Сестры скорпиона (гет)

Элайв Файтер

Выбравшись из-под мрачных сводов, мы не спешили возвращаться к лошадям, для начала следовало обсудить, что делать дальше.

— Стоит поторопиться, — говорил Бертран, — чтобы никто не заметил твоего отсутствия, Эддард — это может вызвать подозрения.

— А твое появление, конечно, их не вызовет?

— Вернер будет спокойно спать до утра. Вы позаботились о том, чтобы свидетелей не осталось.

— В замке слишком много ушей и глаз, среди них немало и вражеских. Возвращаться в замок прямо сейчас опасно.

— Предлагаешь провести ночь в лесу?

— А что, братец, сырости испугался?

Бертран недовольно поджал губы и кивком головы указал на меня. Эддард нахмурился. Неужели я еще не доказала, что не нуждаюсь в уступках, которые принято делать слабому полу?! Напустив на себя важный вид, я сказала лордам:

— Мы сделаем так, как будет безопаснее для нас всех. Не оглядывайтесь на меня, я приму любое ваше решение.

Но на мои слова никто не обратил внимания.

— Идем в замок, Эддард, — устало продолжал гнуть свое Бертран. — Нас никто не увидит.

— Ты предлагаешь...

— Именно, — кивнул Берт. Потрясающее взаимопонимание, еще бы понять, о чем они говорят.

Кронпринц махнул рукой:

— Хорошо, будь по-твоему. Но при одном условии: вы оба проведете эту ночь в моих покоях. Я не допущу, чтобы снова что-то случилось.

— Но милорд, — робко возразила я, — это будет очень неловко...

— Отчего же? — принцы удивленно обернулись ко мне.

— Если жена вдруг захочет навестить вас...

— Сомневаюсь, что она удостоит меня своим вниманием сегодня ночью, — раздраженно ответил Эддард, и его слова почему-то вызвали улыбку Бертрана, которую юноша старательно пытался скрыть.

— Едем, наконец! — кронпринц вскочил в седло и, не дожидаясь нас, умчался прочь.

— Ты даже не представляешь, какую шутку сейчас с ним сыграла, — улыбнулся Бертран, помогая мне забраться на коня.

— Я всего лишь хотела быть предусмотрительной.

— Охотно верю.

Снова, как в старые добрые времена, мы с Бертраном отправились в путь, сидя на одной лошади. В отличие от Эддарда, юноша не стал сильно гнать, и я с комфортом устроилась позади него, крепко держась за принца и прижавшись к его спине. О, это волшебное, пьянящее чувство безопасности и мира! Мне сейчас ничего не нужно, лишь бы чувствовать его рядом... Теперь все будет хорошо, бедствия недавних дней казались просто дурным сном, а события, произошедшие несколько лет назад, — отголосками прошлых жизней. Больше никто не посмеет забрать моего Бертрана, и он никому не позволит отнять меня у него. Честно говоря, это немного страшно — осознание того, насколько сильно ты зависишь от другого человека. Только это не леденящий, вымораживающий душу страх, нет... Скорее удивление, смешанное с опасением. И это странное чувство позволяет удерживать голову на плечах, а иначе... Правду говорят, что любовь — это болезнь, от которой, к тому же, никто не застрахован. Однако кто сказал, что болезнь не может быть приятной?

— Элайв...

— М?

— Ты меня слышишь? — принц не мог обернуться, и я не видела его лица, но чувствовала, что он хочет поговорить о чем-то важном.

— Конечно.

— Я все еще не сказал тебе спасибо, Элайв. Хотя ты не должна была этого делать, ты в очередной раз вытащила меня.

— Не стоит благодарности.

— Конечно, стоит! Ты снова рисковала...

— Меньше, чем в прошлый раз. Я учла твои пожелания и взяла с собой подмогу.

— Эддард? Должен признать, это было хорошей идеей. Как ты его уговорила?

— Просто сказала, что ты в опасности, больше ничего добавлять не пришлось.

— Это был последний раз, когда ты меня спасаешь, Элайв. Пообещай!

— Не могу.

