Немёртвый (джен)

Мутаген был готов. Как и капсулы для него. Алхимики пошли дальше моих идей и создали наземные капсульные пластины, которые лопались, если на них наступить. Искатели разместили их по всей территории границы широкой полосой так, чтобы если рыцари пробили где-то линию обороны, то все неминуемо оказались бы заражены. Можно было бы также обложиться и ядом, но первые признаки заражения выглядели как довольно сильная простуда: люди начинали чихать, кашлять, поднималась температура. Этого было достаточно, чтобы вывести рыцарей из строя на некоторое время, большего мне пока и не требовалось.

Катапульты я решил не выводить далеко за границу, приказав спрятать их так, чтобы нельзя было увидеть.

— И нам понадобится вода, — сообщил я на очередном совете в тронном зале Короля. — Необходимо прокопать каналы и сделать воду доступной повсеместно на границе.

— Это ещё зачем? — снова удивился Магистрат.

— Потому что я хочу закидать рыцарей мутагеном, а на их месте закидал бы немёртвых огнём. Подозреваю, что так и будет. Сейчас зима, лес ещё не сухой, но исключить возможность пожара мы не можем. Поэтому должно быть снабжение водой для тушения.

— Огонь отрезал бы их от нас, — задумчиво сказал Карвиус. — Однажды так уже было.

— Да, но каковы были потери с нашей стороны? — возразил я.

— Но разве это не главное сейчас: защититься любой ценой и сохранить то, чего мы достигли? — Карвиус явно не понимал, чего я хочу, и не мудрено. Отпустив Паскаля и составляя план за планом, я только недавно сам начал понимать, что должен делать и куда приду в итоге.

— Я не собираюсь просто защищаться. Я собираюсь отбить их первую атаку и сразу контратаковать. Для этого мне нужен надёжный тыл.

В глазах Проклятого Короля сверкнуло пламя.

Войско рыцарей добиралось до нас из столицы полторы недели, собирая по пути силы и реорганизовываясь. За это время в стане немёртвых была проведена огромная работа, в которую включился даже Магистрат, хотя поначалу он только палки в колёса ставил. Потребовалось несколько дней, чтобы я начал бегать по магистрам так же, как бегал по комиссарам, отдавая указания и требуя устных отчётов. Дольше всех мне сопротивлялся Дорион, но и он в конце концов отступил и сам начал иногда бегать за мной, уточняя некоторые нюансы. Даже торнадо, в которых мы так нуждались, были изготовлены в срок и в нужном количестве. Бытовые работники прокопали каналы, а следом и окопы по требованию реставраторов и эскулапов, которые отказались вести свою работу на открытой местности. Я не спорил: пусть работают хоть в гнёздах на деревьях, лишь бы быстро и качественно. Вовремя подоспели и новые мундиры, и знамёна. Дорион всё ещё хмурился, глядя на лилию, но уже не так недовольно. Смирился.

Новость о том, что рыцари разбивают лагерь и устанавливают свои катапульты, разведчики принесли рано утром.

— Дотягиваемся? — Это было первое, что я спросил у Назара, склонившись вместе с ним над картой.

— Чуть-чуть не достаём, но, может быть, зацепим, — ответил тот, нервно постукивая пальцем по столу.

— А какой ветер? — спросил я Велока, который и принёс новость. Новые челюсти к нему никак не приживались, поэтому он забросил эту реставрацию и теперь ходил с высунутым языком, который за годы вытянулся и стал ещё длиннее, свисая ему почти до ключицы. Говорить он опять не мог, но его подчинённые привыкли понимать своего майора без слов, ориентируясь на жесты. Я не то чтобы простил ему старую слежку за мной, но больше не видел смысла заострять на этом внимание. Следил и следил — работа такая.

Велок склонился к карте и нарисовал на ней стрелочку, показывая направление, и мы с Назаром синхронно выпрямились, обмениваясь хищными улыбками.

— Идеально.

Рыцари ещё даже разместиться толком не успели, когда их накрыло нашим огнём. Снаряды почти не долетали, поэтому никто в Ордене сначала не придал им значения, но зеленоватое облако мутагена, увлекаемое ветром, быстро наползло на строящийся лагерь, полностью накрывая его. Рыцарям требовалось ещё три дня, чтобы мутаген полностью овладел их организмом, и именно столько времени я должен был продержаться, прежде чем контратаковать их. Поэтому сегодня было решено устроить небольшое представление: сходить рыцарей посмотреть да себя показать.

