Рассвет Империи. Часть II: Evil Inside (джен)

Всё это походило на сцену из какого-нибудь кино. Алдераанского, пожалуй — из тех, которые крутят по головещанию вперемешку с рекламой памперсов и сигарет. Да, именно так: сцена из алдераанского телефильма про Холодную Войну. «Хотя там, — подумала Сабе, — на месте джедаев был бы какой-нибудь Малак». Или как там звали того мрачного ситха? Она была не уверена, что-то на "Мал-". В любом случае, в "Цветке среди резни" все смотрели на Элину — на великую и несравненную Улу Гьинн[1].

«Снег укрывает саваном умершее утро, стук каблуков и вой собак рвут тишину — неся на плечах бремя своей судьбы, идёт навстречу тьме женщина, вооружённая лишь плащом. Она идёт путём своей жизни, отбросив слёзы далеко прочь...»

Нет, правда, всё происходящее походило на сцены из "Цветка" или "Защитницы": перепуганные люди в длинных одеждах, мечущиеся по освещённому факелами и свечами залу, вой сирены, дребезжание подвесок и браслетов... и трое, стоящие в центре этой паники и холодно вещающие про «Слово и дело Ордена», опасных преступников, заговор и прочую совершенно невероятную чушь. То есть, конечно, заговор имел место, но это был не заговор против джедаев!

— Они должны были нас поддержать, — беззвучно причитал Мале-ди. — Они должны были нас поддержать!

Кто-то, кажется, потерял сознание. Кажется, чья-то консорт.

— ...вы все будете допрошены на предмет контактов с представителями Тёмной Стороны и участия в террористических актах, — наконец, завершил свою речь Винду.

— Вы не имеете права! Мы обратимся к Канцлеру! — взвизгнула Ни Алавар.

— Не раньше, чем мы проведём допрос, сенатор, — холодно сообщил Ки-Ади Мунди. — Тем более, что в этом районе объявлено первое грозовое предупреждение. Все средства связи отключены.

— Какое варварство, — синекожий Папатанассиу, консорт Чи Эквай, сжал кулаки. — Вызвать грозу, чтоб только иметь возможность беспрепятственно допросить десяток невинных людей!

— Они просто чувствуют себя в силе и в праве, — горько вздохнула Мон.

«А ведь это именно она привела их сюда. Ох, достанется ей...»

Сабе вздрогнула от того, что её крепко ухватили за плечо. Пахнуло перегаром.

— Им нужна Падме, — тихо прошептал прямо ей в ухо сенатор Органа. — Задержи их ты, а я попробую забрать девочку в безопасное место.

Смешно, но это мгновенно привело её в чувство. Испуг, растерянность, непонимание — всё уступило место позабытой уверенности в себе. Она снова вставала под пули вместо своей королевы.

— Возьмите, — быстро сунула она Органе в руку передатчик. — Нельзя, чтобы его обнаружили.

Против идеи довериться ему орали все предчувствия, но вариантов не было.

— Да пребудут с тобой наглость и самоуверенность, — тихо хмыкнул сенатор.

Почти в тот же миг его место у неё за спиной заняла паникующая Итира.

* * *

Ален лежал на полу и смотрел в потолок. В серый, бесцветно-серый каменный потолок высоко-высоко над ним. Он попытался подняться и понял, что ноги плохо его слушают. Зрение тоже подводило — все цвета стали словно бы глуше, а некоторые исчезли вовсе. То же и со звуками, и с запахами. «Неужели так видят мир лишённые Силы?» Собственное тело казалось ему чужим, и только резкая боль — он неосторожно вытянул руку в сторону и ударился о стену — вернула ощущение реальности. Уцепившись за щель в кладке, он медленно поднялся и побрёл вперёд, смутно надеясь, что впереди окажется выход.

Напротив него — от пола до потолка — громоздились зеленовато светящиеся капсулы. В них, как в гигантских коконах, спали мужчины и женщины, гуманоиды и ксеноморфы. Мимо летали небольшие дроны-шарики, выполненные в виде глазных яблок. В центре, там, где следовало находиться зрачку, у них поблёскивали кристаллы голокронов. Дроны подлетали к капсуле-гробу, голокрон испускал луч и заключённый начинал дёргаться, биться, кричать — так что слышно было даже снаружи. Другие дроны, с небольшими турельками, летали по проходу и следили... за чем-то. Алена ни те, ни другие не замечали, так что и он старался их игнорировать.