— Я прошу мою невесту быть осторожнее, что тут сложного?

Как странно это прозвучало... Как будто не про меня.

— Невесту? — лукаво переспросила я.

Бертран заметно смутился:

— Мы так и не поговорили...

— Сейчас не лучшее время, не находишь?

— Да, но остаток ночи мы проведем в обществе Эддарда, и...

— И поговорим завтра. Торопиться некуда.

Юноша был абсолютно не согласен, но ничего не сказал, а лишь пришпорил коня, заставив его мчаться вдвое быстрее. К чему такая спешка? Не думает же он, что я могу изменить решение? Интересно, кстати, о чем он вообще сейчас может думать...

Я полагала, что остаток пути мы проведем в молчании, но не тут-то было: Бертран вдруг остановил лошадь, да так резко, что она встала на дыбы.

— Что ты делаешь? — испуганно вскрикнула я, едва удержавшись верхом.

Принц спешился и упрямо посмотрел на меня:

— Я не хочу больше ждать, Элайв! С того самого дня, как мы пересекли границу моего королевства, я все решил!

Так вот в чем дело...

— Продолжай.

— Я люблю тебя! Я никогда не чувствовал ничего подобного ни к одной из женщин. Ты знаешь, чего я хочу.

Юноша снял меня с лошади и поставил рядом с собой:

— Леди Элайв Файтер, согласны ли вы оказать мне великую честь и стать моей женой?

Риторический вопрос. Разве могу я ответить отрицательно, когда ты с волнением сжимаешь мою руку, когда весь мир сузился до небольшого расстояния, разделяющего нас?..

— Это вы оказываете мне честь, принц. Я согласна.

В глазах Бертрана зажглась такая надежда и радость, что я готова была повторять свои слова бесконечно долго, лишь бы видеть юношу таким счастливым всегда. Но ему больше не требовалось слов: он крепко обнял меня и поцеловал, прошептав:

— Благодарю тебя, миледи...

Когда мы достигли замка, то увидели Эддарда, беспокойно ходившего вдоль каменных стен.

— Где вы так задержались? Я уже начал думать, что вы снова попали в неприятности.

— Скорее наоборот, — весело ответил Бертран, помогавший мне спешиться.

— Каков наш план? — поспешила я перевести тему, но кронпринца было не так легко отвлечь, он продолжал задумчиво наблюдать за братом, однако сказал:

— Следуйте за мной и внимательно смотрите под ноги.

План, в который меня не захотели посвящать, был прост: пробраться по тайному ходу в замок и таким образом избежать опасности быть увиденными. Сам факт наличия тайного хода не был удивителен — это же королевский замок, здесь должно быть полно потайных лестниц, замурованных комнат и прочих прелестей, присущих старинным зданиям. Меня больше поразило то, что ход вел прямиком в комнату Эддарда.

— Полагаю, вы только что посвятили меня в государственную тайну, — заметила я, когда мы очутились в покоях кронпринца.

— Какие могут быть тайны между будущими родственниками, — с дразнящей улыбкой ответил Эддард.

— Как ты догадался?

— Это ясно любому, у кого есть глаза и способность мыслить, однако я не был уверен до конца...

— Это правда, — гордо ответил Бертран. — Леди Файтер — моя невеста.

— Вот как? — улыбнулся Эддард. — В таком случае я должен вас поздравить...

— Рада, что вы относитесь к этому благосклонно.

— Увы, только я.

— О чем ты говоришь, брат?

— Когда пропала леди Элайв, а потом вслед за ней и ты, мать была в ярости. Если бы мы не заступились за Анну, ее бы вышвырнули отсюда, несмотря на состояние несчастной.

— Поговори с королевой, Эддард, — серьезно попросил Берт. — Она тебя послушает.

— Боюсь, не в этом случае... Хотя твое намерение породниться с Файтерами, признаться, мне по душе.

С чего бы это? Какую выгоду вы могли здесь увидеть, Эддард Фернеол?

— Тогда я сам, — решительно кивнул Бертран. — Не вижу причин, по которым нам могли бы отказать!

