To darkness (джен)

Сказать честно, я не могу быть уверен в своих воспоминаниях за те дни. Сны и реальность смешивались у меня в голове, и я пребывал в странном состоянии, которое можно сравнить с каким-то наркотическим опьянением, наверное (сам я не знаю, какого это, и не особо-то хочу узнавать).

Куигли рассказывал о произошедшем в поезде, однако я не помню абсолютно ничего из этого. Он говорил, что на перроне нас встретила мисс Блэк и отвезла в её особняк, но и это напрочь выпало из моей памяти.

Хотя, кажется, воспоминания о дороге у меня сохранились. Но они были настолько расплывчатыми и странными, что я принял их за сновидения.

И всё же пусть они будут отправной точкой, с которой я начну свой рассказ. Всё-таки в рассказе журналиста должно быть чётко обозначено начало истории и её завершение, а у меня как раз с этим нередко возникают проблемы.

Итак, мы ехали в машине — такси? — с мисс Блэк. Я не помню ни её, ни остальных пассажиров, я помню лишь окно и наш город за ним. Тёмный, серый, грязный. Помню тонкие силуэты полупрозрачных деревьев вдоль дороги. Помню высокие, чёрные от копоти кирпичные стены домов по обе стороны узких улочек. Помню полубезжизненных бродяг и устало плетущихся ночных бабочек в парке.

И я точно помню, как мы проезжали мимо особняка Бодлеров. Наполовину разрушенный, сгоревший до кирпичного фасада, грозно возвышавшийся на углу улицы, он был настоящим лицом прогнившего изнутри города. Я помню, отец гулял с нами и показывал этот дом, отмечая, что там живут друзья семьи. И я представлял себе Бодлеров — приятных, интересных, похожих на родителей людей. Но теперь я взглянул на особняк и не смог представить, чтобы в нём жили те милые Бодлеры. Нет, этот город разрушен, разрушен до основания, и нет в нём больше дома для хороших людей, осталось лишь место для гадов и злодеев, что таятся в самых тёмных переулках его, что прячутся под мостами в мутной воде рек, вылезают из-под погрязших в грязи мостовых и разбитых дорог. Нет, негде здесь жить людям, негде им спрятаться. Дома их сгорели, пожары разрушили всё, что было когда-либо в этом городе прочного и надёжного, и теперь на пепелищах и в трущобах поселились те, кого раньше и горожанами не назвать было. Разрушен город, испорчен город, нет больше того славного города.

И всё это — дело рук маленькой кучки злодеев.

Я провалился в сон с единственной мыслю — ненавистью к Олафу и его приспешникам.

Очнулся я уже дома у мисс Блэк. Меня уложили в постель, а на прикроватной тумбочке стоял обед. Но желания есть у меня не было, как и сил, чтобы дотянуться до еды. Помнится, я хотел позвать Куигли, но слабость взяла верх, и я опять провалился в сон.

Кажется, я лежал в этой тёмной комнате неделю, а то и больше. Иногда я просыпался, но никогда не мог ни позвать кого-либо, ни встать на ноги. Никто не приходил ко мне, только на тумбочке неизменно стояла еда и стакан с водой.

То ли во сне, то ли наяву, меня навещал Куигли. Я видел его испуганное, измученное лицо, когда он наклонялся ко мне, проверяя температуру и меняя компрессы. Его тонкие губы беззвучно шевелились, и взмокший лоб хмурился, а в глазах была такая глухая боль, что на него было страшно смотреть. Я хотел сказать ему, что со мной всё в порядке, что ему не стоит так переживать, но каждый раз я проваливался в темноту.

Айседора тоже приходила ко мне. Она садилась на край кровати и гладила меня по волосам. Я чувствовал холод её маленькой ручки и видел бледное, усталое лицо, и у меня мурашки бежали по спине от смирения и скорби во взгляде, раньше лукавом и кокетливом.

И мама сидела со мной. Её руки были тёплыми, а улыбка успокаивала и вселяла надежду. Она пела мне колыбельные, и все тревоги уходили, и я засыпал вновь, безмятежно и крепко.

Время тянулось медленно. Кажется, прошло недели две до тех пор, как я впервые проснулся от света, наполнившего комнату. Я открыл глаза в надежде увидеть утреннее солнце в окне, однако плотные портьеры не пропускали ни лучика, а свет исходил от лампы, которую, кажется, впервые зажгли.

Несмотря на мои опасения, я без труда сел, выпил воды, потянулся. Самочувствие было почти идеальным, хотя всего пару часов назад я и моргнуть не мог. Что ж, жаловаться не приходилось.

Я допил воду и поел немного пюре с овощами, ибо голод был ужасный. В животе неприятно заурчало, и я, абсолютно не сведущий в медицине, решил, что для первого обеда будет достаточно. Оглядевшись, я заметил на стуле стопку одежды — не моей, но, очевидно, приготовленной для меня. Я не спеша переоделся, отметив безупречное качество твидовых брюк, шёлковой рубашки и шерстяного жилета. Такая одежда должна немало стоить.

