Океан его ненависти (джен)

Апрель, 1992 год

Позже Дин так и не смог сказать, с чего завязалась их дружба. Может быть, с того, что, зайдя в класс — его очередной новый класс — и дождавшись, пока миссис Спенсер представит его, он прямиком, не анализируя, направился на третью парту среднего ряда, хотя в классе еще оставалась пара свободных мест. С того, что в этот же день, заметив, что у его соседа перестала писать ручка, он молча подкатил ему свою (Сэм, мелкий пакостник, обежал напихивать ему кучу запасных карандашей и ручек в рюкзак) и в таком же молчании вернулся к своей тетради. Или с того, что на перемене он стоял в стороне ото всех, и сосед по парте сам первым подошел к нему и, протянув половинку яблока, беззаботно сказал:

— Я Пол Рудмейн. А как тебя зовут?

— Дин Винчестер.

Вот тогда все это и началось.

* * *

Сэм проснулся от глухого звука где-то на крыше. Вздрогнув от неожиданности, он резко открыл глаза и уставился в потолок, пытаясь понять, что происходит. Через полминуты звук вновь повторился, и Сэм, глухо застонав, все-таки встал. Скосив взгляд на соседнюю кровать и убедившись, что Дин на ней отсутствует, он натянул шорты и отправился на кухню, где, помимо небольшого шкафчика на стене, плитки, стола и пары стульев, ничего и не было. Стоило ему войти туда, как стук со всей резкостью ударил по ушам. Сэм поморщился.

— И что ты буянишь с утра пораньше? — поинтересовался он, вскинув голову наверх, и тут же зажмурился: через дыру в крыше бил яркий солнечный свет. Через пару секунд там появилось лицо Дина, загородившее солнце, и Сэм открыл глаза.

— Это у тебя с утра пораньше, — слегка невнятно пробормотал Дин, смотря на брата через отверстие в крыше. Он вытащил изо рта несколько гвоздей, которые зажимал зубами, и продолжил уже нормально: — Уже десять утра, сонное королевство. Все давно встали, один ты дрыхнешь.

— И дрых бы еще, если бы не кое-кто, — парировал Сэм. — С чего это тебе взбрело в голову ремонтировать крышу? И чего меня не разбудил?

Дин смерил его скептическим взглядом и, тряхнув головой, снова исчез из поля зрения Сэма.

— Что касается второго вопроса, спасибо, конечно, но кусок рубероида я прибить и сам могу. А что до первого… мне надоело бегать с ведрами, как только начинается дождь, — ответил он сверху. — И прикинь, что будет, если кто-то из нас однажды забудет выключить плитку. Спасибо, мне одного раза хватило. Смертельно.

— Обязательно было напоминать, — буркнул Сэм и, оторвав взгляд от дыры, пошел к плите поставить чайник. Дин наверху снова застучал молотком, что-то насвистывая себе под нос. — Ты есть будешь? — повысив голос, чтобы Дин услышал, спросил он.

Стук прекратился, и Дин снова заглянул в домик с крыши. Он собрался просунуть голову внутрь, чтобы увидеть брата, стоявшего теперь чуть левее от него, но дыра оказалась маловата по сравнению с его головой, так что края слегка сдавили его щеки и не позволили протиснуться дальше. Влезло только его лицо, принявшее сейчас чуть сплющенную форму. Сэм, увидев это, покатился со смеху и пожалел, что не взял с собой телефон, чтобы заснять этот момент.

— Как смефно, — прошепелявил Дин и дернулся назад, освобождаясь. На этот раз он просто прижался лицом к дыре и, не видя Сэма, произнес: — Буду. Только жрать все равно нечего, у нас уже второй день шаром покати. А с чего это такая внезапная забота?

— С каких это пор предложение пожрать у нас является выражением бескрайней заботы? — Сэм хмыкнул и достал из шкафчика две кружки.

Дин вновь исчез где-то наверху, после чего раздался звук какого-то трения.

— С тех пор, как я попытался тебя скосить, — после долгой паузы мрачно донеслось оттуда, спустя секунду — глухой стук и отборные ругательства: по всей видимости, Дин попал себе молотком по пальцу.

Сэм усмехнулся и покачал головой. Поднимать эту тему у него не было ни малейшего желания, и тем более он считал, что это уже давно в прошлом. Для него оно так, в принципе, и было, но Дин, похоже, еще переживал. Но все же Сэм ответил:

— Именно поэтому я и предлагаю тебе дерьмовый кофе с усами и лапками короедов, — он заглянул в банку и поморщился: в содержимом, казалось, было больше мусора, чем кофе. — Нам нужно в магазин! Срочно.

— Съездим сегодня, — Дин последний раз стукнул молотком, намертво прибивая рубероид к прорехе над туалетом, и ловко спустился вниз по приставной лестнице. Он обошел домик снаружи и зашел внутрь, направляясь к раковине в туалете. — А ты не думаешь уже заканчивать наш отпуск? — крикнул он оттуда. — Мы здесь уже две недели.

— Вместо запланированного месяца, — отрезал Сэм. Дин вскинул брови, удивившись непреклонности брата. — Пусть весь мир подождет.

— Мир-то как раз ждать не собирается, — протянул он себе под нос. Закончив с умыванием, он вошел в кухню и прислонился к косяку, сложив руки на груди. Сэм сновал у стола, наполняя их кружки кипятком, и вся его фигура выдавала напряженность. Пожав плечами, Дин вытащил из шкафчика слегка засохшие крендельки и бросил пакетик на стол. Да, определенно, им нужно за провизией.

— Сэм, — Дин дождался, пока брат посмотрит на него, — мне здесь нравится, честно, и я благодарен тебе за эти каникулы, но, может…

— Даже не думай, — сверкнул глазами Сэм и уже более непринужденно продолжил: — Тем более аренду за дом я внес на месяц, деньги мне не вернут, поэтому еще две недели тебе придется потерпеть. В конце концов, сколько раз за всю жизнь мы были в отпуске от спасения мира?

Дин задумался.

— Лично я — четыре раза.

Заметив недоуменный взгляд Сэма, он невесело усмехнулся.

— Пока я был в Аду, в Чистилище, жил у Лизы и гонял демоном, мир я не спасал. Так что, считай, отпуск.

Взглядом Сэма можно было плавить бетон.

— Ты придурок, — констатировал он, хотя на языке вертелись куда более резкие слова. — Это все, — Сэм обвел неопределенным жестом руки окружающее пространство, — ты тоже в этот список приплюсуешь?

Дин посмотрел на Сэма, чье лицо ясно показывало, что шутку он не оценил.

— Что, юмора ты уже не понимаешь?

Сэм шумно отхлебнул из кружки, подавляя в себе гневную тираду, и даже не обратил внимания на дерьмовый вкус.

— Смешно, аж обхохочешься, — сухо ответил он.

Воцарилась тишина, когда каждый из них не знал что сказать, чтобы не усугубить ситуацию, пока Дин не нарушил ее, подавившись кофе.

— Что там? — прохрипел Дин, схватившись за горло. — Мышиный помет? Вчера он таким не был.

Сэм еле удержал в себе желание улыбнуться.

— Именно поэтому мы сегодня едем за нормальным кофе. Это дерьмо из здешних киосков нормально только поначалу. И то потому, что больше ничего нет.

— Поддерживаю, — Дин с отвращением на лице отставил кружку в сторону, и его передернуло.

— Тем более, — продолжал Сэм, — я подумал, что тебе захочется убраться куда подальше от преследующей тебя славы. Да и меня это порядком достало.

— От како… — начал Дин, но, вспомнив вчерашний день, прервался. — Спасибо, что напомнил, — он вздохнул. — Но я надеюсь, что вчерашняя волна уже схлынула, и сегодня про нас все забыли.

Содрогаясь, он вспомнил события вчерашнего дня, когда после спасения ребенка на них с Сэмом накинулись как стая голодных ворон на кусок хлеба. Они стойко перенесли благодарности матери, и Дин, в отличие от Сэма, не удержался от колкого ей замечания, но потом все остальные девушки как с цепи сорвались. Смотрели на них как на идолов, предлагали «выпить с ними коктейльчику» и искупаться, и их мужики хоть и выглядели недовольными, вмешиваться не пытались. Или проявили простое уважение — в отличие от них самих, Дин и Сэм не стояли на берегу, разинув рот, — или же пресловутая легенда продолжала работать, и они просто ни о чем не беспокоились. Братья выяснять не собирались, но к концу дня они спрятались в домике от назойливых фанаток и не высовывали носа.

— Элементарное спасение жизни человеку — ребенку — нынче приравнивается легендарному подвигу, — мрачно сказал Дин. — Это полный бред.

Сэм еле заметно покачал головой: действительно, скоро таких, как Дин, просто перестанут понимать, потому что такие люди будут для остальных кем-то наподобие мамонтов. Таких же мифических и несуществующих.

— Это для тебя спасение жизни другого кажется совершенно естественным, потому что ты делаешь это каждый день, а в обычном мире… иной раз на глазах у всех будут убивать человека, никто и пальцем не пошевелит, чтобы как-то этому помешать.

— Ну, знаешь! — взорвался Дин. — Никто не просил их под автоматную очередь бежать. Ребенок тонул, а они и с места не сдвинулись. Великая нация, черт бы ее побрал.

Сэм хлопнул брата по плечу, пытаясь успокоить.

— Ты не изменишь человечество, Дин. В любом случае все обошлось, и ладно. Не без нас обошлось, кстати, — Сэм ухмыльнулся.

Выражение лица Дина неуловимо изменилось, но Сэм успел разглядеть странный блеск в его глазах. Определив для себя, что сейчас подходящий момент, он все же решил задать мучающий его вопрос, который так и не смог выдавить из себя вчера. Все произошедшее теперь казалось затерянным где-то в тумане, но пережитый за несколько минут стресс так до конца Сэма и не отпустил. Все то время, в которое они не скрывались от назойливых дам, Сэм ходил за братом по пятам, упорно подавляя в себе дрожь, стоило Дину на метров пять приблизиться к кромке океана. Дин, к его счастью, или ничего не заметил, или сделал вид, что не заметил, и в воду больше не лез: по-видимому, и самому хватило. Сэм ясно понимал, что сегодня Дин все равно пойдет купаться, но вчерашний страх уже спал, и хоть Сэм все еще немного побаивался, но не до такой степени. И тем более он пойдет с ним.

Дин все эти секунды наблюдал за стремительно меняющимися эмоциями на лице брата, и ему не составило труда понять, о чем думает брат.

— Даже не думай строить из себя няньку, — он прищурился и показал на Сэма указательным пальцем. — Я уже большой мальчик, умею плавать и тонуть не собираюсь. Со вчерашним даже не сравнивай. Посмотрел бы я на тебя, если бы столько проплыл.

— Я пошел бы под воду раньше тебя, — пробормотал Сэм, а затем тряхнул головой, вспомнив, о чем хотел спросить. Он решил не петлять и прорываться напрямик. — Почему ты вернулся?

— Что? — Дин, не ожидавший резкой смены разговора, сначала не понял, к чему ведет Сэм, но ему хватило секунды, чтобы сориентироваться. — Я думал, там еще один ребенок, потому и вернулся. Как выяснилось, никого там и не было. Показалось.

Сэм пожевал губу, не сводя с Дина пристального взгляда. Лицо того было совершенно непроницаемым, чересчур непроницаемым, и Сэму не требовалось еще больших доказательств того, что здесь что-то не так.

— Когда мы вылезли на берег, ты даже не спросил, поплыл ли кто-то еще за вторым, — осторожно, понимая, что влезает на минное поле, продолжил Сэм. — Ты выглядел спокойным. А я уверен, что, если бы ты знал, что там кто-то остался, ты с ходу понесся бы обратно, не успев отдышаться. То есть уже после того, как ты поплыл по второму разу, ты как-то понял, что тебе показалось и там никого нет. Потому что я тебе этого не говорил, и никто вокруг тоже.

Дин с каменным лицом смотрел на него, не делая попытки возразить или как-то опровергнуть догадки Сэма. Левый краешек его губы слегка подергивался, словно Дин старался удержать улыбку, но Сэм был уверен, что улыбаться Дин точно не собирается, — скорее, это смахивало на попытки не сорваться.

— Но, когда ты это понял, ты по каким-то причинам не поспешил возвращаться на берег, — закончил Сэм, в глубине души понимая, что Дин сейчас проклинает его чертовы методы Холмса, но сдавать дистанцию не собирался. — То есть… там кто-то был? Но не ребенок?

Дин усмехался, но эта усмешка не тронула его глаз, наоборот, они стали холодными и невыразительными.

— И какая же часть из «мне показалось» навела тебя на эти мысли?

Сэм скрестил руки на груди и упрямо вздернул подбородок.

— Можешь сколько угодно ерничать, но меня за идиота держать не получится. Ты видел то, что не видел больше никто, и я не думаю, что у тебя галлюцинации. Ты для них еще не такой старый.

Дин фыркнул и встал, чтобы вылить кофе и сполоснуть кружку. Он прошел мимо брата в смежный с кухней душ-туалет и оттуда ответил:

— Плюс-минус сорок лет, вполне достаточно для того, чтобы стать шизиком. — Сэм в ответ зарычал, стукнув кружкой по столу, выведенный из себя тупыми шуточками брата, тем более когда он точно знал, что прав, это бесило еще сильнее. — Я не знаю, что или кого я видел, Сэм, может, там и действительно кто-то был, но я понятия не имею! Может, это был чертов дельфин, а я принял его за человека, мне откуда это известно. Но одно я тебе скажу точно: там не было… — Дин вернулся в кухню и, поставив кружку обратно, повернулся к Сэму и по слогам четко закончил: — …ни-ко-го.

Сэм вздохнул, поняв, что проиграл эту битву. Дин снова закрылся, как за стеной из алмазов, которую не в силах был пробить никакой из взглядов Сэма, но Сэм успел понять, что, говоря, что в воде никого не было, Дин говорит серьезно. Но это совершенно не значило, что, когда Дин туда добрался, он ожидал именно этого, иначе в противном случае он еще до того повернул бы обратно на берег.

— Ладно, держи свои секреты при себе, — сухо ответил Сэм, решив пока закрыть тему, — но не думай, что я тебе поверил. Потом все равно расскажешь.

— Да нечего мне тебе рассказывать! — вспылил Дин, но Сэм проигнорировал этот выпад.

Дин в шаге от бешенства — а значит, он точно что-то скрывает. И хотя обычно он делал это мастерски, не прикопаешься, — Сэм у него эту способность и перенял, — но сейчас дело крылось в том, в чем Дин до сих пор, похоже, не смирился, и это выбивало его из колеи. Потому что Сэму никогда до этого еще не было так легко понять, что Дин врет. И, как ни странно, это ему до одури не нравилось.

* * *

Стоянка для автомобилей находилась в четверти мили от их поселения, и братьям приходилось каждый раз тратить около десяти минут, чтобы добраться до Импалы, но там, по крайней мере, она не находилась под палящим солнцем. Дин и так был слишком недоволен условиями для его девочки, но на лучшее рассчитывать не приходилось. До сих пор было удивительно, что ее вообще не угнали, так как никакой охраны или камер слежения на этой стоянке не было и в помине.

— Ты составил список того, что нам надо? — поинтересовался Дин, выезжая на щебнистую дорогу, ведущую к трассе.

Сэм молча кивнул, помахав перед лицом брата клочком бумаги.

— Наличку с моей карточки снимем, не все тебе тратить, — Дин нацепил на нос солнцезащитные очки: козырек совсем не спасал от бьющих в лицо лучей. — А с собой у меня нет.

— Закупаться тогда лучше сразу минимум на неделю, чтобы не ехать снова в такую жару, — Сэм отбросил назад слегка влажные от пота волосы. В полностью открытое окно бил сухой горячий ветер и никакого облегчения не приносил. — Как в пустыне, черт подери.

Дин усмехнулся.

— И как ты жил в этом климате четыре года?

— Как-то, — Сэм неопределенно дернул плечами. — Не так уж и много времени было на то, чтобы проверять, какая погода на улице.

Дин хмыкнул себе под нос и потянулся вперед, чтобы включить местное радио. После короткого шипения радиопомех раздался голос диктора, проводившего какую-то глупую викторину для слушателей. Сэм удивленно вскинул брови.

— Радио? Ты сто лет не включал радио.

— Надо же узнать, что творится в мире, — не отрывая взгляда от дороги, ответил Дин. — А то знаешь, у меня такое ощущение с непривычки, что я услышу оттуда что-то вроде: «Меня зовут Роберт Невилл. Я единственный выживший оставшийся в Нью-Йорке», — Дина невольно передернуло. — Пока мы с тобой отдыхаем, где-то становится больше на одного злого зомби.

Сэм сжал губы в тонкую линию: последние три дня Дина переклинивало на том, что им срочно пора вернуться по делам.

— Вот только не начинай, а. В конце концов, мы не единственные охотники, нам за выслугу лет полагается отпуск минимум в год. Поэтому от месяца нашего отсутствия никто не… — Сэм запнулся.

Дин бросил на брата мрачный взгляд.

— Ага, договори, что никто «не», и тебе до конца жизни будут являться мстительные призраки.

Сэм хотел ответить что-то язвительное, но из динамиков раздался звук, оповещающий о начале новостной сводки, и Дин поднял руку, призывая брата к тишине.

— Вот сейчас и узнаем, что творится в большом мире.

Сэм закатил глаза, не понимая, что желает Дин услышать. То, что дикторша начнет приводить статистику погибших от когтей ругару или памятку о том, что делать, если в дом ломятся зомби? Дин же, не обращая внимания на скептицизм брата, весь обратился в слух, и Сэм окончательно понял, что намертво вбитые в Дина инстинкты и привычки он не сможет одолеть никаким образом. Дин покоя себе не найдет, если не будет держать ситуацию под контролем.

Первые пять пунктов как по заевшей пластинке касались политики, и Сэм даже не стал вслушиваться: введенные кем-то против кого-то санкции и приевшиеся распри между странами его мало волновали. Сэм вообще думал, что, скорее всего, если в стране поменяется Президент или начнется Третья Мировая, они с Дином об этом не узнают. О последнем, вернее, узнают, когда их сметет с лица планеты ядерной бомбой, но об этом уже не нужно будет волноваться.

Следующая новость касалась каких-то очередных развлекух астрономов, которые соревновались в тупости по называниям космических объектов. Именно потому они и не слушали радио — не знать о мирских проблемах было безопаснее и спокойнее, и Сэм сам не заметил, как стал думать о том, что жить в своем, отдельном от всего остального, мире ему нравится куда больше, чем тонуть в серой, скучной людской массе и ходить на выборы. Если бы Дин узнал об этом, он наверняка с неделю проверял бы его святой водой.

— Ну и что ты… — бесполезно стараясь подавить в себе сарказм, начала Сэм, но был снова прерван Дином, так что ему пришлось замолчать.

— …никого рядом не оказалось. Родители в тот день отсутствовали. По их словам, двенадцатилетняя Мелинда с семи лет отлично плавала, и они не боялись оставить ее одну. На данный момент пока не обнаружено никаких следов насильственной смерти, полиция осматривает домашний бассейн семьи, где это произошло, и остается только предположить, что по непонятным причинам девочка утонула. По заявлениям судмедэксперта, тело девочки было найдено примерно через два часа после момента смерти.

Новостная сводка заявила о своем окончании характерной музыкальной темой, и сразу после этого из динамиков полилась какая-то попса. Раздраженно дернув головой, Дин резко, с силой нажал на кнопку выключения, от чего та жалобно щелкнула.

— И что, доволен тем, что узнал? — ровным голосом поинтересовался Сэм, спустя длинную паузу. — Нам куда лучше жилось без знания… вот этого.

Дин даже не посмотрел на него, Сэм не видел выражения его глаз, спрятанных за черными стеклами, но ему хватило только взглянуть на напряженную позу брата, чтобы оценить его настроение.

— То, что мы об этом не знаем, не означает, что этого не происходит, — сухо ответил Дин.

— Так устроен наш чертов мир, Дин, — как маленькому ребенку попытался объяснить Сэм. — Каждый день погибают сотни людей, дети, взрослые и старики, и никто не в силах этому помешать или как-то остановить. Мы не можем контролировать это все: кирпичи, падающие на головы, пожары, бьющие молнии, ураганы… или даже всех убийц мира. Но мы можем контролировать хоть что-то, и это что-то… на самом деле оно огромно. Сегодня у себя дома утонула маленькая девочка, но вчера ты спас от того же другого ребенка, потому что ты там был. Ты не можешь оказаться везде, Дин, и спасти всех, но там, где ты оказываешься… ты это делаешь, не раздумывая. И пусть в масштабе всего мира это кажется ничтожным, но в масштабе человечества… это значит очень много.

Сэму казалось, что он смотрит старое кино и уже знает оттуда все фразы, повторяет давно заученное, и он не был уверен, он ли когда-то убеждал Дина в этом или же наоборот. Он сам долгое время не мог с этим смириться, и гораздо позже он понял, что, для того чтобы не сойти с ума, он просто должен спрятаться от всего этого, потому что сверхъестественное бесчеловечие вместе с человеческой чудовищностью он просто не выдержит. Слишком много крови и жертв на один фут, и слишком тогда незначительным видится то, что они с Дином делают. Одна отрезанная голова вампира на десяток убийц и насильников, разгуливающих на свободе и отбирающих жизни, — кажется слишком малым.

Гораздо позже он осознал, что то, что они делают, — свято, хотя, как бы парадоксально это ни звучало, не без греха, но один спасенный человек все же лучше, чем ноль. Он заставил себя в это поверить и смог жить с этим, как и Дин, и поэтому они отгородились от всего, потому что одна такая новость о случайной гибели в один миг превращала в ничто их возведенные мосты.

Дин молчал, крепко сжимая руль, вероятно, думая о том же, что и Сэм. Ни один мускул на его лице не дрогнул, пока он боролся сам с собой за утерянное на миг видимое спокойствие.

— А что должен означать один убитый мной человек на сотню не убитых? — тихие слова все же сорвались с его языка, Дин не сумел их удержать. Он скосил взгляд на Сэма, пользуясь тем, что солнцезащитные очки скрывают его глаза. Выражение лица Сэма стало потерянным, Дин видел, как он судорожно пытается подобрать слова. — Это тоже ничтожно в рамках целого мира, какая ведь разница, человеком больше, человеком меньше, у нас их еще семь миллиардов. Но для меня… это значит много. Слишком много.

Сэм открыл и закрыл рот, но нужные слова так и не смогли сформироваться во фразы. Он прекрасно знал, что Дин его доводы «это был не ты, а Метка» даже слушать не станет, вернув ему в ответ что-то вроде: «А уродов, убивающих людей по пьяни, ты тоже будешь оправдывать их невменяемостью?»

— Я… — Сэм замялся, не зная, как облечь слова в нужные фразы, и Дин, заметив это, горько усмехнулся. — Я не стану говорить тебе, что сотня спасенных людей с махом покрывает одного убитого, потому что… — он вздохнул, ощущая, как закололо в груди, — потому что хоть и один убитый человек — ничто для всего человечества, но это же одновременно и ад на земле для его родных, но… Дин, как ты думаешь об этом у себя там в голове, это точно не так.

— Как это может быть не так, Сэм? — Дину нестерпимо хотелось заткнуться, закончить этот разговор, ворочающий камни у него под ногами, но то, что он держал в себе два месяца, неумолимо рвалось наружу, и он не мог, а может быть, и не хотел это остановить. — Я убивал, и как-то «не так» это быть не может, тут или убил, или нет.

Сэм сделал глубокий вдох, заставляя себя набраться терпения. Вот чего-чего, а чувство вины у них в семье практиковалось просто отлично, и требовалось куда больше одного разговора по душам, чтобы суметь хоть частично переубедить другого.

— Ты так говоришь, словно ты четверть планеты поубивал, — резко сказал Сэм. — Хватит уже терзать себя тем, что ты не сможешь изменить. Ты сделал куда больше хорошего, чем плохого, — Дин еле слышно хмыкнул, видимо, вспомнив, что еще недавно Сэм говорил до точности наоборот, и Сэм еле сдержался, чтобы не треснуть его кулаком по башке, а потом и себя заодно, — так что думай лучше о тех, кто делает это просто так и полностью осознавая свои действия, и трать все эти твои эмоции на них, а не на себя.

— Я убил Смерть, куда уж больше, — пробормотал Дин и, заметив, что Сэм снова собирается спорить, быстро закрыл тему: — Ладно, ковбой, я понял, что радио включать больше не стоит, впредь буду слушать тебя.

Сэм еще мгновение сверлил его подозрительным взглядом, но все же сдался. Они могли с Дином вечность топтаться на одном месте и не прийти ни к какому выводу, а нервы обоим пока нужны были в целости и сохранности.

— То-то же, — с легким самодовольством в голосе ввернул Сэм, зная, что под очками Дин сейчас закатывает глаза.

По приезду в город они разделились: Дин направился снимать деньги с карточки, а Сэм в прачечную постирать вещи, где Дин позже к нему присоединился. Дождавшись окончания стирки и засунув вещи в пакеты, братья закинули их в багажник и отправились в ближайший супермаркет закупаться на неделю едой и туалетной бумагой.

Они долго, как в давние времена, спорили насчет того, какой кетчуп брать: с чесноком или острым перчиком и, в конце концов, взяли оба. Набрав достаточно продуктов, они уже собрались на выход, когда Сэм подумал о том, что неплохо бы взять и несколько пицц, потому что за две недели готовки, которые он хоть и разделял с Дином, ему надоело есть вареных крабов через раз, а что-то другое попробовать приготовить Сэм не решался. Дин пытался в свою смену придумать что-то оригинальное, но дальше лазаньи и жареной под острым соусом камбалы, купленной в киосках, тоже не продвигался. Но Сэм отдавал ему должное, что тот хоть как-то пытается разбавить их однообразие. Готовка осталась для Сэма далеко в прошлом, когда ему приходилось спасать себя от голодной смерти во время учебы, но и это длилось недолго: после появления в его жизни Джесс довольно быстро переселилась к нему и хозяйственные заботы взяла на себя. А до этого, пока отец охотился и они с Дином оставались одни, в основном, кулинарную работу на себя по привычке брал Дин. Сэм не сказал бы, что Дин достиг в этой области прямо-таки небывалых высот, но готовил он куда лучше Сэма и Джона вместе взятых.

Не сказав ни слова, Сэм потащил их тележку к отделу с полуфабрикатами.

— Не знаю как ты, а я не отказался бы от пиццы с сыром и грибами и…

— Нет! — категорический возглас Дина заставил Сэма резко остановиться. Заметив, что люди странно на него посмотрели, Дин отвернулся и сказал уже тише: — Я против. Никаких пицц, — немного помолчав, он добавил: — Пожалуйста.

— Но почему? — искренне удивился Сэм. — Это и недорого, и быстро, ничего готовить не надо. Мы же часто брали на перекусить.

Дин молча перехватил тележку у Сэма и повез ее в обратном направлении.

— Пожалуйста, давай без пицц, — сквозь стиснутые зубы проговорил он. — Лучше возьмем твой любимый салат.

Сэм стоял посреди прохода, недоуменно уставившись на спину Дина. Отмерев, он в два шага догнал брата и поравнялся с ним, пытаясь заглянуть Дину в лицо.

— Ты что так испугался обычной пи… — озарение настигло его неожиданно, ударив обухом по голове. Дин не рассказывал ему, но Сэм и сам смог догадаться, хотя бы приблизительно. Теперь он не знал, что ему сделать: заплакать или рассмеяться. Интуиция подсказывала ему тотчас же замолчать, но он не смог удержаться. — Да ладно? Серьезно, что ли?

— Не смешно, — огрызнулся Дин, с каким-то остервенением катя тележку по полу. — Посмотрел бы я на тебя, когда тебе пришлось бы готовить чертову пиццу для самого Всадника, трястись над каждой лишней крупицей соли и гадать, как лучше резать помидоры — кубиками или ломтиками, и какая из этих форм не обречет тебя на смерть.

Сэм не удержался от веселого смешка, за что был вознагражден яростным взглядом.

— Ты преувеличиваешь, старик. Мне кажется, Смерть очень спокойный и адекватный… ммм… человек. Был, — добавил он и почти сразу об этом пожалел: лицо Дина исказилось в довольно страшном и опасном выражении.

— Странно ты выражаешься о том, кто предложил мне тебя угрохать, — рыкнул он, сверкнув глазами, — так что будь добр, заткнись и не упоминай при мне Смерть и пиццу ближайшие месяца четыре.

Сэм промолчал, в мыслях обозвав себя последними словами.

Дин очень остро реагировал на малейшее упоминание о том моменте, а Сэм уже несколько раз за эти дни залез в эту тему. Сэм ясно понимал, что убивать Смерть не входило в планы Дина, и также пытался не думать о том, что убить его, Сэма, какое-то время значилось в его распорядке дня, и хотя Дин этого не сделал, от факта никуда не было деться. И хотя Сэм честно не винил Дина ни в чем и ему, в принципе, даже прощать его было не за что, но те свои мысли в тот момент он забыть все еще не мог. Он хоть и пытался не возвращаться к этому, но все равно иногда думал о том, о чем Дин переживает больше: о том, что он убил Смерть, или о том, что пытался убить брата. Похоже, оба пункта не давали ему никакого покоя. Но Сэм решил не играть с огнем и не спрашивал Дина об этом.

Сэм окинул беглым взглядом мрачного, как грозовые тучи, Дина и, слегка улыбнувшись, спросил:

— А как ты смотришь на то, чтобы купить черничного пирога?

Дин посмотрел на него с гремучей смесью большого раздражения и неудержимого веселья, но, видимо, попытку разрядить обстановку и сменить тему он засчитал.

— Положительно, — позволив себе короткую улыбку, Дин отвернулся от Сэма и немного расслабился. — А лучше два.

Сэм рассмеялся, и возникшая между ними напряженность растаяла.

После того, как они вернулись из города, Сэм сразу переоделся из джинсов в шорты и собрался рвануть в океан, потому что выносить нестерпимую жару ему было все тяжелее, но Дин быстро его осадил. Дав Сэму задание развешать белье из прачечной и подмести в домике, сам он пошел на кухню готовить еду. Хоть они и перекусили фастфудом перед тем как вернуться, еда, как справедливо заметил Дин на недовольное лицо Сэма, сама себя не приготовит, и если они не собираются питаться дальше «энергией Вселенной и росой с одного-единственного листа дерева Гинкго», придется заняться делом.

— С каких это пор ты стал цитировать мультфильмы ДримВоркса, а не Металлику? — для проформы пробурчал Сэм, хватая веник, стоящий в углу.

— Пока я был демоном, успел правильно расставить приоритеты, — почти не вникая в смысл разговора, рассеянно ответил Дин, высыпая вермишель в кастрюлю. — Я и диснеевские могу.

Сэм резко остановился посреди кухни и, запрокинув голову, расхохотался. Дин уставился на него, вскинув брови.

— То есть когда я застану тебя за просмотром «Приключений Тигрули», мне можно не пугаться? — сквозь смех выдавил Сэм.

Дин пожал плечами, не собираясь поддаваться на провокации, и вернулся к своей кастрюльке.

— Можешь не пугаться.

— А если ты начнешь плакать за просмотром «Бэмби» и «Короля Льва», я не…

— Не будешь солить меня и сжигать, — равнодушно закончил Дин, удерживая усмешку и желание врезать Сэму поварешкой по затылку.

Сэм поднял вверх обе руки, сдаваясь, — одну с зажатым в ней веником, вторую — с совком.

— Ладно-ладно, я понял, вари свою лапшу с секретным ингредиентом, — улыбнулся он, уворачиваясь от удара поварешкой, которой Дин все же попытался его огреть. — Глядишь, и мы будем пальцевыми захватами Уси раскидывать всех направо и налево.

Дин фыркнул, закатив глаза, и покачал головой, глядя на то, как Сэм, пританцовывая, выметает пыль в коридоре, и в который раз подумал, что, несмотря ни на что, идея с отпуском все же была замечательной. Хотя и диковатой, по его меркам.

После того как все дела были закончены, они, уже на закате, все-таки добрались до океана. Их опасения, к счастью, не подтвердились: фанатки больше не неслись на них как сороки на блестящие побрякушки, только изредка некоторые строили им глазки, но ни Дин, ни Сэм на это внимания не обращали. Океан был изумительно теплым, и закатное солнце окрашивало его в рыжевато-золотистый цвет; они около часа купались в этом золоте, как маленькие дети, плескаясь брызгами во все стороны и утаскивая друг друга за ноги под воду.

После «подвижных игр», как их назвал Сэм, Дин решил, что пришло время для розыгрышей и, поймав ладонями плавающую рядом небольшую медузу ушастую аурелию, он положил ее прямо Сэму на макушку. Сэм от неожиданности заорал благим матом, мигом ныряя с головой, чтобы избавиться от нежелательного гостя в своих волосах, сразу вынырнул и с большой скоростью понесся подальше от того места. Покатываясь от хохота, Дин смотрел, как брат, встав на дно подальше от него, ощупывает голову; заодно он выяснил, что Сэм, оказывается, боится медуз или, в принципе, любого, кто покушается на его шевелюру.

— Ну, сволочь! — Сэм издалека сверкнул глазами на хохочущего брата. — Не ори на меня, когда у тебя в кровати или в трусах окажется краб.

Дин, лежа спиной на воде, махнул рукой в его сторону и продолжил смеяться.

— Не смог удержаться, — он шумно выдохнул, успокаиваясь.

Сэм осклабился и шагом по дну направился к брату.

— Хороши шуточки, я… — он не договорил, почувствовав, как наступил на что-то очень колючее, и снова заорал, на сей раз от боли.

Веселье мигом слетело с лица Дина, сменившись тревогой, и он, быстро перевернувшись на воде, поплыл в сторону Сэма.

— Что случилось?!

— Чертов ёж! — проорал Сэм в ответ, скривившись от боли. Пытаясь не наступать на раненую ногу, он побрел к берегу, проклиная обитателей океана. Дин догнал его и подставил плечо, чтобы Сэм смог без проблем дойти до домика.

— И как ты умудрился найти в океане ежа? Ты прям как тот чувак, которого играл Том Хэнкс, из «Изгоя». Только тебе повезло: у тебя, в отличие от него, собеседник в виде меня, а не окровавленного волейбольного мяча, — Дин с сочувствием посмотрел на левую ногу Сэма, из которой на песок каплями падала кровь. — Сейчас я тебе замотаю, и с купанием на пару дней точно придется повременить.

— Очень смешно, — беззлобно огрызнулся Сэм, стараясь сильно не прихрамывать. — Это чертов ёж нашел меня. И не думаю, что я сильно расстроюсь, если не смогу купаться пару дней.

— Это сейчас ты так думаешь, а потом тебе станет жарко, и ты будешь страдать.

Сэм с коротким рыком стукнул Дина по плечу, но тот ничего не ответил и ухмыльнулся.

В домике Дин достал из-под кровати аптечку, которую притащил из Импалы, и, на всякий случай обработав Сэму пятку антисептиком, замотал ногу бинтом до лодыжки.

— Ну вот и все, — Дин заботливо похлопал ладонью ногу Сэма там, где теперь был бинт, — теперь ты не сможешь обуть свои вьетнамки. Может, тебе тогда прорезать дырку между средним и указательным пальцами? — Дин откровенно прикалывался, и Сэм мстительно швырнул в него бинт.

— Я придумал, я засуну тебе ежа в трусы, а не краба, — мстительно сообщил он. — Брат раненый валяется, а он угарает.

— При смерти уже, — поддакнул Дин, вставая и собирая с кровати бинт и бутылочку с антисептиком. — Я серьезно, тебе придется сидеть тут, пока не сможешь ходить без хромоты. А это минимум день. Тебе еще повезло, что ты не приземлился на него со всего маху.

Сэм вздохнул, с грустью осматривая свою ногу.

— Я надеюсь, дело ограничится ежом, потому что, если это будет акула, вьетнамки моим ногам больше не понадобятся.

Дин весело блеснул глазами и решил поделиться с Сэмом своими познаниями.

— А я слышал, что акулы часто приплывают к берегу и…

— Заткнись, а. И дай раненому брату его ноутбук.

Дин цокнул языком, прищурив глаза, но ноутбук все же подал.

— А молочного коктейля Его Величество не желает?

— Еще как желает, — охотно откликнулся Сэм, открывая крышку ноутбука и нажимая на кнопку включения. Он поднял взгляд на Дина, который смотрел на него с крайним возмущением. — Банановый. А лучше два.

— Еще как обойдется, — Дин проигнорировал жалобные глаза брата и, убрав аптечку, направился к своей кровати, где лежал его собственный ноутбук. — Я буду смотреть фильмы. А завтра, так уж и быть, схожу умирающему лебедю за коктейлем.

Сэм показал Дину язык, но Дин даже не посмотрел в его сторону, и они уткнулись каждый в свои ноутбуки.

Примерно через час безмолвия, пока Дин в наушниках смотрел фильм, а Сэм стучал по клавишам, шарясь в Интернете, у первого проснулась потребность прокомментировать увиденное.

— И почему я не додумался называть тебя Гигантором? — хмыкнул Дин, встречая недовольный взгляд Сэма.

— Тогда я бы называл тебя крохой, — парировал Сэм, вновь утыкаясь в экран. — И с каких это пор тебя потянуло на комедии об искусстве? Насколько я знаю, ты никогда «Ночь в музее» не смотрел.

— Все-то ты знаешь, — неохотно отметил Дин. — Последняя часть зимой вышла, видел рекламу, вот и решил глянуть всем скопом. И, эй, вообще-то Джедедайя называл чувака Гигантором из уважения.

— Сначала того это бесило, — протянул Сэм и поднял голову, его лицо слегка уязвленное выражение. — И вообще, какого черта я спорю с тобой об этом?

Дин довольно усмехнулся и снова надел наушники.

— Потому что фильм классный. Ну и я классный.

Спорить о персонажах фильма было, определенно, куда лучше, чем о том, кто в следующий раз будет жертвовать собой ради спасения мира, поэтому Сэм промолчал. Это казалось слишком диким — те обычные вещи, которые у всех людей составляют всю их жизнь, а для них с братом это приравнивается к чему-то… экзотическому. Если бы их разбудили ночью и спросили, с какой отдачей стреляет какое оружие, они бы запросто ответили, но стоило бы кому-то поинтересоваться, где проходили прошлогодние Олимпийские Игры и кто в них победил и считают ли они Джейн Псаки дурой, братья, вероятнее всего, запоролись бы. У Винчестеров были совершенно другие праздники, другие дни скорби, другие проблемы и желания, они жили на своей собственной планете и зависели мало от кого, и всего два года назад Сэма это осознание невероятно бесило. Дин, похоже, смирился еще в самом начале. Сэм тряхнул головой, отгоняя порядком надоевшие мысли об «уникальности», и вновь уставился на экран.

Еще через полчаса Дин оторвался от просмотра, увидев, как Сэм с серьезным выражением лица жестами просит его снять наушники. Дин поставил фильм на паузу и вопросительно посмотрел на брата.

— Что?

Вид Сэма стал немного неуверенным, похоже, он моментально пожалел, что оторвал брата от его занятия.

— В общем, ммм…

— Хватит мычать, говори уже, раз начал.

Дин раздраженно выдохнул и, сняв наушники с шеи, встал с кровати, чтобы подойти к брату. Он присел одним коленом на кровать и, опершись на руку, заглянул к экран.

— Я нашел в полицейском архиве материал про ту девочку, что утонула сегодня, — скороговоркой выпалил Сэм. — Нечаянно наткнулся.

— Это ты втихушку шаришься в базах стражей порядка и говоришь мне, что мы в отпуске? — Дин приподнял одну бровь, и Сэм выругался про себя.

— По привычке. И я вообще-то сюда тебя не звал, я просто хотел сказать.

Дин молча пихнул его в плечо свободной рукой, и Сэм прикусил язык.

— В общем, ничего криминального, как я понял, они не обнаружили, — щелкая по ссылкам, продолжил он.

— Ну и зачем ты мне тогда об этом сказал? — без интереса спросил Дин. — Мне от этого легче не стало.

— Просто подумал, что тебе захочется узнать, — с легким раздражением отозвался Сэм, переключая ссылку и выводя на экран фотографию погибшей Мелинды. Он рассматривал ее несколько секунд, ощущая неприятное сосущее ощущение где-то в груди: девчонка была еще совсем малышкой и выглядела счастливой.

Дин рядом с его плечом выдохнул с еле слышным чуть прерывающимся свистом, и Сэм резко повернул голову, чтобы посмотреть на него. Лицо Дина уже ничего не выражало, а глаз Сэм не видел; тот внимательно разглядывал лицо девочки, словно пытаясь что-то запомнить.

— Все в порядке? — наконец, решился спросить Сэм, и Дин вздрогнул, словно от неожиданности.

— Смотря что ты под этим подразумеваешь, — отозвался он совершенно спокойно и откинулся назад, вставая на обе ноги. — Бедный ребенок, — помедлив, добавил он, и голос его чуть дрогнул.

— Да, — Сэм не сводил с брата подозрительного взгляда, но тот вел себя как ни в чем не бывало, и ничего странного Сэм уловить не мог. Отметив про себя, что ему нужно меньше параноить, а Дин наверняка просто расстроен смертью ребенка, хоть и старается это скрыть под маской крутого мужика, которому стыдно в этом признаться, Сэм закрыл вкладки и выключил ноутбук. В глубине души он осознавал, что интуиция его редко подводила, но решил на этом не зацикливаться, поэтому он не заметил, как лицо Дина на секунду ужесточилось, а в глазах промелькнуло что-то похожее на застарелую боль.

Чуть морщась, Сэм встал на пол и, проковыляв через метровое пространство между кроватями, забрался к Дину на кровать, слегка пихнув его, чтобы тот выдернул наушники из ноутбука.

— Офигел? — поинтересовался Дин, но провод все-таки вытащил и пододвинул ноутбук на коленях чуть правее, чтобы Сэму было лучше видно.

— Мы сто лет как вместе кино не смотрели, так что нет, — ответил Сэм и, прислонившись плечом к плечу брата, вместе с ним погрузился в мир, где все всегда заканчивалось хэппи-эндом.

За деревянными стенами тихо, переливчато шумел прибой.

* * *

Апрель, 1992 год

Дин уже не один десяток раз оказывался новичком и, прекрасно зная о том, что через две недели, в лучшем случае — через полтора месяца — они все равно уедут, старался ни с кем не заводить никаких отношений. Уже потом, позже, он не удерживался от того, чтобы арканить девчонок своим обаянием, но пока он предпочитал оставаться в стороне и в конце уходить незамеченным — так, как будто его не было. Чтобы и все они уходили от него незамеченными — так, чтобы потом это не причиняло боли.

Пол Рудмейн оказался исключением, которое Дин не мог объяснить сам себе, и поначалу он старался замыкаться, неосознанно выпускал колючки, но к середине второй недели понял, что и сам тянется к этому простому в общении мальчишке. Пол был сыном учителя по физике — неприятнейшего типа, и из схожего с отцом у Пола была только фамилия. Мистер Рудмейн оказался предвзятым, несправедливым уродом, у которого каждый урок превращался для любого ученика в тяжелую битву. Впрочем, и сам Пол не стал исключением — отец сыну не давал никаких поблажек и порой требовал даже больше.

— В следующий раз, мне кажется, он меня прикончит, — шепнул Дин Полу. Они как раз сидели в кабинете, ожидая мистера Рудмейна; тот всегда являлся ровно через минуту после звонка. — Или сегодня, если вздумает спросить у меня домашку. Я ее не сделал.

Тот усмехнулся краешком губ, не сводя взгляда с двери.

— Ты любишь играть с огнем, я заметил.

— Это он на меня взъелся, — возмутился Дин.

Пол помрачнел и сжал в кулаке ручку, которую до этого вертел между пальцами.

— Отец после смерти матери вообще мало кого любит. Ненавидит весь мир.

Дин прикусил губу, чтобы не ляпнуть лишнего, и легко хлопнул приятеля по плечу. Пол не любил говорить об этом, и каждый раз, стоило им в разговоре случайно наткнуться на эту тему, то Пол весь словно сжимался и старался как можно быстрее переключиться на другое. Дин понимал и не давил, но Пол сам иногда опускал комментарии об этом — будто так долго ждал, кому можно выговориться, и теперь по кирпичику разбирал свою построенную стену. Оба вели себя друг с другом осторожно, ощупывали почву, но иногда Дин замечал за собой, что рассказывает Полу то, что никому до этого не рассказывал. И у Пола, как ему казалось, было то же самое.

Если Дин и замечал, что мистер Рудмейн по какой-то причине относится к нему хуже, чем ко всему остальному классу, то никак не подавал виду, и жаловаться Полу или отцу — последнее, что он стал бы делать.

— Да я шучу, — спокойно ответил Дин. — Он сегодня был в хорошем настроении вообще?

— Смотря что ты под этим подразумеваешь, — Пол смотрел куда угодно, но не на Дина. Дин нахмурился, внимательно вглядываясь в Пола, и о чем-то напряженно думал. У него создавалось странное ощущение, что он с отцом сегодня вообще не встречался, и сейчас лихорадочно придумывает ответ.

— Я понял, всем контрольная, — усмехнулся Дин, и Пол поднял на него взгляд, благодарный за смену темы.

Как-то неумело, небрежно, но они начали понимать друг друга.

А через неделю Дин заметил, что Пол начинает сторониться его. На переменах куда-то уходил, возвращаясь перед самым звонком, на уроках сидел, будто отгородившись от Дина бетонной стеной, и никак не реагировал на внешние раздражители. Поначалу Дин пытался узнать, в чем дело, но получал лишь односложные ответы и все те же холодные взгляды Ричарда Рудмейна. На несправедливо заниженные оценки было плевать — во-первых, потому что плевать было всегда, во-вторых, потому что не ему одному в классе так доставалось, просто немного чаще, чем остальным.

Ему не нужно было напрягаться, чтобы сложить два и два, и понять в чем дело, поэтому Дин, не спрашивая, не возражая, послушно отошел в тень. Они хоть и сидели все так же вместе, но словно не знали друг друга, камень вынужденного отчуждения стоял между ними, и обоим от этого было не по себе. Дин хотел корить себя за то, что позволил себе слабину, сблизился с одноклассником, и вот он — результат, но стоило ему начать думать об этом, неизменно накатывало отвращение к себе.

Обижаться на Пола было глупо, тем более Дин видел, что тому это все радости также не приносило. Да и… он не какая-то там слезливая дамочка из бразильских сериалов, в конце концов.

Чем мрачнее становился Пол, тем радостнее его отец.

Через пять дней Пол сам выловил Дина за углом и затащил в туалет для разговора.

— Отец не хочет, чтобы я с тобой общался, — прямиком заявил он, и на этот раз он не отводил взгляда, смотрел Дину прямо в глаза смело и решительно.

Дин хмыкнул и, облокотившись на стену у раковины, сложил руки на груди.

— Я это понял уже во второй день. Было бы интересно узнать почему.

Во взгляде Пола что-то неуловимо мелькнуло, и глаза уже не выражали той решительности, что секунду назад; они стали какими-то загнанными и опустошенными.

— Он со всеми так, — глухо ответил Пол и отвернулся, принявшись разглядывать маленькую трещину в кафеле. — Все мои друзья, которые были… отец всех разогнал. И кто бы ни пытался потом подойти, из них или же кто-то другой… после смерти мамы он слишком изменился.

Глаза Дина расширились. Он, конечно, подозревал, что Рудмейн-старший слегка скатился с катушек после смерти жены, но судить его права не мог — его собственный отец был в этом чем-то похож на Рудмейна. Но Дин не мог предположить, что отец Пола дошел до того, что не позволяет сыну ни с кем дружить.

— Но это… это же глупо.

Пол невесело улыбнулся.

— Папа боится, что и со мной что-то случится, как с мамой. Он оберегает меня как может.

— Но это же клетка, а не жизнь.

— Я пытался с ним поговорить, он меня не слушает, — тихо ответил Пол. — Один раз… когда я вернулся на пару минут позже, чем нужно было, он… — его голос дрогнул. — В общем, он…

— Он тебя ударил, — догадался Дин. Пол вздрогнул, как от того удара, но не повернулся. — Вот урод.

— Нет! — Пол повернулся так стремительно, что Дин невольно отступил на два шага. — Не надо, — уже спокойнее добавил Пол, — не называй его так. Он не образцовый отец, но он заботится обо мне.

Дин помолчал, кусая губы, будто не решаясь сказать то, что вертелось на уме.

— Я считаю, что твой отец не образцовый, а дерьмовый, — по крайней мере, это было честно. Пол собирался что-то возразить, но Дин поднял руку, прерывая его. — Но знаешь… — он замялся. — Я понимаю тебя. Мой отец любит меня и брата, но эта любовь…

— Своеобразная, — закончил Пол, послав Дину понимающую ухмылку. На душе у обоих стало немного легче.

Это был первый раз, когда Дин вслух признал то, что яростно упрятывал даже в своих мыслях, впервые он смог признать кому-то — и себе, — что отец далеко не тот несокрушимый идеал, который Дин рисовал себе когда-то и у него тоже есть свои недостатки. Дин не собирался его судить, не имел права, но хотя бы он посмел наконец-то увидеть правду.

— И, в общем… я хотел сказать, — былая решительность зажглась в глазах Пола, — хоть он и мой отец, но я сам решу, что мне нужно. Поэтому… — он протянул Дину ладонь и, вскинув подбородок, твердо произнес: — Пол Рудмейн, сын сволочного учителя по физике, который обожает валить всех у доски и особенно друзей своего сына.

Дин усмехнулся и ответно протянул руку; их ладони встретились в крепком рукопожатии.

— Дин Винчестер, та еще сволочь, которой так же плевать на физику, как белке на лося*.

Пол расхохотался.

— Ты что, заговорил как миссис Лосс?

Дин толкнул его плечом и с независимым видом вышел из туалета.

Дин снова проснулся раньше Сэма и некоторое время лежал, неподвижно глядя в потолок. Он пытался вспомнить, что ему снилось, а в том, что ему что-то снилось, он был уверен. Он помнил только смутные ощущения и расплывчатые образы, но этого было слишком мало, чтобы вспомнить. Это было не связано с Меткой, Дин знал точно. Те кошмары все еще снились, иногда, но после них он больше не просыпался в холодном поту, задыхаясь и содрогаясь. Все виделось… в приглушенном свете и уже не причиняло такую сильную боль. Этого хватало, чтобы поддерживать легенду для Сэма, что все действительно в прошлом. Но до этого было еще очень далеко. Может быть, вечность.

Дин сел на кровати и спустил ноги на пол, потирая глаза.

Дин, помоги мне! Помоги!!!

Он вздрогнул и резко распахнул глаза. Крик прозвучал слишком реально и… слишком близко. Дин тихо выдохнул сквозь сжатые зубы и, встав, направился умываться. Он долго, с остервенением тер лицо холодной водой, пока щеки не зажгло, будто вода могла смыть с него отголоски давнего кошмара. Дин не знал, почему это стало преследовать его именно сейчас, они были здесь уже две недели, и все было нормально… до того момента, пока Дин не увидел в волнах океана того, кого там не было.

Если бы Сэм знал, чего стоило Дину удержать лицо, когда он понял, куда привез его Сэм. Ему понадобилась вся его выдержка, чтобы не выдать себя, не дать показать того, что больше всего на свете ему хочется убраться отсюда, и у него получилось. Он надеялся не вернуться сюда никогда в жизни, а, когда вернулся, понял, что еще не готов. Ему так и казалось, поначалу. Но Сэм был упрямым, как сто баранов, и прошло всего два дня, чтобы Дин осознал, что почти не думает о прошлом, и искренне наслаждается отпуском, устроенным для них Сэмом. Насколько это было возможно в его ситуации. С призраками за спиной и воспоминаниями, отравляющими душу.

Возможно, океан и на самом деле приносил исцеление, медленно, почти незаметно — но не ему, а Сэму. Для Дина океан уже больше двадцати лет оставался напоминанием о его ошибке, о его первом настоящем промахе, который он не смог бы исправить.

Дина лечил Сэм, не океан. Своей заботой, осторожностью и желанием помочь — после того, как причинил сильную боль, навсегда отпечатавшуюся на его сердце. Он быстро простил Сэма, потому что видел его искреннее раскаяние, но… слово не воробей, и забыть Дин не мог. Простить — да, но не забыть. Но теперь Сэм зашивал то, что разорвал в порыве злости, и он выстраивал заново куда больше, чем разрушил сам. Он пытался выстроить и то, что разрушил сам Дин, и это заслуживало большей благодарности, чем Дин мог бы выразить словами. Это было больше… всего. Так что он просто отпустил себя и позволил Сэму делать то, что он хочет, и попытался посмотреть на океан по-новому. И у него почти получилось… почти.

Дин уже позже понял, что Сэм не помнит, что когда-то они были здесь, потому что тот факт, что Сэм привез его туда, где Дин желал больше не оказаться никогда, как он думал, не мог оказаться случайностью. Но все же мог. Сэм не помнил, потому что они вместе никогда не посещали сам пляж, безвылазно сидели в городе, который остался для Сэма таким же, как и сотни других — без названия и цвета. Сэм думал, что они здесь никогда не были, потому и привез его сюда, хотя если бы и знал, наверное, все равно выбрал бы это место. Он ведь и на самом деле никогда не приезжал сюда — именно на побережье, а Дин никогда не рассказывал ему о том, что сам он был. И больше всего на свете желал никогда здесь не быть.

Дин вытер лицо и посмотрел на себя в зеркало, невесело усмехнувшись отражению. Райско-адские каникулы как вечный лабиринт, из которого не выбраться. Дин мечтал уехать отсюда, из места, которое было насквозь пропитано плохими воспоминаниями, и в то же время хотел остаться, не возвращаться в привычный, но от этого не менее надоевший и злобный мир, где снова пришлось бы сражаться за место под солнцем.

Он ненавидел это место за прошлое и любил его за настоящее, каким сделал его Сэм. Ему нравилось нырять в теплых волнах и ходить босиком по горячему песку, он даже смирился с чертовыми цветастыми шортами и рубахами-распашонками. Нравилось быть не охотником на нечисть, разрушающим и спасающим мир, а просто… собой, хотя бы частично. И он честно, изо всех сил пытался заглушить прошлое, и в те минуты, когда для него оставался только настоящий момент, безо всяких «было» и «будет», его смех и улыбка были искренними. Он не чувствовал себя виноватым перед Сэмом, который, если бы все узнал, спустил бы на себя всех псов и корил себя за то, что привез его сюда, за то, чего не мог знать; чуть ли не первый раз за те многие разы, когда он утаивал от Сэма правду, его совесть была полностью чиста. Потому что, несмотря на боль, которую он иногда чувствовал, глядя на волны, он на самом деле наслаждался тем, что вокруг происходило, и действительно был благодарен Сэму за это время.