Кронпринц неопределенно пожал плечами:

— Я готов вам помочь, но и у моих сил есть предел. Однако... — мужчина поставил на стол несколько свечей и жестом предложил нам присесть, — сейчас мы должны поговорить о другом.

Пугающее начало, впрочем, мне стоит пересмотреть свое недоверие к Эддарду. Когда сражаешься с человеком спиной к спине, это накладывает отпечаток на вас обоих, и у меня нет больше причин плохо относиться к кронпринцу — он доказал свои благие намерения на деле, но мне все равно потребуется время, чтобы привыкнуть...

— Расскажите мне все, что знаете, с самого начала. Должен же я, наконец, понять, что тут происходит.

И Бертран начал свое повествование с того дня, как впервые узнал о заговоре. Мне тоже было интересно послушать и выяснить много новых подробностей. Когда речь заходила о событиях, к которым я имела некоторое отношение, то я дополняла принца, хотя он и сам прекрасно справлялся. Поле того, как Бертран закончил говорить, Эддард несколько минут задумчиво молчал, а потом спросил у брата тоном, не сулившим ничего доброго:

— И почему же, позволь узнать, ты не пришел ко мне сразу?

— А разве я мог? У меня не было выхода.

— То, что ты его не увидел, не значит, что его не было! Если бы я с самого начала знал все, мы поймали бы этих предателей, и никто бы не пострадал.

— Может, поэтому я и не захотел к тебе обращаться? Ты казнил бы их всех.

— Да, и казню теперь. Это нормально, Бертран! Либо ты убиваешь врага, либо он тебя — третьего не дано.

Я не смела вмешиваться в разговор, но была полностью согласна с Эддардом. Когда кто-то угрожает тебе или твоим близким, самый верный способ устранить угрозу — убить неприятеля. Поначалу это тяжело, и ты чувствуешь себя кровожадным чудовищем, но, как ни грустно, это правильно, и со временем ты это понимаешь. Однако юноша оставался непреклонен:

— Отец всегда говорил, что мудрость — острее меча.

— То, что ты нам явил, мудростью не является. Ты действовал наугад, ты рисковал слишком многим, и ради чего? Чтобы сохранить жизнь такому человеку, как граф Вернер?

— Я знал, что делаю, и, как видишь, все остались живы.

— Хвала небесам. Боюсь, без их помощи мы бы точно кого-нибудь лишились.

— А что я мог, Эддард?

— Для начала — не быть таким самоуверенным глупцом...

— Прекрати разговаривать со мной, как с мальчишкой! — в ярости вскочил на ноги Бертран. — Я уже давно не ребенок!

— А ты прекрати воспринимать меня как врага! Если бы ты хоть раз прислушался ко мне, хоть на секунду допустил, что я могу беспокоиться о тебе... Ты ничему не учишься!

— С каких это пор ты решил стать моим учителем?! Ты никогда не интересовался ни Катрионой, ни мной — ты забыл, как я пытался завладеть твоим вниманием, когда мы были детьми? Я хотел быть похожим на тебя, хотел, чтобы мой храбрый и сильный старший брат гордился мной, но ты никогда не замечал этого! Никогда!

— Это не так...

— Да, я вижу, что теперь это не так, но не слишком ли поздно ты вспомнил, что у тебя есть брат? Не удивлюсь, если через несколько лет ты спросишь, куда подевалась та милая девочка, что звалась твоей сестрой.

— Ты не прав! Это вы не хотели понять меня! Вы только и знали, что свои игры, а я, сколько себя помню, готовился принять трон. Я не мог себе позволить вести такую беззаботную жизнь! Думаешь, я мечтаю о дне, когда на меня наденут корону?! Я не выбирал этого! Я не хотел этого! Я завидовал вам, злился, проклинал все на свете!.. Меня слишком рано научили тому, что такое долг...

В словах кронпринца звучал хор старых обид. Он сам, кажется, услышал их воющий отзвук и не стал договаривать, однако услышал его и Бертран, и был поражен своим открытием. Он смотрел на старшего брата так, словно никогда не видел его раньше.

