Горячее солнце в холодной воде (джен)

Едва улетела почта, Гарри охватил мандраж. «Да чтоб его! — подумал он, палочкой заправляя кровать и отправляя разбросанные вещи на свои места. — Как мальчишка в семнадцать лет». Но унять дрожь в пальцах не получалось. Ещё через минуту Гарри осознал, что в доме нет шампанского. Он никогда ничего не пил ничего, кроме сливочного пива. Случай после суда над Бэйсборном был не в счёт.

— Кикимер! — спускаясь в гостиную и мысленно ругая себя, позвал Гарри. Какой чёрт дернул его написать это — на дворе почти три часа ночи!

— Пожалуйста! Мне очень нужно шампанское! — серьёзно попросил он, чувствуя, как горят щёки под взглядом заспанного домовика. Проворчав что-то про хозяйскую блажь, эльф ненадолго исчез, а вернувшись, торжественно поставил на стол бутылку французского брюта в ведёрке со льдом. От радости Гарри чуть не расцеловал его. Но Кикимер громко фыркнул, щёлкнул пальцами и пропал.

В гостиной Гарри тоже зажёг камин. Придирчиво осмотрел всё вокруг, схватил с дивана бархатную декоративную подушку и превратил в изящный столик. Перенёс и заколдовал ведро со льдом, чтобы не таяло. А затем переделал в два высоких бокала перья, валяющиеся на письменном столе. «Чего-то не хватает, — подумал он, оглядываясь. — Свечи?» Мастерски украшать комнату свечами умел Кикимер, но будить домовика ещё раз Гарри не позволила совесть. К тому же, он не хотел, чтобы эльф знал про его позднюю гостью. Немного подумав, Гарри взмахнул волшебной палочкой.

— Люмос Синтия!

Под потолок взлетел шар, переливающийся всеми оттенками радуги, и его разноцветные блики побежали в разные стороны, освещая пространство вокруг. «Отлично!» — решил Гарри, откладывая палочку. Он раздвинул тяжёлые портьеры, открыл окно и снова посмотрел на небо. На бесконечном черном покрывале серебряными узорами рассыпались мириады маленьких сверкающих точек. Точки хаотично подмигивали, словно подбадривая его с высоты, и Гарри приветливо помахал им в ответ рукой.

Гермиона растерянно перечитывала слова, написанные летящим почерком Гарри. После его ухода она отчаянно скучала и написала послание, поддавшись порыву. Гермиону не волновало, что о них будут думать в Министерстве. Но она очень боялась, что их связь заставит Гарри уйти из Отдела правопорядка.

Как первый заместитель министра, Гермиона знала, что заменить Поттера на этой должности просто не́кем. Нет в Министерстве специалиста такого уровня, какого достиг Гарри, работая в отделе с момента окончания Второй магической. Эта работа была его жизнью. Но когда возникал вопрос о безопасности близких, для Гарри всё отступало на задний план. Так было всегда. И он ни секунды не будет сомневаться, когда речь зайдет о ней самой. Гермиона смотрела на записку и напряжённо думала.

Резкий хлопок заставил Гарри подскочить на месте. Гермиона, появившаяся точно в середине гостиной, смутилась.

— Прости. Я подумала, что ты скорее всего будешь ждать меня здесь. Как красиво, Гарри!

Она с улыбкой смотрела на шар, от которого, как медузы, расплывались по стенам разноцветные пятна.

— Вот… захватила к шампанскому, — торопливо добавила Гермиона, отрывая взгляд от пятен и встречаясь с Гарри с глазами. И достала из бисерной сумочки огромную шоколадную плитку. Неловкость зашкаливала. Гарри молча наколдовал хрустальную вазочку, с громким шелестом развернул шоколад и поломал на кусочки. Палочкой смахнул с дивана на ковер все подушки, бесшумно откупорил бутылку и заставил её разлить шампанское по бокалам.

— Гостиная — неизменное место наших встреч вот уже десять лет, — с напускным спокойствием произнёс он, подавая Гермионе бокал и опускаясь со своим на подушки. — Мне здесь нравится.

