Моё проклятое дитя (джен)

Гарри резко проснулся, глотая воздух отекшим горлом. В глаза бил яркий свет, а его слух заполнился какими-то отрывистыми выкриками и звуками суматохи. Он резко сел, обхватывая себя руками, его взгляд перескакивал с одного расплывчатого пятна на другое. Кто-то одел ему на нос очки, и когда оранжевая тень перед ним приняла облик белого как полотно Рона Уизли, Гарри понял, что он в Хогвартсе.

— О Мерлин, помоги, Мерлин-Мерлин-Мерлин, — причитал Невилл, скача на одной ноге, поспешно пытаясь одеть свой тапок на другую. Оглядевшись по сторонам и не найдя второго, он, как и был босиком и в пижаме, кинулся к выходу из спальни.

— Гарри? — голос Рона был насмерть перепуганным, как и лица сокурсников, полукругом стоявших возле его кровати. В руках он держал пустой кувшин с водой, а сидящий на кровати Поттер был насквозь мокрым как полевая мышь. — Опять? Кто на этот раз, Гарри? Он кого-то убил?

Рон протянул руку к его плечу, но брюнет резко отшатнулся. Он закусил губу, чтобы сдержать подступающие рыдания, и отрицательно покачал головой. Его тело сотрясала крупная дрожь, и вода капала с волос с ней в такт.

— Невилл побежал за помощью. — Рон упрямо сел подле него, больше не пытаясь прикоснуться, но и не сводил с однокурсника обеспокоенного взгляда. — Ты очень кричал. И не просыпался, что бы мы не делали. Уже было подумали, что… А когда тебя увидели, то… — он запутался в словах и оглянулся на Симуса с Дином, испуганно таращившихся на сокурсника.

— Потерпи, Гарри, — голос Дина был подозрительно полон сочувствия. — Приляг. Мистер Каллекс скоро подоспеет.

Гарри смотрел на них широко распахнутыми глазами и не понимал, что ему говорят. Он бросил взгляд на свои руки, и тут стало ясно, что так напугало его однокурсников. Его тело было сплошь покрыто синими кровоподтеками, будто он упал с верхнего пролета исчезающих ступенек и катился по ним до вестибюля. С его фиолетовой шеи, на которой вообще не было живого места, свисал и поблескивал, будто насмехаясь, холодный кулон.

Гарри издал всхлип, и из глаз неконтролируемо брызнули горячие слезы. Трое случайных свидетелей его горя неуверенно глядели друг на друга и топтались на месте, не решаясь что-либо предпринять. Рон отрывисто попросил достать для Гарри успокаивающие зелья, и Дин с Симусом тут же кинулись к его тумбочке, выгребая оттуда все в поисках спасительных флакончиков.

Рон Уизли едва не пропустил момент, когда Гарри внезапно подорвался и кинулся к выходу.

— Стой! — долговязый парень в два шага перелетел спальню и схватил рыдающего парня поперек туловища. — Ты куда?!

— Мне… мне нужно… к Дамблдору, — горло саднило после долгих криков, тело болело так, будто по нему пробежался целый табун кентавров, но Гарри упрямо собирал в себе все силы, чтобы вырваться из крепкого захвата. — Рон… мне нужно, понимаешь? Пожалуйста! Отпусти! — и он согнулся в новом приступе нечеловеческой боли, раздирающей его сердце.

— Да что же с ним такое? — Рон в ужасе наблюдал за истерикой лучшего друга. Подоспевшие двое сокурсников уже обступили Гарри, собираясь влить в него зелья и уложить обратно в кровать, как дверь в спальню шестикурсников Гриффиндора была с треском выбита, и в помещение ворвался Найт Каллекс.

Ему хватило двух долгих взглядов, чтобы оценить обстановку. Остановившись на залитом слезами лице своего подопечного, он рявкнул:

— Отпустите его!

Трое подростков беспрекословно подчинились, отступив на шаг от оседающего на пол Гарри. Симус и Дин, подчиняясь, очевидно, какому-то маггловскому инстинкту самосохранения, еще и подняли руки в воздух.

Рон пришел в себя первым:

— Мистер Каллекс! Гарри приснился сон! Это уже случалось…

— Он кричал во сне, и мы начали его будить, но он…

— …в прошлом году, когда напали на моего отца, и…

— …все никак не просыпался!

— …сказал, что ему нужно к Дамблдору!

— Хватит. Спасибо, я понял, — аврор уже склонялся над побитым, когда-то смуглым телом. — Дайте мне зелья и его палочку, — коротко распорядился он и, осторожно закутав мальчика в сухую простынь, поднял на руки.

Гарри не сопротивлялся, только слабо всхлипывал. Его дрожащие пальцы принялись теребить длинные волосы охранника. Вряд ли он сейчас понимал, что делает.

— Гарри! — Рон Уизли несмело пытался заглянуть в лицо другу.

— С ним все будет в порядке, — бросил Найт, и его серые глаза задержались на лице Поттера. — С ним все будет в порядке, — уже тише зачем-то повторил он и, удостоверившись, что мальчики положили все необходимое — флаконы с успокаивающим зельем и палочку из остролиста — в карман его мантии, спешно покинул башню Гриффиндора со своей ношей на руках.

* * *

Пока Найт нес его, он не отрывал глаз от вспыхивающих ярко-оранжевых языков пламени в каменных кубках и факелах, освещающих им дорогу. Гарри хотел посчитать их, но потом подумал, что в этом не было никакого толку. Поэтому он просто смотрел перед собой, концентрируя свое внимание на появляющихся на стенах вспышках света, резко контрастирующих с чёрной темнотой.