— Все нормально? — Дин вздрогнул. Полностью уйдя в свои мысли, он не услышал, как проснулся Сэм и что теперь он стоял сзади, опершись на косяк, и смотрел на него. — Ты тут уже пятнадцать минут торчишь.

— Задумался, — Дин надеялся, что его лицо выглядит непринужденно.

— О чем же? — Сэм, чуть прихрамывая, прошел мимо Дина к раковине и вытащил из стаканчика зубную щетку.

— О том, чем мы сегодня займемся, — соврал Дин, понимая, насколько глупо звучит его объяснение, но другого у него не имелось. — С твоей лапой мы ограничены в удовольствиях.

Сэм поднял голову, через зеркало встречаясь с братом взглядом, и неодобрительно прищурился. Он прекрасно понимал, что Дин ему врет.

— Судя по твоему выражению лица, ты как минимум прикидывал, как по-своему доказать теорему Ферма.

— Ха-ха, — выдал Дин и, развернувшись на пятках, вышел из ванной. — Вообще-то, я серьезно. И я придумал.

— Да? И шо э? — из-за зубной щетки во рту Сэм коверкал слова. — ‘Агорашь?

— Что?!

Сэм сплюнул пасту в раковину и повторил:

— Загорать, что ли?

Дин поставил на плитку чайник и громко ответил через стенку:

— Лучше. Но если ты хочешь, то загорай, великовозрастная дамочка.

— Вообще-то, это был сарказм. И все-таки что?

— Увидишь.

__________________________

*Взаимоотношение белки и лося (без намеков, пожалуйста) — неизменный и вечный пример в школах и университетах, иллюстрирующий такие межвидовые взаимоотношения, как нейтрализм. И хотя автор недобиолог и говорит вам, что истинный нейтрализм в природе, в принципе, невозможен, все равно все авторы учебников, и автор фика в том числе, приводят вам такой пример как близкий к возможному. Все это к тому, что Дин цитирует свою учительницу по биологии, и автору все равно, что школьникам в 13 лет до нейтрализма и аменсализма есть такое же дело, как белке до лося.

— Да ладно? — Сэм сидел на песке рядом с Дином, положив забинтованную ногу на холодильный ящик для пива. — И как ты до этого додумался?

Дин кинул на него озлобленный взгляд.

— Что, я, по-твоему, совсем…

— Да я не в этом смысле, — перебил Сэм, не дожидаясь, пока Дин окончательно не выйдет из себя. — То есть … это точно ты? Я думал, ты считаешь, что это девчачье занятие и все такое. И шляпу надень, сколько тебе можно говорить.

Сэм поднял с колен брата фетровую пляжную шляпу, которую он сам ему купил, и нахлобучил Дину на голову.

— Я выгляжу в ней как дебил, — Дин попытался снять головной убор, но Сэм перехватил его руку и одарил предупреждающим взглядом.

— Я тоже надел и не беспокоюсь. А так ты когда-нибудь грохнешься в обморок от солнечного удара.

— У тебя волосы длинные, ты их в хвост собираешь, и на тебе эта панама смотрится совсем не так, — огрызнулся Дин, но на этом успокоился.

— Что я слышу? — Сэм ухмыльнулся. — Ты впервые в жизни хвалишь мои волосы. Они в обмороке, чувак.

— Вот пусть там и остаются, — отстранено ответил Дин, тайком наблюдая за двумя девушками в парео, которые, ослепительно улыбаясь, стояли чуть в стороне и смотрели на них. — Сэм, ты смотри, какие там цыпочки, — Дин схватил Сэма за предплечье, привлекая внимание, — и они смотрят прямо на нас.

Сэм удержал желание закатить глаза и, повернувшись в сторону, скрыл улыбку, полную облегчения, и мысленно поставил галочку возле еще одного пункта в его списке. Возможно, его старания не пропадают даром, и Дин на самом деле постепенно становится прежним собой.

— Может, позовем их познако…

Девушки заметили, что Дин и Сэм смотрят на них, и приветственно замахали руками, чуть не подпрыгивая.

— Парни, вы такая классная пара! — воскликнула одна из них, и улыбка медленно сползла с лица Дина; теперь у него было такое выражение, будто он съел лимон. Сэм прикусил руку, чтобы не расхохотаться, и поспешно отвернулся, чтобы Дин не заметил.

Дин еле сдержался, чтобы не проорать невежливое «Пошли вон!», широко улыбнулся, хотя его глаза метали молнии, и обратился к Сэму сладким голосом, в котором еле угадывалось раздражение:

— Ну что, пупсик, долго еще это будет продолжаться?

Сэм на провокацию не повелся и, сверкнув улыбкой, похлопал ресницами.

— Тебе ли привыкать работать под прикрытием, дорогой.

Дин просто махнул рукой.

— Ох, да пошел ты в задницу.

— Всенепременно, — вкрадчиво ответил Сэм, казалось, у него сейчас лицо порвется из-за широкой улыбки.

Дин пару секунд отупело таращился на него, а потом резко дернул низ рубашки Сэма наверх, натягивая ее ему на голову. Шляпа слетела и упала на песок.

— Я тебе еще тогда обещал трусы на голову натянуть, — угрожающим голосом сказал Дин, — не испытывай мое терпение. В следующий раз это будут именно трусы, поверь мне.

— И тогда у них точно не останется никаких сомнений, — ответил Сэм через ткань рубашки, пока не снимая ее, потому что Дин мог вполне повторить свой трюк.

— У них их уже нет, — злобно ответил Дин, но глаза его чуть заметно поблескивали от смеха. — Благодаря тебе.

Сэм стянул рубашку и, подняв шляпу, надел ее обратно.

— Вообще-то, мы вдвоем живем на пляже, чувак, чего ты хотел. Да ладно, это даже прикольно.

Дин стряхнул с колен песок, насыпанный ветром.

— Посмотрю я на тебя, когда они дойдут до того, что будут просить нас целоваться на бис.

— На бис? — подавился Сэм воздухом. — В каком это смысле на бис?

— В таком, что я сейчас врежу тебе по челюсти, у тебя опухнут губы, и только я буду знать истинную причину этого, — пообещал Дин и поиграл бровями. Сэм фыркнул, но промолчал, решив дальше не играть с огнем. Дин, будучи доведенным, мог исполнить свое обещание.

— Ну так что, у тебя еще есть предложения по поводу того, чем можно заняться? — вернулся Дин к предыдущей теме. — Если у тебя есть идеи получше, то валяй, но твои извращенные шуточки не принимаются.

Сэм поднял вверх ладони, а потом сгреб двумя руками к себе кучу песка.

— Эй, остынь. Я не сказал, что мне не нравится. Просто я в жизни никогда не строил замков из песка и понятия не имею, как это делать. Но попробовать можно, тем более, действительно, что еще делать. Посмотрим, какие из нас архитекторы.

Дин ничего не ответил, только также подгреб к себе песка и оценивающе оглядел пространство возле них.

— Замки Луары у нас вряд ли получатся, но хотя бы примитивную крепость… — протянул Дин, и его глаза загорелись. Он ощутил себя маленьким ребенком, который дорвался до того, что так хотел, и теперь не знал, с чего начать. — Можно построить четыре башни на каждом углу.

— Давай попробуем, — согласился Сэм, погружая руки в песок. — Ты только воды принеси.

Дин встал, подхватив пластиковое ведро, взятое из домика, и направился к океану.

Они уже около двух часов сидели под палящим солнцем, выстраивая песчаную конструкцию. Десять минут они чуть ли не до хрипоты спорили, кто будет строить главную башню, и, в конце концов, воздвигали ее вместе, причем несколько раз, потому что она упорно не хотела стоять. Конечно, их так называемую цитадель нельзя было даже близко сравнить с некоторыми шедеврами, которые они здесь видели, но им был важен сам процесс, а результат являлся делом десятым.

— Давай сделаем ров и опустим ворота, — Дин, чьи шорты были полностью засыпаны песком, полностью погрузился в процесс. Сэм от него не отставал.

— Да, и еще я думаю…

Их разговор прервало деликатное покашливание сверху, и братья одновременно подняли головы. Рядом стояла женщина — та, чьего сына они недавно спасли из океана, — и рядом с ней стоял тот самый мальчик. В руках она держала какой-то поднос, накрытый полотенцем.

— Извините, что прерываю вас, — приятным голосом произнесла она, — но я так и не поблагодарила вас за спасение Джейсона. Так что… — она смущенно улыбнулась. — Я испекла вам печенье. Конечно, я никогда не смогу вас по-настоящему отблагодарить, но… надеюсь, вам понравится.

Дин и Сэм переглянулись между собой.

— Спасибо вам, но не стоило, — Дин мягко улыбнулся, поднимаясь на ноги. С его языка чуть не сорвались слова «Любой поступил бы так же на нашем месте», но он вовремя их удержал. — Для нас главное, что ваш сын жив.

Женщина хотела что-то ответить, но так и не смогла ничего сказать. Она гулко сглотнула и сунула поднос в руки Сэма.

— Возьмите, пожалуйста, я прошу.

— Спасибо, — Сэм приподнял полотенце, вдыхая аромат выпечки. — Пахнет чудесно. Думаю, мы с Дином мигом сметем. Может, присоединитесь?

Женщина покачала головой.

— Нет, это все для вас.

Дин улыбнулся мальчику, который цеплялся за ладонь матери и с некоторой опаской поглядывал на них с Сэмом.

— Вы тогда зайдите потом за полотенцем, мы живем…

— Не нужно, оставьте себе, — приятное лицо женщины излучало доброту и симпатию. — Тут еще Джейсон сделал вам кое-что… Джейсон, покажи.

Мальчик, смущаясь, молча протянул Дину маленькую блестящую ракушку на черной нитке, а потом почти такую же — Сэму. Они с улыбкой приняли каждый свой подарок, рассматривая его.

— Спасибо тебе, Джейсон, это очень здорово, — Дин присел на корточки перед мальчишкой и ободряюще ему подмигнул; тот немного боязно улыбнулся в ответ. — Мы с Сэмом их будем носить как обереги.

— Ты их сам сделал? — мягко спросил Сэм, и мальчик кивнул. — Чудесный подарок.

Щеки мальчика порозовели, и от смущения он спрятался за спиной матери. Дин усмехнулся и встал в полный рост, вновь обращаясь к женщине:

— Спасибо вам еще раз, но спасать людей — наша работа, и за это не стоит благодарить.

Женщина качнула головой, ответив Дину чуть грустным взглядом.

— Если не благодарить за это, за что тогда вообще благодарить? — и, улыбнувшись им на прощание, она вместе с Джейсоном пошла по берегу в сторону их домика.

Дин и Сэм смотрели ей вслед, сжимая в ладонях ракушки, каждый ощущая странное, теплое чувство в груди. Их работа оплачивалась именно благодарностью, пусть и не всегда они ее получали, но эта благодарность чем-то отличалась от сотен других, и им хотелось ее сохранить.

* * *

Апрель, 1992 год

— Хочешь, я после уроков покажу тебе кое-что?

— Смотря что будет этим чем-то, — Дин с сосредоточенным видом точил карандаш. Эти дурацкие контурные карты сжирали грифеля больше, чем геометрия.

— Думаю, тебе понравится, — и Пол снова уткнулся в учебник по географии, перечитывая параграф про водные богатства Южной Америки.

Мимо пронеслись два одноклассника, оба размером со шкаф, и снесли с парты Дина все, что там лежало. Не обратив внимания на погром и на то, что в классе находилась миссис Спенсер, они, расталкивая друг друга и гогоча, рванули к двери в проходе между партами. Эмили Райан, самая низкая и слабая девочка в классе, в этот момент встала из-за своей парты, чтобы через секунду, ударившись об угол стола, упасть на пол из-за сильного толчка в бок.

Дин вскочил в ту же секунду, когда миссис Спенсер гневно выкрикнула этим двоим приказ угомониться.

— Эй, ты в порядке, Эмили? — Дин подошел к сидящей на полу Эмили и присел перед ней на корточки, обеспокоенно заглядывая в глаза. Эмили молча потирала ушибленную руку и даже не всхлипывала, но в ее глазах блестели слезы боли, готовые вот-вот пролиться вниз по щекам.

Она как-то испуганно смотрела на Дина, но не произносила ни слова.

— Давай вставай, — Дин поднялся сам и протянул ей руку. Поколебавшись, та схватилась за нее. — И не реви, — он подошел чуть ближе и доверительно прошептал ей на ухо: — Они придурки. И не стоят даже твоего мизинца, — он бросил наигранный скептический взгляд на ее крошечный мизинец, а потом на тех одноклассников, которые, понурив головы, стояли перед своей классной руководительницей, пока она их отчитывала. — Я бы задумался.

Когда Эмили поняла смысл его слов, на ее губах сначала появилась робкая улыбка, которая становилась все шире и шире, и, в конце концов, девочка звонко рассмеялась. Мотнула головой и, схватив учебник и прижав его к груди, выбежала из класса.

Удовлетворенно кивнув, Дин сел обратно за парту. Пол ткнул его в бок острым локтем, привлекая внимание.

— Нифига себе, и давно ты практикуешь защиту маленьких и беззащитных?

Ответить Дину не дала миссис Спенсер, которая неожиданно появилась в его поле зрения и, сурово поблескивая очками, встала перед ним. Дин невольно сжался. Эта женщина вызывала у него кучи мурашек по всему телу, хотя она и близко не стояла с тем, чтобы сравниться с Рудмейном. Рудмейн не вызывал у него ничего, кроме отторжения, а Спенсер, скорее, уважение напополам со странной боязнью.

— Где вы так научились успокаивать других, мистер Винчестер? — голос учительницы был сухим и безэмоциональным, но было в нем что-то еще, что Дин не мог уловить.

— Мой младший брат Сэм, он иногда бывает очень капризным, — пояснил Дин, ощущая себя неловко под взглядом Спенсер, — так что это не сложно.

Спенсер молча смотрела на него еще некоторое время, а затем резко развернулась и пошла к своему столу, но Дин мог поклясться, что перед этим он успел заметить, как она коротко кивнула ему и улыбнулась самыми краешками губ.

Дождавшись, пока учительница займет привычное место, Пол наклонился к Дину и прошептал на самое ухо:

— Кажется, чувак, она на тебя запала.

Закатив глаза, Дин оттолкнул от себя Пола и принялся показательно вчитываться в параграф.

* * *

Ближе к вечеру они решили пройтись по линии берега, потому что сидеть в домике не хотелось. Сэм снял бинты и теперь мог вполне сносно ходить, не слишком напрягая ногу, и все протесты Дина игнорировал. Боль еще была, но только при сильном соприкосновении с какой-либо поверхностью. Сэм был уверен: еще день-два, и все пройдет. Солнце уже садилось, когда они пошли на прогулку, и людей на пляже было немного. Сэм шел вдоль кромки океана, Дин — босиком по воде, в основном молча, лишь изредка перебрасывались фразами о всякой ерунде.

Иногда им по пути попадались чьи-то построенные из песка замки и фигуры животных, и братья обсуждали их достоинства и недостатки, а потом со смехом вспоминали свое «творчество». Они надеялись, что их замок не разрушат до завтрашнего утра, чтобы они могли, сегодня посмотрев на другие, кое-что исправить у себя.

Они не заметили, как ушли за полторы мили от пляжа, песчаная местность сменилась каменистой, и за поворотом они увидели деревянный пирс, непонятно к чему здесь установленный.

— Пошли посидим немного и обратно, — предложил Сэм. — А то нога…

Дин молча кивнул и, выйдя на берег, обулся и пошел рядом с братом.

До пирса оставалось несколько десятков шагов, когда Сэм свернул направо, направляясь вверх по берегу.

— Ты иди, а мне надо отлить, — он кивнул в сторону кустов.

Дин побрел дальше до пирса, засунув руки в карманы шортов, а Сэм направился к кустам. Закончив свои дела, он пошел к брату, который стоял на пирсе и, не шевелясь, смотрел в воду.

— Эй, что ты там нашел? — крикнул Сэм издалека, но Дин даже не повернулся. Сэм ощутил, как сжалось горло и страх начал оплетать его тонкой паутиной. Он ускорил шаг, насколько это было возможно с его больной ногой, с приближением чувствуя, что не хочет увидеть что бы там ни было. Он видел, как неестественно напряжена спина Дина, как сильно сжаты его кулаки, и он знал, что это может стать концом всему: их спокойствию, их отпуску и всему, что он выстраивал.

Воздух застрял у Сэма в глотке, когда он подошел к Дину и, встав за его спиной, выглянул из-за плеча; он не смог выдавить ни звука, просто смотрел, как и Дин, ощущая, как бьется сердце где-то у горла. Он отвел взгляд от мертвого лица мальчика, которое уже стало белым, и взглянул на Дина: он казался спокойным, слишком спокойным, и это было страшнее того, чем если бы Дин психовал и орал. Воздух вырывался из носа Дина тяжело, с тихим свистом, и, кроме сжатых кулаков, только это выдавало его настоящее состояние.

— Надо, — Сэм сглотнул слюну, чтобы смягчить пересохшее горло, — сообщить в полицию.

Этого оказалось достаточно, чтобы Дин отмер и, заставив себя отвести взгляд от утонувшего мальчика, вытащил из кармана шортов телефон и набрал службу спасения. Отрывисто сообщив место и обстоятельства, Дин нажал на отбой и снова замер.

— Пойдем, — Сэм задел Дина за предплечье. — Нам нужно дождаться полицию. Они наверняка захотят нас проверить… снять отпечатки.

Было плевать на то, что, вздумай полиция сначала пробить их отпечатки по базе, они, скорее всего, проявятся там во всей своей красе. Раньше это казалось значимым, но теперь, когда они пережили несколько не случившихся Концов Света, закон был последним, о чем они беспокоились. Как подумал про себя Сэм, еще одно доказательство их ненормальности.

Дин молча повиновался, и они сели на камни подальше от пирса, стараясь не смотреть на то место, где плавало тело мальчика. Руки Сэма чуть заметно дрожали, Дин же сидел неподвижно, как статуя, — прямо, он смотрел куда-то за горизонт, видя то, что мог видеть только он, и его глаза были пустыми. Они молчали все то время, пока не приехала полиция, думая каждый о своем, причем Сэм отдал бы многое, чтобы знать, о чем думал Дин.

— Этого мальчика разыскивают второй день, Джек Куппер, двенадцать лет, — сухо сообщил им позже шериф. — Мы искали его совсем в другой стороне. Его дом почти у самого побережья, родители говорят, что он с детства играл у океана. Он отлично плавал, по словам родителей, поэтому мы в большей степени искали на суше… видимо, его унесло течением.

— Что могло послужить причиной гибели? — видя, что Дин разговаривать не собирается, Сэм решил взять поводья в свои руки. — Возможно, у него просто свело конечность, и он не смог выплыть? — он изо всех сил тянул хлипкие аргументы, лишь бы получилось хоть на секунду поверить, что это не будет их делом.

Шериф потер щетинистый подбородок, с легким подозрением посматривая на Сэма. Сэм надеялся, что они не станут первыми подозреваемыми, хоть у них уже и взяли отпечатки пальцев. Да и всем могло показаться странным, что именно они нашли мальчика, здесь, за несколько миль от пляжа и ближайшего селения. Дин все это время стоял, не проронив ни слова, что было на него совсем не похоже, и Сэм собирался прояснить этот факт позже, когда они останутся вдвоем.

— Как сообщили родители, воду мальчик не любил, предпочитал игры на берегу. Возможно, что-то заставило его зайти в океан, но… — шериф вздохнул. — Будем выяснять. Хотя думаю, нечего здесь выяснять. Решил искупаться, свело ногу — и все.

— А насколько часто здесь тонули дети за все время? — Сэм решился на еще один вопрос.

— За все время я не ручаюсь ответить, но за последние пятнадцать лет… Два-три ребенка через каждый год.

Сэм больше не стал расспрашивать, чтобы не навлекать на себя подозрительность, и, выяснив, что они с Дином больше не нужны, он и Дин пошли обратно к своему домику, передав перед этим свои координаты.

— Не понимаю, что происходит, — тихо сказал Сэм, когда они возвращались на пляж, — второй утонувший ребенок за три дня. Я не знаю, как это для их статистики, но мне кажется… здесь что-то не так. Они все хорошо плавали и…

— Сэм, — голос Дина был тихим и уставшим, — давай завтра.

Сэм украдкой посмотрел на брата, и выдох застрял в его горле: Дин выглядел так же, как после того, как поубивал тех людей в хижине под воздействием Метки. Сломленный и разбитый, хотя и старавшийся это скрыть. К счастью, они очень редко в своей работе сталкивались с гибелью детей, и Сэм мог бы поверить, что это могло так подействовать на Дина, если бы не знал его. Дин мог очень глубоко переживать, но не показывать этого, и это вполне могло послужить причиной напомнить ему о том времени, что он был с Меткой, но интуиция подсказывала Сэму, что дело не в этом. Не только в этом. Дин сделал бы все, лишь бы Сэм не понял, а сейчас… словно ему было все равно.

Они подошли уже к самому пляжу, как Дин внезапно замер и напряженно уставился куда-то в океан, все его тело чуть ли не кричало о желании сорваться с места и броситься вперед. Сэм приготовился удерживать брата силой, если потребуется.

— Ты видишь кого-нибудь в волнах, Сэм?

Сэм от неожиданности вздрогнул, когда рядом с ухом раздался тихий голос Дина, почти шепот. Он прищурился, глядя на океан, но ничего, кроме волн, не заметил.

— Там никого нет, Дин, — он осторожно посмотрел на Дина, ожидая, что тот расслабится, но тот оставался все таким же напряженным. — Ты кого-то видишь? — решился наконец он.

Дин молчал около минуты, не сводя глаз с океана, а затем резко продолжил ход, словно ничего не случилось.

— Значит, показалось, — просто ответил он, и фальшь разлилась в воздухе как хлороформ.

В эту ночь они не спали оба. Было около трех, когда Дин встал и вышел из домика, но Сэм заставил себя остаться лежать в кровати. Дин вернулся через десять минут и снова лег, но спал ли он после, Сэм не знал, потому что, как он ни пытался бодрствовать, сон все же сморил его.

Утром Дин был хмурым и молчаливым, как и погода снаружи. Впервые за время их пребывания океан бушевал, и тучи закрыли все небо, но дождя не было. Сэм пытался начать разговор, но все его попытки разбивались о неприступность Дина. Тот, казалось, полностью ушел в себя и порой не осознавал, что делает. Он залил кофе холодной водой вместо кипятка, хотя Сэм пытался ему сказать, и потом долго плевался. Он игнорировал все попытки Сэма заговорить, и к вечеру терпение Сэма начало иссякать. Теперь он был уверен, что дело далеко не только в самом факте гибели ребенка, Дин что-то знает, и это не дает ему покоя, при этом он молчит, как немой.

Сэма бесило и это, и то, что их каникулы летят ко всем чертям. Он понятия не имел, что дело может найти их и здесь, а то, что это по их части, уже Сэму казалось очевидным, хотя никаких доказательств не было. Был только Дин, который что-то видел, знал и скрывал. И даже если это было роковым стечением обстоятельств, все равно отпуск был безнадежно испорчен. Нельзя было оставаться прежним, когда вокруг них гибли маленькие дети. До чертиков хотелось схватить Дина в охапку и сбежать куда-нибудь, где этого всего не было, но он понимал, что уже бежать некуда — они уже сбежали. И если и здесь покой им только привиделся… значит, это их чертово проклятье, и они нигде и никогда не смогут отдохнуть по-настоящему. К обеду Сэм психанул и перестал пытаться заговорить с Дином, напоминающим каменную стену, и они разбрелись по разным углам, ощущая на себе всю тяжесть неба и гадливость погоды.

В девять часов вечера Дин встал с кровати, на которой неподвижно пролежал полдня, притворяясь спящим, и просто сказал Сэму:

— Пойдем.

Сэм не стал спрашивать куда и зачем, понимая, что, скорее всего, сейчас это выяснит и так, молча поднялся и пошел вслед за Дином. Он подавил в себе удивление, когда обнаружил, что они идут к Импале, и, не задавая вопросов, уселся на пассажирское. Дин сел за руль, но не спешил заводить машину. Он смотрел прямо перед собой, кусая губы, и это было первым проявлением эмоций за сегодня. Сэм невольно затаил дыхание.

— Ты, скорее всего, не помнишь, но, когда тебе было девять, мы приезжали сюда, — тихо начал Дин, и Сэм, несмотря на то, что ожидал этого, все равно вздрогнул. — Не именно сюда, а в город. Мы прожили здесь полтора месяца. Отец охотился на сирену. Странно, что ты не помнишь… Хотя мы никогда не ездили на океан, наверное, поэтому ты и не запомнил. И в аквапарк тоже не ходили… Ты учился в младшей школе тогда, она была в том же квартале, что и наш мотель, а моя была дальше…

Дин хмыкнул, нервно сжав руль.

— Впрочем, какая разница. В общем… В школе я подружился с одним мальчиком, — Сэм чуть-чуть приподнял брови, зная о нежелании Дина заводить друзей в школе; впрочем, и он сам лет с тринадцати перестал это делать, когда осознал, какую боль приносит неминуемое расставание. — Знаю, о чем ты думаешь, — Дин окинул брата тяжелым взглядом. — Как это, чтобы я с кем-то подружился. Я и сам не знаю. Просто… свободное место за партой было только у него, и Пол… наверное, он был чем-то похож на меня.

Дин замолчал. Сэм краем зрения увидел, как дернулся кадык на его шее, и только сейчас осознал, как тяжело Дину дается эта тема. Невольно он почувствовал себя уязвленным, что Дин скрывал от него что-то важное для него столько лет, но это чувство быстро прошло. Дин не обязан был рассказывать ему все. Тем более Сэм еще не знал, о чем именно Дин должен ему рассказать.

— Пол был сыном нашего учителя по физике и являлся полной противоположностью своему отцу. Мистера Рудмейна почти вся школа терпеть не могла, он был тем еще говнюком. Но каким он был отцом, я сказать не могу, — голос Дина сел на последних словах, и Сэм понял, что Дин врет. Наверняка Пол что-то рассказывал ему, делился тайной, и обещание никому не рассказывать Дин пронес сквозь года. Сэм не знал точно, но это было вполне в духе Дина. — Он не одобрял нашу дружбу с Полом, уж не знаю почему, но у меня такое ощущение, что он знал нашего отца, и у него были с ним свои счеты.

Дин на миг опустил взгляд, и это Сэму тоже не понравилось. Кажется, Дин чего-то не договаривал, а может, у него, Сэма, просто началась паранойя. Спрашивать Сэм не стал, спугнуть Дина было легче легкого, и он перестал бы рассказывать вообще.

— А может, просто потому, что я был туп в физике и портил ему сына-отличника, — невесело усмехнулся Дин, и Сэм все же не выдержал.

— Знаешь, Дин, не гони. По физике у тебя всегда были хорошие отметки. Ну, до старшей школы, — поправил себя он, и на мгновение взгляд Дина чуть повеселел, но сразу потух.

— В общем, это не имеет отношения к делу… Однажды Пол с отцом сильно поругались, и Пол был очень расстроен. Я… — Дин прикрыл глаза. Желудок Сэма сжался, когда он понял, что Дин подошел к тому самому моменту, после которого ничего уже не станет прежним. — Я предложил ему поехать на океан. Так что, Сэм, ты заблуждался, когда думал, что я никогда не был на океане… был я, один раз. Как раз почти на том же месте, где мы живем сейчас, только тогда здесь не было пляжа.

Дин замолчал, пытаясь подобрать нужные слова. Прошло двадцать три года, а он все так и не смирился, и своей виной он замаскировал боль и сожаление, но от этого не становилось легче. Он все еще тонул.

— Мы не собирались лезть в воду, по крайней мере, я так думал. Мы просто сидели на берегу, швыряли «блинчики», а потом… Пол сказал, что погуляет по воде около берега, а я отошел, уже не помню зачем. Я тогда не смотрел на океан, а когда повернулся… Пол тонул. Может, там была какая-то подводная яма, я не знаю.

Голос Дина слегка прерывался, и Сэм почувствовал, что ему становится нечем дышать. Он собственноручно притащил Дина в его личный ад и даже не имел об этом понятия.

— Он звал на помощь, и я сразу поплыл за ним, но не успел. Я минут пятнадцать нырял, пытался его найти, но не смог. Его уже потом вытащили спасатели.

Глухой, монотонный голос Дина под конец рассказа становился все тише, пока совсем не смолк. В Импале воцарилась тяжелая тишина, прерываемая их дыханием, и никто не знал, что сказать.

— А… — Сэм заколебался. — Что сказал отец?

Лицо Дина помертвело.

— Он ничего не сказал, в том-то и дело. Вообще ничего. Я помчался обратно в город, там сразу в полицию. Мне пришлось поехать с ними, чтобы показать место, потом туда приехал отец, понятия не имею, как он узнал. И Рудмейн тоже приехал тогда… — Сэм поспешно отвел взгляд, потому что не хотел видеть, что отражает лицо Дина, он и по голосу мог представить. Ему не нужно было спрашивать Дина, что произошло тогда, ему хватало и деталей.

— Отец тогда поговорил с полицейскими, и мы уехали. В этот же день мы уехали из города. Вот, в общем, и весь рассказ. Понятия не имею, как меня не закатали в первого подозреваемого, особенно после того, как мы сразу сбежали из города. Но его отец, насколько мне известно, не писал на меня заявление в полицию, — Дин вздрогнул, вспомнив, что было, когда приехал Рудмейн-старший.

Сэм ощущал, как горит лицо, тысячи слов рвались наружу, но он не мог составить нужные фразы. О сожалении, о понимании, об обвинении, что не рассказал раньше, о злости на то, что винит себя, на себя, за то, что привез его сюда… Он мог и не начинать психологические беседы на тему того, что Дин совершенно не виноват в гибели Пола Рудмейна, ведь никто не мог знать, что так случится, но прошло двадцать три года, за которые Дин, похоже, так и не смог себя простить, так что один разговор не исправил бы вообще ничего. А то, что Дин знал, что брат его не винит, Сэм был уверен.

— Почему ты не сказал мне? — голос Сэма был так же тих. — Почему не сказал, что это место мучает тебя?

— «Аренду за дом я внес за месяц, и деньги мне не вернут», — процитировал Дин, избегая смотреть на Сэма.

Сэма бросило в жар от этих слов. Дин хотел уехать тогда, наверняка именно поэтому, а не из-за работы, а он…

— Т-ты… — от злости и сожаления он начал заикаться. — Только из-за того, что я так сказал? Но это было спустя две недели! Почему ты не сказал сразу?

Дин моментально понял, что сморозил глупость, расстроенное лицо Сэма — это не то, что он хотел видеть.

— Я не то имел в виду, Сэм, я пошутил, — поспешно объяснил он, мысленно обозвав себя придурком. — Сэм, послушай меня!

Нехотя Сэм повернул голову и взглянул в глаза брата. Дин кивнул, и лицо его было спокойным и уверенным.

— Я. Не. Жалею. — Четко, по словам произнес он. — Эти две с половиной недели — лучшее, что случалось со мной за десять лет, честно. — Дин почти выдавливал из себя эти слова, хоть они и были правдой. Взгляд Сэма все еще оставался недоверчивым, наполненным горечью. — Я не жалею ни об одной секунде, проведенной здесь. И когда я предлагал тебе уехать, я делал это не потому, что я хотел, я думал, что тебе надоело… ты со мной возишься, как с долбанным ребенком, Сэм, неужели я не вижу!

Сэм открыл рот, чтобы что-то сказать, но Дин прервал его движением руки.

— Я очень благодарен тебе за этот отпуск, и то, что ты не знал… ты не виноват в этом. Признаюсь, когда я понял, куда ты меня привез, я хотел тебе все сказать и уехать, но потом понял, что, возможно, приехать сюда — это единственный способ избавиться от прошлого. Я столько лет отговаривал себя, тупо боялся, — каждое слово-признание давалось ему нелегко, и Дину приходилось прилагать силы, чтобы продолжать говорить, — а когда ты привез нас сюда, я понял… позже, что так и надо, это что-то должно значить. И я почти не вспоминал.

— Я привез тебя сюда, чтобы ты смог немного отвлечься от этого кошмара с Меткой, — голос Сэма был полон сожаления, — а оказалось, что притащил тебя в другой твой кошмар. Хорош брат.

— Во-первых, я уже сказал, ты не знал, — тон Дина ясно говорил о том, что, если Сэм попробует спорить, ему не поздоровится. — Во-вторых, эти каникулы для меня каникулы, а не круг Ада. В-третьих, мне здесь на самом деле нравится. В-четвертых, заткнись и хватит на себя накручивать. Не тебе этим здесь заниматься, — он ухмыльнулся, но ухмылка вышла слабой и неправдоподобной.

Сэм глубоко вздохнул, успокаиваясь. Он верил Дину, но осознание собственной нечаянной ошибки было слишком тяжелым.

— Ладно… значит, ты думаешь, это Пол вернулся и решил… убивать всех детей?

Лицо Дина помрачнело.

— Я думаю, я видел его тогда, когда спасал пацана. Он утонул рядом с этим местом. Я поплыл туда… я почти сразу понял, что там никого нет, но… — Дин тряхнул головой и сжал зубы. — Не знаю, на что я надеялся. Найти его и… — Дин оборвал себя. — Там все равно никого не было. Я не знаю, почему Пол вернулся именно сейчас. Тогда, в последний день, Пол был очень зол на отца, это могло повлиять на него… после смерти.

Сэм понимал: Дин знает. Вернее, он думает, что знает. Сэму не нужно было уметь читать мысли, он имел прекрасное понятие о том, насколько глубокое у Дина чувство вины за все сразу, даже за то, в чем он не виноват, и сейчас, глядя на то, как Дин безуспешно пытается спрятать отчаяние, он не сомневался в этом.

— Ты думаешь, он в курсе, что ты вернулся, и таким образом мстит тебе за свою смерть. — Сэм не спрашивал, а констатировал факт, еле сдерживая злость на Дина за то, что он такой упрямый идиот. — Ты думаешь, что он считает тебя виноватым в своей смерти и, убивая детей таким же способом, каким погиб он сам, он заставляет тебя возвращаться назад и переживать те же события.

Вот, что сильнее всего убивало Дина, сильнее, чем его собственная вина, сильнее, чем что-либо еще. Мысли о том, что сам Пол злится на него за свою смерть и не простил Дина за то, что он его не спас, и поэтому не может найти покоя. Что, если бы Дин не предложил Полу приехать на океан, он бы не утонул. Сэм не знал этого Пола лично, но он был уверен, что тот был хорошим парнем, потому что вряд ли Дин стал бы общаться с кем попало. И еще он был уверен, что Пол вряд ли винил бы Дина. Да, он знал, какими порой засранцами становятся неупокоенные призраки, но что-то здесь не вязалось…

Дин молчал, и это только подтвердило догадки Сэма.

— Это бред, ты не можешь быть в этом уверен. И как насчет того, что, по словам шерифа, здесь через год погибают дети просто по чистой случайности? Не все в мире завязано на сверхъестественном, Дин!

— Этим детям по двенадцать, Сэм, — столько же, сколько было Полу, когда он погиб.

— Случайность, — отмахнулся Сэм, хотя в груди неприятно похолодело.

— И они оба — и мальчик, и девочка — очень похожи на Пола. Я заметил это еще тогда, когда ты показал мне фотографию Мелинды, но я подумал, что мне просто кажется… — Дин глубоко вздохнул. — Но когда увидел мальчика… мне пришлось поверить.

Сэм нервно затарабанил пальцами по приборной панели — ему крыть было больше нечем. Похоже, Дин был прав, Пол действительно вернулся и мстит — но не факт, что Дину, может быть, ему просто некуда направить свою ярость. Он просто не понимал, для чего это было погибшему мальчику — убивать тех, кто никак не был связан с его смертью, был просто похож на него. Наверняка он снова и снова переживал момент своей смерти, и это вылилось в новое русло… Совершенно необязательно, что это был демонстративный показ для Дина. Сэм покосился на брата, лицо которого было застывшей маской. Вот только Дина в этом не убедишь…

— И что ты… что мы собираемся делать? — спросил Сэм, хотя подсознательно он уже знал ответ.

С лица Дина мигом схлынули все краски. Он сидел неподвижно некоторое время, а потом повернул ключ зажигания. Импала завелась с мягким утробным звуком, но на этот раз она не успокаивала. В этом крылось что-то скорбное.

Слова, сказанные тихим, безжизненным голосом, тяжелым осадком упали между ними.

— Нам нужно сжечь его кости.

Апрель, 1992 год

— Ну и что ты хотел мне показать? — Они стояли под деревьями возле футбольного поля, скрытые от чужих глаз кустарником, разрастающимся вокруг. Дин нетерпеливо покачивался с носков на пятки, засунув руки глубоко в карманы джинсов. Ему нужно было вернуться домой как минимум через час, потому что отец сегодня собирался уехать на охоту пораньше и некому было присмотреть за Сэмом.

В ответ Пол молча вытащил из ближайших кустов какой-то ящик на ножках со стеклом на дне и настольную беспроводную лампу на батарейках.

Дин вскинул брови, молча наблюдая, как Пол устанавливает ящик, под него ставит лампу и в довершение, погрузив обе руки в пакет, который Дин только сейчас заметил, высыпает на стекло горсть песка.

— Что это ты делаешь? — Дин так и не понял, что все это значит.

— Увидишь.

Сев на траву и жестом попросив Дина последовать его примеру, Пол вытащил из второго пакета большую черную льняную ткань и накрыл ей их обоих, погрузив в кромешную тьму.

— Мне это совсем-совсем не нравится, — мрачно вынес вердикт Дин, неподвижно сидя под тканью. В этот же момент Пол щелкнул кнопкой на лампе, от чего стеклянное дно ящика осветилось и стало белым, а лежащий на нем песок — черным.

— Ты когда-нибудь видел, как рисуют песком? — поинтересовался Пол. Дин молча покачал головой. Суть происходящего стала доходить до него только сейчас, хотя он и не мог понять, с чего Пол решил показать ему все это. Но он не спрашивал, молча наблюдая, как приятель ловкими движениями ссыпает песок, откидывает в сторону и придает ему какие-то очертания.

— Отец не знает, но…

До окончания рисунка Пол не произнес больше ни слова. Дин тоже молчал, затаив дыхание наблюдая за тем, как горка песка приобретает целый сюжет. Такое он видел впервые, и это было куда более впечатляюще, чем петарда, взрывающаяся в теле вендиго.

Через пару минуту Дин смотрел на маленькую балерину, кружащуюся в танце посреди сцены, а Пол, покусывая губы, глядел на него, ожидая вердикта.

— Не знаю, почему я решил тебе это показать. Но вдруг захотелось хоть с кем-то поделиться. Немного девчачье занятие, знаю, — смущенно произнес он.

— И давно ты…

— Полтора года, — быстро ответил Пол. — Почти сразу после смерти мамы. Тебе… нравится?

Дин поднял взгляд и наткнулся на странно серьезное лицо Пола.

— Еще бы. Это очень круто, Пол, — просто ответил он и чуть улыбнулся. Задумался на пару секунд, перебегая взглядом с лица приятеля на рисунок, и наконец решился. Он не сомневался: в глубине души Полу это нужно. — А меня научишь? По вторникам и пятницам, думаю, у меня будет немного свободного времени…

Лицо Пола просветлело, и как будто только что с его плеч упал тяжелый груз, который ему приходилось нести.

* * *

На пригородное кладбище они добрались за сорок минут. Вытаскивали лопаты, канистру с бензином и мешок с солью в полном молчании. Дин замечал, что Сэм изредка кидает на него внимательные взгляды, но не обращал внимания. Чертов полный раздрай вернулся в его душу. Сейчас ему придется сжечь кости первого и почти последнего человека, мальчика, которого он мог назвать своим другом. И как-то с этим жить дальше.

— Ты знаешь, где его искать? — вполголоса спросил Сэм, идущий чуть позади него.

— Нет. Я же сказал, что мы сразу уехали. Я не был на похоронах.

Больше за время поисков нужной могилы никто не произнес и слова. Направляя лучи фонариков на надгробные плиты, они выискивали нужное имя, и спустя пятнадцать минут Сэм все же его нашел.

— Дин, — позвал он тихо. — Он здесь.

Дин, прочесывающий соседний периметр, замер, прежде чем повернуться и направиться к Сэму. Он медленно шел среди могил, ощущая, как предательски, как испуганная птица, долбится сердце в грудной клетке. Как бы он ни пытался отсрочить приближение этого момента, он все равно наступил бы, рано или поздно. Дин встал рядом с Сэмом, направив луч и своего фонарика на плиту, на которой черными ровными буквами было выгравировано: «Пол Рудмейн. 1979-1992». Могила выглядела совсем неухоженной, по ней было явно видно, что сюда уже несколько лет никто не приходил.

Сэм высказал вслух наблюдение Дина:

— Его отец, похоже, нечасто сюда наведывается.

— Насколько я знаю, он уволился из школы сразу после похорон и уехал из города, — отстраненно ответил Дин, не отрывая взгляда от надписи. — Возвращался ли он сюда, мне неизвестно.

Они замолчали, стоя над могилой давно погибшего мальчика; странный для этого климата холодный ветер забирался под футболки, вызывая мурашки по всему телу.

Сэм посмотрел на брата.

— Начнем? — вздохнув, спросил он. Дин кивнул и первым вонзил лопату в землю, но снова замер.

— Да, пожалуй, — медленно ответил он и, обращаясь к камню, добавил уже тише: — Не думал, старина Пол, что мы с тобой еще встретимся…

Они копали в полной тишине, не прерываясь на отдых, и примерно за час могила была выкопана. Дин колебался мгновение, прежде чем открыть гроб, но, вдохнув воздух сквозь стиснутые зубы и коротко кивнув Сэму, потянул крышку на себя. Он с секунду смотрел на небольшой скелет, лежащий внутри, — все, что осталось от Пола, — а затем, не сказав Сэму ни слова, вылез на поверхность и встал над ямой, не смотря вниз. Сэм, чуть помедлив, вылез следом. В горле появился противный, горький комок.

Дав Сэму знак, чтобы он подтащил канистру ближе, Дин взял первую горсть соли из мешка и, протянув руку над ямой, медленно разжал ладонь. Каменная соль ссыпалась вниз со звуком падающей на крышку гроба земли. Наклоняясь раз за разом, он вытаскивал горсти и кидал их вниз, смотря на пространство перед собой.

— Вот, — Сэм протянул Дину канистру с бензином, но тот дернул головой и отодвинулся.

— Извини, — произнес он одними губами, глядя куда-то в пространство, и Сэм не знал, к кому он обращается: к нему или Полу.

Сунув Сэму в карман рубашки коробок со спичками, Дин быстрым шагом пошел прочь от могилы и, дойдя до ближайшего дерева, встал рядом, прислонившись к стволу. Сэм некоторое время наблюдал за ним, но Дин не оглядывался. Подавив в себе вздох, Сэм облил кости бензином и быстро, не давая себе возможности осмыслить, кинул горящую спичку вниз. Кости мигом воспламенились и сгорели за считанные минуты. Когда последний язык пламени потух, Сэм взял лопату и начал закапывать могилу. Через минуту бесшумно подошел Дин и присоединился к нему. Так же молча, как и выкапывали, они забросали яму землей и, забрав все свои вещи, вернулись к Импале. Пока Дин открывал багажник и закидывал все обратно, Сэм, по немому настоянию Дина, сел на свое место и только теперь почувствовал, как саднит ладонь. Включив в салоне свет, Сэм приблизил лицо к ладони и понял, что глубоко под кожу загнал занозу. Он попытался вытащить ее ногтями, но это оказалось бесполезной тратой времени.

— Черт, — пробормотал Сэм и, подняв голову, обнаружил, что Дин еще не в салоне. Повернувшись, он увидел, что тот стоит возле багажника и смотрит куда-то в сторону. Сэм открыл было рот, чтобы спросить, в чем дело, но в последний момент передумал. Вздохнув и обозвав Дина про себя дураком, он щелкнул выключателем, и в машине снова стало темно.

— Ну, теперь можешь заходить, — шепотом проговорил Сэм, и Дин словно его услышал: почти сразу после этого он забрался в машину и закрыл за собой дверь. Сэм покачал головой, но, тем не менее, ничего не сказал, предоставляя Дину его полное право остаться по свою сторону стены. За всю дорогу они не проронили ни слова.

Дин по приезду сразу отправился спать, хотя Сэм был уверен, что это было обычным поводом избежать каких-либо разговоров. Впрочем, Сэм не собирался ничего спрашивать или что-то говорить, потому что для этой ситуации найти слов он не смог бы. Он перед этим только попросил Дина вытащить кусок дерева из-под его кожи, но и этого хватило, чтобы Дин, стоило ему услышать свое имя, ощетинился и уже приготовился отбивать нападение.

Утром Дин, хоть и выглядел мрачнее тучи, не играл в молчанку, перебросившись с Сэмом несколькими фразами и не игнорируя его, когда Сэм обращался к нему. Сэм почти ощущал исходящие от Дина волны отвратительного настроения, поэтому сильно не лез. Он полдня просидел на кровати, очищая от хлама систему на своем ноутбуке. Бегать и прыгать все еще не позволяла нога, которая хотя почти и не болела, но, стоило наступить на острый камень, сразу давала о себе знать. Дин гремел немногочисленной посудой на кухне, и уже потом Сэм узнал, что он пытался вычистить их до блеска, используя как сомнительную альтернативу оружию. В какое-либо другое время Сэм пошутил бы по этому поводу, но сейчас слабые попытки Дина отвлечь себя и не дать себе сорваться не являлись причиной для смеха. Сейчас ему нужно было охотиться, чтобы выплеснуть все свои эмоции, пролить их вместе с кровью монстров, и тогда ему стало бы немного легче. В крайнем случае, ему помогли бы нож и дерево, которое он мог бы испещрить дырками, но люди вокруг вряд ли поняли бы его порыв.

А вечером Дин ушел куда-то и спустя два часа вернулся с каким-то деревянным ящиком на ножках и пакетом, который был чем-то наполнен.

Сэм оторвался от экрана своего ноутбука и уставился на Дина, который с невозмутимым видом поставил ящик между их кроватями, после чего сел прямо на пол и подтянул к себе пакет, вытащив из него сито и несколько газет.

— Что это? — удивленно поинтересовался Сэм, разглядывая ящик. Он выглядел совершенно обычно, если не считать, что роль дна выполняло акриловое оргстекло. Дин не ответил, расстилая газеты на полу, и после того, как закончил, поставил на них сито. Руками набирая песок из песка, Дин высыпал его в сито и, когда набралось достаточно, начал просеивать песок. Сэм, забыв про свой лэптоп, со все возрастающим удивлением следил за братом, когда наконец понял, что принес Дин.

— И сколько эта штука стоит? — поинтересовался он, заворожено глядя, как подобно муке ссыпается просеянный песок на газеты.

Дин еле слышно хмыкнул, не отрываясь от своего занятия.

— Нисколько. Я сам сколотил.

— А где стекло взял?

— Нашел, — уклончиво ответил Дин. — Принеси лампу, пожалуйста, я ее в коридоре оставил.

Не переставая удивляться, Сэм слез с кровати и протопал в коридорчик, в котором обнаружил маленькую старую настольную лампу.

— А это тоже сам сколотил? — Сэм поставил лампу рядом с братом и слегка улыбнулся.

— Бонусом досталась, вместе со стеклом.

Сэм фыркнул и сел на кровать, сложив ноги по-турецки.

— Только не говори мне, что ты нашел мифическую девушку, у которой завалялись оргстекло и старая лампа, и ограбил ее, воспользовавшись своим обаянием. Или сексом?

Дин бросил на брата уничижительный взгляд, в последний момент удержавшись от того, чтобы не швырнуть в него песком. Сэм тут недавно прибирался, хрен с ним.

— Я обменял их у одной семейки, которая живет в четырех домиках от нас.

Брови Сэма взлетели на лоб.

— Обменял? И на что же?

Дин ничего не ответил, продолжая упорно просеивать песок, и сопел себе под нос и, как показалось Сэму, избегал смотреть на него. Сэм же, покусывая ноготь на большом пальце, неотрывно пялился на брата, на человека, которого он за всю жизнь так и не смог узнать полностью, и не верил своей догадке.

— Ди-ин? — вкрадчиво протянул он, наклонившись вперед и не отводя от него цепкого взгляда. — Ну-ка колись.

Дин продолжал его игнорировать, но Сэм, глядя сверху вниз, заметил, что его щеки слегка порозовели. Он уже всеми силами удерживал улыбку.

— Дин.

— Ну да! — взорвался Дин, с силой хлопнув по ситу, и поднял голову, встречаясь с Сэмом глазами, и, судя по их выражению, это сражение он проигрывать не собирался. — Да, я испек им чертовы блинчики и обменял на стекло и лампу. И, между прочим, задница, тебе там тоже остались, в холодильнике лежат. Я давно собирался взять стекло, но не мог поймать момент, — всю тираду Дин выпалил на одном дыхании, сверкая глазами, словно говоря: «Попробуешь хоть что-то вякнуть — убью».

Сэму потребовалось титаническое усилие, чтобы удержать улыбку, расползающуюся по лицу, но частично потерпел в этом поражение.

— Значит, аромат выпечки мне не причудился, — стараясь не рассмеяться, заметил он. — И ты не только чистил те кастрюльки.

— Это было прикрытием. И я открыл окно, чтобы запах уходил наружу, — буркнул Дин.

— Странно, что к нашему домику не слетелась вся округа, — мягко ответил Сэм, не сводя глаз с брата. Дин, поняв, что Сэм не собирается над ним насмехаться, поднял голову, но почти сразу снова уткнулся в пол, не в силах выдерживать этот взгляд. Сэм смотрел на него так, словно видел впервые, и это бесило и в то же время чертовски смущало.

— Да ты крут, старик, — на полном серьезе произнес Сэм, и у Дина появилось странное ощущение, что сейчас все вокруг засверкает розовыми блестками и заблагоухает розами. Он не выдержал и возвел глаза к потолку.

— Ты как будто блинов никогда не видел, — он закончил просеивать песок и откинул пакет в сторону. Дин сгреб весь песок в одну кучу и встал с пола, чтобы поднять газеты.

— Твоих — никогда.

Дин осторожно ссыпал песок по краям от стекла в специально отгороженное дощечками для этого место и, скомкав газеты, бросил их к пакету.

— Видел, в детстве, но тогда они смахивали на резину, — поставив лампу под световой столик, Дин воткнул вилку в розетку и сел на свою кровать напротив. — Свет выключи, — попросил он Сэма, одновременно уходя от щекотливой темы.

Сэм щелкнул выключателем, и одновременно с ним Дин включил лампу. Почти вся комната погрузилась во мрак, а свет лампы приглушало оргстекло, которое теперь напоминало светло-серый лист бумаги. Дин еле слышно вздохнул и насыпал на стекло равномерным слоем немного песка, которое сверху на светящейся поверхности казалось черным, в тех местах, где его было больше всего. Там, где его было немного, он стал темно-коричневым.

— Откуда ты… — Сэм, не зная зачем, опустил голос до шепота, потому что все это казалось полнейшим бредом. Дин, готовящий блинчики и рисующий песком… и все это вместе сразу. Тут любой брат свихнется.

Дин чуть приподнял уголок губ. В интонации Сэма явно прослушивалось какое-то детское восхищение напополам с удивлением. Как будто Дин только что признался ему, что, пока Сэм учился в колледже, он был первым телохранителем Джорджа Буша.

— Откуда я этому научился? — Дин протянул обе руки над столиком и пальцами начал быстро водить по поверхности, откидывая песок, и пространство в том месте становилось совершенно белым из-за света снизу. — Пол научил. Он был в этом деле профессионалом. Видел бы ты его картины… Я, конечно, так не умею, но кое-что у меня получается.

Сэм, затаив дыхание, наблюдал, как ловко под пальцами Дина слой песка преображается, постепенно превращаясь в картинку. Время от времени Дин набирал еще песок в руку и, высыпая его тонкой дорожкой, одновременно этой же ладонью сдвигал остальной, в результате выходил белый рисунок, обрамленный черным контуром. Никто из друзей Сэма не рисовал песком, и Сэм никогда этого не видел, только слышал изредка, что такое бывает. И теперь на глазах его собственный брат быстро и ловко создавал красивую картинку.

Сэм заворожено смотрел, как неясные сначала очертания приобретают смысл, и уже через пару минут перед Сэмом был готовый рисунок: сидящий на подоконнике кот смотрит в окно, за которым лежат сугробы и на звездном небе горит месяц.

— Ну как? — деловито поинтересовался Дин. Он мог бы не спрашивать, прочитать по лицу Сэма, но в темноте его почти не было видно.

— Здорово… — в голосе Сэма слышалось чуть ли не благоговение, и Дин на секунду ощутил себя Гагариным, покорившим космос. Он усмехался, сгребая песок в сторону, хотя на самом деле ему было приятно оттого, что Сэму понравилось. И Сэм даже над ним не прикалывался, хотя мог бы. Дин никогда и никому в жизни этого не показывал, Сэм стал первым — и, он надеялся, последним. Дину было не трудно скрывать свое тайное хобби по одной простой причине, что он этим занимался после смерти Пола только раз, когда охотился один и его накрыло в пьяном угаре. Поэтому тот факт, что сейчас получалось что-то вполне сносное, был совершенно удивительным. Казалось невозможным, что руки спустя столько лет все еще помнили, как это делать.

Дин на мгновение задумался, а затем принялся быстро бегать пальцами по стеклу, создавая волнистые белые линии и темные очертания. На этот рисунок ушло больше времени, но он был и намного сложнее, чем предыдущий. Песок под руками приятно скользил, и Дин отдался этому ощущению, почти не задумываясь о том, что делает. Он видел картинку перед глазами, ему оставалось лишь создать ее, разметая и собирая песок по поверхности. Спустя пять минут на стекле девочка среди полевых цветов кормила яблоком лошадь. Этот рисунок понравился Сэму еще больше. Он не произнес ни слова, но Дин слышал его слегка прерывистое, взволнованное дыхание.