— Мне тоже, — подхватила Гермиона, присаживаясь рядом и пробуя на вкус шипящий напиток. — Не думала, что ты разбираешься в вине. Но это вкусно.

— Вообще не разбираюсь, — фыркнул Гарри, делая глоток. — Это добыча Кикимера. Я пью шампанское впервые в жизни.

Он хотел добавить, что её громкое появление здесь ночью очень символично. Но промолчал, подумав, что будет выглядеть высокопарным идиотом.

— Мне совсем не спалось, — вместо этого признался Гарри. «Слава Мерлину, что она не наряжалась, — подумал он, глядя на Гермиону, одетую в обычную серую юбку и простую белую рубашку. — И так сложно придумать более странное свидание».

— Да, вчерашний день и меня выбил из колеи, — тихо подтвердила она, стараясь не встречаться с Гарри взглядом. — Я всё думала, чем закончится эта история с прошением.

— Разве это имеет значение? — неожиданно резко спросил Гарри, со стуком ставя пустой бокал на стол. Придвинулся ближе и переплёл свои пальцы с её горячими пальцами. — Главное, что ты теперь вне подозрений. И что сейчас ты здесь, со мной.

Он поднес её руку к губам и поцеловал ладонь, чувствуя, как нарастает нетерпение. Она ласково погладила его по непослушным вихрам, словно призывая их к порядку, и убрала со лба самую длинную прядь. Медленными глотками допила шампанское в бокале.

— Ты хочешь уйти из Министерства?

Гарри удивился.

— Конечно, нет. Но я больше никогда не дам копаться в моей жизни. Потом чувствуешь себя очень мерзко, даже если идёшь на это добровольно. Как ты думаешь, стоит ли нам оживить фон? — улыбаясь и заново наполняя бокалы, сменил тему Гарри. Он взмахнул палочкой, включая радио, и замер. Из маленького золотистого динамика полились давно забытые звуки «Too much».

— Господи, сколько лет прошло, — едва слышно прошептала Гермиона, сжав его пальцы. Гарри поставил недопитый бокал и, вставая, потянул её за собой. Гермиона обняла его за талию, подняла голову, и Гарри потерялся, утонул в её глазах, забыв обо всём на свете. Ничего не было. Только тепло кожи, мягкость губ, сладких от шоколада, и податливость её тела. Он едва не застонал, когда волна страсти снесла в голове барьеры, тщательно созданные за годы жизни вдали. И сдался, зная, что нет больше смысла противиться этой силе.

Спотыкаясь о подушки, но не переставая целоваться, они кружили по комнате, снимая друг с друга одежду, которая мешала чувствовать прикосновения. Когда руки Гарри уже свободно скользили по гладкой коже и добирались до самых сокровенных уголков тела; когда она уже зубами впивалась в его губы и ногтями царапала спину, притягивая к себе; когда бешеное желание превратилось в тугой комок, готовый взорваться в любую секунду, Гарри крепко прижал Гермиону к груди и повернулся. Через секунду они рухнули на широкую кровать в его спальне, больно ударившись лбами. И даже не заметили этого.

Он вошел в неё так резко, что Гермиона закричала и выгнулась в дугу, хватая руками скользкую ткань покрывала. А потом обняла Гарри за шею, прижалась и намертво вцепилась пальцами, оставляя красные следы на руках и плечах, пока её тело отвечало на ритм его движений и одна волна наслаждения сменяла другую. И только когда тугой комок в паху превратился в сладостный взрыв, забрав последние силы, она громко протяжно выдохнула и бессильно опустила руки. Гарри упал рядом, обнял её и уткнулся носом в плечо. В полной тишине их прерывистое дыхание звучало вызывающе громко. Где-то внизу часы пробили четыре раза. Небо за окном из чёрного постепенно стало серым. И огонь в камине превратился в едва тлеющие искры.

Солнечные лучи прыгали по потолку спальни, заставляя сверкать золотые нити в портьерах. Гарри лежал, подперев голову, и медленно гладил обнажённое тело Гермионы. Осторожно касался груди, сосков, от чего она напрягалась и закрывала глаза.

— О чём ты думаешь? — спросил Гарри, проводя пальцами по её губам.

