Песня о любви к апокалипсису (гет)

Ранее:

Невилл протягивает экземпляр «Пророка», и вот она — здесь, на фотографии. Прямо на первой полосе — входит в класс Зелий, прижимая книги к груди и глядя на доску. На Снейпа. Гермиона понятия не имеет, кто сделал этот снимок; и ничего в голову даже не приходит. Не с таким кричащим заголовком.

«Грейнджер и Снейп: родственные души».

* * *

20 декабря 1998 год.

Северус должен был предвидеть это. В тот момент, когда он понял, что Грейнджер — его родственная душа, он должен был знать, что новость рано или поздно выйдет наружу. Минерва лишь с суровым лицом сказала: «Я хочу поговорить с вами двумя в моём кабинете. Пожалуйста».

Ёрзая на стуле, он избегает смотреть на портрет Дамблдора. Вместо того, чтобы притворяться спящим, как он обычно это делает, Альбус изучает их, как будто раздумывая: как бы он мог использовать это в своих личных интересах во время войны.

Эта комната изменилась со времён пребывания в нём Дамблдора в качестве директора. Северус в тот год ничего кардинально не менял, но Минерва решила добавить свои собственные штрихи: жестяные банки из-под печенья в клетку, высокая книжная полка, полная текстов по Трансфигурации, её фотографии почти с каждым гриффиндорцем, как будто кричащие — «Я глава дома Гриффиндор!» Эти фотографии не похожи на те, которые Гораций хранил на каждой полке — они не предназначены для демонстрации связей со знаменитыми и могущественными волшебниками. Минерва празднует достижения своих учеников, потому что она гордится ими. Потому что она любит их как своих собственных детей.

И теперь она, должно быть, подозревает, что Северус соблазнил одного из них. Чёрт возьми.

— Как ты думаешь, кто это мог быть? — шепчет Браун, заламывая руки. — Ты же не думаешь на меня? Я люблю немного посплетничать, как и любой призрак, но я бы никому не рассказала. Точно не этот секрет.

— Я знаю, что это не твоих рук дело, — говорит Грейнджер. — У меня есть предположение, но я не…

Укол предательства пронзает её нарастающую панику. Значит, кто-то из её близких. Рональд Уизли? Поттер, Северусу неприятно это признавать, но, скорее всего, не сделал бы с Грейнджер ничего подобного — если бы это не был несчастный случай. Например, неосторожное слово, сказанное в присутствии не того человека.

Справедливости ради, это больше похоже на Уизли.

— Полагаю, — оживляется портрет Финеаса Блэка, глядя сверху вниз на Грейнджер, — это объясняет, почему вы думали, что имеете право просматривать воспоминания директора.

Ах. Учитывая, как эмоции Грейнджер пропитываются чувством вины, а её мысли кричат о том, чтобы думать о чём-то другом, Северус понимает, что Финеас имеет в виду далеко не Дамблдора.

— И когда, — спрашивает Северус, — вы собирались сказать мне, что просмотрели воспоминания, которые предназначались для Поттера?

— Примерно тогда, когда вы сказали мне, что иногда подслушиваете мои мысли, я полагаю, — Грейнджер проглатывает своё негодование, качая головой. — Мне жаль. Я думала, вы уже при смерти. К тому же я только-только узнала, что вы — моя родственная душа… но в любом случае это меня никак не касалось.

Честно говоря, когда он поделился этими воспоминаниями с Поттером, Северус ожидал, что Грейнджер тоже их увидит. Он надеялся, что она так и сделает. Доверять Поттеру, чтобы он сам сделал правильные выводы? Северус скорее обратился бы с петицией в Совет управляющих, чтобы вернуть Амбридж в качестве директрисы. Поттеру даже не пришло в голову наколдовать ёмкость, чтобы уловить воспоминания, без помощи Грейнджер.

— Да вы, милочка, не выглядели как человек, испытывающий муки угрызения совести, — говорит Финеас.

Северус закатывает глаза.

— В ходе моего судебного процесса весь Визенгамот просмотрел эти воспоминания, так что мисс Грейнджер в этом случае вполне простительно сунуть свой нос туда, где ему не место.

— Это ваш язвительный способ сказать, что я прощена? — фыркает Гермиона.

— Так, вы, двое, — говорит Лаванда. — Я слышу директрису, так что кончайте с вашим флиртом.

Милостивые боги. Ужас Грейнджера совпадает с ужасом Северуса.

— Лаванда, — говорит Минерва, входя в кабинет, — пожалуйста, оставь нас.

— Гермиона? — она хмурится. — Ты хочешь, чтобы я осталась?

— Я ценю твою готовность поддержать меня, но всё нормально. Обещаю, что расскажу обо всём чуть позже.

Именно это обещание убеждает Браун пролететь сквозь стену. Она выбирает место, где висит портрет Финеаса, заставляя бывшего директора возмущённо ойкнуть.

Усевшись за стол, Минерва складывает руки в домик и смотрит на присутствующих, как на самых непослушных учеников. Она не предлагает ни одному из них печенье или чая.

