Мужество жить (джен)

«Будьте вдохновителем: когда вы поощряете других, вы повышаете их самооценку, укрепляете их уверенность в себе, заставляете их работать усерднее, поднимаете им настроение и делаете их успешными в своих начинаниях. Ободрение идет прямо в сердце и всегда доступно. Будьте вдохновителем. Всегда.» ~ Рой Т. Беннетт

В понедельник вечером, спустя два с половиной дня после поражения Волан-де-Морта, Кингсли шагнул из богато украшенного камина в кабинет магловского премьер-министра.

Кингсли не был знаком с ним достаточно близко, поскольку прослужил в качестве его секретаря совсем недолго; в мае 1997 года пост премьер-министра занял новый человек⁽¹⁾, а вскоре после этого Орден ушел в подполье. Тем не менее они были отдаленно знакомы, и он заметил, как расширились глаза премьер-министра, пока смахивал пепел со своей мантии.

— Чтоб меня … Кингсли? Он не сказал, что теперь министр вы!

Премьер-министр бросил взгляд на портрет в углу комнаты, где человек в серебристом парике лениво почесывал нос. Кингсли невольно подумал, что человек на картине маслом имел удивительное сходство с Долорес Амбридж, чей приговор к пожизненному заключению в Азкабане он наблюдал ранее в этот же день, но он отогнал эту мысль, и снова посмотрел на министра, стоявшего за своим столом.

— Когда вы заняли этот пост? У вас для меня новые ужасные новости о войне? Министерство магии не выходило со мной на связь уже целую вечность, — торопливо проговорил премьер-министр, явно взволнованный. — За исключением очень грубого письма, в котором говорилось, что они больше не считают нужным информировать меня о событиях… но я полагаю, это не вы его посылали?

— Нет, не я. Мои извинения, — ответил Кингсли, склонив голову. — Я всего два дня на посту министра. Должно быть, это письмо было отправлено администрацией лорда Волан-де-Морта.

Этот премьер-министр соображал быстрее, чем его предшественник, и Кингсли заметил, как резко сузились его карие глаза.

— Его администрация? Вы хотите сказать, что вернули себе Министерство? Война окончена?

— По состоянию на второе мая, да, лорд Волан-де-Морт был побежден, а его оставшиеся последователи либо заключены в тюрьму, либо находятся в бегах. Угроза для маглов и магического мира в целом почти полностью миновала, — ответил Кингсли, и премьер-министр оперся на руки, поставив ладони на стол.

— Боже всемогущий. Не могу передать, какое облегчение я испытываю, услышав это, — сказал он, вдруг словно постарев, и медленно сел, жестом указав на один из стульев перед своим столом. — Расскажите мне, как это случилось. Прошедший год был настолько ужасным, насколько это вообще возможно… разрази этого человека, бросившего свой пост в разгар войны. Я всего год в этом кабинете, а уже поседел. Ваша война волшебников перевернула всю страну!

— Конечно, — устало согласился Кингсли и, сделав паузу, чтобы собраться с мыслями, поведал премьер-министру об основных событиях минувшего года, включая финальную битву за Хогвартс, попутно отвечая на вопросы и делая краткие отступления.

— Если бы я услышал это от кого-то другого, то ни за что бы не поверил, — наконец ответил премьер-министр, когда рассказ подошел к концу. — Но я хорошо вас знаю. Тот человек, что был до вас, умер? Скримджер?

— Да, его убили вскоре после того, как вы заняли свой пост, когда пало министерство, — ответил Кингсли, и премьер-министр серьезно кивнул.

— Я удивился, когда перестал получать от него весточки. Это был нелегкий год: наблюдать за тем, как разваливается общество, и не знать, что, черт возьми, происходит в мире волшебников. Что дальше? Я могу помочь вам что-нибудь прояснить?

На самом деле вопросов было довольно много, и Кингсли зачитывал список, в то время как премьер-министр делал пометки, пока, наконец, они не просмотрели каждое дело об убийстве маглов, которое было совершено с помощью магии, каждое стихийное бедствие и разрушение конструкций, которое было результатом действий либо Пожирателей смерти, либо их армий дементоров, великанов и других тёмных существ, и также добрую дюжину других вещей, которые премьер-министру было важно знать, даже если он ничего не мог сделать для их решения.

— Не могу сказать, что это хороший список, но я рад, что он у меня есть, — сказал премьер-министр, когда они закончили, перечитывая свой блокнот, в котором все записал. — Что насчет правоохранительных органов? Есть кто-нибудь, кого Волан-де-Морт или его Министерство ложно обвинили?

— Вообще-то, да. Я был бы очень признателен, если бы вы отменили ордер на арест Северуса Снейпа, — ответил Кингсли, благодарный за возможность поговорить с маглом, который действительно хотел быть вовлеченным в ситуацию, и стоическое выражение лица премьер-министра померкло, а глаза его комично расширились.

— У… убийцы? Едва я занял этот пост, как появился Скримджер и сказал мне, что Снейп убил величайшего волшебника, Даммерсона или что-то в этом роде… он сказал, что из-за смерти Даммерсона война может быть проиграна!

— Я полагаю, вы имеете в виду Дамблдора, — вежливо поправил Кингсли, и премьер-министр быстро кивнул, виновато махнув рукой.

— Да, да… Дамблдор. Что случилось с Дамблдором? Снейп не убивал его?

— Ну, Северус Снейп действительно убил Дамблдора, но это было одно из его действий в качестве шпиона в рядах Пожирателей смерти, которое он предпринял по приказу самого Дамблдора. По окончании войны он был полностью оправдан.

— Он был шпионом? — министр вытаращился на Кингсли. — Ну, вот это как раз то, что должен был сообщить мне Скримджер! Если бы до этого дошло дело и нам удалось бы найти этого человека, вердикт был бы один: он убийца со смертоносным оружием, и любой офицер, увидевший, как он к чему-то тянется, должен был стрелять на поражение!

— Он был очень глубоко под прикрытием. Какое-то время даже я и остальные члены Ордена Феникса считали его настоящим Пожирателем смерти. Тем не менее, я видел неопровержимые доказательства того, что это не так, и я прилагаю все усилия, чтобы исправить ошибку Министерства, — ответил Кингсли, втайне сомневаясь, что у Северуса возникли бы проблемы с бегством от магловских властей, и премьер-министр издал протяжный стон, откинувшись на спинку своего кресла.

— С вами, волшебниками, никогда не бывает скучно, да? Ладно, ладно, я отправлю сообщение, что Снейп был агентом Ее Величества, и прикажу отменить действие ордера. Но, знаете, учитывая этот разговор и тот, который я имел с моим предшественником перед тем, как он сбежал с корабля, я начинаю сомневаться в том, что ваше Министерство умеет работать с преступниками. Ведь тот массовый убийца Сериос Блейк тоже был невиновен...

— Сириус Блэк, — подсказал Кингсли, и премьер-министр громко вздохнул.

— Блэк, Блейк, какая разница, не так ли? Этот человек был невиновен, а мы разыскивали его несколько месяцев! Расходы и ресурсы, выделенные только на это дело, были просто немыслимы! Разве у вас, волшебников, нет… способа узнать наверняка, совершил кто-то преступление или нет?

