Горсть тепла (гет)

Полковник Хьюз просматривал затребованный у главного нейрокибернетика видеофайл. В кабинете кроме самого Хьюза находились сам Пирсон и Магда Цорн. В зыбком свечении вирт-монитора Кейт Хантингтон выходила из вивария, беспокойно оглядывалась, затем шла к дежурному терминалу, где, согласно расписанию, и обязана была находиться.

— Грэг, вы понимаете, какому риску вы нас всех подвергаете? — обратился полковник к Пирсону.

Пирсон не выказал признаков беспокойства.

— Какому риску, Дезмонд? В чем, по вашему, риск?

— Как это какому? — Хьюз побурел лицом. — Эта ваша Хантингтон, в конце концов, его выпустит. А чем это нам грозит, вы и без меня знаете.

— Не преувеличивайте, Дезмонд. Ничем это нам не грозит. Даже если она нарушит инструкцию и откроет бокс, дальше лаборатории он не уйдет. Сработает стационарный блокатор. К тому же у нас есть «семерки», которые его нейтрализуют, даже если он вырвется.

— А жизнь самой Кейт? — тихо спросила Магда. — Он может взять ее в заложники.

— И что же он потребует? — насмешливо осведомился Пирсон. — Миллион галактов и катер до ближайшей планеты?

— Вот именно, — все так же тихо продолжала Магда, — никаких требований он не выдвинет. Он ее просто убьет. Нам в назидание.

Нейрокибернетик пожал плечами.

— Несчастные случае неизбежны.

— То есть вам все равно? Жизнь молодой женщины, нашей сотрудницы для вас ничего не значит?

— Магда, избавьте нас от вашего лицемерного морализаторства!

— А я, пожалуй, поддержу госпожу Цорн, — неожиданно подал голос полковник. — Не стоит исключать вероятность гибели Кейт Хантингтон, а также не стоит пренебрегать последствиями этого инцидента.

— Дезмонд, неужели и вы, бывший военный, будете играть в эти сентиментальные игры? В вашем исполнении это звучит по меньше мере странно. Отправляя своих ребят в бой, вы тоже задумывались о последствиях? Также взывали к своим начальникам? С каких это пор вы стали таким чувствительным и ранимым?

— Разумеется, я думал о последствиях, — холодно ответил Хьюз. — И об ответственности тоже. Я учитываю прежде всего репутационные риски.

— Ах, так вас беспокоит карьера!

— Всех беспокоит карьера, — чуть слышно произнесла Магда.

— Пирсон, подумайте о том, что скажут в Совете директоров, если у нас здесь произойдет убийство. Какой шанс вы предоставите оппонентам Найджела прикрыть нашу исследовательскую программу. Они только и ждут, когда вы, а следовательно, и он, совершите ошибку. Эти двое, Мердок и Блэр. У них по 25% акций, они рассчитывают при первом же удобном случае подмять под себя корпорацию. Вы же знаете, как это делается. Будет организована утечка. В СМИ появится информация, что сотрудница «DEX-company» погибла во время секретного эксперимента. А кто курировал эксперимент? Найджел Бозгурт. Скандал раздуют, акции упадут. Через подставных лиц Мердок и Блэр их скупят. Нашу программу свернут, и вы останетесь без работы. И я, кстати, тоже. Такой поворот событий вам не приходил в голову?

— Вы снова преувеличиваете, Дезмонд, — отмахнулся Пирсон, — ни Мердоку, ни Блэру скандал не нужен. Тем более, что и скандала никакого не будет. Пару месяцев назад в одном из испытательных центров киборг убил тестировщика, а до этого подобная неприятность случилась в филиале на Лиде. Рядовое происшествие. Мы уже научились с этим бороться, избегать лишнего шума. Журналистам заткнули рот, семьям выплатили компенсацию. А Хантингтон… Она знает, что делает.

— А если не знает? — спросила Магда.

— Только не вздумайте ее предупредить! — поморщился Пирсон. — Мне тогда придется ее отослать. И доложить Скуратову. Вы же не хотите, чтобы он… принял меры.

Наступило молчание. Полковник Хьюз мрачно взирал на монитор, где видеофайл запустился повторно. Кейт Хантингтон снова шла в виварий.

— А что она ему передала? — спросил полковник.

Пирсон пренебрежительно отмахнулся.

— Всего лишь конфеты. — И, отвечая на многозначительное молчание полковника, добавил, — Дезмонд, обещаю, что немедленно прерву эксперимент, если действия Хантингтон выйдут из-под контроля. Пока она не совершает ничего предосудительного.