Огонек. Еще один. И еще один.

Найт оступился на ступеньке, громко выругавшись. Так что следующий огонек Гарри увидел с заметным опозданием. Но это его вовсе не беспокоило.

— Мы уже почти пришли Гарри, — заверил его мужчина, хоть и запыхавшимся, но нарочито бодрым тоном. — Мы идем к Дамблдору.

Гарри не ответил. Он прижался теснее к черным волосам аврора, которые, забранные в хвост, спадали тому на грудь. Его собственные мокрые от воды угольные пряди облепили лицо черными змейками и рядом с другими, идеально ровными и глянцевыми, смотрелись как полное убожество. Даже странно, что кого-то его непослушные вихры могли вообще забавлять.

Найт ускорил шаг и вскоре перешел на бег. Гарри не стал говорить ему о том, что в этом тоже уже нет никакого смысла.

* * *

Они столкнулись с Дамблдором чуть ли не у порога. Казалось, тот вовсе не спал: в кабинете горел яркий свет, портреты гулко перешептывались между собой, а сам он был одет в повседневные одежды. Просканировав Найта и в особенности Гарри своим рентгеновским взглядом, директор махнул рукой в сторону витиеватой лестницы, и Гарри был аккуратно перенесен наверх.

Его положили на мягкую софу в тёмной комнате, с которой Найт предварительно смахнул маленькие подушечки и валики. Тут было необычайно тихо. Не так, как в кабинете у директора, в котором он бывал не раз — там вечно стоял какой-то шум, будь то щебетание феникса, или болтовня покойных директоров и директрис Хогвартса, или же легкое позвякивание всех тех хрупких и чудных приспособлений, которыми Дамблдор разбавил интерьер своего кабинета. Тут царила настоящая тишина. Наверняка на комнату наложены какие-нибудь чары, изолирующие звук. И Гарри не был уверен, что эму нравится это помещение.

Дальнейшие наблюдения мальчика прервал директор Хогвартса, который зашел в комнатку, неся перед собой обычную керосиновою лампу. Он поставил её на низкий столик прямо перед Гарри, осветив вычурную мебель и аляповатого вида ковер. В воздухе витал едва уловимый запах сладковатых трав, к которым Гарри привык уже через минуту.

— У него шок, — голос Найта был тяжелым словно камень, булькнувший на дно озера.

Дамблдор склонился над Гарри, внимательно следя за движением черных зрачков в изумрудной радужке. Он вытянул свою старческую сухую руку и, все так же не отрывая взгляда от глаз мальчика, повел раскрытой ладонью по воздуху вдоль подрагивающего в ознобе тела. Найт напряженно следил за его нехитрыми действиями.

— Отторжения чужеродной магии нет, — тихо пробормотал директор и только теперь прикоснулся к нему, осторожно ощупывая синюшное горло. — Но все равно не стоит рисковать. Отныне только зелья немагического происхождения и больше ничего. Гарри рассказывал, что случилось?

— Нет. Он проснулся, уже плача. И собирался идти к вам. Когда я подоспел, то он уже был вот в таком состоянии, — Найт присел в ногах у Гарри и укрыл его мягким пледом. Он с минуту понаблюдал за тем, как Дамблдор отсчитывает пульс на запястье Поттера, и спросил: — Вы уверены, что он справится сам?

Директор приложил руку к учащенно бьющемуся сердцу в груди ученика и некоторое время спустя, очевидно что-то решив, кивнул.

— Пожалуй, стоит попробовать успокаивающую настойку из трав.

Его подняли и поднесли широкую чашку. Гарри вскинул свой не совсем осмысленный взгляд на директора.

— Тебе нужно выпить это, Гарри. Постарайся, — край чашки настойчиво толкнулся ему в губы. Он позволил терпкой жидкости пролиться в рот, однако, не слишком уделяя внимание тому, что он делает в данный момент. Если б не Найт, поддерживающий ускользающую в сторону голову мальчика, идея не увенчалась бы успехом.

Тот миг, когда его вновь опустили на твердую и прохладную обивку дивана, он запомнил как самый счастливый. Уже позже, вспоминая и оценивая свое поведение, он не мог подобрать разумного объяснения своему состоянию. Он был пьян. С той лишь разницей, что окружающие предметы не расплывались, он их видел четко, но не мог сосредоточить свое внимание на чем-то одном. Гарри проваливался в пучину непонятных эмоций. Время от времени его дыхание и биение сердца в ушах учащалось, и он начинал чувствовать неконтролируемую леденящую тревогу, заставляющую его приподниматься и в панике оглядываться по сторонам. Затем на него накатывала совершенная апатия, и ему не хотелось ни двигаться, ни думать, даже переводить взгляд или рассматривать что-то — это казалось бесполезным, трудным и от этого не требующим его усилий. В такие моменты он слышал громкие голоса, прорывающиеся к нему, словно уши были забиты ватой. Кто-то что-то от него требовал и тряс за плечи. Гарри честно старался расслышать, что ему говорят, и зацепиться за что-то взглядом, но задержать дыхание и уснуть казалось легче, чем тратить свои силы на эти жалкие попытки вернуться в реальность.