— На самом деле, да, есть несколько таких способов. Однако в течение некоторого времени Министерство было весьма коррумпированным, и сложные расследования редко доводились до конца. Уверяю вас, исправление нашей системы правосудия будет одной из моих первых задач, — ответил Кингсли, и премьер-министр снова вздохнул, качая головой.

— Тогда я желаю вам удачи. Но предупреждаю вас, это далеко не так просто, как вы думаете.

— Я не жду, что это будет легко, но я рассчитываю, что это будет сделано, — твердо произнес Кингсли. Премьер-министр поднял глаза, чтобы взглянуть на него, а затем слегка улыбнулся.

— Раньше и я так думал, когда был моложе. Знаете, я понял, что нет ничего труднее, чем убедить людей принять то, что для них лучше. Если вам удастся все, что вы задумали, я буду впечатлен. Я с трудом смог добиться хоть чего-то из того, ради чего я занял этот кабинет. Но будьте осторожны. Мне мало известно о том, как волшебники решают вопросы безопасности, но знаю, что любой, кто пытается угрожать статусу-кво, становится настоящей мишенью. Вы мне всегда нравились, Кингсли… я бы не хотел, чтобы с вами что-то случилось, или чтобы ваш волшебный мир снова охватила война.

— Я стараюсь быть максимально осторожным, но я ценю ваши слова, — произнес Кингсли, возвращая улыбку. — К счастью, с помощью Северуса Снейпа и нескольких сдавшихся Пожирателей нам удалось заключить в тюрьму всех известных Пожирателей смерти, а также многих низших приверженцев Волан-де-Морта. Сейчас я считаю себя в большей безопасности, чем когда-либо.

— Хорошо! Надеюсь, вы охраняете их лучше, чем раньше? — спросил премьер-министр, и Кингсли кивнул.

— Дементоры были изгнаны из Азкабана, а команды авроров и боевых магов охраняют его круглосуточно. Мы готовим группу охранников, что должны заменить их, проводя тщательную проверку биографических данных.

— Рад это слышать. Передайте этому Снейпу, чтобы он тоже был осторожен, если окажется в немагическом мире; если к нему подойдут полицейские, лучше всего будет поднять руки и сдаться. Я всех проинформирую, но достаточно одного нервного офицера, который забудет, что действие ордера прекращено, и у нас возникнут проблемы. А с меня хватит проблем в этом году.

— Мне бы хотелось так думать, — ответил Кингсли с оттенком иронии в голосе, и в этот раз премьер-министр смерил его серьезным взглядом.

— Не хочу вас тревожить, Кингсли, но я собирался сказать об этом министру магии уже почти год… вот только ваш предшественник вообще не реагировал ни на одну из моих просьб поговорить.

— Такова политика лорда Волан-де-Морта. Мои извинения, этого больше не повторится, — отозвался Кингсли, но мужчина отмахнулся.

— Я не виню тебя, парень! Важно то, что люди заметили некоторые вещи в этом году. Погода, убийства, бесчисленные необъяснимые явления — и я беспокоюсь не о любителях теории заговора, они всегда были. Что меня тревожит, так это десятки исследовательских работ, что попали ко мне на стол в этом году, присланные университетами и различными организациями, которые были сбиты с толку их результатами. Метеорологи и климатологи засыпают меня электронными письмами и сообщениями о погоде, подчеркивая, что они не могут объяснить туманы или ураганы никакими известными им причинами. Наводнения на Пасху унесли жизни более ста человек, но мы до сих пор не можем понять, почему полоса дождя почти на неделю задержалась над Мидлендсом! Инженерные и строительные фирмы призывают к массовому отзыву десятков материалов, убежденные, что общественная безопасность находится под угрозой из-за обрушения Брокдейлского моста и других актов магического терроризма. Мне писали орнитологи — орнитологи! — писали мне, что что-то серьезно не так с популяцией сов, у которых в прошлом году резко сократилось количество наблюдаемых перелетов, а два дня назад резко возросло. Всевозможные специалисты и исследователи в течение этого года пребывали в полном недоумении, и, говорю вам, Кингсли, это еще не конец.

Премьер-министр теперь неотрывно смотрел на бывшего аврора, и, хлопнув ладонью по столу, жестом указал на зашторенное окно.

— Война может и закончилась, но дело в том, что записи остались. Люди будут изучать этот год десятилетиями, пытаясь понять, что же произошло. И что они будут делать, когда не смогут этого объяснить?

На мгновение в воздухе повисла тишина, а затем премьер-министр нервно рассмеялся.

— Потому что мы, маглы, может, и не сможем доказать существование магии, но мы знаем, что в мире что-то пошло не так. Что-то повлияло на данные, вызвало катастрофы… а научное сообщество — это не кучка религиозных психов. Они решат выяснить что произошло, то, что они не могут объяснить. Мне было довольно трудно подавлять слухи в моем собственном кабинете, не говоря уже о среде самых светлых умов современности. Только на этой неделе со мной связались две дюжины стран, обеспокоенных своими результатами наблюдений с воздуха, спутниковой съемки или… ну, этот список можно продолжать бесконечно! Весь мир заметил, что в Соединенном Королевстве что-то не так.

Несколько минут они сидели молча, и Кингсли устало подумал, что сейчас у него действительно нет на это ни времени, ни сил. Премьер-министр был прав, они оба это знали. Но как он мог что-то сделать с магловскими исследованиями, когда Министерство магии еле-еле держится на плаву?

— Я говорю это не для того, чтобы напугать вас, по крайней мере, не сейчас. На исследования и финансирование могут уйти годы, так что у вас есть некоторое время на восстановление, прежде чем начнут появляться какие-либо веские доказательства. Но... — премьер-министр заколебался, его взгляд стал серьезным и мрачным, когда он встретился глазами с Кингсли, и между ними промелькнуло понимание огромной тяжести их позиций. — Пройдет десять, двадцать, пятьдесят лет... и я не уверен, что магия будет таким же секретом, каким она является сейчас.

— Боюсь, вы правы, — сказал наконец Кингсли, — но я думаю, что эту проблему можно отложить на потом. Спасибо, что проинформировали меня.

С этими словами он встал и пожелал премьер-министру спокойной ночи, вернулся к камину и исчез в вихре зеленого пламени.

Он понимал, что это было не самой оптимистичной нотой для завершения встречи.

Неделя по-прежнему оставалась чрезвычайно насыщенной, и к утру вторника предупреждение премьер-министра для Северуса совершенно вылетело из его головы. Кингсли направлялся к конторе авроров, погруженный в мысли о том, что еще предстоит сделать, о расследованиях и судебных процессах, которые необходимо завершить, и только потом его мысли случайно переключились на Северуса, и он подумал, что ему могут понадобиться показания этого человека.

Это неизбежно привело его к размышлениям о событиях, которые он видел в Омуте памяти Дамблдора, и вскоре Кингсли хмурился, проходя мимо ведьм и волшебников, слишком увлеченных пергаментами и срочными поручениями, чтобы вообще заметить присутствие министра.

