50 ways to say Goodbye (гет)

— Значит, вы считаете, что за вами ведется наблюдение? — Элиот задумчиво помешивал ложечкой сахар.

Мы с Гермионой переглянулись, поражаясь его спокойствию, и хором повторили:

— Да!

— Что ж… Если это действительно так, то нам следует сообщить сеньору Марино. Он, скорее всего, отправит меня и еще пару человек патрулировать кварталы рядом с домом, и запретит вам покидать квартиру через дверь. И, наверное, откроет для вас камин в Палаццо.

— Вряд ли это вызовет проблемы, — я раздраженно потер переносицу, язвительно добавляя, — уж камин-то точно.

— Хорошо, что вы сразу обратились ко мне, а не начали страдать самодеятельностью как в прошлый раз, — аврор словно и не услышал меня, продолжая размышлять вслух. — Теперь вы будете видеть меня значительно чаще. Остается только нерешенным вопрос с Томасом.

— А где он вообще сейчас?

— В библиотеке. Я отправил его искать информацию о революциях в Италии. Пусть хоть чем-то займется.

— Не хотелось бы втягивать его в наши неприятности.

— А меня, значит, втягивать можно? — блондин беззлобно ухмыльнулся.

Гермиона подарила аврору взгляд а-ля «ты сам виноват, идиот», и я решил, что отвечать уже необязательно. Дэниелс тем временем продолжил:

— Если я буду постоянно отсутствовать, то Томас заподозрит что-то. Шеклболт послал его за вами не просто так.

— А разве нельзя привлечь его на нашу сторону? — вмешалась Герми недовольным голосом. Похоже, не я один слегка расстроен всей ситуацией.

На этот раз переглядывались уже мы с Элиотом. Не знаю, что тут и сказать.

— Сомневаюсь, что Дин поддержит нас, — осторожно начал я. Нет, ну, в самом деле. Томас не захотел поверить мне на пятом курсе, когда я твердил, что Риддл возродился. А теперь уж совсем нестандартная ситуация: «Хэй, дружище, не хочешь присоединиться к итальянским оппозиционерам? У нас даже есть свой Темный Лорд!». Ну да, звучит специфически. Не удивлюсь, если он сдаст нас в дурку.

Подруга же этого почему-то не понимала или не хотела понимать.

— Мы не можем держать его в неведение все это время! Когда-нибудь он догадается.

— Грейнджер права, Томас может и стать проблемой, — вынес свой веский вердикт Дэниелс. — Пусть решает сеньор Марино.

И все так просто. Если возникают какие-либо проблемы, мы сломя голову несемся к аристократу. Бог и царь, одним словом, тьфу ты!

— Какого хрена вообще слежка ведется в таком ярком прикиде? — я взорвался, перенаправляя свое негодование на более безопасные темы. — Он бы еще повесил на себя табличку «Я смотрю на вас» и разгуливал бы по улицам Рима, мы же все равно не поймем, что происходит! Что за хрень-то?

Элиот через чур задумчиво и сосредоточенно чесал подбородок, и я, раздраженный до предела, с трудом удержался от того, чтобы кинуть в него что-нибудь тяжелое, например, Гермиону.

— Может быть, он и хотел быть замеченным. Не понятно, зачем это ему нужно, но мы не можем быть уверены на сто процентов, что это не так. Или он просто считает вас непроходимо тупыми детьми, которые не сложат два плюс два.

Грейнджер красноречиво сверлила дырку в авроре.

— Спокойно, ребята. Вам, в конце концов, чуть больше двадцати; в ваши годы люди страдают полной херней, так что можно простить его за это. К тому же, с учетом поведения Поттера, я и сам иногда так думаю.

Я закатил глаза, не поддаваясь на неумелые провокации.

— Спасибо на добром слове. В ближайшие дни обещал заглянуть Малфой, и мне не хотелось бы, чтобы его присутствие здесь было замечено, — и, добавив несколько унций яда в голос, продолжил, — так что работайте усерднее, господин аврор.

— Старший или младший?

— Что?

— Старший или младший Малфой? — терпеливо повторил мужчина. — Все знают, что ты, Поттер, якшаешься с младшим едва ли не как кровные братья.

— Откуда они могут это знать, если даже я не в курсе?! Старший. Кингсли ненавидит его до печенок.

— Понятное дело, Люциус — скользкий тип. Короче, потерпите приглашать его, пока я не узнаю у сеньора Марино, что можно сделать. Вполне возможно, что мы найдем вам новое место для встреч.

— Я не хочу таскаться хер-знает-куда, только чтобы поболтать с наставником.

Дэниелс вежливо сделал вид, что не расслышал последнее слово, но вот Гермиона чуточку нахмурилась. Для нее всегда оставалась секретом подоплека моих отношений с Малфоем, и теперь я, кажется, проболтался.

— Но он прав, Гарри, — вмешалась подруга. — Тот парень, что следит за нами, не сможет выявить твои передвижения по камину, но заглянуть в окно всегда сможет. Лучше перестраховаться, ты ведь знаешь, что это важная информация.

— Ни одно место не безопасно достаточно, чтобы остаться там, — капризно заявил я, непреднамеренно копируя интонации Драко.

Теперь же переглядывались Элиот с Герми. Какой-то день мысленных разговоров, ей-Мерлин!

— Есть одно, — проговорил аврор.

— Да, только одно из тех, что мы знаем, — добавила подруга. Я нахмурился.

— И какое же? Я не понимаю ваши намеки, можете перестать подмигивать как слабоумные!

Выдержав томительную паузу — в моей голове раздавалась барабанная дробь — аврор, наконец, ответил.

— Палаццо.

Некоторое время стояла тишина. После чего раздался совсем уж недовольный голос, свойственный пятилетнему ребенку, а не двадцати двухлетнему мужчине:

— Ну уж нет!