Но иногда ему это удавалось. Он словно выныривал на поверхность, и все его шесть чувств вновь обретали свои минимальные возможности. Он чувствовал прикосновение рук Найта, видел склонившегося над ним Дамблдора и слышал его твёрдый, размеренный голос:

— Гарри, что случилось? Ты обязан рассказать, что с тобой произошло. Только так мы сможем тебе помочь. Пожалуйста, сосредоточься на моем голосе и скажи, что случилось. Не думай об этом, просто скажи. Ты слышишь меня?

Гарри слышал, но не торопился с ответом. Какой теперь в этом был смысл? Он стал убийцей. Он убил свое дитя. Вот и всё.

— Что ты сказал? Гарри, повтори, пожалуйста. Это очень важно. Гарри?

Мальчик со странным наслаждением облизал свои сухие соленые губы и предпринял еще одну попытку.

— Я убил его.

Последующая тишина была для Гарри словно передышкой, и он уже собрался закрыть глаза и снова погрузиться в свое флегматичное состояние, как его вновь с силой затрясли.

— Кого? Где он, Гарри?

Отчетливая тревога в голосе заставила Гарри четче сформулировать свои мысли.

— Моё дитя. Я убил его. Это был малыш. Совсем крохотный. Это он мне снился все это время. Все ночи. Я был ему нужен, не мог оставить его одного.

Воспоминания о жутком сне накрыли его, и он вновь почувствовал подступившие к горлу рыдания. Однако слез уже не было.

Гарри, наконец, почувствовал острую необходимость рассказать о том, что случилось. Он чуть не вывернул шею, пытаясь наткнуться своим расфокусированным взглядом на директора, который облегчил ему задачу, взяв его лицо в свои морщинистые ладони и приблизив к нему свои удивительно яркие глаза, мерцающие под очками-полумесяцами. Гарри удивился, не увидев в этом взгляде ни капли гнева или презрения. Казалось, директору было вовсе наплевать, что кто-то погиб по его вине. Пытливый взор светился лишь беспокойством. И Гарри прерывисто зашептал, пытаясь стереть эту ненужную заботу с его глаз. Как он может так относиться к убийце? Он не имеет права смотреть на него таким участливым взглядом! Не после того, что он натворил.

И он поведал ему о своем преступлении. Гарри сухо, но максимально точно и исчерпывающе излагал все подробности, пытался как можно ярче описать всю жестокость и расчетливость своего поступка. Картинки содеянного как живые вставали перед его глазами, мешая сохранить ровный голос, и мальчик несколько раз прерывался, когда невыносимо сжимало грудь…

Он ожидал вспышки гнева и ярости. Выговора. Презрения. Какой-то эмоции, которая показала бы Гарри всю низость и ужас его поступка. Он был готов к этому, как только проснулся, и с затаенным страхом ожидал осужденных взглядов, которые так и не последовали. Мерлин, он ведь убил ребенка! Такое просто не может остаться безнаказанным. Однако Дамблдор никак не отреагировал на его рассказ. Он лишь задал пару уточняющих вопросов и, подперев переплетенными руками подбородок, окунулся в раздумья.

Гарри взглянул на Найта, со страхом ожидая его реакции. Найт Каллекс — молодой аврор, в котором вызревало болезненное чувство справедливости. Уж он-то должен был четко представлять всю тяжесть Гарриного поступка, не беря во внимание никакие смягчающие обстоятельства в виду значительной роли подростка в этой войне и тому подобной чепухи. Однако он наткнулся на ошарашенное лицо мужчины, который смотрел на Дамблдора, словно именно тот только что поведал ему эту историю, а не Гарри.

— Профессор? — он неуверенно попытался привлечь внимание директора. — Как я понимаю, все, что рассказал Гарри, было… всего лишь сном?

— Определенно, это был сон, — кивнул Дамблдор, поправляя на замершем от удивления мальчике одеяло. — Удручающе яркий и реалистичный кошмар.

Губы Найта дрогнули, когда он переводил такой же непонимающий взгляд с директора на Гарри и обратно. Казалось, его душил сильный смех, но голос был как никогда серьезен.

— Но… кто в таком случае его так разукрасил? — он указал на шею мальчика, бесчисленные синяки которой надежно укрывал светлый плед, причудливо расшитый мандрагорами, персиками и розами.

— Полагаю, стеллаж с книгами и предметами домашнего обихода, который обрушился на Гарри, был действительно тяжелым, — Дамблдор невозмутимо посмотрел на растерявшегося аврора. — Но беспокоиться не о чем. Волшебная мазь Северуса со всем этим обязательно справится. Гарри уже лечили ею этим летом.

Казалось, мужчина потерял дар речи, но вмиг его лицо приняло отстраненное выражение.

— Неужели вы будете отрицать, что это — он кивнул на забывшего закрыть от удивления рот Гарри, — стало результатом воздействия на него Тёмной магии? Он только что пережил посткритический шок, Альбус! Вы же почувствовали волну стихийной магии, исходящую от него, так же, как и я! Гарри не мог получить все эти повреждения во сне! — он выделил последнее слово с еле заметным оттенком издевки.

— Но это так! — Гарри взглядом привлек скептически настроенного Найта с четким намерением переубедить его: — Эти сны снились мне уже долгое время, но, проснувшись, я никогда не мог вспомнить, о чем они. Только этой ночью я все вспомнил! Все было как наяву, это не могло быть обычным сном. Подобное случилось со мной в прошлом году, когда я увидел во сне, как Волдеморт напал на мистера Уизли! — Гарри с силой жал в ослабевших руках синее покрывало, и его голос стал тише. — Но в этот раз он ни на кого не напал. И уже некого спасать. Это… это сделал я. Я убил его, — мальчик внутренне содрогнулся от своего циничного голоса. Ему хотелось завыть, словно он был вервольфом, который переживал в данный момент мучительную трансформацию. Разница состояла только в том, что Гарри, в отличие от этих несчастных существ, взрастил в себе монстра своими руками.