— Под вашу ответственность, Грэг.

— Разумеется.

* * *

Кейт чувствовала радость определенности — она приняла решение. Сегодня она принесет ему одеяло!

Как она это сделает? Ничего сложного. Она уже не первый день жаловалась, что в лаборатории, где ей приходится проводить большую часть условных суток, довольно холодно. Система жизнеобеспечения комплекса функционирует в режиме экономии. Мера вынужденная, так как солнечные батареи, расположенные по всей поверхности воздушного купола, удовлетворяют потребности в энергии лишь на 20%. Два желтых и красный карлики освещают планетоид примерно так же, как Солнце освещает поверхность Плутона. Оставшиеся 80% обеспечивает небольшой термоядерный реактор, который время от времени выходит из строя. Отказывает система охлаждения.

Пирсон как-то объяснил Кейт, что проектировщики рассчитывали мощность реактора совсем по другой формуле, но кто-то в правлении компании счел подобные расходы излишними, и реактор разогнали по минимуму, как для исследовательской станции без перспективы расширения. Вот и приходится экономить: сидеть в холодных лабораториях. Нейротехники и программисты надевали под комбезы по два свитера, а Кейт приносила с собой одеяло, в котором сидела до окончания смены. Сначала на нее косились, но через несколько дней привыкли. Никто не связал наличие этого предмета с ее следующим дежурством. Во всяком случае, так ей казалось.

Она ждала выволочки или намеков. Но Пирсон не вызвал ее для конфиденциального разговора, и полковник Хьюз равнодушно прошел мимо. Беспокойство вызвал только изучающий взгляд Магды и вопрос, не утомительно ли для нее очередное дежурство. Но это могла быть элементарная вежливость. И чуть-чуть заботы. Все-таки Кейт была новичком. А Магда все еще не вышла из роли наставника. Видеокамеры деактивируются по причине все той же экономии. Сотрудникам об этом прямо не говорят, чтобы те не обвиняли корпорацию в излишней «бережливости». Или… им все равно?

Или…? А что «или»? Какой еще у них, у Пирсона, у Хьюза, может быть мотив? Если только избавиться от нее. Она откроет дверь бокса, выпустит киборга, и киборг ее убьет. Просто потому, что она человек, потому, что она работает с теми, кто подвергает его тестам. И ему неважно, насколько она вовлечена в эти манипуляции. Достаточно того, что он видел ее рядом с Пирсоном, видел как коллегу, как соучастницу.

Кейт куталась в захваченное из жилого купола термоодеяло, просматривала графики на мониторе и размышляла. Ей действительно стало гораздо сложнее собирать данные. Да, ее исследования наиболее безобидные. И все же она вынуждена прикасаться к нему, видеть его беззащитное, обращенное в препарат тело. Кейт отводила взгляд. Боялась увидеть его глаза. Стало гораздо хуже, чем в первый раз. Она объявила себя неким эквивалентом друга, этими сладостями и таблетками перевела себя в иную категорию, но сделала это с наибольшим преимуществом для себя. «Да, я твой друг, но только в ограниченное, безопасное для меня время. А днем я одна из них. Я снова часть их сообщества, их касты, и тебя я не знаю. Как не знала и прежде. Я помогу, но без ущерба для себя. Потому что рисковать я не готова. Да и зачем? Ты всего лишь киборг».

Временами Кейт чувствовала себя отвратительно и уже жалела, что поддалась порыву милосердия. Лучше уж никакой жалости, никакого ложного сочувствия, чем вот такое удобное и дозированное. Он прав в своем недоверии к ней, она с ним играет. И в ответ он тоже может играть. За месяцы пребывания здесь он многому научился. Люди научили. Возможно, он ждет, когда она откроет дверь, чтобы ее убить. Потому и не проявляет агрессии. Потому и подманивает ложной покорностью. Датчики могут конвертировать в читаемые графики электромагнитные колебания, биохимию крови, гормональный уровень, но приборы бессильны перед смысловым наполнением мысли. Телеметрия отнюдь не тождественна телепатии. Киборги не умеют лгать и притворяться? Но он по большей части не киборг, он — человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Она ведет себя как человек, трусливо и подло, и он поведет себя так же. Отзеркалит. Что ему остается? Даже это одеяло она собирается отнять, позволит согреться, а потом оставит в изнуряюще холодном боксе. А чтобы забрать одеяло, ей придется открыть дверь.