* * *

— Какая глупость.

— Гарри, хватит уже дуться, словно тебе двенадцать лет! — Гермиона цокнула языком от негодования.

Не особенно помню, как я обижался десять лет назад, но, так как я склонен доверять суждениям подруги, стоит предположить, что я вряд ли выглядел как респектабельный мужик. Ну, в самом деле, Поттер!

Я раздосадовано кивнул.

— К тому же, ничего ужасного не случится, — продолжала увещевать девушка. — Ты и сам понимаешь, что они все равно когда-нибудь встретились бы, не попади мы в такую ситуацию.

— Я предпочитал верить, что это сбудется не скоро.

— Ради всего святого, Гарри!

— Ради всего святого, Гермиона! — я скорчил неприятную рожицу, издевательски копируя ее интонации.

— Гарри Джеймс Поттер! — разъярилась подруга. — Не смей разговаривать со мной таким тоном!

Мой воинственный запал угас, и я растерянно пожал плечами.

— Извини, — на некоторое время нас накрыла тишина. — Я просто на нервах.

— Не понимаю, почему ты так переживаешь. Они взрослые цивилизованные люди. К тому же, у них нет причин конфликтовать. В чем дело?

— Тебе не приходило в голову, что мне может просто не нравиться эта идея?

— Обычно ты более последователен в суждениях.

— «Обычно», пф-ф-ф, — я недовольно скривился. Отметка моего настроения сдвинулась ниже еще на пару пунктов. — Еще совсем недавно ты говорила, что обычно я делаю глупости раньше, чем думаю головой. Неужели я так изменился, или ты просто потеряла надежду?

Подруга смерила меня раздраженным взглядом и отвернулась, не желая потакать моему капризу устроить препирательства на пустом месте. Я прямо-таки мастер светского общения. Стоит снова пересмотреть свои планы на будущее и податься в дипломаты.

Последняя пара дней выдалась не самой легкой. Марино действительно направил Дэниелса с командой патрулировать близлежащие кварталы Рима, осторожно выискивая шпиона-любителя, в то время как мы были вынуждены сидеть дома. Бездействие — худшее из того, что придумал сатана для меня, поэтому сейчас я, и правда, не в форме. Таинственного незнакомца мы видели лишь раз, и то он быстро смотался из зоны видимости, причем ребята также потеряли след. После этого мы с Герми еще пару часов сидели на террасе, разыгрывая сцену увлекательного разговора — на случай, если чувак затаился, — но, так и не получив результатов, свалили спать. С новым режимом дня это наше единственное развлечение.

Проблемой стал также и наш старый друг Дин Томас. Элиот, не найдя чем занять его на время патрулирования, спихнул его на наши головы. Кристиан согласился с тем, что Шеклболт прислал его не просто так, а потому сердечно советовал вести себя аккуратно. Чем мы, блин, и занимаемся теперь с утра до ночи, развлекая его беседами и своим присутствием. Мы даже не можем пойти в Палаццо, потому что у нас нет объективных причин куда-либо ходить, не считая достопримечательностей, а туда, в конце концов, можно направиться и с другом.

Короче, скукота. Каждый день я с нетерпением ожидаю ночи, чтобы отправить Дина домой, а самим вприпрыжку свалить к Марино, либо в Волчью Нору. Гермиона, правда, не любит тренироваться, но ей, кажется, нравится смотреть на то, как это делаю я. Так что каждую ночь подруга изымает из великолепной (по ее словам) библиотеки Палаццо книгу и рассеянно читает ее, поглядывая на мои сражения с Кристианом, Драганом или же обычными тренировочными куклами. Выглядит она веселой, так что могу предположить, что такое времяпровождение устраивает ее гораздо больше, чем сидение в четырех стенах. Однажды она так увлеклась разговором с Марино, который всегда присутствует рядом, что я едва ли не начал ревновать! Благо, мужчина не выглядит человеком, способным польститься на молодую девчонку. По крайней мере, я надеюсь на это.

Из-за бессонных ночей в Палаццо, наш распорядок дня несколько преобразился. Просыпаемся в обед, завтракаем, ожидаем прихода Дина, перебрасываясь колкими комментариями, занимаемся — прошу прощения — нихуянеделанием, ужинаем, провожаем Томаса и отправляемся в замок, возвращаясь только с рассветом. Такой режим сказывается на нашей активности, но даже я понимаю, что правила распространяются и на нас. Пока ребята не выяснят личность шпиона-долбое…кхм, дурачка, мы застряли именно в таком Дне Сурка. Все же лучше, чем сидеть в Аврорате под надзором всевидящего ока министра и его правой половинки задницы Роджерса.

Сегодня вот в наш план внесет разнообразие визит нашего хорошего знакомого Люциуса. Слабо представляю, почему я употребил слово «хороший» в одном предложение с именем старшего Малфоя, но да ладно. Марино в самом деле согласился дать ему персональный портключ до Палаццо, хотя и поначалу, кажется, сомневался. К неприметному медальону также прилагались инструкции по использованию, вежливая просьба предупреждать о прибытии заранее и чуть менее вежливое напоминание никогда больше не появляться вблизи нашей городской квартиры, во избежание… Во избежание чего — уточнено не было в той записке, что я передавал через Драко его отцу. Повышенный уровень секретности всех манипуляций сохранялся на протяжении всей недели.