— Поменьше убиваем, побольше раним, да посерьёзнее, — напомнил я командирам отрядов. — Нам нужно, чтобы Орден начал отправлять раненных в тыл, куда они унесут мутаген вслед за собой. Поголовно вырезать их начинаем только через три дня: когда они станут пригодны на запчасти.

Не давая рыцарям опомниться от атаки мутагеном, который сейчас должен был начать пагубно действовать на их организмы, я скомандовал атаку. Из леса вынесли знамёна и десять отрядов под моим управлением верхом на новеньких и чистеньких торнадо двинулись вперёд. Следом за нами ползком устремились искатели, готовые начать вытаскивать раненых немёртвых сразу же. Пока что у меня не было цели как следует ужалить рыцарей. Для начала в дополнение к хаосу, начавшемуся в лагере, я собирался как следует потрепать их шкуры, стремительно наступая и так же отступая. Кроме того, нам надо было показать им, что мы не просто горстка полудохлых бродяг из леса, а такое же организованное общество, как и они сами. Я летел на своём торнадо впереди всех, не став скрывать лицо капюшоном, несмотря на солнце. Пусть видят. Там наверняка найдётся кто-то, кто знал Виктора при жизни.

Мы налетели на них смерчем, верхом, орудуя мечом и копьями и разя, не глядя. Промчавшись по касательной, я увёл отряды в сторону, развернул и снова помчался на лагерь. Прогремел второй залп катапульт, и лагерь накрыло ещё более плотным облаком мутагена. Рыцари кашляли, бросались врассыпную, но уже не так хаотично, как при первой нашей атаке. Снова стремительно напав, я так же быстро отвёл отряды в сторону.

— Ещё раз и уходим на построение. Потери есть?

— Нет, полковник.

Я кивнул. Хорошо. Искатели незаметно прятались за кустами и кочками, неотрывно следя за нами, прислушиваясь, не остался ли в зеленоватом тумане кто-то из немёртвых. Пока что работы для них не было, и я надеялся, что так оно сегодня и будет.

Третий заход был самым опасным. Рыцари уже поняли, что я делаю, и готовились дать отпор, так что я не летел прямо на них, а провёл отряды чуть в стороне, чтобы заставить рыцарей бежать нам навстречу. Успешно отведя всех в сторону без потерь, я перешёл с галопа на рысь, выстраивая свои отряды. Искатели, удостоверившись, что я никого не потерял, быстро уползли на исходные к нам за спину. Самая опасная часть моего приветствия была выполнена. Рыцари ещё не успели распаковать весь свой арсенал, поэтому могли выступить против нас только с мечами. Так и вышло.

Из тумана выбежала разрозненная и мало организованная орава людей, не превышающая нас численностью, главной задачей которой было, скорее всего, просто отвлечь моё внимание, чтобы остальные могли спешно экипироваться и собраться в отряды. Я спокойно посмотрел на приближение людей, хлопнул коня по бокам и немного выдвинулся им навстречу, чтобы выделиться на общем фоне. Мои отряды остались стоять на месте, как и было оговорено. Рыцари Света, не ожидавшие ничего подобного, поубавили пыл, замедлились, а их командир, увидев моё лицо, поднял руку и что-то прокричал остальным, останавливая. Пауза. Люди молча смотрели на нас, окидывая изумлённым взглядом. Мои отряды были одеты полностью в чёрное, в капюшонах, надвинутых на лица, и с синей лилией на груди. В таком виде, скрывающим дефекты их тел, они больше походили на живых людей, чем на нежить, которой привыкли пугать друг друга дышащие. Над нами высоко развевались знамёна с такой же лилией. И впереди я — бывший рыцарь, не скрывающий своего лица.

— Мы вас сюда не приглашали, — негромко сказал я, зная, что ветер донесёт мои слова — слишком уж близко они остановились. — Разворачивайтесь, и мы не будем вас преследовать.

— Виктор, — хрипло произнёс их предводитель, и я мысленно усмехнулся: я как раз рассчитывал встретить кого-нибудь из старых знакомых, чтобы поползли полезные мне слухи среди рыцарей. — Виктор, что ты здесь делаешь?