— О тебе, — ответила Гермиона, целуя его руку и прижимаясь к ней щекой. — Я боюсь, Гарри.

— Боишься чего? — он удивленно поднял брови.

— Что ты сейчас начнешь резко менять свою жизнь. Верно? — с улыбкой сказала Гермиона, поворачиваясь и вопросительно глядя на Гарри. Он усмехнулся, поджал губы и отвёл глаза.

— Зря ты бросила прорицание, Гермиона, у тебя получается лучше, чем в свое время у Трелони.

— Прорицание тут вообще ни при чём! — решительным тоном ответила она, садясь на кровати и закутываясь по плечи в бежевое покрывало. — Просто я хорошо тебя знаю. Сейчас ты начнешь перекраивать свою жизнь под жизнь со мной. Будешь стараться воплотить в реальность свои мечты о спокойном счастье.

— Тебя чем не устраивают мои мечты? — спросил Гарри, отодвигаясь и сдерживая раздражение. Гермиона потянулась к нему, подставляя губы, и раздражение стёрлось поцелуем и запахом шоколада.

— Да не меня, Гарри, — негромко сказала Гермиона, удобно укладывая голову ему на колени, закрывая глаза и поглубже заворачиваясь в покрывало. — Они очень быстро перестанут устраивать тебя. Ты — вечный странник. Тебе нужны дороги, опасности и трудные задачи. Налаженная семейная жизнь, как у Уизли, сделает из тебя раздражительного брюзгу, вечно недовольного своей судьбой. Ты думаешь, за столько лет я это не поняла?

— А тебе? Что нужно тебе? — спросил Гарри, и по голосу Гермиона чувствовала, что он улыбается. — Домик с палисадником и ребятишек, играющих в песочнице? Или коттедж в стиле модерн и министерское кресло?

Гермиона долго молчала, глядя на него снизу вверх.

— До недавнего времени я думала, что второе, — наконец ответила она, снова закрывая глаза. — А сейчас… Сейчас мне нужно, чтобы моя жизнь снова не превратилась в хаос из-за того, что ты откажешься от своей. А выбрать домик, коттедж или что-то другое, наверное, нужно решать вместе.

— Какой домик с ребятишками, когда вы всё время будете под ударом из-за моей работы, — тихо пробормотал Гарри, осторожно убирая голову Гермионы, слезая с кровати и разыскивая глазами одежду.

— Именно этого я и боюсь. Что ты так скажешь и выберешь домик, — ответила Гермиона. — Одежда в гостиной, вместе с палочками. Так что придётся идти.

Хихикая и спотыкаясь, словно подростки, они спрятались под покрывалом и спустились по лестнице в гостиную.

— Почему мы не трансгрессировали? — спросил Гарри, прыгая на одной ноге и натягивая штанину. Гермиона потерла синяк на лбу и засмеялась.

— Здоровье экономили. А если честно, я просто забыла про трансгрессию.

Он поймал её за руку и притянул к себе. Серьёзно взглянул в глаза и без тени улыбки спросил:

— Это значит, что ты ни о чём не жалеешь?

Гермиона молча кивнула.

— Ну хватит, Гарри! — Бруствер стукнул кулаком по столу, встал и начал нервно расхаживать по кабинету из угла в угол. — У всего есть предел. Может, я и погорячился, но всегда тебя поддерживал и буду поддерживать. А за то, что случилось, ты несёшь полную ответственность, как начальник отдела. Архив надо найти. У тебя есть неделя. Дольше я просто не смогу сдерживать ситуацию.

— Я понял, Кингсли, — Гарри тоже поднялся из-за стола и с напряжением следил за министром. — Я не снимаю с себя ответственность за пропажу архива. Просто мне очень нужно быть уверенным, что я могу без опаски повернуться к тебе спиной. Выкинь анонимку. Это провокация. И ты об этом знаешь.

У Бруствера от негодования задрожали пальцы. Он раскрыл было рот, собираясь наброситься на Гарри, но внезапно остановился. Гарри стоял, подняв руки и глядя ему прямо в глаза.

— Всё, я понял, — он улыбнулся и взялся за ручку двери. — Договорились, неделя. Архив будет на месте.