К слову, Гарри Поттер любит творить беспорядок и находиться в самом его эпицентре. Участвовать в стратегическом планирование, мотивировать людей, тренироваться с могущественными магами… Гермиона говорит, что это нам подарок от войны: для нас она не прекращалась. Мы только лишь сменили декорации, да и слегка заматерели, но занимаемся той же херней, что в школе. Как бы то ни было, здесь мне не приходится беспокоиться о безопасности друзей и семей близких мне людей — Грейнджер сутки напролет под моим контролем, — так что от участия во всей этой белиберде я испытываю несравнимое ни с чем удовольствие. Разве что только с хорошим сексом, но сейчас не об этом. Одной из тех вещей, что Гарри Поттер терпеть не может, является секретность. И именно сейчас ее как раз в достатке. Ежедневно мне приходится врать знакомым и увиливать от кучи вопросов, и, не будь я наполовину слизеринцем, неизвестно, сколько бы моя прямолинейная душа смогла это вытерпеть. Единственная причина, почему нам удалось все так гладко организовать сегодня, заключается в том, что у Дина Томаса выходной, который он проведет в Лондоне. Хоть один день передышки от вездесущего лицемерия. Мне приятно общение с однокурсником — мы с ним неплохо сдружились еще в Академии, — но я очень сожалею, что Черная Задница прислал именно его.

В конце концов, Гермионе надоело молчать, и я был вынужден вернуться в реальность.

— Утром сова принесла письмо, — нейтрально начала она. — От мисс Дюкре. Я положила его на столик в гостиной, но забыла упомянуть тебе об этом.

Судя по идеально равнодушному голосу, которым говорила подруга, «забыла» может иметь и другой смысл.

— Да, спасибо. Герми, почему она тебе так не нравится?

Девушка вскинула бровь, не очень удачно копируя покойного Снейпа.

— А почему она должна мне нравиться? Гарри, у девушек существует такое распространенное понятие как «интуитивная антипатия», что означает…

— Я догадываюсь.

— Не перебивай меня! Что означает, что две дамы, даже не имея точек соприкосновения, могут невзлюбить друг друга с первой встречи.

— Хм, но ты же никогда не встречалась с ней, — резонный вопрос. Может быть, я и не разбираюсь в женской логике и всех ее ухищрениях, но здесь определенно кроется какое-то несоответствие.

— Ты слишком много про нее рассказывал, — недовольно добавила подруга, и по ее интонациям я понял, что развивать эту тему дальше она не намерена.

На мое счастье, скучать мне больше не пришлось. Из окна малой гостиной на первом этаже, в которой мы устроились, я заметил чинно шествующего Люциуса под предводительством одного из домочадцев — как пить дать, матерого наемника, что исполняет роль вежливого дворецкого сегодня. Поманив Гермиону за собой, я вышел встречать Малфоя в холл. Там, как ни удивительно, нас уже поджидал Кристиан.

— Вы чувствуете, когда кто-то пересекает защиту? — вежливо поинтересовался я, вставая рядом с ним.

— Только тех, кто не внесен в постоянный список. В ином случае это было бы слишком утомительно.

— А в этот списке есть наши имена?

Марино хитро улыбнулся, неопределенно качая головой, но от разъяснительных вопросов в моем исполнении его спасло появление аристократа.

— Мистер Малфой, как приятно, наконец, с вами познакомиться! — хозяин поместья расплылся в улыбке, которая, по правде говоря, выглядела зеркальным отражением выражения лица Люциуса. Я безмолвно переглянулся с Гермионой, поражаясь тому, как эти двое на самом деле похожи, по крайней мере, в манере поведения.

— Сеньор Марино, почту за честь пребывание в вашем доме. Гарри, мисс Грейнджер, — аристократ вежливо кивнул в приветствие. — Территория поместья восхитительна. Я видел множество деревьев, которые в летний период, должно быть, представляют собой цветущие сады. Замечательное место.

— Благодарю вас за теплые отзывы. Летом здесь действительно прекрасно, надеюсь, что вам удастся посетить нас в то время. Насколько я слышал, Малфой-мэнор также славится своей неземной красотой…

— Может, хватит? — я прервал этот обмен любезностями, от которых уже тошнило. В ответ на меня уставились две пары глаз с одинаково недовольным выражением, и я даже немного стушевался. Одобрительный хмык от подруги вернул мне некоторую уверенность. — Ну, у нас не так много времени, чтобы тратить его на вежливые разговоры.

— Вежливость, мистер Поттер, является важной составной частью любого светского общения, — заметил Кристиан с еле видимой ухмылкой. Люциус, кажется, хотел его поддержать, но в последний момент передумал и просто укоряюще качнул головой.

— Людей любят не только за вежливость, — подруга решила меня поддержать. Даже человек с крепкими нервами занервничал бы, находясь в такой компании. Эти двое даже по отдельности не самые простые люди, что уж говорить о данной ситуации.

— Неудивительно, что вы так часто находите себе проблемы, не пользуясь общими правилами этикета.

— Зато в Британии я Герой и без них, — я слегка нервно пожал плечами, тяготясь тяжелым взглядом английского аристократа. — Зато вот вы выглядите нелепо, рассуждая о саде, когда свидетельствуют этот разговор только двое незаинтересованных.

Блондины переглянулись, и я прямо-таки увидел продолжение этого разговора в выражение их глаз:

«Поттер такой идиот».

«Сад — это очень важно, жаль, что молодые люди не понимают этого».

«Никто не потрудился объяснить им правила вежливого диалога».

«Как хорошо, что мы знаем важность этого».

«Конечно, мы же чертовы потомственные аристократы!».

Ну, возможно, там не было слово «чертовы». Но смысл определенно был таков.

— Что ж, если Гарри желает приступить к делу, то оставлю вас для беседы. Малая гостиная в вашем распоряжении. Если понадобится какая-либо помощь, то вызовите эльфа. Всего доброго.

И Марино, наконец, унес свой пафосный зад вверх по лестнице. Как только дверь залы закрылась за нашими спинами, Малфой подал голос:

— Мистер Поттер, похоже, изоляция неважно сказывается на ваших умственных способностях. Уверены, что хотите продлить свое пребывание в Италии?

