Intertwined (гет)

Это было сумасшествием. Их договорённость была чистым безумием, не имеющим ни шанса на выживание. Но Лили жаждала этого безумия. Больше никто, ни одна душа не знала её такой, и она так не хотела терять вновь обретённую себя. Столько лет она пыталась отвергнуть единственного человека, который принимал её всю, целиком, каждую её черту. И просто невозможно, немыслимо было даже предположить, что последний шанс на них двоих уже упущен.

Они оба повзрослели и Лили чувствовала, что так как раньше уже не будет. И несмотря на то, сколько было наломано дров, она была очарована их новой реальностью. Мир вокруг потерял прежнее значение, схлопнувшись в единой, главной точке. Лили с упоением изучала старого друга, который теперь тоже не боялся открыться перед ней. Их демоны привязались друг к другу и не готовы были расставаться.

Она переехала в Коукворт, сославшись на то, что в её маленькой квартирке было невозможно оборудовать замену взорванной лаборатории. Теперь Лили проводила часы в подвале своего прежнего дома, а потом бежала по такому знакомому маршруту в нижний город, где её уже ждали такие родные объятья. Они договорились об условных знаках, понятным только им обоим, и бережно и строго подчинялись заданным правилам. Но даже все выдуманные предосторожности не могли уберечь от риска, на который они себя обрекли. И каждая встреча, каждый её миг был наполнен и счастьем, и страхом. Но тревога растворялась в наслаждении, стоило ей прижаться к Северусу. Он мог быть вызван куда угодно завтра, но сейчас, в это самое мгновение он принадлежал ей. Целиком и полностью. И она жадно брала у времени всё. Запах его волос, нежность прикосновения пальцев, теплоту дыхания на коже, невероятный, пьянящий взгляд карих глаз и огоньки в темноте зрачков, которые Сев больше не скрывал от неё.

Война, приказы и командиры оставались за старой дверью с потрескавшейся краской. Их час всё равно неотвратимо наступал. Но каждое мгновение, которое удавалось у них украсть, Лили хотелось поместить в самый надёжный Омут памяти, чтобы не потерять ни доли секунды.

— Мой, только мой, — шептала она ему на ухо, обвивая руками разгорячённое тело.

Она запрокидывала голову, прикрывая веки, фокусируясь на осязании, на каждой клеточке кожи, которая соприкасалась с ней. И когда вновь открывала глаза, каждый раз встречалась с его взглядом и растворялась в неге. Лили чувствовала себя такой желанной, настоящим сокровищем, драгоценностью.

Каждую ночь они забывали, кто они такие, а каждое утро Лили, застёгивая пуговицы на драповом пальто, забывала спросить, не передумал ли он. Сев прижимался к ней холодным лбом на прощание, и тоже молчал. Она целовала его в висок, касаясь губами холодных, мокрых после душа волос, и думала, что обязательно спросит завтра.

Сев больше не звал её в Пожиратели, и этого уже было достаточно. Лили чувствовала, что он что-то скрывает, но не решалась расспросить подробнее. Проблема заключалась в том, что он уже обронил фразу «Я могу бросить всё, если ты просишь». И ей хотелось помочь Северусу последовать своим словам. Но было совершенно непонятно, как. И страшно предложить что-то. Это подвешенное состояние без времени было спасением, но не могло продолжаться вечно. В любой день могло произойти нечто непоправимое.

Лили всё ещё окончательно не могла принять смерть Фрэнка. Что бы ни происходило в Ордене, не умаляло её вину. Счастье, которое она испытывала, ощущалось незаслуженным, словно она украла его у тех, кому оно больше не было суждено. И Лили не покидало чувство, что всё вот-вот закончится, что какие-то неведомые силы разрушат её крохотный мир.

Если бы только они могли убежать далеко-далеко, где их никто не найдёт.