Однако я не стал задумываться об этом слишком долго — меня больше волновали другие вещи. Во-первых, надо найти брата. Во-вторых, понять, что со мной, и чем вызвано такое резкое выздоровление. В-третьих... понять, что тут вообще происходит.

За дверью из моей комнаты оказалась слабо освещённая лестница, ведущая вниз. Я не слышал голосов во всём доме, будто остался тут совсем один, и это было странновато.

Тем не менее, я спустился вниз и оказался в холле. Лишь в одной из дверей горел свет, и я направился туда.

Я оказался в просторной гостиной. Меня так поразил необычный стиль её интерьера — мозаичный чёрно-белый мраморный пол, огромная люстра, свисающая с высокого потолка, тяжёлые гардины изумрудного бархата, украшающие французские окна во всю стену, минимум простой мебели чёрного дерева, — что я не сразу заметил ребят, находившихся в комнате.

Клаус сидел на диване, уставившись пустым взглядом в открытую книгу — "Легенда о Сонной Лощине" Вашингтона Ирвинга. Он постукивал пальцами по подлокотнику, и мысли его, кажется, были далеко не только от Города, но и от Сонной Лощины.

На другом конце дивана сидела, поджав под себя ноги, Фиона. На коленях у девушки лежала раскрытая тетрадь, но она уставилась на прядь волос и крутила её, нервно насвистывая что-то. Несмотря на то, что я стоял прямо перед ней, она не заметила меня.

Вайолет расположилась в кресле у окна, за стеклом которого барабанил вечерний дождь. Она сидела прямо, сложив руки на коленях, и никак не отреагировала на моё появление. Я не видел её лица, но догадывался, что на нём застыло такое же рассеянное выражение, как и у её брата с подругой.

Единственным по-настоящему живым человеком в гостиной оказалась младшая Бодлер. Солнышко играла на ковре перед незажжённым камином, и сразу же заметила меня.

— Дун-ан, — крякнула она, отбросив игрушку в сторону, и, неуклюже подбежав ко мне, обняла за коленки.

На звук её голоса тут же обернулись и остальные.

— О, Дункан, ты пришёл в себя, — Клаус встал, улыбаясь, и похлопал меня по плечу, — ну как ты?

Не успел я ему ответить, как ко мне подбежала Вайолет.

— Всё в порядке? Садись, ты выглядишь очень слабым, — она придвинула мне кресло.

— Всё хорошо? — Фиона уставилась на меня вопрошающе, впрочем, не покидая своё место на диване.

— Да, всё нормально. Даже странно, — я усмехнулся, — после недели... или скольких недель?

— Каких недель, парень? — Клаус улыбнулся, — мы приехали в город вчера.

— Да? Мне казалось, прошло так много времени, — я был в смятении, — наверно, я бредил.

— Не переживай, это абсолютно нормально, — серьёзно произнёс Клаус, в то время как его сестра принесла мне чашку горячего чая, — я читал, что в таких ситуациях могут быть видения и галлюцинации... ну, когда повреждается мозг.

Сказать честно, не особо эти слова меня успокоили. Повреждается мозг... Может, и сейчас эта гостиная, ребята, чай — лишь одна большая галлюцинация?

Надо было отвлечься от этих противных мыслей.

— Постойте, а где Куигли?.. И Айседора?

Ребята нервно переглянулись, будто не хотели говорить мне что-то неприятное. В конце концов Фиона подала голос с дивана.

— Айседора осталась в Роксвилле, когда мы уезжали. А Куигли с мисс Блэк. Они ушли куда-то... несколько часов назад.

— Но всё будет хорошо, не переживай только, Дункан, — встревоженно произнесла Вайолет, — всё будет хорошо.

— Да, конечно, — слабо верилось во "всё хорошо".

Я думал о том, куда могла повести мисс Блэк Куигли и зачем. Когда я впервые увидел эту женщину, меня поразила холодная бесчувственность её глаз. В них не было ярости, злости или безумия, в них было нечто куда более опасное. И я испугался её.

Говорят, я хорошо чувствую людей. Если это и правда так, я бы не стал доверять этой женщине.

А теперь Кугли с ней. Он храбрый, и он сильный, и он совсем не глупый. Но иногда он бывает таким безрассудным, таким неосторожным и наивным в своих заблуждениях... Господи, помоги моему брату!

И Айседора. Где она, что с ней? Только бы она не попала в лапы Олафа. Но она умница, она выкарабкается из любых проблем, я её знаю. А вот Куигли...

Весь вечер мы сидели молча. Клаус всё пытался читать, Фиона крутила волосы и напевала что-то, Вайолет бессмысленно смотрела за окно. Я поиграл немного с Солнышко, но и она скоро утомилась, и я провёл остаток вечера, просто сидя на холодном полу и обдумывая всё, что происходило со мной — с нами.