— Ох, Люциус, сегодня не день памяти Северуса Снейпа, так что оставьте хоть немного сарказма на второе мая. Мы ожидали вас раньше. Пробки в посольстве?

— Какой-то идиот решил проверить мое разрешение на пользование внутренней сетью посольств Британии и Италии. Бесконечно раздражающая бюрократия.

— А оно вообще существует? — я уселся справа от подруги на шикарный светло-голубой диван, откупоривая бутылку коньяка, что утащил из кабинета Марино.

— Разрешение? — Малфой устроился напротив и легко усмехнулся. — Чисто формальная бумажка. Но у итальянского посла в Лондоне передо мной некий долг, о котором я не собираюсь распространяться, так что проверить это невозможно.

— Ну, могли бы и делиться своим компроматом, на благо народа и меня, так сказать!

— Запасайтесь своим материалом для шантажа, — мужчина показушно недовольно поджал губы. — Кстати, Майкл Леррой передает вам наилучшие пожелания.

— О, его уже выпустили? Как-то Аврорат совсем слабенько работает, мы там в его доме столько темной херни нашли. Я надеюсь, он не ожидает, что я верну его побрякушки.

— По его словам, он «рад служить мистеру Поттеру».

— Фразочка из арсенала домовых эльфов.

— Или бывших Пожирателей Смерти.

— И то верно.

Словно вспомнив, где я и с кем, я глянул на Гермиону. Та, конечно же, не знала о моих взаимоотношениях с «друзьями» Люциуса, поэтому я понятия не имел, как она может отреагировать. Но, вопреки моим сомнениям, подруга, кажется, даже не обратила на разговор внимания, рассеянно помешивая крепкий кофе. «Крепкий» — потому что с коньяком.

Но да, я не обманывался этим ее нейтрально-вежливым выражением лица. Когда вернемся домой, девушка вытащит из меня всю информацию, после чего сожрет заживо. «Красота спасет мир», ага-ага. Гарри Поттера красота точно убьет.

— Ну, ладно, Люциус, рассказывайте, как там Англия. О наших делах, думаю, говорить нет смысла, так как вы читали полную версию событий в письме.

— Да, но я хотел бы задать пару вопросов, после чего и вернемся к интересующей вас теме. Что вы собираетесь делать с этим молодым аврором... хм-м-м, — он пару раз щелкнул пальцами в воздухе, — Томасом, кажется.

— А что с ним делать?! — я нервно пожал плечами, в очередной раз подивившись прозорливости аристократа. — Мы же не можем просто выгнать…

— Вы тоже считаете, что Шеклболт послал его с определенными целями? — прервав мои невнятные оправдания, заявила подруга, вперившись взглядом в Малфоя. Чуточку презрительную гримасу на лице последнего, появившуюся в том момент, я предпочел не заметить.

— Конечно, Министр сделал это, исходя из своих соображений, — словно умственно отсталому ребенку объяснил высокомерный блондин. Я не сдержался и слегка поморщился от его интонаций. — Но так как ни я, ни вы, мисс Грейнджер, не знаем подробностей, мы может только принять это к сведению и действовать соответственно.

— Вот только я понятия не имею, что предпринять, — вмешался я, поглядывая то на разозленную Гермиону, то на самодовольного Люциуса, выражая последнему все свое неодобрение. — Тем более, я сомневаюсь, что в случае раскрытия карт Дин поддержит нашу сторону, — и, задумавшись, добавил, — какая бы она там ни была.

— Томас — человек Шеклболта. Министр заручился его беспрекословной поддержкой, и нет ни единого шанса, что веру в наше магическое правительство вам удастся пошатнуть. Вы должны каким-либо образом избавиться от его излишнего внимания.

Грейнджер как обычно не смогла смолчать:

— Предлагаете нам убить его, мистер Малфой?

— Мисс Грейнджер…

— А что, как раз в вашем стиле!

— …имейте уважение разбрасываться такими обвинениями. Насколько я помню, в последние пять лет я не был причастен ни к одному убийству.

— Но вы же все еще общаетесь со своими «старыми друзьями», верно? Кто-то мог бы и постараться.

— Что мы вообще сейчас обсуждаем? — я перебил уже открывшего рот Малфоя, и недовольно покачал головой каждому из присутствующих. Как дети, ей-Мерлин. Я, конечно, не тешу себя надеждой, что эти двое когда-либо закорешатся, но хотя бы ради дела могли и заткнуть свой конфликт подальше.

— Итак, мы говорили о мистере Томасе, — Люциус сделал вид, что это не он сейчас спорил с девчонкой младше его в два раза. — Почему бы не отправить его на невыполнимое задание куда-нибудь вдали от Рима? Или приобщить к общественно-полезным работам патрулирования магических районов? Полагаю, он даже не знает, что вы тут делаете.

— Конечно, не знает.

— Я говорю не о том, что вы подумали, Гарри. Я сомневаюсь, имеет ли он понятие, зачем Шеклболт послал вас сюда и приставил к вам охрану.

Хм, и правда. Я, честно говоря, уже и сам стал забывать официальную версию. К тому же за последний месяц мы не сделали вообще ничего, чтобы поддержать ее поступками.

— И если Дин сегодня сообщает все это Кингсли… — вздох.

— То Министр будет недоволен, — Люциус внезапно улыбнулся, что никак не соответствовало ситуации. — Вам стоит придумать что-то посерьезнее на этот раз.

Гермиона неожиданно схватила меня за руку, привлекая все мое безраздельное внимание.

— Гарри, а об этом мы не подумали. Что ты говорил Кингсли перед отъездом?

— «Втираюсь в доверие». Но к кому? Мы, блин, не поддерживаем общение ни с одним из Великолепной Четверки — одна поверхностная встреча с Кастилья не считается, — только с наемниками и беглецами из заграницы. Не очень-то похоже на правду.