Однажды, Лили поделилась этим желанием с Северусом. Почему-то он не только обрадовался её словам, но и выглядел облегчённым. Как будто решил какую-то дилемму у себя в голове.

— Если вдруг у нас действительно появится шанс, — он взял её за руку. — Ты же... Ты же не передумаешь?

Лили кивнула, легонько сжав его ладонь.

— Конечно.

Сев улыбнулся. Наклонившись, он поцеловал её пальцы.

— Пожалуйста, скажи то же самое, когда время придёт.

— Что ты имеешь в виду? — Лили встревоженно нахмурилась. — Ты же говорил, что Метка не даст тебе спрятаться от Волдеморта.

— Это пока она на мне.

Северус одёрнул рукав, скрывая и так невидимое клеймо.

— Ты нашёл способ от неё избавиться?

— Возможно, — Северус отодвинулся от Лили, подтягивая ноги к себе. — Но пока не уверен, что у меня получится.

— Чем я могу помочь?

— Не мешать. Чем меньше ты знаешь, тем в большей безопасности остаёшься.

Лили раздражённо вздохнула, приподнимаясь на локтях.

— Не смей делать из меня кисейную барышню. Если ты сейчас творишь что-то, что может угрожать тебе или мне, лучше скажи сразу, и вместе придумаем, как выбраться.

Северус усмехнулся и, обхватив её за плечи, притянул к себе.

— Когда я записывал тебя в неженки? — он зарылся носом в её волосах. — Просто появился кое-кто, кто может помочь в обмен на небольшую услугу с моей стороны. И мы заключили клятву о неразглашении. Я не могу даже сказать, что это за человек.

Лили вывернулась из рук Северуса.

— Это точно не опасно? Ему можно доверять?

— Нельзя. Но или это, или ничего.

Лили покачала головой. С этим вообще возможно смириться? Но ведь именно этого она и добивалась, не так ли?

* * *

Благодаря тому, что он с самого начала солгал Лорду, что занимается исследованием исключительно ради успехов в их общем деле, Северусу удалось заполучить довольно много времени на работу над заданием Гриндевальда.

Те материалы, которые он обнаружил в старом убежище, были настоящим открытием, которое незаслуженно оказалось затеряно на столько лет. Устройство тюрьмы, в которой теперь оказался поверженный волшебник, отличалось своей хитроумностью и изящной простотой. Если бы к тем, кто заключил Гриндевальда под стражу, попали эти сведения, они бы ни за что не тратили потенциал Крепости всего на одного заключённого. По сути даже дементоры Азкабана были далеко не так эффективны и сильно проигрывали контролирующим чарам Нурменгарда.

В мирное время, Северус с такой жемчужиной, наверное, мог бы претендовать на Мастера Чар, но сейчас у него была цель куда важнее научной степени. Он работал почти без отдыха, доводя себя до изнеможения, но каждую свободную минуту отдавал Лили. Он мало спал, подпитываясь счастливыми часами их близости.

Она у него дома, в трусах и майке пытается доказать, что мастер игры в плюй-камни, заливается смехом, когда удаётся его облить. Она задумчиво шевелит пальцами ног, когда сидит на подушке на полу и листает стащенный у него журнал. Она пытается заварить чай и выпускает из банки, невесть как оказавшейся на кухне, летучую эссенцию из веретенницы, которая окутывает их обоих красным облаком, и они чихают и смеются. Хитрющая Лили, утирая слёзы, рисует у него на щеке цветочек. Она засыпает, положив руку ему грудь, пытаясь зарыться носом куда-то в подмышку, словно прячется. Её волнистые волосы немного щекочат щёку, а он пытается вытерпеть, лишь бы не шевельнуться и не спугнуть её сон.