Воспоминания Северуса потрясли его. Кингсли полагал, что правильно оценил этого человека, когда впервые вступил в Орден в тысяча девятьсот девяностом году, думал, что все понял о язвительном шпионе, который на каждом собрании хмурился или насмехался, но после смерти Дамблдора оказалось, что он сильно ошибался… и вот теперь ему снова доказали, что он неправ.

В том, что Северус действительно был на стороне Ордена с тех пор, как попросил Дамблдора спасти Поттеров, Кингсли теперь не сомневался, но увиденные воспоминания только еще больше озадачили его. В конце концов, они были очень... личными... и, несмотря на то, что он сказал Гарри, Кингсли чувствовал, что смотреть их было неправильно.

Как же ему теперь вести себя с Северусом? Должен ли он притвориться, что ничего не знает, сделать вид, что Гарри лишь поверхностно проинформировал его о воспоминаниях? Он, несомненно, не ожидал, что этот человек обрадуется, узнав, что он видел его самые сокровенные моменты, но как он мог оправдать его, не увидев воочию доказательства его преданности?

Кингсли питал надежду, что этот вопрос просто никогда не всплывет, что Северус никогда не спросит о точных причинах своего помилования. Он определенно не собирался упоминать об этом… и, возможно, Северус и сам не хотел этого знать. Кингсли оставалось только надеяться на это.

Прибыв в офис мракоборцев, он обговорил несколько неотложных вопросов с Клермонтом, который являлся старшим аврором и имел полномочия, уступающие лишь исполняющему обязанности Главы отдела. За последние несколько дней Кингсли не слишком впечатлило общение с Главой; в результате он стал больше обращаться к Клермонту, уверенный, что тот позаботится обо всем, несмотря на нерасторопность своего начальника.

Как оказалось, Клермонт был убежден, что показания Северуса не понадобятся в связи с внедрением новых процедур проверки памяти на судебных процессах. Кингсли согласился, планируя оставить этот вопрос на потом, поскольку у него было бесконечное количество дел и ограниченное время для их выполнения.

Но, к его ужасу, Клермонт с готовностью ухватился за эту тему, без всякого чувства срочности начав расспрашивать про… Директора? Профессора? Кингсли еще не был уверен, кто возглавит Хогвартс — Минерва или Северус; он надеялся узнать об этом в ближайшие несколько недель, когда совет директоров одобрит соответствующее заявление… но он отвлекся. Все ли в порядке со Снейпом? Спал ли тот хоть немного? Поел ли тот нормально хоть пару раз? Старший аврор казался весьма заинтересованным, что не слишком удивило Кингсли. Келвин всегда был участливым руководителем, и его забота распространялась на всех, кто работал под его началом, пусть даже временно.

— Ну, я не могу сказать, что уверен, — ответил Кингсли, чувствуя себя неловко в качестве нового министра магии при разговоре с человеком, который совсем недавно был одним из его начальников. — Однако я планирую завтра заглянуть в Хогвартс. Я мог бы разузнать о нем для вас.

— А, в этом нет необходимости, — пренебрежительно сказал Клермонт. — Ничего такого официального. Но когда я его видел, он выглядел так, будто работает на износ. Может, замолвите за меня словечко перед Флитвиком, попросите его присмотреть за Снейпом, убедиться, что он достаточно ест и все такое? Это то, что вы могли бы сделать как новый супер-министр.

— С удовольствием, — ответил Кингсли, и Клермонт кивнул, поблагодарив его со своей обычной грубоватой веселостью. Однако, прежде чем мужчина успел откланяться, Кингсли невольно поинтересовался: — Как вам работалось с ним? Я надеялся, что они с Филиусом окажутся полезными, но мне так и не удалось узнать, как все прошло.

— Все прошло неплохо. Он мне понравился, — ответил Клермонт и громко расхохотался, увидев выражение удивления, которое Кингсли не смог скрыть. — Я не сомневаюсь в его преданности, если вы об этом спрашиваете.

— О… нет, — сказал Кингсли, чувствуя себя весьма неловко. Он еще не успел понять, какие последствия влечет за собой должность министра магии; каждый раз, когда он пытался задать вежливый вопрос о ком-то или о чем-то, люди думали, что он просит завуалированный отчет. — У меня просто не было возможности увидеть, как Северус открыто работает на Орден. Мне было любопытно узнать ваше мнение.

— Хм, — промычал Клермонт, на мгновение задумавшись. — Ну, Снейп так же приятен, как язва желудка, но у него хорошая голова. Он отлично справляется с проклятиями и зельями; Клио была в восторге от его работы в лазарете, приставала ко мне с просьбой нанять его в качестве консультанта. Я мог бы, наверное… хотя не уверен, что это придется по вкусу Снейпу. Он определенно не из тех, кто идет навстречу. Я заметил, что он немного сбавлял обороты, когда я был с ним дружелюбен, но вот с моими ребятами, которые встретили его в штыки… Не лучший способ достучаться до него. Когда ему хочется, он становится прямо-таки глумливым ублюдком.

Кингсли кивнул на это; он легко мог представить, как Северус схлестнулся бы со многими из знакомых ему авроров.

— Я считаю, он держался довольно неплохо, учитывая все обстоятельства, но я бы не сказал, что он особо подходит для боя. Слишком взвинченный. Он начал нервничать к тому времени, как я отправил его и Флитвика в запас, — продолжил Клермонт, задумчиво потирая заросший щетиной подбородок. — Я иногда вижу это у парней, которые слишком часто участвовали в дуэлях — и если их начинает трясти, значит они скоро сорвутся. Я не хотел, чтобы с ним что-то случилось, поэтому перевел его в резерв.

— Понятно, — ответил Кингсли, не зная, чего он ожидал, но совершенно уверенный, что это было не то. — В лазарет, говорите?

— О, да. Я поместил его на подмогу по зельям, но он бегал туда-сюда, чтобы помочь с проклятиями в импровизированном госпитале. И, судя по всему, он чертовски хороший целитель проклятий.

— Да, я видел подтверждение этому, — сказал Кингсли, с легким подташниванием вспоминая иссохшую руку Дамблдора. Увидев, что он задумался, Клермонт окинул министра серьезным взглядом, что было довольно нехарактерно для этого смелого, энергичного человека.

— Я знаю, что мое мнение уже мало что значит для вас — и это нормально, вы не обязаны отрицать этого, — добавил он, подняв руку, когда Кингсли начал протестовать. — Я знаю, что вы продвинулись в этом мире намного выше, чем я когда-либо смогу. Но, если уж на то пошло, мне нравится Снейп. Я считаю его надежным, опытным, умным человеком. И вот что я вам скажу: он намного храбрее большинства мужчин и женщин, с которыми мне приходилось работать. Я не могу сказать этого о большинстве людей, но он из тех, кого я хотел бы иметь у себя за спиной в самой гуще событий.

Похвала, исходящая от такого опытного аврора, как Клермонт, показалась Кингсли очень высокой, и он застыл в немом потрясении.