— Не стоит привлекать внимание к Марино, — блондин отпил немного из своего бокала, игнорируя красноречивый взгляд подруги.

— Ясное дело, — почему-то произнесенная вслух проблема заставила чувствовать себя обеспокоенно. Ну, это и логично: если Министр решит свернуть нашу программу в Италии, то придется перейти на подпольное существование здесь, в Палаццо. Не самая приятная новость. К тому же под определенным углом можно выставить это как измену родине.

— Так что подумайте об этом на досуге, — продолжил Малфой. — Сейчас же я хотел бы вернуться к обсуждению новостей из Лондона.

— Драко сказал, что там неспокойно.

— И это довольно слабая характеристика ситуации. Локальные забастовки поразили практически все улицы магической части города.

— Черт, ну почему, как только мы покинули Англию, там стали происходить интересные вещи! — я недовольно поморщился, проклиная свое «везение».

Гермиона, все еще удерживающая мою руку, раздраженно хмыкнула. Вряд ли она разделяет мою позицию, но конкретно сейчас это не имеет никакого значения.

— Сомневаюсь, что это связано с вами, — с лица Люциуса можно было писать аллегорию сарказма. — В первые годы после войны люди благосклонно относились к некоторым неудачам министерства, но срок в пять лет довольно немал. Маги хотят кардинальных изменений, тогда как Шеклболт мечется между преимущественно старым Визенгамотом, не желающим терять свои места, и оппозиционно настроенным народом. В его случае любой выбор в пользу одной из двух сторон приведет к недовольствам. К тому же ситуацию осложнило и «дело о растратах», в которых был замечен глава Отдела транспорта. Его даже не сняли с должности, так как Визенгамот якобы не нашел достаточных свидетельств его вины. Неудивительно, с учетом того, что за каждым из них висит такой же грешок.

— Ничего себе! — я прямо-таки удивился. — В «Пророке» об этом не было ни слова. Как вам вообще удается получать такие сведения, если вы не работаете в Министерстве?

— «Пророк» сейчас подчинен исключительно министерству, — проговорил он, уделив все свое внимание бокалу с коньяком. — Мисс Скитер вежливо выставили за дверь, так как редактор предпочитает не ссориться с Шеклболтом. Газета на сегодняшний день не поможет вам узнать чего-то важнее спортивных новостей.

Я крепко задумался. Если вспомнить, такая ситуация уже была на моем пятом курсе, когда Фадж целый год игнорировал появление Риддла. История повторяется. Не могу не порадоваться тому, что читал «Краткую историю политической МагБритании». Теперь уж меня ничем не удивишь, если помнить, что все циклично.

— Ах, как все сложно, — я закатил глаза к потолку, сетуя на обилие информации, которую еще надо переварить. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Как там поживает Нарцисса?

* * *

Покорно дожидаться в городской квартире Дина из Лондона мне совсем не хотелось, но и в Палаццо делать сегодня, если честно, было нечего. Проведя минут двадцать за пустым разговором и чашкой кофе с Гермионой, я засобирался к Николь; подруга этому, конечно же, не обрадовалась. Но я недаром был самым молодым ловцом столетия, так что уворачиваться от летящих в меня предметов — пусть будет бладжеров — я умел, а вот школа Дадли Дурсля научила меня развивать приличную скорость без предупреждения. Полоса с препятствиями до камина была пройдена на раз-два, и я с довольной миной отправился покорять одно конкретно взятое женское сердце. Не было еще проблем, с которыми не мог справиться хороший секс, а уж тут «ищите и обрящете».

А проблемы были, ой, какие были проблемы. На пару с Люциусом мы, конечно, состряпали рассказик для господина Министра, о том, что мы вообще тут делаем, но история слегка хромала. Я бы даже сказал, история была парализована по пояс и немного слабоумна, но альтернатив не было. Чуть позже мы подкорректировали особо «белые пятна» в ней с участием Марино, со всей свойственной нам стойкостью перенося очередной светский раунд между ним и старшим Малфоем. Но, стоит признаться, в интригах эти двое были так хороши, что аж челюсть сводило от восхищения.

Как я уже сказал, состоянию нашей истории это все равно нихрена не помогло. Большую ее часть должна была рассказывать Гермиона — якобы мой мозговой центр, — смущая собеседника умными незнакомыми словечками, переводя дух только для того, чтобы услышать мои жалкие поддакивания. Люциус, ехидно посмеиваясь, сказал, что к мужчинам, стоящим у женщины под каблуком, относятся благосклоннее. И Артур Уизли, кстати, живой и здоровый тому пример.

Нашей стратегической ошибкой было и то, что со всей присущей нам секретностью мы любовно охраняли наши тайны, позволив Томасу думать, что мы тут только и делаем, что сидим в четырех стенах, читая книжки и пререкаясь по любому поводу. На его глазах за последние дней пять мы даже не выходили в магическую часть города, что уж можно говорить о нашей инициативности в отношении политики Рима.

Так что да, проблемы были. Но были и методы, которыми эти проблемы можно чутка пододвинуть.

Домой я вернулся часа через два, довольный и сытый, как кот, обожравшийся сметаной. Француженка, на удивление, оказалась чрезвычайно понятливой, и даже не стала интересоваться, где я пропадал половину недели, после моего веского «работа». Что ж, это и к лучшему; в любом случае я не знал бы, что там ей наплести в ответ.

Гермиона обнаружилась в гостиной в кипе бумаг, выписывающей что-то из огромного на вид талмуда, что едва помещался у нее на коленях. Решив не мешать ее сосредоточенности, я молча плюхнулся на соседнее кресло, улыбнувшись в ответ, когда подруга обратила на меня свой взор. Интересно: Грейнджер днями, а то и неделями злилась на Рона за какую-нибудь провинность, а для меня всегда делала поблажки и прощала практически сразу, дай ей только перевести дух. Хм, никогда не задумывался над этим…

Заняться было особо нечем, потому я и выхватил первый попавшийся лист из огромной кучи бумаг, расположившихся на журнальном столике. Не стоит игнорировать исследования Гермионы, там вполне может оказаться что-то полезное и интересное для меня.