— Мисс Грейнджер, — начинает МакГонагалл, — Гораций Слизнорт согласился проверить ваши эссе по Зельеварению и принять экзамен. Отныне вам придётся заниматься учёбой самостоятельно. Профессор Снейп, очевидно, больше не может быть вашим учителем. Вы двое ни в коем случае не должны оставаться наедине друг с другом.

— Уверен, наша связь платоническая, — говорит Северус.

Грейнджер из его беспокойных снов — полностью обнажённая — опять мелькает в сознании и называет его самым настоящим лжецом.

— В самом деле? — притворно удивляется Минерва. Она откровенно копирует это насмешливое выражение его лица. — Так а почему вы не сообщили мне об этом, если это правда?

Неужели она так плохо о нём думает? После всего, что он сделал в прошлом году? Всё, чему он позволил и не позволил случиться?

— Совет управляющих недоволен, Северус, и я тоже, — продолжает Минерва. — Это что-то вроде чуда, что я смогла сохранить тебя на этой должности.

Лёгкая тревога Снейпа застает врасплох и его, и Грейнджер. Слово «чудо» никогда не ассоциировалось у него с преподаванием. Но, Мерлин, он не может представить, что ему сейчас придётся начинать где-то всё сначала, на новом месте.

Грейнджер поджимает губы.

— Какая самая ранняя дата сдачи экзаменов?

— Полагаю, после Рождества.

— Отлично. Тогда я их сдам сразу после праздников. Я более подготовлена к их сдаче, чем большинство студентов, которые сдают экзамены в конце года. У Совета управляющих не будет причин писать жалобы, если меня здесь больше не будет. А, и ещё кое-что. Я хотела бы попросить Министерство перевести мои оценки СОВ и ТРИТОНа на уровни «GCSE» и «A».

Она намерена осуществить план, о котором ранее рассказала Северусу, а затем — поступить в маггловский университет и погрузиться в мир своих родителей. А если она не осуществит свой план, чтобы занять должность маггловеда в Хогвартсе, у Северуса больше не будет причин видеть её после того, как она покинет Хогвартс.

При этом Снейп не может до конца понять, что чувствует по этому поводу.

* * *

22 декабря 1998 год.

— Гермиона? — знакомый женский голос заставляет Гермиону вздрогнуть. Толстый том по Трансфигурации чуть не падает со стола. — Ты в порядке? — спрашивает Флёр. — Выглядишь недовольной.

Она сердится на книгу, которая даже не планирует наполнить её мозг своим содержимым. Ужас какой-то.

— Муффлиато, — произносит заклинание Гермиона. — О чём я только думала? Сдавать экзамены раньше срока — особенно после того, как отдала МакГонагалл свой маховик времени! Как ты думаешь, Падма позволит мне позаимствовать её? Интересно, насколько они с Невиллом сейчас близки… Лаванда права, он довольно красивый молодой человек. Может быть, он мог бы как-нибудь уговорить её ради меня…

— Гермиона, — перебивает её Флёр, закрывая книгу и качая головой. — Пойдём со мной.

— Что? Куда?

— Это… это плохо влияет на тебя. Тебе нужен перерыв, — она поднимает руку, останавливая протесты Гермионы. — Небольшой перерыв. Короткая прогулка вокруг школы, давай.

Гермиона не горит желанием прогуливаться на свежем воздухе, но Флёр напоминает ей о том, как когда-то она чуть не довела себя до безумия во время Турнира Трёх Волшебников. Тогда Грейнджер предложила сделать небольшой перерыв, чтобы прояснить мысли Флёр, так почему бы Гермионе не последовать своему собственному совету?

В конце концов они выходят на улицу, идут по сугробам и вдыхают холодный, морозный воздух. Гермиона медленно наполняет лёгкие, задерживает дыхание и выпускает пар. После перерыва она сосредоточится на Защите, а не на Трансфигурации. Это её самый слабый предмет. Можно попросить Билла — профессора Уизли, напоминает она себе, — о помощи, но эта идея слишком раздражает её. Если бы не «Ежедневный Пророк», Гермиона могла бы обратиться с этим к Снейпу.

— Что думаешь по поводу статьи? — интересуется Флёр.

Гермиона издаёт слабый смешок.

— Я думала, ты не можешь быть моим целителем из-за нашей с тобой истории.

— Но я могу спросить об этом как твой друг.

— М-м… Справедливое замечание. Не уверена, что что-то чувствую. Разве что выставленной на показ? Сержусь. Я не… стыжусь Снейпа или что-то в этом роде, но я не была готова делиться этим с волшебным миром.

— Я тебя очень понимаю и хочу, чтобы ты знала, — тихо говорит Флёр, — мы с Биллом… мы поддерживаем тебя и Снейпа.