Дин сдержал улыбку.

— Ну давай, заказывай.

Сэм, до этого неподвижно разглядывающий рисунок, отмер и поднял на Дина слегка шокированный взгляд.

— Я? Правда? Можно? Мне?

Дин тихо рассмеялся. Сэм напоминал ребенка, которому предложили купить любую игрушку в его любимом магазине. Сейчас, в этот момент, было совсем не похоже, что он был одним из тех, на чьих плечах лежала вся тяжесть мира. И все это того стоило, хотя бы ради этой секунды.

— Ты, правда, можно, тебе, — ответил Дин, улыбаясь. У него было ощущение, что они вернулись в детство, в то время, когда он еще мог подарить Сэму чудо — крошечное, но все же мог. Сейчас — как ничтожную благодарность за песок, солнце, и океан, и попытки Сэма вытащить его из ямы.

Сэм задумался так глубоко и тщательно, будто решал олимпиаду по математике. Он размышлял около минуты, прежде чем, немного смущенно, произнес:

— Даже не знаю… А лебедя, например, сможешь?

— Даже два. Я уж думал, ты меня попросишь, как минимум, изобразить Джоконду.

— Эй, я вообще-то из богатого арсенала специально выбрал что полегче, — возмутился Сэм и сразу добавил: — А что, можно? — он подмигнул Дину, но тот вряд ли увидел в темноте.

Дин усмехнулся.

— Не наглей.

Закусив нижнюю губу, Дин отгреб песок в сторону, уничтожая предыдущий рисунок, и принялся создавать контуры будущей птицы. За несколько движений он обрисовал перья на крыле, кое-где он затемнял рисунок, кое-где осветлял, создавая контраст. Второго лебедя он решил сделать белым и, быстро накидав песка на другую сторону, ловко набросал контур. Это было легче, чем рисовать более точную в деталях лошадь. Но с глазом он сначала чуть не запоролся, высыпав немного лишнего песка, но смог устранить эту проблему. Пробежав пальцами по низу, он вырисовал волны, а, накидав совсем немного песка между лебедями, он изобразил облака. Немного подумав, справа, где оставалось еще песка, вычертил еле заметное солнце.

— Готово. Вы довольны, заказчик?

Сэм ответил не сразу. Каждый рисунок, появившийся из-под пальцев Дина, казался ему каким-то чудом, и это для него самого было чертовски странным и ненормальным. Он был вроде взрослым мужиком с адским стажем за спиной, но эти рисунки вызывали у него чистое, искреннее восхищение, отчего у Сэма появилось ощущение, что ребенок, который не видел нормального детства, в нем все еще остался. В мире существовало много вещей, которыми он мог восхищаться, если бы у него были время и такая возможность, и это оказалось одной из них.

— Как ты это делаешь? — выдохнул он вместо ответа.

— Только ловкость рук и фантазия, Сэмми, — Дин сел ровно, давая спине отдохнуть. — Вот когда у нас будет время и мы будем седыми и дряхлыми, я, может быть, тебя научу. Если доживу до старости, в чем я сомневаюсь.

Дав Сэму время насмотреться, Дин смел рисунок и, не позволяя себе думать, заскользил пальцами по стеклу. Теперь Сэм смотрел не на стеклянную поверхность, а следил за пальцами Дина, которые, как пауки, проворно двигались среди песка. Сэм почти сразу понял, что Дин рисует море — или океан, — и его сердце сжалось. Берега картинка не изображала — лишь волны и небо, в котором кружили чайки. Рука Дина замерла на мгновение, прежде чем нарисовать что-то еще, но уже через несколько секунд Сэм понял, что Дин изображает купающегося человечка.

Он сглотнул, кинув на Дина взгляд, но не смог разглядеть в темноте его лица. Рука Дина чуть дрогнула, когда он прорисовывал последнюю только ему известную деталь, и песок высыпался из его руки, смазывая фигурку. Дин замер, а потом еле слышно, судорожно выдохнул и резким движением руки снес песок, создавая одну большую черную кляксу, по контуру похожую на профиль какого-то озлобленного невиданного зверя.

Дин наклонился и выключил лампу, погружая комнату во мрак.

— Ладно, хватит на сегодня художеств, — прохладно произнес он, вставая. Сэм щелкнул выключателем и сразу зажмурился от слепящего света, резанувшего зрение. Когда он открыл глаза, Дина в комнате уже не было.

_____________________________

Картины, которые рисует Дин:

http://maga-mail.ru/images/foto/692.jpg

http://vremenagodaclub.ru/wp-content/uploads/2014/03/5.jpeg

http://www.pichome.ru/WKR

В прошлой жизни, когда автор была йуным шестиклассником и у нее появилась первая мобилка с mp3, у какой-то одноклассницы по Bluetooth автор скинула вот это прекрасное видео и недавно нашла его снова. Так что не удержалась, извините.

http://www.youtube.com/watch?v=zi9z8VISSyY

Сэм впервые за все то время, что они провели здесь, проснулся вперед брата. Наручные часы показывали половину девятого утра, и было слышно из-за тонких стен, что на пляже уже набралось достаточно людей. Сэм тихо, стараясь не разбудить Дина, встал и быстро оделся. Проходя мимо, он посмотрел на его лицо: Дин чуть хмурился во сне, его губы были крепко сжаты. Правая рука была под подушкой: наверняка снова стискивала нож, который Дин отказался оставлять даже здесь. Они уже столько времени жили в Бункере под надежной защитой, но это так и не смогло вытравить из Дина многолетние привычки. На выходе Сэм чуть не споткнулся о световой стол, но все же успел вовремя сориентироваться и сделать шаг в сторону. Покосившись на Дина и убедившись, что тот все еще спит, Сэм отодвинул ящик дальше вдоль стены и тихо выскользнул из комнаты.

Умывшись, Сэм направился на кухню, где, немного поразмыслив, решил по-быстрому сделать омлет. Он достал из холодильника яйца и молоко, вместе с этим прихватив и блины, которые испек Дин. Поставив блины на плитку разогреваться, он принялся смешивать заготовку для омлета, пытаясь отвлечься от дурных мыслей, но те упрямо рвались обратно и мешали сосредоточиться. Его идеальный в планах запланированный отпуск скатывался в огромную лажу, и он был не в силах этому помешать. Если бы он заранее мог знать…

— Ты сегодня рано, — раздался хрипловатый со сна голос за спиной, и Сэм чуть не уронил миску с молоком и взбитыми в нем яйцами. Дин бесшумно вошел в кухню и упал на стул, потирая ладонями лицо. Судя по его виду и по тому, что он был одет только в одни боксеры, он только-только проснулся и еще не умывался. Сэм повернулся и поприветствовал Дина кивком головы и короткой улыбкой, после чего вновь повернулся к плите.

— Да вот, как-то проголодался, — Сэм вылил на нагретую сковороду заготовку, и та громко зашипела.

— Ты меня удивляешь, Сэмми, — Дин широко зевнул и, облокотившись о стол, положил голову на ладонь и закрыл глаза.

— Не только же тебе это делать, — усмехнулся Сэм, наблюдая, как пузырится в сковороде омлет. — Подвинься, Маэстро.

Дин приоткрыл один глаз и посмотрел на брата, но ничего не сказал.

После завтрака Дин снова собирался лезть на крышу и заколачивать небольшие дыры над коридором, но Сэм не позволил и утащил его с собой на пляж. Он прекрасно изучил Дина за всю жизнь и понимал, что это лишь один из способов брата убежать от него и побыть одному. А побыть одному сейчас для Дина значило снова накрутить себя до невозможности. Дин хоть и старался вести себя как обычно, но иногда, не зная, что Сэм смотрит, он позволял маске невозмутимости ненадолго упасть, и тогда Сэм получал возможность увидеть то сражение, которое происходило внутри брата.

Дин с огромной неохотой дал увести себя на пляж, но там отказался реставрировать их замок, который накануне кто-то нечаянно или специально наполовину разрушил. Он расстелил покрывало, лег на спину, закрыв лицо шляпой, и попросил Сэма разбудить его, когда тот соберется уходить. Сэм сначала хотел его отговорить, но, поняв, что брат не в настроении, решил оставить все как есть и не лезть. Усевшись на песке так, чтобы тень падала на Дина и защищала его от палящего солнца, Сэм в одиночку от нечего делать принялся по-новому выстраивать песочные стены, изредка поглядывая на людей вокруг.

Через час ему надоело, и он стал просто смотреть на океан, наблюдая за катерами и катамаранами.

Неподалеку от него и Дина села молодая женатая пара, и Сэм, кивнув им в знак приветствия, вновь перевел взгляд на океан. Легкая улыбка тронула его губы, когда он заметил не так далеко от берега выпрыгивающих из воды дельфинов. Это был первый раз, когда он видел их вживую.

— Эй, Дин, — тихо позвал он, не зная, спит брат или нет, — там дельфины.

Дин заворочался, но шляпу с лица не снял.

— Ну и что? — проворчал он. — Пусть плавают дальше.

— Я думал, ты захочешь увидеть.

— Ох, Сэм, ты такой ребенок, ей-богу, — Дин со стоном сел, и шляпа упала с его лица. Он зажмурился от солнца и сложил ладони домиком над глазами, и только после этого посмотрел на океан. Вдали, почти у горизонта, он увидел неясные очертания каких-то животных, отдаленно напоминающих дельфинов. — И как ты рассмотрел, что это именно дельфины?

— А кто еще? Не косатки же.

Дин закатил глаза и снова лег, на этот раз на живот.

— Пожалуй, я еще вздремну часик-другой, а ты покарауль брата, чтоб не украли.

Сэм скептически посмотрел на спину Дина сверху вниз.

— И кому ты нужен?

— О, поверь, много кому, — в голосе Дина слышался намек на самодовольство. — Вон та цыпочка с меня глаз не сводит, — он махнул рукой в сторону той пары, сидящей рядом с ними.

— Вообще-то рядом сидит ее муж, Дин.

Дин фыркнул и закрыл глаза.

— И когда это мешало?

— Она смотрит не на тебя, между прочим. И когда это ты заболел нарциссизмом?

— Когда ты привез меня сюда и заставил ходить полуголым.

Сэм покачал головой, решив не продолжать этот бессмысленный разговор, и бездумно принялся перебирать песок пальцами. Кожа на руках уже горела, и нестерпимо хотелось в тень, но он заставил себя усидеть на месте. Посмотрев через плечо на Дина, который, подложив руки под подбородок, неподвижно лежал с закрытыми глазами, он стал наблюдать за дерущимися на берегу чайками.

— …да, я слушаю. Что? Боже, когда? А вы там тоже были?

Сэм перевел взгляд на ту девушку, о которой они спорили с Дином минут пять назад; та разговаривала с кем-то по телефону, и от испуга в ее голосе его желудок неприятно сжался. Стараясь не пялиться в открытую, Сэм уставился на людей позади нее и прислушался.

— Боже… Вы, значит, не видели? А знают кто? Ясно… Ладно, Элис, я тебе попозже перезвоню, мы сейчас с Брайаном на пляже.

— Что случилось? — ее мужу передалась та же тревога, что и Сэму, и сейчас он взволнованно смотрел на жену.

— Элис звонила, она с Гарри и Кэтрин сейчас возвращается из аквапарка. Там утонул мальчик, и полиция всех попросила уехать. Не думаю, что аквапарк откроют еще два дня, там что-то странное…

Дальше Сэм уже не слушал. Холодок пробежал по его спине. Он повернулся к Дину и замер. Тот лежал с широко открытыми глазами, смотря куда-то вдаль, его челюсти слегка дрожали от того, что были слишком крепко сжаты.

— Дин…

— Молчи, — отрывисто бросил Дин и резко встал на ноги. Его слегка пошатнуло, но он, не сбавляя скорости, быстро пошел в сторону домика. Сэм вскочил следом, на ходу подобрав упавшую шляпу Дина.

— Это может быть всего лишь совпадение, — Сэм пытался догнать брата, но, казалось, что Дин не идет, а летит.

Дин рассмеялся тихим жутким, лающим смехом.

— Ты сам не веришь тому, что говоришь. И когда это в нашей жизни было место совпадениям?

— Я…

Дин резко остановился, словно врезался в стекло, и повернулся к Сэму. Тот подавился всеми словами, которые хотел сказать, стоило ему увидеть лицо брата. Оно было зловещим, опасным — не так, как с Меткой, иначе, и хоть Сэм знал, что эта злость направлена не на него, ему стало жутко. Дин всегда держал контроль, но сейчас, видимо, он позволил себе отпустить его на все четыре стороны. Дин ничего не сказал, выдержал на Сэме трехсекундный взгляд, и, развернувшись, продолжил идти. Спина его была напряжена, как гранит, руки сжаты, — весь вид предупреждал о том, что лучше его сейчас не трогать, чтобы не обжечься. Дойдя до дома, он распахнул дверь и скрылся внутри.

Сэм сбавил шаг, чтобы дать Дину время вернуть опору под ногами. Потоптавшись с несколько минут возле домика, он осторожно вошел, приготовившись к урагану. Он нашел Дина на кухне: тот сидел на стуле и сканировал неподвижным взглядом стену напротив.

Сэм сел напротив брата и сцепил руки в замок.

— Какие мы с тобой все-таки неудачники, Сэмми, — горько сказал Дин, не поворачивая головы. — Выбрались отдохнуть впервые за всю жизнь, и то через задницу все вышло. Это карма.

Сэм посмотрел на Дина: его лицо не отображало ни единой эмоции, он снова спрятался в своей крепости, но голос и поблескивающие сухим блеском глаза выдавали его.

— Они могли не заметить, на телах все равно должны были остаться какие-то следы…

Сэму потребовалась почти минута, чтобы понять, что значит бессмысленное бормотание Дина, и внутри него все превратилось в кусок льда. Он почти силком заставил себя произнести:

— Дин… — он прокашлялся. — Мы должны все проверить, ты же сам понимаешь. Только у Пола есть мотив убивать детей, тем более, похожих на него. Мы могли что-то упустить… Возможно, в школе остались какие-то его вещи. Что-то ведь привязывает его к этому месту.

Сэм замолчал на выдохе, ожидая реакции Дина. Он понимал его желание не принимать правду, он и сам в свое время грешил этим. Они могли не верить тому, чего не хотели, брыкаться и сопротивляться до последнего, но реальность все равно рано или поздно настигала их и наваливалась со всей несокрушимой силой.

Дин повернул голову и взглянул Сэму прямо в лицо. Боль на секунду мелькнула в его глазах и тут же спряталась под пластом смирения. Нахлынувшая на него минутная слабость исчезла, словно ее и не было, и на Сэма снова смотрел тот Дин, которого он знал.

— Он был моим другом, понимаешь, — это не было вопросом, это было той правдой, одной из немногих, которую Дин позволил себе произнести вслух; той просьбой о понимании, которую он почти всегда запрещал себе облечь в слова.

Сэм протянул руку и слегка сжал его плечо. Он знал, каково Дину было признать это. И знал, что это не просто слова, которые он сможет забыть. На свете когда-либо существовало всего несколько людей, которых Дин мог назвать своими друзьями, и почти все из них были мертвы, поэтому, если Дин сказал так, как сказал, Пол Рудмейн действительно смог сделать для него то, что не мог никто. Если Дин называл кого-то другом — это было по-настоящему и навсегда; стать другом Дина Винчестера — было одним из самых недосягаемых и прекрасных сокровищ, и, если люди удостаивались этого, он отдавал им дружбу сторицей с такой взаимностью, такой преданностью и внимательностью, присущими только ему одному. И потому они никогда не жалели, даже несмотря на губительные последствия того. Это было головокружительным, уникальным путешествием перед падением в бездну, о котором они всегда вспоминали бы с улыбкой.

Пол был одним из них, Пол был дорог Дину, а теперь его призрак пытался свести Дина с ума.

— Да, — мягко ответил Сэм. — Я понимаю.

* * *

Май, 1992 год

Единственное, что Дину действительно нравилось в себе, — это странное умение вовремя оказаться там, где необходимо. Очень часто в их жизни это пригождалось, но он никогда не стремился проверять истинность своей способности, потому что почти всегда это начиналось плачевно.

Дин шел по коридору на урок литературы, когда его слух уловил странные звуки, доносящиеся откуда-то из-за двери мужского туалета. Дин пантерой скользнул ближе и, прижавшись к стене, прислушался.

Послышался глухой стук и тихий вскрик. Дин напрягся.

— Если ты не скажешь своему папаше, Рудмейн, чтобы он исправил нам оценки, ты до конца жизни будешь ходить инвалидом!

В стене словно вставили пружину, которая отбросила Дина на два метра вперед. Коротко рыкнув, он бросил рюкзак на пол и рванул дверь на себя. Все трое в туалете подняли головы и замерли; двое — в испуге, один — от облегчения. Пол лежал на полу, прижимая руки к животу, над ним стояли двое мальчишек, насколько Дин знал, они были старше их с Полом на два года. Мигом оценив картину, Дин подскочил к одному из обидчиков и, заломив руку ему за спину, повалил на пол.

— И что это мы здесь делаем? — прошипел Дин, не сводя опасного взгляда со второго громилы. — Кажется, кто-то хочет себе неприятностей.

— А тебе какое дело, Винчестер? — сузив глаза, поинтересовался тот, что стоял у стены. Теперь, видя, что это всего лишь малявка из класса Рудмейна, он успокоился. — А, точно, это же твой дружок.

— Ты прав, — Дин злобно ухмыльнулся. — А друзей я в беде не бросаю.

Лежащий на полу старшеклассник вывернулся из захвата, в ту же секунду второй накинулся на Дина сзади, Пол вскочил, перерезая ему путь. Завязалась драка, и если бы на шум не сбежались ребята из других классов и не разняли их, то неизвестно, чем бы все это закончилось. После этого все четверо стояли на ковре директора, Дин и Пол — выпрямившись, как струны, без страха глядя в лицо директору, те двое, один с разбитой губой, другой с наливающимся синяком под глазом, — уткнувшись в ковер и ссутулившись.

— Ну, я вас слушаю, молодые люди, — директор Андерсен, мужчина с выпирающим животом и усами, смахивающий чем-то на моржа, сурово смотрел на них из-за своего стола.

— Эти двое, — Дин, не отводя взгляда от лица директора, махнул рукой в их сторону, — напали на Пола Рудмейна в туалете, требуя, чтобы он попросил своего отца исправить им оценки. Я сам слышал.

— Это наглая ложь! — завопил один из них, но директор взглядом заткнул его.

— Это так, Пол? — Андерсен посмотрел на Рудмейна.

Тот словно сжался в комок, но взгляда не отвел и молча кивнул.

— Они врут! Это они на нас напали!

— Помолчите, мистер Нерригейл, — строго сказал директор. — Учитывая ваши прошлые прегрешения, я склонен больше поверить тем двум молодым людям, чем вам. Неделя уборки в кабинете социологии и родители в школу. Да, это относится именно к вам, мистер Нерригейл и мистер Забини.

Продолжить свои возмущения зачинщикам драки не дала открывшаяся дверь, в которую буквально ворвался Ричард Рудмейн. Трое, включая Пола, пожелали исчезнуть под его взглядом, которым он одарил каждого. Только Дин даже не дрогнул и не шелохнулся, несмотря на то, что, когда Рудмейн посмотрел на него, его словно заковали в лед. За месяц отвратительного отношения к себе от этого учителя он выработал своеобразный иммунитет и просто не реагировал на Рудмейна-старшего, предпочитая по возможности его игнорировать.

— И что здесь произошло? — спокойным голосом спросил Рудмейн, но от него в воздухе словно рванули разряды электричества. — Во что ты опять ввязался? — теперь он смотрел только на сына.

Дин хотел возмутиться этому «опять», потому что Пол был одним из самых тихих людей, наверное, во всей школе и никогда никуда не лез. Но он вовремя прикусил язык, зная, что очередь до него дойдет и так.

— Нерригейл и Забини напали на меня в туалете, а Дин меня спас, — тихо ответил Пол, глядя отцу прямо в глаза.

— И по какой же причине они на тебя напали? — только знающий человек мог уловить в интонации Ричарда сарказм. Дину от всей души захотелось ему врезать, хотя учитель и был старше него лет на двадцать.

— Они… — Пол замялся, но лишь на секунду. — Спроси у них сам, — твердо закончил он.

Рудмейн перевел взгляд на старшеклассников, и его холодный взгляд, казалось, сейчас убьет их на месте.

— Я слушаю? — елейным голосом поинтересовался он. — По какой причине вы подняли руку на моего сына?

— Они хотели через него заставить вас исправить им годовые оценки, — директор решил вмешаться, пока дело не усугубилось.

Рудмейн-старший усмехнулся.

— Вот как? Ну что же, исправили. Думаю, весь июнь дополнительных лабораторных работ вам не помешает. Для профилактики.

Нерригейл и Забини побледнели, но возразить не решились — себе дороже. Связываться с учителем физики — это как привязать к себе бомбу замедленного действия и ждать, когда она рванет.

— Разрешите, директор, я забираю сына, — не дожидаясь ответа, Ричард за плечо повел Пола к двери, по пути одарив Дина нечитаемым взглядом. Дин даже не посмотрел в его сторону.

Дверь за Рудмейнами закрылась, и только тогда Дин спросил:

— Можно я пойду, директор?

— Да, Винчестер, идите. И не ввязывайтесь ни во что больше.

Повернувшись к Андерсену спиной, Дин невесело ухмыльнулся и вышел из кабинета.

* * *

Дин остановил Импалу возле здания школы и протянул ключи Сэму.

— Ты езжай в аквапарк и выясняй, как оно все было, а я разузнаю, осталось ли что-то из вещей Пола в школе. Возможно, его отец не все забрал. Если миссис Спенсер еще здесь работает, мне будет проще узнать.

— Кто такая миссис Спенсер? — Сэм сжал в кулаке ключи.

— Наша классная руководительница, — Дин открыл дверь и вышел из машины. Сэм через салон перебрался на водительское кресло и завел двигатель. — Встретимся здесь, — Дин чуть наклонился, чтобы заглянуть внутрь. — И постарайся не найти на свою задницу неприятностей.

— Кто бы говорил.

Сэм несколько секунд смотрел в зеркале заднего вида, как Дин уменьшается в размерах, удаляясь от него, и вывел Импалу на трассу, направляясь на восток. До аквапарка было ехать миль семь, и еще нужно было переодеться в «ФБРовскую форму», потому что делать это сразу у Сэма в такой жаре не было никакого желания.

Как он и ожидал, по приезду он обнаружил несколько полицейских машин. Узнав у полицейских, куда идти, Сэм быстрым шагом направился к месту происшествия, ощущая, как галстук давит на горло. Спина вспотела мгновенно — то ли от жары, то ли от волнения. Побыв около пяти минут возле бассейна и не обнаружив там ничего странного — даже ЭМП показывал нули, — Сэм прямиком направился в администраторскую будку, где должны были фиксировать записи с камер наблюдения. По крайней мере, Сэм надеялся, что в аквапарке имеются камеры наблюдения.

Там уже находился один из офицеров полиции с тем же вопросом.

— Сэм Розье, ФБР, — Сэм мимолетом махнул значком перед носами полицейских и убрал его в карман. — Что-то обнаружили?

— Если бы тут можно было что-то обнаружить, — хмыкнул пожилой офицер с усами, как у моржа. — Чарли Рэйч, кстати.

— Стерли? — Сэм подтащил свободный стул и сел рядом и пожал руку полицейскому.

— Если бы, сынок, — Рэйч прокрутил запись на начало. — Здесь такая толпа, что ни черта нельзя разглядеть. Смотри сам.

Он воспроизвел запись, и Сэм стал пристально вглядываться в бассейн, в котором утонул мальчик. В нем было столько народу, как ос в улье, что разглядеть кого-либо не представлялось возможным.

— Я даже этого пацана найти не могу, — офицер почесал подбородок. — Не удивлюсь, если окажется, что его просто затоптали. Куда смотрят работники, черт подери!

Сэм молча с ним согласился: при таком количестве людей в одном бассейне ни один не смог бы проплыть больше метра, но тем, похоже, было все равно.

— И всегда здесь столько народа? — Сэм, прищурившись, всматривался в изображение, но пока не мог ни за что зацепиться.

— Да не особо.

Сэм оторвал взгляд от экрана.

— А есть фотография мальчика?

Рэйч молча протянул нему снимок, и Сэм ощутил, как по телу пробежали мурашки. Этот мальчик был похож на предыдущих погибших детей, только теперь, после того, как Дин указал ему, он осознал это. Скопление стольких похожих друг на друга детей в одном городе привело его в ужас.

— Дайте угадаю: ему лет двенадцать.

Чарли вскинул на него удивленные глаза.

— А как ты догадался?

Сэм пожал плечами, вновь поворачиваясь к экрану.

— Интуиция.

Рэйч скептически хмыкнул.

— Ты тоже думаешь про тех детей, я в курсе. Кстати, ты заметил, что в них есть что-то общее? Какая-то сука помешалась на похожих ребятах и без разбору топит их.

— Заметил, — Сэм внимательно выискивал среди людей мальчика, и вскоре это ему все же удалось. — Нашел! Смотри!

— Где?

Поставив на паузу, Сэм указал пальцем на экран, где, почти целиком спрятанный за спинами взрослых, виднелся погибший мальчишка.

— Точно, он, — ответил офицер. — Я как-то не заметил… Давай понаблюдаем.

Сэм вновь запустил запись, и они оба уставились в экран, пытаясь не выпустить мальчика из поля зрения. Изредка его закрывали люди, рядом барахтающиеся в воде, но им пока удавалось следить за ним. Спустя три минуты наблюдения и нескольких перемоток Сэм понял, что то, что они с Дином признали как за единственно истинное, оказалось заблуждением, и вместо того, чтобы хоть раз съездить в морг и перепроверить, они вцепились в то, что не вызывало никаких причин для отрицания.

— Вот сукина мразь… — пробормотал потрясенный Рэйч. — И никто даже и не заметил, как рядом с ними утопили пацана.

— На то и был расчет, — мрачно ответил Сэм, у которого от увиденного волоски на руках встали дыбом. — Убийца подумал, что утопить мальчика при сотнях свидетелей будет намного безопаснее, чем пытаться выловить его одного. И он оказался прав.

В бассейне, где было несколько десятков людей, за суетой и брызгами никто не заметил, как один из мужчин подобрался к мальчику и словно ненароком окунул его в воду, а затем навалился всем своим весом, не позволяя всплыть, и никто из купающихся не осознал, что всплески вокруг были последним криком о помощи, а не веселой забавой.

— Гениальный и невыносимо отвратительный ход, — заметил Рэйч. — Перемотай назад, попытаемся разглядеть его лицо.

Но убийца, казалось, нарочно ни разу не повернул головы в сторону камер, и, как они ни пытались, кроме профиля и черных волос, ничего разглядеть им не удалось. После этого они просмотрели и другие камеры, с выхода из аквапарка, но так и не смогли обнаружить никого похожего. Вернее, были сотни людей, которых они могли принять за убийцу, но от этого толку не было никакого.

Позже, направляясь быстрым шагом к Импале, Сэм набрал Дина, чтобы сообщить ему новость, но тот не брал трубку. Переодевшись обратно в джинсы и футболку и попытавшись дозвониться Дину еще раз, Сэм завел машину и поехал обратно в город.

Май, 1992 год

Дин заметил Пола еще на подходе к школе, и это его мгновенно насторожило. Обычно они встречались сразу возле кабинета или в холле. Пол стоял за деревьями, словно скрывался, и кого-то, похоже, ждал. Ощутив новый укол неясной тревоги, Дин направился прямиком к Полу. Инстинкт подсказал ему также по возможности спрятаться от чужих глаз, поэтому он старался держаться тени деревьев. Привычное приветствие замерло на его губах, когда Дин увидел лицо Пола — оно было почти белым, губы плотно сжаты, а глаза поблескивали каким-то сумасшедшим сухим блеском. Дин еще никогда не видел его в таком состоянии.

— Что слу…

— Я поссорился с отцом, — быстро, судорожно ответил Пол, нервно сжимая кулаки. Дин мгновенно понял, что эта сора отличалась от десятков предыдущих, потому что никогда еще его друг не выглядел таким… опустошенным. — Пожалуйста, давай не пойдем в школу. Я не хочу на него там натолкнуться. Я и так сбежал из дома пораньше. Поедем со мной.

Взгляд Пола стал умоляющим, и первые секунды Дин растерялся, понятия не имея, что сказать и что сделать. Этот Пол Рудмейн был совершенно чужим ему человеком, Дин знал его уверенным и непоколебимым, а этот, казалось, сломался.

— Я… Куда ты хочешь поехать?

— Не знаю! — Пол испуганно посмотрел на двери школы. — Куда угодно, лишь бы на время убраться отсюда.

Дин задумался на мгновение. Решение пришло неожиданно и показалось очень правильным. Все полтора месяца, что они здесь были, он хотел попасть на океан, но отцу все было некогда их свозить, а их одних с Сэмом он бы не отпустил.

— Поехали на океан, — предложил Дин. — Тут всего несколько миль. Возьмем велосипеды напрокат и доедем.

Глаза Пола вспыхнули на секунду и тут же потухли.

— Да, отличная идея! Пойдем, я знаю, где можно по дешевке взять велик.

Озираясь по сторонам, как нашкодившие щенки, они быстрым шагом покинули территорию школы и направились к велопрокатной станции.

Солнце пропало за облаками, когда они приехали, и стало темно, как поздним вечером. Пол, который уже несколько десятков раз был на океане, смотрел равнодушно, а Дин, впервые увидевший эту бескрайнюю гладь, пожирал ее глазами, вдыхал в себя запах бриза, впитывал его кожей.

— Кажется, у этого предложения была и корыстная сторона, — усмехнулся Пол, заметив, как Дин смотрит на океан.

Дин сразу отмер, отвел взгляд и возмущенно сверкнул глазами, усаживаясь рядом на теплый песок.

— Что произошло? — тихо спросил он. Его плечо чуть касалось плеча Пола, который, застыв на песке, будто окаменел. Он прямо смотрел куда-то за горизонт, сжимая в руке край клетчатой рубашки.

— Отец как с цепи сорвался, — единственное, что ответил ему Пол, и замолчал. Дин, поняв, что тот больше не хочет говорить на эту тему, решил не приставать, просто молча сидел рядом. Иногда и ему самому нужна была такая безмолвная поддержка, когда усталость в нем побеждала, но не было человека, с которым он мог так просто посидеть и посмотреть на океан.

— Спасибо, что поехал со мной, — вдруг произнес Пол, от неожиданности Дин вздрогнул. — Правда. Тебе из-за меня влетит.

— Не страшно, — Дин надеялся, что отец ничего не узнает, иначе ему действительно всыплют по первое число. Он встал и медленно подошел к самой кромке, камни похрустывали под тонкой подошвой. Дин наклонился и, подняв один из плоских камней, бросил его. Тот, подпрыгнув три раза на поверхности, с тихим всплеском ушел под воду.

— Спорим, я смогу больше? — Пол не слышно подошел и встал рядом. Набрал в ладонь несколько камней и принял боевую стойку.

Они обменялись дерзкими взглядами и начали свою негласную битву. Полчаса они швыряли камни в океан, радуясь своему успеху и шуточно злорадствуя над провалами другого, и на это время все проблемы, от которых они убежали, действительно остались позади.

Когда подходящие камни под ногами закончились, они снова молча застыли у самой воды, наблюдая, как с тихим плеском колышутся волны, ударяются о прибрежную гальку и снова отходят назад.

— Я схожу за водой, пить хочу, — Дин мотнул головой назад, в ту сторону, где дальше по насыпи находились их велосипеды.

Пол молча кивнул, глядя на океан каким-то загипнотизированным взглядом.

— Давай. А я пока на берегу поищу ракушек каких-нибудь.

— Серьезно? Как девчонка?

— Ты просто никогда в жизни их не искал, — беззлобно огрызнулся Пол и медленно побрел по воде прямо в своих теннисках.

Пожав плечами, Дин пошел вверх по берегу, где они оставили свои велосипеды. Протертая подошва почти не спасала от ощущения острых камней под ногами, камни впивались в ноги, ошпаривая тупой болью. Постоянно морщась и шипя сквозь зубы, Дин все-таки добрался до бутылки с водой. Жара стояла не такая невыносимая, как пару дней назад; несмотря на отсутствие солнца, пот по спине лился ручьями, и поблизости не наблюдалось никакой тени, в которой можно было бы найти укрытие.

— Дин, помоги мне! Помоги!!!

Истошный крик пронзил мозг Дина, и он резко развернулся. Бутылка упала, расплескивая воду, которая окрасила камни в темный цвет. Взгляд скользнул по пустому берегу и перескочил на воду, и в двадцати футах от берега Дин заметил голову Пола, виднеющуюся из воды. Пол беспомощно барахтался в воде, он то исчезал в волнах, то вновь появлялся, брызги, которые он создавал, иногда полностью скрывали его с поля зрения Дина.

Времени думать о том, как Пол оказался в океане, не было. Дин помчался обратно по берегу, наплевав на камни, на ходу снимая с себя футболку, и, как и был в обуви, забежал в воду. Сердце колотилось как сумасшедшее, но Дин пытался не думать о том, что и сам может утонуть. Расстояние было немаленьким, он действовал на одном лишь адреналине, но сейчас это было неважным.

— Дин!

Он плыл и плыл, волны толкали его с пути, швыряли назад, но он, сжав зубы, сражался с ними, сражался со своей силой, которая стремительно убывала обратно пропорционально возрастающему расстоянию между ним и берегом.

— Пол! — Дин завис в воде, бешено оглядываясь вокруг, но Пола нигде не было видно. — Пол!

Он проплыл еще несколько метров, снова замер и позвал, но ему вторил лишь крик чаек с берега и отзвук собственного голоса. Дин нырял и нырял, пока окончательно не выбился из сил, звал, пока связки не ослабли и из горла стал вырываться один лишь хрип.

Он сам не помнил, как смог добраться обратно до берега, как, трясясь от холода и ужаса, оделся и, сев на велосипед, в одиночестве поехал обратно в город. Он делал все на автомате, перед глазами стоял обманчиво Тихий океан, который только что отобрал у него единственного друга.

На автомате он добрался до полицейского участка, где, не сбиваясь и не запинаясь, пустым от эмоций голосом рассказал о произошедшем. Не колеблясь, он сел с ними и поехал обратно туда, куда ему было дико страшно возвращаться, но он думал лишь о том, что отец скоро уедет, а Сэм останется один.

Спасатели подъехали через пять минут после них, еще через пятнадцать — отец Пола и почти сразу Джон, который непонятно откуда узнал.

Джон не стал ничего спрашивать у него, сразу направился к полицейским и о чем-то долго с ними разговаривал. Он вернулся с мрачным лицом — более мрачным, чем обычно, — и, не говоря ни слова, встал позади Дина и положил ладони ему на плечи, легко сжав.

Дин почти этого не чувствовал, неподвижным взглядом смотрел на океан и теперь ненавидел его.

Бледный, как смерть, Ричард носился по берегу и что-то вопил, но Дин не мог разобрать его слов.

Пола вытащили через двадцать три минуты поисков, в той же одежде, в которой он сюда приехал, в той же обуви. Таким же, каким Дин его помнил, тем же Полом Рудмейном, сыном сволочного учителя физики. За одним-единственным исключением: он был мертвым Полом Рудмейном, сыном сволочного учителя физики, который теперь потерял свою оставшуюся семью.

Вой Ричарда резанул по слуху и по сердцу, и больше всего на свете Дину хотелось убраться отсюда подальше и в то же время упасть на колени перед этим человеком, который отчего-то не любил его, но любил, хоть и как умел, своего сына, и просить прощения за то, что не успел.

Но Дин стоял неподвижно, кусая губы, давя в себе закипающие слезы. Руки отца, сжимающие его плечи, были единственным, что не позволяло ему разломаться на куски прямо сейчас.

— Мой сын! Мой единственный сын!

— Пойдем, сынок, — это было первым, что сказал Джон за все время их пребывания здесь. Голос Джона был мягким, каким Дин не слышал его почти никогда, но слова отчего-то ударили словно пощечиной. — Ты сделал все, что мог.

Дин под легким давлением рук отца отвернулся от океана, который он увидел впервые в жизни и который он хотел бы теперь никогда не видеть. Камни все так же впивались в ноги через мокрую подошву, и теперь эта была та боль, которую он хотел, лишь бы это заглушило то торнадо, творящееся на его душе.

— Будь ты проклят, Винчестер! — пронзительным воплем ударило в спину. Дин содрогнулся и сжался, но руки отца держали крепко, прикрывали спину. Джон рядом что-то яростно прошипел, но Дин не понял что.

Боль расставания, от которой он так бежал, изолируясь от людей, тянулась за ним мокрым следом по камням новой болью, болью потери, и на какой-то миг Дину захотелось поверить, что расстояние сможет высушить ее. Он сомневался, что времени это под силу.

* * *

Дин с некоторым волнением зашел в свою бывшую школу, в которой проучился всего полтора месяца, на которая, в отличие от десятков других, запомнилась ему. Из-за Пола. За все годы это был второй раз, когда он возвращался в места своей учебы, и второй раз это было по делу, только теперь по его делу, а не Сэма. Занятия, насколько он знал, должны были длиться еще неделю, поэтому он удивился, когда, зайдя, обнаружил пустые коридоры и кабинеты.

Школа за пару десятков с лишним летом изменилась мало. Стены были теперь бежевыми, а не зелеными, парты новее, поменялись таблички на кабинетах, и на этом наблюдения Дина заканчивались. Спустившись обратно на первый этаж, он спросил у охранника, которому при входе представился обычным пожарным, проверяющим безопасность школы перед каникулами, где сейчас все учителя и школьники.

— Они в актовом зале, сейчас какой-то концерт идет у детей, я точно не знаю, — рассеянно сказал охранник, не отрываясь от своего сканворда. — Так что ищи всех там.

— Спасибо, — поблагодарил его Дин и, надеясь, что актовый зал остался там же, где и был, направился туда. Он уже почти завернул за угол, как его остановил голос охранника.

— Эй, а ты откуда знаешь, куда идти?

Дин повернулся, встретившись глазами с его подозрительным взглядом.

— Я здесь учился когда-то давно.

— А-а-а, понятно, — протянул охранник, и, когда Дин уже собрался идти дальше, спросил: — Первый рожденный на Земле человек, ребенок Адама и Евы, ты знаешь? Четыре буквы. Кто придумывал эту тупость …

Дин усмехнулся и, не оборачиваясь, ответил:

— Это Каин. И на твоем месте я не называл бы его тупым.

Что крикнул вслед ему охранник, Дин уже не услышал. Дойдя до актового зала, он открыл дверь и осторожно проскользнул внутрь. Громко играла какая-то музыка, на сцене перла какая-то девочка, за которой наблюдали десятки зрителей: ученики и их родители. Пытаясь остаться незамеченным, он пошел вдоль стены, направляясь к небольшой толпе людей, стоящих в другом конце зала. Это, по всей видимости, были учителя, потому что Дин заметил среди них несколько знакомых лиц, в том числе, к своему облегчению, и лицо бывшей классной руководительницы; она хоть и сильно постарела, Дин узнал ее без труда. Все они также смотрели на сцену, и Дин невольно обернулся. Девочка, одетая в костюм Красной Шапочки, пела какую-то песню, в слова которой он решил не вникать. Бросив на нее еще один мимолетный взгляд, Дин продолжил пробираться в задний конец. Все стулья в зале были заняты либо остальными детьми, либо их родителями.

Джейн Спенсер, худощавая женщина с вечным пучком на голове, стояла с самого края, и Дину не пришлось проталкиваться сквозь толпу. Проговорив про себя начало всех возможных диалогов, которые не включали в себя возможность того, что Спенсер может считать его серийным убийцей, он подошел к бывшей учительнице и слегка тронул за предплечье, привлекая внимание.

— Миссис Спенсер, здравствуйте. Возможно, вы меня не помните…

Ее взгляд пару секунд оставался вопросительным, но затем в нем появилось узнавание вперемешку с удивлением.

— Бог мой, Дин Винчестер, — ее голос, так же как тогда, был чуть с хрипотцой и слегка тянул гласные. Она улыбнулась. Дин выдохнул с еле заметным облегчением. Кас все-таки подчистил, как и обещал, или же она просто не была в курсе новостей трехгодичной давности.

— Можно просто Дин, — слегка нахально ввернул Дин, заслужив наполовину раздраженный, наполовину веселый взгляд. — Конечно, я тебя помню, — продолжила Спенсер как ни в чем не бывало. — Ты и Рудмейн на каждом моем уроке не прекращая болтали, несмотря на мои замечания, но при этом как-то умудрялись с блеском выполнять каждую работу.

— Что было, то было, — признал Дин, сверкнув улыбкой. — Но география всегда была моим любимым предметом.

На секунду он увидел перед собой ту же учительницу — строгую, исполнительную, но с юмором и относящуюся к своим ученикам как к равным, за что ее и уважали и любили.

— Даже не пытайся мне льстить, Винчестер, — тут же обрубила она. — Это никогда не срабатывало.

Они обменялись одинаковыми понимающими улыбками, вспомнив прошлые полушуточные баталии. Он, видя в ней взрослого, выделяющегося из окружающей его серой массы, никогда не позволял себе переступить черту и относился к ней и ее предмету непривычно серьезно; она в ответ иногда закрывала глаза на его проделки, видя в нем не отличного ученика, но отличного человека.

— Никакой лести, — Дин хоть и был теперь выше ее на полторы головы, все равно чувствовал себя неловко. — Но вообще-то я пришел по делу, — он посерьезнел. — Хотел узнать, осталось ли в школе что-то из вещей Пола.

— Пола? Пола Рудмейна? — удивленно переспросила она.

Дин кивнул.

— Да. Я проезжал мимо и решил заехать. Ну и взять что-нибудь на память.

Миссис Спенсер прищурилась и покачала головой.

— Ты никогда не умел врать, Дин Винчестер, по крайней мере, мне. Я знаю, ты дружил с ним, но ты не из тех, кто приедет сюда спустя двадцать три года, проникнувшись сентиментальностью, чтобы «взять что-нибудь на память».

Дин скептически хмыкнул — теперь он мог это делать, не опасаясь, что ему назначат отработку или что-то в этом роде. Он и сам признавал: его аргумент заслуживал двоечку по десятибалльной шкале.

— Впрочем, я все равно сейчас не смогу ответить на твой странный вопрос. Давай дождемся окончания праздника и поговорим в более спокойной обстановке.

Дин бросил взгляд на свои наручные часы и закусил губу.

— А долго он еще будет?

— Нет, минут пятнадцать-двадцать. Сейчас допоет моя внучка, затем еще два хоровых пения, заключение и все.

Дин посмотрел на сцену.

— Это ваша внучка там?

— Да, — ее покрытое морщинами лицо словно засветилось изнутри, когда она взглянула на девочку. — Она, кстати, сейчас в том же классе, что был и ты тогда. И тоже под моим руководством.

— Почему-то я… — Дин поперхнулся словами, когда смог внимательнее разглядеть лицо девочки. Снова тот же высокий лоб, русые волосы, прямой нос… Холод пронзил его тело раскаленной стрелой, во рту моментально пересохло. Неужели Спенсер ни разу не задумывалась о том, как ее внучка похожа на Пола. Вот же черт. В другой раз его бы поразило такое количество похожих друг на друга детей, но сейчас не это было важным.

— А вы не могли бы нас с ней познакомить? — удивительно, но он смог сохранить ровный голос.

— Когда закончится концерт, почему бы и нет.

Дин удержал на губах улыбку.

— Я хотел бы сейчас, если вы не против, — он стойко выдержал подозрительный взгляд бывшей учительницы. — Она ведь больше не будет петь?

— Нет, — помедлив, ответила она. Когда девочка закончила выступать и, спускаясь с лестницы, посмотрела в их сторону, Спенсер, встав на цыпочки, жестом подозвала внучку к себе. Та на мгновение нахмурилась и вприпрыжку поскакала между рядами по направлению к бабушке. — С чего такой интерес к моей внучке? — Джейн снова повернулась к Дину.

— Просто лично хочется поздороваться с еще одной Спенсер, — Дин обезоруживающе улыбнулся, зная, как эта улыбка сработает, даже на бывшую классную.

Девочка подошла и вопросительно посмотрела на бабушку, та лишь указала кивком на Дина. Дин присел перед ней на корточки и улыбнулся ей. Та вопросительно посмотрела на бабушку, но та лишь слегка пожала плечами и одобрительно кивнула головой.

— Ну, привет, певица, — поздоровался Дин, с замершем сердцем убеждаясь в том, что сходство девочки с Полом ему не почудилось. — Как тебя зовут?

— Фелиция Спенсер, — официально представилась внучка Джейн Спенсер. — А как тебя зовут?

— Я Дин, — он протянул руку, и Фелиция робко ее пожала; ее до этого серьезное лицо чуть смягчилось — она была маленькой копией своей бабушки. — Я слышал тут, как ты пела. Надо сказать, я потрясен, миледи.

Девочка вновь посерьезнела и посмотрела на него с обвинением.

— Бабушка говорит, что лесть — это плохо.

Дин еле удержал смешок и поднял взгляд на бывшую учительницу — та чуть смущенно усмехнулась и пожала плечами.

— А здесь никто и не льстит, — Дин выпрямился в полный рост и посмотрел на Фелицию сверху вниз.

Глаза девочки расширились.

— Ого! Ты такой большой! Выше моего папы.

— Ты не видела моего младшего брата, он еще выше меня.

— Твой младший брат выше тебя? — в глазах Фелиции зажегся неподдельный интерес. — А так бывает?

— К сожалению, бывает, — Дин притворился грустным, ощущая, как завлекает его разговор с этой девочкой.

На лицо Фелиции набежала туча.

— Значит, моя младшая сестра, когда вырастет, тоже станет выше меня? — она вздохнула.

— Совсем не обязательно, — Дин утешающим жестом потрепал ее по плечу. — Ешь много каши, и все будет хорошо. Мой брат ел каши больше меня, вот и вымахал выше меня.

Девочка смерила его скептическим, каким-то взрослым взглядом.

— Мне уже не пять, и я знаю, что дело не только в каше.

Дин беспомощно переглянулся с Джейн Спенсер, молчаливо прося помощи. Та усмехнулась: мол, сам захотел познакомиться, вот и получай, и Дин ясно видел пляшущие в ее глазах смешинки.

— Знаешь…

В зале раздались громкие крики и визг, которые перекрыл оглушительный предупредительный выстрел, люди сразу вскочили со своих мест. Дин повернулся так резко, что чуть не свернул себе шею, и стремительным движением сунул руку за ремень, где всегда прятал пистолет.

Твою же…

Ощутив под пальцами пустоту, он выматерился сквозь зубы. Из-за этого отпуска, впервые почувствовав себя нормальным, он в то же время превратился в тряпку, и теперь приходилось иметь дело с последствиями. Он не мог засунуть пистолет в шорты, и не всегда он надевал рубашку, чтобы суметь спрятать оружие под ней. Прошло всего три недели, а за это время он смог забыть то, что отец вбивал ему годами, то, что не раз спасало ему жизнь…

Сейчас у него был только перочинный складной ножик в кармане, от которого вряд ли было бы много толку.

— Всем на пол! Лежать! — панические крики перекрыл громкий грубоватый голос. — Лежать, руки за спину! Малейшее движение — и я открою огонь!

Словно марионетки, которым подрезали все ниточки, все в зале как один послушно повалились на пол между рядами стульев и возле них, родители прижимали к себе плачущих детей. Перед тем как упасть на пол рядом с обеими Спенсер, Дин смог рассмотреть только, что террористов было трое, в масках, закрывающих лицо, но вместо автоматов в руках они держали обыкновенные ружья, и Дину показалось это довольно странной деталью. Обычно террористы являлись будучи куда лучше вооруженными. Мимолетом пронеслась шальная мысль о том, что только террористов в своей жизни он еще не встречал, но она прервалась громким голосом одного из них, по-видимому, главаря:

— Будете вести себя хорошо и выполните все мои условия — никто не пострадает.

Весь зал безмолвно лежал, почти не дыша, только изредка слышались всхлипы испуганных детей. Дин попытался взглядом успокоить напуганную Джейн, прижимающую к себе внучку, лихорадочно думая, что делать, но тут главарь снова подал голос, и от сказанного Дин ощутил, как дыхание застряло в глотке.

— Мне нужен лишь один человек…Позвольте мне забрать его, и никто больше не пострадает, — Дин еле сдержал нервный смешок, вспомнив, что почти точно такие же слова видел в книге Роулинг (Сэм так и не узнал, что он читал «Гарри Поттера», но Дин и не собирался посвящать его в этот маленький секрет). Эти ублюдки, видимо, совсем слетели с катушек, если решили косить под Волдеморта, потому что Дин на своей памяти не мог вспомнить ни одного случая, чтобы террористы вламывались в школу с требованием отдать им человека, тем более ребенка. Это было дико и заранее гибло. По крайней мере, Дин надеялся на это.

— Мне нужна одна ваша ученица… Фелиция Спенсер. Я знаю, она здесь, среди вас.

Дин встретился с полным невыносимого ужаса взглядом Джейн, чувствуя, как в животе оседает огромная глыба льда. Он еле заметно покачал головой и приложил палец к губам, пытаясь одновременно успокоить и ее, и Фелицию, которая плакала без единого звука. Мысли в его голове стремительно проносились одна за одной, сталкиваясь, выстраиваясь в нужный пазл. Он напряженно думал, зная, что решение находится где-то совсем рядом, но никак не мог его поймать.

— Отдайте мне девчонку, и никто не умрет.

Зал молчал, и почти чувствовалось, как утекают драгоценные секунды.

Дин резко выдохнул, и внезапное понимание разорвалось в его голове оглушительной бомбой. Они с Сэмом все это время гонялись не за тем волком, и если бы он был чуть более разумным и не топил себя в своей вине, то он бы понял… и он, возможно, смог бы предотвратить гибель тех детей. Облегчение от того, что Пол все же оказался ни при чем, горечь, что они зря осквернили его могилу, и внезапная, жгучая ненависть к этому бесчеловечному ублюдку наполнили Дина, как коктейль из лавы. Как же он не догадался раньше! Только один человек мог убивать похожих на Пола детей, и ведь это было куда более логичным, чем тот факт, что Пол стал бы мстить своим ровесникам. Их запутал Джейсон, который, как теперь понял Дин, в отличие от остальных, на самом деле тонул по чистой случайности, и это сразу навело их на ложный след.

Дин только не мог понять, как вышло так, что не осталось никаких следов на телах, ведь этот ублюдок наверняка применял огромную силу, чтобы удержать сопротивляющихся детей под водой. Не могли же судмедэксперты ничего не заметить… Хотя Дин не мог не признать, что эта тварь работала очень чисто.

Отбросив из мыслей лишние и не нужные сейчас попытки осознать, как можно было превратиться в такое, Дин успокаивающим жестом мягко сжал руку Джейн Спенсер и снова покачал головой, прося ее молчать и ничего не предпринимать. Он улыбнулся Фелиции, которая, прижавшись к бабушке, не отрываясь смотрела на него огромными заплаканными глазами.

«Все будет хорошо», — одними губами пообещал он им и глубоко вздохнул.

У него не было плана, даже первого пункта, и, возможно, он врал Сэму, когда говорил, что план у него всегда есть, и «А», и «В», и дальше по алфавиту. Сейчас у него не было ничего, он знал только то, что ему нужно тянуть время как можно дольше. К чему тянуть и для чего для него в данный момент было неважно, ему было необходимо не отдать девочку этому сумасшедшему ублюдку и не позволить расстрелять всех этих людей как кроликов.

— У вас последняя попытка, или я открою огонь, — по залу вновь пронесся тот же голос.

Отчаянно надеясь, что он не ошибся, Дин на секунду прикрыл глаза и, все так же прижимаясь щекой к каменной плитке, громко произнес:

— Ты думал, что, придя сюда, все по первому зову кинутся исполнять твою просьбу? Если так, то ты стал куда большим идиотом, чем был раньше, Рудмейн.

Глаза миссис Спенсер расширились, когда она услышала обращение из уст Дина, но он, не сводя с нее взгляда, снова молча призвал ее к спокойствию.

Никто не шелохнулся, но Дин ощутил, как вокруг заискрило напряжение, и на этот раз оно исходило в большей мере не от родителей и детей, а от группки нежелательных гостей, которых Дин сначала принял за террористов. Но они оказались слишком жалкими даже для того, чтобы быть террористами.

— Кто это сказал? — только Дин, который ожидал этого, смог расслышать еле уловимый испуг в голосе Рудмейна. — Встань!

Нацепив на лицо пренебрежительную улыбку, Дин медленно и не спеша поднялся на ноги и решительно встретился взглядом с отцом Пола, принципиально убрав руки из-за спины. Они стояли друг от друга на расстоянии четырех метров, и, казалось, метали друг в друга невидимые молнии.

— Можешь снять маску, Рудмейн, теперь все знают, что это ты, — Дин взмахнул ладонями, выражая притворное сожаление.

Ричард Рудмейн секунду смотрел прямо на Дина, замерев, и вдруг одним рывком стянул с себя маску. Дин если и удивился, то не подал виду. Он смог наконец-то рассмотреть его лицо. Тот, в отличие, от Джейн, мало изменился, разве что стало больше морщин, а блеск в глазах — еще безумнее, чем прежде. Теперь они стояли не как учитель и ученик, а на равных, и черта с два, если Дин не собирался этим воспользоваться.

— Все в школе говорили, что после смерти жены ты слетел с катушек, а смерть сына тебя окончательно добила, — в голосе Дина мелькнуло и тут же исчезло сочувствие, вновь сменившись презрением. Этот выродок больше не заслуживал понимания.

Рудмейн не отводил от него взгляда, с каждой секундой все больше наполняющегося узнаванием и ненавистью.

— Ты, — выплюнул он, и его лицо страшно исказилось от гнева.

— Я, — совершенно спокойно ответил Дин. — Не ожидал увидеть, да, мистер Рудмейн? — обращение к бывшему учителю вырвалось из его рта сгустком презрения и холодной ярости.

— Как ты смеешь… — от злости голос Рудмейна срывался; Дин даже со своего места видел, как он вцепился пальцами в рукоятку ружья. Но ярость смело так же резко, и следующие слова были произнесены почти безэмоционально. — Это ты убил моего сына.

