздрогнул и посмотрел на Дина совсем другим, почти паническим, взглядом.

— Что?!

— Какое к черту плечо! — глаза Сэма стали огромными, как блюдца. — На тебе, как на лиане, Рудмейн висел, и плюс я тебя тянул. Да у тебя там...

— Я знаю, что у меня там, — перебил его Дин. — Швы почти рассосались, не паникуй. Крови на футболке нет, видишь?

— Вот не надо, — теперь на лице Сэма отчетливо проступил гнев. — Я тоже вижу, как тебя плющит. Если что-то серьезное, мне плевать, что ты скажешь, но мы едем в больницу. С этим я шутить не собираюсь.

Дин лишь отмахнулся и ускорил шаг, не вникая в ругательства Сэма за спиной.

Мотель с того момента, как они ушли, естественно, совсем не изменился, чего нельзя было сказать о них самих. Казалось ненормальным, что всего-то чуть больше, чем за сорок минут, совершенно случайным образом они разрешили все, что их волновало утром. Сэм невольно подумал о том, что такого еще не было: чтобы охота заканчивалась сама по себе, без их планов и усилий. Но это и не было их охотой, это была охота Рудмейна, и он ее запорол, хотя на его стороне каждый раз было самое огромное преимущество: внезапность.

По телу Сэма пробежала дрожь, когда он осознал, чем могло бы это все закончиться, не будь они чуть более везучими и будь Рудмейн чуть более нормальным. Он мог запросто пристрелить Дина у дверей мотеля, и все бы закончилось...

Сэм вздрогнул и перевел взгляд на Дина, чтобы бессознательно убедиться, что такой расклад ему причудился и брат действительно сейчас здесь. И только теперь заметил, что Дин что-то ему говорит.

— Эм-м, что ты сказал?

Дин недовольно поджал губы.

— Ты что, в облаках витаешь?

— Задумался.

— Задумался он, — передразнил Дин. — Я тут ему... — он вдруг резко замолчал и остановился, будто наткнулся на какую-то стену, и Сэм тут же взвился как пружина, готовый к чему угодно: к внезапно воскресшему Рудмейну или его призраку, к кому-то из его прихвостней, к теряющему сознанию Дину или что-то в этом роде.

Сэм на автомате вцепился в предплечье Дина и проследил за его взглядом, отметив про себя совершенно звериное выражение на его лице. Но, посмотрев в ту же сторону, куда и брат, он не увидел ничего ни сверхъестественного, ни дерьмового естественного — только горничную, которая заходила к ним утром менять постельное.

— Дин, что происходит?

Горничная, услышав голос, вдруг дернулась и подняла голову, и Сэм мог поклясться, что как только ее взгляд встретился со взглядом Дина, она мысленно уже поставила себе могильную плиту и прочитала эпитафию.

Сэм чуть слышно выдохнул и отпустил Дина.

— Какого черта? — он внимательно наблюдал за окаменевшим братом.

Дин вдруг мягко улыбнулся горничной — так, как улыбаются жертве перед тем, как ее сожрать, — и та, ойкнув и бросив метелку для пыли, неожиданно рванула назад по коридору и вскоре скрылась за углом.

Дин удовлетворенно кивнул и полез в карман джинсов за ключом от комнаты.

— Ты ничего не хочешь мне объяснить?

— Она стуканула на нас Рудмейну, — сухо ответил Дин и, наконец, открыв дверь, сделал приглашающий жест рукой. Сэм шагнул внутрь, и Дин тут же заперся. — Причем за деньги. Поверила на слово, что он мой любимый родственничек.

— Что?!

— Миленько, не правда ли?

Сэм развернулся на каблуках и направился обратно к двери, но Дин, все еще стоящий у входа, уперся ладонью ему в грудь и категорически покачал головой.

— Пусти.

— Неа. Что ты собираешься с ней делать, Сэм? Она женщина! И человек.

— Плевать, — глаза Сэма горели лихорадочным сухим блеском, и он стал чем-то похожим на Терминатора. — Я пущу ее на ершик для унитаза.

Дин фыркнул.

— Не ты ли читал мне лекцию по гуманности? Успокойся. Все в порядке.

Сэм попробовал еще раз вывернуться из хватки Дина, но Дин не сдвинулся с места.

— Могло быть и не в порядке, — глухим голосом ответил Сэм.

— Никакого сослагательного наклонения.

Убедившись, что Сэм все же расслабился, Дин опустил руку и отошел в сторону.

— Тем более у меня есть идея получше.

Сэм вскинул брови.

— Да? И какая же?