— Ну, что ж, мне пора идти, если вы не против. Передайте Флитвику, что я был бы рад, если бы в этом году он снова пришел и обучил новобранцев некоторым своим трюкам… и, может, привел Снейпа, если сможет его притащить. Я так и не похвалил его за то, что он ударил этого ублюдка Лестрейнджа по его чертовски заслуживающей того морде… но, может быть, вы сможете сделать это за меня, а? О! И еще, — добавил он, остановившись в дверном проеме кабинета Главного аврора, — передайте Снейпу благодарность за спасение моей жизни, хорошо?

С этими словами он закрыл за собой дверь, а Кингсли еще долго стоял на месте, пока достаточно не пришел в себя. После этого он отправился на следующую встречу, оставив Клермонта отчитываться перед начальником, но слова этого человека не давали ему покоя еще несколько часов.

Несколько фраз особенно выделялись на фоне остальных. Среди них, конечно, была похвала Клермонта храбрости Северуса, но была и другая, более тонкая мысль, которая могла бы пройти мимо него, если бы он уже ее не обдумывал. Северус, как сказал Клермонт, сбавлял обороты, когда тот был с ним дружелюбен — это Кингсли заметил еще в день после Битвы.

Он тогда понятия не имел, как вести себя с этим человеком после того, как год считал его убийцей, поэтому решил вести себя предельно вежливо, с надеждой, что этого будет достаточно. И Северус на это отреагировал. Вместо того чтобы играть роль того невыносимо язвительного человека, которого Кингсли помнил по собраниям Ордена, профессор был почти обескураживающе вежлив в ответ. Кингсли понимал, что Северус, должно быть, тоже ломал голову над тем, как с ним взаимодействовать, но все же это напомнило ему об их коротких обменах репликами на площади Гриммо, когда он впервые заметил эту черту.

Когда Кингсли только вступил в Орден Феникса, он был чужаком, но приложил немало усилий, чтобы стать частью маленького сообщества. Он посещал обеды и торжества, вел частую переписку и делал все возможное, чтобы хотя бы поверхностно познакомиться со всеми взрослыми его членами. Именно эта цель побудила его быть радушным с Северусом, чего мало кто делал; Римус в целом доброжелательно относился к профессору, но не было секретом, что Северус презирал его в ответ, да и вообще он не казался по-настоящему близким ни с кем из членов Ордена. Дамблдор, несомненно, проявлял дружелюбие к этому человеку, но он появлялся так редко, что Кингсли не мог точно сказать, как шпион реагировал в ответ.

С большей частью Ордена Северус был резок и замкнут, но он редко бывал откровенно груб. Только когда Кингсли побывал на первом полном собрании, на котором присутствовал Сириус Блэк, он увидел совершенно новую грань личности шпиона.

Сириус ненавидел Северуса — и это чувство было шокирующе взаимным. Почти каждый раз, когда Кингсли видел, как эти двое общаются, все заканчивалось напряжением, если не открытым конфликтом. Иногда Северус тонко провоцировал Сириуса на ссору, а иногда Сириус открыто оскорблял Северуса и, таким образом, начинал распрю заново, но редко имело значение, как она началась; в конце каждой встречи Северус сверкал глазами с другого конца стола, а Сириус ясно давал всем понять, что не доверяет шпиону настолько, что готов его вышвырнуть вон.

Кингсли тем летом провел немало времени в ожидании того, когда эта метафора станет буквальной, и не он один. Все присутствующие были в напряжении всякий раз, когда эти двое снова начинали, ожидая, казалось бы, неизбежной дуэли. По словам Артура Уизли, она едва не состоялась на Рождество — Кингсли почти жалел, что не присутствовал при этом, хотя бы из нездорового любопытства. Это само по себе стало концом каждого собрания; Северус спорил с Сириусом до тех пор, пока все за столом не начинали нервничать, а затем профессор стремительно вылетал из комнаты, неизменно с язвительным комментарием на прощание. Мерлин упаси, если кто-то потом имел глупость отчитать Сириуса за участие в ссоре, спровоцировав тем самым еще одну двадцатиминутную перепалку. Кингсли заметил, что никто никогда не был достаточно смел, чтобы призвать Северуса к ответу за перебранки, хотя Кингсли не мог сказать, было ли это больше из почтения к Дамблдору или из-за неприступного характера шпиона.

В любом случае Кингсли быстро усвоил ценный урок: если он хотел получить от Северуса хотя бы малейшую помощь, которая не сопровождалась бы оскорблениями, принижениями и вообще отторжения со стороны профессора, ему лучше не злить его. Этот человек мог затаивать обиду, как верблюд воду.

Поэтому он всегда был вежлив с Северусом. В то время это казалось разумной мерой предосторожности — не сжигать мосты, если в этом нет необходимости. Ни один достойный аврор не был бы настолько глуп, чтобы нажить врага в лице своего информатора, и Кингсли нравилось думать, что он гораздо более прагматичен, чем большинство его коллег в таких вопросах. Северус играл важную роль в Ордене, прикрывая их спины с другой стороны, и Кингсли относился к нему с уважением, которого требовало это положение. В то время все казалось простым.

Но только во вторник вечером после окончания войны, размышляя о том, в какое время ему бы заглянуть в Хогвартс на следующий день, министр понял, что это был действительно хороший выбор.

Потому что, как и у монеты, у тщеславности Северуса была обратная сторона, которая тем больше открывалась Кингсли, чем дольше он находился рядом со шпионом. С любого, кто был груб или пренебрежителен по отношению к нему, Северус был готов заживо снять кожу. Тем не менее, когда его просил сделать что-то Дамблдор, неважно, насколько это было сложно или опасно, это было выполнено. Минерва принимала участие лишь в нескольких заседаниях, но всегда обращалась к Северусу с важными поручениями и прислушивалась к его мнению. А Хагрид и вовсе не терпел, чтобы кто-то плохо отзывался о шпионе, который, по его горячим словам, был смелым и надежным.

Для тех, кто презирал его, Северус был угрозой, явной и безоговорочной. Но для тех, кто поддерживал его, кто его защищал, кто относился к нему с уважением, Северус был надежным, отзывчивым и непоколебимо преданным.

И хотя Кингсли презирал политиканствующих волшебников, которые пытались добиться расположения профессора, он не мог отрицать, что ему не помешало бы относиться к Северусу с уважением и сердечностью, которые тот, похоже, так высоко ценил.

И вот, утром он отправился в Хогвартс, полный решимости найти в этом человеке все самое лучшее. Люди, как он уяснил, склонны соответствовать тому, что от них ожидают, и поэтому он изо всех сил постарался показать Северусу, что ожидает от него доверия, трудолюбия и помощи. И это сработало... в основном. Он очень надеялся, что его не вызовут в больницу Святого Мунго, чтобы сообщить, что шпион устроил дуэль с целителем. Или с пациентом. Или... лучше не думать об этом.

Вернувшись в Атриум после того, как Северус был доставлен в больницу, Кингсли направился к стене каминных решеток, чтобы дождаться прибытия Гарри, подавляя печальную улыбку при мысли о том, что профессор может устроить мордобой с целителем. Северус, конечно, не был склонен к физической конфронтации, но после такой недели Кингсли не стал бы возлагать на него большие надежды. Оставалось надеяться, что рука профессора останется целой и невредимой.