Дин сжал кулаки, и боль в ладонях от впившихся в кожу ногтей тут же привела его в чувство. У Рудмейна было одно оружие, которым он мог бы его одолеть: давить на вину, — но сам Рудмейн даже не подозревал об этом, и Дин не собирался ему подсказывать. Если бы Рудмейн надавил чуть глубже, Дин бы рванул с силой гранаты, потому что вина перед этим человеком приравнивалась к ненависти, которую он теперь испытывал.

— Его убил ты, — спокойно и холодно ответил Дин. — Это ведь от тебя он тогда убежал. Если бы ты не превратил заботу о нем в пытку и наказание для него, все случилось иначе. Ты потерял грань после смерти жены, и смотри, к чему это привело.

Рудмейн побелел от ярости; на мгновение Дину показалось, что от того, чтобы выстрелить, его удерживают какие-то крошечные миллисекунды.

— Заткни свою чертову пасть, Винчестер! Ты понятия не имеешь, щенок, каково это: потерять все, когда у тебя в жизни остается единственный смысл…

Дин презрительно усмехнулся.

— Я понимаю в этом куда лучше тебя, Рудмейн. Но я никогда не поступал так, как ты. И я никогда не оправдал бы себя этим, я не использовал бы потерю оправданием своему безумию. Ты потерял сына тогда, когда первый раз ударил его, когда он пришел домой на минуту позже указанного.

— Откуда ты это знаешь? Неужели тебе Пол нажаловался? — в Рудмейне удивление боролось с ненавистью. Дин прибавил себе одно очко, счет пока склонялся на его сторону.

— Я много чего знаю, но тебя это не касается.

— Тебе? — Ричард, казалось, не слышал Дина. — Он жаловался тебе? — с неприкрытым презрением переспросил он. — Хотя это неудивительно… — Рудмейн вскинул на Дина безумный взгляд и, понимая, что начинает сдавать позиции, попытался снова: — Ты… ты… если бы не ты, мой сын был бы жив!

— Я уже сполна расплатился за свою ошибку, и я до сих пор очень сожалею о том, что произошло. Но вот ты так ничего и не понял.

— Твое сожаление ничего не изменит! — Рудмейн почти что провизжал это, что показывало то, что он уже совсем на грани.

Дин ощутил легкий холодок на шее. Время утекало сквозь пальцы, а он все топтался на одном месте. Если бы Рудмейн и его компания были действительно террористами, полиция бы знала о них и, возможно, пыталась бы что-то предпринять. Но цель Рудмейна была полностью противоположной: главным для него было не позволить полиции узнать о себе, ему не нужны были деньги, позиция, или изменения в законах, или что-то в этом роде. Он хотел по-тихому забрать девочку и скрыться, и если в школе, кроме теперь уже наверняка мертвого охранника, никого не было вне актового зала, то вряд ли стоило ожидать помощи.

— Ты, правда, думаешь, что имеешь право забирать жизни всех этих детей, только потому, что они похожи на твоего сына? — Дин почувствовал, как ярость рвется наружу, переполняет его, и ему пришлось приложить все свои усилия, чтобы успокоиться. Этот ублюдок, убивший стольких ни в чем не виновных детей, просто потому, что пытался утешить свое самолюбие, стоял прямо перед ним, а Дин не мог даже ударить его, не мог вцепиться в глотку и расквитаться с ним. — Ищешь их, выясняешь всю их подноготную, а затем топишь… Ты мразь, Рудмейн. Ты отвратительная мразь, — холод в голосе Дина мог бы заморозить весь зал.

— Какое право они имеют жить, когда мой сын мертв? — Рудмейн, похоже, искренне верил в свои слова, и этого Дину хватило, чтобы окончательно убедиться в том, что он не в себе. — Это несправедливо. Родители этих детей должны испытать то же, что и я, — он задыхался от переполняющих эмоций, его почти трясло от экстаза, когда он представлял себе боль близких этих детей.

Левый глаз Дина дернулся, и ему пришлось крепко сжать челюсти, чтобы удержать все слова, рвущиеся наружу. Вся его сущность стремилась избить этого урода до полусмерти, но он был пригвожден к полу нацеленным на него ружьем и бетоном ненависти, давящей на него.

— Сотни родителей ежедневно теряют своих детей, — шипящим голосом произнес Дин; и если бы Рудмейн не был маниакальным психом, он, скорее всего, испугался бы. Дин сейчас представлял собой сгусток чистейшей ярости, готовой вот-вот взорваться с силой атомной бомбы. Он на секунду вспомнил о Метке, но эта мысль моментально затерялась. Сейчас дело было не в ней, — ее не было, — не в проклятии, сейчас это были лишь его эмоции и чувства, и он не сопротивлялся их силе, они его и удерживали. — Каждый. Чертов. День. Но они не убивают чужих детей, просто потому, что те все еще живы, а их дети нет! — последние слова он выкрикнул, не в силах сдерживать свой гнев. Кадрами промелькнули лица всех погибших по прихоти Рудмейна детей, их невинные и доверчивые глаза, и хлипкая опора с оглушительным треском рвалась под его ногами.

Он ощущал на себе испуганно-восхищенные десятки взглядов тех людей, которые лежали лицом к нему, чувствовал, как они прожигают каждую клеточку его тела; он ловил безмолвную поддержку и благодарность этих людей, и только это позволяло ему устоять на месте. Он был единственным из всех, кто не боялся, и это взаимно придавало силу и спокойствие. Они верили ему, и Дин не мог их подвести. Он и так совершил слишком много ошибок, не оправдал доверия многих, и теперь, когда жизни всех этих людей, в особенности маленькой Фелиции, в большей степени зависели от него, он не имел права на очередной провал.

Дин втянул воздух через нос, успокаиваясь. Вдруг в кармане джинсов завибрировал телефон, но он не пошевелился. Он знал, что это звонит Сэм, но ответить ему не имел никакой возможности. Услышав звук вибрации, Рудмейн напрягся, его глаза сузились, но, заметив, что Дин никак не отреагировал, даже не дернулся, самодовольно усмехнулся. Не дожидаясь, пока звонок прекратится, Дин задал давно интересующий его вопрос, не надеясь на ответ, но ожидая, что попытка отвлечь Ричарда сработает.

— Кто эти двое рядом с тобой? Что они-то имеют с этого?

— Кто они, тебя точно не касается, — легко отбил выпад Рудмейн. — Но я плачу им за это хорошие деньги.

— За убийство детей? — как плевком в лицо, выдавил Дин.

— За помощь в убийстве детей.

Сильнейшее отвращение накатило на Дина, ему было противно даже смотреть на этого ненормального, не то что с ним разговаривать, но он продолжил играть с огнем, не думая о том, что в любой момент может обжечься.

— Зачем ты раскрыл себя? — едко поинтересовался он, сложив руки на груди. — Ты ведь мог продолжать делать это втихушку, и никто не выследил бы тебя.

Рудмейн хмыкнул и чуть опустил ружье.

— Это ведь ты раскрыл меня, чертов ублюдок. Но… — он задумался на мгновение. — Мне захотелось, чтобы все почувствовали этот страх. Я не удержался.

— Почему именно сейчас? — Дин лихорадочно придумывал, чем можно растянуть время. — Ты как-то узнал, что я здесь?

Рудмейн, запрокинув голову, рассмеялся каркающим, неприятным смехом, который прекратился так же резко, как и начался. Рудмейн снова смотрел на Дина, его яростный взгляд прожигал Дина насквозь, сейчас он совсем не был похож на сумасшедшего. Дин вообще не желал принимать его за сумасшедшего, потому что тогда это могло бы послужить ему оправданием — ничтожным, но все же оправданием. А о каких-либо скидках в этой ситуации и речи быть не могло. Возможно, Рудмейн осознавал куда больше, чем хотел показать.

— Если бы я знал, что ты здесь, Винчестер, тебя давно бы уже не было, — Рудмейн усмехнулся. — Сейчас моему сыну было бы тридцать шесть, как и тебе. Три раза по двенадцать… Я и так терпел слишком долго. Но знаешь…

Он снова поднял ружье, его губы растянулись в холодной торжествующей усмешке.

— Ожидание того стоило. Я не стал искать тебя, надеялся, что когда-нибудь ты сам явишься ко мне… Что ж, так оно и случилось. И я не мог ожидать большего подарка от судьбы. Эта месть будет самой сладкой из всех.

Ни один мускул не дернулся на лице Дина; сложив руки на груди, он все так же смотрел на Рудмейна с ледяным спокойствием, но тело словно парализовало. Дин предполагал подобный исход, одним из первых, но где-то в глубине души надеялся, что в происходящее вмешается что-то, что изменит ход событий.

— Ты сумасшедший ублюдок, Ричард, — спокойно, будто говоря о погоде, произнес Дин; страх застрял где-то в глубине, погребенный под пластами еле сдерживаемой ярости, направленной на Рудмейна.

— Я знаю.

Они стояли друг напротив друга, неестественно выпрямившись, свихнувшийся охотник и его нечаянная жертва, и между ними искрили взаимные ненависть и презрение, сталкиваясь между собой в воздухе и посылая электрические заряды по всему телу.

Где-то за стенами раздался чуть приглушенный звук полицейских сирен, а в кармане Дина вновь завибрировал телефон. Незримая волна всколыхнулась по залу среди людей, Дин и Рудмейн вздрогнули одновременно, встретившись взглядами. Громыхнул выстрел, и кто-то пронзительно закричал; плач детей смешался с возгласами и проклятиями взрослых.

Дина по инерции отбросило назад на два шага, прежде чем он безмолвно упал набок рядом с обеими Спенсер и больше не шевелился. Фелиция истошно завизжала, но Джейн быстро закрыла ей рот ладонью, подавив свой собственный вопль.

Рудмейн пару секунд смотрел на своего поверженного врага, затем опустил ружье и резко повернулся к выходу.

— Уходим, быстро! — рявкнул он.

— Зачем, Рик? — подал голос один из его помощников. — У нас заложники, они нам ничего…

— Я сказал: валим! — заорал тот и первым выбежал из зала, за ним, помедлив, остальные двое.

В зале запахло порохом, и оглушительная тишина на секунду охватила пространство.

Припарковав Импалу на школьной стоянке, Сэм по новой набрал номер Дина, но снова безрезультатно. Нехорошее предчувствие охватило его и усилилось в разы, когда с противоположной стороны дороги он заметил пять приближающихся полицейских машин, орущих сиренами, и скорую. Они остановились у входа в школу, и наружу стали высыпать десятки полицейских с оружием наготове. Сердце мгновенно долбилось где-то в горле, и он рванул ко входу, успев залететь внутрь вместе с толпой и остаться незамеченным. Часть полицейских направилась на второй этаж, остальные распределились по первому. Сэм на секунду остановился, отчаянно бегая взглядом по лестнице и коридору, не зная, в какую сторону броситься, но его сомнения разрешила какая-то женщина, выскочившая из-за угла и криками позвавшая за собой копов. Сэм не раздумывая побежал в ее сторону, обгоняя полицейских и не обращая внимания на их оклики. Он влетел в помещение, на поверку оказавшимся актовым залом, почти сразу за ней и резко остановился во входе, бегло оглядывая пространство. Взгляд сразу зацепился за десяток сидящих на полу людей, столпившихся в одну кучу, и Сэм ощутил, как дрожь пробегает по всему телу, превращая его в студень. Он уже догадывался, кто там, за их спинами, но всеми силами отталкивал от себя эти мысли.

— Прижимайте крепче, нужно остановить кровь!

— …он так в себя и не приходил. Где врачи?!

— Сейчас будут, приехали вместе с полицией. Если бы Рой вовремя не очнулся, неизвестно, что с нами было бы.

— Странно, что они его не убили…

— Зато они убили вот этого! Твари, что они о себе возомнили? Прийти и потребовать отдать ребенка! Совсем тормозов нет! Он полный псих…

— Как я понял из их разговора, этот выродок когда-то работал здесь учителем, и это он убивал всех тех детей из-за своей травмы. Ненормальный ублюдок…

— А этот мужик стальной или сумасшедший, раз не побоялся отпор дать… он вообще живой? Как его хоть зовут?

— Дин… его зовут Дин.

Хор реплик и голосов смешался у Сэма в голове, но последняя фраза, сказанная маленькой девочкой, вонзилась в мозг раскаленной стрелой и смела последние остатки самообладания, и хрупкие надежды разлетелись вдребезги с истошным стоном. Сэм сорвался с места, молча расталкивая людей и игнорируя их возмущенные возгласы. Прорвавшись через стену, окружавшую его брата, он словно напоролся на кол, вырвавший из него все мысли. Он медленно, как в замедленной съемке, опустился на колени между двумя женщинами, не сводя неподвижного взгляда с Дина и чувствуя, как начинают дрожать руки. Его страшный кошмар вновь воплотился в реальность, и снова его не было рядом, чтобы помочь… Снова. В тот раз он заплатил за это слишком огромную цену, и он не хотел проходить через подобное снова. Не хотел…

Дин лежал на боку с закрытыми глазами, синяя футболка в районе живота была пропитана кровью, и вокруг на полу расползлась уже большая лужа. Некоторые люди почти сидели в ней, не обращая на это никакого внимания, и не сводили с его брата тревожных глаз.

— Что произошло? — голос надломился, когда Сэм произносил эти слова. Женщина, сидящая рядом с ним и прижимающая к ране Дина уже полностью смочившуюся кровью рубашку, посмотрела на него.

— Вы…

— Я его брат, — не сводя взгляда с лица Дина, Сэм осторожно отвел руку женщины, держащую рубашку, заменив ее своей ладонью. — Я его брат…

Последние слова он произнес почти не слышно. Сэм стиснул зубы. Дикая смесь смеха и плача рвалась из груди, и ему приходилось бороться, чтобы не дать себе сорваться. Он оставил Дина на какой-то чертов час, чтобы затем обнаружить его… таким. Какой-то чертов час, и он находит брата с дыркой в животе.

— Ты держись, старик, ты давай держись, — Сэм не осознавал, что шепчет что-то, не видел, как взгляды многих переметнулись с Дина на него, и тревога в них сменилась сочувствием; он смотрел только на Дина, тихого и недвижимого и чувствовал только горячую кровь на своих руках. Его кровь.

— Где чертовы врачи?! — он вскинул бешеный, диковатый взгляд наверх, на парочку полицейских, которые встали вокруг, как истуканы. — Я спрашиваю, где гребаные врачи?!

Предплечья Сэма коснулась чья-то рука, сжимая, пытаясь успокоить. Сэм встретился взглядом с глазами пожилой женщины, она смотрела на него со смесью заботы и волнения.

— Успокойся, сынок, они сейчас будут, — мягко произнесла она. — Ты ведь Сэм?

— Вы… откуда вы знаете? — на удивление у него сейчас не было ни сил, ни эмоций, поэтому вопрос вышел безжизненным и равнодушным.

— Дин мне про тебя однажды рассказывал. Я его бывшая учительница. — Спенсер и сама не могла понять, почему помнит его имя, которое она слышала всего один раз больше двадцати лет назад.

Сэм ничего на это не ответил, вновь переведя взгляд на брата. Кровь стучала в висках, и вся его выдержка летела к чертям. Он на секунду закрыл глаза, чтобы разогнать черные точки, но не смог удержать судорожный, рваный выдох. Вот и весь их отпуск… гори он в аду…

Сэму пришлось закусить губу чуть ли не до крови, чтобы не дать гневному выкрику прорваться наружу. Как в трансе он почувствовал, как его отстраняют, убирают руку от кровавой рубашки; кто-то помог ему подняться на ноги, и он смотрел, как врачи суетятся вокруг Дина, погружают его на каталку, перекидываясь между собой короткими тревожными фразами.

Сэм не замечал, что до боли вцепился в руку этой женщины, учительницы, невольно, сам того не понимая, ища у нее поддержки, и она давала ее ему.

— Его срочно нужно транспортировать в Сан-Франциско, — услышал Сэм, — здесь ему не смогут помочь. Эмма, скажи Джону, пусть вызывает вертолет. И быстро!

— Я полечу с ним! — Сэм мигом сбросил транс и, отпустив руку женщины, сделал шаг вперед. — Я его брат.

Один из врачей, самый старший, смерил его тяжелым взглядом с головы до ног и вздохнул. Весь вид Сэма говорил о том, что он не приемлет отрицательный ответ, и, если понадобится, полетит прицепом вслед за вертолетом, но брата не бросит.

— Хорошо, летите. Только не мешайтесь под ногами, ради бога, — он повернулся к своим и стал давать им какие-то указания, Сэм не вникал, но донесшееся до него «может не долететь» он услышал так ясно, будто ему проорали это в ухо. Секундный жар и желание разломать здесь все к чертовой матери охватили все его тело, но он вновь почувствовал прикосновение руки, и это его немного успокоило. Выдохнув со свистом воздух сквозь сжатые зубы, он принялся считать до десяти.

Дина стали вывозить из зала, и взгляды всех людей, находящихся в зале, обратились в его сторону. Если бы Дин мог это видеть, он бы почувствовал себя неуютно, но сейчас ему было все равно. Но это ощущал Сэм, идущий позади, и, не выдержав, он оглянулся. Находящиеся здесь люди, казалось, искренне переживали за Дина, хотя и были чем-то потрясены; Сэм заметил и несколько ободряющих улыбок, адресованных ему. Это все было слишком странным. Похоже, Дин совершил что-то действительно героическое, раз все они так о нем беспокоятся.

— Что случилось? — повторил он свой вопрос, когда они вышли из зала. Понемногу за ними и потянулись остальные, но Сэм абстрагировался от них и все внимание обратил на учительницу Дина.

— Твой брат спас нас всех, вот что, — ответила все та же женщина, идущая рядом с ним, за руку она вела девочку лет одиннадцати-двенадцати. Та была бледной, как смерть, но выглядела уже не сильно испуганной.

Сэм нервно, с ноткой приближающейся истерики, хмыкнул, но все так же не сводил глаз со спин в белых халатах впереди него.

— Это похоже на него.

Женщина, представившаяся ему Джейн, вкратце рассказала о произошедшем в зале, о том, как Дин все это время отводил от них удар, поставив целью себя. Сэм молча слушал ее, а внутри него бушевала разрушительной силы буря. Десятки лет сталкиваясь со сверхъестественной дрянью, они совершенно не думали о том, что им придется встретиться с обычным человеческим… бесчеловечием, как бы парадоксально это ни звучало. Они ведь даже и не стали брать в расчет то, что дело может быть не в Поле, а в ком-то другом, вцепились в свою идею — особенно он, Сэм, вцепился, — и в результате их заблуждение обернулось для них слишком дорогой платой. Сэм мысленно пообещал Рудмейну все муки ада при первой же возможности. Он уже сейчас понимал, что новости о случившемся в школе моментально разлетятся по этому небольшому городку, и если Дин выживет… Сэм сглотнул огромный комок, стоило ему представить иной исход, и тряхнул головой, отгоняя предательские мысли. Дин выживет, и Рудмейн узнает об этом и, вполне возможно, попытается повторить попытку. Теперь, когда он в курсе, что Дин здесь, Сэм был уверен, Рудмейн переключится с детей на его брата, и это одновременно приводило его в ужас и дарило облегчение.

В любом случае он не собирался отдавать брата этой твари, а за то, что тот выстрелил в него, Сэм уже придумывал новые виды смертной казни. Со слов Джейн он смог представить себе подробную картину произошедшего, даже голос Дина, наполненный презрением, и его холодный взгляд. Дин словно стоял рядом с ним, но Сэм не мог до него дотянуться.

У него даже не хватало сил злиться на Дина за то, что он осознанно подставил себя под удар, чтобы оградить от опасности остальных. Дело было не только в Дине — это была их работа. Работа, на которой никто не выплачивал им отпускные по поводу смерти.

— Я… я не ожидала от него такого, — закончила свой рассказ Джейн.

Они уже вышли из здания школы и направлялись к футбольному полю, куда должен был приземлиться самолет. Сэм шагал рядом с каталкой, боясь смотреть на Дина и в то же время не в силах не смотреть.

— С того времени, как вы видели его в последний раз, Дин изменился, — негромко ответил Сэм. Он не мог ей сказать, что Дин за эти двадцать лет прошел через ад во всех смыслах этого выражения, и не один раз, но надеялся, что она поймет то, что ей необходимо понять.

Повернувшись через плечо, он кинул взгляд на парковку, где стояла Импала, и подумал о том, что, если, когда он вернется за ней, ее там не будет, Дин его прикончит. Но сейчас машина была последним, что волновало его. Чуть позже ему придется вернуться за ней и за вещами и думать о том, где поселиться. О домике на пряже придется забыть теперь окончательно. Отпуск не удался. Адски.

— Если бы не он, я не знаю, что было бы с Фелицией и с нами всеми, — тихо, чтобы услышал только Сэм, произнесла Джейн. — Он спас ее.

Сэм коротко и невесело улыбнулся.

— Думаю, Дину полезно было бы это услышать, — так же вполголоса ответил он, вглядываясь в спокойное лицо брата; мимолетное, мнимое спокойствие снова начало трещать по швам. — После случая с Полом… — голос Сэма сорвался, и он не смог договорить.

В голове Джейн всплыли слова, выкрикнутые Рудмейном:

Если бы не ты, мой сын был бы жив!

И только теперь она осознала, что все это время ее бывший ученик тянул за собой наброшенную им самим петлю, виня себя в гибели Пола; только теперь она поняла, чего стоила Дину его выдержка, когда он получал те обвинения, который Ричард швырял ему в лицо. Неожиданная гордость за Дина Винчестера затопила ее. Она посмотрела Дина нежным материнским взглядом, словно перенесшись на десятки лет назад, точно так же, как тогда, когда он, не постеснявшись одноклассников, утешал Эмили Адамс. В тот миг она увидела в нем не просто одного из тысяч своих учеников, за масками отстраненности и безразличия она увидела мальчика, способного помочь и сделать то, что не могут другие. Одна, казалось, незначительная мелочь могла показать ей путь, по которому пойдут ее ученики, и она была рада, что не ошиблась насчет него. Она помнила его дерзким и в то же время тихим мальчишкой со средней успеваемостью, а когда снова встретилась с ним, то перед ней оказался порванный жизнью человек, который, несмотря на это, смог остаться человеком.

Джейн посмотрела на Сэма снизу вверх и легко потрепала его по плечу.

— Твой брат навсегда останется моим лучшим учеником.

Произнеся это, она развернулась и пошла в сторону школы, так и не отпуская руки внучки. Сэм некоторое время смотрел им вслед, потерянный и дезориентированный, но, когда раздался шум лопастей вертолета, в мыслях остались только просьбы о том, чтобы Дин выдержал.

Врачи быстро погрузили Дина в вертолет, где его ждала уже реанимационная бригада с переносным оборудованием. Сэм сел в самый угол, чтобы не мешать им работать; те быстро и ловко установили капельницу, поставив несколько катетеров, подключили кардиограф. Сэму пришлось вцепиться зубами в ноготь, когда фельдшеры начали срезать футболку с Дина, но они сразу закрыли ему обзор своими спинами. Сэм выдохнул с еле заметным облегчением, которого сам стыдился. Но он не был готов увидеть это своими глазами. Ему было достаточно вида красных капель, срывающихся вниз с каталки, прежде чем врачи наложили временную повязку. Дин был почти белым из-за огромной кровопотери, и Сэму не нужно было никаких слов, ему хватало лишь мрачноватых взглядов, которыми обменивались между собой врачи, чтобы понять: дело плохо. И не только из-за того, что половина объема крови Дина осталась на школьном полу. Сэму оставалось лишь надеяться, чтобы жизненно важные органы были не задеты.

Он словно в трансе отвечал на вопросы фельдшеров о возрасте Дина, его группе крови, переносимости лекарств. Поколебавшись, Сэм все же решил назвать им настоящую фамилию Дина, потому что, вероятнее всего, она уже появилась в новостных сводках со слов очевидцев произошедшего в школе. Если в больнице узнают, что он соврал, это может вызвать много проблем.

Чуть позже Сэм получил молчаливое разрешение подобраться поближе. Осторожно, пытаясь не зацепиться о торчащие отовсюду провода, он присел рядом с зафиксированной каталкой.

— Я, конечно, очень хотел бы, чтобы ты очнулся, но, пожалуй, сейчас тебе этого лучше не делать. Тебе не понравится, — он попытался улыбнуться, но губы нещадно дрожали, и Сэм сдался.

Бросив короткий взгляд на врачей, Сэм протянул чуть трясущуюся руку и сжал плечо Дина.

— Даже не вздумай меня бросать, — это должно было быть приказом, но получилось что-то смахивающее на мольбу. — Не после всего… не так.

Он замолчал и отвел взгляд, ощущая, как нещадно щиплет глаза. Ему пришлось моргнуть несколько раз, чтобы жжение исчезло.

— Тебе еще рано, — прошептал он. — И ты должен в это поверить.

Дорога до Сан-Франциско заняла около десяти минут, показавшиеся Сэму вечностью. Вертолет приземлился, к нему сразу подбежала местная реанимационная бригада, которая забрала Дина и увезла его в неизвестном направлении. Сэму пришлось самому искать сестринский пост, там, после долгих объяснений, кто он и зачем здесь находится, он получил ставшие привычными бумаги. Рука уже на автомате вывела номер страховки. Он старался не задумываться о том, что делает, иначе это грозило вылиться в приступ отчаяния и бешенства, поэтому, по-быстрому заполнив все бланки, он направился искать, куда отправили Дина. Больница была огромной, одной из самых больших, в которых побывал Сэм, — а их число было внушительным, — и это давало крошечную надежду, что Дину здесь действительно помогут. Сэм не знал даже названия больницы, но сейчас это было не важно. Проплутав по коридорам около десяти минут, на третьем этаже он наткнулся на отделение реанимации и сел ждать, пока кто-нибудь оттуда выйдет и ответит на его вопросы. Через минут десять двери раздвинулись, и из них вышел врач лет пятидесяти, судя по надписи на его бейджике, хирург-реаниматолог. Сэм вскочил и перегородил ему путь.

— Сюда недавно доставили моего брата, Дина. Я могу узнать, как он?

Реаниматолог остановился и смерил Сэма слегка недовольным взглядом.

— Да, поступал сюда один мужчина, лет тридцати пяти. Как вы докажете, что вы его брат?

Сэм еле удержался от того, чтобы не зарычать. Он знал, что эта их работа, но нервы его были на пределе и могли не выдержать в любой момент. Он глубоко вдохнул, чтобы успокоиться.

— Шесть с лишним футов роста, русые волосы, крепкое телосложение. Он прибыл с пулевым ранением живота на вертолете, — Сэм нервно провел рукой по волосам. — И все же?

Врач несколько секунд молча смотрел на него, затем, что-то для себя решив, пригласил сесть на диванчик. Сэм с опаской, словно под ним вот-вот взорвется, опустился на диван и с тревогой посмотрел на реаниматолога. Руки предательски дрожали, и он спрятал их в карман джинсов. Бердс — так звали врача — прокашлялся и, сняв очки, стал протирать их бумажной салфеткой, которую достал из кармана.

— Ваш брат понес внушительную кровопотерю, но не это в данной ситуации является критическим, — сухо, как преподаватель скучную лекцию, стал объяснять он. — Проникающее ранение в область брюшины, задеты селезенка, печень и желудок. Выстрел картечью — это почти военно-полевая хирургия, сами понимаете.

Сэм ощутил, как мир перед глазами начинает вертеться, и порадовался тому, что сидел. Эти слова прозвучали как приговор, и хоть не было сказано прямо, Сэм прекрасно понял, что Дин в беде. В огромной беде. Он сглотнул внезапно появившийся огромный комок и, стараясь, чтобы голос звучал ровно, спросил:

— Он выживет?

— Сейчас самое главное, чтобы выдержало сердце. Мы готовим его к операции, и уже после нее можно будет что-то сказать. Прогнозами мы не занимаемся, простите.

Врач, как мог, уходил от прямого ответа, и это Сэму категорически не нравилось. Лучше пусть скажет в лоб, что Дин одной ногой на том свете, чем вот так увиливает, боясь сказать правду. Сэм сомневался, что ему станет хуже.

— И все же… — Сэм прикрыл глаза и снова их открыл. — Все же… — договорить он не смог, что-то мешало, и если бы он произнес еще хоть одно слово, оно вырвалось бы рыданием.

Бернс понял его и так, и на его ничего выражающем лице промелькнуло сочувствие.

— Шансов мало, — тихо ответил он. Сэм почувствовал, как в груди что-то разорвалось, причиняя невыносимую боль. Ему пришлось выждать несколько секунд, чтобы снова начать дышать. — Но организм крепкий, и мы будем надеяться, что он справится. Мы делаем все возможное, поймите.

Он ошибся — хуже стало.

«Делаем все возможное» — те слова, которые Сэм всегда ненавидел, которые причиняли боль не меньшую, чем признания в том, что его близкие люди находятся на грани между жизнью и смертью. Слова, за которые он должен бы цепляться, но они лишь заталкивали его глубже в пучину из отчаяния и страха. «Шансов мало» — и того хуже, как ножом по сердцу, как выбитая на костях данность, с которой ему придется смириться. И только надеяться, что Дин будет бороться до последнего.

— Ждите, — врач неловко потрепал Сэма по плечу, встал и скрылся за поворотом.

Сэм с глухим стоном вцепился в волосы и опустил голову. Происходящее казалось ему страшным сном, нереальным и диким, но он никак не мог проснуться. Та нормальность, о которой когда-то в прошлой жизни мечтал Сэм, ворвалась к ним во всем своем невыносимом великолепии: Дин, побывавший в Аду и Чистилище, сейчас умирал от выстрела из ружья обычного слетевшего с катушек ублюдка. Единственное отличие заключалось в том, что в привычной всем «нормальности» Сэм не звал бы сейчас о помощи так называемые Всевышние силы, которые, на деле, ни черта без Дина и него не могли. Они должны были Дину слишком много, но сейчас, когда не они нуждались в Дине, а он в них, они бросили их, кинули разбираться с бедой в одиночку. Сэм минут десять взывал к Касу, от которого с тех пор не было ни слуху ни духу; перепробовал все проклятия, мольбы, просьбы и перебрал всю ругань, которую имел в запасе, но тот так и не откликнулся.

Через час Сэм сдался, осознав, что ничего этим не добьется. Силы покинули его, как воздух вылетел из проткнутого шарика. Вжав голову в плечи и стиснув зубы, он уткнулся лицом в ладони и замер на диване, пока за стеной доктора сражались за жизнь Дина. Ему было некому даже позвонить. Раньше он мог спросить совета у Бобби, в крайнем случае позвать его на помощь, но теперь они с Дином остались вдвоем. Против целого мира, как и тогда. Только раньше в их мире, против которого они стояли, не было сумасшедших маньяков, а Небеса и Ад были лишь частью мифологии, от которой они не получали ни пользы, ни вреда. Не было этой выжигающей душу лжи, недомолвок и слов, о которых потом приходилось жалеть. За десять лет изменилось слишком многое, и шансы давно уже были не равны.

Но они падали, поднимались и снова падали, при этом все равно оставаясь вдвоем, и это единственное с тех времен, что осталось неизменным. И если Дин сейчас уйдет, то оставит Сэма совершенно одного. Сэм вздрогнул и сжал челюсти, представив себе подобный расклад. Он когда-то думал, что справится без брата, но время показало, что, несмотря на все свои истерики и бесполезные попытки вылечиться от этого, порвать с этим, он маниакально и ненормально зависим от Дина, и теперь Сэм, спустя море ошибок и сожаления, смог все же признаться сам себе, что эгоистичности в этом было предостаточно. Она была, но она была не всем. Главным было то, что он потерял бы себя без Дина. Не без защитника, не без того, кто за шкирку вытаскивал его из бед и боли, не без, черт подери, кормильца и основной опоры, на чем держалась их маленькая семья, а просто… без Дина. Без его брата. И потерять его сейчас, когда только вернул, он не имел права. Ни сейчас, ни ближайшие лет двадцать.

Но теперь — он не мог ничего не сделать. Сэм был почти уверен, что Дин вряд ли снова простил бы ему, если бы он полез искать сверхъестественное решение проблемы, закладывать душу, торговаться со временем, да и сомневался в том, что сможет что-то найти или кого-то дозваться.

Даже тот нож, которым его, Сэма, убили много лет назад, из-за чего Дин продал душу, был завязан на чертовом сверхъестественном, а сейчас дело было только в личном, и ничего более. И хотя Сэм знал, что Преисподней нет никакого дела до того, личное это или нет, это было важно для Дина. После Лейлы и Жнеца он точно никогда не позволил бы… Может быть, он снова, в очередной раз, смог бы смириться и простить, если бы в том, что он умирает, были виноваты Небеса или Ад, или хотя бы обычная нечисть, которая уже давно перешла в разряд «мелкого мусора». Но… Теперь Сэму нужно было бороться с собой и заново заставлять себя верить в то, что когда-то было для него законом. Не вмешиваться в привычный ход дел, оставить все как есть, если это никак не касалось их работы. Когда-то он вносил в это правило и работу, но после Дина… после своих заблуждений, когда и сам понял, что куда легче сказать, чем сделать, он смирился.

Сейчас Дин находился в реанимации не потому, что его подвесил на дыбах Аластар, не потому, что его избили ангелы или порвал оборотень, а потому, что их мир не ограничивался тем, во что не верило человечество; потому, что само человечество входило в их мир, и среди него находились те люди, которые хотели свести с ними счеты не меньше сверхъестественных тварей. Это было дело человека и человека, и если…

Сэм крепко зажмурился, прикусив изнутри щеку, тихий вой упорно рвался из глотки, чтобы выломать слои защиты, которые он и так удерживал с трудом. Он мог отрицать до последнего, мог пытаться спрятаться от этого, но реальность все равно догнала бы его и обрушилась всей тяжестью, так что проще было смириться с этим, пока не стало слишком поздно. Когда-то этот миг должен был быть настать, и Сэм до последнего надеялся, что не ему первому выпадет несчастье встретиться с этим.

Если Дин, не дай бог, умрет, как бы ни было ему больно и страшно, несмотря на то, что он сказал Чарли когда-то, ему придется принять это. И на этот раз — окончательно и бесповоротно.

Сэм не заметил, как после заведомо проигрышной схватки со своими мыслями заснул, но разбудил его звук раздвигающихся дверей. Он вскочил, первую секунду полностью дезориентированный, но тут его взгляд наткнулся на врача. Это был не Бернс — по-видимому, тот все это время провел в операционной, поэтому Сэм его не видел. Сэм открывал и закрывал рот как выброшенная на берег рыба, но не смог выдавить из себя ни слова, боясь того, что может услышать. По лицу доктора он не смог ничего понять, врачи были теми еще мастерами держать каменную маску и сообщать новости, будь то хорошие или плохие, так, словно говорили о погоде.

— Ваш брат настоящий боец. Операция прошла успешно, — наконец произнес врач, и Сэм еле устоял на ногах от навалившегося на него нереального облегчения. Он даже не осознавал, в каком напряжении находился все это время, и только тогда, когда все осталось позади, реальность рухнула на него бетонной плитой. — Если к завтрашнему дню он очнется, мы переведем его в палату интенсивной терапии, и тогда вы сможете его увидеть. А сейчас поезжайте домой, — не дожидаясь ответа или благодарности, он вернулся в реанимационное отделение, и дверь за ним с тихим щелчком закрылась.

Сэм горько усмехнулся. Домой… Если так, то он уже дома, и идти ему некуда. Сэм упал обратно на диван, помассировав пальцами налившиеся свинцом веки. Он кинул взгляд на часы: время уже близилось к вечеру, операция шла пять часов, из которых три он продрых, как сурок. В животе тут же заурчало: он ничего не ел, кроме того омлета, который приготовил утром. Утро сегодняшнего дня представлялось Сэму каким-то далеким и нереальным прошлым, он не мог поверить, что еще несколько часов назад Дин был жив и полностью здоров, а теперь они оба в больнице — один в реанимации, другой мается за дверью.

Нервный смешок сорвался с губ Сэма. Вся выдержка катилась к черту, он и так накрутил себя до невозможности. Сейчас, когда Дин перенес сложнейшую операцию, он мог чуть-чуть успокоиться, но осознание того, что жизнь Дина все еще под угрозой, и сразу с двух сторон, выбивало у него почву из-под ног. Нестерпимо хотелось что-нибудь разрушить, на кого-либо наорать, а больше — прийти к Дину и услышать от него, что все будет хорошо, даже если это было бы ложью. Но теперь Дину требовалась его помощь, и он не должен расклеиваться. Сэм горько усмехнулся и потер лицо двумя ладонями. Так, нужно собраться.

Немного поразмыслив, он решил сначала перекусить в какой-нибудь забегаловке, после чего добраться до автостанции и на автобусе вернуться в городок, за Импалой. Оттуда доехать до пляжа и забрать все их с Дином оставшиеся вещи. Вряд ли они еще вернутся на океан. Вот и закончился отпуск… Если бы он мог знать… но Сэм точно не догадывался о том, что все обернется так, когда подыскивал им место для отдыха.

Он тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли: только прилива вины ему сейчас не хватало. Ему нужно было думать о том, где жить все то время, пока Дин в больнице, и о том, как защитить Дина от этого ублюдка. Сэм резко вытащил из кармана телефон и залез в новостные сводки через Интернет. Как он и ожидал, там уже написали о том, что случилось в школе. Имя Дина не указывалось, его просто назвали «бывшим учеником», и это было им только на руку: больше вероятность, что закон не просечет о Дине. Сэм на самом деле был уже не уверен, что имя брата числится в базе, но все же так ему было спокойнее. Оставалось только надеяться, что полиция не нагрянет прямо в больницу, чтобы выразить сердечную благодарность или, того хуже, допросить. В сводке указывалось, что Дина увезли в одну из больниц Сан-Франциско, и хоть не приводилось конкретного названия, при желании можно было бы их найти. И полиция в данном случае была не первой проблемой, главной был Рудмейн, который теперь имел все основания полагать, что Дин выжил, и ему могло прийти в голову начать искать его, чтобы завершить свою месть. А в том, что тот попытается, Сэм не сомневался. Рудмейна объявили в розыск, и, вероятнее всего, он сейчас запрячется, прекратив свои вылазки и нападения на детей, и вряд ли рискнет заявиться в одну из центральных больниц. Но поведение неадекватных людей никогда не входило ни в какие шаблоны, а поведение неадекватных с местью в сердце и разуме тем более могло привести к последствиям, которые уже невозможно было бы исправить.

Сэм, застыв, сжал телефон в ладони, затем резко поднялся и быстрым шагом пошел прямо по коридору.

Выяснив на посту название больницы и адрес, он вышел на улицу и через дорогу наткнулся на небольшое кафе. Наскоро там перекусил, спросил, как добраться до автостанции, и через час он уже сидел в автобусе. Впереди было полтора часа пути, но Сэм сомневался, что сможет сейчас задремать; он был заведен до предела, несмотря на то, что ситуация чуть-чуть прояснилась в лучшую сторону. Жизнь Дина все еще находилась в опасности, Рудмейн шлялся где-то на свободе, а он понятия не имел, куда идти и что ему делать. За очередными мрачными мыслями Сэм сам не заметил, как они прибыли на место. Сразу с автостанции Сэм рванул к школе, где оставил Импалу. Машина Дина, к его невыразимому облегчению, была на своем месте, и первую минуту Сэм неподвижно сидел в ней, благодаря за то, что хотя бы это у него не попытались отобрать.

К одиннадцати вечера он был уже на океане. Пляж почти пустовал, лишь вдалеке виднелись несколько силуэтов подростков, играющих в пляжный волейбол. Закатное, красно-оранжевое, солнце окрашивало пространство в темно-бордовый цвет, и Сэму невольно вспомнилось, как в один такой же вечер они с Дином сидели на пляже и, как последние идиоты, пялились на океан в кроваво-золотистых оттенках.

Сэм отвел взгляд от светила и судорожно вздохнул. В домике было темно и как-то по-жуткому тихо. Он щелкнул выключателем, и коридор залило тускло-желтым светом. Положив ключи от Импалы на стол в их с Дином спальне-гостиной, он зашел в кухню. На столе стояла невымытая тарелка из-под блинчиков, которые они съели за завтраком, Сэм закинул ее в раковину и вышел. Находиться в домике без Дина было сложно, на каждом шагу он вспоминал какой-нибудь из моментов, проведенных здесь, и это причиняло тупую боль, иголками бьющую по сердцу.

Сэм около часа туда-сюда сновал по домику, вытаскивая все их вещи и складывая на стол, вымыл оставшуюся посуду, забрал нетронутые продукты. Световой ящик и лампу он поставил к остальным вещам, чтобы не забыть. Ехать обратно в Сан-Франциско посреди ночи не было никакого смысла, поэтому Сэм забылся тревожным, поверхностным сном. Глухая тишина, не прерываемая тихим дыханием Дина, нервировала, и Сэм только спустя час смог задремать.

Встал он около восьми утра и сразу стал собираться в дорогу. Перекидать вещи в багажник было делом десяти минут, а вот уехать отсюда, оставляя за собой столько воспоминаний, было куда сложнее. Сэм стоял возле Импалы, смотрел куда-то за горизонт, но вместо Тихого океана видел перед собой все то, что они с Дином за неполные три недели здесь пережили.

Он уже открыл дверь, собираясь сесть за руль, как услышал голос, зовущий его. Он обернулся и увидел мать Джейсона, которая спешила к нему.

— Вы что, уже уезжаете? — без приветствия спросила она. — Вы даже не попрощались…

Сэм замялся.

— Да… знаете, нам пришлось.

— А где ваш…

— Брат, — поспешно закончил Сэм. — Дин… он… в общем…

Слова никак не желали выстраиваться в нужные фразы, Сэм ничего не мог с собой поделать, но он боялся вслух произнести слова «Дин», «больница» и «выстрел» в одном предложении. Наверное, на его лице было все это написано, потому что в глазах женщины что-то неуловимо поменялось.

— С ним что-то случилось? — в ее голосе прозвучала неподдельная тревога, и Сэм, помедлив, решил спустить все на тормозах. Вряд ли она была из приближения Рудмейна и могла ему что-то выболтать, а соврать у Сэма не хватило духу.

Он скупо рассказал ей, что случилось в школе и после, и это отняло у него оставшиеся силы.

— Боже мой… — она в ужасе прижала ладони к губам, глядя на Сэма большими глазами. — Мне муж звонил, говорил про это, но я и подумать не могла, что это ваш брат… — она не договорила, продолжая качать головой, как болванчик. Сэма это начало немного раздражать. — А что говорят врачи? Дин будет в порядке?

Сэм помрачнел и отвел взгляд.

Она осторожно коснулась его рукой, прося вновь посмотреть на нее. Она мягко улыбалась, несмотря на то, что черты ее лица были искажены волнением.

— Послушайте… — она запнулась. — Я не знаю, как вас зовут, может, уже представитесь? Я — Рэйчел Мэйсон.

— Сэм, — он коротко улыбнулся и, помедлив, все же представился целиком: — Сэм Винчестер.

— Сэм, твой брат был первым и единственным, не считая тебя, кто рванул спасать моего сына, и если я раньше и думала, что прыгнуть в воду, чтобы вытащить ребенка, может любой, то теперь знаю: это совсем не так. И то, что он сделал и после, по меркам многих совсем не поддается объяснению, я и сама до сих пор не могу до конца осознать. Но твой брат спас моего сына, спас всех этих людей, зная, что это может стоить ему жизни, и я думаю, он был бы рад, если бы ты пустил в свою жизнь немного больше веры, — Рэйчел серьезно посмотрела ему прямо в глаза. — Ты не должен терять надежды. Ради него.

Сэм молча кивнул, понимая, что не сможет ничего на это ответить, и отвел глаза. Он яростно моргал, глядя куда-то мимо, на горизонт. Рэйчел, смутившись, быстро перевела взгляд на Импалу.

— И куда ты сейчас? Вы ведь, наверное, живете далеко отсюда.

— Да, мы… — Сэм вдохнул и выдохнул, заставив себя посмотреть на нее. — Мы приехали издалека. Пока Дин в больнице, сниму комнату в мотеле, а там посмотрим.

Рэйчел, казалось, о чем-то задумалась.

— Значит так, — произнесла она наконец, — я живу в Сан-Франциско, и поэтому я на законных правах зову вас с Дином погостить у себя. Пока он в больнице, ты будешь жить у нас, и потом, после того, как его выпишут, ему потребуется уход, и далекие переезды точно не пойдут ему на пользу. Будете жить у меня, пока все не уладится.

Сэм широко распахнул глаза, мигом потеряв все слова.

— Нет, — наконец выдавил он, отойдя от шока, — мы не можем. Дин будет в больнице минимум месяц при лучшем раскладе, а еще и после… Нет, это слишком долго. Спасибо, конечно, но я не могу принять это предложение.

Рэйчел сощурилась и сложила руки на груди — полная боевая готовность отстаивать свою точку зрения.

— Я полностью осознаю, что это не день, и не два, но это мое решение, и я настаиваю.

— А вы осознаете, что тот, кто стрелял в Дина, будет искать его? — холодно поинтересовался Сэм; это должно было быть веской причиной отбить у нее всякое желание помогать. — Вы готовы рисковать своей семьей?

— А я не собираюсь вывешивать на воротах плакат с надписью: «Дин у меня, забирайте его», — таким же тоном ответила она, но сразу смягчилась. — Я хочу помочь, Сэм, так же, как вы помогли мне. Чтобы узнать, что вы у меня, этому уроду нужно быть ясновидящим.

— А ваш муж? Я не думаю, что он обрадуется двум мужикам, оккупировавшим его дом на пару месяцев.

Рэйчел звонко рассмеялась, от чего Сэм невольно улыбнулся.

— Так, значит, вот что пугает тебя на самом деле? — она усмехнулась. — Не беспокойся, мой муж против не будет. Я ему рассказала про вас после того, как вы спасли Джейсона, и он выразил желание встретиться с вами лично и благодарить. Тем более Сэт на работе с утра до вечера, вы встречаться будете не часто.

Сэм лихорадочно размышлял. С одной стороны, предложение было действительно заманчивым. Жить месяц в мотеле, когда денег оставалось не так уж много, и потом туда же переселять ослабшего Дина, в этот рассадник хаоса и грязи… И Рэйчел была права, было нежелательно увозить Дина обратно в Бункер, который они так до конца и не привели в порядок после налета Стайнов, — сорвались с места в поисках работы, лишь бы как-то забыть прошлый кошмар, отложив уборку и ремонт на потом. Там их ждал только разгром и плохие воспоминания, которые никак не способствовали бы скорейшему выздоровлению Дина. Но с другой стороны, Рудмейн мог каким-нибудь образом выследить их, и тогда семья Рэйчел пострадает по его вине, к тому же Сэму было просто неловко занимать чужой дом на столько времени, не давая ничего взамен.

— Соглашайся же, — уговаривала Рэйчел, видя, как колеблется Сэм. — Ты не думай, что притесняешь нас или что-то в этом роде, или что ты и Дин не можете принимать от нас бесплатную еду или, черт подери, туалетную бумагу. У меня там полно работы, — она подмигнула. — Джейсону нужно починить велосипед, Сэт все никак времени найти не может со своей работой, забор у нас не доделан…

— Ладно, хорошо, — уступил Сэм, очень надеясь, что не пожалеет об этом. — Но только если ты будешь выдавать мне ежедневную работу.

Рэйчел усмехнулась и покачала головой, закатив глаза.

— Договорились, трудяга. Жди нас с Джейсоном, мы сейчас быстро соберем вещи, — заметив, что Сэм собирается что-то сказать, она поспешно добавила: — Мы все равно собирались завтра уезжать, так что ты не выдергиваешь нас отсюда раньше времени. — Мы быстро, — последними словами она поставила вескую точку в разговоре и побежала вниз по пляжу к своему домику.

* * *

Примерно в полдень Сэм и Мэйсоны добрались до их дома. Он находился, как понял Сэм, в довольно престижном районе и представлял из себя двухэтажный кирпичный коттедж. От ворот до дома была проложена брусчатка, во дворе Сэм заметил небольшой бассейн. Он еле удержался от того, чтобы не присвистнуть, когда, войдя в холл, увидел огромную люстру, свисающую с потолка. Мэйсоны оказались далеко не бедными, и Сэм мог только гадать, почему Рэйчел с сыном не махнули на каникулы куда-нибудь на Майами, предпочтя покосившийся деревянный домик в нескольких десятках миль от дома. Впрочем, это его не касалось, и Сэм быстро выбросил эти мысли из головы. Он глазел на все это великолепие, ощущая себя не в своей тарелке.

Мужа Рэйчел дома не оказалось, как она и говорила, он в это время был на работе.

— Чувствуй себя как дома, — улыбнулась Рэйчел и, заметив слегка ошарашенный взгляд Сэма, лишь пожала плечами. — Мой муж идеалист, ничего не поделать.

— Я… — Сэм не сразу нашел, что сказать. — Там в багажнике немного продуктов, мы покупали с Дином, но не съели. Их надо переложить в холодильник и что-нибудь из них приготовить. Я этим займусь сам, — поспешно добавил он. Если Рэйчел сунется в багажник и увидит весь их охотничий набор, вопросов не избежать. — Там немного.

— Ладно, — сдалась она. — Пока ты этим занимаешься, я приготовлю нам что-нибудь поесть, потом покажу твою комнату. После этого, я думаю, ты захочешь поехать в больницу.

Сэм согласно кивнул. Он уже рвался к Дину, но уехать так сразу, бросив Рэйчел, приютившую его, было бы некрасиво. После того как он перетащил все необходимое из багажника в дом и они втроем перекусили бутербродами с шоколадной пастой, Рэйчел повела Сэма показывать дом. Снаружи он виднелся ему куда меньше, чем оказался внутри, и уж точно выглядел скромнее.

— Вот здесь будет твоя временная комната, — Рэйчел открыла одну из дверей на втором этаже и махнула рукой, приглашая Сэма войти. Комната была просторной и светлой, на стене висел плазменный телевизор, окна прикрывали портьеры, по углам стояла пара кресел. У дальней стены кровать — ладно что без балдахина, с усмешкой подумал про себя Сэм.

— Ого, — вынес вердикт Сэм. — Здесь классно. Только…

Он замялся, не зная, как лучше сказать ей о своей просьбе.

— Только что? — она внимательно на него посмотрела.

— Сюда можно будет перенести еще одну кровать? Просто… — Сэм снова замолчал, представляя себя последним идиотом и чувствуя, как горят щеки. — Мало ли что может случиться с Дином еще, когда его выпишут. Вдруг ему ночью станет хуже, а я… ну, меня не будет рядом, если что.

Рэйчел, к его облегчению, и не думала смеяться, наоборот, посерьезнела и кивнула.

— Да, ты прав. Это не проблема. Когда Сэт вернется, вы с ним перенесете кровать из соседней комнаты. Сделаем заранее, чтобы потом не возиться. Места здесь хватит.

— Спасибо, — выдохнул Сэм, благодаря и за выполнение просьбы, и за то, что она не дала ему повода смутиться еще больше. Но он действительно вряд ли смог бы найти себе покоя, если бы Дин после такого ранения был изолирован от него. Да и мало ли что может взбрести в голову его брату: сбежать посреди ночи, чтобы самому отомстить Рудмейну, — было вполне в его стиле.

Уладив этот вопрос, Сэм немного успокоился. Рэйчел, видя, что он начинает нервничать, отправила его к Дину, аргументировав это тем, что сейчас она займется уборкой, и Сэму лучше не мешаться у нее под ногами.

Сэм некоторое время плутал по городу, не имея ни малейшего понятия, в какой стороне больница, прежде чем смог отыскать указатель. Спросить у Рэйчел ему не хватило ума, все его мысли занимало то, как бы быстрее добраться до брата. Если не считать того потраченного на поиски нужного пути времени, то дорога от дома Мэйсонов до больницы занимала минут пятнадцать. Сэму это было только на руку. Добравшись до больницы, он припарковал Импалу на стоянке и зашел в уже знакомые двери.

Он узнал у медсестры, в какой палате лежит Дин, и убедился, что его перевели из реанимации в интенсивную терапию. Получив разрешение на посещение, рванул по лестнице наверх, наплевав на лифт. У входа в отделение интенсивной терапии он притормозил и, шагая по коридору, стал выискивать номер нужной палаты. Двести пятьдесят третью палату Сэм нашел почти в самом конце коридора. Он остановился у двери, не в силах сдвинуться с места. Глупый страх снова увидеть Дина среди десятков проводов и трубок и пищащей аппаратуры охватил его, и ему пришлось потратить около минуты, чтобы более-менее успокоиться и тихо приоткрыть дверь.

Неестественно бледный Дин лежал на кровати с закрытыми глазами, по грудь укрытый простыней. Рядом стояли несколько капельниц, от которых к руке Дина тянулись катетеры, выше них, вокруг плеча, был обернут манометр. Провод от него, тянущийся к монотонно пищащему кардиомонитору, переплетался с десятками других, от электродов, приклеенных на грудь Дина.

Заставив себя отмереть, Сэм отошел от порога, закрыв за собой дверь, и, стараясь не шуметь, сел на стул, стоящий у кровати. Он лихорадочно осматривал Дина бегающим взглядом, отмечая каждый проводок и каждый пластырь, наклеенный на его кожу. Больше всего ему хотелось отвернуться, чтобы не видеть всего этого, а потом обнаружить Дина уже полностью здоровым.

Сэм тихо выдохнул и, скрючившись на стуле, застыл, не сводя с брата уставшего взгляда.

— А я все думал, чего ты еще не сторожишь у моей кровати, — в тишине палаты, прерываемой писком кардиомонитора, раздался тихий голос, и Сэм чуть не подпрыгнул от неожиданности. Широко распахнув глаза, он уставился на Дина, который смотрел на него и слабо улыбался. Под его глазами залегли синяки, которые на беловатой коже почти светились, но взгляд был вполне ясным.

— Дин… ты… — пролепетал Сэм, сердце в груди долбилось с огромной силой от бури эмоций, разрывающих его одновременно. — Я думал… ты спишь.

Дин попытался закатить глаза, но его попытка провалилась. Он усмехнулся.

— Задолбало меня уже спать, — голос его был слабым и неокрепшим, хотя Дин и пытался быть прежним собой. Но невероятная слабость и тупая боль отнимали почти все силы. — А вот ты, похоже, и не спал, — заметил он, отметив осунувшийся вид брата.

— Я спал, — отмахнулся Сэм и наклонился вперед, сцепив руки в замок. — Ты как себя чувствуешь?