— Увидишь. — Дин усмехнулся. — А теперь давай сюда свое плечо.

Сэм скрестил руки на груди и поджал губы.

— Ну уж нет. Сначала ты.

— Чем дольше ты будешь препираться, тем больше крови из меня вытечет.

— ЧТО? — взгляд Сэма мигом стал паническим и переместился на живот Дина. Стоило Сэму сделать шаг вперед, как Дин отскочил на два назад.

— Да это просто выражение, успокойся ты! — Дин поднял ладони в оборонительном жесте. — Ты из меня все соки высосал этим.

— Уж извините, что беспокоюсь о вас, Ваша светлость, — с ядом в голосе ответил Сэм.

Дин закатил глаза и, схватив Сэма за предплечье, силой усадил на кровать.

— Не ерничай, — с легкой виной в голосе попросил он. — Я тебе даже разрешу поквохтать надо мной. Но ты первый.

— Кто сказал? — Сэм все еще выглядел обиженным. — Твоя рана куда серьезнее моей.

— Я сказал. Старшие должны уступать младшим.

— О, да ладно...

— Заткнись, Сэмми.

Взглядом дав понять, что пререкаться больше не намерен, Дин кивком головы попросил Сэма снять футболку. Поворчав для приличия, Сэм все же подчинился.

Взгляд Дина тут же стал сосредоточенным.

— Тебе повезло, швы не разошлись, я же крутая швея, — аккуратно ощупывая здоровой рукой чуть покрасневшую от недавнего напряжения кожу вокруг швов, произнес Дин. — Немного опухло, но это и понятно.

Сэм нетерпеливо поерзал на кровати.

— Я тебе говорю: чепуха, просто неприятно. Дай, теперь моя очередь.

Дин зарычал, и Сэм, к его удивлению, притих.

— Да посиди ты еще минуту! — Дин продолжил мягко нажимать на кожу и рассматривать швы, проверяя наличие гноя, и все же пришел к выводу, что все действительно в порядке. Ну, в относительном, учитывая, что Сэма могли пристрелить.

— Все, — Сэм не выдержал и, осторожно высвободившись из хватки Дина, натянул футболку. — Давай снимай.

— Вот неймется меня раздеть. Не был бы ты моим братом, я бы подумал кое-что не то, — пробурчал Дин, но все же послушно стянул рубашку, из-за которой на такой жаре чуть не свихнулся, затем — осторожно — футболку. Сэм присел перед ним на корточки, неподвижным взглядом уставившись на его голый живот, и Дину сразу захотелось одеться.

Напомнив себе, что Сэм только во второй раз сейчас увидит его рану, Дин невольно напрягся. Но Сэм на этот раз только на секунду прикрыл и закрыл глаза и выдохнул сквозь зубы. А затем выдал такой трехэтажный мат, что брови Дина поползли наверх.

— Я тебя урою, — ругался Сэм и, встав, направился к своему рюкзаку, чтобы достать из него аптечку. Затем вернулся и, снова присев, стал рыться в ней с сосредоточенным и немного озлобленным видом.

— И какого хрена? — совершенно спокойно поинтересовался Дин. — Ну, сукровица, ну и что? Я не истекаю кровью в агонии.

— Лучше бы тебе заткнуться, — посоветовал Сэм и, достав салфетку, аккуратно и почти невесомо принялся вытирать выступившую на коже жидкость. От этих прикосновений живот Дина слегка вжимался внутрь, вызывая недовольное бурчание Сэма.

— Что тебе еще не нравится? — возмутился Дин, чувствуя себя донельзя неловко. — Я не могу это контролировать, брюшной кожный рефлекс, знаешь ли.

— Не умничай. Насмотрелся в больнице по ящику всякой хрени, и теперь думаешь, что это тебе во всех случаях жизни пройдет, — с видом профессора, изучающего ископаемые останки, Сэм продолжал колдовать над раной Дина. — Тебе повезло, что нитки почти рассосались, иначе...

— Никакого сослагательного наклонения, — повторил Дин, и Сэм смерил его раздраженным взглядом. — Давай уже заканчивай быстрее, я одеться хочу.

— Тебе в больницу надо! У тебя половина органов брюшной полости была повреждена и…

— Сэ-э-эм, — не терпящим возражений тоном произнес Дин, взглядом заставив брата заткнуться. — Если бы у меня внезапно соскочила печень или что там еще, я бы сейчас не мог ходить и уж точно с тобой не разговаривал бы. Не знаю, как так вышло — с моим-то везением, — но я в порядке, — на самом деле Дин и сам не понимал, как ему после такого физического напряжения удалось остаться почти что целым; он помнил, как резануло по животу, когда он оказался растянутым между Рудмейном и скобой. — Кожу в местах швов потянул, не больше. Хватит уже истерить.

