Dead Girl’s Poem (гет)

Прохладное летнее утро приняло Гермиону в свои объятья. Она ступила на дощатый пол здания порта и ощутила поднимающееся от тёплой земли спокойствие. Она была дома. Казалось, с тех пор, как она покинула родную страну, прошла вечность. И всё, что произошло с ней, казалось уже почти забытым, плохим сном.

Драко занимался какими-то документами, а Гермиона сидела у окна, на каком-то старом, драном кресле и смотрела через мутное стекло на холодное, серое море, равнодушное и вечное, как круговорот жизни и смерти. Ей совсем не хотелось не только бежать, но и уходить отсюда. В самом процессе созерцания моря было что-то вечное и прекрасное. И Гермионе вспомнился Снейк, такой же прекрасный и спокойный, как море.

«Пойдём!» — окликнул её Драко, и Гермиона нехотя поднялась с кресла и села в машину, ожидавшую их снаружи. И они поехали к тому дому, в котором Гермиона должна была прожить всю свою жизнь, или же пока Малфой не позволит ей уйти, не выходя на улицу, не навещая родных и близких, совершенно одна. Драко собирался приходить к ней только ночью, потому что у него была семья, которая не должна была узнать, что он связался с грязнокровкой. Люциуса, и так уже сходящего с ума в Азкабане, это убьёт. Тем более, Драко был шпионом, и дел у него было по горло. Тогда, на корабле, Малфой говорил об этих её совершенно не радужных перспективах совершенно равнодушно, как говорят о погоде. Это равнодушие передалось и Гермионе. Ей даже хотелось отгородиться от всех людей, чтобы они не смогли причинить ей боль, воспользоваться ей, унизить её. Драко мог защитить её от всего этого, и она верила ему. Она верила ему ещё с того дня, когда узнала, что он на стороне света; верила и ненавидела его.

Дом, у которого остановилась машина, можно было бы назвать приятным и уютным. Он был из светлого кирпича, двухэтажный, с просторными комнатами. За белой деревянной оградой был небольшой садик, где круглый год цвели белые и чайные розы. Да, здесь действительно можно было прожить целую жизнь…но это был какой-то старушечий дом, и для общего впечатления старухи-старой девы с вязанием носков и десятью кошками очень не хватало. «Значит, этой старухой однажды стану я…» — подумала Гермиона и вспомнила, как год назад, в кафе, её нарисовал Снейк. Куда то время так безвозвратно ушло?.. Где сейчас ОН?..

* * *

Домовой эльф устроил Гермионе экскурсию по дому. Драко даже не проводил девушку до двери – он уехал сразу и надолго. Целую неделю Гермиона мучалась от одиночества, не зная, чем занять себя. В доме не было ни одной книги, а в комнате, которая должна была служить библиотекой, ещё даже не было мебели. Кажется, над дизайном комнат нужно было ещё работать и работать. Полноценными были только туалет, гостиная, кухня, столовая и спальня, по остальным же комнатах гулко гуляло лишь эхо. Гермиона никогда туда не заходила. Необжитость дома удручала её, и она с нетерпением ждала, когда вернётся Драко, чтобы попросить у него разрешения лично заняться мебелью и книгами. О своих обязанностях любовницы же она забыла напрочь.

Драко вернулся заполночь, когда Гермиона спала. Её разбудил шум на кухне, и она, накинув белый махровый халат, спустилась вниз. Малфой сидел на диване с бокалом красного вина в руке. Он отхлёбывал маленькими глотками холодную, но согревающую горло жидкость. В камине потрескивали горящие дрова, и на бледном лице и светлых, блестящих волосах Драко играли блики пламени, а в глубине бокала, в тёмном, сладком вине мерцали огненные всполохи. Гермиона молча стояла у двери, боясь нарушить эту идиллию – тишина, огонь, вино и Драко Малфой, и ночь вокруг.

«Проходи. Как тебе этот дом?» — тихо сказал Драко. Гермиона села рядом с ним и высказала своё мнение о доме. Малфой одобрил её идею насчёт покупки мебели и книг и пообещал перевезти сюда библиотеку из своего замка и принести журналы с ассортиментом лучшей мебели магического мира. Также он сообщил, что на днях должны прийти люди из ателье, чтобы снять мерки и обновить гардероб Гермионы. «Я хочу, чтобы ты одевалась так, как положено одеваться любовнице богатого человека» — сказал Драко, поднимаясь с дивана и опуская пустой бокал на журнальный столик.