Идти, держась за стену, оказалось недурной идеей. Хотя дорога оказалась довольно долгой, он всё-таки сумел выбраться к выходу и вывалиться из него наружу. Небо над головой, земля под ногами — казалось бы, что ещё надо? Но ни блёклое небо, ни подозрительно ненадёжная земля его не радовали. Как не радовало и отсутствие способов предупредить Неля. Он слишком привык полагаться на Силу, у него веками не было других средств связи, другого оружия, другой опоры, кроме неё. Он не знал, как иначе.

Хотя нет. Знал.

— Знаешь, Ален, на Зонама-Секот, там есть интересное племя. Они ритуально отрезают себя от Силы, представь! Страшно им живётся!

— Почему? В Галактике дохрена не-одарённых, Ним. То, что нам с тобой повезло, не значит, что все остальные поголовно несчастны.

— Ты не понял. В них совсем нет Силы. Вообще. Они даже не чувствуют себя живыми. Бедняги, представь, вынуждены истязать себя, потому что только боль даёт им ощущение... бытия, что ли сказать. Сопричастности мирозданию. Ощущение, которое в каждом из нас, джедае или нет, есть от природы.

Ален размахнулся и ударил себя несколько раз кулаком по бедру, потом по голеностопу, по переносице. Сработало: мир обрёл краски и плотность, мозг заработал быстрее и увереннее, места ударов глухо заныли. Спотыкаясь, он поспешил отойти от дверей Храма как можно дальше и вскоре дошел до обрыва, под которым виднелась деревушка — десяток плохо построенных домишек, из труб которых поднимался сизый дымок.

«Деревня. Значит, разумные. Значит, могут быть средства связи», — обрадовался он.

Оставалось найти тропинку и спуститься.

* * *

— Гроза, — покачал головой Палпатин. — Как некстати. Санни, что говорили в прогнозах?

— Ничего, — сухо ответила Айсан. — Ближайшая гроза ожидалась, как обычно: когда очередные идиоты решат, что им нужно три часа без людей и без электричества.

— И кто эти идиоты?

— Узнаем после грозы, — вздохнула та. — Но им что-то нужно здесь, в Сенате. Или поблизости. Это первый раз, сколько я знаю, когда гроза начинается здесь.

— Или, наоборот, их интересуют какие-нибудь дальние окраины, — возразил Арен (или правильнее звать его Кэрис?). — И не сейчас, а в течение ближайшей пары часов.

— Тоже вполне вероятно.

— Я бы предположила, что кто-то пытается устранить нас от дел, — негромко заметила Слай Мур. — Обратите внимание: мы фактически заперты здесь, на подземном уровне. Всё, разумеется, ради безопасности Канцлер-диктатора, но...

— А я говорила, что нельзя пренебрегать этими комитетчиками! — взвилась Айсан.

— Но разве им может быть выгодна иммобилизация Канцлер-диктатора? — снова возразил ей Арен. — Они ведь как раз сейчас проводят вечеринку в алдераанском представительстве, а значит, тоже попадут под воздушную тревогу.

— Для них тревога будет означать всего лишь необходимость действовать при выключенном электропитании, Арен, — устало ответила та. — Кого и когда останавливали такие мелкие трудности?!

Палпатин жестом приказал обоим затихнуть. Сейчас было не время ссориться. Если Слай права, они могли выйти из убежища навстречу... кому-нибудь. Например, военной хунте. Или мирным демократическим правителям. Или кому угодно, вплоть до затерянных ситхов. Не стоило добавлять проблем внутренними раздорами.

Как назло, Магистр-Координатор не отзывался. Что хуже, на его месте Палпатин видел лишь дыру, разрыв в ткани мироздания — как будто его вырвали из Силы прочь. Кто мог сотворить такое?

Неужели учитель?!

К горлу подступила паника.

Учитель был велик. Он мог сотворить жизнь, он мог бы сотворить и вот такую совершенную смерть — в наказание глупцу, посягнувшему на его великий план. «Или в предостережение другому глупцу, совершившему ту же ошибку?» И учитель, если верить (покойному?) Координатору, скрывался в Ордене Джедаев или, по меньшей мере, манипулировал некоторыми рыцарями. В частности, лично магистром Винду. Который, вероятно, стоит за эпидемией терактов, охватившей город.

Всё складывалось слишком хорошо, чтобы быть цепью случайностей.

Мешал, правда, вопрос «Зачем тут Набуанские Драгоценности?», но он мог быть случайным следствием обширных исследований дорогого учителя... нет, нет, всё складывалось слишком хорошо.

Совершенно определённо, их убрали с дороги, чтобы без помех совершить переворот. И их ждёт гибель, когда гроза закончится.

Как всегда в такие минуты, Сила пришла на помощь, вооружая его его же страхом. Выход — пускай весьма сомнительный, пускай опасный, но выход — был. Оставалось решиться им воспользоваться.