Как оказалось, я достал копию страницы из какой-то явно древней книжонки. Рукописные строки ввели меня в некоторое замешательство.

«Властью данной мне, незапятнанной

Поступками лживыми, подлыми,

Я молю Господа милостиво

Убить всех своих сыновей.

Изрезать, изранить, измучить,

Свернуть шеи их непомерно длинные,

И отправить на суд их праведный,

Небесный Суд,

Отвечать за грехи сотворенные

Во Его имя.

Я молю лишить людей почестей,

Рангов светских и красочных убранств,

Я желаю поставить всех в очередь

И убить не глядя на достоинства,

Выставляемые на показ,

Что бедным, что имущим,

Что хорошим, что плохим,

Что человеком, что отребьем.

Я желаю изничтожить всякого,

Кто помыслами добрыми прикрывает свое ничтожество.

"Бог простит", "мне позволено", "все князи виноваты" —

Нету правды в их голосе разума,

Нету чести и доблести в жилах.

Если есть, то они оправдаются ими

На Небесном Суде.

Люди врут, убивают и скалятся

На любого, кто делает также.

Я молю утопить в гиене огненной

Каждого.

Ибо жизнь не нужна тем, кто ее не достоин.

Ибо только злом можно сразить добро,

Которым люди вымостили дорогу в ад».

— Что это за хрень? — я недоуменно воззрился на подругу, несколько сбитый с толку кровожадными призывами.

Гермиона перевела задумчивый взгляд на лист в моих руках. Видно было, что мысли ее далеко за пределами комнаты и этого прелестного девчачьего тела, но ответа я все же удостоился:

— Записи выступлений Сант-Анжело, датируемые серединой шестого века. Воспроизведенные по памяти очевидцев, но, согласно истории, это цитаты.

Теперь уж была моя очередь смотреть на листочек с одобрением. Шестой век, подумать только! И как оригинал вообще дошел до нас?!

Но речь вообще-то не об этом. Пятнадцать столетий назад, может, и были в моде расчлененка да бассейны крови, но все же как-то странно это.

— А кто это вообще? Сант-Анжело этот.

— Ради всего святого, Гарри! Ты! Не! Знаешь! Ар-р-р, как это может быть, ты же не настолько недальновиден, как Рон. Почему ты приехал в Италию, не выясняя личности ее героев?!

— Э-э-э, героев? — я ощутимо растерялся. — Он что, герой? С такими речами? Да он больше Волан-де-Морта напоминает, нежели положительного персонажа.

Подруга отложила ручку и уставилась на меня укоряюще. Ну, да, я немного чувствую свою вину за промах, но, вполне возможно, что я просто не уследил за абсолютно всей информацией, проходящей рядом. История Италии — это же вам не пару веков Магических Соединенных Штатов, за день не выучишь.

— Ты можешь просто объяснить? — я огрызнулся. Любовь Грейнджер к нотациям была мне доподлинно известна.

— Только если ты будешь слушать, — сухо начала Гермиона. Дождавшись согласного кивка, продолжила уже живее. — Сант-Анжело в Италии известен как…хм, думаю, наш Мерлин. Великий маг, которому, согласно источникам, приписывают пророческий дар. В середине шестого века — точные года неизвестны — он был глашатаем в Риме и произнес ту самую речь, что ты держишь в руках. После нее, конечно же, был не понят и избит. Ох уж это раннее средневековье! Никто даже не потрудился выяснить, что Сант-Анжело имел в виду, сразу приступив к излюбленному методу борьбы с сомнениями — физическому насилию. О серьезно пострадавшем маге не было слышно ничего более года, по крайней мере, не сохранилось ни одного упоминания о нем. В пятьсот сорок третьем году в Италию пришла моровая чума, принесенная в страну торговцами из Константинополя. Ее появление связывают с речью Сант-Анжело, который якобы и призвал «страшную кару» на головы невежественных людей. Как бы итальянцы не пытались разыскать пропавшего мага, надеясь попросить прощения, у них ничего не вышло. Тот, наверняка, умер. Болезнь же убивала на протяжении почти пятидесяти лет, после чего, согласно преданию, в пятьсот девяностом году папа Григорий Великий увидел на вершине крепости Сант-Анжело, который убрал волшебную палочку в карман, что означало конец бедствия. В честь него и названа была та крепость Святого Ангела. Так или иначе, вспышки чумы постепенно затихли, и страна смогла вздохнуть спокойно на еще одно тысячелетие.

— А потом «черная смерть» вернулась.

— Да, и убила еще больше людей, — подруга слегка поморщилась. — Почти треть населения Европы! Многие заболевшие маги — уточняю, только маги — перед неминуемой смертью видели лик Сант-Анжело, который уговаривал их не переставать бороться. И, вуаля, они выздоравливали и разносили его имя среди людей. Болезнь оставляла их в покое, и они благословляли давно почившего пророка. Посмертно наградили его всеми возможными наградами и ввели Статут Секретности, якобы именно это и подразумевал Сант-Анжело, когда излечивал только магов, позволяя умирать магглам.

— А ты не очень-то веришь написанному, — я с сомнением поглядел на лицо девушки, скривившееся в гримасе отвращения.

Та в ответ только пожала плечами.