Любовнице…Гермиона поняла, что упустила свой шанс. Бежать было поздно. Хотя, смогла бы она убежать, да и куда бы она побежала? У неё не было денег даже на то, чтобы доехать до родительского дома, где Драко с лёгкостью нашёл бы её. Ни единого шанса, ни единого пути…кроме этого. Гермиона закрыла лицо руками и рухнула на диван. Её охватили одновременно паника и безразличие. Один, тоненький и высокий, внутренний голосок ныл: «Я не хочу потерять девственность в объятьях человека, которого ненавижу!», а второй голосок, погромче и пониже, с хамскими интонациями говорил: «Лучше было бы, если бы это был Суот? А Малфой не так плох: он молод и совсем мне не противен. Я доверяю ему!»

Когда голоса стихли, оставив Гермиону в замешательстве, Драко в комнате уже не было. Сверху слышался шум воды. Значит, он принимал душ. Гермиона, обнимая себя руками, поднялась в спальню, где находилось единственное в доме зеркало. Девушка вгляделась в своё отражение: в ней не было ничего необычного, ничего, что могло бы сделать её объектом страстного желания. Все достоинства, по мнению Гермионы, заключались в её душе, в её уме, в её стремлении к знаниям, а не в её лице или теле. Она провела рукой по своим непослушным, собранным заколкой-крабиком волосам. Вдруг девушка ощутила рывок – пояс халата резко дёрнулся вниз, узел развязался, и белая, мягкая ткань соскользнула с плеч и упала на пол. На испуганно сжавшемся теле осталась только лёгкая, почти прозрачная сорочка. Гермиона оглянулась – на кровати, положив ногу на ногу, в таком же белом махровом халате сидел Драко Малфой, покручивая пальцами волшебную палочку. Его глаза встретились с глазами Гермионы, он бессловно приказал – и она послушно села рядом. Драко легонько толкнул её плечо, и девушка упала на постель, как кукла. Ещё одно движение палочкой – и сорочка отлетела куда-то в угол, оставив Гермиону в одних трусиках, лежащую неподвижно. Её карие, широко раскрытые глаза смотрели вверх безучастно и печально.

Малфой провёл пальцем по ключице девушки. Она не реагировала, и даже не взглянула на парня. Казалось, она умерла.

Гермиона смотрела в потолок, стараясь не дрожать всем телом. Ей стало вдруг очень холодно и очень страшно. Она чувствовала прикосновения Малфоя, но они не вызывали у неё ни удовольствия, ни отвращения…это были просто какие-то прикосновения, которые должным образом не воспринимало её тело, но от которых душа Гермионы сжималась от ужаса. «Бревно!» — усмехнулся Малфой, развязывая, кажется, пояс своего халата. Гермиона почувствовала подкативший к горлу ком и тошноту, и что-то тёплое, размывшее в её глазах окружающую её комнату, — слёзы.

А потом Драко наклонился над ней, и Гермиона увидела сквозь пелену слёз его серые глаза, почти такого же цвета, как и у Снейка. И, повинуясь бессловному зову, она подалась навстречу этим глазам, и сквозь поцелуй опять провалилась в бесконечную серость, где в невидимых, но ощутимых тёплых волнах энергии стоял ОН, раскинув руки в готовности принять Гермиону в свои объятья. И она бросилась вперёд, прижавшись к чёрному шёлку ЕГО рубашки, тело под которой было удивительно холодно, но, прильнув к НЕМУ, Гермиона согрелась. Она плакала на его плече, рыдания сотрясали её тело, такое хрупкое в ЕГО сильных и таких желанных объятьях. ОН отстранился на миг и, повернув лицо Гермионы к себе, коснулся губами её щеки, пробуя на вкус слёзы.

«Снейк…» — прошептала Гермиона перед тем, как их губы встретились. Не помня себя, она принялась сдирать с него рубашку, не потрудившись расстегнуть пуговицы. А потом они вдвоём просто упали вниз, на тёплые волны энергии, которые были мягче любой постели. «Я принадлежу тебе, я люблю тебя…» — едва слышный женский шёпот в болезненной тишине и серости. Было тепло и хорошо. И Гермиона, почувствовав лёгкое, ненавязчивое прикосновение приятно прохладной руки, послушно развела ноги.