— Это абсурд. Гарри, ты пострадал физически. Твои сны никак не могут иметь ничего общего с этими синяками! Вероятнее всего, кошмар последовал как естественная реакция на реальную боль. И сам ты не смог бы нанести себе такие увечья! — Найт, видя, как непоколебим его подопечный в своем мнении, перевел умоляющий взгляд на Дамблдора. — Такое впечатление, что его кто-то душил, пока он спал.

— У Гарри сломано запястье.

Только после этих веских слов мальчик почувствовал острую боль в левой руке. Надо же, а он и не заметил.

— Если бы на Гарри напали, он обязательно бы проснулся. От перелома так точно, — Альбус Дамблдор сложил руки домиком и устремил свой спокойный взгляд на аврора, выражая готовность слушать новые доводы.

— Этому тоже наверняка есть логичное объяснение. Гарри принял зелье сна-без-сновидений и просто не смог проснуться.

Немедленное отрицание мальчика снова озадачило мужчину, но он и не собирался отступать от своей версии развития событий.

— Ради Мерлина, я не имею понятия, что конкретно произошло, но в спальне у Гарри был стихийный выброс магии, какой бывает у магов, переживших потрясение или сильный болевой шок! И я ни за что не поверю, что его настолько расстроил какой-то там кошмар! Этот парень видел вещи и похуже смертей младенцев! Единственное объяснение происшедшему — это то, что на Гарри напали! И тот, кто это сделал, использовал явно не свои руки для этого черного дела. Мы имеем дело с Тёмной магией, Альбус! Неужели вы этого не видите?!

В конце своей речи Найт сорвался на крик. Поттер не мог понять, почему он не верил ему и почему был так уверен в том, что на Гарри напали, используя Тёмную магию. Дамблдор же спокойно сидел и не спешил его разубеждать.

— Я немедленно иду к Аластору и докладываю ему о случившемся. Следы магии еще можно отследить. И я найду этого мерзавца, даже если придется прочесать весь Хогвартс. Он не мог далеко уйти, — в глазах Найта зажегся недобрый огонек.

— Что ты намерен предпринять в первую очередь? — поинтересовался Дамблдор.

— Допрошу сокурсников Гарри. Действительно ли они спали в своих постелях этой ночью, не видели ли они чего-нибудь странного в последние дни…

— НЕТ! — хриплый окрик заставил всех повернуть к Гарри головы. — Ты… неужели ты думаешь, что виноват кто-то из гриффиндорцев?

Найт сжал челюсть, и его лицо приобрело упрямое выражение. — Я не исключаю такую возможность.

— Послушай меня, — решительно начал Гарри и попытался приподняться, но Дамблдор удержал его на месте. — Ты не имеешь понятия, что со мной происходило в прошлом году, и не обязан мне верить — я уже привык к этому. Но даже после того, как ваша группа опросит всех учеников, виновного вы не найдете. Потому что я знаю, что на меня никто не нападал. Напал я. На ребёнка. И будет чертовски правильно, если вы сейчас начнете искать тело бедняжки!

Аврор теперь смотрел на него глазами, полными ужаса.

— Дамблдор… — выдохнул Найт.

— Найт, будь добр, зайди в покои профессора Снейпа, объясни ему, что стряслось, и попроси его прийти сюда.

— Но…

— Я позабочусь о нем, — мужчины смотрели друг другу в глаза несколько секунд. Казалось, между ними шел неслышный диалог: лицо Найта постепенно сменило свое выражение с воинственного на усталое и смирившееся. Наконец, аврор вздохнул и отвел взгляд.

— Надеюсь, все будет хорошо.

— Даже не сомневайся в этом. Не забудь о моей просьбе.

Найт медленно кивнул, затем нагнулся и поцеловал Гарри в макушку.

— Выздоравливай, Гарри, — шепнул он и стремительно вышел из комнаты. Удивленный Поттер даже не успел ничего сказать ему вслед.

— Вы тоже мне не верите? — вызывающе спросил мальчик, уставившись на проход, в котором только что скрылся один из близких ему людей. В груди, медленно раскаляясь, поднималась злость.

Дамблдор вздохнул.

— Я склонен верить тебе Гарри. Предположение Найта о том, что на тебя напали в спальне, пока ты спал, кажется мне маловероятным. Ни один из учеников Гриффиндора не мог обладать достаточной силой и знаниями, чтобы погрузить тебя в такой крепкий сон. А посторонний просто не смог бы туда даже пройти. Так уж случилось, что самым защищенным местом в Хогвартсе на сегодняшний день является сердцевина Гриффиндорской башни, — он печально улыбнулся. — После событий на твоем третьем курсе я просто не мог оставить всё, как есть.

Эта новость почему-то привела Гарри просто в бешенство. Он слишком хорошо помнил свое ужасное лето после четвёртого курса, когда узнал, что за ним круглосуточно ведется слежка, и никто даже не позаботился поставить его об этом в известность.

— А как же остальные ученики? — резким тоном спросил мальчик. — Когтевранцы, пуффендуйцы и слизеринцы? Почему они не под защитой?