Я дала им минуту, а потом тихо сказала:

— Милорды, прошу прощения, но не лучше ли нам поговорить о будущем, чем ворошить прошлое?

Оба вздрогнули, внезапно обнаружив, что я еще здесь.

— Прошу прощения, Элайв, что вам пришлось присутствовать при этом разговоре, — учтиво склонил голову Эддард, но потом добавил. — Впрочем, привыкайте. Семейные сцены у нас не редкость.

— Тем не менее, она права, ведь мы так и не решили, что делать дальше.

— А что тут решать? Как только рассветет, я прикажу привести Вернера в замок. Мы расскажем королю о том, что он сделал, и, уверен, отец не станет откладывать казнь.

— А как же сообщники графа?

— И до них доберемся. Рыба гниет с головы: как только мы поймаем этого предателя и заставим его во всем сознаться... Вряд ли кто-то захочет повторить его судьбу. Тебе ведь известны имена некоторых из них?

— Их ты тоже казнишь?

— Нет, просто лишу рыцарства и вышлю из столицы. В нашей гвардии им не место.

Бертран удовлетворенно кивнул:

— Я согласен. Это будет правильно.

— Элайв?

Я с удивлением посмотрела на Эддарда:

— Вы спрашиваете мое мнение, милорд?

— Сегодня вы доказали, что с ним стоит считаться. Непривычно говорить это женщине, но вы, действительно, неплохо держитесь в битве, а законы нашей страны призывают чтить воинов. Итак?

Я чувствовала, как пылают мои щеки, и опасалась, что это не укрылось от взглядов присутствующих... Какой же из меня воин, когда я так по-девичьи стыдливо краснею?

— Я поддерживаю ваше решение.

— А раз все согласны, то так мы и поступим, — Эддард расслабленно откинулся на спинку кресла. — Кстати... В вашей стране все женщины так хорошо владеют мечом?

Хм, если вы хотите спросить про Анну, ваше высочество, так задавайте вопрос напрямую.

— Нет. Этот талант достался мне от матери.

— Стало быть, ваша сестра...

— Она может защитить себя, если потребуется, — я вдруг вспомнила, как ведьма яростно рубила разбойников, когда на нас напали, — но не более.

— А почему тебя это так интересует? — с улыбкой поинтересовался Бертран, взяв меня за руку. — Хочешь занять освободившиеся места в гвардии?

Братья посмеялись этой шутке, а мне оставалось лишь улыбаться. Из вежливости.

— Боюсь, рыцари вашего королевства восприняли бы это как оскорбление, — ответила я обоим.

— Мы этого никогда не узнаем. Как ни крути, Элайв, война — удел мужчины, женщина служит своему государству несколько иным способом.

Государству ли, хотелось переспросить мне, но я промолчала. Мне отчего-то вспомнился сон, который я видела в заточении. В нем я поклялась служить славному семейству Фернеолов... И, похоже, сон этот начинает сбываться.

Свечи почти догорели, и дальний край стола терялся в темноте. Было очень легко представить, что там сидит кто-то еще... Прикрыв глаза, я вообразила, что вижу там Анну и Беатрис... Как знать, может, однажды семейные советы будут проходить именно в таком составе? Какое-то почти забытое чувство шевельнулось в душе. Подождав, пока оно поднимется в полный рост, я заглянула в его прекрасное лицо — это была надежда. Мне вдруг привиделись десятки и сотни ночей, похожих на сегодняшнюю, когда за этим столом будут сидеть благородные и прекрасные лорды и леди. Их слова будут наполнены мудростью, а решения — справедливостью... Древние считали, что каждый совет должен состоять из Владыки, главенствующего над остальными, Доброго сердца, несущего милосердие, Воина, оберегающего и защищающего от врагов, Мудреца, идущего путем благочестия, и Матери, сочетающей в себе черты всех. Старая, почти позабытая религия. Вера наших предков, презрительно заклейменная именем \"язычество\"... Они были мудры, наши предки. Хотя древние во многом заблуждались, здесь они правы. Владыка. Доброе сердце. Воин. Мудрец. Матерь.