Сэм, проглотив ругательства, только вздохнул, осознав, что с Дином спорить бесполезно. Закончив с раной, он еще раз убедился, что нет никакого воспаления, и мысленно поблагодарил докторов, что сделали все в лучшем виде. Дин вполне мог почти буквально разорваться пополам, пока на нем висел Рудмейн. После этого, не обращая внимания на ворчание брата, обработал и перебинтовал его ободранную руку, и только тогда посчитал свою миссию выполненной.

— Даже не говори мне, что ты представляешь в своей башке, — предупредил Дин, заметив диковатое выражение на лице Сэма. Он быстро надел футболку, швырнув рубашку в уже собранную заранее сумку, затем подошел к своей заправленной кровати и с видом триумфатора стянул с нее покрывало и бросил на пол. Следом последовали простынь, наволочка, нагло сдернутая с подушки, и пододеяльник.

Затем Дин направился в ванную, там схватил стопку новых принесенных горничной полотенец и, утрамбовав их в раковину, включил кран.

Остолбеневший Сэм наблюдал за всем этим, открывая и закрывая рот.

Намочив полотенца, Дин выключил воду и вернулся в комнату.

— Ну, что стоишь? — бросил Дин. — Присоединяйся. Это весело.

— Что ты... что ты делаешь? — Сэм наконец пришел в себя и теперь с нескрываемым удивлением смотрел, как Дин с гангстерским выражением лица срывает с окон занавески и запихивает их в тумбочку, перед этим разорвав одну на лоскуты.

— Осуществляю свою месть.

Сэм пару раз моргнул и расхохотался. Смех распирал его изнутри, как газ, и ему пришлось согнуться пополам, чтобы хоть немного его унять. Дин смотрел на веселящегося брата, скептически вскинув брови.

— Кажется, откат у тебя уже был. Второй заход?

Сэм, все еще смеясь, махнул рукой и несколько раз вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться.

— Достойная великого охотника месть, — с широкой ухмылкой заметил Сэм, когда смог вернуть голос. — С чего ты взял, что именно она будет прибирать в нашей комнате? Да она теперь к ней на пушечный выстрел не подойдет.

— Я надеюсь на это, — Дин почесал щеку, оглядывая результат своей деятельности. — Она же приходила сюда утром, возможно, это по учету ее комната. Так что никто спрашивать ее не будет. И разгребать последствия придется тоже ей. Что-то я чувствую себя подонком…

— Ага... — задумчиво протянул Сэм и вдруг, как нашкодивший школьник, рывком стянул свое покрывало и, свернув его клубком, отправил в полет до ванной. Простынь он завязал на несколько узлов и обмотал ей стул. Затем снял с подушки наволочку, зашвырнув последнюю в угол, и с таинственным видом и подушкой потопал в ванную. Заинтригованный, Дин пошел следом.

— Только не говори мне... — начал он.

Сэм, не обращая на него внимания, поднял крышку унитаза и поставил подушку прямо туда.

Дин поперхнулся воздухом.

— Мне кажется... это довольно низко, Сэм, — он прикусил щеку изнутри, чтобы не рассмеяться. — Ты бы еще... кхм... написал на нее.

— А докладывать на тебя Рудмейну тоже не было делом высокой морали, — спокойно ответил Сэм и, полюбовавшись на результат своих трудов, вышел из ванной.

Дин на пару секунд застыл на месте, разглядывая несчастную подушку, и вернулся в комнату, чтобы увидеть, как Сэм принимается разбирать кровать по запчастям.

— Эй-эй, ковбой, притормози! — воскликнул он, подавляя расползающуюся по лицу ухмылку. — Круто, что ты вошел во вкус, но ты уже достаточно отомстил.

— Думаешь? — пропыхтел Сэм, пытаясь свернуть каркас кровати. — А мне кажется, маловато. Я отобью у нее всякое желание верить каждому встречному. И работать в этом мотеле. И вообще выходить из дома. Если у нее дома заведется призрак, я к ней не приеду. Пожалуй, я это даже устрою.

Дин фыркнул и закатил глаза. Медленно осмотрел весь погром, который они устроили, и, цокнув языком, вынес вердикт:

— Оставляем ключи на столе и валим. Через черный ход. Сейчас же.

Сэм встретился со взглядом Дина, в котором плясали смешинки, и, сдерживая ухмылку, кивнул.

— Полностью согласен.