— Я тебя уверяю, уже находясь под крышей Хогвартса, они в полной безопасности. Я просто принял дополнительные меры к тому, чтобы в твою с товарищами спальню не могли проникнуть посторонние. Как показал тот случай с Сириусом Блэком, портреты не всегда справляются со своей обязанностью. Честно признаться, мысль о том, что кто-то сможет вот так запросто ворваться в башню и напасть на тебя с ножом или же задушить голыми руками, показалась мне абсурдной, особенно после тех усилий, которые приложили я, профессор Снейп и твои родители, чтобы защитить твое сознание, магию и жизнь. Но такая возможность оказалась вполне реальной. Оберегая тебя от враждебной магии, я совсем позабыл о маггловских жестоких способах причинить вред.

Дамблдор сморгнул в сторону, и блики на его очках-половинках помешали распознать выражение его глаз. Гарри не смел больше его упрекнуть.

— Но в доводах Найта есть рациональное зерно. У тебя сегодня случился сильнейший всплеск магии, который смогло бы спровоцировать только ярчайшее эмоциональное потрясение. А поскольку ты Тёмный, то и единственное, что смогло бы тебя вывести из магического равновесия — Тёмная магия.

Мальчик невольно вздрогнул. Он ни за что не хотел делиться с Дамблдором о событии вчерашнего вечера.

— Я уже давно не чувствую Тёмную магию, — тихо обронил он. Он не знал, к чему приведет это его признание. Догадается ли Дамблдор, что он уже использовал тёмное проклятие? Скажет, в чем причина того, что он не чувствует магию Хогвартса? Он бы ни за что не спросил этого, если бы не жаждал сам услышать ответ.

— Вот как, — вежливо обронил Дамблор без единого намека на удивление в голосе. Выражение его лица абсолютно не изменилось, и мальчику оставалось лишь гадать, осуждает его директор или нет. Некоторое время они сидели в полной тишине, а Дамблдор всё никак не вдавался в объяснения. Для Гарри свет от старинного фонаря вдруг показался ярче: черты лица старика заострились, из сумрака выделились упрямые линии бровей и губ. Глубокие морщины, словно шрамы, врезались в кожу, придавая ему суровый вид. Однако когда он заговорил, его голос не утратил былой мягкости:

— К сожалению, это случается. Но ты не должен об этом беспокоиться: раз твоя магия решила оградить тебя от её влияния, значит, на то есть причина. Возможно, хотя я не осмелюсь утверждать это наверняка, она таким образом решила обезопасить тебя. В последнее время на твои плечи слишком много всего свалилось, а поскольку постоянные эмоциональные потрясения выводят Тёмного мага из равновесия и истощают его, то твоя покровительница решила дать тебе небольшую передышку, — глаза Гарри расширились от удивления. Он никогда не думал в таком ключе. И должен был признать, что в этом предположении есть определённый смысл — постоянно контактируя с Темной магией, он испытывал сильнейшие эмоции, недоступные многим, и уже забыл, на что похожи повседневные чувства обычного человека.

— Но меня гораздо больше беспокоит другое, — Дамблдор сильно нахмурился и в задумчивости склонил голову. — Если позволишь, давай вернемся к твоему сегодняшнему сну. Если это очередная попытка Волдеморта овладеть твоим сознанием, то я понятия не имею, как ему это удалось. Даже сейчас, после пережитой встряски, твое сознание остается неприкосновенным.

— Я не думаю, что это был сон, который наслал на меня Волдеморт, профессор, — заявил Гарри и замешкался, не зная, как объяснить директору, почему он был так в этом уверен. Имя Тёмного Лорда казалось странно неуместным в этом разговоре. — Но могу поклясться, что он был реальным! Этот ребёнок был живой, он существует. К тому же, я не наблюдал за сном откуда-то сверху или еще с какого ракурса, я был в своем теле и действовал по своей воле. Так что Волдеморт тут не причем.

— А как же тот ребёнок? Ты говорил, что он внезапно преобразился и напал на тебя? Ты не допускаешь возможности, что Риддл мог вселиться в его тело?

Гарри растерялся. Он не мог обличить в слова свои чувства так, чтобы они прозвучали достойным объяснением. Почему-то Поттер не мог принять мысль о том, что ребёнком из сна изначально — его ребёнком — был Тёмный Лорд. Что эта мразь сидела в глубине сознания его малыша на протяжении всех ночей, когда Гарри играл с ним и укачивал в своих руках. Мальчик не мог утверждать, что очень хорошо разбирается в людях, но одно знал точно — он не способен испытывать такие тёплые чувства к человеку, под личиной которого скрывается Тёмный Лорд. Если б это было так, то он и на милю бы к нему не подошел.

— Нет, это не мог быть Риддл, — медленно выдавил из себя Гарри. — По крайней мере, вначале.

Дамблдор понимающе кивнул, но брюнет был уверен, что тот не понял ни грамма из того, что его гложет.

«Он любит этого ребёнка. Вернее, любил. Причём тут может быть это красноглазое чудовище?»

— Гарри, возможно, тебе мой вопрос покажется странным, — Дамблдор на секунду запнулся, словно не зная, как подобрать слова, — но я вынужден спросить тебя… Какие были глаза у этого ребёнка? — и он направил свой внимательный взгляд на Гарри, в ожидании ответа или любой реакции. Мальчик поежился. Его посетило неприятное чувство, что волшебник следит за каждым его вздохом, движением. Возможно, даже колебание воздуха от его дыхания и расширенные зрачки могли поведать этому седовласому старику больше, нежели Гарри догадывался.