— Унизительно, — простонал Дин. — Я надеялся забыть, каково это — писать в трубочку и ходить под себя. Ладно что еще в желудок зонд не поставили, я даже удивился. Значит, я не так плох, это радует.

Дин снова пытался хохмить, и Сэма это бесило. Он недавно прошел через очередные одни из самых страшных часы в его жизни, а Дин как всегда уходит от прямого ответа. Этот поганец будет умирать, но до последнего не признается в этом.

— Дин… — предупреждающим тоном произнес Сэм, давая понять, что сейчас он не настроен ни на какие шутки.

— Господи, Сэм, — Дин почувствовал легкое раздражение. — У меня дыра в животе, как я еще могу себя чувствовать? — Сэм побледнел, и Дин почувствовал мимолетный укол вины. — А что ты хотел, чтобы я сказал? Ощущения дерьмовые, но жить буду.

— Точно? — не удержался Сэм от детского вопроса, и на этот раз скептицизм во взгляде Дина удался на славу.

— Ты забери мои вещи со склада хранения, у меня там телефон и немного денег осталось, — Дин аккуратно перевел тему, не желая говорить о собственном самочувствии, у него не было ни сил, ни желания выдерживать этот скорбный взгляд Сэма. — Потом, когда меня освободят из заточения, принесешь.

— Ладно, — Сэм кивнул. — Я, кстати, забрал все из домика.

— Что? Зачем? А где ты сейчас живешь? — вопросы посыпались из Дина как горошины из стручка.

Сэм вскинул брови.

— А ты предлагаешь мне, чтобы я наматывал оттуда столько миль, чтобы добраться до тебя?

— В смысле «столько миль»? — Дин выглядел совершенно ничего не понимающим. — Здесь же недалеко совсем.

— Ты… — Сэм замолк. Только сейчас до него дошло, что Дин, скорее всего, не знает, что сейчас находится в другом городе. — Ты не в курсе… Мы сейчас в Сан-Франциско.

— Где мы?

— Тебя доставили сюда на вертолете. Местные врачи тебе не смогли бы помочь. Я даже представить себе не могу, сколько мы угрохали денег на твою операцию, наверняка вся страховка сгорела, но меня это, честно говоря, мало волнует. Главное, что тебе помогли.

Вид Дина стал совершенно потерянным, когда он услышал все это. Он и предположить не мог, что все окажется настолько серьезным, хотя и мог представить, потому что так дерьмово он не чувствовал себя уже давно. Казалось, из него высосали все соки и бросили засыхать изнутри где-то в пустыне.

— Хорошо, что я не очухался в вертолете, — нервно заметил Дин и побледнел еще больше. Сэм невольно улыбнулся.

— Я подумал о том же самом тогда.

Дин хотел ответить чем-то дерзким, но внезапно напрягся, и во взгляде появилась тревога.

— А Детка? Где она?

Сэм еле подавил желание закатить глаза и высказать Дину что-нибудь не очень приятное. Как всегда, одно и то же. Валяется с дырой в животе, но волнуется об Импале больше, чем о себе.

— В порядке твоя машина, — он все же не смог удержать раздражение. — Она со мной.

Дин моментально расслабился.

— Ладно.

— Мне надо было сказать, что ее украли, и тогда ты точно начал бы поправляться семимильными прыжками. Хотя, наверное, тогда ты свалил бы отсюда в тот же момент, придурок.

— Эй, — недовольно воскликнул Дин и хотел погрозить Сэму указательным пальцем, совершенно забыв о нацепленном на нем пульсоксиметре и катетерах в венах. Он зашипел сквозь зубы и оставил свои бесполезные попытки.

— А живу я у Рэйчел, — спохватился Сэм. — Она настойчиво нас к себе зазывала, у нее дом здесь, так что после больницы хочешь ты или нет, тебе придется тоже немного у нее погостить.

Дин посмотрел на Сэма как на умалишенного.

— Кто такая Рэйчел?

— Мать Джейсона.

— И она позвала нас к себе жить? — удивленно переспросил Дин. — Она с ума сошла?

Сэм пожал плечами.

— Ее было не переубедить. Да и потом, действительно, не в мотель же мне тебя запихивать после такого.

— А Бункер уже не считается?

— Да ладно? А то, что он больше смахивает на Чернобыль, ты забыл?

Дин прикрыл глаза. У него и в самом деле совершенно вылетело из головы, что они даже не привели Бункер в порядок.

— Дин? — взволнованный голос Сэма резанул ухо, и Дин распахнул глаза. Палата почему-то начала расплываться, и ему пришлось моргнуть несколько раз, чтобы вернуть четкость зрению.

— В порядке я, — выдавил он. — А что насчет Рудмейна? Тебе же наверняка рассказали?

На лицо Сэма набежала туча. Он застыл на своем стуле как скала, его глаза гневно блеснули.

— Рассказали. Этот ублюдок в бегах. Почувствовал, что запахло жареным, и сбежал. Я еще буду проверять полицейские базы, но в новостях пока о нем ничего нет.

— А что есть? Я уверен, они написали о произошедшем.

Сэм хмыкнул.

— Ты герой города, старик.

Во взгляде Дина вспыхнул ничем не скрываемый ужас.

— Ты шутишь, — он слегка помотал головой по подушке. — Скажи, что ты шутишь.

Сэм слегка развеселился. Нежелание Дина оказаться в центре событий можно было бы даже назвать забавным, если бы не тот факт, что в это время его пытались убить.

— Вряд ли. Ты своим тупым геройством спас кучу народа. Судя по эпитетам, описывающим тебя в новостях в Интернете, у тебя теперь будет куча фанатов. Наверняка они еще снимут какой-нибудь сюжет.

— Да к черту, — если бы Дин мог, он бы заорал, но он и говорил еле-еле. — Сэм, делай что хочешь, но не пускай сюда ко мне никого. Ни журналистов, ни поклонников, ни кого-либо еще.

Сэм мигом стал серьезным.

— Меня больше волнует то, чтобы не пустить сюда эту тварь, — сжав кулаки, ответил он. — И желательно, чтобы полиция не нагрянула тебя допрашивать, а то могут еще и прибрать за былые прегрешения.

— Думаешь, мы еще в розыске? Кас подсуетился вроде…

Сэм дернул плечами.

— Не знаю. Но такой возможности нельзя исключать. Я надеюсь, им хватит показаний свидетелей, да и твоя бывшая учительница должна много чего рассказать.

— Ты познакомился с миссис Спенсер? — удивился Дин. — Когда успел?

— Когда ты истекал кровью, — чересчур спокойным голосом ответил Сэм, но от него дыхнуло ледяным холодом. Дин стойко встретил закипающий гневом взгляд брата и упрямо сжал губы. Ему здесь нечего было стыдиться, а если Сэму нужно избавиться от напряжения минувшего дня — пусть это делает, ему, Дину, даже будет легче, если Сэм не станет держать все в себе до тех пор, пока не взорвется с внушительной силой.

Но, к удивлению Дина, гнев во взгляде Сэма исчез так же быстро, как и появился.

— Помнишь, как мы две недели назад ездили в аквапарк? — совершенно неожиданно спросил он, и Дин растерялся от резкой смены темы. — Ты еще тогда так убедительно притворялся, что с тобой все в порядке. А я думал, что тебе на самом деле весело.

— Сэм…

Но тот его не слушал, продолжая монотонно говорить и смотря тупым взглядом куда-то в окно.

— Или когда мы с тобой, как придурки, швырялись крабами, — голос Сэма с каждым словом становился все тише, и под конец он почти шептал. — Я тогда думал, что мы хоть с тобой и последние отморозки, но отпуск у нас получается на удивление очень даже неплохим.

Дин смотрел на Сэма чуть ли не с болью, которая была сильнее физической, разрывающей его тело. Ему только не хватало, чтобы Сэм сейчас повесил на себя все грехи за произошедшее.

— Почему ты мне не сказал? — Сэм поднял на Дина блестящие глаза. — Если бы ты сказал мне, ничего этого не произошло бы.

— Сэм… — Дин стремительно старался подобрать слова. — Я говорил уже тебе, что не жалею. И это не изменилось и сейчас. И я не притворялся, сколько можно повторять, идиотина. А если бы мы с тобой не приехали, Рудмейн продолжил бы без разбора топить детей.

— И в тебя бы не выстрелили, — глухо добавил Сэм и отвернулся. Дин видел со стороны, как еле заметно дрожал его подбородок, похоже, Сэму требовались титанические усилия, чтобы не сорваться. Сэм бессознательно вскочил со стула и придавил Дина своим тяжелым, полным отчаяния, взглядом. — Конченый ты придурок, я же чуть не свихнулся, когда мне сообщили, что ты можешь не дожить до больницы, а потом, и того хуже, припечатали тем, что у тебя почти нет шансов.

— А кому ты веришь больше, Сэм? Врачам или мне? — мягко спросил Дин, но это, похоже, только привело Сэма в ярость. — У меня — и нет шансов. Держи карман шире.

— Как я могу тебе верить, если, оставив тебя на всего один гребанный час, я потом нахожу тебя истекающим кровью? — боль, гнев и горечь смешались в голосе Сэма в один сумасшедший коктейль. Заметив, как помертвело лицо Дина, он сдал назад: — Извини… просто я…

— Не извиняйся. Я понимаю. Но уверен, на моем месте ты тоже вряд ли бы лежал пластом на полу.

Сэм выругался про себя. Он ненавидел это Диново: «на моем месте», потому что ему нечего было возразить. Тогда корить Дина казалось неправильным, потому что Сэм понимал, что Дин на самом деле прав, и в том случае, когда у всех есть два варианта выбора, у Дина он всегда один, и всегда он приводит к губительным для Дина, но спасительным для остальных последствиям.

Так они были устроены, вымуштрованы отцом до блеска. Но это не отменяло того, что Сэм так и не сможет никогда привыкнуть к тому, что Дин в любой момент может попасть в больницу. Для них было куда проще самому оказаться на больничной койке, чем, сдирая губы в кровь, ждать за стеной приговора.

— Если ты думаешь, что это может послужить мне утешением, ты ошибаешься, — наконец произнес он, нахмурившись.

— Ладно, я понял, — сдался Дин. Спорить дальше он не мог: его вдруг начало тошнить, закружилась голова, и вообще хотелось отрубиться, несмотря на то, что он сказал Сэму недавно. — Я тут думал… — Дин резко прервался, не в силах продолжить.

— Что? — быстро спросил Сэм, но Дин молчал. — Дин, у тебя что-то болит?

— Нет… — Дин опустил взгляд, уставившись куда-то в конец кровати. — Просто я не понимаю, почему я все равно видел Пола, если он здесь ни при чем. Я на самом деле кого-то видел, и вряд ли это мог быть кто-то другой, кроме него.

— Я думал об этом… Ты единственный, у кого он мог попросить помощи, — просто сказал Сэм. — Он так и не смог освободиться из-за отца, все эти годы, а теперь, когда Рудмейн начал убивать детей… Пол не смог с этим смириться. Я уверен, что он появился не потому, что захотел тебе отомстить. Он просил помочь.

— В прошлый раз я не спас его, — прошептал Дин, сжав свободной от капельниц рукой край простыни.

Сэм покачал головой, словно говоря: не надо. Дин закрыл глаза, крепко сжав губы.

— Дин, позвать врачей? — Сэм при взгляде на брата вытянулся как пружина, готовый рвануть за помощью в ту же секунду.

— Нет, не надо, — Дин облизал пересохшие губы. — Они и так скоро придут на обход. Я пока посплю немного. А ты возвращайся домой, — он слабо усмехнулся. — Ну как домой, к Рэйчел. Приведи себя в порядок, умойся хотя бы, ты похож на бомжа.

— Да ну тебя.

— Я серьезно, возвращайся к ним, — с нажимом повторил Дин. — Я никуда не денусь. Завтра приедешь снова, если так хочешь. А если я узнаю, что ты торчишь за дверью, я попрошу врачей никогда тебя ко мне не пускать.

Глаза Сэма сверкнули гневом.

— Грязно играешь.

— А то, — Дин поиграл бровями, но удалось ему это с большим трудом. — Так что давай, вали, я буду спать.

Сэм хотел ответить чем-то язвительным, но, отметив про себя бледный и изможденный вид брата, передумал; снова кольнуло где-то в груди.

— Отдыхай, — тихо сказал он. Шагнув к кровати, похлопал по простыне, под которой находилась нога Дина, и ободряюще улыбнулся. — Завтра увидимся. И Рэйчел, наверное, придет.

— Угу, — Дин уже закрыл глаза. — Передавай ей привет.

Сэм потоптался несколько секунд у двери, не сводя с Дина внимательного взгляда, после чего вышел и медленно побрел в сторону лифта.

— Ну, как он? — Рэйчел с порога накинулась на Сэма, стоило тому только войти в дом.

Сэм устало вздохнул и потер пальцами виски. Кровь стучала в них, как набат, не позволяя сосредоточиться ни на одной мысли. Хотелось обезболивающего и Дина рядом, без каких-либо ран и травм.

— Хохмит и пытается язвить, но видно, что ему тяжело приходится, — признал он. — Он перенес сложнейшую операцию, неизвестно еще, сколько он будет восстанавливаться.

— Восстановится, — уверенно заявила Рэйчел. — Никуда не денется. Тем более это, наверное, не первый раз чего-то подобного?

Тело Сэма задеревенело. Откуда она может знать, был ли это первый раз или очередной?

— С чего ты так взяла? — подозрительно поинтересовался он, напрягшись.

— Когда мы с Джейсоном к вам подходили на пляже, Дин сказал, что спасать людей — ваша работа. Вот я и решила, что, наверное, в вашей жизни это не первый раз. Вы копы?

Сэм выдохнул.

— Бывшие. Но сама понимаешь, единожды раз коп — всегда коп. Так что мы действительно не сделали ничего сверхвыдающегося.

Рэйчел в раздражении тряхнула копной волнистых волос.

— Даже не начинай, — отрезала она. — Мне куда виднее. Понимаю, у вас там так принято, но со стороны это кажется куда круче. Тем более то, что вчера сделал Дин.

— Тут не поспоришь, — согласился Сэм, но тут же перевел разговор в другое русло: — Где у вас здесь ванная? Меня Дин отправил принять душ, не могу же я его ослушаться, — он криво усмехнулся.

Рэйчел понимающе улыбнулась.

— Старшие братья, что с них взять. Прямо по коридору и налево. Я, кстати, позвонила Сэту, сегодня он вернется с работы пораньше, так что вы успеете и познакомиться, и сделать перестановку.

Весь остальной день Сэм сновал по дому из угла в угол, не зная чем заняться. Свою «ежедневную работу», о которой он просил Рэйчел, он уже выполнил — всего-то подстриг газон. Когда Рэйчел назвала ему его задание, он попробовал возмущаться, но та просто проигнорировала его и ушла на кухню готовить ужин. Затем он удовлетворил просьбу Джейсона — покатал его на спине, приведя мальчишку в полнейший восторг, но затем Рэйчел отправила сына в комнату заниматься французским, и Сэм снова остался в одиночестве.

Два часа он потратил, шерстя полицейские базы, но Рудмейна в них не значилось. Значит, Рудмейн действительно подался в бега. Его сейчас разыскивали, но в глубине души Сэм сомневался, что он позволит им найти себя, это было бы слишком просто. Отсутствие информации о Рудмейне только окончательно испортило ему настроение, но он старался этого не показывать, тем более обещал скоро приехать глава семейства, и Сэму нужно было знакомиться еще и с ним.

Они как раз накрывали на стол в гостиной, когда Сэт, муж Рэйчел, вошел в парадные двери. Пока тот приветствовал жену и сына, Сэм смог его внимательно рассмотреть. Сэт был высоким блондином с точеным профилем лица, коротко стрижеными волосами и татуировкой в виде орла на предплечье. Одет он был с иголочки в брюки и белоснежную рубашку, и теперь Сэм окончательно понял, что значили слова Рэйчел про мужа-идеалиста.

— Ты Сэм? — Сэт повернулся к Сэму и протянул руку для рукопожатия. — Мне жена о тебе рассказывала. Ты и твой брат спасли моего сына. Не думаю, что здесь будет уместное простое «спасибо».

Сэм смущенно улыбнулся и пожал руку. Он удержал очередные слова о неуместности благодарности, потому что уже прошел через это и, честно говоря, ему надоело смущаться и переубеждать их. Поэтому он промолчал.

— А где ты работаешь? — поинтересовался Сэм, когда они уже сидели за столом. — Рэйчел говорит, ты целыми днями на работе.

— Я генеральный директор одной фирмы по производству окон, — ухмыльнулся Сэт в тарелку. — Очень скучная работа, но зато прибыльная. А ты?

— На данный момент коп в отставке по собственному желанию, — с легкостью солгал Сэм. — Как и Дин. Мы как раз решили немного отдохнуть перед тем, как искать новую работу.

— А почему же вы ушли с предыдущей?

— Стало слишком много крови, — ответил Сэм, надеясь, что на этом каверзные вопросы закончатся. — В жизни наступает момент, когда приходит пора остановиться.

Рэйчел, заметив зажатое состояние Сэма, быстро вмешалась в разговор:

— Дорогой, — она повернулась к мужу, — ты поможешь Сэму перенести еще одну кровать в его комнату?

Сэм вспыхнул и уткнулся взглядом в тарелку, нестерпимо хотелось провалиться сквозь землю. Сэт открыл было рот, чтобы задать логичный вопрос: зачем, — но предупреждающий взгляд жены вовремя заставил его передумать.

— Без проблем, — он пожал плечами и нанизал на вилку сосиску в гарнире. — Только перед тем, как таскать тяжести, мужчины должны подкрепиться.

Сэм усмехнулся, благодарный за смену темы, и впервые за день, проведенный здесь, неловкость отступила, и он смог вздохнуть немного свободнее.

На следующий день, как и ожидалось, Рэйчел напросилась к Дину вместе с ним. Джейсона она оставила с соседкой , так что после завтрака они поехали в клинику вдвоем. В больнице им пришлось ждать в коридоре, пока медсестры меняли капельницы и кормили Дина, только после всего этого они получили разрешение зайти, и то на пятнадцать минут. Сэму показалось, что Дин выглядел хуже, чем вчера, но, если даже это и было так, Дин приложил все усилия, чтобы для Сэма это все осталось на уровне наблюдений.

Он еще больше Сэма рассыпался в смущенной благодарности перед Рэйчел, пока ее терпение не лопнуло и она пригрозила, что, если Дин скажет еще хоть слово на эту тему, она собственноручно вколет ему снотворное. Сэм молча наблюдал за разыгравшейся сценой, не спеша вмешиваться, — пусть Рэйчел ощутит на себе все то, что чувствовали он и Дин. В своих разговорах они всячески обходили стороной Рудмейна и все с ним связанное, так что встреча прошла в довольно спокойной обстановке, хотя Сэм все время, как орел, зорко следил за каждым движением и выражением лица Дина. Тот, если и замечал, виду не подавал — наверное, было неловко перед Рэйчел.

К скрытому облегчению Дина, скоро пришли медсестры и выгнали посетителей; сил держать лицо и улыбаться у него почти не осталось. Все время он изо всех сил сдерживал рвущийся из груди сухой, болезненный кашель, а когда ему это не удавалось, то Сэм, казалось, начнет его реанимировать одним лишь взглядом сию же секунду. Все его тело горело, а на месте раны словно кипела серная кислота.

Выдавив из себя прощальную улыбку и кивнув на обещание Сэма прийти завтра, он подождал, пока за ними закроется дверь, и тогда позволил себе закрыть глаза и выпустить стон, рвущийся наружу.

Он просто устал и очень хотел спать.

* * *

— Да, Рэйчел, я понял, — Сэм улыбался, идя по коридору в сторону палаты Дина; он поудобнее перехватил телефон, прижимая его к уху. — Я ему передам. Да. Спасибо. Я зайду после больницы в магазин и куплю.

Сбросив вызов, Сэм запихал телефон в карман джинсов и прибавил шагу. На этот раз он сразу направился к брату, не заходя на пост, поэтому старался на всякий случай оставаться как можно более незамеченным. Дойдя до палаты, Сэм быстро прошмыгнул за дверь и тихо закрыл ее.

— Я к тебе на этот раз не совсем законно, — он повернулся к кровати, — и, наверное…

Слова застряли в его глотке, и сразу стало нечем дышать, когда его взгляд наткнулся на совершенно пустую, аккуратно застеленную кровать. Кардиомонитор молчал и смотрел черным экраном, провода аккуратно свисали рядом. Сэм пошатнулся обратно к двери, не сводя взгляда с того места, где еще вчера лежал Дин, чувствуя, как противный, липкий страх захватывает все его сознание.

— Нет… не может быть… — побелевшими губами прошептал он, и, развернувшись, рванул дверь на себя и выскочил в коридор. Как потерянный в лесу ребенок, он заозирался по сторонам, смотря в пространство дикими глазами, не зная, куда ему бежать и у кого спрашивать. Сэм побежал обратно к лестнице, чтобы вернуться на первый этаж и, наплевав на все, узнать у медсестры, что произошло. Вряд ли его потом вообще пустят в больницу из-за тайного проникновения, но Сэму было все равно, с этим он позже разберется, сейчас ему жизненно важно было узнать, где Дин.

За поворотом он чуть не столкнулся с Бернсом, разговаривающим с другим врачом, с тем, кто вышел сообщить Сэму про окончание операции.

— Мы сбили температуру и ввели антибиотики, думаю через часа два перевести его обратно в интенсивную терапию. Но общее состояние все еще тяжелое, в сознание пока не приходил. Мы подключили его к ИВЛ, но надеюсь, он скоро очнется.

— Анализы тоже отрицательные? — Бернс стоял к Сэму спиной, сцепив в руки в замок.

— Высокий лейкоцитоз, общая интоксикация организма, — сухо доложил собеседник. — Назначили гентамицин с цефалоридином, а там посмотрим. Проблема еще в том, что у него почки плохо реагируют. Пойду отправлять его на переливание крови.

— Давай, я подойду позже, — кивнув друг другу, врачи разошлись в разные стороны. Сэм, который до этого стоял позади, с замиранием сердца слушая то, о чем они говорят, резко сорвался с места и побежал за Бернсом.

— Подождите! — крикнул он, запыхаясь. Бернс повернулся к нему. — Подождите… — выдохнул Сэм, наконец догнав врача. — Скажите, где Дин? Что с ним?

— Опять вы, — Бернс скупо улыбнулся, но уже в следующую секунду его лицо превратилось в литую маску. Он помолчал, прежде чем ответить на вопрос Сэма. — Дин в реанимации. Вчера днем ему стало хуже.

Внутри Сэма что-то разорвалось с громким треском. Ужас сковал все его тело, такой же сильный, как и в тот момент, когда он обнаружил пустующую кровать.

— А…

— Организм после операции оказался слишком ослабленным и не смог справиться с инфекцией, что привело к сепсису.

— Я не… — Сэму хотелось схватить Бернса за грудки и проорать ему в лицо, чтобы четко и ясно объяснил ему, что с Дином и чем это опасно.

— У него началось заражение крови, — пояснил врач, заметив диковатый взгляд Сэма. Весь гнев Сэма моментально испарился, оставив после себя засасывающую пустоту и холод. Он смотрел на Бернса с ужасом в глазах, пытаясь выдавить из себя хоть слово, но не мог. Врач тяжело вздохнул и неловко потрепал остолбеневшего Сэма по плечу.

— Мы пытаемся делать все, что нам по силам, но сейчас и самому Дину нужно бороться. Мы вводим ему все необходимые антибиотики, но они могут лишь косвенно помочь тому, чтобы организм стал лучше сопротивляться воспалительным реакциям.

— Это… это слишком опасно для жизни? — выдавил из себя Сэм, хотя ему не требовалось слов, чтобы самому понять это. Бернс не ответил, но многое сказал его взгляд. Сэм сглотнул колючий комок, который провалился куда-то в грудь, устроившись рядом с сердцем.

Он никогда не использовал поддержкой себе символические и совершенно ненадежные веру и надежду — единственное, что было у всех остальных людей в таких ситуациях и не давало им сломаться, — потому что он и Дин сразу пытались, неважно каким путем, исправить то, что причиняло им боль. Но настал момент, когда и Сэму пришлось ощутить на себе всю тяжесть бессилия, только потому, что рано или поздно он должен был стать просто… Сэмом, не охотником, не костюмом для Люцифера, не реинкарнацией Авеля, а… собой. Поэтому он решился на последний вопрос, на самом деле не желая получить на него ответ.

— Но надежда ведь есть?

Строгие черты лица Бернса чуть-чуть смягчились, видимо, отчаяние, прозвучавшее в голосе Сэма, пробилось через его невозмутимость.

— Пока что очень мало, — тихо ответил Бернс, не зная, что в эту секунду вынес Сэму приговор. — Через два часа мы переведем его в ту же палату, и вы сможете его ненадолго навестить. Не падайте духом, — проходя мимо Сэма, он похлопал его по плечу, но Сэм этого не почувствовал. Он стоял, замерев посреди коридора, и смотрел прямо перед собой. В голове набатом бились слова Бернса, от них в агонии выло сердце и нестерпимо хотелось забиться куда-нибудь подальше и сидеть там долгие часы. Он не хотел в это верить. Сделав два шага, Сэм упал на стул, стоящий рядом, и спрятал лицо в ладонях. Он с силой надавил на глаза, чтобы загнать предательские слезы обратно, но сухое рыдание все же вырвалось из его рта. Сэм поспешно закусил большой палец и крепко зажмурился, низко опустив голову. Хотелось, чтобы происходящее было всего лишь кошмаром, от которого можно было просто проснуться. Верить в то, что он столько спасал Дина для того, чтобы потерять его из-за какого-то ублюдка, он не желал, как и в то, что он вообще теряет его.

— За что ты так со мной… — выдохом сорвалось с его губ, обращенное в никуда. Сэм вцепился в волосы у висков, сжав их в кулаках, и почти осязал, как рушится мир возле него. И он не мог остановить это падение.

— Кас, сукин ты сын, — прошелестел он безжизненным голосом, не поднимая головы и не открывая глаз, — помоги же. Дин там умирает, а тебе и дела нет. Никому из вас нет дела… Что же вы за ублюдки-то, а.

Сэм на секунду неестественно застыл, а затем содрогнулся всем телом, его плечи мелко затряслись от беззвучных рыданий, которые он все же не смог удержать. Он с силой кусал губы, чтобы не произнести ни звука, молча давился слезами, чувствуя, что у него больше не осталось терпения сдерживаться. Он был совершенно один, полностью беспомощный, вынужденный смотреть на то, как Дин медленно угасает.

Сердцем он рвался к магии, демонам, на перекресток — куда угодно, умом же понимал: действительно, хватит. За десять лет они не научились отпускать, и Сэм меньше всего на свете хотел это делать, это причиняло дикую, невыносимую боль, с которой пришлось бы как-то жить дальше, но за своей болью он видел свет для Дина. Впервые за всю жизнь он должен был принять его выбор, сделать это первым из них двоих, но только от одной мысли рвалось на куски сердце. Если история с Меткой чему его и научила, так это тому, что он совсем не может остановиться, но он должен. И это «должен» когда-нибудь все равно должно было стать сильнее и весомее «не может». Он не знал, как поступил бы Дин, наверное, наплевал бы на то, что это не имеет отношения к их работе, все равно стал грызть бы землю зубами, а может, и нет… может, тоже понял бы и принял. Сэм не знал этого наверняка, но сейчас дело было не в Дине, а в нем.

Сейчас, скрючившись на стуле в коридоре и позволяя тихим рыданиям разбирать по кирпичам всю его защиту, он смирился. Он не был готов отпустить Дина, к такому вообще невозможно было подготовиться, несмотря на всю их жизнь, где потери стали для них ритуалом. Но он смирился. Хотя это не давало ему права опустить руки и потерять надежду; ради брата ему нужно было верить до последнего. Дин еще не сдался, он еще борется, и Сэм тоже должен. Ничего еще не закончилось, а он расклеился как баба.

Сэм поднял голову и сжал зубы.

— Да пошли вы все к черту, — прошипел он, вытирая ладонями лицо. — И без вас как-то раньше справлялись, — голос вновь дрогнул, но Сэм ничего не мог с этим поделать. — Справимся и теперь.

Приведя себя в порядок, Сэм позвонил Рэйчел и скупо объяснил ей, что не сможет вернуться к обеду. Та сразу же выразила желание приехать, но Сэм остановил ее. Сейчас он не хотел никого видеть, ему просто было нужно побыть рядом с Дином. Пообещав, что вернется к часам пяти, Сэм принялся ждать, пока Дина вновь переведут в интенсивную терапию.

Спустя вечность ему все же разрешили войти. Палата была все та же, все та же аппаратура, только теперь, помимо всего прочего, изо рта Дина торчала трубка, тянущаяся к аппарату ИВЛ. Несмотря на то, что снаружи почти ничего не изменилось, Сэм чувствовал, что атмосфера стала неуловимо другой. Она больше нагнетала, давила к себе тяжелым пониманием, хотя в глубине души Сэм знал, что дело только в нем самом, а никак не в мифическом пространстве вокруг Дина. Его надежду грубо и зверски пошатнули, и теперь он не мог смотреть на все так же, как прежде.

Дин был без сознания и не мог его видеть, но Сэм мог рассматривать его, не боясь, что тот заметит. Кожа Дина стала почти прозрачной, и вообще Сэм только сейчас осознал, что Дин словно стал меньше в размере.

— Ты похудел немного, — тихо заговорил он, стоя перед кроватью и глядя на брата сверху вниз. Он сцепил руки в замок до побелевших костяшек, но сам не осознавал этого. — Придется тебя откармливать. Но ты же знаешь, повар из меня не очень, так что вряд ли я сам справлюсь… — он попытался улыбнуться, но губы непрерывно дергались. — Рэйчел поможет, она прекрасно готовит. Она-то уж с тебя не слезет, поверь.

Сэм замолчал, подняв взгляд к потолку, ему пришлось выждать почти минуту, прежде чем он смог снова заговорить, чтобы голос почти не срывался.

— Знаешь… может, даже хорошо, что ты меня сейчас не слышишь. Могу сказать тебе все, что хочу. Твои ненавистные разговоры по душам, — Сэм коротко хохотнул сквозь слезы. — В общем… ты можешь считать меня эгоистом, черт, да я сам, наверное, так считаю… но, пожалуйста, выкарабкивайся побыстрее, я без тебя не могу. Упрямый ты идиот.

Сэм медленно опустился на стул, повернутый спинкой к кровати, и, не расцепляя ладоней, положил на них подбородок. Он не сводил с Дина взгляда, в глубине души надеясь, что он сейчас откроет глаза, но тот оставался таким же неподвижным и равнодушным ко всему.

— Я ведь так нормально и не попросил у тебя прощения за те слова… — Сэм невесело хмыкнул. — Ну, как видишь, так и не могу решиться сказать тебе в лицо. Сейчас ты ответить мне не можешь или сбежать, не знаю, что здесь главнее. Наверное, все же то, что ты меня не слышишь, — он горько усмехнулся, ощутив укол отвращения к самому себе за то, что так упорно бежит от последствий. — А может, и слышишь… если так, то потом мы оба все равно сделаем вид, что ничего не было, и оба останемся довольны. В общем… ты прости за то, что я вел себя как последний ублюдок тогда. Я все еще не могу одобрить твой метод, да и не смогу, но я… не должен был этого говорить. Тем более если я не думал так на самом деле. Просто, знаешь, так уж люди устроены: делают больно самым родным и близким, а потом пытаются выпутаться из того, что сами наплели.

Сэм вздохнул и замолчал. Монотонный писк кардиомонитора ворвался в его слух совершенно неожиданно, будто появился только сейчас, и Сэм невольно вздрогнул. Несколько секунд он наблюдал, как движется линия кардиограммы, после чего снова перевел взгляд на лицо Дина.

— Я сильно виноват перед тобой, но… мне хочется надеяться, что ты больше не злишься. И я хочу сказать… — он наклонился чуть ниже, и предательская слеза сорвалась с ресниц, соскользнув по носу. — Я… знаю, может, это стоило сделать раньше, но я думал, тебе это будет важным. Чтобы ты… знаешь… остался самим собой. Настоящим. Это единственное, что для тебя должно было оставаться постоянным, ты и сам ведь так считал, — он покачал головой, поражаясь собственным глупым словам. — И мне так чертовски жаль, что Чарли погибла, я думаю об этом почти каждый чертов день, и я знаю, ты тоже. И сейчас… я… — он затолкал рвущееся наружу рыдание подальше, и оно высвободилось лишь судорожным выдохом. — Если тебе это действительно нужно… я… отпускаю тебя. Но это только формальность, старик, только чертова формальность, — он выпрямился и, жалко улыбнувшись, мазнул ладонями по щекам. — Это не значит, что я разрешаю тебе сейчас уйти в свободное плавание. Я вообще-то жду тебя обратно и надеюсь, что ты окажешься умнее и не бросишь меня одного, когда Небеса и Ад заткнулись по неясной причине и, похоже, чего-то выжидают. Это у тебя связи и дружба-мир-жвачка с Кроули, не у меня, я с ним не справлюсь, если он решит мне содрать шкуру за то, как я с ним поступил, — он усмехнулся, но усмешка медленно сползла с его лица, когда он вспомнил, что так и не рассказал Дину об этом. И эта… чертова трубка, торчащая из его рта, вызывала мелкую дрожь. — В общем… возвращайся. Не из-за Кроули, ангелов или охоты… Мне без тебя хреново.

Сэм замолк, подумав о том, что, если бы Дин слышал всю эту слезливую тираду, он бы его, наверное, засмеял или удавил подушкой, но Дин не слышал, а Сэму от этого стало немного легче. Он бы никогда не сказал этого Дину в лицо, вместо этого он мог просто закрыть его от пули, без слов дать знать обо всем этом, но иногда он чувствовал, что ему почти жизненно необходимо высказаться, будь то завуалированные признания в братской любви, самобичевание или обвинение.

Сэм усмехнулся и потер рукой шею.

— Вот я дурак… — сам себе пробормотал он. Задумавшись, он поднял на Дина взгляд, в котором уже не было слез, теперь он пылал решительностью и уверенностью. Минута слабости прошла и осталась в прошлом, принеся хотя бы временное облегчение. — Значит, так, Дин, — твердо сказал он, почти поверив в то, что Дин его слышит, — мне плевать, что врачи говорят, что шансов у тебя почти нет. Как ты и спрашивал, я теперь отвечаю: да, я верю тебе, а не им. И я знаю тебя прекрасно: ты не дашь какому-то долбанному вирусу убить тебя, это будет слишком… нелепо?

Он шагнул к кровати и почти невесомо потрепал брата по отросшим волосам — такую прическу он носил, будучи демоном, и Сэм не знал, почему Дин до сих пор не подстригся.

— Выбирайся оттуда, Дин, и мы вместе найдем этого выродка. И хватит с нас отпусков. Нас ждет дело.

Этой фразой поставив точку, Сэм резко развернулся и вышел из палаты, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Рэйчел, похоже, все это время поджидала его у окна, потому что стоило Сэму припарковать Импалу и выйти из нее, как дверь распахнулась и на пороге появилась хозяйка дома. Она была в фартуке, левая щека немного запачкана мукой, но напряженный взгляд говорил о том, что думала она все это время совсем не о готовке. Сэм, опустив взгляд, молча прошел мимо нее в дом и направился прямо на кухню выпить воды. Он слышал, что Рэйчел шла следом за ним, но не мог заставить себя повернуться и посмотреть ей в глаза. За пятнадцать минут дороги он сумел снова довести себя до отчаяния, и ему требовалось время, чтобы собрать себя целиком.

— Сэм?.. — тихо, словно боясь спугнуть, позвала Рэйчел. — Ты мне так и не сказал толком, что произошло. Дин в порядке?

— Нет, — после некоторой паузы глухо ответил Сэм, не отворачиваясь от столешницы и крепко сжимая в руке граненый стакан. — Он не в порядке. Заражение крови.

Рэйчел за его спиной прерывисто выдохнула. Она смотрела на напряженную спину Сэма и впервые не знала, что сказать. Единственное, что она могла, — это произнести самые банальные в данном случае слова и заставить себя саму поверить в них, потому что она сильно сомневалась, что это сможет сделать Сэм.

— Сэм, все будет хорошо.

Он вдруг громыхнул стаканом по столешнице, и она вздрогнула. Сэм резко повернулся, на его лице в одну секунду промелькнули гнев и боль и сразу исчезли. Лицо больше ничего не выражало, а взгляд был пустым и потухшим, когда он посмотрел на нее.

— Не будет, он умирает, — спокойно ответил он, от его голоса повеяло могильным, безнадежным холодом. — Он у-ми-ра-ет.

Сэм молча помотал головой, когда она собралась сказать что-то еще, от слов поддержки ему сейчас стало бы только хуже. Больше не смотря на нее, он прошел мимо и вышел в сад, где около двух часов со злостью гремел молотком, ремонтируя хозяйский декоративный заборчик. И только после этого он смог вновь ощутить опору под ногами и вернуться в дом, чтобы спокойно поговорить с Рэйчел.

Вся решительность и напускное спокойствие Сэма испарились тем же вечером. После ужина он, извинившись, оставил семейство смотреть телевизор, а сам, поднявшись в свою временную комнату, метался из угла в угол. Слепящий гнев на этого ублюдка раздирал его изнутри, боль и отчаяние, кипящие в нем днем, превратились в ярость и бешенство, и, если бы Рудмейн волей случая оказался бы сейчас перед ним, Сэм разорвал бы ему глотку голыми руками. Вернувшись из больницы, он еще раз перепроверил все базы, новостные сводки, но там было глухо. Он хотел искать, рыть, грызть землю зубами и не знал, с чего начать.

Бездействие убивало, но и сделать он сейчас ничего не мог. Бессильный рык вырвался из его горла, когда он с размаху упал на кровать и застыл на ней безмолвным изваянием. Взгляд невольно остановился на пустующей кровати напротив, и это только сильнее разожгло его ненависть.

— Сэм, — раздался стук в дверь, прервавший его мысли, и в проеме показалась голова Рэйчел. — Мы тут собираемся немного поплескаться в бассейне, пойдешь с нами?

Сэм невольно напрягся. Ему на самом деле хотелось побыть одному, но отказываться было неудобно, да и, честно говоря, после всего случившегося ему было бы спокойнее самому все контролировать. Хотя это было и глупо: Мэйсоны не собирались оставлять сына одного.

— Я просто посижу рядом, — наконец, решился он. — Как-то нет никакого настроения плавать.

Во взгляде Рэйчел появилось сочувствие, от которого у Сэма засвербело в горле.

— Хорошо, — она чуть слышно вздохнула. — Ты полдня сидишь здесь, пойдем, пора проветриться.

Пока Мэйсоны купались в бассейне, Сэм сидел на террасе, наблюдая за ними, но совершенно не видя и не слыша их. Как в наказание, перед глазами мелькали воспоминания о том, как они недавно с Дином так же плескались в аквапарке и в океане, и совершенно не хотелось думать о том, что сейчас бы еще они могли это делать. У них оставалось еще почти полторы недели, но теперь… Сэм тряхнул головой, возвращаясь в реальность. Он мог сколько угодно топиться в сожалениях, но это ничем не могло ему помочь. Ему и так было тошно от того, что он сейчас здесь, питается вкусной едой и спит на мягкой кровати, а Дин — среди проводов и трубок, накачанный лекарствами и исколотый иглами, между жизнью и смертью.

— Сэм, иди к нам! — позвала его Рэйчел из бассейна, и Сэм вздрогнул от неожиданности.

Он через силу улыбнулся.

— Нет, я как-нибудь в другой раз.

Она ничего не ответила и снова исчезла за всплесками воды.

Сэм откинулся на деревянную спинку кресла и прикрыл глаза, тихий смех и звуки брызг доносились до него как через слой ваты. Хотелось, чтобы скорее наступило завтра, и одновременно было страшно. Он вряд ли выдержал бы еще раз пустую кровать и молчащие, равнодушные приборы.

Но завтра все же наступило, и Сэм сразу после завтрака засобирался к брату, собираясь провести там почти весь день. Рэйчел выразила тоже желание приехать, но позже, они должны были встретиться в больнице.

Теперь Сэм решил подойти к сестринскому посту и заранее все узнать, чтобы не наступать на те же грабли. К его облегчению, сестра сообщила, что Дин в той же палате, а значит, как надеялся Сэм, ухудшений не было.

Писк кардиомонитора был первым, на что Сэм, зайдя, обратил внимание, в отличие от предыдущего раза. Тихо ступая, он дошел до стула и опустился на него, все это время не отрывая взгляда от брата. Дина отключили от аппарата ИВЛ, а значит, он очнулся, и это не могло не радовать.

Спустя примерно двадцать минут неподвижного сидения на стуле Сэм краем зрения уловил, как Дин чуть пошевелился, и его словно пронзило ударом тока, он мгновенно напрягся и чуть наклонился вперед, ближе к кровати. Сэм замер и задержал дыхание, когда увидел, что веки Дина дрогнули, а через секунду Дин уже смотрел затуманенным взглядом прямо на него. Было заметно, что он тратил большие усилия на то, чтобы держать глаза открытыми.

Желудок Сэма сделал кульбит. Этот Дин слишком сильно отличался от Дина, что встретил его позавчера. Контраст был слишком ярким.

— Что, устроил я тебе пляску на нервах, да? — без приветствия пробормотал Дин; даже для того, чтобы говорить, ему приходилось напрягаться. Сейчас он мог бы запросто признаться Сэму, что ему было хреново, и очень, потому, что Дин не сомневался, что весь его вид почти кричит об этом, и притворяться, даже если бы он мог или захотел, не было смысла.

— Да, и лучше тебе больше так не делать, — Сэм не сводил с брата встревоженного взгляда, было невыносимым смотреть на бледную тень Дина, даже отдаленно не напоминающую его самого. Если Дин не пытался пошутить и говорит серьезно — все было хуже некуда.

— Вот не знаю, — Дин хотел улыбнуться, но губы дернулись и сразу опустились. — Я как… выжатый лимон.

Он знал, чувствовал, что умирает, что жизнь вытекает из него каждую секунду, словно кто-то вытягивает ее в виде тонкой нитки; они оба знали, но если Дин мог с этим смириться хотя бы потому, что сейчас у него не было никаких сил бороться, то Сэм никогда бы не принял это как данность. Сэм, его личная надоедливая липучка, — единственное, что заставляло сейчас из последних усилий цепляться за реальность. Даже не осознание того, что у него еще работы до конца жизни хватит, не понимание, что те дети так и могут остаться неотомщенными, потому что сейчас, в этот момент, он не верил в то, что на что-то способен. Впервые в жизни он хотел позволить себе просто… остановить борьбу, отдохнуть хоть немного.

Он устал. Устал бороться с Меткой, бороться с самим собой и остальным миром и хотел хоть раз в жизни побыть обычным человеком, даже если это и значило опустить руки и сдаться — и это не было бы слабостью. В глубине души Дин понимал, что эти мысли — минутная капитуляция, когда ползти дальше не остается рвения, знал, что, когда — если — придет время, в котором он сможет снова хотя бы сидеть, он будет презирать себя за этот порыв, насмехаться над самим собой, но пока… было можно. Все равно он унесет эту тайну с собой в могилу, если не сейчас, так потом.

Но больше всего беспокоило, сможет ли Сэм с этим смириться. Ему хотелось попросить, приказать, заставить его не делать глупостей, но он был уверен, что это привело бы к сильному спору, на который у него сейчас совсем не было сил. Поэтому он решил оставить это на потом, когда ему станет получше и слова не будут весить как кирпичи.

Дин посмотрел на Сэма, который странно замер у кровати, и нахмурился.

— Эй.

Взгляд брата снова сфокусировался на нем. Сэм несколько раз сглотнул и, когда заговорил, его голос звучал довольно твердо:

— Ты выберешься, потому что ничего другого я от тебя не жду.

— А ты эгоист, Сэмми, — прошелестел Дин, и, если в его интонации и должна была быть насмешка, у него даже близко не вышло показать ее.

— Я знаю, — кивнул Сэм. — А еще я зануда и собственник. И тебя на милость вирусам я отдавать не собираюсь.

В лихорадочно блестящем болезненном взгляде Дина мелькнула искорка веселья и тут же угасла.

— Да кто ж тебя спрашивает, — из груди вырвался сухой, болезненный кашель, который он не смог удержать. Сэм вздрогнул, и его лицо побледнело. — Да шучу я, успокойся… — Дин приподнял уголок губ в чуть заметной улыбке.

— Успокоишься тут с тобой, — пробормотал Сэм.

— Я, наверное, еще никогда не выглядел настолько дерьмово, да? — Дин повернул голову на подушке, чтобы лучше видеть брата. — По крайней мере, у меня ощущения такие. Мне даже как-то… стыдно.

— Да к черту тебя, Дин, — отмахнулся Сэм, не способный сейчас на злость. — Стыдно ему. Даже при всем своем желании в таком состоянии ты не смог бы выглядеть брутальнее.

Дин секунду молча смотрел на него, а потом тихо засмеялся, но смех приносил ему сильную боль, и после того, как он затих, его лицо исказила страшная гримаса, которую он не мог замаскировать ничем другим. Он зажмурился и тяжело задышал.

Сэм привстал на стуле, напряженный, как струна.

— Дин? Я позову врачей! — он только собирался рвануть за дверь, но Дин остановил его негромким протестующим возгласом.

— Не надо, — Дин открыл глаза. — И я тут… вспомнил, — ему пришлось перевести дыхание, чтобы набраться сил для следующих слов, — когда я чувствовал себя дерьмовее. После первой… попойки. Это было… кошмарно.

Сэм невесело усмехнулся.

— Да, что-то такое я припоминаю. Ты тогда весь ковер облевал.

— Ну спасибо тебе…

Они замолчали, писк кардиомонитора врывался в сознание острыми иголками. Дин снова лежал с закрытыми глазами, дыхание вырывалось из его рта тихим свистом.

— Ты поспи, — тихо сказал Сэм, видя, что Дину тяжело дается каждая секунда разговора с ним. — А я тут посижу.

— Возвращался бы ты обратно, — не открывая глаз, пробормотал Дин. — Я никуда не денусь, я же тебе говорил…

— Заткнись и спи, — мягко отрезал Сэм все пререкания и размял затекшую шею.

Дин через минуту уже спал. Просидев совершенно неподвижно еще около часа, Сэм тихо встал и вышел, чтобы купить себе хотя бы чертовы кроссворды, лишь бы занять себя чем-нибудь. Когда он вернулся в палату, то наткнулся на Джейн Спенсер с внучкой. Те обернулись на звук открывающейся двери и с одинаковым выражением в глазах легкого испуга уставились на него.

— Эм, здравствуйте, — прошептал Сэм, застыв у двери. — А вы когда пришли?

— Только что, — так же шепотом ответила Джейн. — Мы ненадолго, заскочили проведать.

Сэм жестом пригласил Фелицию сесть на его стул, но она молча помотала головой.

— А как вы нашли больницу?

— Узнала у наших врачей, что приезжали на скорой, — Джейн, не отпуская ладони Фелиции, подошла к кровати Дина и поправила на ней простынь. Она не сводила взгляда с Дина. — Как он?

Сэм выдержал паузу, прежде чем ответить.

— Плохо, — признал он. Джейн медленно повернулась к нему. — Начались осложнения после операции. Он вчера снова был в реанимации.

Джейн ничего не ответила, снова повернувшись к Дину. По ее лицу Сэм ничего не мог понять, казалось, эта женщина была сделана из камня, но он догадывался, что сейчас внутри нее бушует тот же ураган, что и у него.

— Он спит, да? — вдруг спросила Фелиция, и взгляды обоих взрослых обратились к ней. Девочка неотрывно смотрела на Дина, крепко цепляясь за бабушкину руку.

— Да, он спит, — тихо ответил Сэм и тоже посмотрел на неподвижного и спокойного Дина.

— Я хочу, чтобы он проснулся. И сказать ему «спасибо».

Джейн взглянула на нее сверху вниз и слегка улыбнулась.

— Когда он проснется, ты сможешь ему это сказать.

Фелиция покачала головой, упрямо сжав губы.

— Нет, я хочу сейчас, — высвободив руку из бабушкиной хватки, она осторожно подошла ближе к кровати Дина и встала рядом. Несколько секунд она просто молча смотрела на него и после коротких раздумий положила теплую ладошку на руку Дина, безжизненно лежащую поверх простыни.

— Ты хороший, — сказала она шепотом. — Поправляйся скорее. Мы тебя ждем.

Сэм и Джейн коротко переглянулись с одинаково серьезными лицами, а потом Сэму пришлось с минуту сражаться с внезапно подступившим к горлу комком, который мешал ему дышать. Шумно втянув воздух через нос, Сэм подошел к Фелиции и взял другую ее руку, нежно потянув от кровати Дина. Он сел перед ней на корточки и заправил выбившуюся прядь ей за ухо.

— Дин знает, и я уверен, он тебя услышал и теперь будет быстро выздоравливать, — он ободряюще улыбнулся. — Тем более если ты попросила, он не сможет не послушаться.

Ответная улыбка вспыхнула на лице Фелиции, словно Сэм пообещал ей как минимум Луну с неба. Когда Сэм выпрямился в полный рост, он уже точно знал, что не ему одному есть дело до Дина, и это осознание наполняло его теплом.

Джейн и Фелиция пробыли у Дина еще пять минут и засобирались уходить.

— Мы еще придем, когда ему станет лучше, — сообщила Джейн, бросив на Дина еще один нечитаемый взгляд. — Передавай своему брату привет от нас. И скажи ему… — она замялась. — Скажи ему, что я горжусь тем, каким человеком он стал.

— Да, я тоже, — тихо-тихо пробормотал Сэм, в глубине души благодарный тому, что может кому-то в этом признаться, и уже громче добавил: — Я обязательно передам.

— Вряд ли я смогу сказать это ему в лицо, — она усмехнулась. — Мне хватило полтора месяца, чтобы понять уже тогда, что он не из тех людей, кто любит смущаться, но кого запросто заставить это сделать. Как-то раз я похвалила его за хорошее знание карты Евразии, и он покраснел так, словно я назвала его лучшим учеником планеты.

Сэм еле удержал желание рассмеяться.

— Да, — он ухмыльнулся. — Я даже помню тот день, когда Дин зубрил ту карту. Я надавил ему на совесть, и у него не осталось выбора.

— Я так и подумала, что кто-то вмешался, — Джейн покачала головой. — До этого он не показывал большой любви к моему предмету.

Сэм пожал плечами и окинул Дина теплым взглядом.

— Это Дин. Он не будет делать то, что ему не нравится, а то, что он любит, он будет делать идеально.

Джейн покачала головой и вместе с внучкой направилась к выходу из палаты. Сэм вышел вслед за Джейн и Фелицией за дверь, чтобы попрощаться и проводить их. До тех пор, пока они не исчезли за поворотом, он смотрел им вслед, и, когда уже собрался зайти обратно в палату, заметил Рэйчел, направляющуюся к нему.

— Сэм, — слегка запыхавшись, позвала она. — Там тебя зовут.

— Кто зовет? — сердце Сэма екнуло.

— Медсестры. Я спрашивала на посту, у Дина ты еще или нет, и мне сказали тебя позвать.

Сэм нахмурился и, бросив взгляд на Дина через дверной проем, прикрыл дверь.

— На кой я им сдался? — он быстрым шагом направился к лестнице, Рэйчел поспешила за ним.

— Не знаю. Может, что-то насчет Дина.

— Или хотят, чтобы я убрался, — мрачно предположил Сэм. — Я и так еле пробился к нему.

Через пять минут Сэм стоял посреди комнаты, буквально заваленной всякими разными цветами, и не мог произнести ни слова. Рэйчел топталась позади него, с восхищением разглядывая многочисленные букеты.

— Они что, издеваются? — Сэм повернулся к ней, глядя огромными растерянными глазами. — И что мне с этим делать? Ты смотри, тут даже плюшевые мишки есть, — Сэм шагнул к столику, на котором лежала пара мягких маленьких белых мишек. — Похоже, они Олимпийские, — фыркнул он, подняв игрушку и помотав ей перед лицом Рэйчел. — Нет, серьезно, плюшевые мишки. Да Дин будет просто в восторге.

— Люди просто хотят выразить свою благодарность, Сэм, вот и все, — Рэйчел с уверенным видом ходила между столами, рассматривая и нюхая цветы, аккуратно трогая лепестки и листья. — Ты не можешь запретить им это.

— Я благодарен им, что они не устроили паломничество у палаты Дина, — простонал Сэм, — но… зачем Дину эти цветы? Он терпеть их не может.

Рэйчел позади него закатила глаза.

— Вы, мужчины, ни черта в красоте не понимаете, — хмыкнула она. — Даже не вздумай их выбрасывать.

— А куда мне их деть? — Сэм обвел взглядом десятки букетов. — Дин же от стыда провалится или засмеет меня или еще кого-нибудь.

— Увезем их ко мне домой и расставим там, у меня все равно кучи ваз, и все пустуют.

— Когда Дин выйдет из больницы, они уже давно завянут, — заметил Сэм, смирившись. Он все же признавал, что в этом всем было что-то… трогательное. Только Дин вряд ли это поймет. Он замаскирует смущение сарказмом и моментально закроет тему.

— А мы их все сфотографируем и фотографии покажем ему, — заявила Рэйчел, уже прикидывая, какие букеты в какую вазу ставить.

— Еще не легче, — Сэм смерил Рэйчел скептическим взглядом. — Как ты себе это представляешь?

— Так и представляю, — обрубила она все пререкания. — Если ты так боишься, я могу сама ему показать.

Сэм поспешно закивал головой.

— Буду очень благодарен. Но… как они узнали, в какой больнице лежит Дин? — пробормотал он и сам же ответил на свой вопрос. — Наверное, Спенсер сказала… не дай бог это уйдет куда-то дальше, и этот ублюдок узнает…

— Сэм, я не думаю, что они будут трепать об этом на всех углах, — Рэйчел еще раз окинула взглядом цветущую комнату. — Не беспокойся. Пойдем пока обратно к Дину, потом разберемся с этим ботаническим садом.

Посмеиваясь над воображением будущей реакции Дина, они поднялись обратно наверх. Сэм открыл дверь и отошел в сторону, пропуская Рэйчел вперед.

— Он не смир… — он резко замолчал, когда в уши врезался пронзительный непрерывный писк.