— Защищаю свой народ, — ответил я и поднял руку. В то же мгновение из леса за моей спиной вылетела стая стрел и усыпала собой землю прямо перед деморализованными рыцарями, заставляя их отступать. Наконечники стрел разбивались, и от них поднималось вверх лёгкое облачко зеленоватого тумана. — Убирайтесь. Вам здесь не рады. Это наша земля.

Не дожидаясь, когда я отдам приказ выпустить следующий залп стрел, рыцари отступили. Скомандовал отступление и я, уводя отряды вдоль границы, чтобы не исчезнуть слишком быстро и дать возможность полюбоваться на нас всем. Удара в спину я не боялся. Сейчас им нечем было бить.

Разумеется, моему щедрому предложению свалить подобру-поздорову они не вняли. Чихая и кашляя, рыцари пили жаропонижающий отвар и упорно трудились над лагерем, совершая в нашу сторону короткие вылазки, прощупывая силы. Где-то я выпускал против них конницу, где-то пехоту, а где-то обстреливал при помощи лучников. Часть катапульт, которые уже выполнили свою первостепенную задачу по заражению, я приказал отвести чуть дальше от границы и перезарядить ядом. И как раз вовремя. На второй день рыцари, страдающие от мутагена, всё-таки смогли установить катапульты и ударили по нам горящими снарядами. Мои отряды, готовые к этому и предупреждённые разведкой, заранее укрылись в окопах и близлежащих катакомбах. В промежутках между залпами я выпускал бытовых работников, чтобы они тушили огонь, не давая разыграться пожару. Так продолжалось весь день. Командование рыцарей явно ожидало, что лес начнёт гореть, но всё, что они видели — это бедные, нестройные клубы чёрного дыма, которые быстро рассеивались. Цокнув языком, я позвал Николаса.

— Мы можем быстро увеличить количество дыма? — спросил я.

— Вполне, — пожал он плечами. — А зачем?

— Создадим иллюзию пожара. Оставим им узкий проход, куда можно сунуться. А в остальном пусть думают, что у нас серьёзные потери. И пусть выпустят птиц кружить над лесом. Тихих пожаров не бывает.

— Хочешь заманить их сюда? — смекнул он.

— Да. Нас мало, а их гораздо больше, поэтому давай-ка немного повоюем в лесу: на своей закрытой территории, которую хорошо знаем.

— Скоро ночь, — размышлял Николас. — Если не будет зарева, то мы не сможем их обмануть. Но я что-нибудь придумаю, — пообещал он и сдержал слово.

Разместив свои основные силы в тех частях леса, которые мы активно «жгли», я принялся ждать, сунутся ли эти идиоты на нас ночью? Однако ночь прошла тихо, и наши долгожданные гости пришли только наутро. Поверили устроенному Николасом представлению и как миленькие побежали в ловушку. Поскольку действие мутагена всё ещё не вступило в полную силу, я приказал по возможности не убивать их, а калечить: отрубать руки или ноги, лишать их военного потенциала. Шесть отрядов рыцарей, решивших заскочить к нам на огонёк, были разбиты в рекордные сроки — меньше чем за час. Треть слишком резвых и ловких пришлось убить; остальных, как я и просил, серьёзно покромсали. Искатели оперативно вытащили их из леса, предварительно связав, и сложили в кучу между нашей границей и лагерем рыцарей. Эдакий подарок на третий день — последний, который мне нужно было продержаться, не убивая рыцарей слишком активно, чтобы не лишить себя драгоценного ресурса.

Рыцари подарок не оценили и устроили мне такой плотный обстрел, что пришлось отступить, поскольку небольшой пожар всё-таки случился, а на его устранение требовалось время. Три из пяти катапульт на этой линии фронта мы потеряли, но заменять я их не спешил. К вечеру рыцари решили, что достаточно измотали нас, и снова выдвинулись атаковать.

— Их время почти вышло. Не убиваем, но берём в плен, — приказал я, расставляя отряды, опираясь на донесения разведки о численности и продвижении врага.