— Карие, — мальчик сглотнул горьковатую слюну. Он со страхом вспоминал тот момент, когда из глубин бархатистых глаз на него посмотрело нечто, чему он не мог дать описания. Такого алчного взгляда он не видел даже на змеином лице Волдеморта. — А почему вы спрашиваете?

— О, ничего особенного, — слишком поспешно заверил его Дамблдор, так что Гарри ни на секунду не усомнился, что дело обстояло ровно наоборот. — Просто догадки и предположения, дающие пищу моему уму. Тебе не о чем волноваться, — он ласково улыбнулся своему ученику, но тот не вернул ему улыбку. Гарри поплотнее завернулся в одеяло, пахнущее мягким цветочно-освежающим ароматом, как будто плывшем с далёких полей. Глаза помимо воли начали слипаться.

— Что за зелье вы мне дали?

Дамблдор тут же откликнулся.

— Травяной настой, который помогает справиться со стрессом. Я бы посоветовал тебе некоторое время не прибегать к волшебству, пока твоя бушующая магия не придет в норму. Но как только ты почувствуешь себя лучше, то, несомненно, сможешь пользоваться своей палочкой, — он указал на столик, на котором, мирно пригревшись у света лампы, лежала его палочка в окружении флакончиков с зельями.

Гарри согласно моргнул и уставился на режущий свет лампы, чтобы согнать сон. Сегодня он, наконец, узнал, кто снился ему во снах. Но легче от этого не стало. Выжил ли тот ребёнок? Увидит ли он его ещё раз? Даже Дамблдор, имевший ответы почти на все вопросы, а за неимением ответов — догадки, которые очень часто были близки к ответам, не имел понятия, что означает его сон, и почему он ему снится. Директор уверил его, что Гарриной вины тут нет. Он имел веские основания полагать, что малыш — лишь плод воображения Поттера, созданый им под влиянием Тёмной магии, потому что сознание мальчика защищено силой, сродни кровной магии его матери. И Дамблдор не знал никого из ныне живущих, кто смог бы её одолеть. Так что речи об убийстве и быть не может. Вопрос был в том, кто же стоит за этими снами, которые мучили Гарри почти полгода? И зачем он это делает?

— Простите за опоздание, директор, — глубокий тенор прервал размышления мальчика, и он увидел у двери высокий черный силуэт.

— Ничего страшного, Северус. Я дал Гарри ту чудесную настойку из трав, однако твоя помощь все равно требуется, — Дамблдор уступил низенький стульчик Снейпу, а сам стал позади, подкручивая какие-то механизмы в лампе, чтобы увеличить яркость света. — У него многочисленные ушибы и сломано запястье. Полчаса назад мы с мистером Каллексом наблюдали воистину неконтролируемый диссонанс магии, так что о подобном целительстве придется позабыть.

Северус Снейп склонился над Гарри, повторяя проделанный ранее Дамблдором длинный пасс рукой.

— Как вы себя чувствуете, Поттер? — шепнул он, и у Гарри сбилось дыхание.

— Бывало и лучше, сэр.

— Да уж, — он привычным движением откинул с мальчика одеяло, рассматривая его увечья критическим взглядом. — Похоже, нам предстоит еще одна тяжелая ночка. Вот вы не можете без этих сюрпризов, правда, Поттер?

Гарри не был уверен, но в словах профессора он не уловил ни намёка на насмешку. Движения Снейпа тоже, хоть и были выверенными и за годы приобрели механический оттенок, для мальчика казались осторожными — даже в свои худшие времена за ним не ухаживали и не лечили так бережно. Рука была обернута жилистыми крупными листьями какого-то растения, а после аккуратно забинтована. Ноющая боль в запястье медленно отступала под натиском внезапного горячего тепла.

— Не так действенно, как костерост, но определенно более щадяще, — прокомментировал зельевар свои действия ровным тоном, словно он — целитель в Больничном крыле и каждый день принимает у себя пациентов с переломанными конечностями.

В воздухе резко запахло знакомой цветочной мазью, и мальчик зажмурился от ощущения нереальности происходящего. Гарри ожидал резкого тона, мерзких зелий и разъяренного взгляда, особенно учитывая, при каких обстоятельствах они расстались в прошлый раз. Но ничего этого не было.

Внезапно он вздрогнул от холода, когда пальцы Снейпа коснулись его кожи, размазывая густую мазь. Мужчина тут же остановился, и Поттер на мгновение засомневался, следует ли тому говорить, что ему вовсе не больно. Однако заминка профессора была вызвана совсем другой причиной. Он вопрошающе взглянул на Гарри и отодвинул забытый кулон Даров Смерти, пока он не упал мальчику за шиворот. Поттер с тревогой ожидал каких-то комментариев, но тот ничего не сказал. Дамблдор тенью стоял за Снейпом, поглаживал свою серебряную бороду и также хранил молчание.

Тишина Гарри казалась совсем неправильной, и он ляпнул первое, что пришло в голову:

— А Найт знает, что я — Тёмный маг?

Руки соскользнули с его ребра, а сзади послышался резкий вздох.

— Поттер! — черные глаза Снейпа полыхали словно тлеющие угольки. — Вы в своем уме? Вам известно, что о таких вещах следует молчать?