Застыв в проеме как вкопанный, Сэм уставился на экран кардиомонитора, и при виде бегущей прямой линии его сердце моментально покрылось льдом и рухнуло куда-то вниз. Ступор длился всего секунду, и Сэм рванул к кнопке вызова и принялся беспорядочно жать на нее, чуть не продавливая пальцами внутрь. Рэйчел уже бежала по коридору и громко звала на помощь.

— Нет-нет-нет, — белый, как мел, бормотал он, сам не осознавая, что продолжает судорожно давить на кнопку и не отрывает взгляда от лица брата. — Не смей! Ты не умрешь, понял?! Ты не умрешь! Дин, не надо… — он срывался на крик, потом опять на шепот, но единственное, что он мог ощущать — не свое безумие, а липкую панику, оцепившую все его сердце.

Реанимационная бригада вместе с Бернсом прибежала меньше, чем через полминуты, но Сэму они показались годами. Его вытолкали в коридор и закрыли дверь, но Сэм хорошо слышал все происходящее в палате.

— Сколько минут прошло?

— Не знаю, может быть, около двух-двух с половиной.

— Черт возьми… Шевелитесь быстрее!

Сэм сполз вниз по стене и, зажмурившись, вцепился в волосы. Ему было плевать на то, что он выглядит слабым и разбитым, ему было плевать на все.

Рэйчел, такая же бледная, неподвижно стояла рядом и сжимала кулаки.

— Адреналин! — раздался за дверью командный голос Бернса. — Всем отойти! Разряд. Пульса нет.

До Сэма донесся глухой стук выгнувшегося над кроватью и упавшего обратно тела, и он еще сильнее вжал голову в плечи. Он хотел закрыть уши, чтобы не слышать этих страшных звуков, но тело не слушалось его. Он чуть не прокусил губу, но сам не заметил этого. Кровь стучала в ушах, как грохот колоколов, а он все равно распознавал каждый звук, ему даже казалось, что он слышит, как, концентрируя электрический импульс, с тонким писком срабатывает дефибриллятор.

— Еще кубик адреналина и ампулу допамина! Отошли! Разряд! Пульса нет.

Снова глухой стук тела о кровать и секундная тишина. Сэм видел перед своими глазами, как прижимаются электроды к груди Дина, как дергается его тело под сильнейшим электрическим током. Сердце словно резали ножом и стягивали леской легкие, пока Сэм, сжавшись в комок на полу, как мантру твердил про себя слово «пожалуйста». Собственное оглушительное быстрое сердцебиение звучало мешало сосредоточиться и взять себя в руки. Ему хотелось, чтобы сердце заткнулось, потому что сердце Дина не бьется, и это было несправедливо, неправильно, но оно продолжало долбиться, казалось, прямо в голове.

Последнее Я никуда не денусь казалось сейчас невыносимой издевкой и — где-то глубоко, докуда сейчас Сэм не мог достать — крошечной искоркой надежды.

Он открыл глаза, когда ощутил на своем языке вкус крови и понял, что не слышит ни единого звука из палаты. Он медленно поднял взгляд, встретившись с полными ужаса глазами Рэйчел. Ему пришлось заставить себя встать. Он тяжело привалился к стене, пытаясь унять дрожь в руках и всем теле, но тут дверь палаты Дина открылась, и он резко отскочил, словно его ударили плетью.

Сэм молча впился взглядом в лицо Бернса, лихорадочно выискивая на нем ответ, а когда, наконец, нашел, то его ноги не выдержали и он безвольной кучей сполз обратно на пол, с глухим воем стиснув зубы и закрыв глаза. Над ним протяжно всхлипнула Рэйчел, но он больше ничего не слышал.

Прошло три с половиной недели

— Похоже, они все в тот момент находились в параллельной Вселенной, — Дин с отвращением отшвырнул очередную газету почти месячной давности, в которой вкратце описывался его «героический подвиг». От скуки он уже третий раз за неделю перечитывал одно и то же, пока Сэма не было, но только сейчас решил поделиться своим мнением. — По их словам, я и Рудмейн чуть ли не заклятые враги, причем я несчастная жертва, которую он искал всю жизнь, чтобы отомстить и облегчить свою душу. Я не могу это читать. Это отвратительно. Но надеюсь, это просто перевранные на сотню раз факты, а не взятые из первоисточника.

— Так не читай, кто тебя заставляет, — Сэм сидел на стуле около кровати с кружкой горячего кофе и украдкой ухмылялся. — Теперь зато ты знаешь, откуда было столько цветов. Но если честно… — Сэм вздохнул. — Не стоит их винить. Без преувеличений, но ты спас столько людей.

— Вот не начинай опять, — Дин с раздражением посмотрел на брата, но тот уже выработал иммунитет на его взгляд. — Мы с тобой каждый день спасаем кучу людей, убивая какую-нибудь тварь, и ничего.

Сэм взглянул на Дина как родитель, пытающийся вбить что-то своему тупоголовому ребенку.

— А об этом кто знает? А у тебя получилось в лучших традициях драматических боевиков. Тем более ты героически пожертвовал собой, — Сэм хотел произнести это с насмешкой, но вышло мрачно и с оттенками тщательного запрятанного пережитого страха минувших дней. — Это нормально. Ты можешь язвить сколько угодно, но я же вижу, что тебе приятно.

— Еще чего, — фыркнул Дин. — Цветы я еще могу понять, но эти наполовину лживые статейки… хотя и цветы…

— Ну, знаешь, — Сэм резко поднялся со стула, от чего немного кофе выплеснулось на пол, но он даже не заметил. Гнев, который он давил в себе все это время, вырвался наружу. — Хватит! Не строй из себя героя больше, чем ты есть на самом деле. Я уже сыт по горло твоими выпадами! — от слова к слову его голос все повышался, и он не заметил, как начал орать. — Смирись уже с чертовыми букетами, которые давным-давно, засохшие, валяются в мусорном баке, и с тем, что тебе пришлось вылезти из тени, чтобы спасти полшколы! Тем более не тебе пришлось думать о том, что этими гребанными цветами, вполне возможно, будут выкладывать ковер на твоей могиле!

Сэм замолчал, тяжело дыша и смотря на брата взглядом разъяренного тигра. Дин с серьезным лицом поднял обе ладони в примирительном жесте, но Сэм не смягчился ни на йоту.

— Я понял-понял, можешь не продолжать…

— Вот, ты опять начинаешь! — зарычал Сэм.

— Да что я начинаю? — Дин удержался от того, чтобы не проорать это в ответ, теперь, к его облегчению, он мог это делать. — Просто что я должен сказать на тот факт, что, очухавшись, я обнаруживаю, что меня завалили цветами, как Бритни Спирс? Это, знаешь ли, как-то… смущает!

— Ну, не знаю, может быть, «спасибо», — язвительно ответил Сэм, снова опускаясь на стул. — А ты предпочел бы, чтобы эти цветы тебе действительно на могилу принесли, да? Не пришлось бы смущаться.

— Кажется, не у одного меня юмор стал дерьмовым, — холодно заметил Дин и сложил руки в защитном жесте.

Хотя он не мог винить Сэма за его срыв, второй на этой неделе, но это раздражало не меньше, чем чрезмерная забота, которой Дин за все это время в окружении врачей насытился по самое «не хочу». Сэм злился-то не на него, а на то, что так и не смог ничего сделать с Рудмейном за это время, но огребал Дин, хотя он и признавал, что виноват сам, не вовремя вставляющий свои едкие замечания по поводу и без. Но это, действительно, очень смущало. Он сделал то, что сделал, точно не для того, чтобы стать героем дня в местных газетах и новостях, и он искренне не понимал, зачем люди это так перевирают. Может, они и хотели своеобразно возвысить поступок Дина, но, приплетая свои детали, они проявляли больше неуважения, чем чего-либо еще. Но только он видел это, остальные смотрели через другую призму. Он мог принять их благодарность, и он принимал ее, по-своему, как умел, но это не значило, что ему должен был нравиться тот фарс, который устроили вокруг него. По-настоящему благодарны были те, кто находился в тот момент в актовом зале, остальные же, кажется, просто фанатели по самой ситуации, которая для их маленького городка была чем-то сенсационным.

Единственное, что отвлекало их от самого Дина, это Рудмейн, о котором они знали куда больше, чем о Дине. На прошлой неделе, журналисты все же завалились к Дину в палату, но вовремя появился Сэм и, чуть не выпуская пар из ноздрей, без особых церемоний просто вышвырнул их вон. Так что все перемалывали косточки Рудмейну, приписав ему возможные и невозможные грехи.

— Что, так про Рудмейна ничего и не слышно? — спросил Дин для проформы, лишь бы отвлечь Сэма.

— Ничего, — буркнул тот, все еще разозленный. — Дети перестали погибать сразу после того, как ты попал в больницу. И это только доказывает тот факт, что ему теперь нужен только ты.

— Этого мы не знаем, — твердо возразил Дин. — Возможно, он просто скрывается от закона. Теперь, когда его имя известно на весь штат, у него не остается выбора, кроме как забиться в нору и не высовываться.

Сэм сжал губы в тонкую полоску и покачал головой.

— Не сработают со мной твои сказки для наивных детей.

Дин и сам все последнее время, когда уже мог не спать по половине суток и самостоятельно есть, думал об этом. Было очень, очень — чертовски — странно, что Рудмейн за месяц так и не явился в больницу, чтобы закончить свое дело. Дин был уверен: Рудмейн успел сто раз узнать, в какой больнице он находится, и, возможно, даже палату. Дин мог бы списать все на простой страх перед розыском, но это понятие точно не относилось к тому, кто, почти не скрываясь, убил нескольких детей. В любом случае, он мог бы рискнуть переодеться и затеряться в толпе докторов, и с вероятностью девяносто пять процентов это сработало бы, и Дин не смог бы себя защитить, реши Рудмейн заявиться ему в один из тех хреновых дней. Сэм тоже не сидел у его постели круглосуточно, хотя и пытался, пока медсестры его не выгоняли, клятвенно обещая, что не оставят Дина без присмотра. Бред, конечно…

Но Рудмейн не пришел. Не попытался прихлопнуть очень легкую и доступную добычу. Будто он специально чего-то выжидал, хотел, чтобы Дин встал на ноги и тогда… Что — тогда, Дин не представлял. Но то, что это все не было случайностью и чистым везением, был уверен. И он знал, Сэм тоже все время об этом думает, поэтому и бесится. Нет бы хоть немного порадоваться, что все обошлось, так он переживает лишь о том, что они застряли в пучине неизвестности, откуда и когда ждать нового удара.

Поэтому Дин ничего ответил на реплику Сэма, грозясь напороться на новую волну гнева и сорваться самому. Он затарабанил пальцами по кровати, нетерпеливо смотря на дверь.

— И где Бернс? Я уже хочу выписаться и свалить отсюда. Черт бы побрал его последний осмотр.

— По-хорошему, тебе еще лежать и лежать здесь, но хрен тебя заставишь.

— Хрен меня заставишь, — произнес Дин в ту же секунду, что и Сэм — последние слова.

Дин громко фыркнул, и Сэм невольно рассмеялся.

Через пятнадцать минут Бернс, наконец, пришел. Дин терпеливо вынес обычную процедуру предвыписной проверки, предоставив Сэму вникать во все нюансы принятия лекарств и ограничений жизнедеятельности. Он проходил через это уже не раз и прекрасно знал, что спустя неделю, несмотря на дозор Сэма, он пошлет все эти распорядки куда подальше. Но сейчас он пока мог дать Сэму возможность позаботиться о нем и послушно впихивать в него таблетки, потому что брат все еще не мог успокоиться после произошедшего. Отчасти Дин его понимал и поэтому пытался не показывать своего раздражения на излишне беспокойные взгляды. То, что с ним случилось, разительно отличалось от ставшими для них привычными травм в виде рваных ран от когтей или даже ангельских клинков.

Через полчаса братья вышли из центральных дверей больницы, и Дин с наслаждением втянул в себя свежий воздух. Он практически месяц безвылазно проторчал в больнице — впервые за жизнь такой долгий срок, — но он показался ему в три раза длиннее. Они потеряли почти целое лето в Калифорнии, но вина за это лежала не на них.

— Привет, малышка, — Дин любовно провел ладонью по нагретой крыше Импалы. — Вижу, скучала по мне.

Сэм хмыкнул и перебросил ему ключи, Дин ловко схватил их одной ладонью.

— С ума по тебе сходила.

— Язви-язви, — Дин никак не прореагировал на подколку брата и, открыв дверь, забрался в салон. Он замер на мгновение, словно возрождая заново в памяти все детали, и провел руками по рулю. — А я свою машину знаю. Ты говоришь, Сэт от нее был в полном восторге? — в голосе Дина прозвучала нотка гордости.

— Разве он не сказал это тебе лично, когда они приходили прошлый раз? — с легкой ухмылкой поинтересовался Сэм, усаживаясь рядом. — Вы довольно долго болтали, как я заметил.

Дин мотнул головой.

— Ни о чем таком речи не шло. — Дин повернул ключ зажигания, и мотор мягко затарахтел. Но Дин не спешил начинать движение; прикусив губу, он неподвижно смотрел перед собой. Лоб прочертили несколько складок. — Слушай, может, поедем в мотель? Я чувствую себя совершенно нормально.

Сэм скептически вскинул брови. Если Дин думал, что он не заметил, как брат, выходя из больницы, то и дело вздрагивал от боли, ненароком задевая швы или сделав резкое движение, то он сильно заблуждался. Сэм с блеском отточил свой навык незаметного слежения за братом — теперь это особенно пригождалось.

— Что ты уставился? — рыкнул Дин. — Будь моя воля, я бы вообще уехал отсюда, меня от калифорнийского климата уже мутит, но нам нужно обезвредить эту падлу. А Мэйсонам еще и меня не хватало. Сначала ты проторчал у них почти четыре недели, теперь еще и я на неопределенный срок.

Сэм вздохнул, и его лицо чуть смягчилось.

— Меня тоже не радует тот факт, что мы нахлебничаем. Но, Дин… черт тебя задери, еще две недели назад ты был одной ногой в гробу, и твои убеждения, что все зашибись, на меня не подействуют, не после того, как ты чуть не откинулся на моих глазах. Тебя еле вытащили с того света. На твоем животе огромные швы, и они еще не рассосались, а ты уже готов зарабатывать новые дыры. Давай поживем у Мэйсонов хотя бы неделю, а потом решим, что делать. Я позволил тебе выписаться раньше срока, — Дин фыркнул, показав свое пренебрежение к Сэмовому «я тебе позволил», — но это не значит, что мы прямо сейчас рванем в погоню.

Дин молчал, недовольство в нем боролось с неуверенностью. Сэм, видя это по его глазам, решил добивать тяжелой артиллерией.

— Ты умер. Снова, — тихо сказал он, но эти слова ударили обоих с огромной силой.

Дин выругался про себя, невольно ощущая себя виноватым. Эта мелкая зараза под два метра ростом всегда добивалась своего и, зная это, не забывала пользоваться.

— Ладно, — неохотно протянул Дин, проигнорировав то, как после его слов просветлел взгляд Сэма. — Но только неделю.

Рэйчел к возвращению Дина приготовила роскошный ужин, чем окончательно его смутила. Вообще, как заметил Сэм, она делала это виртуозно — все это время смущала его, — что не получалось даже у Сэма. Сэм видел, что Дин чувствует себя неловко в этой обстановке, так же, как и он себя чувствовал, как только поселился здесь. Но Сэм успел привыкнуть, а для Дина это было в новинку.

— Может, хватит уже, — шепнул Сэм, чуть наклонившись к Дину, когда они все вместе сидели за ужином.

— Что? — одними губами шепнул Дин, даже не взглянув на Сэма и продолжая методично водить ножом по куску курицы.

— Вести себя как паинька, — Сэм толкнул Дина коленкой. — Они прекрасно знают, что ты не такой.

Дин кинул на брата уничижительный взгляд, но ответить ему не дала Рэйчел.

— Дин, что-то не так с курицей? Ты на нее минут пять уже смотришь, — только знающий человек мог уловить еле заметную усмешку в ее голосе. — Если ты не хочешь…

— Все нормально, Рэйчел, курица чудесная, — Дин улыбнулся и показательно нацепил на вилку мясо. — Просто задумался.

— Ага, — поддакнул Сэм. — Он в больнице насмотрелся телевизора от нечего делать, и теперь его мучают вопросы, за кого же проголосовать.

Дин, продолжая улыбаться, с силой вонзил ногти в коленку Сэма под столом. Тот тихо ойкнул и с возмущением посмотрел на брата, но тот его полностью игнорировал.

— А Сэм — фанат Обамы, что поделать, — сухо произнес Дин, сдерживая ухмылку и вообще не понимая, в какие дебри заводит их разговор. — И теперь его сердце разбито.

Воцарилась секундная тишина, а затем сидящие за столом взорвались смехом. Смеялся даже ничего не понимающий Джейсон, который, видя, что взрослым весело, решил полностью им подражать.

— Ну ты и придурок, — отсмеявшись, выдавил из себя Сэм. Дин в ответ вскинул обе брови, словно говоря: «Ну что, съел?»

— И всегда у вас так? — поинтересовался Сэт, сидящий слева от Сэма.

Дин на мгновение помрачнел, но смог сразу вернуть лицу былое выражение; у Сэма чуть опустились уголки губ, но это вроде осталось незамеченным.

— Да бывает, — уклончиво ответил Дин, не встречаясь глазами с братом. — Но мы вообще не интересуемся политикой, если что. У нас другие интересы.

Сэм от неожиданности закашлялся, и Дин с невозмутимым видом постучал его по спине, но даже не повернулся к нему.

— Кусок… не в то… горло, — прохрипел Сэм, вытирая слезящиеся глаза.

— И какие же? — в глазах Сэта горел неподдельный интерес.

— Охота, — выдал Дин шаблонный ответ. — Работа копом не предполагала много свободного времени, но когда находилась свободная минутка… Знаете, волки, лисы, шакалы, медведи иногда, как повезет… много пернатых… Даже удоды встречаются. Причем как-то ненормально часто.

Сэм снова поперхнулся.

— Да что ж… такое, — он протянул руку к стакану с соком и залпом осушил его. Дин рядом с ним еле сдерживал смех, титаническими усилиями сохраняя серьезное выражение лица.

— Все кусок не в то горло лезет? — заботливо осведомился Дин, наконец посмотрев на Сэма. Тот сидел с чуть красноватым лицом и слегка задыхался.

— И не говори, — буркнул Сэм, выждав паузу.

Мэйсоны наблюдали за ними с примесью удивления и веселья. Сэм про себя пожалел о желании, чтобы Дин чувствовал себя более раскрепощенным. Тот ловко обыграл брата и еще и обошел его на несколько очков вперед. Но этот Дин был куда привычнее Сэму, чем тот молчащий истукан, который сидел рядом с ним пять минут назад.

— А… эм-м-м… — Рэйчел замялась. Она хотела задать этот вопрос еще Сэму, пока Дин был в больнице, но так и не решилась, видя, что Сэм вечно уставший и осунувшийся, а приходить с больницы в нормальном настроении он стал уже намного позже, когда стало ясно, что опасность жизни Дина миновала. Ему было не до разговоров, почти весь этот месяц он провел в относительной изоляции, никогда не искал компании первым, предпочитая этому одиночество. И если Рэйчел это казалось неправильным, она держала свои мысли при себе. — Извините за прямоту, но вы женаты?

Дин и Сэм одновременно уставились на нее слегка округлившимися глазами. Им за всю жизнь никто никогда не задавал этого вопроса, и, мягко говоря, они не ожидали его услышать.

Дин быстро смог перебороть шок и, переглянувшись с Сэмом, беззаботно ухмыльнулся.

— Да, женаты, — Дин нарочито медленно поднес стакан к губам, чтобы сделать пару глотков. Краем глаза он видел полностью ошарашенное лицо Сэма, но сделал вид, что не обратил внимания. Спустя секунд десять он так же медленно поставил стакан и спокойно продолжил: — Друг на друге. Чуть ли не с пеленок. И, честно говоря, я бы уже давно подал на развод, но боюсь, Сэм может предъявить права на мою машину, а делить это имущество я не готов.

— Эй! — громко возмутился Сэм и, отмерев, с силой, но аккуратно, толкнул Дина под бок локтем. — Я тебе подам на развод! А как же наш маленький ручной кролик Эдгар? Он не переживет этого! И вообще, какого черта? — продолжил бушевать Сэм, впившись ногтями в ладони, чтобы не расхохотаться. — Я прекрасен, как корзинка с котятами, ты другого такого не найдешь!

— У меня вообще-то аллергия на кошек, чувак, — невозмутимо подколол его Дин, за что получил еще один несильный тычок. Он сжал губы. — Но да, о бедняге Эдгаре я не подумал, — пробормотал он и, подняв голову, встретился взглядом с огромными глазами Сэта и Рэйчел. Не выдержав, он запрокинул голову и рассмеялся, через секунду Сэм присоединился к нему.

— Если серьезно, нет, мы не женаты, — выдохнул Дин, когда успокоился. — Не заладилось как-то у обоих. Вот и таскаемся вдвоем всю жизнь, даже работа одна на двоих.

— И живете вместе? — спросил Сэт. Эти двое вели себя как клоуны в цирке, и это, честно говоря, ему даже нравилось, хотя интуиция подсказывала ему, где-то в глубине души, что они совсем не такие, какими себя показывают. Но это, решил он, было не его дело.

— Можно и так сказать, — ответил Сэм, продолжая коситься на Дина. — Сейчас пока кочуем, но планируем скоро вернуться домой. Ремонт нужно делать.

— Если вы делаете не самостоятельно, я могу посоветовать хорошую фирму для ремонта, — сообщил Сэт. — Они у нас часто окна закупают, неплохие ребята.

Дин еле слышно фыркнул, представив себе Бункер с пластиковыми окнами.

— Нет, спасибо, мы сами справимся.

Послав Сэму взгляд «ну и придурки же мы» и получив в ответ широкую ухмылку, Дин вернулся к поеданию своей курицы, и постепенно разговор зашел в более размеренное русло.

Через три дня Дин лез на стенку в чуть ли не буквальном смысле. Если Сэм все так же продолжал выполнять хотя бы мелкие поручения, которые почти всегда приходилось выпрашивать, то Дину запрещали вообще какую-либо деятельность, словно он был калекой. И если в случае Сэма сопротивлялась только Рэйчел, то в его случае и Сэм вставал на дыбы, отвечая категорическим «тебе нельзя». Дин становился все более и более раздраженным, но не мог ни на кого выплеснуть свое раздражение, кроме Сэма, так что последнему часто доставалось. Сэм понимал состояние Дина и пытался не злиться, но с каждым разом выкидоны Дина начинали раздражать его все сильнее. Впрочем, частично он оправдывал брата, осознавая, насколько того бесит то, что Сэм почти всюду ходит за ним по пятам, а ночью, стоило кровати Дина чуть скрипнуть, подскакивал с огромными глазами, готовый останавливать брата от глупостей собственным телом.

В конце концов, Дин психанул и разорался, угрожая Сэму тем, что если он не прекратит так себя везти, то он, Дин, действительно пойдет искать на свою задницу неприятности без ведома Сэма, чтобы подозрения последнего не оказались беспочвенными. Как ни странно, Сэм мигом проникся и перестал бдеть над Дином личной Немезидой, хотя все равно переживал — но теперь на расстоянии.

На утро четвертого дня Дин проснулся в довольно хорошем настроении, что не укрылось от внимания Сэма. Он первым прошмыгнул в ванную, смежную с их комнатой, и прикрыл за собой дверь.

— Я тут подумал, — громко произнес Дин оттуда спустя пять минут, — что хватит мне бездельничать уже.

По шее Сэма пробежали мурашки. Он быстро заправил кровать и, подойдя к приоткрытой двери, дернул ее на себя, открывая полностью. Дин стоял у зеркала в одних джинсах, повернувшись к нему спиной, его лицо было наполовину покрыто пеной для бритья.

— О чем это ты? — подозрительно поинтересовался Сэм, прислонившись к косяку. — Если ты снова начнешь…

— Да ничего я не начну, — Дин раздраженно махнул станком. — Рэйчел хоть и домохозяйка, но мне кажется, ей уже осточертело ежедневно мариноваться на кухне, готовя еду для пяти человек. Думаю в этом плане помочь. Поговорю с ней, она даст добро — а куда денется, — и сегодня мы будем есть замечательные стейки.

— Ты будешь готовить стейки? — выдохнул Сэм, наполовину удивленно, наполовину с насмешкой. — А ты умеешь, что ли?

Дин закатил глаза.

— Вот только оставь при себе этот удивленный тон, когда Мэйсоны будут рядом. Они и так думают, что мы ненормальные. Живем вместе, ходим на одну работу, охотимся на удодов, спим в одной комнате и нянчим кролика Эдгара. Для восьмидесяти процентов американцев, Сэмми, барбекю — неотъемлемая и традиционная часть жизни.

Сэм выгнул брови домиком и фыркнул.

— Мы та вымирающая одна тысячная процента, к которой это правило не относится. Нет, серьезно, ты мне никогда не говорил, что делал что-то такое. Ты продолжаешь сводить меня с ума, парень, — в голосе Сэма чудесным образом смешались сожаление и веселье. Дин лишь похабно усмехнулся и дернул бровями на эту реплику, встретившись с Сэмом взглядом через зеркало; хотя он прекрасно понял, что Сэм имел в виду слишком много всего.

— Если ты думаешь, что отец умел только отворачивать бошки нечисти, то ошибаешься. У него получались совершенно охрененные стейки. Он научил.

— И почему же я об этом не знаю? — сарказм так и сочился из Сэма, как сок — из апельсина.

— Потому что в тот единственный раз, когда он их готовил, ты был в Стэнфорде, — буркнул Дин. — Да шучу я, он только говорил мне об этом. Я сам научился, но, действительно, тогда, когда ты был в колледже.

— Отец ни разу в жизни не сподобился приготовить нам барбекю, — в голосе Сэма раздражение столкнулось с неверием, словно он додумался об этом только сейчас и эта новость сбила его с ног.

— Сэм, — предупредительным тоном произнес Дин и повернулся, так и не смыв с себя остатки пены. — Не начинай.

— Я не… — Сэм подавился словами, когда наткнулся взглядом на отвратительные, страшные швы на животе Дина. Дин мгновенно это заметил и весь словно сжался, но было уже поздно. Все это время он не позволял Сэму ни разу увидеть его рану, даже на последнем осмотре Бернс выставил Сэма за дверь, несмотря на сопротивления последнего. Это была тайная договоренность Дина и Бернса, что Бернс не позволит Сэму присутствовать ни на одной перевязке. Врачу Сэм отказать не мог, а Дин вряд ли бы справился с твердолобостью Сэма, тем более когда у него совершенно не было сил спорить. А сейчас он совершенно забыл о том, что впервые после больницы при Сэме снял футболку и стоит перед братом полуголым.

Дин видел, как последовательно проявляет себя реакция Сэма: сначала побледнело лицо, затем взгляд начал наполняться тихим ужасом, и ладони сжались в кулаки. Дин выругался про себя и поспешно отвернулся, но лицо брата отпечаталось в его памяти. Сэм столько раз видел раны и пострашнее, и даже на нем, но на этот раз Дин почему-то не мог заявить ему об этом, Сэм вряд ли оставил бы это без внимания и снова взбесился бы. Дин закусил язык и в молчании продолжил бриться.

— Значит, стейки, — преувеличенно бодро заявил он спустя пару секунд. Сэм подавленно молчал. Делая вид, что ничего не замечает, Дин проникновенно продолжал нести ересь, хотя внутри у него все сжалось, как пружина. — Я видел у них во дворе замечательный стационарный гриль-барбекю. Осталось только приобрести говяжью тушку и запируем. Мои фирменные — это «Рибай стейки» и «Нью-Йорк стрип», но при желании могу попробовать и «Филе-миньон», если наша дама так захочет. Надеюсь, никто не против мяса с кровью, но если кому-то принципиально, то могу прожарить и посильнее. Хотя лично я «медиум» не очень люблю.

— Дин, — тихо позвал Сэм.

— М? — Дин посмотрел на брата через зеркало. Тот глядел в стену с каким-то поникшим видом.

— Замолчи, пожалуйста, — так же тихо закончил Сэм и, секунду помедлив, развернулся и вышел из ванной, прикрыв за собой дверь.

Дин чуть слышно вздохнул и, прикрыв глаза, покачал головой.

Рэйчел под напором Дина дала свое согласие, правда, аргументировав это тем, что просто давно не ела настоящего мяса. Сэту было вечно некогда, а ей самой он не позволял даже близко приблизиться к грилю, мол, не женское это дело совсем. Последний раз они жарили мясо на позапрошлый День Независимости. Получив одобрение, Дин даже немного повеселел. Очевидно, принести хоть какую-то пользу было для него очень важным, и то, что ему не отказали хотя бы в этом, вызвало у него облегчение.

Через час Сэм более-менее вернулся к своему прежнему состоянию, хотя и был еще слегка напряженным, но, к скрытой радости Дина, не пытался завести разговор на тему, приближающуюся к Рудмейну и его цепной реакции. Тем более, Дин считал, говорить здесь было уже не о чем. Им нужно было действовать, и в ближайшие дни он собирался поставить Сэма перед этим фактом.

Сейчас он потащил Сэма с собой на ближайший рынок, чтобы купить говяжью тушу. Вернее сказать, Сэм потащился сам — будь воля Дина, он оставил бы брата в доме, но попробовать того отговорить было делом заранее гиблым. Сэм теперь таскался за ним, как цыпленок за курицей, почти всюду.

Через час Дин старательно разделывал тушу, Рэйчел ушла в магазин за продуктами для салата («Пировать так пировать», сообщила она), Джейсон крутился рядом под ногами, а Сэм во дворе по заданию Рэйчел обрезал кусты, пока Дин колдовал на кухне.

Вырезав себе спинную часть и филей, Дин остальную часть разрубил на куски и запихал в морозильник, позже сообщив Рэйчел, что на следующий раз у Сэта уже будет мясо. Когда Рэйчел вернулась из магазина, он уже нарезал нужные куски и обильно посыпал их солью и перцем.

— Обычно все солят их непосредственно перед жаркой или после, а я делаю по-другому, — сообщил он, говоря это больше себе, чем кому-то еще. — Тогда мясо получается сочным и с хрустящей корочкой.

Рэйчел лишь молча улыбалась, наблюдая за тем, как Дин расправляется с мясом. Она видела, что приготовление стейков доставляет ему настоящее удовольствие. Через несколько минут в дом вернулся Сэм и присоединился к молчаливому наблюдению. Взяв в кухонном шкафу корзинку со специями, Дин копался там минимум минут пять, что-то бормоча себе под нос, изредка издавая одобрительные возгласы. Он загреб себе несколько пакетов и высыпал из них часть содержимого. На кухне моментально запахло пряностями.

— И что это ты там намешал? — поинтересовался Сэм со своего места. Он стоял с другой стороны кухни и внимательно оттуда наблюдал за каждым движением Дина.

— Семена фенхеля, красный перец, чеснок и розмарин, — пробормотал Дин, не отвлекаясь от своего дела. — Мало кто рискует, почти все этим только портят мясо, но у меня вроде получалось. Частично попробуем.

Размешав приправы, Дин принялся натирать этой смесью часть стейков, и запах стал еще более острым. Закончив с приготовлением, он убрал мясо на шкаф и заявил, что через час можно будет идти разжигать гриль. После чего с деловым видом вымыл руки и вышел из кухни, не замечая взглядов, направленных ему в спину. Сэм переглянулся с Рэйчел, пожал плечами и направился вслед за братом. Происходящее казалось ему бредом, который мог происходить с кем угодно, но только не с ними. Сэм не сказал Дину ничего по этому поводу, но, когда тот пошел разжигать печь, он не задумываясь последовал за ним. Он не пытался вмешиваться в процесс, лишь изредка помогая мелочами: подать пакет с прессованным углем, спички и принести масло для смазывания решетки. Когда они крутились возле гриля, вернулся с работы Сэт и сильно удивился внезапной кипящей работе, но виду не подал — может, потому, что получил предупреждение от Рэйчел и, вероятнее всего, по ее же просьбе не стал предлагать свою помощь.

Солнце, клонящееся к западу, палило нещадно, еще и невыносимо обдавал жаром огонь. Пот лился с Дина ручьями, футболка липла к телу, и нестерпимо хотелось ее снять, но он не мог. Сэм, не говоря ни слова, с сочувствием смотрел на все это, но не вмешивался, прекрасно понимая, что, стоит ему заикнуться о чем-то таком, то он мгновенно получит в челюсть.

Дин с сосредоточенным видом щипцами на длинной ручке ворошил угли, еще пылающие огнем. Пару раз он чуть не обжегся о кирпичную кладку, но вовремя резко отшатнулся, и живот тут же резануло тупой болью. Дин подавил стон, но не сумел сдержать болезненного выражения, и Сэм это тут же заметил. Он дернулся вперед и собрался было что-то сказать, но Дин заткнул его категорическим взглядом и чуть дернул плечом. Сэм раздраженно мотнул головой и отступил назад. Это немое кино начинало его бесить.

Через некоторое время, когда угли начали тлеть, Дин снова разворошил их и направил Сэма за мясом. Рэйчел с Джейсоном накрывали стол на террасе, изредка поглядывая, как Дин хозяйничает у печи. Когда Сэм притащил чашку, Дин, оценив содержимое, удовлетворенно кивнул и, взяв щипцами первый кусок, положил его на решетку, и следом еще три куска.

— Спроси там у Рэйчел, какую прожарку она предпочитает, — попросил Дин Сэма, тот лишь возвел глаза к небу, но послушно выполнил требование.

— Ей без разницы, — сообщил он, вернувшись. — Но Джейсону — средней прожаренности.

Дин кивнул и устало вытер лоб. Он весь раскраснелся, находясь в такой жаре, футболка у шеи стала темной от пота.

— Значит, эти первые ему. Все равно придется проверить, как здесь работает гриль, и на средней прожарке я еще успею остановиться. А вот с «рэйр» это будет сложнее.

— Ох, ну не умничай тут, — буркнул Сэм, за что был вознагражден взглядом, полным притворной обиды и возмущения. — Ладно-ладно, я понял: я ни хрена не понимаю в прекрасном. Давай уже, показывай свой мастер-класс. Ну и жара у тебя здесь…

Сэм отошел назад на пару шагов, глядя на то, как Дин, ловко сдвинув щипцами один из кусков, надрезает его и оценивает цвет среза. Кивнув сам себе, Дин принялся переворачивать мясо. Оно тихо скворчало, сочилось собственным соком и издавало приятнейший аромат, что у Сэма невольно потекли слюнки. Черт подери, он был американским мужиком, который ел стейки всего раза три в жизни, и то приготовленные в забегаловке, и вкус у них был, мягко говоря, не очень. А Дин, как он мог судить по увиденному, был в этом почти профессионалом, хотя Сэм понятия не имел, когда он успел этому научиться. И как еще не растерял навык. Наверное, точно так же, как и с его рисованием песком. Вероятно, он не договаривал больше, чем думал Сэм.

— Поднос, — бросил Дин, и Сэм на этот раз отреагировал мгновенно. Быстрыми движениями Дин снял с решетки все три стейка с темно-золотистой корочкой, чуть обгоревшей до черноты по краям, и положил на решетку новые.

— Черт подери, сложно улавливать степень прожарки без регулировки на нужную температуру, — пожаловался он, Сэм лишь пожал плечами и ответил выразительным взглядом: «Сам захотел». — Так что тут все далеко приблизительно. Если бы я так жарил их в ресторане, меня бы давно уже уволили. Там до точности нужно выдерживать время и температуру. У этих, например, — Дин кивнул в сторону подноса и вилкой отогнул часть разрезанного стейка, показывая Сэму внутренний слой, — цвет получился темнее, чем должен быть у «медиума». А у тех, что готовлю сейчас, должен быть насыщенный темно-розовый, почти красный, цвет и при нажатии должна обильно сочиться кровь, но хрен знает, что получится…

— Откуда ты знаешь все эти нюансы? — удивился Сэм. — Ты случайно не работал шеф-поваром, пока я учился?

— Перебор, — хмыкнул Дин, поигрывая двузубой вилкой. — Я смотрю не только порно и дешевые комедии, Сэм, для твоего сведения.

— Неужели ты торчишь на кулинарном канале?!

— Изредка бывает, — признал Дин и тут же ощетинился. — Вякнешь хоть слово — заколю вилкой.

— И не думал даже, — Сэм пошел на попятную. — Если я что-то тебе скажу, то сидеть мне голодным до скончания жизни.

— И то верно, — усмехнулся Дин и вновь повернулся к грилю, приподнимая один из стейков и оценивая, как он прожарился с нижней стороны. — Я тебя хотел, кстати, научить жарить стейки, но как-то… не вышло.

— Да? И когда же? — удивленно спросил Сэм, но почти сразу добавил: — Хотя нет, не надо, не отвечай. Я догадываюсь. Научить меня чинить Импалу было для тебя тогда важнее, чем не сдыхать с голоду простыми способами.

Мгновенно дыхнуло холодом, несмотря на то, что по ощущениям они находились в жерле вулкана. Дин помрачнел.

— Я надеюсь, это сейчас была просто тупая шутка, — прошипел он, его глаза опасно сверкнули и сузились. Сэм прикусил язык, осознав, что только что ляпнул.

«Вот я идиот», подумал он, но сказанного было уже не вернуть.

— Черт, Дин… Не знаю, какая муха меня укусила, — с искренним сожалением произнес он. — Ты вообще не обязан был…

Дин ничего не ответил и отвернулся от Сэма, возвращаясь к барбекю, но Сэм ясно видел, как были напряжены его плечи. Он еще раз проклял себя за неуместные слова, непонятно откуда появившиеся на языке.

Обстановку разрядила Рэйчел, подошедшая к ним.

— Как замечательно пахнет… — она мечтательно прикрыла глаза. — У нас уже все готово, осталось только дождаться вас.

— Еще полчаса и будет готова достаточная для первого раза партия, — ответил Дин нормальным тоном и чуть расслабился. — Для Джейсона уже есть. Они как раз настоялись и готовы к употреблению, — он усмехнулся краешком губ и, почти не глядя, принялся переворачивать мясо.

— Вас поняли, мистер Шеф, — Рэйчел шутливо отсалютовала ему и направилась обратно к мужу и сыну.

— Ну что же, скоро узнаем, можно ли это вообще есть, — обратился Дин к Сэму.

— Я уверен, что еще как, — с некоторой осторожностью ответил Сэм, но Дин, похоже, решил забыть о сказанных в запале словах.

— Твоя вера в меня слишком бескорыстна, — усмехнулся Дин.

Сэм кивнул и неожиданно серьезно коротко ответил:

— Да.

Дин бросил на него мимолетный нечитаемый взгляд, но ничего не сказал.

Позже, когда они все впятером собрались за столом, уплетая стейки и пюре из шпината со сливками в наступающих сумерках, и все коллективно хвалили приготовленное мясо, а на заднем фоне из динамиков портативного радио тихо лилась «Magic moments» Фрэнка Синатры, Дин подумал, что сто лет как не ощущал себя настолько нормальным.

Человеком.

___________________________________

Не думаю, что это будет кому-то интересным, но пояснить считаю своей обязанностью.

«Рибай стейк» (ribeye steak) — стейк из подлопаточной части, имеет большое количество жировых прожилок. Может быть как бескостным, так и на косточке.

Стейк «Нью-Йорк стрип» (New York strip steak/club steak) — стейк из поясничной части.

Филе-миньон (filet mignon) — маленький круглый стейк из средней части вырезки с самым нежным мясом, не приготавливаемым «с кровью».

«Медиум» — средняя прожарка, со светло-розовым соком внутри.

«Рэйр» — непрожаренное мясо с кровью.

На седьмой день они уезжали, несмотря на все протесты Рэйчел и полные печали глаза Джейсона, который за неделю привык к ним и стал считать их чуть ли не своими дядями. Сэм, будь его воля, дал бы им — Дину — еще хотя бы дней пять отдыха, но в глубине души понимал, что медлить им больше нельзя. Ни у Дина, ни у Рудмейна не наблюдалось резинового терпения.

Все Мэйсоны были искренне опечалены их отъездом — по крайней мере, Рэйчел и ее сын точно. Когда они прощались у Импалы и Дин заметил, что пацан вот-вот разревется, он быстро сориентировался и вытащил из багажника свой неказистый световой стол и многострадальную лампу.

— Вот, Джейсон, держи, — Дин аккуратно поставил своеобразное оборудование на брусчатку перед мальчиком. — Будешь учиться. Тебе же, насколько я понял, понравилось это дело.

Сэм рядом довольно хмыкнул, и Дин еле сдержался от того, чтобы не двинуть ему локтем по ребрам. Именно Сэм в один из дней, когда Дин от безделья чуть ли ни был готов учиться вышивать крестиком, подсунул ему под нос ящик с мешком песка и как бы невзначай проболтался Джейсону о том, что Дин приготовил ему сюрприз. Хотелось Дину или не хотелось снова устраивать зрелища напоказ, но избежать этого ему уже не удалось бы. В конце концов, ему пришлось перед всей семьей Мэйсонов и Сэмом изображать из себя художника. Хотя, как показалось Дину, Рэйчел больше смотрела не на то, как он управляется с песком, а втихушку пялилась на его мускулы, которые никак не могла прикрыть футболка. Но он и так ощущал себя последним идиотом, занимаясь рисованием перед тремя взрослыми людьми, что ему было наплевать. Он думал тогда только о том, как бы отыграться на Сэме.

Джейсон чуть ли не с благоговением прикоснулся к ящику, и Дин мысленно себе поаплодировал. Учитывая то, какими глазами Джейсон смотрел на процесс рисования, Дин почти не сомневался, что через лет пять этот мальчишка фору даст им вдвоем с Полом вместе взятым.

— Спасибо вам за все, — голос Сэма выдернул Дина из мыслей о прошедших днях, — мы с Дином не забудем то, что вы для нас сделали.

— Как и мы — что вы для нас, — ответил Сэт и приобнял жену за плечи. Она мягко улыбнулась.

— Я сомневаюсь, что это случится, но все же… будете проезжать мимо, заезжайте. Вы всегда долгожданные гости в нашем доме. Только, если надумаете, приезжайте, пожалуйста, оба в целом состоянии.

Дин ладонью на автомате потянулся к своему животу, но вовремя одернул себя, сделав неправдоподобный вид, что собирался поправить футболку.

— Обязательно, — пообещал Сэм, но Дин затылком почувствовал исходящие от него волны напряжения. Дину не оставалось ничего другого, как чуть виновато улыбнуться Рэйчел.

По очереди пожав руку Сэту, обняв Рэйчел и потрепав по макушке Джейсона, братья сели в машину. Они старались не оглядываться назад, пока Дин выводил машину с подъездной дорожки, и, только когда Импала выехала на скоростную трассу из Сан-Франциско, смогли выдохнуть с чуть заметным облегчением, в котором никогда друг другу не признались бы. Хотя оба знали, что долго не смогут забыть этот небольшой коттедж, затерявшийся в окружении кипарисов.

— И какой у нас теперь план? — слегка напряженным голосом поинтересовался Сэм.

Указатель «Сан-Франциско, пять миль» только что остался позади, и хрупкая стена между ними и временным иллюзорным спокойствием рухнула в тот же миг. Они снова были в деле.

— Найти Рудмейна и научить его вопросам воспитания, — не отрывая взгляда от трассы, мрачно ответил Дин. — Я почти не сомневаюсь, что он просек, что я не отправился к праотцам. Учитывая, что каждая третья газета посчитала должным об этом написать.

— Главное, чтобы он не нашел нас первым, — заметил Сэм, и Дин бросил на него мимолетный взгляд. — Эта падла обвела нас обоих вокруг пальца, как глупых мальчишек, теперь наш ход.

— Он хоть и съехал с катушек, Сэм, но он далеко не идиот, — отстраненно, будто разговаривая сам с собой, произнес Дин. Перед его глазами мелькнуло полное холодной ярости лицо Ричарда. Рудмейн понимал и анализировал каждый свой шаг, и назвать его сумасшедшим можно было с большой натяжкой. Он был ненормальным, но не сумасшедшим.

Каждый из них отдался своим тяжелым мыслям, и они молчали все двадцать минут до того, как Импала, внезапно издав звук, похожий на тихий кряк, дернулась и стала ехать, словно чуть прихрамывая.

— Твою мать! — Дин в сердцах выругался и, аккуратно свернув на обочину, заглушил мотор.

— Что случилось? — Сэм с легкой тревогой взглянул на раздраженное лицо брата.

— Что-что, колесо, похоже, расплавилось вместе с асфальтом на такой жаре, — с сарказмом пошутил Дин и выбрался из Импалы, в последний миг остановив себя от того, чтобы не хлопнуть дверью. Сэм последовал за ним.

Стояла дикая жара, Дин обливался потом, рана на животе неприятно ныла, и ему хотелось лишь поскорее добраться до любого, даже затхлого, мотеля, но с кондиционером, и завалиться на горизонтальную поверхность. Теперь еще хрен знает сколько времени они потеряют, пока он будет заменять колесо.

Бормоча себе проклятия сквозь зубы, Дин направился к багажнику, где под горой сверхъестественных прибамбасов он прятал запасник.

— Ну что же ты, девочка моя, — наполовину раздраженно, наполовину ласково проворчал он, доставая колесо и домкрат. — У тебя такое только раз в жизни было, что ты сейчас надумала-то? Мне тоже опостылел уже этот климат и штат, но я же терплю.

Сэм, сложив руки на груди, с легкой улыбкой наблюдал, как Дин разговаривает со своей машиной, и только когда тот начал устанавливать домкрат, по нему словно ударили дубиной.

— Эй-эй! — он сорвался с места, в протестующем жесте подняв руки. — Тебе нельзя!

Дин мгновенно ощетинился.

— Что нельзя? Я же не поднимаю ее своими руками, черт подери! Лучше замолкни и принеси мне воды.

Сэм пробурчал что-то об упрямых идиотах, но повиновался.

Лопнуло правое заднее колесо, так что Дину пришлось залезать чуть ли не в кустарник, растущий прямо у трассы. Он жутко кололся и царапал кожу в тот же миг, стоило Дину задеть одну из веток. Было бы куда проще, если бы нужно было менять колесо с левой стороны трассы, но Импала, видимо, решила отомстить за долгий простой, хотя Дин списал все на свою карму. Отогнать машину чуть дальше от кустов он додумался уже после того, как начал снимать колесо.

— Она теплая, — вернувшийся Сэм с отвращением наморщился, когда решил сам сделать один глоток. — Почти горячая.

Может, Сэму показалось, но Дин зарычал, самым натуральным образом.

— Продал бы душу дьяволу за глоток воды.

— Не упоминай всуе, — серьезно ответил Сэм, стоящий рядом с ним, но Дин даже не удостоил его взглядом, продолжая возиться с Импалой. — Хотя, кажется, уже поздно.

— Чего? — Дин поднял взгляд на Сэма, тот слегка дернул головой в сторону, указывая на джип, приближающийся к ним по встречке. Внезапно джип начал замедлять ход и остановился в нескольких метрах от них. Из него вышли двое мужчин в солнцезащитных очках, по виду возраста Дина или чуть старше.

— Надеюсь, они привезли мне воды, — пробормотал Дин, но чуть напрягся.

— Эй, парни, что произошло? — громко спросил один из мужчин, когда они подошли поближе. — Помощь нужна?

— Да просто колесо спустило, никаких проблем, — Сэм решил взять диалог на себя, и Дин был за это благодарен. Ему хотелось поскорее покончить с ремонтом и поехать дальше. Тем более он был скрыт от их глаз Импалой, а разговаривать, находясь вне их поля зрения, ему было неудобно. Да и никакого желания на это у него не возникало.

— Мы тут третий день мотаемся из города до поселка, и почти каждый день встречаем кого-то, у кого случилась какая-то лажа с автомобилем, — один из мужчин усмехнулся. — Так что решили, что вы одни из таких.

— У нас все под контролем, — Дин не выдержал и подал голос, тщательно маскируя раздражение. Не хватало еще, чтобы ему какие-то ушлепки указывали на то, как обращаться с его машиной. — Никто не застрахован, как говорится.

— Да ладно, не злись, чувак. Мы просто подумали, что остановиться и узнать, как дела, не помешает. Для профилактики.

Рядом вдруг дернулся Сэм, и в голове Дина бомбануло в ту же секунду. Отбросив ключ в сторону, он выхватил из-за пояса пистолет; его выстрел раздался одновременно с другим, и два болезненных выдоха слились в один. Один из мужчин, кому Дин выстрелил в ногу из-под низа Импалы, повалился прямо на трассу, шипя проклятия сквозь зубы. Сэм по инерции отшатнулся чуть назад, и его нога, до того балансирующая на краю десятисантиметрового склона обочины, соскользнула вниз по траве, отчего он упал на колено. Дин высунулся из-за Импалы и, оббегая ее, на ходу выстрелил несколько раз вслед второму мужчине, который, не потрудившись помочь своему товарищу, уже был на полпути к джипу. Дин целился ему в ногу, но тот умело петлял как чертов заяц, в результате все пули его вообще не задели. Через пару секунд джип, клубя пылью, рванул дальше по трассе, оставляя Дина с пистолетом наперевес и в огромном бешенстве.

— Сука! — зарычал Дин, отпинывая пистолет, лежащий рядом с упавшим, и сразу после этого от души двинув ногой ублюдку в живот, отчего тот болезненно охнул. — Какой же я идиот! Идиот!!! — заорал он и еще раз пнул лежащего. — Заткнись, Забини, — рыкнул Дин, когда тот издал очередной стон. — Хотя лучше я сделаю так…

Дин неуловимым движением резко наклонился, даже не поморщившись от боли, и вздернул мужчину вверх за вороты футболки, после чего, не дожидаясь, пока тот снова рухнет на землю, от души впечатал ему кулак в солнечное сплетение, вырубая для него всю окружающую реальность. Забини молчаливым кулем повалился обратно на асфальт и больше не шевелился.

— Идиот, идиот, какой же идиот, — Дин нервным жестом взъерошил волосы и вдруг замер. Сердце екнуло. — Сэм! Ты живой?

— Живой, — мрачно донеслось по ту сторону Импалы. Смерив взглядом лежащего на земле мужчину, Дин бегом направился к брату, который уже стоял, болезненно морщась и зажимая рукой плечо, из которого сочилась кровь. На щеках и руках у него красовались глубокие царапины. — Гребаные колючки. Гребаные кусты. Я застрял в них, ты представляешь? — пожаловался он.

— Да плевать на кусты, — перебил Дин, подходя ближе и осматривая брата на предмет новых повреждений. Тревожным взглядом он уставился на его плечо, и дрожь волнами пробежала по его рукам, когда он подумал, что эта пуля могла пролететь чуть левее и выше. — Этот урод выстрелил в тебя.

— Ерунда, только задело, — отмахнулся Сэм. — И стрелял не этот, а другой. И, учитывая, что расстояние между нами было вот таким, — он показал Дину два пальца на расстоянии друг от друга в пару сантиметров, — он мог запросто снести мне голову. Но парень, по всей видимости, совсем косой.

Дин на секунду прикрыл глаза, дожидаясь, пока бушующее внутри облегчение успокоится и сердце перестанет долбиться так быстро.

— Не косой он, — звенящим от гнева голосом заметил он. Дин прошел мимо брата и открыл багажник, доставая из него аптечку и моток веревки. — На наше счастье он просто салага. Он может помогать убивать на расстоянии, но самому убить… у него кишка тонка. Я думаю, он хотел лишь выиграть время и вывести тебя из игры. А если он просто промахнулся… что ж, ему же в сто раз хуже. Подожди немного, чувак, я сейчас свяжу этого урода и займусь твоей раной. На такой жаре до мотеля ты не потерпишь. Но вот зашить я смогу ее только в мотеле, так что все же… придется частично потерпеть.

Поставив аптечку на капот и предоставив Сэму пока обрабатывать свои царапины, Дин четким шагом направился к бессознательному Забини и, присев перед ним на корточки, принялся связывать ему руки.

— Ты их знаешь? — голос Сэма повысился на пару децибел.

— Сталкивался пару раз, — Дин остервенело вязал узлы, сжав зубы. Ярость на свою глупость душила его такими же путами. — Какого черта я даже не посмотрел на них… Какого черта до меня не дошло… их же двое было… придурок…

— Эй, успокойся, все в порядке, — Сэм, наплевав на свои царапины, подошел и встал рядом, следя за тем, чтобы их пленник внезапно не очнулся. — И объясни в чем дело.

Дин выдохнул пару раз, борясь с желанием двинуть поверженному противнику в глаз.

— Этот тип — Забини, — уже спокойно ответил он. — Второй, который свалил, — Нерригейл. По крайней мере, мне кажется, что это он. Может, Забини нашел себе другого дружка… но не суть. Они учились со мной в одной школе здесь, на пару классов старше. Один раз мы с Полом подрались с ними, когда те потребовали у него, чтобы он поговорил с отцом насчет исправления им годовых оценок, — возникла короткая пауза. — Я вижу, отработка прошла очень успешно, — с отвращением выплюнул он. Сэм, не понимая, вскинул брови в вопросительном жесте. — Рудмейн просек об этом, потому что нас тогда всех вызвали к директору, и назначил этим двоим отработку на месяц. По всей видимости, они успели сдружиться. От ненависти до любви один шаг, верно, Забини? — Дин не выдержал и снова несильно толкнул его носком ботинка, когда, покончив с руками, встал, чтобы заняться ногами.

— Так, погоди, — Сэм сжал бы виски руками, если бы не тот факт, что одна была прострелена, а второй он зажимал рану. — То есть ты этих двоих видел только пару раз в школе? И ты думаешь, что ты их узнал бы сейчас, спустя двадцать лет? Предвидя твои самообвинения, скажу, что, даже если бы ты на них пялился в упор, ты… Постой-ка. Ты их даже не видел, я, который стоял напротив них, даже просечь ничего не успел, а ты выстрелил почти в ту же секунду, когда второй достал пистолет. Как ты…

— Он проболтался, — Дин наконец закончил повязывать Забини и направился к капоту, позвав Сэма за собой.

— Пробо…

— Черт, Сэм, ну как я тебе объясню? — Дин раздраженно выдохнул. — Что-то похожее сказал им двоим тогда Рудмейн, в кабинете директора, и мне почему-то врезалось в память. Он повторил слова, повторил интонацию, и до меня доперло. Главное, что вовремя… Он захотел поиграть, тварь. Ну, доигрался. Одного взяли, второго тоже возьмем. И узнаем теперь, где третий.