Эта драка была веселее, чем все предыдущие. Выступив вместе со всеми, я махал мечом, не останавливаясь и не скрывая лица. Поняв, что сильно переоценили наши потери после обстрела, рыцари попытались отступить, но я их не выпустил, взяв в кольцо. Утром четвёртого дня я устроил рыцарям ответный обстрел из двух сохранившихся катапульт. Вместо зарядов я использовал тела их товарищей, не разбирая, кто из них был убит ночью, а кто — ещё жив. Их время пришло.

В одном из ответвлений близлежащих катакомб я обустроил себе кабинет, куда притащили того самого командира, что вылетел на меня в первый же день и был со мною явно знаком. Чтобы рыцарь не сбежал, хирурги аккуратно перерезали ему сухожилия рук и ног, отчего он теперь мог только сидеть или лежать. Я приказал доставить его для допроса и покинул границу, потребовав вызвать меня, как только наше осиное рыцарское гнездо зашевелится.

Рыцарь выглядел не лучшим образом. Помимо того, что руки и ноги его обвисли, как у куклы, его изрядно потрепало в бою. Бегло осмотрев рыцаря, я остался доволен его состоянием: лицо было залито кровью из рассеченной брови, но сверкал он на меня глазами более чем яростно.

— Я бы пожелал вам доброго дня, но вряд ли он будет для вас добрым, — сказал я, опускаясь за свой стол.

— Что с моими людьми? — спросил он, и я понял, что он имеет в виду раненых.

— Сегодня утром они познали счастье полёта: их вышвырнули катапультами прочь из леса, — ответил я, не видя причин скрывать их судьбу.

— Ты не Виктор, ты чудовище, — прошептал он. Его глаза широко раскрылись, и я видел, что он своим ушам не поверил. — Как ты мог сотворить такое?

— Да нет, — возразил я. — Виктор. Впрочем, и чудовище тоже. Но не более чем остальные. Я ведь предлагал тебе — раз уж мы на ты — поворачивать назад? Предлагал. В прошлый раз я даже приказал вынести из леса твоих людей и оставить недалеко от лагеря, надеясь, что тебе хватит ума забрать их и убраться. Но опять нет. Я не нападаю на вас, это вы лезете ко мне.

— Да там половину передавило, когда ты приказал сложить их единой кучей, как мусор, — взревел рыцарь, отчаянно напрягая мускулы и пресс и дёргаясь, в попытке добраться до меня, отчего съехал со стула и упал. Я встал и помог ему вернуться на место.

— А это не мои проблемы, — ответил я. — Это не мои люди. Это не я отвечаю за их жизнь и благополучие.

— Как? — хрипло спросил он. — Как так вышло, что ты здесь?

Я на секунду задумался, прикидывая в голове полезность этого рассказа, и кивнул сам себе. Лили и Роберта смогли принять то, что случилось со мной; посмотрим, сможет ли понять и принять это рыцарь. К слову, Паскаль, который уехал в свою деревню, столкнулся там с тем же, с чем и Матильда в своё время. Только его не просто закидали камнями, а похоронили заживо на днях, и я запретил разведке доставать его. Пусть полежит. Некроз там догонит его быстро, но он сам выбрал свою судьбу. Хотел бы — выкопался бы. Зубами бы землю рыл, но вылез. А если лежит — значит, я могу расценивать это как попытку суицида. Впрочем, он всё равно вылезет оттуда, как только одичает от некроза и превратится в нежить.

И я рассказал рыцарю, чьё имя и роль в моей прошлой жизни не стал уточнять, про мутаген, про то, что со мной сделал Орден, и что это за зеленоватый туман был над лагерем. Не стал заострять внимание только на том, что мутаген передавался от родителей к детям, хотя, на мой взгляд, догадаться было не сложно. В общем, я провёл с ним беседу, аналогичную моей беседе с Паскалем, только не раскрыл своих далеко идущих планов. Чем больше я говорил, тем сильнее у бедняги лезли глаза на лоб. Он силился что-то сказать, но то ли слов подобрать не мог, то ли сказать было просто нечего.

— Крист, — позвал я своего нового помощника, когда обескураженного рыцаря унесли из моего кабинета. — Пусть искатели подбросят его ночью в окрестности лагеря.

Тот кивнул.

— Разведка сообщает, что Паскаль начал стучать в крышку гроба, — сообщил он.

Я прикрыл глаза, которые полыхнули красным: даже убить себя, идиот, как следует не может.

— Выкапывайте.