— Я вам верю, — Гарри взглядом пытался выразить всё то, что не мог ни при каких обстоятельствах сказать этому человеку. Казалось, между ними всегда существовал некий барьер, который, обладая свойствами стремительного увеличения в высоту, до недавнего времени еще и отталкивал их друг от друга. И когда судьба, явно получая удовольствие от их перепалок, еще и укрепила этот барьер Обетом, составленным их же устами, Гарри подумал, что рухнула последняя надежда на их перемирие. Но вопреки всему, Снейп был здесь, с ним. Вновь ставил его на ноги, не сказав ни слова. И Гарри, видя такого Северуса Снейпа, просто таял, но не знал, как сказать ему об этом.

— Вы глупы, Поттер, — даже этот упрёк прозвучал удивительно мягко. — Но я не собираюсь обсуждать это с вами сейчас.

Альбус Дамблдор, напротив, сиял так, словно у него было День Рождения. — Ты добрый, удивительно смелый, мой мальчик! — воскликнул он. — В том, что ты Тёмный маг, для профессора Снейпа уже давно нет никакого секрета, но я тоже считаю, что говорить об этом вслух неразумно, раз уж и так велик риск быть эмоционально прощупанным. Что касается Найта — то нет, он не знает и не должен знать об этом.

— Почему? — тут же поинтересовался Гарри.

— Поттер, вы не задумывались, почему с такой регулярностью падаете в обмороки, ломаете кости и теряете близких? — резким тоном спросил Снейп. — Нет? И вас не смущает тот факт, что вы живете в мире, где вашим потенциальным врагом является сильнейший Тёмный маг современности, чьи верные псы-ищейки расставлены повсюду, а не только в Министерстве магии? Это целая сеть шпионов, необязательно сильных и знатных магов, нет, простых неприметных крыс, которые готовы годами высиживать в засаде, собирая информацию, чтобы взыскать милость своего повелителя и подняться из грязи на ранг выше.

Гарри задохнулся как от удара. Снейп, несомненно, нарочно упомянул крыс, чтобы задеть его посильнее!

— Вы имеете в виду, что Найт Каллекс — Пожиратель Смерти?! Да вы знаете, сколько раз он меня спасал?!

— О, я уверен, он побил мой рекорд, — гневно парировал мужчина.

— Сколько сидел возле меня ночами, охраняя мой покой?

— Очень интересно узнать…

— Северус! — оборвал его директор, положив руку на его плечо, обтянутое чёрным сатином, — лицо профессора вытянулось, как будто он только что осознал, чем занимается.

— Простите, Поттер, — глухо сказал он, когда совладал со своим голосом и эмоциями. Снейп вновь взял баночку с мазью и потянулся к студенту, но Гарри отпрянул от него с расширенными в ужасе глазами.

— Не подходите ко мне!

Дамблдор поспешил его успокоить:

— Всё хорошо, Гарри, Северус не имеет ничего против мистера Каллекса, он всего лишь напомнил тебе об опасности, поджидающей тебя на каждом углу, — при этом он кинул укоризненный взгляд на Снейпа. Лицо того, и так слишком бледное, окаменело.

— Вот именно! — воскликнул Гарри, дрожащий от внезапной вспышки ярости и страха. — Этой крысой может оказаться кто угодно! Вы же сами сказали, профессор, что ищейки годами следят за своей жертвой! Кто, как не вы, прекрасно подходит на эту роль? — он уловил тяжелые взгляды, которыми обменялись профессора, прежде чем детали расплылись у него перед глазами. Со зрением опять стали происходить какие-то метаморфозы. Фигуры волшебников стали вытягиваться, возвышаясь над мальчиком непозволительно высоко, а потом выгибаться, создавая ощущение, что Гарри смотрит в один из громаднейших Рождественских шаров, которыми профессор Флитвик ежегодно наряжает ёлки в Большом зале. Яркий свет выхватил из темноты зловещую батарею стеклянных флаконов, его палочку из остролиста, которая, такая тонкая и хрупкая на вид, лежала недосягаемо далеко. Директорские очки-половинки ехидно блеснули, и мальчик почувствовал непреодолимое желание сбежать.

— Гарри, успокойся.

— Нет! — он вскочил на ноги, но чуть не упал, запутавшись в одеяле. Гарри неловко взмахнул руками и больно ударился обо что-то забинтованной рукой. В комнате что-то вдребезги разбилось. С шипением держась за свое ноющее запястье, он опустился на пол.

— Гарри, посмотри на меня.

Поттер поднял голову и тут же был схвачен за подбородок. Его плечи прислонили к подножию дивана, ноги были придавлены чем-то тяжелым. Он со страхом смотрел в спокойные, но полны решимости глаза Дамблдора. Что он собирается делать?!

Негромкий бутылочный хлопок, раздавшийся практически у его лица, заставил его дёрнуться от неожиданности. Но чьи-то руки крепко держали его, не давая возможности вырваться.

— Пей, Поттер, — о, это определённо был голос Снейпа. Как и его рука, прислоняющая ко рту тёплый пузырек с какой-то серебристой дрянью. Мальчик напряженно сидел, не предпринимая ничего, лишь его дрожащие губы касались горлышка флакона. Он бы потянул время подольше, но рука начала сжимать плечо все сильнее, причиняя боль. Поттер постарался подавить в себе зародившийся стон.

— Гарри, выпей. Тебе станет легче. Пожалуйста, — в голосе Дамблдора было ясно различимо отчаянье.