* * *

Тик-Так…Тик-Так…Гермиона лениво приоткрыла один глаз, а потом второй. Перед ней была та спальня, в которой она спала уже неделю. На стене тикали большие деревянные часы с кукушкой. Они показывали почти два часа дня. Гермиона подумала, что, возможно, Драко вовсе не приходил, и ей всё приснилось…

Прорвавшийся сквозь жалюзи тоненький солнечный луч ласкал белые окровавленные простыни. «Значит, это был не сон…» — подумала Гермиона, рассматривая сорочку, которая снова была на ней надета. Её волосы были влажными, как если бы они вместе с Драко принимали ванну… «Чёрт, у меня же галлюцинации! — подумала Гермиона, садясь на кровати, — Это был Драко или Снейк? Или Малфой заколдовал меня?» В последний вариант ей верилось больше всего…

Так прошло ещё несколько недель. Драко приходил каждую ночь и уходил, пока Гермиона ещё спала. И каждый раз она занималась любовью не с Драко, а со Снейком – где-то в глубине её души он жил и приобретал всё большие силы. И она отдавалась ему безраздельно и искренне. И ей было плевать, что есть на самом деле, потому что это была прекрасная галлюцинация.

Но последние два дня Малфой не приходил, и Гермиона догадывалась, что он на задании. Она не ждала его. У девушки теперь было занятие: Драко выполнил обещание и привёз книги. Мебель уже была заказана, и со дня на день Гермиона ожидала её доставки. Драко не появился и на третий день. Домовые эльфы не знали абсолютно ничего, равно как и работники ателье, которые пришли снимать мерки для того, чтобы сшить наряды для Гермионы.

На четвёртый день Гермиона легла спать рано, будучи уверенной в том, что Малфой не придёт. Но он пришёл. Было не меньше трёх ночи, когда он, взмыленный и усталый, ворвался в спальню и включил свет. Гермиона лениво приоткрыла глаза и почувствовала, как что-то лёгкое упало на кровать. «Проверься!» — крикнул Драко, исчезая за дверью в душ. На одеяле лежала неприметная белая коробочка. Тест на беременность. Гермиона, стиснув в руке коробочку, полными ужаса глазами посмотрела на захлопнувшуюся за Малфоем дверь.

* * *

Драко сидел в столовой и похлёбывал из крохотной чашки чёрный несладкий кофе. Тускло горела лампочка, одна из пяти на люстре. В комнате царили полумрак и тишина, изредка прерываемые хлебками и звоном ударяющейся о блюдце чашки. Гермионы не было полтора часа.

Наконец, послышались шаги. Девушка спускалась медленно, аккуратно, словно не желая быть услышанной. Но Драко слышал, потому что было слишком уж тихо. «Ты был на задании ордена?» — тихий голос. Она плакала. Плакала полтора часа.

«Да» — тихий ответ издалека и его это, отразившееся от стен.

«Он…положительный…» — Гермиона подошла ближе и положила на стол мятую белую коробочку. Она запаковала всё обратно…кроме инструкции, которую она положила рядом. Мятый, перечитанный не один десяток раз клочок бумаги.

Воздух, казалось, накалился, и тишина, приближаясь к своему апогею, зазвенела. А потом, как тонкая струна, всё оборвалось. Раздался тихий всхлип, вспыхнули ярким светом все пять лампочек люстры, и с Гермионой случилась истерика.

«Ты сделал мне ребёнка, тварь! Ты…ты!!! Я не прощу тебе, никогда! Лучше убей меня сразу, жалкий прихвостень Волдеморта! Я ненавижу тебя, ненавижу!!! Давай, убей меня, чтобы я не мучалась. Чего тебе стоит – всего-то сказать два слова! Ты же убийца, ты загубил мою жизнь! Я тебя ненавижу!!!» — она ревела, схватив Драко за ворот рубашки и кричала ему в лицо. Он, сохраняя спокойное выражение лица, слушал её. Что творилось у него в душе, понять было невозможно. Гермиона ничего не видела за малфоевской маской, и, возможно, там ничего и не было.

Когда девушка успокоилась и села на стул, заламывая руки, Драко, фыркнув, воскликнул: «Неблагодарная!» и вышел из столовой. Но через минуту он вернулся. «Тебе, кажется, скучно. Вот и появилось неплохое развлечение!» — добавил он и, резко развернувшись, пошёл прочь. Через минуту хлопнула, впуская в дом прохладный ночной ветер и запах цветов, входная дверь.