Паскаля принесли через несколько дней с совершенно сумасшедшим выражением в глазах, и я, недолго думая, отправил его Дориону, потому что сомневался, что он не превратился в нежить, хотя некроз не успел сильно испортить его тело, во всяком случае, снаружи.

— Выкарабкается, — нехотя, прокомментировал Дорион, осматривая Паскаля и проверяя его реакции. — Хотя я бы его убил на вашем месте.

— Я ещё не решил, убью или нет, — мрачно откликнулся я, глядя на то, во что себя превратил Паскаль. — Поэтому хочу иметь под рукой, когда определюсь.

Мой рассказ, переданный через командира рыцарей, которого мы подбросили обратно, достиг ушей врага. И лагерь рыцарей загудел, как улей. Бежать им было уже поздно: все они утратили первозданную чистоту крови и теперь по законам собственного Ордена мало подходили на роль рыцарей. Нападать на них первым я всё ещё не спешил, ожидая, не накинутся ли они сами друг на друга в панике и не пополнят ли тем самым мою армию немёртвых? А нас тем временем собрал для совещания Король, который не мог покинуть Чертогов, поэтому мы должны были сами явиться к нему и рассказать последние новости. Выслушав подробный отчёт, Король попросил меня задержаться после совещания, чтобы обсудить что-то с глазу на глаз.

— Возьми стул и сядь поближе, мне тяжело долго и громко говорить, — приказал он, и я подчинился. — Сколько ещё осталось в мире людей, не заражённых мутагеном? — спросил он.

— Много, — мгновенно ответил я. — Больше половины. Но они не все обучены, поэтому Орден не сможет быстро переукомплектовать рыцарей по своему стандарту.

— Меня не интересуют рыцари, — отмахнулся Король. — Меня интересует, можем ли мы заразить всех.

Я кивнул. Это и было моей целью.

Проклятый Король — титул, который приклеился к нему, похоронив под собой его настоящее имя. Из курса истории, которую нам в Академии читал Карвиус, я знал, что он был одним из тех, кто помог немёртвым обосноваться в северных лесах, отстроится и возвести укрепления. Сам Король рассказал мне про себя больше.

Он был священником, правда, не знал про мутаген; он сам был заражён, поэтому, видимо, Орден не спешил посвящать его в свои тайны. Проклятый Король жил в одном небольшом поселении, помогал людям по мере своих сил и настороженно относился к немёртвым. Его, как человека религиозного, остро мучил вопрос: как получилось так, что Свет мог допустить существование чего-то настолько противоестественного? Культ немёртвых существовал уже в те времена и был гораздо более многочисленным и развитым за счёт дышащих, чьи родные оказались среди немёртвых. Они покрывали своих восставших родных, помогая им, давая убежище и защиту. Даже некромантия зародилась именно тогда, когда дышащие алхимики начали пытаться продлить срок существования тел и победить некроз. Они первыми начали перешивать тела и вынимать внутренности, заменяя их высушенными травами, тем самым положив начало хирургии. В этом и была суть культа: дышащие помогали немёртвым. Разумеется, Орден не оценил такого рвения, объявив их вне закона. Задачей всех представителей Ордена было выслеживать культ и передавать данные о нём рыцарям, которые тогда ещё были не полноценной боевой единицей, а, скорее, разрозненными отрядами, кочующими по миру в поисках немёртвых и нежити. На кострах начали жечь людей: дышащих и немёртвых. Костры разгорались в каждом поселении, по крайней мере, раз в месяц. Но огонь оказался неэффективен: немёртвых огонь часто не убивал до конца, превращая в нежить. Даже дышащие, сгоревшие на костре, тоже могли восстать нежитью, сошедшей с ума от испытанной боли и ужаса. Орден сжёг стольких, что по земле поползли орды обугленных скелетов: нежить истребила много поселений, сбиваясь в стаи и нападая на всё подряд, разрывая своих обидчиков на части. Никакие мечи не могли их защитить, не могли уничтожить обозлённую нежить. Тогда-то алхимики и начали разрабатывать тот металл, из которого теперь были выкованы мечи рыцарей.