Именно эта просьба уговорила Гарри. Он обмяк и, отдышавшись, позволил жидкости пролиться в его рот. Это не было лекарством. Мальчик мог поклясться, что никогда ничего такого прежде не пробовал. Субстанция была немного вязкая, но проглатывалась удивительно легко, и он осушил флакон в три больших глотка. Она не имела ни запаха, ни вкуса, но у Гарри было ощущение, что комок чего-то необычайно вкусного и жгучего пронесся от его гортани к желудку. Тут же, как по волшебству, а скорее, благодаря ему, с Гарри как дождевая вода схлынули все негативные эмоции. Зрение прояснилось, и перед ним предстали донельзя напряженные Снейп и Дамблдор. На полу недалеко от него валялась разбитая баночка с выплеснувшейся мазью, и мальчику стало стыдно за свое ужасное поведение.

Гарри извинительно усмехнулся, но мужчины никак не отреагировали, держа его по-прежнему крепко. Он не успел спросить, почему его не отпускают. По телу прошел разряд того жаркого тепла, которого он глотнул из флакона. Тело, казалось, зажило своей жизнью: оно выгибалось, словно принадлежало змее, зависая в воздухе, и если б не руки, державшие его, то синяков на нём стало бы вдвое больше. Руки тряслись, но Гарри нужно было за что-то уцепиться, чтобы почувствовать реальность происходящего. Он схватился за край пледа и потянул его на себя. При очередной вспышке тепла он не смог удержать стон удовольствия, а когда они стали непрерывными, Гарри показалось, что он не сможет вздохнуть. Его начало потряхивать, и руки, не позволяющие ему причинить себе вред, стиснули его еще сильнее, но он даже не почувствовал боли под лавиной ощущений. Свет дрожал с ним в такт. Гарри не знал, сколько это длилось. Секунды или вечность. Он понял, что всё закончилось, только когда его отпустили. Гарри прикрыл лицо дрожащей рукой.

— Что… что это было?

Послышался едва уловимый шорох мантии и звук закупоренного флакона.

— Лекарство.

У Гарри против воли вырвался смешок. Что ж это за лекарство, которое доставляет ощущения сродни тем, что он испытал, используя Сектумсемпру на Малфое? Он взглянул на Дамблдора из-под ладони: волшебник сидел возле него, борода растрёпана, а сам он был необыкновенно опечаленным. Гарри не удержался от того, чтобы не посмотреть на Снейпа: тот выглядел едва лучше. Бледную щеку украшало несколько розоватых царапин.

— От чего? — губы Гарри помимо воли расплылись в улыбке.

Снейп смотрел на него, как смотрят на тяжелобольного, который рассказывает о своих планах на будущее.

— От вашей истерики. Мы с директором надеялись, что вы сможете держать себя в руках до Рождества, но, очевидно, переоценили вашу выдержку. Была б моя воля, я бы вас запер на площади Гриммо. Это избавило бы меня от необходимости трястись за ваше душевное спокойствие. О, видит Мерлин, судьба подшутила надо мной Поттер — мало мне было переживаний по поводу сохранности вашей жизни, как тут вас угораздило познать вкус Тёмной магии, и теперь забота о вашем эмоциональном равновесии так же лежит на моих плечах!

— Почему вы мне говорите это именно сейчас? — Гарри приподнялся на локтях.

— Потому, что теперь вы можете адекватно всё воспринимать, не рыдая как малолетняя пуффендуйка на моем уроке.

Гарри удивился такому сравнению, но отчасти был с профессором согласен. Последние месяцы он не узнавал сам себя. И вот еще что странно… Он совсем не злился на Снейпа за такие слова. А десять минут назад готов был его ударить за сомнительное оскорбление отца и его способности выбирать лучших друзей.

— Зайдете ко мне, когда понадобится еще, — и без лишних объяснений Снейп встал на ноги и ушел.

Гарри, словно очнувшись, поспешил подняться и помог встать профессору Дамблдору, который тут же устало опустился на стульчик. Директор почему-то избегал прямого взгляда, и мальчик подумал, что он очень смутил старика своими стонами.

— Простите меня, профессор, — произнес Гарри. Он порадовался, что не успел устроить погром в комнатке директора, какой он учинил в его кабинете в конце прошлого учебного года.

— Нет, Гарри, — поправив очки на своем кривом носу, Дамблдор как будто собрался с силами и взглянул на Поттера глазами, полными вины — теперь это было точно видно. — Это я должен просить у тебя прощения.

И этот тон, которым говорил профессор, заставил Гарри замереть на месте. Он подсказывал, что случилось нечто непоправимое.

— Это снадобье, которое вы мне дали… Это ведь что-то вроде наркотика, да? Я видел, как его принимал Снейп… — Гарри вдруг захлебнулся словами. Воспоминание о том, как зельевар дрожал на полу точно так же, как он сам это делал мгновение назад, затопили взор. Вот он стонет, а затем откидывает с лица свои волосы рукой, покрытой мерцающими капельками жидкости. Гарри похолодел. Он сейчас очень хотел ошибиться.

— Что это было за зелье?

— Это было вовсе не зелье, — тихо заметил Дамблдор.

В животе у Гарри возникло мерзкое чувство, и он услышал ответ, к которому был почти готов.

— Мальчик мой, это была кровь единорога.

Издав осторожный выдох, Гарри кинулся вон из комнаты, но едва переступил порог, его вырвало.

«Что ж, Слава Мерлину, я хотя бы не загрязнил директорский ковёр».