У Гермионы скручивает живот, во рту появляется кислый привкус. Она слышала от профессора Стебль, что репортёры обращались к преподавателям за интервью. По словам профессора, никто из них не собирается как-то комментировать эту ситуацию. Грейнджер считает, что это решение связано не столько с привязанностью и уважением к ней или Снейпу, сколько с тем, что директриса самолично запретила это делать. Конечно, к Флёр тоже обращались. Она не только работает в Хогвартсе, она — бывшая девушка Гермионы.

Но им разрешено оставаться наедине, ведь Флёр — не её родственная душа.

— Я ценю это, — бормочет Гермиона, прикусывая нижнюю губу. — Ты, кажется, не очень удивлена. Все, кому я рассказывала об этом, были, мягко говоря, шокированы.

— Я узнала об этом ещё до статьи, — отвечает Флёр, — но незадолго. Накануне вечером. Билл рассказал мне об этом после встречи в пабе со своими братьями.

Со своими братьями. Рон. О, боже. Гермиона подозревала, но сейчас убедилась окончательно… Она пытается сморгнуть подступающие жгучие слёзы.

Она так легко может себе это представить: Рон после нескольких рюмок громко рассказывает своим братьям о родственной душе Гермионы, не обращая внимания на то, что их могут подслушать. «Ты можешь в это поверить? Та девушка, с которой я когда-то дружил, — родственная душа этого крючконосого придурка».

Ладно, наверное, он выразился не так. За исключением крючконосого придурка. Но «с которой я когда-то дружил» — это… ведь тоже правда? Никаких ссор между ними не было, но они исчезли из жизни друг друга. Незаметно. Он был первым, кому она обо всём рассказывала. Все свои секреты. Теперь она делится всем с призраком бывшей подруги Рона.

Всплеск беспокойства со стороны Снейпа прорезается сквозь ошеломлённую боль Гермионы. Прежде чем она успевает придумать, что сказать Флёр, Грейнджер замечает знакомую рыжеволосую голову у ворот. Джордж. Хагрид позвякивает ключами, говоря что-то, отчего парень ухмыляется. Видеть Хагрида живым, делающим такие нормальные, привычные вещи… Гермиона до сих пор продолжает вздрагивать при виде лесничего и снова и снова прокручивает то, что случилось с ним в другой временной линии.

В той линии, после того как Гермиона поцеловала Джорджа, сколько бы времени ей потребовалось, чтобы рассказать ему о Снейпе? Вряд ли это теперь имеет значение. Ведь он и так знает. Все знают. Из-за Рональда.

— Привет, — улыбается Джордж, махая Гермионе. — Как раз того, кого я надеялся увидеть. Есть минутка?

Не желая рисковать и идти в Запретный лес, особенно когда воспоминания о поединке с Сивым ещё так свежи, Гермиона ведёт Джорджа в сторону теплиц.

Засунув руки в карманы, он вздыхает.

— Значит ли это, что я должен перестать флиртовать с тобой?

— Полагаю, это зависит от обстоятельств, — вмиг злится Гермиона. — Насколько серьёзно ты относишься к той девушке, поцелуй с которой я видела в газете?

— Да никак не отношусь. Её парень на днях нашёл свою родственную душу. Очевидно, ею стала не она. А тут ещё эта удивительная, потрясающая девушка, которая меня заинтересовала, бросила меня, хотя обещала прийти на вечеринку. Поэтому в тот вечер мы жаловались друг другу на несправедливость жизни. Насколько серьёзно ты относишься к мужчине, с которым у тебя общие узы души?

Гермионе хочется крикнуть ему правду: что она пропустила вечеринку только для того, чтобы спасти жизнь Хагриду. Вместо этого она скрещивает руки на груди, защищаясь от холодного ветра.

— Я сама решаю, с кем буду строить отношения, — говорит она. — Какая-то магия не может принимать решение за меня.

— Конечно, — его пальцы, греющиеся в тепле перчаток, сжимают её плечо. — Но я не думаю, что ты выберешь интрижку со мной, любимая.

О, она бы выбрала. В той версии её жизни, в которой она поцеловала его.

— А может, и выбрала бы, если б не Пожиратели смерти, которые нас тогда разлучили, — протягивает Джордж. — Но пустое это всё — если бы, да кабы. В любом случае так легко ты от меня не избавишься. Страстные отношения, возможно, ещё ждут нас впереди, но если тебе вдруг когда-то посчастливилось оказаться в сетях дружбы с Джорджем Уизли, так просто уже и не сбежишь оттуда.

Гермиона пытается улыбнуться, но слова, произнесённые прежде, чем она успевает опомниться, застревают в её и без того запутанных мыслях. Ей было почти восемнадцать, когда Пожиратели смерти прервали их на свадьбе Билла и Флёр.

— Я рада, что, несмотря ни на что, мы можем оставаться друзьями, — говорит она, а затем берёт себя в руки и выпаливает: — Это Рон сказал тебе?

— Да, — Джордж морщится. — Он не хотел, чтобы кто-то ещё услышал, но… Ладно. Мне не нужно говорить тебе, каким олухом он иногда может быть.

— Нет, — говорит Гермиона, сжимая челюсти. — Не нужно.