— Здравствуйте, Кингсли, — раздался голос Гарри через несколько решеток от него, и министр повернулся, улыбнувшись, когда молодой человек пробрался к нему сквозь толпу. — Простите, я опоздал.

— Вовсе нет. Это я прибыл рано, — ответил Кингсли и легким прикосновением к плечу направил Гарри к лифту. Они уже привлекали к себе повышенное внимание, но Кингсли просто смотрел прямо перед собой, и вскоре они уже были в лифте, спускавшемся на девятый этаж. Лестница, ведущая на десятый, была смещена из соображений безопасности, и Кингсли кивнул двум охранникам, стоявшим в начале длинного, вытянутого коридора, который был надежно защищен от магического вмешательства.

— Как у вас дела последние несколько дней? — спросил Кингсли, когда они двинулись по коридору, и Гарри энергично кивнул, оглядываясь по сторонам.

— Намного лучше, чем раньше. Я все еще не могу полностью поверить во все это, но... все было хорошо. На этой неделе мы мало чем занимались, только сидели без дела, но я не думаю, что кто-то был готов на большее.

— Вы заслужили отдых, — любезно ответил Кингсли. — Вы все.

— Спасибо. Кажется, мы тоже так думаем, — рассмеялся Гарри, и этот звук разнесся по каменному залу. Он отозвался эхом, затем стих, и Кингсли обнаружил, что молодой человек смотрит на него. Гарри вырос за последний год; теперь он был почти ростом с министра, хотя и не таким высоким, как Рон или Артур Уизли.

— В Министерстве все в порядке? Мистер Уизли и Перси говорят, что было очень много работы, — сказал Гарри, и Кингсли кивнул.

— На самом деле дела идут лучше, чем я ожидал. Нам повезло выследить больше сторонников Волан-де-Морта, чем я смел надеяться. Тем не менее, скорее всего, пройдет несколько недель, прежде чем доверенные сотрудники Министерства смогут перестать работать сверхурочно. Передай Артуру мои наилучшие пожелания, хорошо?

— Обязательно. Я думаю, он все равно счастлив. Мы расстроены из-за многих вещей, но победа в войне заставляет чувствовать, что все это... стоило того, в конце концов.

— С твоих плеч свалился невероятный груз, не так ли? — мягко заметил Кингсли, и Гарри зевнул, похоже, в знак согласия. — Ты уже думал о том, чем бы хотел заняться дальше?

Молодой человек нахмурился, и министр быстро добавил:

— Конечно, я не хочу торопить тебя. Ты вполне заслужил немного свободного времени. Но если есть какие-то идеи, я буду рад поддержать тебя, когда ты будешь готов рассмотреть вопрос о карьере.

— Думаю, я хочу быть аврором, — заявил Гарри, и зеленые глаза взглянули на мужчину с легкой нервозностью. — Как вы думаете... как вы думаете, у меня получится?

— Я определенно вижу такую возможность, — честно ответил Кингсли, и Гарри просиял.

— Просто… это трудно объяснить, но я хочу помочь в том, чтобы никто, подобный Волан-де-Морту, никогда больше не пришел к власти. Быть аврором — единственная профессия, к которой я когда-либо чувствовал тягу. Защищать людей от темных волшебников кажется... достойным. Думаю, мне бы понравилось этим заниматься.

— Это трудная работа, но я всегда находил ее полезной, — согласился Кингсли, и Гарри усмехнулся. — Если защита невинных людей — это то, чем ты хочешь заниматься, то не так много способов сделать это более прямым путем, чем стать аврором. Политика, законодательство и благотворительность — все это хорошие способы делать то же самое, но они могут показаться более косвенными, и каждый из них требует совершенно разных навыков.

— Думаю, с меня хватит политики, — честно сказал Гарри, и Кингсли усмехнулся, понимая его чувства. — Я буду рад оставить эту тему вам, если вы не против.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы не обращаться к тебе, — пообещал Кингсли искренне; молодого человека использовали более чем достаточно раз за его короткую жизнь.

— Ну, я не против помогать вам. Скримджер был другим, — ответил Гарри, когда они начали спускаться по лестнице, ведущей в совет, а также в зал суда. Сегодня днём проходило несколько судебных заседаний, но ни одно из них не было настолько важным, чтобы Кингсли присутствовал на нем… не правда ли, странная мысль. — Мне не очень-то по душе становиться талисманом Министерства.

— Тебе и не нужно было, — согласился Кингсли, и несколько мгновений они шли молча, их шаги глухим эхом отдавались по камню.

— Значит, я здесь только для того, чтобы дать информацию совету? — поинтересовался Гарри, спускаясь вслед за министром по тесной лестнице.

— В основном. Я считаю, что твое мнение поможет ускорить развитие событий, а также убедиться, что мы принимаем правильные решения.

— Вы хотите знать мое мнение о чем-то конкретном? — спросил Гарри с любопытством, и Кингсли оглянулся, чтобы посмотреть на него, его темные глаза весело блеснули.

— Относительно одной вещи. Не думаю, что тебе потребуется много времени, чтобы принять решение, — ответил он, ободряюще подмигнув Гарри, и юноша усмехнулся.

— Как скажете.

Вскоре они достигли зала совета, который располагался в начале похожего на школьное подземелье коридора, и Кингсли вошел туда первым, придержав дверь для Гарри.

— Министр! И… будь я проклят. Гарри Поттер, — произнес пожилой волшебник явно уважительным тоном. — Для меня большая честь познакомиться с вами. Я Фил Викен, а это Совет Министров. Чем мы обязаны вашему присутствию?

— Э… — Гарри посмотрел на Кингсли, который, подавив улыбку, слегка кашлянул.

— Гарри присоединился к нам сегодня, чтобы высказать свое мнение, когда мы будем определять почести, которых заслуживают те, кто сражался против лорда Волан-де-Морта. Поскольку он принимал непосредственное участие в Битве, я считаю, что его мнение будет ценным.

По комнате пронесся согласный ропот, ведьмы и волшебники кивнули Гарри в знак уважения.

— Мы, конечно, уже обсудили тех, кто заслужил посмертную награду за свою храбрость и самопожертвование, — продолжил Кингсли в основном для Гарри. — Римус Люпин, Нимфадора Тонкс и Фред Уизли награждены орденом Мерлина первой степени, а пятьдесят падших получили награду второй степени.

Гарри выпрямился при этих словах, выглядя потрясенным и изумленным, а Кингсли почувствовал смесь печали и радости. Было нелегко убедить совет наградить почестями Римуса; он стал бы первым оборотнем, когда-либо получавшим орден Мерлина первой степени, но Кингсли отказался уступать в этом вопросе, зная, что этот человек полностью заслуживает этого. Министерству давно уже пора было избавиться от своих предрассудков, и каждая маленькая победа была шагом вперед.

— Сегодня мы обсудим награды для тех, кто пережил войну. Я полагаю, вы получили мой список кандидатов на вторую степень?

Фил и пожилая ведьма Цимбидиум кивнули в знак подтверждения, а Линдси подняла лист пергамента, который лежал перед ней на столе.