Загнав панику вглубь души, Палпатин — Дарт Сидиус — задал вопрос:

— Я полагаю, кабинет оборудован устройствами экстренной связи? Как полагаете, помехи от грозы они возьмут или нет?

Арен-Кэрис широко ухмыльнулся:

— Должны, Канцлер! С кем прикажете связаться?

— С Дин Джейсом, пожалуйста.

* * *

Было что-то жутковатое в том, как одного за другим гостей вечеринки уводил в темноту коридора вооружённый факелом Аген Колар. Что-то нереальное, что-то безумное. Киношное до омерзения.

— Как только они планируют отмазаться потом? — тихо шептала Мотма. — Это ведь чудовищное нарушение закона!

Никто из ушедших в коридор пока не вернулся, и никому, совершенно никому, из оставшихся это не нравилось. Хотя, скорее всего, ничего страшного с ними не сделали — допросили да отпустили, велев отправляться в свои покои. Может даже сопровождение выдали. Даже джедаи не могли сойти с ума настолько, чтобы убивать сенаторов вот так вот легко, без суда и следствия.

Сабе вспоминала, как пятнадцать лет назад она оказалась на месте своей Королевы во время оккупации. Тогда она отделалась лёгким испугом, не больше. Ей не пришлось говорить речей в Сенате, не пришлось принимать решения самой. Она просто была мишенью. Сейчас всё было сложнее и страшнее. «Ну так ведь и мы стали старше», — мысленно хмыкнула она. Как там говорила мама?

«Маленькие детки — малы и бедки; детки подрастут, и беды знать себя дадут.»

Так и есть, так и есть.

— Сенатор Амидала! — возгласил Колар.

Сабе поглубже вдохнула и решительно пошла вперёд.

— С консортом! — добавил он.

Удивлённый шепоток — до сих пор всех вызывали по одиночке — проводил обеих к выходу.

* * *

Язон Дин Джейс, сенатор от Тайферры, получив приказ, долго ещё стоял столбом, мрачно глядя в экран центра связи. Может быть, если простоять так достаточно долго, гроза дойдёт и до тайферрианского представительства? Тогда можно будет сослаться на помехи и ничего не делать.

Жульничество, да; и он присягал Императору, тоже да. И присяга будет его мучать, долго мучать.

Сначала просто преследовать во снах и наяву, потом начнутся боли, голова будет ныть отчаянно, руки-ноги — отказывать.

Но может быть, оно того стоит? Ведь если он передаст приказ дальше...

«Если бы только можно было сжульничать!». Но присяга гвардейца — это вам не присяга в сенатском суде; здесь нет контроля, кроме собственной души. А Язон Дин Джейс, конечно, хотел приключений и подвигов, но не был готов платить за подвиг инвалидностью.

Поэтому он решительно набрал нужный код и сообщил:

— Приказ от Верховного Главнокомандующего. Всем войскам. В связи с чрезвычайной ситуацией активировать приказ №66. Повторяю: активировать приказ №66. Код подтверждения: Сидиус. Как поняли?

Безликий белый шлем коротко отсалютовал и отключился.

А сенатор от Тайферры остался стоять перед центром связи, слушать грохот подступающей грозы и думать: так ли удачно он выбрал? И не будет ли цена этого выбора выше, чем цена противоположного?

[1] Ула Гьинн — киноактриса, певица, общественный деятель; тви'лекка. В детстве была продана в рабство, в подростковом возрасте бежала, присоединилась к "Серой капелле" — группе рилотских аболиционистов, которые помогли ей найти работу композитора, а позднее и исполнительницы на алдераанской киностудии "Эфа". В частности, именно она исполняла центральные темы в фильмах "Юрская трагедия" ("Свет и тени Юрры") и "Защитница Джараэль" ("Горькая песня"). На съёмках "Защитницы" её заметил и оценил знаменитый режиссер Синезий Эдда, снявший для неё свой бессмертный шедевр — "Цветок среди резни", где Ула Гьинн сыграла главную роль — Элины Дару, жены Дарта Малгуса (в данном фильме объединенной с одной из лидеров Коррибанского Восстания, Дарт Атроксой); одноименная песня, исполненная на тви'леккском языке, стала всегалактическим хитом. К сожалению, фильм стал для Улы началом конца: вся команда была обвинена в "провоцировании симпатий к Тёмной Стороне", но сильнейший удар пал именно на молодую актрису, как на наименее защищённую. Официально объявили, что она покончила с собой, однако реальной причиной смерти было нападение фанатика. Тви'лекки, однако, не верят в смерть "Золотой Улы" и считают, что она просто ушла в подполье и однажды вернётся. Также, многие из них верят в то, что Ула — перерождение Элины Дару.