На Лили невозможно было наглядеться, и он старался не сводить с неё взгляда. Она чувствовала это, и довольно мурлыкала, замечая сквозь приподнятые веки, что он снова наблюдает, за тем, как меняется её лицо от наслаждения, краснеют щёки и как она выдыхает через приоткрытые губы, а потом облизывается, как маленькая хищница. Ему хотелось запомнить, как золотисто-рыжие пряди переливаются в тёплом свете старой бра, каждую веснушку Лили, каждый её крохотный шрамик, потому что всё в ней казалось прекрасным и волшебным, как будто Лили была создана самой магией, соткана самыми искусными из чар.

И как он мог отдать хотя бы одно из этих мгновений сну? Пока волшебство не научилось останавливать время, он был готов собирать все драгоценные минуты, пока хватает сил. В любом случае, работа над освобождением пленника уже подходила к концу. А значит, уже совсем скоро, и можно будет расслабиться и забыть обо всём.

* * *

Над Крепостью клубился чёрный дым. Тяжёлые чугунные ворота с зубьями медленно поднимались, открывая тёмный коридор в недра тюрьмы. На каменном полу у самого входа лежали искорёженные тела стражников. Невысокий, слегка сутулый мужчина, склонился над последним, едва живым тюремщиком. Тот тяжело дышал и тянулся скрюченными пальцами к горлу, отчаянно хватая ртом воздух. От его головы, сердца и живота тянулись золотистые линии, сходившиеся в небольшом шаре в руках его палача. Нити постепенно бледнели, а затем и вовсе потухли.

Когда стражник издал последний хрип, обмякая на плитах, его бывший пленник в последний раз встряхнул шаром, а затем недовольно прищелкнул языком.

— Маловато, конечно, — пробормотал Гриндевальд. — Но да ладно, пока и этого достаточно.

Он неспешно прошагал за ворота, щурясь от дневного света, несмотря на пасмурное небо. Он остановился на мосту, покрытом брусчаткой, и глубоко и с наслаждением вдохнул влажный туманный воздух раннего утра. Крепость за его спиной тихо гудела, словно опоры электростанции.

* * *

— Лили, Лили!

Северус резко выдернул её в соседнюю комнату, сжимая в объятиях. Он едва не задыхался от возбуждения.

— У меня получилось! — горячо воскликнул он. — Смотри!

Дрожащими пальцами Северус закатал рукав, обнажая совершенно чистую кожу на предплечье.

Лили ахнула.

— Значит, всё-таки тебя не обманули? — она опасливо провела пальцами по змеящейся вене. Кожа была мягкая и гладкая, без единого следа уродливого черепа.

— Он выполнил свою часть договора, как и я.

— Я знала, что ты найдёшь способ! —Лили кинулась ему на шею, зарываясь носом в воротник рубашки. — Всегда это знала!

Северус рассеянно приобнял её в ответ, а затем легонько отстранил. Он выглядел собранным и серьёзным, и от былого волнения не осталось и следа, словно слова Лили напомнили ему о чём-то, что перекрывало эйфорию освобождения.

— Нам нужно бежать. И как можно скорее. Собери, всё, что тебе может понадобиться. Уходим порт-ключом через пять минут.

— Пять минут? Куда?

— Во Францию. Оттуда маггловским самолётом до Америки.

— Но зачем так далеко? Выбраться из Англии будет мало?

— Лили, послушай, — Северус опустил ладони на её плечи. — Я совершил кое-что ужасное. И должен скрыться, пока всё не началось.

— Не началось что, Северус? Мне стоит чего-то опасаться?

Он хмуро покачал головой.

— Что бы ни произошло, пожалуйста, знай, что я делал всё это только ради тебя. Ради того, чтобы мы могли жить. Нас больше никто не тронет, я обещаю. Только если ты пойдёшь со мной прямо сейчас.

Северус всматривался в её лицо, вылавливая малейшее движение, способное выдать эмоции Лили. Страх в его глазах боролся с отчаянной надеждой.

Она нежно провела ладонью по его щеке.

— Тогда скорее, — прошептала Лили.