— Да, действительно. Мы согласны одобрить их все, — заявила она, и Кингсли кивнул в знак благодарности. Множество людей попали в этот список, включая Невилла Долгопупса, Молли Уизли и Филиуса Флитвика. — Мы уже немного поговорили по поводу наград первой степени, но пока не пришли к единому мнению.

— Каковы ваши идеи, министр? — спросила Цимбидиум, и Кингсли вздохнул.

— Я считаю, что ордена Мерлина первой степени заслуживают: Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер, Рон Уизли, Минерва Макгонагалл и… — он немного поколебался, но решение уже было принято, и он не собирался от него отказываться. — …с вашего позволения, Северус Снейп.

Совет зашевелился в своих креслах, несколько человек вздрогнули, а Кингсли повернулся к Гарри, который, напротив, ничуть не выглядел удивленным.

— Я хотел бы посоветоваться с тобой об этом, Гарри, — заявил Кингсли, и молодой человек моргнул.

— О Снейпе? Э-э… о профессоре Снейпе?

— Да, — ответил Кингсли, и, заметив, что Гарри выглядит немного смущенным, уточнил. — Ты лучше других понимаешь вклад Северуса, и мне важно твое мнение о нем. Как ты думаешь, он заслуживает награды первой степени?

— Ну, да, конечно, — ответил Гарри, и члены совета снова зашевелились, на этот раз от шока, вызванного легкостью ответа юноши. Молодой человек, похоже, заметил, что некоторые участники выглядят ошеломленными, и продолжил, прежде чем кто-то из них успел прокомментировать его слова. — Я имею в виду, он почти получил один орден за поимку Сириуса, а это было гораздо менее впечатляюще, чем шпионаж во время войны. Без него мы бы точно проиграли, — добавил он, и все слегка напряглись: вероятность проигрыша в войне все еще была мучительно свежа в их мыслях.

— Вы… э-э, вы считаете, что действия Снейпа являются воплощением выдающегося мужества? — спросил Фил, явно настроенный по меньшей мере скептически, но Гарри твердо кивнул.

— Он, как минимум, столь же отважен, как и я, даже Дамблдор считал его храбрым. Он почти прямо заявил, что профессор Снейп был бы гриффиндорцем, если бы его распределяли сейчас.

У нескольких человек отвисли челюсти, и Кингсли с трудом сдержал улыбку, вспомнив, как сам был потрясен этим заявлением.

— Кроме того, — продолжил молодой человек, — я думаю, он оценит орден Мерлина гораздо больше, чем я. Не то чтобы я его не хотел, — быстро добавил он, пытаясь загладить обиду, промелькнувшую в глазах присутствующих. — Просто в моей жизни было много знаков признания. А вот у профессора Снейпа — нет, так что я думаю, он оценит это сильнее.

— Согласен, — сказал Кингсли, склонив голову в сторону Гарри. — Я думаю, что Северус заслуживает награды за свои деяния, и считаю, что ее присуждение пойдет ему на пользу.

— А вы уверены, что это хорошая идея? — озабоченно спросила Цимбидиум, поджав губы. — В глазах общественности?

— Я думаю, что те, кто считает, что Северус не заслуживает награды, сказали бы иначе, если бы воочию увидели, как много он сделал для войны, — мягко ответил Кингсли, и она, выглядя несколько убежденной, кивнула. — На этой ноте, готовы ли мы провести окончательное голосование по поводу получателей наград первой степени?

Несколько человек обменялись взглядами, но все кивнули.

— Я голосую за все пять предложенных кандидатур, — выступила Линдси, и полдюжины «как и я» поддержали ее, большая часть совета выглядела весьма уверенно.

— Должна признаться, я немного сомневаюсь, — сказала Цимбидиум, нарушив общую тенденцию, и сидящий рядом с ней Фил кивнул. — Вы привели веские доводы, но мне трудно игнорировать информацию, которую я слышала ранее. Я голосую за Поттера, Уизли, Грейнджер и Макгонагалл, но не уверена насчет Снейпа.

— Аналогично, — согласился Фил, выпрямляясь в кресле. — Я никогда не встречался с этим человеком, но то немногое, что я слышал о его характере, не произвело на меня впечатления. Я, конечно, доверяю вашему суждению, министр, но я скептически отношусь к тому, чтобы голосовать, опираясь только на информацию из вторых рук.

— Я все понимаю, — ответил Кингсли, склонив голову. — Если позволите, я мог бы предложить решение.

На лицах обоих промелькнуло удивление, но ни один из них не стал оспаривать предложение, поэтому Кингсли продолжил.

— Северус сейчас находится в больнице Святого Мунго, оказывает помощь в лечении наиболее серьезных жертв проклятий. Может быть, увидев его поведение воочию, вы почувствуете себя увереннее в своем выборе?

Он понимал, что это авантюра: если Северус не покажет себя полезным или внимательным, то два оставшихся члена совета проголосуют против награды, что приведет к ее понижению до второй степени — достойной, но далеко не столь солидной почести. Однако, если Северус проявит себя с лучшей стороны, Кингсли будет точно уверен, что этот человек заслуживает этого вознаграждения.

Но это был хороший компромисс — как для их затянувшихся сомнений, так и для его собственных.

— Звучит разумно, Цимби, — прокомментировала Линдси, и ведьма кивнула соглашаясь.

— Думаю, это поможет мне принять решение, министр, — сказала Цимбидиум, и Фил после секундного колебания согласился. — Можем ли мы пойти вместе с вами в Святой Мунго сегодня вечером?

— Это было бы неплохо. Полагаю, Северус будет там допоздна, — ответил Кингсли, и вопрос был улажен.

Прежде чем покинуть комнату, пришлось обсудить еще несколько вопросов, но время пролетело быстро, и вскоре Кингсли уже провожал Гарри обратно к каминным решеткам, а юноша недоуменно улыбался.

— Вы действительно попросили меня проделать весь этот путь только для того, чтобы поручиться за профессора Снейпа? — спросил Гарри, и Кингсли склонил голову набок, приподняв брови.

— Разве это не выглядит веской причиной?

— Нет, нет, все в порядке. Просто… вы действительно думали, что он им настолько не нравится?

— Я предпочел подстраховаться твоим мнением, — признался Кингсли, и молодой человек усмехнулся.

— Хотел бы я увидеть, как он получит орден. Знаете, как он обрадовался, когда Фадж предложил ему такой? Я едва мог узнать его.

— Значит, ты уверен, что он произведет хорошее впечатление? — не то, чтобы это удивило бы Кингсли, но он не мог сказать, что полностью в этом уверен.

— Я уверен, вы ему его дадите, — ответил Гарри, и министр моргнул, взглянув на юношу. — Я имел в виду то, что сказал. По-моему, Снейп не получил достаточного признания за все, что он сделал. Думаю, он оценит.

Они задумчиво двинулись по длинному коридору к лифтам, пока Гарри снова не заговорил, его голос звучал непривычно громко в наступившей тишине.

— Мне кажется, что у него было так уж много шансов стать счастливым, у Снейпа. Он мне не очень нравится, но я считаю, что он заслуживает этого… повода для гордости и все такое.