— Тут слишком много неясного, Гарри. Странная история со странным концом. Почему итальянцы решили, что именно Сант-Анжело призвал чуму? В то время она уже буйствовала в Константинополе, и, логично предположить, что по случайному стечению обстоятельств и так пришла бы в Рим. Почему нет ни одного свидетельства о его смерти? Может, он и не жил совсем, а то выступление — просто провокация средневекового масштаба? Или каким образом великий маг — допустим даже, что он, и правда, был таким, хотя о его магическом потенциале известно слишком мало — мог бы явиться умирающим людям через тысячу лет после своей смерти? Ну, не прожил же он все это время где-нибудь на севере в маленьком защищенном поместье, такое просто не возможно. Если о существовании Мерлина имеются конкретные писания даже у магглов, так что нам не приходится сомневаться в его существовании, то вот у итальянских неволшебников нет и слова о такой известной личности. Они вообще говорят, что Григорий Великий увидел архангела Михаила — одного из трех самых могущественных ангелов, и его именем и названа крепость. И все маги, как один, твердят о том, что «Сант-Анжело — великий пророк»! Не разделяю их необоснованной гордости.

В образовавшейся тишине я пробежался взглядом по странице с «пророческими» писаниями. Говорят, что любые слова спустя годы можно трактовать, как захочется. Живой пример тому — неугасающие споры о том, кто выиграл маггловскую Вторую мировую: Советский Союз, Америка или Великобритания. Каждый находит все новые поводы возгордиться, рассекречивая старые документы того времени. И абсолютно каждая сторона объясняет свое послезнание в свою пользу. Но вот в чем фишка: те люди, что сражались с фашизмом на поле боя, ничего не знали о засекреченных делах. Они умирали за свои семьи и свою страну, тогда как, видимо, никто из них и понятия не имел, какими темными делишками занимались Рузвельт, Черчилль и Сталин в своих кабинетах. В сороковых солдаты не знали реального положения дел, так и мы сейчас не видим истины, окруженные сугубо субъективными мнениями. Знание не абсолютно — какое бы верное это знание не было.

К тому же, люди любят изобретать причинно-следственные связи. Чума пришла, потому что Сант-Анжело годом ранее произнес обличительную речь о пороках людских, Вторая мировая началась из-за «некомфортного» Германии Версальского договора, курс галлеона вырос в связи с уменьшением объема поставок вина из Магической Франции. Все так, все именно поэтому.

Ожидания. Вот на чем строится история. Из-за ожидания людей, что произойдет именно «так», «так» и происходит. И, Мерлина ради, лучше не заморачивать себе голову причинами и следствиями, потому что, будь ты хоть тысячу раз самой умной ведьмой столетия, в своих размышлениях ты все равно налажаешь.

Вот она первозданная истина. Можете забирать себе и пользоваться, мне не жалко. Только будьте добры, не лезьте ко мне со своей «бытовой» политикой, экономикой и историей. Хотите истины? Учите, дети, математику.

Гермиона Грейнджер, к слову, была склонна в своих рассуждениях доверять написанному. Книги не во всем правы, потому что их, что неудивительно, пишут такие же люди, как и мы. Невозможно полностью отстраниться от своих интуитивных привязанностей и симпатий к определенным темам и написать нечто абсолютно объективное. Слово «абсолютно» — вообще весьма раздражающее, не так ли? Хотя бы потому, что применить его нельзя абсолютно ни к чему.

Ни одна биография не была написана без эмоциональной подоплеки автора к объекту. Ни одна историческая книга не отражала события так, как они происходили, а не так, как автор думал, они происходили. Ни одно исследование не было проведено людьми, одинаково оценивающими вероятность того или иного результата. Ни одно. Разве что только фантастический роман правдив: хотя бы потому, что вся вселенная изначально подчиняется законам писателя.

Хотя стоит, на мой взгляд, отдать должное Альберту Шпееру: за это я его и люблю. Тот хотя бы попытался сделать все честно. «Я попытался описать прошлое так, как его пережил. Многие сочтут мою точку зрения искаженной или неверной, но как бы то ни было, я рассказал о своем жизненном опыте так, как вижу его сегодня. Я старался не фальсифицировать прошлое. Я стремился не приукрашивать хорошее и не замалчивать ужасы тех лет. Другие участники событий будут критиковать меня, но это неизбежно. Я пытался быть честным», — вот что он писал в предисловии к «Третьему рейху». Что ж, он хотя бы пытался. Это заявление уже снимает с него часть вины за все сказанное далее. В любом случае, мы никогда не узнаем, насколько его произведение отражает правду.

Я вынырнул из своих мыслей и уставился на Гермиону, принявшуюся снова что-то строчить на своих листочках. Знает ли она, как часто бывает необъективна? Как-то в очередном споре о полезности чтения исторических книг, я весьма прозрачно намекнул ей на «Ежедневный Пророк», мол, тот тоже отражает историю; если пойти в архив и подшить все номера за последние годы, будет ли это документальным чтивом? Что ж она так не любит его в противовес слепому обожанию любой хрени в переплете?

В итоге, была ссора. И почти была драка, не появись Рон в самый нужный момент и не забери свою спятившую невесту. Видимо, Герми слишком ненавидит Скитер за ее публикации на нашем четвертом курсе, чтобы употреблять словосочетания «художественный смысл» и «книга» вкупе с писульками ведьмы. Хотя стоит признать, что Рита всего лишь работала, как умела. Не нам ее судить.

— Ты не разговаривала об этом с Марино? Он вроде умный мужик.

Уточнять, о чем я, для Гермионы не пришлось.

— Разговаривала. Но, Гарри, они все как-то очень странно реагируют на одно лишь нелицеприятное упоминание о Сант-Анжело. Как будто бы одна только здравая критика может вызвать на твою голову несчастья. Кристиан даже не захотел продолжать разговор, просто отдал мне всю интересующую литературу. Я знаю, что у него есть еще речи Сант-Анжело более раннего периода, но те хранятся в единственных экземплярах в его кабинете, и он запретил мне даже приближаться к ним. Я никогда не видела такого, разве что только Джинни…ой, прости.