В третье свое дежурство Кейт уже не колебалась. Если бы ее хотели остановить, уже бы остановили. Но и перед третьим дежурством никто не приблизился к ней с внушением, никто не одернул, не пригрозил выговором или увольнением. Если и третье нарушение останется без последствий, следовательно… А что следовательно? Она не знает.

Она вновь увидела его прямо за перегородкой. Еще ближе, почти вплотную. Теперь уже никаких сомнений — он ждал.

А если она попытается запихнуть одеяло в выдвижной короб? Несколько секунд она прикидывала, примеряясь. Нет, не влезет. Короб предназначен для небольших предметов. Одеяло, как бы она его ни сворачивала, в него не пролезет. Или хуже того, застрянет. Заклинит короб где-то посередине. И тогда ей уже не удастся скрыть улики. Доказательства преступления будут торчать у всех на виду.

Она на мгновение представила реакцию вошедшего в виварий нейротехника, того, в чьи обязанности входит снабжать подопытного утренней порцией кормосмеси. Этот нейротехник позовет кого-нибудь из коллег, и они уже вдвоем будут изучать застрявшее одеяло. А потом зададутся вопросом, кто ночью дежурил. Всплывет ее имя. Ее вызовут, начнут задавать вопросы. И не в кабинете Пирсона, а в присутствии всей смены сотрудников. Кейт выставят на всеобщее обозрение — преступницу, нарушительницу, одержимую опасным убеждением в человечности машины. Чтобы избежать этой гражданской казни, ей придется открыть дверь.

Она знает код. Семь цифр, и сверхпрочная перегородка треснет, разойдется, он окажется на свободе, наедине с беззащитным человеком, впервые без фиксирующих ремней, без аппаратного замедления, без наведенного паралича. Что он сделает, ощутив себя свободным? Каким будет его первый порыв, едва лишь в его досягаемости окажется один из его поработителей? У Кейт есть полномочия отдать приказ. Она среди хозяев третьего уровня, и киборг ее послушается. Но успеет ли она?

Кейт приблизилась к перегородке. Киборг наблюдал за ней. Кейт вдохнула поглубже.

— Я сейчас открою дверь, — произнесла она беззвучно, одними губами. — Чтобы отдать тебе вот это.

Кейт опустила руку на сенсорную панель. Что они скажут Игорю Васильевичу, когда найдут ее здесь? Ее найдут со свернутой шеей.

Киборг убьет ее быстро. Кейт видела боевых киборгов в деле, видела рекламные ролики, которые «DEX-company» стряпала для министерства обороны, видела слаженные действия полицейских DEX'ов при освобождении заложников. Неуловимо и страшно. Вот сейчас она еще дышит, чувствует, видит отраженный в стерильной белизне стен искусственный свет, а через мгновение — чернота. Она взволнована, но это не страх. Это безумный азарт, вызов. Кому? Она не знает. Себе? Прошлому? Миру? Или это извращенная попытка самоубийства? Она же думала об этом после разрыва с Феликсом. Думала.

Опустошенная, растоптанная, она видела себя таким же раздерганным, изувеченным окровавленным механизмом, киборгом с необратимыми повреждениями, приговоренным к утилизации. Нужен только приказ. Последний приказ. Но отдать этот приказ своему телу она не может. Если бы она обладала способностью пресечь собственное дыхание, преодолеть этот проклятый инстинкт самосохранения, который вынуждает так отчаянно цепляться за жизнь, она бы непременно это сделала в одну из ночей, когда звенящее ультразвуком одиночество сводило все многообразие вселенной до единственной ноты. Но людям еще не научились имплантировать программу эвтаназии. И Кейт жила дальше, сохраняя в тайниках души эту ядовитую надежду, этот неизбывный соблазн бегства, финального окончательного аккорда, долгожданного освобождения, когда наступит полное беспамятство. И подсознательно, играя с собственным рассудком в шпионские игры, искала путь к этому освобождению. Она устроит все так, что обвинений и презрительных упреков не будет. Ее не упрекнут в слабости. Напротив, ее упрекнут в безрассудстве. Но ей уже будет все равно.

Кейт набрала код. Сенсорная панель подсветила цифры вопросительным «Вы уверены? Да/Нет».

Кейт выбрала подтверждение. Раздался чуть слышный щелчок. Прозрачная сверхпрочная глыба неожиданно преобразилась в хрупкую стеклянную плоскость, расходясь, раскалываясь по вертикали. И Кейт осознала. Этот разлом, эта трещина расщепляет ее жизнь на две несовместимые части, на два заостренных лезвия. Она остается на одной из этих заостренных граней. До противоположной уже не дотянуться. Назад пути нет.