— Это те, кто был тогда с Рудмейном?

— Вероятнее всего. Они были в масках.

Сэм неподвижно смотрел на Дина, не ощущая боли, пока тот обрабатывал ему рану. Пуля прошла навылет, над ключицей, так что ему действительно повезло. Повезло… Понимание медленно доходило до его сознания, а потом стремительно разорвалось и снесло к чертям все остатки самообладания.

— Если ты угадал и тот, второй… Нерригейл действительно побоялся меня убить, значит, он и тебя не убил бы. Значит…

— Если Рудмейну что-то взбредет в башку, с этим не поспоришь. Я же тебе говорил, он смахивает на этого… как его… ну в Гарри Поттере, лысый и безносый… Волдеморт который. У того тоже был пунктик на том, чтобы никто, кроме него, не убивал его очкарика.

— Ты дурак?! — вдруг заорал Сэм, и Дин, до этого с сосредоточенным и серьезным видом обрабатывающий рану антисептиком, чуть не подпрыгнул. Холодная невозмутимость в его взгляде на секунду сменилась слегка испуганным удивлением.

— Не ори в ухо…

— По твоей логике, что, кстати, очень даже смахивает на правду, учитывая то, что ты вышел из клиники, ты нужен Рудмейну живым и преподнесенным на тарелочке, чтобы хрен знает что с тобой сделать; второй из его прихвостней сбежал и сейчас докладывает боссу, что ты возвращаешься из Сан-Франциско, а ты прикалываешься?! Эти ублюдки следили за нами с выезда из города — дай Бог, если оттуда, что они не нашли, где мы кантовались все это время! Хотя если бы нашли, тебя бы давно из мушки… че-е-ерт, — Сэм, зажмурившись, свободной рукой стукнул себя по лбу, видимо, только сейчас осознав, что было бы, если бы Дин вовремя не сориентировался и не обратил второго в бегство и если бы ублюдки раньше просекли их временное место жительства.

— Я бы больше радовался тому, что Нерригейл оказался бесхребетным и не смог убить тебя по приказу Рудмейна, — холод в голосе Дина мог бы развеять всю нестерпимую жару. — Знать бы еще, как эта мразь просекла о том, что у меня есть брат. Наверняка вырыл в школьных архивах мое личное дело… хотя его давно должны были выкинуть… да и откуда он узнал, что ты до сих пор со мной таскаешься…

— Эй!

— …наверняка просто решил подстраховаться приказом «Убить все, что движется рядом», — Дин уже закончил с раной Сэма, который, споря с братом, даже не ощущал боли. — Ну все, эта сука у меня попляшет…

— Попридержи коней, — Сэм мягко толкнул Дина ладонью в плечо. — И давай мыслить трезво. В большей опасности сейчас ты, а не я. Нерригейл вряд ли заметил, что этот второй закосил, потому что ты сразу выстрелил и спугнул его. Поэтому он, скорее всего, скажет Рудмейну, что меня с дороги убрали. Или, даже если заметил, в чем я сомневаюсь, он может просто струсить. А насчет тебя… Рудмейн теперь знает и просто объявит на тебя охоту. Нам нужно найти его быстрее, чем он найдет тебя.

Дин, закусив губу, молча смотрел на брата. Он понимал, что в его словах есть огромная доля здравого смысла, но это не отменяло того факта, что теперь и Сэм находился вместе с ним на одной линии обстрела. Даже если Сэм и угадал. В любом случае нужно было найти Рудмейна первыми. К счастью, теперь преимущество было у них, и если определенным образом… надавить на это преимущество, они могли бы оказаться на несколько шагов впереди Рудмейна. Дин перевел взгляд на Забини и сжал кулаки.

— Не нравится мне это твое выражение лица, — тихо заметил Сэм.

Дин сжал челюсти так, что клацнули зубы.

— Давай загрузим этого в машину и найдем какой-нибудь укромный уголок, чтобы заняться… допросом. Чем раньше, тем лучше. Задницей чую, что рванет совсем скоро.

— Именно этого я и боюсь, Дин, — пробормотал Сэм себе под нос. — Именно этого…

* * *

— Ты не хочешь по-хорошему, значит, будет по-плохому, — Дин медленным, почти интимным, жестом взял нож и покрутил лезвием прямо у носа Забини. — Я пытался быть добрым копом, но раз ты этого не ценишь…

Кадык Забини дернулся, а в глазах мелькнула паника, и Дин мысленно прибавил себе очко. На свою удачу почти у самого городка они заметили поворот, ведущий куда-то в поля, и через две мили подъехали к одинокой заброшенной ферме, где и решили устроить свою временную базу. Так что даже если бы шестерка Рудмейна и начал орать, его никто бы не услышал.

— Еще раз спрашиваю: как вы нас нашли?

— Катись в ад.

Ярость всколыхнулась в Дине, как лава выплеснулась из вулкана, и, сорвавшись с места, он наклонился близко к лицу Забини и приставил ему нож к подбородку.

— Поверь, Забини, я был в аду и кое-где похуже, — прошипел он и чуть надавил кончиком ножа. Кровь выступила на коже Забини. — И очень многому научился у всех… я могу наглядно показать.

Дин упивался страхом в глазах своей жертвы, он нутром ощущал волны паники, исходящие от Забини, и наслаждался этим, наконец-то ему не нужно было притворяться мастером барбекю и рисовальщиком песком, он мог быть собой…

— Дин! — рядом раздался голос Сэма, взволнованный и одновременно предупреждающий.

— Сэм, отвали…

Крепкая рука дернула его, отрывая от Забини, и Дин столкнулся нос к носу с Сэмом, во взгляде которого он прочитал кучу эмоций: от испуга до гнева.

— Можно тебя на пару слов? — и, не дожидаясь ответа, Сэм потащил Дина к выходу из комнаты. Убедившись, что они находятся вне пределов слышимости, он повернулся к брату и сложил руки на груди.

— Ты что делаешь, а?

— Я пытаюсь добиться от него хоть какой-то информации, — сквозь стиснутые зубы ответил Дин, крепче сжимая рукоятку ножа. — А ты мне мешаешь.

— А я вижу, что ты играешь с ним как кошка с мышкой, — возразил Сэм, не сводя с него глаз. — Тебе важен сам процесс, а не результат.

Глаза Дина опасно сузились.

— Это ты на что намекаешь? — прорычал он. — У меня, если ты не заметил, Метки больше нет, поэтому можешь не волноваться, я не убью его. Я все контролирую, — Дин повернулся, чтобы вновь продолжить допрос, но рука Сэма вновь остановила его, вынуждая встретиться взглядами.

— Это-то меня и пугает, — прошептал Сэм, и его взгляд стал чуть мягче. — Ты контролируешь себя, но ты все равно хочешь убить его. Дин, он человек. Он хоть и последний подонок, но человек.

— Как будто мы не убивали людей. А я-то уж тем более, — с сарказмом ответил Дин, но Сэм тут же его перебил.

— Только не так, — он помотал головой, заглядывая Дину в глаза с каким-то отчаянием. — Дин, если бы ты знал, как я хочу разрезать Рудмейна по кусочкам за всех тех детей, за тебя, но не я ему судья.

— Зато я могу им быть, — отрезал Дин. — Если скажешь о какой-то всевышней справедливости, Господь бог и все такое, никаких подарков на Рождество никогда больше не получишь.

— Я серьезно, Дин, — выдохнул Сэм. — Я ведь не дурак и знаю о твоих кошмарах, знаю, что тебе снятся те люди, которых ты убил… они тоже были ублюдками, но почему же ты тогда себя не простил?

Слова, которые Дин приготовил, чтобы дать отпор, застряли в глотке и внезапно потеряли весь свой вес. Сэм, черт бы его побрал, резал правду-матку, а он не мог ничем крыть.

— Ты не убийца, Дин, — тихо сказал Сэм. — И если понадобится, я буду петь тебе это как чертову колыбельную до конца жизни, чтобы ты, наконец, поверил. И не для того, чтобы ты не убивал Забини, мне на него совершенно плевать. А для тебя.

— Я… — Дин на секунду прикрыл глаза. Морок, окутавший его, осел, оставив после себя горечь и смятение. Больше всего на свете он боялся снова превратиться в того, каким его сделала Метка, и теперь, когда он освободился от нее, он сам превращал себя в то, чего боялся. Он слишком сильно пытался поверить в то, что стал прежним, что не заметил, как добился совершенно противоположного результата.

— И что тогда будем делать? — он вернул свою маску на место, хотя внутри него все еще бушевала буря, но он заставил себя отгородиться от этого. Сейчас было важным другое. — Мне кажется, не одному мне здесь нужна информация.

Сэм неприятно улыбнулся.

— Пустим в ход твой актерский талант. Запугай его, и он расколется, как стручок фасоли. Он и так уже почти в штаны наложил. Еще немного и… Если что, я подыграю.

— Ладно… — медленно протянул Дин, и его выражение лица мгновенно изменилось, став каким-то маньяческим. Сэм, не ожидавший такой резкой перемены, даже слегка испугался. Дин резко развернулся и, печатая шаг, направился обратно в комнату, держа нож наперевес.

— Мы тут с братом потолковали и решили, что пора пустить в ход более радикальные методы, — Дин хищно усмехнулся, приближаясь к белому, как бумага, Забини. — Так что, парниша, кричать ты будешь долго… — Дин любовно провел ладонью по рукоятке ножа и сделал еще шаг. — О, тут есть кое-что поинтереснее…

— Ладно, стой! — нервно заорал Забини, когда Дин с деловым видом достал откуда-то из ящика инструмент для клеймения скота, а затем перевел задумчивый взгляд на самодельный камин и лежащие рядом дрова. — Я скажу!

— Так-то лучше, — Дин ядовито ухмыльнулся. — Выкладывай, пока я не передумал.

— Мы выследили вас, когда вы выезжали из Сан-Франциско, — сбивчиво и судорожно начал рассказывать Забини, боясь, что Дин в любой момент начнет его пытать. Сэм переглянулся с Дином и чуть заметно ему кивнул. — Рик, когда мы уходили из школы, видел черную Шевроле, а мы до того, как зайти, проверяли всю местность, ее там не было. Он ее узнал, сказал потом, что видел такую у твоего отца. Поэтому решили, что это, вероятнее всего, вы. Нечасто увидишь на дорогах такую тачку.

— С вопросами наследства вы, конечно, хорошо разобрались, — протянул Дин. — И сколько же вы торчали на границе, прежде чем заметили нас?

— С тех пор, когда узнали, что ты в какой-то из больниц Сан-Франциско, — Забини не сводил настороженного взгляда с ножа, которым Дин поигрывал в руке. — Почти месяц. Торчали там, как последние придурки, все машины мы все равно физически не могли бы отследить… но нам повезло.

— Это ты так думаешь, — обманчиво мягким голосом заметил Дин, сверкнув глазами. Что-то не складывалось… Он совершенно не верил, что за весь месяц они не смогли найти больницу, в которой он находился. Дин прикусил губу и сощурился.

Забини побледнел еще больше.

— Чего хочет Рудмейн? — подал голос Сэм и сделал маленький шаг вперед.

— Я не знаю, он не сообщает нам. Он только отдает приказы.

— Как это мило, — Дин склонил голову на плечо и исподлобья посмотрел на Сэма. — Вынужденная иерархия и бедные страдальцы-шестерки, не посвященные в великие наполеоновские планы. Скажи, Забини, — Дин повернулся к пленнику, — тебе самому не противно от того, что ты делаешь?

— Он платит нам большие деньги… — огрызнулся Забини, но Дин тут же рявкнул:

— Тебе, конечно, все равно, откуда он их берет и, что более важно, за что платит! — Дин почувствовал, как самообладание начинает покидать его. Желание придушить этого урода росло с каждой секундой. — Рудмейн убивает невинных детей — с твоей помощью, а тебя интересуют бабки… ты гнида, Забини, — с отвращением выплюнул Дин. — Как же ты спелся с Рудмейном, если вы в школе, как и все, терпеть его не могли? Ты и Нерригейл, так ведь?

— Не твое дело!

— Ай-яй-яй, кажется, ты забыл, где находишься, дорогуша, — Дин перехватил нож поудобнее. — Сэм, будь добр, затопи камин. Я с детства мечтал клеймить скот…

— Он отменил нам отработку! — заорал Забини, забившись в цепях. — Сказал, что взамен мы должны будем ему помочь, когда он попросит. Он и нашел нас каким-то образом спустя пару десятков лет и бонусом пообещал большие бабки! Он не сказал, зачем это все, мы просто делали, искали детей, а когда узнали, было уже поздно.

— Вы могли уйти! — прошипел Дин, чуть дрожа от ярости и еле сдерживаясь от того, чтобы не превратить лицо Забини в фарш. — Вы могли уйти и не возвращаться, и он не стал бы вас искать, а нашел себе других шестерок, это было бы проще! Да он бы даже убивать вас не стал в страхе за то, что вы кому-то расскажете, иначе вы подставили бы сами себя. Деньги… деньги — вот что вас держало. Что держит до сих пор.

Признание Забини просто вырвало почву из-под его ног, он и подумать не мог, что это сотрудничество могло быть результатом настолько низкого… соглашения. Дин видел в жизни столько дерьма, что запросто мог утонуть в нем, если бы дал себе волю, но такое… такая бесчеловечность одного урода оказалась в тысячи раз страшнее того, что могла сделать любая из видов нечисти. Эти двое помогали Рудмейну убивать детей просто потому, что двадцать три года назад лабораторные работы и итоговая контрольная по физике были для них самым страшным, что могла уготовить судьба. И, возможно, они согласились бы на убийство собственных родителей, попроси их Рудмейн об этом.

Осознание, в какую мерзость превратились те двое мальчишек из-за такой мелочной, бредовой причины по собственной воле, затопило Дина. Ему хотелось раздавить этого… у Дина человеком назвать его язык не поворачивался — и в то же время одна мысль о том, чтобы коснуться рукой этой швали, вызывала отвращение. Дин чувствовал, что и Сэм испытывает те же эмоции, и это вынудило его заставить себя успокоиться.

— Ты просек фишку, Забини? — с омерзением спросил Дин. — Несколько детей сейчас в могиле из-за того, что ты когда-то давно был настолько ленив, чтобы выучить физику. А если бы тебя родители продали в рабство за чупа-чупс, ты, наверное, понял бы… а так, что с тобой разговаривать, — Дин пощелкал костяшками пальцев, наблюдая за стремительно меняющимся выражением на лице Забини. — Я повторяю вопрос Сэма: чего хочет Рудмейн? Если ответишь — будешь жить, но в тюрьме, не ответишь — сдохнешь в муках, — спокойно, будто говоря о погоде, предупредил Дин.

— Я же сказал, я не знаю! — Забини снова забился в цепях. — Я клянусь! Он не говорит нам! Мы даже не знаем, где он находится, он встречается всегда на нейтральной территории, боится за свою шкуру! Я и сейчас не знаю, где он. Если мы хотим встретиться, то договариваемся по телефону, но почти всегда он сам назначает место.

— И где же вы договорились встретиться после того, как собирались спеленать меня, как гусеницу? — поинтересовался Дин.

— Мы еще не договаривались, — тяжело дыша, ответил Забини. — Это после… всегда после…

Дин переглянулся с Сэмом. Тот сжал губы и пожал плечами. Дин дернул головой, указывая глазами на дверь, и они быстро вышли из комнаты, держа Забини в поле своего зрения.

— Если он не врет, то ничего мы от него не добьемся, — вынес вердикт Сэм, не сводя тяжелого, полного презрения взгляда с Забини. — А он, похоже, не врет… Рудмейн — расчетливый сукин сын.

— Звони своему копу, он же тебе вроде телефон оставил, — Дин убрал нож в кобуру на ремне и с видимым усилием отвернулся от Забини. — Сообщи координаты, больше ничего не говори. Напишем ему сейчас записку и оставим. Пусть приезжает и забирает этого. Нам лучше убраться отсюда до того, как нагрянет полиция, Забини наверняка раскрепостится, зная, что теперь под защитой, и выложит всем, как я тут грозился его зарезать и заклеймить как свинью… Копы не оценят таких методов ФБРовцев, тебе не кажется? Я не хочу иметь дело еще и с законом. По новой.

— Да, ты прав… — Сэм пожевал губу. — А он не убежит?

— Не думаю, — Дин холодно усмехнулся. — Но мы перепроверим. Ты иди в Импалу пиши объяснительную копам, а я проверю, не сможет ли убежать эта тварь.

— Только ты…

— Да не собираюсь я его убивать! — огрызнулся Дин. — Сказал же: просто проверю. Давай быстро, у меня больше нет выдержки смотреть на эту падаль. Скоро стемнеет, еще мотель надо искать. Я жрать хочу.

Сэм тяжело вздохнул. Он понимал, что Дин хорохорился, на самом деле очень желая озвучить то, что терзало их обоих. Запланированного «Один-один» у них не вышло, и надежда на преимущество оказалась ложной… Хоть они и выбили из игры одного из их команды, и численное превосходство они уравняли, это не было победой.

Почти бегом направляясь к Импале, Сэм, стиснув зубы, думал лишь о том, что Дин по-прежнему остался в роли живца.

— И что ты предлагаешь, Сэм? — Дин, до чертиков раздраженный, метался из угла в угол крохотной мотельной комнаты. — Забиться в угол и ждать, пока он сам на нас не наткнется?

Сэм сидел за столом у окна, нервно барабаня пальцами по деревянной царапанной поверхности, и мрачно смотрел на брата снизу вверх.

— А как ты собираешься его искать? Выскочить с транспарантом и орать на весь городок, что вот он ты, берите тебя живьем? — Сэм нервно выдохнул и провел пальцами по волосам, опустив голову. — Я полночи не спал, думал о том, что Рудмейн сейчас вылезет из окна и прикончит нас как слепых котят.

Дин фыркнул и резко развернулся на пятках, уставившись на Сэма напряженным, острым взглядом.

— Это паранойя, Сэм, — ровным голосом ответил он. — Тебе нужно успокоиться.

— Успокоиться?! — взвился Сэм. — Успокоиться? Прошло чуть больше половины суток с того момента, как тот урод слил о нас информацию Рудмейну, и не знаю как ты, но у меня часы в голове тикают очень отчетливо! Он знает, что мы здесь, и вряд ли станет тянуть с тем, чтобы найти тебя и закатать в асфальт.

— Может, тебе…

Их спор прервал внезапный стук в дверь, и братья одновременно замерли и схватились за пистолеты. Взглядом подав Сэму знак быть наготове, Дин опустил руку с пистолетом вниз и, чуть заведя ее за спину, подошел к двери и приоткрыл ее на несколько сантиметров.

— Извините, мистер, — через щель он увидел улыбчивое лицо горничной и немного расслабился. — Внеплановая проверка. Мне нужно заменить вам постельное белье и полотенца, а также проверить исправность сантехники.

Сэм пожал плечами, безмолвно, одними губами спросив у Дина: «Чего?», но пистолет все же убрал. Заткнув свое оружие за пояс джинсов, Дин открыл дверь полностью, взглядом проверив, не лежит ли ничего компрометирующего на виду, и впустил горничную.

— Проходите, проверяйте. Только побыстрее, если можно, — проворчал он. В данный момент он был как на иголках и не был готов размениваться на любезности. — Я же сказал, что мы только на один день…

Горничная робко юркнула в комнату, держа стопку белья и полотенец, и, стараясь быть как можно более незаметной, принялась расправлять кровать Сэма.

Пару секунд понаблюдав за ней, Дин снова повернулся к Сэму.

— Так мы ни к какому выводу не придем, — слегка пониженным голосом сообщил он, и Сэм ответил ему выражением лица «Да ты что?». Дин раздраженно выдохнул, но сдержался от того, чтобы начать очередной конфликт. — Давай так. Время десять утра, мы еще ничего не ели. Не знаю как у тебя, а у меня уже желудок болит. Через дорогу я видел вроде вполне нормальное кафе… Но перекусим в Импале, чтобы… — Дин запнулся, вспомнив о том, что в комнате посторонний, и сделал большие глаза. Сэм чуть усмехнулся, но кивнул, показывая, что понял, что хотел сказать Дин. Лишний раз не показываться никому на глаза. Разумно. — Короче, поедим, потом решим, что будем делать. Ну, звучит как план?

— Маловато пунктов в твоем плане, но пока я согласен, — сдался Сэм и поднял ладони в жесте капитуляции. — Давай пока соберемся, подумаем насчет другого отеля, а потом пойдем. Потерпит?

Через двадцать пять минут братья спустились вниз и вышли на залитую солнцем улицу. Солнце пекло чуть меньше, чем вчера, но, будучи одетыми в джинсы и рубашки, они чувствовали себя как в парилке.

Дин внимательным взглядом оглядел улицу, но не заметил ничего необычного. Людей было не так уж и много, все старались в такое пекло забиться куда-нибудь в тень, поэтому обзор был отличным.

Дин не глядя швырнул Сэму ключи от Импалы, тот не ожидал этого, но все же поймал.

— Заводи машину и перегоняй ее на ту сторону улицы. За ломбардом переулок, видишь? — Дин указал рукой на невзрачное здание в паре десятков метров от кафе. — Ставь детку туда, там она будет не очень заметна.

— Зачем? — слегка нервно поинтересовался Сэм. — Мы ее и так спрятали достаточно хорошо.

— Рудмейн не идиот, он первым делом проверит все стоянки мотелей, а нам бы не помешало еще с утра перегнать Импалу куда-нибудь подальше отсюда, — Дин сложил ладонь козырьком над глазами и, прищурившись, осмотрел дальний конец улицы. — Я куплю нам пожрать и вернусь в Импалу, сразу после этого переедем куда-нибудь в более мелкий район и там уже будем дальше придумывать пункты нашего плана.

— Чувствую себя как в каком-то боевике, — Сэм сжал ключи от Импалы и с неясной тревогой посмотрел на Дина.

— Вся наша жизнь — боевик, — заметил Дин. — С элементами хоррора. Ладно, давай, на все про все у нас десять-пятнадцать минут.

И, больше не сказав ни слова, Дин быстро пошел по тротуару в обратном направлении, спиной ощущая взгляд брата. Перебежав дорогу, он почти в пару прыжков достиг деревянных дверей небольшого кафе и, еще раз оглянувшись, заскочил внутрь.

Кафе внутри было из разряда среднестатистических забегаловок, но здесь хотя бы не пахло грязными носками и протухшими грибами, что было большим плюсом. Беглым взглядом окинув помещение, в котором находилось всего четыре столика и за каждым сидело по два человека, Дин сразу направился к стойке делать заказ.

— Два ваших фирменных, дорогуша, два кофе и два бургера, — быстро произнес Дин, обращаясь к девушке лет двадцати пяти в желтом платье и кружевном фартуке. Думать над заказом у него не было времени, поэтому выпалил то, что первым пришло в голову. Девушка быстро записала на блокноте.

— Это все? — негромко спросила она и подняла голову.

— Да, думаю, пожа… — Дин встретился взглядом с ее глазами и прервался на полуслове, но, моментально сориентировавшись, все же закончил предложение: — …луй, все.

Только сейчас, когда она посмотрела на него, он заметил, насколько бледным было ее лицо, и ее полные слез глаза. В ту же секунду странная тишина, царящая во всем кафе, на которую он в спешке не обратил внимания, надавила на сознание. Он резко развернулся, уже готовый выхватить пистолет, и грудью уперся в дуло ружья. Рука скользнула по рукоятке и замерла.

Нерригейл оскалился желтоватыми зубами и поиграл бровями. Девушка за спиной Дина тихо всхлипнула.

— Сюрприз, Дин, — хрипловатым грубым голосом сказал он. — Не ожидал увидеть?

— Дэйв, да? Какими судьбами? — Дин ухмыльнулся, игнорируя тот факт, что снова находится на мушке. — Мы же только вчера виделись, неужели соскучился уже?

— Босс соскучился, — Нерригейл дернул плечами. — Эй, ты! — он посмотрел на девушку за стойкой и кивком указал на дверь. — Переверни вывеску и возвращайся обратно. Попробуешь сбежать — прострелю череп.

Дин сжал зубы. Все шло совсем не по плану, даже близко. Последнее, о чем он мог подумать, это то, что засада будет ожидать его через дорогу от мотеля. Его прошиб холодный пот, когда он подумал о том, что Сэм может так же находиться на прицеле. Он досчитал про себя до трех и, следя взглядом за девушкой, которая, дрожа, как осиновый лист, пошла выполнять просьбу, сквозь стиснутые зубы спросил:

— Позволь узнать, как ты вычислил меня? — не ради интереса, а ради того, чтобы вытянуть время и каким-нибудь образом незаметно достать пистолет из-за пояса.

Нерригейл неприятно усмехнулся и еще сильнее надавил дулом Дину на грудь. Дин слегка поморщился, когда отдало болью ближе к животу, там, где у него еще окончательно не зажили швы.

— Вы думаете, что вы быстрые, но мы быстрее. Забини, пока валялся, успел нацепить жучок на вашу тачку.

Дин мысленно пожалел о том, что не пристрелил того урода, когда была такая возможность. Они с Сэмом даже подумать не могли о том, что Забини за несколько секунд мог что-то успеть. Дин про себя обматерил себя, Забини и весь мир заодно, но его лицо оставалось непроницаемым.

— Умно, ничего не скажешь, — признал он. — Но играете вы грязно, парни. Давай так: ты отпускаешь этих людей, и мы с тобой разговариваем с глазу на глаз. Как тебе такой вариант?

Нерригейл рассмеялся, но смех длился всего пару секунд и закончился так же быстро, как и начался. С лица смыло все выражение веселья, и оно стало жестоким, почти зверским.

— Не прокатит со мной такой финт, — прошипел Дэйв. — Условия устанавливаю здесь я. И если ты не хочешь, чтобы я превратил в сито хоть из одного из этих людишек, ты сейчас сделаешь то, что я тебе скажу. Попробуешь хоть как-то сопротивляться, Рик просечет моментально и угрохает пару-тройку человек на улице, так что я предупредил. Динамик телефона все отлично передает.

Дин, сузив глаза, слушал речь Нерригейла, а в голове уже прокручивал десяток вариантов того, что можно было сделать. Но пока ни один из этих вариантов не заканчивался так, как ему хотелось бы. До того, что услышал, он собирался понадеяться на удачу и выхватить из кармана пистолет, несмотря на то, что, стоило бы ему пошевельнуться, Дэйв, вероятнее всего, послал бы указания Рудмейна к черту и пришил бы его сам в ту же секунду. Но теперь… А врукопашную на придурка с ружьем у своей груди… тоже не было слишком умным ходом.

— Сейчас ты выходишь через черный выход, — тихо и с расстановкой продолжил Нерригейл, — и идешь прямо до соседнего пятиэтажного здания. Поднимаешься по пожарке на крышу, Рик ждет тебя там. Ты выходишь — я засекаю время. Если через две минуты я не получаю звонок от Ричарда, что ты добрался до него, один из этих людишек, — он указал взглядом на людей, которые, не шевелясь и без единого звука, сидели за своими столиками, — оказывается с дыркой в черепе. А потом еще, и еще. Вызовешь полицию — то же самое. Только услышу звук сирен, расстреляю на хрен всех к чертовой матери. Ты понял меня, Дин?

Дин сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, но тут же расслабил пальцы, и плечи его чуть опустились. Он не мог понять, где Нерригейл блефует, а где нет. Хорошо, пусть игра будет не по его правилам, но сыграть он в нее все равно попробует.

— Понял, ублюдок, — сквозь стиснутые зубы выдавил Дин, про себя подумав, а не проще было бы у него просто молча забрать телефон, а не толкать угрожающие речи. Но этих троих он понять не мог ни под каким углом. Видимо, это доставляло им какой-то изощренный кайф — дать ему выбор и знать, в чью пользу он окажется. Чертовы гребанные манипуляторы.

Нерригейл довольно качнул головой.

— Судя по тому, что вид у тебя не очень безутешный, твой брат все же не окочурился. Так что если вдруг он еще может ходить на своих двоих и сунется сюда… его же беда.

Дин издал короткий рык и чуть дернулся вперед, словно желая выцарапать Дэйву глаза. Отлично, Нерригейл и Рудмейн Сэма не заметили, сейчас главным было разыграть драму, чтобы он поверил в то, что Сэма с ним нет. Хотя это было бы очень неправдоподобно. Очень. Но попытаться стоило.

— Клянусь, сука, ты ответишь за моего брата! Я раскатаю из тебя отбивное так же, как из Забини!

— Тшшш… — Дэйв еще сильнее надавил дулом. — Не дергайся. Я бы с радостью убил тебя, но босс хочет получить тебя живым, — он с притворным сожалением склонил голову к плечу. — Значит, дело пойдет еще проще. Отлично. А теперь, Дин, иди прямо к запасному выходу и точнехонько до пятиэтажки. Ты выходишь за дверь — я засекаю время, помнишь? Поехали, — Нерригейл сделал шаг назад к двери, отодвигая ружье от Дина, и кивком указал на проем за стойкой.

— А тебе не противно быть шестеркой Рудмейна, Дейв? Ведь тебе на самом-то деле не нужна моя смерть, просто блефовать любишь.

— Пошел вон!!!

— Сгоришь в аду, ублюдок, — выплюнул Дин на прощание и, стараясь ни на ком не задерживаться взглядом, быстрым шагом направился к черному выходу. Стоило двери за ним захлопнуться, он вытащил телефон и набрал номер Сэма.

— Дин, что…

— Слушай меня, — почти скороговоркой приглушенным голосом начал Дин, не дослушав, что собирался сказать Сэм. Он в несколько секунд достиг соседнего кирпичного здания и начал забираться по пожарной лестнице, которая, к счастью, была не отвесной, и у него было время на то, чтобы поговорить с Сэмом без препятствий. Его фразы звучали односложно, отрывисто, но дыхание было спокойным. — У меня минута. Они прицепили на Импалу жучок. Нерригейл в кафе, там люди в заложниках. Я должен идти на рандеву к Рудмейну, иначе он всех перестреляет. Ни Рудмейн, ни Нерригейл не знают, что ты в порядке, так что у тебя есть фактор внезапности. Сэм, ты должен уложить эту тварь и освободить людей, ты понял? И не вызывай полицию до того, как обезвредишь Нерригейла. Он всех держит на мушке и сразу начнет стрелять.

— Что… Дин, ты с ума сошел?! Ты никуда не пойдешь! — трубка чуть не разорвалась от вопля Сэма. — Ты меня понял?! Я тебя не пущу к этому психопату!

Дин зарычал в трубку. Железные ступеньки под ногами противно звенели и мешали сосредоточиться на разговоре.

— Некогда пререкаться, Сэм! Я буду тянуть время, сколько смогу, тем более у меня есть пистолет. На этот раз я ему так просто не дамся.

— Ты уже потянул время один раз! А потом почти умер у меня на руках! — не прекращал орать Сэм, и теперь Дин отчетливо слышал в его голосе панику. — Ты идешь к нему как свинья на убой, он тебя уже встретит на мушке, каким чертом ты будешь тянуть время?! Да он пристрелит тебя сразу же! Стой на месте, Дин, или я сам тебя прикончу! Где ты?!

Дин чуть отодвинул телефон от уха и сжал губы.

Теперь он понял, почему Рудмейн не заявился к нему в больницу. Осознание пришло совсем недавно и казалось полной придурью, потому что Рудмейн больше всего хотел «отомстить» ему и мог сделать это пару десятков раз, но не стал. Но выяснилось, что больше этого ему нужна была такая игра. Ему, как наркотик, требовалось смотреть своему врагу в глаза и выискивать там страх. Он хотел ощутить превосходство, возможно, в глубине души желая, чтобы его поняли. Это-то и отличало его от всех серийных убийц, у которых была одна цель: убить и смыться. Рудмейн чувствовал и даже понимал, что то, что он делает, — это бесплатный билет в ад, но остановиться не мог. Не то чтобы это добавляло ему плюсов к карме. Но зато объясняло его непроходимую глупость, сыгравшую Дину на руку и сохранившую ему жизнь.

— Он не будет стрелять сразу, — на этот раз совершенно спокойным голосом возразил Дин. Как ни странно, крики Сэма его только успокоили. Он больше не чувствовал себя поднимающимся на эшафот. — Этому придурку нужно выговориться. Так что у тебя будет время.

— На что? — чуть ли не простонал Сэм. — На то, чтобы подготовиться забрать твой труп? Ты конченый мазохист, ты какого черта делаешь?! У тебя же нет шансов!

— У меня нет выбора. А шансы есть. И успокойся уже.

Дин представил, какие эпитеты сейчас крутятся в голове у брата, и чуть улыбнулся.

— Где ты будешь? — спросил Сэм уже более-менее спокойно. Дин понимал, насколько титаническое усилие ему потребовалось на то, чтобы сменить тему и произнести эти слова.

Дин замялся на секунду.

— Ты меня увидишь, — уклончиво ответил он. Если сказать Сэму, куда он идет, тот сразу рванет к нему, а этого Дин допускать не собирался.

— Где?!

— В общем, ты понял задание, — стиснув зубы, продолжил Дин и четко различил тихое рычание, но не подал виду. — Только… — он замолчал, чтобы сглотнуть неожиданный комок в горле, — аккуратней там, Сэмми. У него ружье. Не дай ему себя заметить.

Дин услышал хриплое дыхание в трубке. Сэм всегда дышал как паровоз в похожие минуты, и от этого Дин ощутил себя, как ни странно, чуточку легче. Он остановился на мгновение и поднял голову. Оставался последний пролет до крыши.

— Если ты… — голос Сэма на секунду прервался, и окончание предложения прозвучало слишком жалко. Дину вдруг вспомнился сломленный, разбитый взгляд Сэма, когда он поднимался по лестнице к Каину, и его сердце дрогнуло. Дежавю. Сейчас Дину хватило интонаций его голоса, чтобы увидеть снова этот взгляд. — Если ты дашь ему себя убить, я с тобой больше не разговариваю.

Дин коротко рассмеялся. Почти всегда он был тем, кто разряжал обстановку, но Сэм все-таки тоже научился.

— Договорились.

— Дин, осторожней, — в голосе Сэма промелькнуло отчаяние.

— Ты тоже, — глухо ответил Дин и быстро сбросил вызов. Сэм лучше него знал, что он идет на битву с шансами на победу один к тысяче, и все же почти сразу отпустил его. Дин был ему за это благодарен. Он понимал, Сэм сделал это не потому, что это было легко, ему сейчас было куда страшнее, чем самому Дину, и дай Дин слабину хоть на мгновение, Сэм рванул бы сюда, привязал бы его к себе цепями и тогда, возможно, отпустил бы на крышу. Когда-то они должны были сделать выбор не в их пользу, и Дин был благодарен Сэму за то, что он сделал это первым. Даже если только потому, что Дин сам его попросил. Особенно поэтому.

Засунув телефон в карман джинсов, Дин выдохнул и преодолел последние ступеньки. Он решил пока не вытаскивать пистолет, который по какой-то странной причине Нерригейл не стал у него искать. Представлять то, что тот не догадывался о его наличии после стрельбы у Импалы, было совершенно глупо. Но Дин уже и не знал, что думать о стратегии этих ублюдков. Оставалось только надеяться, что Нерригейл действительно настолько туп и в спешке просто об этом не подумал. Так что, проверив сохранность пистолета, Дин наконец-то ступил на засыпанную крошкой цемента крышу.

Я на крыше, он на крыше… где-то я уже встречал такой сюжет, рассеянно подумал он, но стоило ему увидеть Рудмейна, все посторонние мысли моментально вылетели из головы. Рудмейн, как ни странно, не выскочил моментально откуда-то из-за угла с пушкой наперевес. А стоял совершенно спокойно, с кем-то разговаривая по телефону — наверняка с Нерригейлом.

Дин мысленно похвалил себя за верную догадку. Сейчас они, по всей вероятности, будут разыгрывать последнюю сцену Гарри Поттера и Волдеморта, и Дину казалось даже слегка забавным то, сколько параллелей на эту тему он провел за последний месяц. Кажется, это становится слегка фанатичным.

Рудмейн, увидев его, быстро проговорил что-то в трубку и сразу засунул телефон в карман. В другой руке он держал пистолет, который c первой же секунды появления Дина оказался нацеленным на него. Дин еле сдержался от того, чтобы закатить глаза. Они стояли на крыше в двух метрах друг от друга, и со стороны это действительно смахивало на сюжет какого-то дерьмового боевичка.

— Выстрелишь, они умрут, — монотонно сообщил Рудмейн, стоило ему незаметно потянуться за пушкой, и Дин выматерился сквозь зубы. — Думал, я не догадаюсь? — Рудмейн ухмыльнулся. — Уж не знаю, насколько ты темная лошадка, Дин, но не похож ты на доброго самаритянина. И я тоже не наивный идиот, чтобы поверить, что ты придешь вот так вот просто. Если Нерригейл рассеянный придурок, которому ничего нельзя доверить, то со мной дело так легко не пройдет. Бросай пистолет, нож или что у тебя там есть еще. Живо.

Эти ублюдки, похоже, вообще понятия не имели о равных условиях и честной игре. Хотя проще было заставить понять это обезьяну, чем этого полоумного.

— Если Нерригейл услышит выстрел до установленного времени, он цацкаться не будет. Я предупредил, Дин. Стрелять могу здесь только я, — мягко, как маленькому ребенку, объяснил он. — Поэтому положи пистолет, и давай поговорим. На счет «три». Иначе… — Рудмейн выразительно поднял брови и, скосив взгляд вниз, провел пальцем по горлу.

— Ну ты и мразь, — даже без капли злости сообщил Дин, просто констатируя факт и, скривившись, как от зубной боли, вытащил пистолет из-за пояса и бросил на крышу.

От куска его хлипкого плана А не осталось даже и пылинки. Браво, Дин, мрачно похвалил он себя, ты опять влип. Он мысленно обматерил себя за то, что все-таки передумал стрелять в первую же секунду, наивно решив, что у него есть фактор внезапности, но поезд уже уехал. Но оставался план Б, немного самоубийственный и с почти нулевым процентом КПД, но с Рудмейном это вполне могло сработать. Время включать режим психоаналитика и уверенно заговаривать зубы.

— Если ты думал, что ты придешь сюда и мы взаимно постреляемся и разойдемся, то ты ошибся, Дин, — Рудмейн коротко хохотнул, словно прочитав его мысли. — Заметь, я выигрываю уже второй раз. А ты так глупо попадаешься.

— Как ты узнал, что я пойду в это кафе? — резко спросил Дин. — В экстрасенсы подался?

— Как это бесит, да, Дин? Признавать поражение? Я обвел тебя вокруг пальца, не здорово ли?

Рудмейн переступил с ноги на ногу, продолжая держать Дина на прицеле. Он судорожно облизнул губы, а его глаза словно засверкали еще большим безумием.

— Сегодня я все-таки смог выследить вас. Та горничная… Энджел… я представился твоим больным дядюшкой, а, когда она начала показывать гонор, заплатил ей за прекраснейшую роль шпиона, и она сделала все просто шикарно. Вы с братцем даже ничего не заподозрили.

Дин напрягся. Его надежда на то, что и Рудмейн не знает, что Сэм сейчас здесь, не оправдалась. Ему оставалось лишь надеяться на то, что Рудмейн забыл упомянуть об этой мелкой детали Нерригейлу, и тогда в кафе тот не притворялся. Но это было бы совершенно нелогично, больше всего остального бреда, с которым он столкнулся. И даже продажность горничной его не удивила. Весь этот реальный, нормальный мир был продажным. Вот тебе и ангелочки… [имеется в виду аллегория с именем горничной, прим. автора]

— Шансы на то, что это сработает и ей удастся что-то узнать, были совсем ничтожны, но мне последнее время очень везет, если ты не заметил, вы выложили ей все, что мне было нужно, как на блюдечке, даже об этом не подозревая, — продолжал Рудмейн. — В любом случае… даже не сложись все так удачно, я бы просто зашел к вам в гости и прикончил бы сразу обоих, вы бы даже ничего осознать не успели. Но так неинтересно, не так ведь?

Рудмейн, с воодушевлением восхваливая себя, похоже, не заметил мелькнувшие на лице Дина смятение и испуг за брата и осклабился. Он склонил голову к плечу и уставился на Дина слегка оценивающим, любопытным взглядом.

— Я ставлю ставки на твоего брата. — Дин вздрогнул. — Нам обоим было бы кстати, если бы это был твой брат. Так что… я немного помог.

— Ты… — облегчение, удивление и презрение боролись в Дине за первое место. Он не мог поверить, что Рудмейн способен на такое… коварство. Скорее, это было коварством, а не подлостью. — Ничего не сказал о нем Нерригейлу. — Он не спрашивал, он констатировал факт.

— Дэйв стал требовать слишком много денег за свою работу, так что я решил его убрать. Все равно он мне больше не нужен. А руки марать не хочется, так что пусть твой брат… — Ричард, судя по выражению его лица, был чрезвычайно доволен собой. — А когда я уберу тебя, то тогда уже и займусь твоим братцем. Я почти уверен, что ты не будешь являться мне мстительным призраком, а вот он… не даст мне покоя.

Дина слегка тряхануло, и ему пришлось сжать ладони в кулаки, чтобы умерить дрожь. Видя за свою жизнь такое, что никому из людей и в кошмарах не снилось, он просто не мог уложить в своей голове, как можно быть таким… ублюдком. Он не понимал, как можно спокойно рассуждать о той мерзости, которую он сделает. Впрочем, Рудмейн думал, что он говорит со смертником, и если он не хотел причинить ему больше боли перед концом, то просто похвастаться тем, какой он изобретательный. Дин скривился от отвращения. Смотреть на опарышей ему было бы куда приятнее, чем на Рудмейна.

— Что ты хочешь доказать этим, Ричард? — Дин слегка передернул плечами. Ему было невыносимо душно в рубашке, под которой он до этого прятал пистолет, но он даже не мог снять ее с уверенностью, что, стоит ему сделать лишнее движение, из него не сделают семенную коробочку лотоса, начиненную пулями вместо семян. — Ради чего, ради кого ты это делаешь?

Дин заметил, как Рудмейн напрягся и его рука сильнее сжала рукоятку пистолета.

— Ты ведь делаешь это все не ради сына, — продолжил Дин, в глубине души сам не представляя, куда заведет его этот сеанс психоанализа. Но если Рудмейн хотел поговорить… хотел оправдаться — пусть попробует. Дину каждая лишняя секунда времени не была бы лишней. — А ради себя. Тебе жалко себя. Ты никому не нужен, а Пол любил тебя, хотя ты и обращался с ним как с куском дерьма. Чем ты ему отплатил? Тем, что убиваешь таких, как он? Оправдываешь это своим горем после смерти сына? — Дин замолчал, переводя дух. Рудмейн по цвету сравнялся с цементом под их ногами, но стрелять пока, похоже, не собирался. — Сколько раз ты был на его могиле за эти годы?

— Заткнись, — с трудом, но все же Рудмейну удалось вернуть самообладание, и сейчас он снова смотрел на Дина с презрением. — Ты ни черта в этом не понимаешь.

Дин не удержался и закатил глаза. Старая тема, знакомый сюжет…

— Мы уже говорили на эту тему, Рудмейн, — холодно отрезал он. — Не суди о том, что я могу понять, а что нет. Для начала ты попробуй с собой разобраться. Если бы ты хоть что-то понял… если бы ты хоть чуточку раскаялся, я бы поверил тебе. Конечно, я бы поверил… А ты даже хуже, чем я думал, — легкое сожаление промелькнуло в интонации его голоса и тут же исчезло.

Кадык Рудмейна дернулся, и на лице на секунду появилось странное выражение, которое Дин не смог прочитать. Ветер хлестнул Дину по лицу, и ему пришлось на секунду прикрыть глаза, а когда он их открыл, Ричард вновь представлял из себя статую спокойствия.

— Я не буду биться в рыданиях от того, что не оправдал твоих ожиданий, Винчестер, — сухо ответил он. — Не мне перед тобой оправдываться. Ты был с моим сыном, когда он умирал, и ничего не сделал. Ты позволил ему умереть. И кто из нас хуже?

Бетон, под которым Дин прятал все свои эмоции, начал рассыпаться, и через щели стремительно уходил весь контроль, который он так старательно держал. Ненависть к этому человеку затопила его как океан, и ему нужно было выплывать, чтобы продержаться, но у него не было желания. Ему хотелось ненавидеть этого ублюдка и не выискивать для него хотя бы крошечные оправдания, чтобы не снести ему башку прямо здесь и сейчас, при том факте, что он даже не смог бы этого сделать.

Он сдерживался изо всех сил, как будто снова Метка была на его руке и кричала прямо в ухо «Убей!», но это было страшнее. Он не мог справиться со своими эмоциями. Ему пришлось несколько раз вдохнуть и выдохнуть, чтобы не наделать глупостей и оставаться на месте. Рудмейн наблюдал за его внутренним сражением с легкой улыбкой, но Дин видел, что он тоже слегка выбит из колеи.

— Ты ни черта в этом не понимаешь, — вернул Дин ему его же слова, когда почувствовал, что может управлять голосом. — Тебя там не было. И ты ничего не знаешь.

— Случайность?! — выкрикнул Рудмейн, но Дин даже не вздрогнул. — Ты расскажешь мне про случайность? Но почему-то ты жив, а он нет! Если ты пытался его спасти, почему ты здесь?

— Извини, что не пошел ко дну следом за ним, — без единой эмоции ответил Дин. Объяснять что-то безумному человеку, который слышал только себя, он не видел смысла. — Я говорил тебе, что сожалею, но ты не слышишь никого, кроме себя. И, в отличие от тебя, я действительно сожалею. Но если ты всю жизнь обвинял меня, почему за двадцать лет так меня и не нашел? Встретились бы, поболтали… Причем здесь были те дети, судьбами которых, ты решил, имеешь право распоряжаться?

Рудмейн хмыкнул и чуть опустил пистолет — видимо, держать его на весу ему становилось все сложнее. Дин чуть напрягся.

— По той же причине, что и рысь, когда видит перед собой детеныша лани, пытается убить его, — растягивая гласные, произнес он. — Очень опасно, но удержаться невозможно… А ты… ты был десертом, лакомством, до которого почти невозможно было добраться. Только в глубине души ждать, когда ты сам попадешься мне в руки. Тем слаще потом оказалась месть.

Дин с отвращением скривился, услышав такие доводы. С каждой секундой ненормальность Рудмейна в его глазах все росла и росла, хоть он и понимал, что бывший учитель совершенно ясно осознает все свои слова и действия.

— А ты оказался очень уж живучим, — тягучим голосом продолжил Рудмейн, поглаживая большим пальцем рукоятку пистолета. — Признаться, я был очень удивлен, когда узнал, что ты выжил. Впрочем, ты всегда был упрямым, Дин.

— Это ты намекаешь на то, как я изо всех сил не позволял тебе несправедливо валить меня на физике? — с сарказмом фыркнул Дин и, качнувшись, сделал еле заметный шаг вперед. — Ты с самого начала играл грязно, Рудмейн. Я не могу считать тебя достойным противником. Ты застрял где-то на низшей ступени эволюции или хрен знает чего.

Рудмейн несколько секунд смотрел на него в упор и вдруг рассмеялся. Дина пробрала дрожь от этого сумасшедшего смеха.

— А ты и не должен считать меня своим противником, Дин. Ты — мишень, я — стрелок. Роли давно распределены. Как ты не совсем справедливо заметил… ты всегда на ступень ниже меня. И на этот раз я прострелю тебе голову, чтобы быть уверенным.

— На твоем месте, Рудмейн, я не был бы настолько категоричным, — сообщил Дин, ядовито усмехаясь. — Уверенным ты можешь быть только в том, что ты — распоследняя мразь на всей планете. И поверь, я замолвлю за тебя местечко в Аду и договорюсь о том, чтобы пребывание там тебе запомнилось на пару вечностей.

— Сколько. Пафоса, — тихо, почти нежно, ответил Рудмейн и снова поднял руку с пистолетом. — Не делай вид, что не боишься, Дин.

— Боюсь тебя? — выплюнул Дин. Весь его небольшой страх, который был, давно вытек вместе с кровью на пол той школы. — Ты слишком много на себя берешь.

Новый порыв ветра хлестанул Дину в спину, и как сквозь слой ваты он услышал негромкий звук сирен. Рудмейн дернулся, как от удара, и рефлекторно повернул голову в сторону звука, и этой секунды Дину хватило. Он в один прыжок оказался рядом с Рудмейном и мощным ударом руки выбил у него пистолет, который, пролетев пару метров, с жалобным звоном приземлился где-то у края крыши. Рудмейн не растерялся и ответил хуком слева, целясь Дину в лицо, но Дин увернулся и, пригнувшись, заехал противнику кулаком в живот. Тот, охнув, согнулся от удара, и Дин собирался налететь сверху, но Рудмейн каким-то чудом моментально распрямился и ударил его по лицу, разбивая нижнюю губу, а потом сразу по ребрам.

Дин рыкнул, сплевывая кровавую слюну, и резко втянул в себя воздух. Звук сирен становился все громче и громче. Рудмейн рванул в сторону, чтобы подобрать пистолет, но Дин ловко перерезал ему путь, встретив новым ударом, на сей раз по челюсти.

— А вот и нет, — с легким насмешливым весельем сообщил он, перехватывая кулак, метящийся ему в солнечное сплетение. — Может, ты и знаешь все эти законы относительности и сохранения импульса и считаешь себя крутым с ружьем или пистолетом наперевес, но вот драться… — Дин перевел дыхание и вывернул руку Рудмейну. Та хрустнула, и Ричард завопил от боли. — Ты совершенно не умеешь.

Рудмейн упал на колени, и Дин, воспользовавшись этим, метнулся к пистолету. Он взвел курок и нацелил дуло прямо в грудь уже вскочившего и рванувшегося к нему Рудмейна, свободной рукой вытирая кровь с подбородка. Ричард остановился так резко, словно напоролся на невидимую стену. Он стоял, тяжело дыша, сжимая и разжимая кулаки, и был похож на загнанного в ловушку зверя. Но не побежденного.

— Как тебе смена ролей? — Дин вскинул брови и сделал шаг вперед, вынуждая Рудмейна отступить.

— Ну так стреляй! — внезапно выкрикнул Рудмейн. — Стреляй, и покончим с этим!

Дин сузил глаза.

— Что это с тобой, Рудмейн? — с легкой усмешкой спросил он, до конца не понимая, было ли это новой тактикой, либо Рудмейн свихнулся окончательно. — Я сбил с тебя всю спесь?

— Стреляй, — спокойно повторил Ричард, и его лицо впервые за их встречу приобрело совершенно нейтральное выражение. — Твоя взяла, ты победил. Убей меня. Избавишь старика от мучений. Если ты не трус, то выстрелишь. Но я вижу по твоим глазам: ты не сможешь меня убить. Слишком жалок для этого. Ты боишься.

— Ну нет, со мной этот фокус не прокатит, — Дин не сводил с Рудмейна тяжелого взгляда. — И даже не думай, что это как-то меня заденет.

Кровь текла из разбитого носа Рудмейна, заливая воротник рубашки, но он даже не пытался ее вытереть.

— Последнее, что мне нужно — твоя жалость, — ярость промелькнула в глазах Рудмейна.

— Вот именно поэтому… — Дин сделал неуловимый, стремительный шаг вперед и, крутанув пистолет в ладони, ударил Рудмейна рукояткой по голове, добавив выпад кулаком в лицо. Тот безмолвным кулем повалился на крышу. — Быстрой смерти ты не заслуживаешь. И я — не ты.

Он ненавидел Рудмейна всеми фибрами своей души, но убить его бы не смог. Сэм был прав насчет этого. Слишком много лиц и так до сих пор стояло перед его глазами, и хотя Рудмейн был бы жертвой совершенно осознанного его решения, ему и так хватало уничтоженных душ на счету. Самым страшным наказанием для Рудмейна была не смерть, а жизнь, в которой ему некому было бы мстить.

Дин выдохнул и вытер чуть дрожащей рукой пот со лба. Пистолет в руке внезапно стал тяжелым, как кирпич, и Дин с отвращением бросил его, ловким пинком отправив прямо в сточную трубу. Прогрохотав по ней, пистолет упал где-то внизу. Поборов желание пнуть неподвижно лежащего Рудмейна, Дин подошел к краю крыши и глянул вниз, одновременно расстегивая пуговицы на рубашке, которая уже противно липла к футболке. Рану на животе чуть потягивало от резких движений, но он не обращал на это внимания.

Слева, возле здания кафе, стояли несколько полицейских машин и куча глазеющих зевак, которые были не в курсе произошедшего и теперь смотрели, как копы под руки выводят из здания кафе Нерригейла. Дин облегченно выдохнул: Сэм все же справился.

С такой высоты было сложно разглядеть кого бы то ни было, но шевелюру Сэма, возвышающуюся над другими, он увидел почти сразу, и дышать стало еще легче. Вдруг один из толпы поднял голову и, заметив Дина на крыше соседнего здания, стал что-то быстро говорить своему соседу, и через несколько секунд уже почти все пялились на Дина. Несколько полицейских оторвались от группы и направились в его сторону.

Дин ясно увидел, как Сэм расслабился, будто тяжелый груз, потеряв опору, рухнул с него. Махнув ему рукой с огромным облегчением на лице, Сэм принялся расталкивать толпу и, так и не сводя с него взгляда, почти бегом рванул вслед за полицейскими.

Закатив глаза, Дин повернулся, чтобы отойти от края, так как пристальное и недоуменное внимание людей ему уже осточертело, и единственное, что он успел заметить перед тем, как где-то внизу что-то проорал Сэм и еще несколько людей и жилистые руки сомкнулись у него на шее, это триумфальный взгляд Рудмейна.

Дин попытался вывернуться, чуть ослабить хватку рук на его шее, но Рудмейн вцепился в него так, словно от этого зависела жизнь всей планете. Его лицо покраснело, капилляры глаз набухли и, казалось, вот-вот разорвутся от напряжения. Дин захрипел, когда Рудмейн сильнее надавил кончиками пальцев на заднюю часть шеи, и, уже почти теряя зрение, изо всех сил двинул коленкой ему в живот. Рудмейн поперхнулся от боли и ослабил хватку, и Дин, не дожидаясь, пока мир перед глазами перестанет мигать, ударил его по лицу. Он уже был готов нанести следующий удар, как Рудмейн внезапно взвыл как разозленный гризли и, почти ничего не видя перед собой, рванул вперед, выставив руки, как слепой. Дин уклонился и, развернувшись, перехватил его, заведя руки за спину, но тот внезапно дернулся вперед изо всей силы, и Дин ощутил, как запинается обо что-то.