Это показалось Кингсли довольно зрелым; он заметил, как Гарри пожал плечами, рассеянно теребя палочку в кармане.

— Я думаю, мы все заслуживаем этого, — произнес молодой человек, застенчиво приглаживая волосы над своим шрамом, и Кингсли улыбнулся, ободряюще положив руку на плечо Гарри.

— Так и есть.

Он убедился, что Гарри благополучно вернулся к Уизли, и продолжил свой суматошный день. Вечер казался удивительно далеким, но часы не могли идти вечно, и в конце концов настало условленное время для встречи с двумя членами совета. Фил и Цимбидиум ждали в конце Атриума, все еще одетые в свои мрачные черные мантии, и он аппарировал вместе с ними в больницу Святого Мунго, жаждая поскорее закончить этот день и одновременно с тревогой ожидая, чем он закончится.

Коридоры немного опустели, в рядах кресел стало меньше пациентов, и Кингсли воспринял это как потенциально положительный знак. Во всяком случае, четвертый этаж был все еще цел, а это должно было что-то да значить.

Когда они завернули за угол к отделению проклятий, Кингсли с удивлением увидел, что у одной двери собралась небольшая толпа, несколько целителей в зеленой форме просовывали головы в дверной проем рядом с табличкой, гласившей: «Комната отдыха — только уполномоченный персонал». Почувствовав, что в этом может быть замешан Северус, он, вежливо извинившись, пробрался вперед; Цимбидиум и Фил последовали за ним, когда он нырнул в комнату.

Действительно, Северус стоял склонившись над прямоугольным столом в центре комнаты, что-то рисуя на большом листе пергамента и оживленно беседуя с небольшой группой целителей, собравшихся вокруг.

— …также действует на умеренные порчи, но, поскольку большинство из них имеют соответствующие контрпроклятия, обычно в этом нет необходимости. Однако в случае неизвестного проклятия это может быть полезным резервным вариантом, — объяснял Северус, быстро начертив неровную линию между двумя разделами пергамента; тот был испещрен перекрещивающимися стрелками и торопливыми кругами, о значении которых Кингсли мог только гадать. — Я бы порекомендовал Пять Антипроклятий Новой Англии, так как они охватывают несколько областей, которые обычно не охватывают британские контрпроклятия, но они недостаточно эффективны, чтобы служить в качестве передового лечения.

— А не лучше ли их использовать вместе с экстренной и вспомогательной секциями? — спросил пожилой целитель, постукивая пальцем по сильно исписанному разделу пергамента.

— Да, пожалуй, но я бы добавил еще раздел высшей категории, поскольку он лучше охватывает большинство серьезных проклятий и может уловить некоторые вещи, которые не зацепила Пятерка, и которые начнут разрастаться, если их забросить, — ответил Северус, нацарапав крошечную заметку в пустом углу бумаги. — Так вот, я бы изменил основной раздел, включив в него несколько условных контрзаклятий, если ни одно заклинание из этой группы не окажется действенным, но их эффекты довольно необычны, и было бы лучше не использовать их часто как нечто само собой разумеющееся…

Кингсли никогда, ни разу за все годы, проведенные в Ордене, не слышал, чтобы Северус вел хотя бы полушутливую беседу, не говоря уже о том, чтобы говорить с таким уровнем воодушевления и искренности. Он стоял, ошеломленный, в то время как профессор продолжал свою восторженную лекцию о различных проклятиях и способах противодействия им, и мужчине потребовалось смущающе много времени, чтобы понять, что он никогда раньше не слышал, как Северус учит. Он, конечно, знал, что этот человек более чем компетентен в своей области, но то, с какой страстью он доносит информацию до слушателей, совершенно его сразило.

Возможно... Что ж, возможно, Дамблдор был не так предвзят, как думал Кингсли, когда нанимал Северуса много лет назад.

— Министр? — Цимбидиум пригнулась к нему, понизив голос.

— Да? — пробормотал Кингсли, осознав, что на него обращены взгляды всех присутствующих в комнате. То, что он и два члена совета оставались незамеченными так долго, было лишним свидетельством увлекательного характера лекции Северуса.

— Я бы тоже хотела проголосовать за Снейпа, — тихо сказала она, и Фил, встретившись с министром взглядом, кивнул в знак согласия.

— Спасибо за ваш выбор, — формально ответил Кингсли, хотя его желудок внезапно охватил нервный трепет. Каким-то образом обеспечение Северуса орденом Мерлина казалось более значительным событием, чем его помилование: впервые он использовал свой авторитет министра для активного влияния на людей, с которыми неделю назад не имел права даже заговорить. Это было... нервно, знать, что теперь он обладает такой большой властью.

Но это мало касалось самого Северуса, поэтому Кингсли глубоко вздохнул и прошел сквозь толпу, которая расступилась перед ним, когда он подошел к столу. Он едва сделал несколько шагов, как взгляд Северуса метнулся вверх, чтобы встретиться с его глазами, несмотря на то, что все это время он был прикован к пергаменту.

— Министр, — поприветствовал шпион во внезапно наступившей тишине. Даже при ярком больничном свете его глаза казались угольно-черными, темнее, чем у самого Кингсли, и гораздо более глубокими.

Вблизи Северус выглядел иначе, менее уставшим, чем в субботу. Темные мешки под его глазами несколько побледнели, а волосы выглядели менее сальными и грязными, чем обычно… хотя это, пожалуй, мало о чем говорило. Кингсли редко встречал кого-то, кто выглядел бы настолько постоянно измотанным и переутомленным, как Северус Снейп, с его бледной кожей и гигиеной, которую можно было бы назвать весьма посредственной. Десятки, а может быть, и сотни людей, несомненно, окинув взглядом мужчину, отмахнулись бы от него без лишних слов... но они были бы неправы. Худощавый, немногословный профессор оказался одним из самых опасных и компетентных людей, которых министр встречал в своей жизни.

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь? — нейтрально спросил Северус, и Кингсли понял, что уже некоторое время стоит в молчании, похоже, довольно зловещем.

— О, да. Я думал поинтересоваться, как идут дела, но, похоже, вы со всем хорошо разобрались, — ответил Кингсли, стараясь придать себе уверенный, целеустремленный вид, подобающий Министру Магии. Он еще не привык стоять среди толпы, даже небольшой, и очень внимательно следил за каждым своим движением и выражением лица, понимая, что свидетелями происходящего являются добрая дюжина целителей.

Северус поднял темную бровь в своей обычной манере (жест, который Кингсли до сих пор не смог понять, оскорбительный он или просто вопросительный), и сказал:

— Осмелюсь предположить, что да.

Кингсли медленно кивнул, а затем прочистил горло — с Северусом было очень трудно вести беседу, он редко отвечал больше, чем нужно.

— Вам повезло с пациентами?

Теперь, когда все девять членов совета согласились присудить награду, ему казалось, что он тянет время, но он искренне хотел это знать, потому что представлял, как трудно будет вернуться к этой теме после того, как он поделится хорошими новостями.