Но культ тоже не сидел сложив руки, покорно ожидая, когда их всех переловят и сожгут. Они сами активно нападали на Орден, выслеживая священников, слишком активно выискивающих их. Одним из таких священников и был Проклятый Король, отправивший на костёр не меньше двух десятков людей. Его выследили и убили. А когда он проснулся, то ещё долго сидел, зажав руками уши: культ стоял над ним и смеялся.

— Что, не такой уж вы и безгрешный, святой отец, коли сами встали? — спрашивали некроманты, пиная нового немёртвого, оглушенного своим пробуждением. Помогать ему никто не собирался, а сам он, сохранивший память, был заперт в новом теле, разрываемый жаждой мести к убийцам и ужасом, что сам теперь один из тех, кого ненавидел всей душой. Он бы выследил и уничтожил тех некромантов культа, которые были ответственны за его смерть, но Орден сделал это быстрее. Когда он немного встал на ноги, окреп и научился заново управлять своим телом, то пытался уничтожить себя, но быстро понял, что добьётся лишь того, что сам превратиться в нежить, а превращаться в неё он не хотел. Кроме того, его, как и многих других, настигла жажда жизни. Какое-то время он бродил в одиночестве, едва не одичав, пока не наткнулся на небольшую группу других немёртвых. Его приняли, не задавая вопросов о прошлом, не интересуясь, кем он был, не заботясь о том, что собирался делать. Жажда жизни победила, и он смирился со своей судьбой, хотя культ продолжал ненавидеть и не доверять ему. Он не знал алхимии, не умел резать и перешивать тела, а потому занялся среди немёртвых тем, что ещё при жизни умел лучше всего: организовывал их, словно они были его прихожанами, наставлял и помогал. Когда вокруг него собралось достаточно большое количество немёртвых, по количеству сравнявшееся с тем самым поселением, в котором он раньше жил, он увёл их в леса, запретив контактировать с дышащими и с культом. Постепенно немёртвые сами обучились некромантии и хирургии, не уступая в мастерстве дышащим. А Проклятый Король водил их по миру в поисках места, где бы им было комфортнее всего. Немёртвые собирались вокруг него, чтобы получить помощь некромантов; он не отказывал никому, но если кто-то желал остаться, то должен был неукоснительно соблюдать главное правило: никакого культа, никаких дышащих! Но память о культе жила, поэтому отголоски старого учения прижились и среди самих немёртвых. Против этого Король не возражал, придерживаясь мнения, что если и будет культ немёртвых, то пусть будут в нём только немёртвые.

Орден, увидев, что немёртвые сбиваются в стаи, отстраивают свои лагеря и дают отпор рыцарям, тоже начал собирать силы. Привыкшие к самостоятельности рыцари утратили свою свободу и должны были явиться в Орден, где из них начали составлять структурное подразделение. Стычки между рыцарями и немёртвыми становились всё ожесточённее, и Король спешно уводил своих немёртвых всё дальше, пока, наконец, они не наткнулись в дремучих северных лесах на чей-то старый полуразрушенный замок. С этого замка, ставшего впоследствии Хладными чертогами и сердцем Некросити, началась новая история немёртвых.

— Вы ведь знали про Лили с самого начала — из отчётов? — спросил я, размышляя о культе и о Роберте, которая осталась в столице. Мог ли Орден обвинить её?

— Знал, — согласился Король. — Но меня давно не интересует культ, если ты об этом. За годы, что я провёл здесь, — он похлопал рукой по подлокотнику своего трона, — я видел многое и многих и пересмотрел часть своих старых взглядов. Ты ведь тоже не стоишь на месте и меняешь своё мнение о некоторых вещах, не так ли? — спросил он, и я кивнул. Было дело. — Я много думал о культе и принял решение, что его уничтожение было ошибкой с моей стороны. Я ненавидел его, ненавидел всё, что он делал, но мне следовало переступить через личное неприятие и сохранить связи с дышащими ради благополучия всех немёртвых: мы существуем с ними на одной земле, и будет гораздо лучше, если мы научимся ладить между собой, а не только грызть друг другу глотки. Поэтому, оставив запрет на бумаге, я перестал препятствовать, если кто-то пытался наладить такие связи. Всякое бывало, кто-то даже сбегал из Нектосити, лишь бы найти утраченных людей. Но знаешь, что интересно? С тех пор, как исчез культ, ты был первым, кого семья приняла обратно. И я увидел в этом луч надежды для немёртвых.