Мысли мои были беспокойны. Я не знал, доверять ли всему происходящему со мной, доверять ли ребятам и самому себе, я мучился от переживаний за брата и сестру, и я не раз возвращался к мыслям о Линде Блэк. Я не хотел верить своему подсознанию, но слишком громко оно кричало о том, что надо ноги уносить от этой страшной женщины. И я вспоминал, что Куигли с ней, и мысли бежали по кругу, с каждым разом становясь всё отчаяннее.

Из омута размышлений меня выдернул шум, доносившийся из глубины дома. Ребята встрепенулись, Клаус нервно осмотрелся, и Фиона пробормотала: "Неужели они вернулись?".

Стук каблуков, доносившийся из коридора, приближался, и в дверном проёме появилась фигура мисс Блэк, одетой в длинное узкое пальто и шляпку с вуалью. Она оглянула ребят, остановилась взглядом на мне, и, слегка нахмурившись, произнесла: "О, Дункан, ты пришёл в себя... Прекрасно, просто прекрасно".

Не успел я вымолвить и слова, как в комнату буквально ворвался Куигли, задев плечом мисс Блэк. Слава Господу, Куигли!

Я крепко обнял брата, и чувства неуверенности и страха, накрывавшие меня весь вечер, исчезли. Сильное рукопожатие, запахи сигаретного дыма и чего-то терпко-мускатного, радостный голос Вайолет и её солнечная улыбка, обращённая то ли к Куигли, то ли ко мне, — всё это наполнило мою душу ощущением, будто я дома.

— Подожди-подожди, — ухмыльнулся брат, — воссоединение тройняшек ещё не закончено!

В этот момент из-за спины мисс Блэк показалась худенькая девичья фигурка — Айседора. На секунду я замер, поражённый. Я помнил, какой сестра была несколько дней назад в доме Скволоров. Но мало что осталось от той весёлой кокетки в девочке, стоявшей передо мной. Чёрные волосы спутаны, руки безвольно опущены, глаза смотрят затравленно и устало.

Слабо, но искренне улыбнувшись, Дора обняла меня.

— Я не могла вернуться к Скволорам, и мне пришлось переночевать на вокзале и отправиться следующим поездом в город. Я была без понятия, куда идти, но мисс Блэк с Куигли как-то нашли меня, и вот я тут, — сестра оглядела находившихся в комнате, — спасибо всем, кто помог мне, — обессиленно произнесла она, — можно мне прилечь отдохнуть?

— Милая, приходи в себя и спускайся к ужину, — мисс Блэк посмотрела на девушку холодно, — нам надо обсудить серьёзные вещи.

К столу на ужин была подана запечённая с тимьяном мраморная форель, картофельная кассероль и домашний вишнёвый лимонад. Я не мог не отметить то, насколько вкусна и изысканна была пища в доме мисс Блэк. Идеальная сервировка стола, свечи в полумраке столовой и абсолютная тишина. Торжественность казалось неуместно чрезмерной. Это было совсем не привычно для меня — дома мы ели простую пищу и болтали в гостиной, в доме Скволоров традиции семейных обедов не было вообще, и обыкновенно мы перехватывали крохотные канапе или странные коктейли в больших стаканах, если попадали на кухню.

Вилки и ножи стучали по тарелкам, воск капал со свечи на блюдце, издавая характерный звук, но никто не произнёс ни слова. Ребята ели спокойно, задумчиво, только Куигли торопился, будто в любой момент у него могли забрать еду. Мисс Блэк сидела в кресле прямо, смотря перед собой, и так и не притронулась к пище. Если бы не движение руки с хрустальным бокалом, наполненным бордовой жидкостью, можно было бы подумать, что она впала в транс.

Однако, лишь Айседора проглотила последний кусочек, и вся еда была съедена, Линда резко встала, оттолкнув кресло, и, воззрившись на нас, начала говорить.

— Надеюсь, вам понравилась еда, — она прислонилась к камину и, взяв с полки портсигар и кубинские сигары, закурила, — теперь, когда вы сыты, перейду сразу к делу. Мне требуется ваша помощь в одном маленьком дельце. Итак, как вы знаете, Максимиллиан Колер был одним из самых известных людей нашего города. После его смерти в соответствии с завещанием был организован фонд, поддерживающий молодых предпринимателей и дельцов. Всё огромное состояние Колер завещал этому фонду, оставив сыновей ни с чем, дабы показать своё разочарование их судьбами. И теперь фонд имени Колера каждый год организовывает бал-маскарад, куда приглашают самых влиятельных людей города, и они, щеголяя бриллиантами, распивая виски и обсуждая последние сплетни, тратят последние средства, оставшиеся от состояния Колера, — мисс Блэк помедлила, выпуская аккуратное облачко дыма, и, оглядев нас, продолжила, — естественно, я приглашена на это событие. Но благодаря нашей обожаемой Эсме и её глупой статейке моё появление на публике было бы весьма... опасно. Поэтому на бал, который состоится завтра, отправляетесь вы.