— Да, немного. Я смог полностью отменить опасное для жизни проклятие у одного пациента, а также помочь в лечении ряда других, — ответил Северус, его черные глаза были непроницаемы, и невысокая, коренастая целительница шагнула вперед, привлекая внимание всех присутствующих.

— Он скромничает, — твердо сказала она. — Он здорово помог, министр. Я узнала о целых подгруппах проклятий, о которых до сегодняшнего дня даже не слышала. Я почти мечтаю снова стать студенткой, чтобы вернуться в Хогвартс и посвятить целый год обучению у него.

К большому удивлению Кингсли, Северус покраснел при этих словах, его острые скулы окрасились в розовый цвет.

— Он предоставил всевозможные предложения о том, как мы могли бы улучшить наши программы — я полагаю, что мы побеспокоим вас несколькими из них еще до конца недели, министр.

— Я с нетерпением жду этого, — отозвался Кингсли, и он говорил искренне, его глаза с любопытством вновь обратились к профессору. — Я бы с удовольствием послушал обо всем, что вы подготовили, но, возможно, позже. Как бы то ни было, я пришел сюда только для того, чтобы мельком все проверить и поздравить вас, Северус.

Шпион напрягся в начале этой фразы, как будто внезапно испугавшись, но к тому времени, как Кингсли закончил, напряжение покинуло его, и худые плечи снова опустились.

— Поздравить меня, министр?

В его голосе чувствовалась легкая резкость, как будто он ждал какого-то подвоха.

— С вашим орденом Мерлина первой степени, — ответил Кингсли, произнеся это громко, чтобы все услышали.

В комнате все словно замерло. Глаза Северуса расширились, он уставился на Кингсли, будто не был уверен, что правильно расслышал, нерешительно приоткрыл рот… и тут раздался шквал аплодисментов, заглушивший все, что могло бы сорваться с губ профессора.

— Поздравляю! — воскликнула та же целительница, что поддержала Северуса, и несколько раз крепко похлопала ошеломленного профессора по плечу, а по комнате разносились возгласы удивления и овации. Северус собрался с силами, отходя от шока, и толпа затихла, когда он начал говорить.

— Я… для меня большая честь принять его, министр. Большое спасибо, — произнес он, и снова раздались аплодисменты, когда он шагнул вперед, чтобы пожать Кингсли руку. Со своей стороны, Кингсли был удивлен почти так же, как и целители; он не был уверен, какой будет реакция Северуса, но ошеломленное, почти недоверчивое принятие было совсем не тем, чего он ожидал.

Северус выпустил его руку, отступая назад, и Кингсли с удивлением увидел, что он улыбается. Улыбка появлялась постепенно, сначала слабая и неуверенная, но затем становилась все более широкой и лучезарной по мере того, как профессор обретал уверенность в реальности ситуации. Открытая, искренняя улыбка была не похожа ни на что, что он когда-либо видел на лице Северуса… и он не мог не улыбнуться в ответ, потрясенный тем, что впервые видел этого человека счастливым.

— Можно вас на пару слов? — спросил он, когда аплодисменты начали утихать, и Северус быстро кивнул — быстрее, чем, как подозревал Кингсли, он бы сделал это раньше. Министр жестом указал в сторону коридора, и целители, слушавшие у двери, быстро просочились внутрь или отошли в сторону, не желая вмешиваться в их разговор.

Когда они остались одни, и дверь комнаты отдыха закрылась за ними, Кингсли воспользовался моментом, чтобы собраться с мыслями, не желая снова вылавливать профессора на этой неделе.

— Пока не забыл, есть несколько вещей, которые я хотел бы вам сказать. Во-первых, действие магловского ордера на ваш арест прекращено. Однако, если вы находитесь в мире маглов, будьте осторожны с магловскими полицейскими. Если вы столкнетесь с одним из них, лучше пойти с ним и позволить нам разобраться во всем по официальным каналам, — сказал он, и Северус моргнул, выглядя несколько обескураженным. — Во-вторых, пожалуйста, будьте осторожны, путешествуя за пределами Хогвартса. Я бы хотел сказать, что уверен в том, что мы заключили в тюрьму всех основных сторонников лорда Волан-де-Морта, но я бы не стал на это ставить.

Он заметил, что Северус не вздрогнул от этого имени, хотя шпион определенно тоже не чувствовал себя комфортно.

— Это все, что вы хотели мне сказать, министр? — спросил Северус, его тон снова стал непроницаемо нейтральным, и Кингсли сделал паузу.

— Ну, пока вы здесь, есть несколько вещей, о которых я мог бы поговорить. Позвольте еще раз поздравить вас с орденом Мерлина, но не как министр, а как друг. Я считаю, что вы его более чем заслужили, и я надеюсь, что это принесет вам некоторое чувство гордости.

Трудно было сказать наверняка, но ему показалось, что Северус посмотрел на него несколько недоверчиво, сначала удивленно приподняв, а затем сдвинув брови.

— Позвольте мне также сказать, что у вас есть замечательная способность помогать другим, и я надеюсь увидеть, как вы будете использовать ее в будущем. Неважно, из заботы о своей репутации или нет, — добавил он, и губы Северуса на мгновение дернулись. — У вас необычайно много талантов, Северус, и я думаю, что все, кто работал с вами сегодня, убедились в этом. Когда завтра о вашем ордене Мерлина станет известно, люди начнут обращаться к вам за помощью и советом. Пожалуйста, используйте это правильно.

Северус, казалось, замешкался, прежде чем ответить:

— Спасибо. Я так и сделаю.

— Вы проделали хорошую работу, — искренне сказал ему Кингсли, и профессор кивнул, движение это было немного неуверенным. — Не только здесь. Волшебный мир — да и весь мир в целом — многим вам обязан. Я надеюсь, что вы найдете время, чтобы отдохнуть и позаботиться не только о других, но и о себе.

Профессор снова кивнул, и Кингсли подумал, что, возможно, он слегка перестарался. Северус, похоже, немного растерялся, и министр кашлянул, пытаясь найти способ закончить разговор.

— Было приятно поговорить с вами. Мне пора возвращаться, спокойной ночи, Северус.

— Спокойной ночи, министр. — Потом еще раз: — Спасибо. — Черные глаза изучали его, напряженно, но вроде чуть менее настороженно, чем раньше.

Кингсли забрал двух членов совета из комнаты отдыха, где они весело беседовали за чашечкой кофе, а затем снова прошел мимо Северуса на выходе.

— Удачи, Северус, — произнес он, решив, что было бы неправильно ничего не сказать, а профессор следил, как он движется обратно по коридору, его взгляд ощутимо чувствовался на спине Кингсли.

— Удачи, министр.

Кингсли свернул за угол, но озадаченное выражение лица Северуса еще долго висело перед его глазами даже после того, как тот исчез из поля зрения.

1) Летом 1996 года (когда начинается действие шестой книги) в реальности пост премьер-министра Великобритании занимал консерватор Джон Мэйджор и 2 мая 1997 его сменил лейборист Тони Блэр. Таким образом, магловский премьер Джон Мэйджор захватил по срокам правления почти полностью сроки правления двух министров магии, Корнелиуса Фаджа и Руфуса Скримджера.

Вернуться к тексту