— Ничего, говори, пожалуйста, — я небрежно отмахнулся.

— Ну, — подруга немного помялась, явно чувствуя себя неуютно, — Джинни ведь была влюблена в тебя все время, что мы учились в школе. Ее слепое обожание просто сводило с ума: если кто-либо рядом говорил что-то плохое про тебя, она сразу кидалась Летучимышинным, не разбираясь в ситуации. Мы ведь были подростками, а, значит, неидеальными и взбалмошными людьми, но она даже не желала слышать что-то, порочащее твое имя.

Конечно, я знал об этом. Но никогда не думал о Джинни в таком ключе.

Так или иначе, но обсуждать ее прошедшее «обожание» мне не хотелось.

— Ты ведь скучаешь по ней, верно? — обратился я к подруге, отгоняя воспоминания. — Вы были подругами.

— Да, и еще моим другом был Рон, — девушка только печально улыбнулась. — Но вот в эти годы Золотое Трио не такое уж трио. Образуем Дуэт? Кстати, Рон писал в последнем письме, что у Джинни какое-то «событие». Ты не знаешь, что случилось? Прости, что спрашиваю.

— Ее сожрал лев.

— Что?

— Что? — я тяжело вздохнул. Говорить об этом было так же неприятно, как и вырывать больной зуб. — Ну, какое у нее может быть событие?! Джинни помолвлена.

— Помо…что? Но, как, ведь…прости, Гарри, мне так жаль.

— Ничего страшного. Луна не хотела сначала говорить, но решила, что хуже не будет. Давай не станем обсуждать это.

Я поднялся с кресла, намереваясь пойти к себе в комнату и почитать что-нибудь отвлекающее или банально поспать, как за моей спиной полыхнул камин. Ладони мгновенно вспотели, и я вытер их о штаны, разворачиваясь к пламени. Надо же, полтора месяца относительного бездействия, а я уже нервничаю, как только встречаю трудности. Разбаловал ты себя, Поттер, ох, разбаловал!

На ковер вышел Дин Томас, приветливо улыбаясь. А я почти настроился на нужную волну, чтобы безбожно врать следующие полчаса.

— Привет, ребята, — аврор отряхнул руки от сажи. — А у меня для вас сюрприз!

— Сюрприз? — синхронно воскликнули мы с Герми. И позади Дина появился…

Мать вашу. Только этого еще не хватало. На его личное присутствие я не рассчитывал даже в самых пессимистичных раскладах.

…Кингсли Шеклболт собственной персоной! Здравия желаем, господин Министр.

— Гарри, Гермиона, приятно снова видеть вас, — бывший Глава Аврората крепко пожал мне руку и лучезарно растянул губы в белозубой улыбке.

— Кингсли, какой приятный сюрприз! — подруга вступила в игру. Спокойствие, только спокойствие. По спине вопреки уверениям пробежал неприятный холодок.

— Привет. Как тебе наша квартирка? С видом на Палату депутатов, между прочим. Ты присаживайся, кстати.

— Благодарю, — Черный Вождь с самым что ни наесть королевским видом уселся в предложенное кресло. — Квартира неплохая, да. Солнечно? В Лондоне снова зарядили непрекращающиеся дожди.

— О, как же я скучаю по ним! — я осторожно улыбнулся. — К сожалению, сейчас и мы страдаем от мороси, так что прогулочную экскурсию по городу предложить не могу. Какими судьбами к нам?

Взгляд Шеклболта был изучающим, неприятно колющим под лопатками. Движения выверенные, скупые, уверенные, — вот он, Министр Магической Англии. От одного только его присутствия здесь, в нашей защищенной обители, делалось дурно. Разговоры по камину тоже, конечно, не располагают к релаксу, но видеть его и понимать, что в следующей фразе может последовать официальный приказ о возвращение в Лондон, было стремно. Очень и очень стремно.

— Был свободный час и готовый к перемещению портключ, так что я решил зайти и узнать, как вы тут справляетесь.

— О, все довольно неплохо. Познакомились с главами самых влиятельных семейств; пока нас, конечно, не приглашают на персональные встречи, но мы делаем все, что можем… — ну, почему я не сказал, что просто еду отдыхать, зачем надо было выдумывать такую сложную историю о работе, ну зачем я это сделал, что за долбо… — в данной ситуации. Никто не стремится доверять англичанам свои тайны.

— В первую очередь, следует разобраться в менталитете итальянских магов, — Гермиона наставительно подняла палец к потолку. — Не совсем ясно, почему они не хотят обсуждать одни темы, и отчего так долго распространяются по поводу других. Только что мы с Гарри имели интересную дискуссию по поводу одного из таких спорных моментов, так что могу уверить, что с этой стороны мы делаем все возможное. С точки зрения самоопределения личности к нации, следует отдавать должное истории и культуре, но выяснять какие-либо причинно-следственные связи довольно проблематично. Необходимо смешаться с магами, перенять их эмоциональные настройки, и только после этого ждать результатов. В последние несколько дней мы взяли перерыв на размышления: проанализировать полученную информацию, попытаться воспроизвести стандартный психотип среднестатистического итальянца, обратиться к историческим источникам. Мы выявили некоторые безусловно важные отличия и сходства, порождающие личность здесь, в Риме. Исследования идут небыстро, мы знаем, но сбор первичной информации и, после, превращение ее во вторичную занимают много времени. Сейчас мы работает над тем…

Мерлин, Гермиона, сделай это! Мы должны отстоять свое право находиться здесь. Возвращаться домой — не-а, только не сейчас.

Главное, спокойствие. Ох, Сант-Анжело, если ты существуешь, то подари мне капельку спокойствия. И бутылку коньяка. Пожалуйста.

...Что там лепечет Гермиона сейчас?