Потеряв опору под ногами, в следующую секунду он понял, что вместе с Рудмейном летит вниз с высоты в пять этажей.

Звонок Дина выбил Сэма из колеи окончательно. Он совершенно не был готов к такому повороту, это казалось диким, ненормальным — как угодно, но судьба, похоже, насмехалась над ними и не давала им ни одного шанса. Когда Дин сообщил ему, что идет на встречу к Рудмейну, так сказать, вымытый, побритый и сразу в саване, это привело Сэма в самый настоящий ужас, близкий к тому, что сковывал его тогда, перед схваткой Дина с Каином. Но ему не оставалось ничего, кроме как снова отпустить Дина на этот кристально, предельно проигрышный и чрезвычайно глупейший тет-а-тет, а самому заняться другим делом. Потому что Дин был прав, несмотря на все его нежелание это принимать.

Если бы он в тот момент был с Дином, он пошел бы с ним, как бы тот ни сопротивлялся, а вырубить себя еще раз Сэм просто не позволил бы; у них был бы хоть какой-то план и численное преимущество… Но Рудмейн снова обошел их, заставив играть по своим правилам, и Сэму пришлось лишь уступить.

Он успел понять, что Рудмейн не из тех, у кого слово расходится с делом, и он запросто, без зазрения совести, приказал бы своему прихвостню перестрелять людей в кафе, и только это осознание позволило Сэму смириться.

Он пытался не думать о том, что совершенно осознанно отпустил Дина на верную смерть, на битву, где его шансы были близки к нулю, но это было невозможно — забыть о том, что брат где-то сейчас изображает из себя смертника. Ему нужно было как можно быстрее ликвидировать Нерригейла и бежать на помощь Дину, молясь лишь о том, чтобы не опоздать. Знать бы еще, куда бежать… Потом он собирался своими же руками придушить Дина за то, с какой легкостью он позволяет манипулировать своей жизнью.

Перед тем как уйти, он отыскал жучок, прикрепленный за задним колесом, сорвал его и, бросив на асфальт, со злостью растоптал. После чего, оставив Импалу, которую он только начал заводить, прежде чем ему позвонил Дин, он перебежками добрался до кафе и, спрятавшись у стены с торца, остановился, обдумывая свой план действий. У него имелся фактор внезапности, и это было огромным плюсом, а у Нерригейла были заложники, и это было смачным минусом.

Вдохнув, Сэм как можно более аккуратно потянул на себя дверь, ведущую в склад кафе, и тенью скользнул внутрь, держа пистолет наготове. Бесшумно ступая, он миновал склад и попал на кухню, на которой сейчас никого не было. Притаившись у одного из холодильников, он задержал дыхание и прислушался. По ту стороны стены звучал монотонный приглушенный голос: похоже, Нерригейл вел монолог с заложниками. Ориентируясь на этот голос, Сэм начал красться вдоль стены, надеясь на то, что под ноги ему не попадется какой-нибудь сухарик, который моментально выдаст его с потрохами.

Достигнув дверного проема в зал, Сэм осторожно выглянул из-за угла, оценивая взглядом обстановку. Нерригейл, к его невероятному везению, стоял к нему спиной, держа ружье направленным на посетителей и сотрудников кафе. Всех людей, находящихся в кафе, он согнал в один угол, и все они сейчас сидели, тесно прижавшись друг к другу.

Сэм прижался к стене и чуть слышно выдохнул. Если все заложники уставятся на него, Нерригейл моментально это заметит, и тогда ему крышка. Стрелять в спину Сэм не собирался — у него не было в планах убивать подонка. Ему еще нужно было узнать, где Дин.

Молясь о том, что у людей хватит ума подыграть, Сэм мягким, неслышным шагом вышел в зал и медленно направился к Нерригейлу. Не может же быть все так просто…

— Мне кажется, сервис в этом кафе отвратительный, — рассуждал Нерригейл. — И я не отказался бы сейчас чего-нибудь перекусить…

Сэм напрягся, как струна, и замер.

— Но, пожалуй, я дождусь и лучше схожу в более пристойное место. Кто здесь повар?

Сэм сделал еще несколько шагов вперед. До Нерригейла оставалась еще пара метров. Одна из девушек вдруг заметила его, и ее глаза чуть расширились, но она мгновенно сумела вернуть лицу прежнее испуганное выражение.

Умница, подумал Сэм.

— Я, — мужчина лет тридцати пяти поднял руку. Его взгляд на секунду скользнул по Сэму и тут же вернулся к Нерригейлу.

— Значит, ты…

Договорить Нерригейл не успел, так как Сэм, преодолев остаток расстояния, выполнил их с Дином традиционный прием, срабатывающий в шести из восьми случаев: приложил его рукояткой пистолета по голове. Ружье с грохотом упало на пол, и в тот же миг один из посетителей вскочил с места и подхватил его, отбежав подальше.

Девушка в фартуке — по-видимому, сотрудница — вскочила следом и рванула к телефону, чтобы позвонить в полицию. Остальные, включая поваров, посыпали вон из кафе, не дожидаясь команды. Сэм, не обращая на людей никакого внимания, склонился над Нерригейлом, держа его на мушке, и перевернул на спину. Тот был без сознания.

— Черт! — выругался он и в бессилии провел рукой по лицу. Вырубать урода у него в планы не входило, но, похоже, череп у Нерригейла оказался не таким уже и крепким. Или Сэм не рассчитал силу удара. Он выпрямился и обвел взглядом кафе, в котором остались только мужчина, державший ружье, и девушка в желтом платье и фартуке. Он понимал, что не может оставить этих двоих приглядывать за Нерригейлом. Еще пристрелят его к чертовой матери с испуга, реши тот очнуться, и не то чтобы Сэму было какое-то дело, ему не хотелось приплетать в это дерьмо невиновных людей и еще самому оказаться в него втянутым через призму копов. Но в данный момент ему было куда важнее найти брата, и он уже собирался, раздав указания, нестись к двери, как наткнулся взглядом на совершенно отчаянное, полное мольбы лицо девушки, ясно выражающее просьбу: «Не уходи, не оставляй меня с этими двоими одну». Он трижды проклял про себя этот мир, но, сжав зубы, заставил себя остаться на месте, мысленно взывая к полиции, чтобы та приехала сию же секунду.

К его огромному облегчению, копы прибыли уже через пару минут, показавшиеся ему световым годом, и, убедившись в том, что приходящий в себя Нерригейл точно не сбежит, Сэм выскочил на улицу, попав прямо в толпу людей, которые громко спрашивали друг у друга, что стряслось.

Сэм сначала рванул налево, и, пробежав несколько метров, остановился. Он уже собрался бежать в противоположную сторону, когда осознал, что эта беготня без определенного направления совершенно бессмысленна. Чертыхаясь про себя, он закрутил головой, не зная, в какой стороне ему искать Дина, но Дин, к его счастью, нашелся сам. Краем уха услышав справа от себя возглас: «Смотрите! Наверху!», Сэм вскинул голову и с облегчением, которое снесло его как цунами, увидел Дина на крыше пятиэтажки. Ему в голову внезапно влезло совершенно сумасбродное сравнение брата с тем львом из мультфильма, который, возвышаясь на своей скале, гордо взирал с нее на все те стада и стаи животных внизу, и он еле сдержал чуть диковатый смех, рвущийся из горла. Дин бы убил его, если бы узнал о таком сравнении, но Сэм не мог ничего поделать с этой ассоциацией. Дин стоял на краю здания в лучшей позе Джона Макклейна, смотря вниз, на людей, ветер хлестал по нему, развевая полы его расстегнутой рубашки и трепля отросшие волосы, и, возможно, если бы Сэма сейчас не рвали на части одновременно сильная злость и жгучая радость, он бы даже оценил.

— Ну я тебе устрою сейчас, — пробормотал Сэм себе под нос, проталкиваясь сквозь толпу, но смотря не на дорогу, а на Дина, словно пытаясь до конца поверить в то, что Дин, живой и относительно здоровый, ему не чудится.

Сэм махнул ему рукой, надеясь, что брат видит, но улыбка застыла на его лице, когда внезапно за спиной Дина как из-под земли вырос Рудмейн.

— Дин, СЗАДИ! — заорал он одновременно с визгами нескольких женщин и предупредительными выкриками полицейских и рванул вперед еще быстрее, не заботясь о том, что расшвыривает людей вокруг себя как кегли. Он резко затормозил на расстоянии метров пяти от здания, на крыше которого боролись Дин и Рудмейн, и выхватил пистолет, наплевав на то, что почти окружен копами. Он уже собрался мчаться наверх, как вдруг в эту же секунду Дин и Рудмейн одним клубком сорвались с края крыши и полетели вниз. Вопль застрял в глотке Сэма, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди, но Дин вдруг как-то по-кошачьи извернулся и зацепился рукой за какую-то торчащую из стены железку, а Рудмейн, вместо того, чтобы продолжить полет вниз, повис на его ногах.

* * *

Потом Дин и сам себе не мог объяснить, как ему удалось правой рукой схватиться за скобу, торчащую из стены, — единственное, что удерживало его от падения; и в следующий миг он крепко вцепился в нее и левой. На ладонях словно наждачкой сдирали кожу, когда он пытался поудобнее перехватить ржавое железо, но Рудмейн, держась здоровой рукой и обернув вокруг его ноги сломанную, повис на нем, как на канате, и всем своим немалым весом тянул его к земле.

— Отпусти же ты, тварь! — рыкнул Дин и дернулся, пытаясь сбросить с себя нежелательный груз, но тот держался крепко. И Рудмейн не пытался подтянуться по нему повыше, спасти свою шкуру, как обычно на инстинктах это делают паникующие люди в таких ситуациях, — Дин чувствовал, как Ричард нарочно тащит его вниз. Он чуть слышно застонал, когда по животу словно провели горячим тупым ножом.

Будет классно, если мои кишки вывалятся кому-то на голову, мрачно успел подумать он и снова дернулся, желая скинуть Рудмейна, но одна рука вдруг резко соскользнула по скобе, оставив на ней почти кусок кожи. Он взвыл от боли.

— Только… вместе с твоим… трупом… Дин… — судорожно прохрипел Рудмейн снизу, держась за него из последних сил. — Отпускай… и мы вместе упадем. И на этот раз ты умрешь… тоже. Ты больше не… останешься.

— Да стреляйте уже, кто-нибудь, мать вашу! — проигнорировав бормотание Рудмейна, заорал Дин, пытаясь вновь закинуть наверх вторую ладонь; одна рука просто не могла выдержать такого веса, и он понимал, что еще несколько секунд — и он исполнит желание Ричарда. Его бесило то, что толпа полицейских стояла внизу и глазела на то, как он висит вдоль стены вместе с Рудмейном, и даже не пошевелилась, чтобы что-то сделать.

Выстрел прозвучал как взрыв хлопушки. Рудмейн внезапно дернулся и отпустил его и с воплем полетел вниз, на асфальт. Дин автоматически опустил голову, успев увидеть, как он упал на спину, раскинув руки и ноги в стороны, превратившись в подобие пятиконечной звезды. Его пустой взгляд на перекошенном от злобы лице был устремлен прямо на висящего над ним Дина. Сам Дин в данный момент не почувствовал ни радости, ни сожаления, ни удовлетворения, но какое-то ощущение свободы поднялось, как пузырьки лимонада, и наполнило его. Сейчас его больше волновало то, что он может приземлиться на голову Рудмейну или рядом с ней.

Дин с рыком все же зацепился обратно второй рукой, но сил, чтобы поднять тело наверх, у него не осталось.

— Ну, давай же ты… — он попытался чуть подтянуться, но в результате чуть не отпустил скобу. Капля пота скользнула со лба на нос и сорвалась вниз. Он сжал зубы, понимая, что совсем скоро будет лежать безвольной кучей костей рядом с Рудмейном, если у него внезапно не вырастут крылья или кто-нибудь его отсюда не вытащит. Ладонь, с которой он содрал кожу, стала скользкой от крови, и держаться ей было почти невозможно.

— Просто отлично, — пробормотал Дин себе под нос, прежде чем рука окончательно сорвалась, и он понял, что сила гравитации бесповоротно выигрывает этот раунд.

* * *

Сердце стучало где-то в ушах от страха, но Сэм твердой рукой вскинул пистолет и прицелился, впрочем, не решаясь спустить курок, — боялся попасть в брата. Дин вдруг чуть не сорвался, и Сэм, вздрогнув, почти нажал на спусковой крючок, но рука в последний миг замерла.

— Да стреляйте уже, кто-нибудь, мать вашу! — полный ярости выкрик Дина оказался лучше ведра ледяной воды, и, стиснув зубы, Сэм выстрелил. Пуля попала в правую ногу Рудмейна, от боли и неожиданности тот разжал ладонь и полетел вниз с диким воплем. Не дожидаясь, пока Рудмейн совершит приземление, Сэм рванул к пожарной лестнице. Перепрыгивая через две ступеньки, он несся на крышу, ветер свистел в ушах, но не мог заглушить барабанной дроби сердца, звучащей в его голове как набат.

Он выскочил на крышу и сразу побежал, перепрыгивая через валяющиеся обломки кирпичей, на ее противоположный конец. Добежав до края, он рухнул на колени, перегнулся через кирпичную кладку и, наклонившись вниз, протянул Дину ладонь.

— Дин, хватайся! Я до тебя не дотянусь!

— Сэм, ну наконец-то, — заметив брата, с облегчением выдохнул Дин и, сжав челюсти, поднял вверх чуть дрожащую от напряжения левую ладонь, но она скользнула по руке Сэма лишь кончиками пальцев. Вторая ладонь, измазанная кровью, уже практически совсем ослабла.

Глаза Сэма расширились от ужаса, и он категорически покачал головой.

— Ну уж нет, — рыкнул он, его голос дрожал. — Ты не рухнешь на моих глазах вслед за этим ублюдком. Тянись!

Дин встретился взглядом с глазами Сэма, с такими же испуганными, как тогда, среди волн океана, и в последнем усилии вскинул руку, одновременно потянувшись вверх, и на этот раз ладонь Сэма крепко сжала его ладонь. Сэм успел схватить Дина почти в тот же момент, когда единственная рука, которой тот держался, все же соскользнула.

— Держу! Я тебя держу…

Он вцепился в Дина и, не обращая внимания на дергающую боль в плече, изо всех сил тащил его наверх. Жилы вздулись на его руках, по спине тек пот — от жары, или волнения, или все сразу, черт разберет, — но он продолжал тянуть.

— Давай, еще немного, — Сэм в последнем усилии за обе руки рванул Дина на себя, перетаскивая его через край, и они оба повалились на крышу, тяжело дыша, как загнанные собаки.

Дин лежал на спине, пытаясь уравнять дыхание, и широко раскрытыми глазами смотрел в чистое синее небо, такое же яркое, каким оно было месяц назад. Он неосознанно нервными, рваными движениями пальцев перебирал крошку цемента и кирпича, тонким слоем покрывавшую крышу, и ему на мгновение почудилось, что это песок. Сэм вдруг оказался прямо в поле его зрения, загородив собой все небо, глаза его блестели слишком ярко, и почему-то щека была перемазана кровью — его, Дина, кровью.

— Ну давай, говори то свое: «Боже, ты такой дурак», — с чуть заметной улыбкой тихо сказал Дин, и Сэм вдруг со смешком всхлипнул, как мальчишка, и, ослабив руки, уткнулся лбом ему в плечо — так же, как на берегу, когда они выбрались из океана живыми. Когда Сэм вытащил его из бездны.

Чертово дежавю, подумал Дин, ухмыльнувшись сам себе с непонятной горечью, но не отодвинулся.

— Как ты мог? — пробормотал Сэм прямо в закатанный рукав его рубашки. Перед глазами мелькнул и погас образ Дина, лежащего на кровати среди трубок и проводов, и он вдруг так четко и ясно осознал то, что сам в свои слова, сказанные бессознательному Дину, так и не смог поверить. Соврал самому себе. Так и не отпустил. — Как же ты мог так легко обращаться с чужой жизнью…

Дин внезапно ощутил в полной мере, что крошки цемента под спиной — далеко не мягкий песок, и ему резко захотелось встать. Но он не пошевелился.

— Чего это с чужой? Я думал… — спустя долгую паузу все же произнес Дин и, не договорив, замолчал. Он знал, что Сэм обязательно поднимет эту тему, но не ожидал, что вот так сразу. Все случившееся всего за каких-то минут пятнадцать внезапно показалось ему чьей-то издевкой. И он сам не мог разобрать то, что чувствует.

— Что? — Сэм то ли снова всхлипнул, то ли хохотнул, но звук был слишком приглушенным из-за того, что брат продолжал лежать лицом на его руке, так что Дин не смог разобрать. — Думал, тебя не ста… — голос Сэма сорвался, или же ему просто стало не хватать воздуха. — Думал, тебя не станет, а я буду продолжать жить как раньше? Охотиться, или гулять, или жениться… — Сэм вдруг действительно рассмеялся, и Дин подумал о том, что это откат, потому что смех прозвучал слишком уж безумно. Сэм вдруг замолк так резко, что Дин даже испугался, но следующие очень тихие слова, сказанные почти безжизненным тоном, заставили его застыть. — Да разве я смог бы… без тебя жить?

Дин прикрыл глаза, желая оказаться где угодно, но только не здесь. Вес головы Сэма на его руке внезапно стал слишком тяжелым. Дин понимал, что Сэм таскал в себе эти слова все то время после того, как он вернулся из демонских похождений, и даже пару раз говорил что-то похожее, но он в те моменты был слишком зол и потерян, чтобы заставить себя их услышать. Теперь, оказавшись пойманным с поличным, Дин понял, что боли от этих слов больше, чем тепла: когда неосознанно начинаешь ощущать себя большим ублюдком, чем ты есть, и заново понимаешь, что твоя хлипкая жизнь — это не только твоя жизнь. Он заерзал на месте, но Сэм вдруг, так и не поднимаясь, резко вцепился в его руку и рявкнул:

— Лежать!

Дин закатил глаза, но ответил серьезно:

— Сэм, ты намного лучше меня знаешь ответ на этот вопрос. И тебе прекрасно известно, о чем я тогда думал. И я все еще здесь, ты на мне лежишь, и деваться я никуда не собираюсь, потому что на моей руке твоя голова, но я бы, честно, уже встал, у меня спина затекла… и вообще, — неловко закончил он, помолчал пару секунд и, чтобы прогнать оставшийся осадок растерянности, добавил: — Я, конечно, все понимаю, но… тебе не кажется, что… ммм… это было чересчур сопливо?

Дин чуть не подскочил, когда его в плечо словно ужалила пчела.

— Ты что, укусил меня?! — возмутился он и попытался снова выдернуть руку, но Сэм не позволил. Его тело тряслось, как в лихорадке, и сначала Дин с внезапным смущением подумал, что он плачет, но через пару секунд понял, что смеется — как безумный.

— Я тут… значит, пафос испускаю, слезу вышибаю трогательностью момента, а он… — выдавил из себя Сэм и снова зашелся в хохоте.

— Все-таки откат, — почти ласково пробормотал Дин и мысленно поблагодарил брата, что он отвел ситуацию в сторону.

— Ты не думай, что я оставлю это как есть, — Сэм наконец-то поднял голову и посмотрел на него слегка покрасневшими глазами. — Я чуть не поседел, ты, мазохистский придурок. Ты у меня теперь на цепи сидеть будешь до конца своих дней. Никаких отпусков. Ты под домашним арестом. Я вообще-то зол, если ты не заметил. Очень зол.

— Угу, обязательно, — буркнул Дин и наконец-то смог сесть. — Охотно верю в твою злость, Сэмми. Вот когда разберешься с копами, которые уже сюда лезут, тогда и поговорим. И отцепись ты уже от меня!

— Возможно, в следующей жизни, — рассеянно ответил Сэм, мысленно уже составляя разговор с копами, и, поднявшись вслед за братом, потянул Дина за собой подальше от края крыши. Дин прорычал что-то нецензурное, но через пару секунд, после всего произошедшего осознав в полной мере, насколько голодный, уже краем сознания думал о том, что было бы классно, если та девушка из кафе скинет им с Сэмом полцены за два фирменных и бургеры.

* * *

Надежда Дина на то, чтобы сразу свалить из этого осиного гнезда, не сбылась. И ему, и Сэму пришлось минут двадцать беседовать с копами. Сэм, наверное, впервые в жизни совершенно честно объяснял, каким образом оказался в том кафе и как "обезвредил" Нерригейла. Скрывать от копов сюжетную линию мести Дину смысла уже не было — это еще узнали с того происшествия в школе. Дину же досталось сильнее — ему пришлось терпеливо рассказывать, с чего все началось, что произошло тогда, в девяносто втором, в школе и сейчас на крыше.

Оба на подсознательном уровне ждали того, что вот-вот сейчас кто-нибудь из копов заорет: "Держите их!", но, к их облегчению, обошлось.

Все то время, пока Дин давал показания, он старался не поворачивать голову в ту сторону, где на растекшейся по асфальту крови из разбитого черепа, сломанный, как кукла, с распахнутыми невидящими глазами и приоткрытым ртом лежал Рудмейн.

Дин не мог в себе разобраться, не понимал, что ему теперь нужно чувствовать. Словно резко щелкнули тумблером, переключающим его такие понятные эмоции на то, что он не мог объяснить самому себе. Тогда была ненависть — чистая и кристально ясная, и он имел на нее полное право, а сейчас… ее особо-то и не было — не такой же сильной, словно она тоже сорвалась вниз с крыши и разлетелась осколками по округе, и Дин ощутил… себя опустошенным. Осталась только странная пустота, исчезло даже то чувство свободы, захватившее его в первую секунду. Ему совершенно не было жаль Рудмейна, не после того, как он зверски убил стольких детей, но в глубине души ему было жаль человека, которым он когда-то был перед тем, как превратиться в такое, которого он даже не знал. Жаль Ричарда Рудмейна — именно как отца Пола Рудмейна. Он не мог ненавидеть мертвого точно так же, как ненавидел живого. Это было иначе.

— Заберем Импалу и сразу свалим? — спросил Сэм, когда они, выложив полицейским все факты, попросту сбежали и сейчас быстрым шагом направлялись обратно к мотелю, где все еще стояла машина, которую Сэм не успел перегнать.

Дин вздрогнул, выныривая из своих мыслей на поверхность.

— Впервые рад, что мы так и не пришли с тобой к какому-либо решению и остались в этом же мотеле, — с мрачным выражением лица ответил он. — Мы еще комнату не сдали, какой валить. Да и если сейчас засветим Импалу, нам точно покоя не дадут. Давай переждем. К тому же... — Дин споткнулся о камень и выругался сквозь зубы. — Я вижу, как тебя плющит. Надо осмотреть твое плечо, ты все-таки не пушинку тянул. Наверняка швы разошлись.

Сэм вдруг вздрогнул и посмотрел на Дина совсем другим, почти паническим, взглядом.

— Что?!

— Какое к черту плечо! — глаза Сэма стали огромными, как блюдца. — На тебе, как на лиане, Рудмейн висел, и плюс я тебя тянул. Да у тебя там...

— Я знаю, что у меня там, — перебил его Дин. — Швы почти рассосались, не паникуй. Крови на футболке нет, видишь?

— Вот не надо, — теперь на лице Сэма отчетливо проступил гнев. — Я тоже вижу, как тебя плющит. Если что-то серьезное, мне плевать, что ты скажешь, но мы едем в больницу. С этим я шутить не собираюсь.

Дин лишь отмахнулся и ускорил шаг, не вникая в ругательства Сэма за спиной.

Мотель с того момента, как они ушли, естественно, совсем не изменился, чего нельзя было сказать о них самих. Казалось ненормальным, что всего-то чуть больше, чем за сорок минут, совершенно случайным образом они разрешили все, что их волновало утром. Сэм невольно подумал о том, что такого еще не было: чтобы охота заканчивалась сама по себе, без их планов и усилий. Но это и не было их охотой, это была охота Рудмейна, и он ее запорол, хотя на его стороне каждый раз было самое огромное преимущество: внезапность.

По телу Сэма пробежала дрожь, когда он осознал, чем могло бы это все закончиться, не будь они чуть более везучими и будь Рудмейн чуть более нормальным. Он мог запросто пристрелить Дина у дверей мотеля, и все бы закончилось...

Сэм вздрогнул и перевел взгляд на Дина, чтобы бессознательно убедиться, что такой расклад ему причудился и брат действительно сейчас здесь. И только теперь заметил, что Дин что-то ему говорит.

— Эм-м, что ты сказал?

Дин недовольно поджал губы.

— Ты что, в облаках витаешь?

— Задумался.

— Задумался он, — передразнил Дин. — Я тут ему... — он вдруг резко замолчал и остановился, будто наткнулся на какую-то стену, и Сэм тут же взвился как пружина, готовый к чему угодно: к внезапно воскресшему Рудмейну или его призраку, к кому-то из его прихвостней, к теряющему сознанию Дину или что-то в этом роде.

Сэм на автомате вцепился в предплечье Дина и проследил за его взглядом, отметив про себя совершенно звериное выражение на его лице. Но, посмотрев в ту же сторону, куда и брат, он не увидел ничего ни сверхъестественного, ни дерьмового естественного — только горничную, которая заходила к ним утром менять постельное.

— Дин, что происходит?

Горничная, услышав голос, вдруг дернулась и подняла голову, и Сэм мог поклясться, что как только ее взгляд встретился со взглядом Дина, она мысленно уже поставила себе могильную плиту и прочитала эпитафию.

Сэм чуть слышно выдохнул и отпустил Дина.

— Какого черта? — он внимательно наблюдал за окаменевшим братом.

Дин вдруг мягко улыбнулся горничной — так, как улыбаются жертве перед тем, как ее сожрать, — и та, ойкнув и бросив метелку для пыли, неожиданно рванула назад по коридору и вскоре скрылась за углом.

Дин удовлетворенно кивнул и полез в карман джинсов за ключом от комнаты.

— Ты ничего не хочешь мне объяснить?

— Она стуканула на нас Рудмейну, — сухо ответил Дин и, наконец, открыв дверь, сделал приглашающий жест рукой. Сэм шагнул внутрь, и Дин тут же заперся. — Причем за деньги. Поверила на слово, что он мой любимый родственничек.

— Что?!

— Миленько, не правда ли?

Сэм развернулся на каблуках и направился обратно к двери, но Дин, все еще стоящий у входа, уперся ладонью ему в грудь и категорически покачал головой.

— Пусти.

— Неа. Что ты собираешься с ней делать, Сэм? Она женщина! И человек.

— Плевать, — глаза Сэма горели лихорадочным сухим блеском, и он стал чем-то похожим на Терминатора. — Я пущу ее на ершик для унитаза.

Дин фыркнул.

— Не ты ли читал мне лекцию по гуманности? Успокойся. Все в порядке.

Сэм попробовал еще раз вывернуться из хватки Дина, но Дин не сдвинулся с места.

— Могло быть и не в порядке, — глухим голосом ответил Сэм.

— Никакого сослагательного наклонения.

Убедившись, что Сэм все же расслабился, Дин опустил руку и отошел в сторону.

— Тем более у меня есть идея получше.

Сэм вскинул брови.

— Да? И какая же?

— Увидишь. — Дин усмехнулся. — А теперь давай сюда свое плечо.

Сэм скрестил руки на груди и поджал губы.

— Ну уж нет. Сначала ты.

— Чем дольше ты будешь препираться, тем больше крови из меня вытечет.

— ЧТО? — взгляд Сэма мигом стал паническим и переместился на живот Дина. Стоило Сэму сделать шаг вперед, как Дин отскочил на два назад.

— Да это просто выражение, успокойся ты! — Дин поднял ладони в оборонительном жесте. — Ты из меня все соки высосал этим.

— Уж извините, что беспокоюсь о вас, Ваша светлость, — с ядом в голосе ответил Сэм.

Дин закатил глаза и, схватив Сэма за предплечье, силой усадил на кровать.

— Не ерничай, — с легкой виной в голосе попросил он. — Я тебе даже разрешу поквохтать надо мной. Но ты первый.

— Кто сказал? — Сэм все еще выглядел обиженным. — Твоя рана куда серьезнее моей.

— Я сказал. Старшие должны уступать младшим.

— О, да ладно...

— Заткнись, Сэмми.

Взглядом дав понять, что пререкаться больше не намерен, Дин кивком головы попросил Сэма снять футболку. Поворчав для приличия, Сэм все же подчинился.

Взгляд Дина тут же стал сосредоточенным.

— Тебе повезло, швы не разошлись, я же крутая швея, — аккуратно ощупывая здоровой рукой чуть покрасневшую от недавнего напряжения кожу вокруг швов, произнес Дин. — Немного опухло, но это и понятно.

Сэм нетерпеливо поерзал на кровати.

— Я тебе говорю: чепуха, просто неприятно. Дай, теперь моя очередь.

Дин зарычал, и Сэм, к его удивлению, притих.

— Да посиди ты еще минуту! — Дин продолжил мягко нажимать на кожу и рассматривать швы, проверяя наличие гноя, и все же пришел к выводу, что все действительно в порядке. Ну, в относительном, учитывая, что Сэма могли пристрелить.

— Все, — Сэм не выдержал и, осторожно высвободившись из хватки Дина, натянул футболку. — Давай снимай.

— Вот неймется меня раздеть. Не был бы ты моим братом, я бы подумал кое-что не то, — пробурчал Дин, но все же послушно стянул рубашку, из-за которой на такой жаре чуть не свихнулся, затем — осторожно — футболку. Сэм присел перед ним на корточки, неподвижным взглядом уставившись на его голый живот, и Дину сразу захотелось одеться.

Напомнив себе, что Сэм только во второй раз сейчас увидит его рану, Дин невольно напрягся. Но Сэм на этот раз только на секунду прикрыл и закрыл глаза и выдохнул сквозь зубы. А затем выдал такой трехэтажный мат, что брови Дина поползли наверх.

— Я тебя урою, — ругался Сэм и, встав, направился к своему рюкзаку, чтобы достать из него аптечку. Затем вернулся и, снова присев, стал рыться в ней с сосредоточенным и немного озлобленным видом.

— И какого хрена? — совершенно спокойно поинтересовался Дин. — Ну, сукровица, ну и что? Я не истекаю кровью в агонии.

— Лучше бы тебе заткнуться, — посоветовал Сэм и, достав салфетку, аккуратно и почти невесомо принялся вытирать выступившую на коже жидкость. От этих прикосновений живот Дина слегка вжимался внутрь, вызывая недовольное бурчание Сэма.

— Что тебе еще не нравится? — возмутился Дин, чувствуя себя донельзя неловко. — Я не могу это контролировать, брюшной кожный рефлекс, знаешь ли.

— Не умничай. Насмотрелся в больнице по ящику всякой хрени, и теперь думаешь, что это тебе во всех случаях жизни пройдет, — с видом профессора, изучающего ископаемые останки, Сэм продолжал колдовать над раной Дина. — Тебе повезло, что нитки почти рассосались, иначе...

— Никакого сослагательного наклонения, — повторил Дин, и Сэм смерил его раздраженным взглядом. — Давай уже заканчивай быстрее, я одеться хочу.

— Тебе в больницу надо! У тебя половина органов брюшной полости была повреждена и…

— Сэ-э-эм, — не терпящим возражений тоном произнес Дин, взглядом заставив брата заткнуться. — Если бы у меня внезапно соскочила печень или что там еще, я бы сейчас не мог ходить и уж точно с тобой не разговаривал бы. Не знаю, как так вышло — с моим-то везением, — но я в порядке, — на самом деле Дин и сам не понимал, как ему после такого физического напряжения удалось остаться почти что целым; он помнил, как резануло по животу, когда он оказался растянутым между Рудмейном и скобой. — Кожу в местах швов потянул, не больше. Хватит уже истерить.

Сэм, проглотив ругательства, только вздохнул, осознав, что с Дином спорить бесполезно. Закончив с раной, он еще раз убедился, что нет никакого воспаления, и мысленно поблагодарил докторов, что сделали все в лучшем виде. Дин вполне мог почти буквально разорваться пополам, пока на нем висел Рудмейн. После этого, не обращая внимания на ворчание брата, обработал и перебинтовал его ободранную руку, и только тогда посчитал свою миссию выполненной.

— Даже не говори мне, что ты представляешь в своей башке, — предупредил Дин, заметив диковатое выражение на лице Сэма. Он быстро надел футболку, швырнув рубашку в уже собранную заранее сумку, затем подошел к своей заправленной кровати и с видом триумфатора стянул с нее покрывало и бросил на пол. Следом последовали простынь, наволочка, нагло сдернутая с подушки, и пододеяльник.

Затем Дин направился в ванную, там схватил стопку новых принесенных горничной полотенец и, утрамбовав их в раковину, включил кран.

Остолбеневший Сэм наблюдал за всем этим, открывая и закрывая рот.

Намочив полотенца, Дин выключил воду и вернулся в комнату.

— Ну, что стоишь? — бросил Дин. — Присоединяйся. Это весело.

— Что ты... что ты делаешь? — Сэм наконец пришел в себя и теперь с нескрываемым удивлением смотрел, как Дин с гангстерским выражением лица срывает с окон занавески и запихивает их в тумбочку, перед этим разорвав одну на лоскуты.

— Осуществляю свою месть.

Сэм пару раз моргнул и расхохотался. Смех распирал его изнутри, как газ, и ему пришлось согнуться пополам, чтобы хоть немного его унять. Дин смотрел на веселящегося брата, скептически вскинув брови.

— Кажется, откат у тебя уже был. Второй заход?

Сэм, все еще смеясь, махнул рукой и несколько раз вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться.

— Достойная великого охотника месть, — с широкой ухмылкой заметил Сэм, когда смог вернуть голос. — С чего ты взял, что именно она будет прибирать в нашей комнате? Да она теперь к ней на пушечный выстрел не подойдет.

— Я надеюсь на это, — Дин почесал щеку, оглядывая результат своей деятельности. — Она же приходила сюда утром, возможно, это по учету ее комната. Так что никто спрашивать ее не будет. И разгребать последствия придется тоже ей. Что-то я чувствую себя подонком…

— Ага... — задумчиво протянул Сэм и вдруг, как нашкодивший школьник, рывком стянул свое покрывало и, свернув его клубком, отправил в полет до ванной. Простынь он завязал на несколько узлов и обмотал ей стул. Затем снял с подушки наволочку, зашвырнув последнюю в угол, и с таинственным видом и подушкой потопал в ванную. Заинтригованный, Дин пошел следом.

— Только не говори мне... — начал он.

Сэм, не обращая на него внимания, поднял крышку унитаза и поставил подушку прямо туда.

Дин поперхнулся воздухом.

— Мне кажется... это довольно низко, Сэм, — он прикусил щеку изнутри, чтобы не рассмеяться. — Ты бы еще... кхм... написал на нее.

— А докладывать на тебя Рудмейну тоже не было делом высокой морали, — спокойно ответил Сэм и, полюбовавшись на результат своих трудов, вышел из ванной.

Дин на пару секунд застыл на месте, разглядывая несчастную подушку, и вернулся в комнату, чтобы увидеть, как Сэм принимается разбирать кровать по запчастям.

— Эй-эй, ковбой, притормози! — воскликнул он, подавляя расползающуюся по лицу ухмылку. — Круто, что ты вошел во вкус, но ты уже достаточно отомстил.

— Думаешь? — пропыхтел Сэм, пытаясь свернуть каркас кровати. — А мне кажется, маловато. Я отобью у нее всякое желание верить каждому встречному. И работать в этом мотеле. И вообще выходить из дома. Если у нее дома заведется призрак, я к ней не приеду. Пожалуй, я это даже устрою.

Дин фыркнул и закатил глаза. Медленно осмотрел весь погром, который они устроили, и, цокнув языком, вынес вердикт:

— Оставляем ключи на столе и валим. Через черный ход. Сейчас же.

Сэм встретился со взглядом Дина, в котором плясали смешинки, и, сдерживая ухмылку, кивнул.

— Полностью согласен.

— Вовремя мы все-таки оттуда смотались, — Дин одной рукой нацепил на нос солнцезащитные очки и поудобнее перехватил руль. — Напомни мне, что нам ближайшие лет пять надо объезжать этот штат за миль сорок. А еще вдруг копы передумают и навешают наказание нам обоим. И в многострадальный мотель дорожка нам тоже заказана.

— Рули давай. Я и сам сюда не захочу возвращаться в ближайшее время, так что не волнуйся, — мрачно ответил Сэм. — И еще раз напомнишь…

— Да ладно тебе уже.

Но Сэм смерил брата красноречивым взглядом, и Дин все же прикусил язык и решил не поднимать былую тему.

— Заедем на океан? — внезапно спросил он. Сэму показалось, что он ослышался. Он весь напрягся и уставился на Дина настороженным взглядом.

— Ты это серьезно?

— Вполне, — Дин пожал плечами. — Там было хорошо. С вычетом пары случаев… но все равно.

— Я не… — Сэм искренне не понимал, зачем Дину это нужно. Он сам уже мечтал побыстрее убраться отсюда куда-нибудь подальше, желательно на другой конец страны или в промозглую сырость и дожди, глухую тайгу, и он знал, что Дину хочется этого еще больше, поэтому такое предложение прозвучало для него как раскат грома посреди ясного неба. — Зачем?

— Напоследок, — просто ответил Дин.

Сэм закусил нижнюю губу и покосился на брата.

— Знаешь, а я как раз думал, что ты мне скажешь что-то вроде: «Мы должны были спасти Шир, Сэм, и он спасен. Но не для меня» и в первых рядах захочешь отсюда свалить, сверкая пятками, — заметил он полусерьезно-полушутливо. — Причем заметь, мне даже не пришлось менять имя в цитате.

Дин, подняв очки на макушку, взглянул на него с легким раздражением.

— Я за всю свою жизнь хоть раз цитировал «Властелин колец»? — он решил поддержать эту глупую тему, лишь бы ничего Сэму не объяснять.

— А мог бы. У тебя с Фродо довольно много общего.

Взгляд Дина стал просто ледяным, и если бы Сэм не видел, что кончики его губ чуть подрагивают, он бы решил, что Дин на самом деле разозлился.

— Только попробуй провести параллель между его зависимостью от Кольца и дерьмом с Меткой или вспомнить, что я висел над асфальтом, как он — над лавой, и я выкину тебя из машины на ходу, усек?

Сэм только открыл рот, чтобы что-то сказать, но Дин сразу его перебил категорическим тоном:

— И еще никаких слезовыжимательных финальных выражений типа « Как найти и подобрать нити прежней жизни? Как жить дальше, когда в глубине души начинаешь понимать, что возврата к прежнему нет?» О чем он там ныл-то еще?.. А, точно, вспомнил, — не замечая насмешливо-ошарашенный взгляд Сэма, он саркастически продолжил: — «Есть вещи, которые не лечатся временем, некоторые раны уходят так глубоко, что не заживают никогда». Оставь это для мыльных опер и рыдающих от экранных соплей дамочек, окей?

— Ха! — Сэм вскинул вверх кулак, ненароком ударив им по крыше Импалы, от чего Дин недовольно поморщился. — Ты сделал это!

— Что я сделал? — вот теперь, похоже, Дин всерьез начинал злиться.

Сэм ехидно улыбался.

— Ты процитировал. Причем того самого хоббита. И вроде как дословно. И всю фразу целиком. Вау. Я не знал, что ты фанат. — Сэм шутливо чуть ли не исходил восторгом, хотя была какая-то ирония в том, что каждое чертово слово цитаты он мог соотнести с их жизнью, и с Дином в особенности, и на самом деле это было совсем не смешно, но, заикнись он об этом, Дин, вероятно, на полном серьезе выкинул бы его из машины. Да и в любом случае, если в таком ключе все рассматривать… они могли бы и Шекспира под себя подгонять.

Только потому, что он находился за рулем, Дин удержал себя от того, чтобы хлопнуть себя рукой по лбу и покачать головой. Поэтому он просто закатил глаза и сказал:

— Ой, да иди ты… в Мордор, идиот, — он немного помолчал, а затем внезапно начал говорить, сам не зная почему: — В те четыре года, пока ты учился, я… ну, я стал немного чаще попадать в больницы, — заметив, что Сэм начинает мрачнеть, он ткнул указательным пальцем ему в грудь и не терпящим возражений тоном добавил: — Вот только попробуй начать выискивать в моей реплике какие-то скрытые смыслы, я тебе задницу надеру. Что было, то прошло. В общем… когда я попеременно как раз с две тысячи первого по две тысячи четвертый, когда эти три фильма на экраны и выходили, заезжал погостить к медсестричкам по разу или по парочке в год, а может, и больше… — Сэм издал странный звук: то ли смешок, то ли стон, — но Дин его проигнорировал. — На дневном ТВ крутили всякое розовое дерьмо и эти Толкиеновские сказочки. Ну и как ты думаешь, что мне приходилось выбирать? Премьерные фильмы, по которым почему-то все исходили слюнями, или бабские сериалы с соплями? И так выходило не раз и не два. Мне делать было нечего! А свалить сразу не всегда удавалось. По разным причинам, — Сэм что-то пробормотал себе под нос, но Дин не расслышал. — Поэтому убери это удивленное лицо и мысли о том, что мне нужно покупать фанатские плакаты, и если ты сейчас заржешь, клянусь, я ночью подстригу тебя под Голлума. И вообще, какого я черта перед тобой оправдываюсь? Никто не без скелетов в шкафу.

Затем, будто это не он только что сейчас толкал проникновенную и искреннюю речь, Дин обратно надел очки, сжал челюсти и с подчеркнутым вниманием стал следить за дорогой.

Сэм, все еще широко ухмыляясь, вернулся к разглядыванию пейзажей за окном. Но через пару секунд он все же не выдержал.

— Вообще-то, когда я говорил про схожесть тебя и Фродо…

— Сэм, черт тебя задери! Поделились сокровенным, мысленно заплели косички и закрыли тему!

— …я имел в виду волосатые ноги. Но, как я вижу, тебя волнует только ангст… извини.

Дин зарычал, и Сэм поспешно снова отвернулся к окну, чтобы брат не заметил, что он изо всех сил сдерживает смех.

— А сказать про то, что у нас обоих есть шило-в-заднице-по-имени-Сэм, ты забыл, — помолчав, все же ехидно подколол его Дин.

Сэм даже не удостоил его взглядом.

* * *

Они приехали уже вечером и, оставив свою обувь в машине, босиком побрели к пляжу. За месяц, что они тут не были, здесь ничего не изменилось, разве что лица людей. Домик, служивший им временным пристанищем, оказался не занят, и они, поколебавшись, решили туда заглянуть, аккуратно вскрыв замок, который за время их отсутствия, по-видимому, повесил арендатор после окончания их срока аренды. Пыль толстым слоем осела на каждой поверхности, и в доме больше не чувствовалось того, что в нем кто-то жил. Один из кусков рубероида, который Дин прибивал к крыше, раскуроченный, валялся на полу, но Дин и Сэм это никак не прокомментировали. Столы и кровати стояли на тех же местах, все то же сколотое зеркало висело в ванной, но теперь это были просто чужие, посторонние предметы, несмотря на то, что с ними было связано множество воспоминаний.

Они помотались немного из комнаты в комнату, делясь друг с другом совершенно детскими «А ты помнишь?..», а потом, закрыв дверь, направились к океану и долго стояли у кромки воды, позволяя теплым волнам накатывать на ноги. Одна из чаек деловито прошлась справа от них, и братья с одинаковыми усмешками проводили ее взглядом.

— Я тебя запомнил, клуша, — Дин сделал жест «глаза в глаза», что вызвало у Сэма смех.

— Она больше не стащит твои очки, они в целости и сохранности в машине, Дин, не беспокойся, — фыркнул Сэм, и Дин посмотрел на него долгим нечитаемым взглядом.

— Зато твои волосы — нет, — наконец произнес он, и улыбка медленно сползла с лица Сэма. Мысленно прибавив себе очко, Дин снова повернулся к океану, пытаясь скрыть ухмылку.

— Ну что… пойдем? — через некоторое время неуверенно произнес Сэм. — Пора ехать домой.

Дин чуть дернул плечом.

— Ты иди, я скоро.

Сэм продолжал стоять в нерешительности, и Дин все же посмотрел на него.

— Сэм, Рудмейна здесь стопроцентно нет, ничего со мной больше не случится. Иди, — с нажимом повторил он, и Сэм, хоть и с огромной неохотой, но повиновался.

Он тяжело вздохнул и побрел вверх по берегу, постоянно оглядываясь на затемненную фигуру Дина в кроваво-оранжевом ореоле огромного заходящего солнца.

Спиной ощутив, что постоянные взгляды Сэма исчезли, Дин сел на песок и, положив руки на колени, сцепил их в замок. Легкий бриз взъерошивал его отросшие волосы, которые Рэйчел так и не отстригла, когда он, выйдя из больницы, попросил ее побыть его личной парикмахершей. Она сделала все так же, как было при их первой встрече, а уточнить, что надо бы короче, Дин не додумался. Он чуть улыбнулся, вспомнив притворный ужас Сэма, когда Рэйчел предложила и ему постричься.

Дин скосил глаза, наблюдая за маленьким крабом, который медленно ползал около него, оставляя следы на песке. Новый порыв ветра дунул Дину в лицо, и почти сразу он услышал тихий звук приближающихся шагов. Краем глаза сначала он увидел только старые потрепанные тенниски, а затем и их хозяина, который сел рядом на песок и задумчиво уставился на горизонт.

— А тебе идет, — голос Пола звучал чуть хрипло, почти как эхо, и куда взрослее, чем на двенадцать.

— Что идет? — Дин взял плоский камешек, валяющийся рядом с собой, и швырнул в воду. Сделав три прыжка, тот с тихим «бульк!» ушел на дно.

— Прическа, — с легкой насмешкой ответил Пол, и Дин чуть улыбнулся.

— Я так и думал, что ты придешь, — признался он и швырнул еще один камешек. Пол проводил его взглядом и только тогда посмотрел на Дина. Боковым зрением Дин видел это, но пока не мог заставить себя повернуть голову. — Несмотря на то, что мы с Сэмом сожгли… — Дин резко замолчал, но Пол, кажется, совсем не обратил внимания на оговорку.

— Да я давно за тобой наблюдаю.

— А то я не в курсе, — хмыкнул Дин. — Ты не сильно-то и скрывался.

Пол вздохнул и повозил ногой по песку, будто надеясь, что останутся следы.

— Не знал, как еще попросить тебя о помощи. Спасибо…

Дин чуть вздрогнул.

— Тебе не за что меня благодарить.

— Ты освободил отца, — сказал Пол, и Дин все же взглянул на него. Лицо Пола было таким же, каким он его помнил: чуть грустным и задумчивым. — Это самое лучшее, что для него могли сделать.

Дин вновь перевел взгляд на океан, наблюдая за тем, как медленно перекатываются волны от берега и назад.

— Ты должен знать, что это не я, — наконец, медленно произнес Дин. — Я не собирался его… так освобождать.

— Я знаю, ты ненавидишь его, Дин. — голос Пола был совершенно спокойным. — И он заслуживает этого, я тоже знаю. Такое не прощают. Но я… хочу дать ему шанс. Я потому и не ушел, надеялся, что это будет хоть что-то для него значить… но он так и не вернулся.

— Мне жаль, Пол, — и это не было ложью.

— Там мама… и, возможно, тогда он сможет понять. Но не знаю… пустят ли его туда. Я бы не хотел, чтобы всю оставшуюся вечность он продолжал ненавидеть.

Дин сжал губы, какое-то время обдумывая ответ.

— Он слишком сильно… запутался, — Дин невидящим взглядом буравил свою ободранную ладонь. — Но, возможно, после испытательного срока… прости, Пол, но я не знаю. У меня в жизни с этим всегда было проще.

— Да уж, — Пол усмехнулся, и губы Дина невольно дернулись в ответной улыбке. — У тебя из крайности в крайность, по-другому никак.

Они помолчали, на несколько секунд оба оказавшись в том моменте, когда они сидели на берегу и швыряли «блинчики».

— Прости, — Пол первым нарушил тишину. Дин посмотрел на него, сдвинув брови.

— За что?

— За папу. Мне жаль, что он сделал это с тобой. И с теми детьми. — Лицо Дина помрачнело, и Пол, заметив это, добавил: — Ты можешь ненавидеть его… но не суди.

— Кто я такой, чтобы судить его? — с горечью произнес Дин, осознавая, что это чистая правда. На нем тоже было слишком много грехов, чтобы он имел право судить кого-то за ошибки, пусть и такие ужасные. — Я надеюсь, что он когда-нибудь поймет, что сделал, раскается, и вы… будете все вместе, хоть где-нибудь.

Дин знал, что Пол тайком разглядывает его, но не подавал вида, как и тот, если и заметил скользнувшую в его интонациях тоску, промолчал.

— Прости.

— Я же сказал…

— Нет, прости, — с нажимом повторил Пол, и что-то в его интонации заставило Дина посмотреть на него. — Я… предал тебя.

Сердце Дина чуть кольнуло, но на лице не дрогнул ни один мускул.

— С чего ты так решил? — спокойно спросил он.

Пол молчал, казалось, целое мгновение, прежде чем Дин снова услышал его голос, тихий и прерывающийся.

— Я… знаешь, когда ты оставил меня одного на берегу, я вдруг так остро почувствовал, что настолько сильно соскучился по маме, и мне казалось… Когда мы ехали сюда, я даже не… я не думал об этом, честно, — Дин медленно закрыл глаза, голос Пола доносился до него как из-под толщи воды. Он еле удержал смешок, рвущийся наружу. Вот так просто все кирпичики, которые он с величайшей тщательностью поддерживал в равновесии столько лет, в один момент рухнули. — Тем более я даже не знал, куда мы… нет, я тебя не виню, ты не думай! Я считал, мне так станет легче… и про папу я тогда не думал, и про тебя… Мне просто хотелось, чтобы… было лучше, чем тогда.

Дин вдруг посмотрел прямо на солнце, и оно ослепило его, вызвав нестерпимое жжение. Дин сжал пальцами веки и замер.

— Так больно было… каждый день… Как будто тащило что-то вниз каждую секунду, и я так устал… идти, что-то делать, мне просто хотелось отдохнуть. К маме… А потом я так испугался того, что делаю, и вода почему-то стала слишком холодной и тяжелой. Я смотрел, как ты нырял и нырял, звал меня, но… ответить не мог. Так холодно было. Но я… не хотел, Дин.

Дин изо всей силы стиснул зубы и ничего не ответил. Он всю жизнь корил себя за то, что не спас друга, а теперь, когда он… таким образом прощал его, от этого становилось еще хуже. Не так себе Дин это представлял.

— Не вини себя, — Пол слегка толкнул его плечом, но Дин ощутил лишь холод. — Я бы хотел сказать тебе раньше эти слова… но не мог отсюда уйти. Когда я тебя увидел, я даже не поверил. Мне казалось, ты больше никогда не захочешь сюда вернуться.

Дин хмыкнул.

— Ты так злишься… — тихо сказал Пол, и Дин еще сильнее сжал челюсти, так, что заскрипели зубы. — Но я… каждый день придумывал себе стратегии поведения, боялся оступиться и сделать что-то не то, и вся моя жизнь была одной сплошной бомбой… Мне хотелось освободиться от этого, почувствовать себя так же хорошо, как было, когда мама была жива… а папа не понимал, никто не понимал… Но ты ведь понимаешь, Дин. Ты меня лучше всех понимаешь, как и тогда, — Пол помолчал, и на секунду Дину показалось, что он слышит его прерывистое дыхание и видит отблески солнца в его больших пустых глазах. — А я теперь знаю, что ты чувствуешь, но даже представить не могу, как ты с этим живешь. А там… — Пол кивнул в сторону океана, и легкая улыбка коснулась его тонких губ. — Там спокойно. Он ведь… Тихий.

— Не предавай меня еще раз, Пол, — без единой эмоции в голосе тихо сказал Дин, и внезапно он перестал чувствовать теплую воду и мягкий песок, стало слишком холодно и пусто, как в вакууме.

— Если не сможешь простить меня, то прости себя, — дыхнуло теплым ветром, и краем глаза Дин заметил, как Пол встал. — Ради нашей старой дружбы. А я… я думаю, мне все же пора. Океан и так терпел меня слишком долго.

— Удачно тебе добраться, — Дин поднял голову, но Пола уже не было. Остались только горечь и сожаление, которые ему вовек не смыть никакой соленой водой.

Больнее не стало. Но пустота, только-только начавшая затягиваться, снова разверзлась перед ним черной дырой с рваными краями. Он вернулся к тому, с чего начал, приехав сюда. Превратившиеся в вечность полтора месяца, которые они провели здесь, внезапно сжались до крошечной точки — последних пяти минут — и осели на его сердце шероховатым жгучим пеплом.

Дин посидел еще минуту, глядя на то, как последний кусочек солнца исчезает за горизонтом, и встал, окидывая водную гладь прощальным взглядом; неосознанно через футболку потер еще не заживший шрам — еще одно доказательство его поражения и победы, о которой он не хотел бы никогда вспоминать.

Тихий океан обнял его ноги теплой водой, прощаясь, и Дин спиной назад сделал шаг, погружаясь по щиколотки в остывающий песок.

Вряд ли они когда-нибудь еще сюда вернутся, и, честно говоря, Дин совершенно не горел желанием снова здесь оказаться. Может быть, на противоположный конец побережья — возможно, если получится, но пока он был сыт по горло соленым воздухом, загаром, калифорнийской жарой и воспоминаниями.

Все люди разбрелись по своим домикам, и, когда он шел обратно, его шаги сопровождал лишь тихий плеск волн и редкие пронзительные крики чаек. Вдалеке замаячил силуэт Сэма, который, похоже, не вытерпел и потопал обратно за ним, чтобы забрать его отсюда. Домой.

Дин приподнял уголок губ в мимолетной тени улыбки, на секунду закрыв глаза, и постепенно печаль растворилась в его взгляде, сменившись привычным прохладным безразличием. Он медленно пошел вверх по пляжу навстречу к брату, оставляя за собой океан и следы босых ног на песке, которые к завтрашнему утру навсегда заметет ветер, бушующий на побережье.