Антарес

Из тьмы на меня внимательно смотрели светлые глаза Ричарда. Он улыбался, холодно, жестоко, и эта улыбка странно искажала его черты, точно сквозь нее неотвратимо проступало нечто страшное… В руке у него внезапно что-то блеснуло — кинжал. Я похолодела.

— Что… что ты делаешь?!

— Ты убила меня — я убью тебя, — последовал доходчивый ответ. — Но прежде… ты отдашь мне мою дочь.

Воздух, казалось, закончился в моей груди. Отчего-то тьма стала вдруг невыносимой, удушающе жаркой… Нет… Нечем дышать… Нет…

— Ни за что… — выплюнула я ему в лицо, собрав последние силы. — Ты ее не получишь, мерзавец! Никогда!

— Тогда я просто вырежу ее из тебя…

Король усмехнулся и шагнул ко мне — с его губ не сходила полунасмешливая, ироничная и совершенно безумная улыбка.

— Нет! — крикнула я ему, в надежде хоть как-то остановить его замысел, но тщетно. Тяжелые руки сомкнулись на моих плечах, Ричард занес кинжал… Я умру, даже не сумев крикнуть, и он даже не пожалеет мою девочку.

— Прекрати немедленно! — еще раз попыталась я.

— Медленно, я буду убивать тебя медленно, — эхом откликнулся он, все сильнее сдавливая мои плечи. Острый металл кинжала надрезал кожу, но я не собиралась сдаваться, хотя рукав быстро пропитала алая кровь и ткань прилипла к ране, причиняя невыносимую боль. Становилось все жарче — неужели я сейчас сгорю на костре?

— Нет! Ты не убьешь меня! Убери свои руки! Прочь!

Голос неожиданно ко мне вернулся, и я принялась биться и кричать, однако на моего мучителя это не произвело ровно никакого впечатления. Однако я не теряла надежды — изловчившись, мне удалось вцепиться зубами в его запястье… Оно почему-то показалось мне мягким и на вкус напоминающим… ткань?

Странный, тихий и шелестящий звук привлек мое внимание. Откуда-то сверху (не могу сказать «с неба», было ли небо вообще в этой странной темноте?) на мою пылающую от жара, почти плавящуюся кожу упали первые прохладные капли.

Дождь, это был самый настоящий дождь, и никогда я не была до такой степени рада холодным водяным струям — мне отчетливо казалось, что в них и есть мое спасение. Не зная, как, не зная, почему, но я доверилась так внезапно хлынувшему потоку.

Мне казалось, что я растворяюсь в нем, и лечу куда-то, то ли вверх, то ли в глубокую пропасть…

Пробуждение было внезапным, точно меня с силой вытолкнули из-под воды на поверхность. Я распахнула глаза, и поняла, что по-прежнему нахожусь в своей комнате, в своей постели — можно было подумать, что с тех пор, как я закрыла глаза, прошла всего секунда, но ни Элайв, ни Эддарда с Беатрис рядом не было.

Да и чувствовала я себя, признаться, значительно лучше — у меня больше ничего не болело, и я с облегчением осознала, что опасности для меня и моего ребенка больше нет, Элайв меня вытащила, она справилась… Но где же она, в таком случае?

— Элайв… — позвала я ее, вслух, затем мысленно, но безрезультатно. Она не откликалась.

Что же происходит, куда она опять подевалась?! Кое-как одевшись — я не вызывала горничную, — и выйдя из комнаты, я отправилась на поиски сестры. Слабость, однако, не позволила мне уйти далеко, поэтому я первым делом решила проверить ее комнату.

Мои надежды оказались напрасными — она была пуста, и даже, судя по всему, хозяйка давно не была здесь — все находилось в таком идеальном порядке, который может быть наведен исключительно руками слуг и просто не способен сохраняться в присутствии живого человека.

Я огляделась. Ни следа Элайв…Стоп. А если… Меня охватило дурное предчувствие — во что она опять ввязалась?

Отодвинув гобелен, наполовину закрывающий стену, я решилась проверить тайник девушки, где она обычно прятала свой сильно уменьшенный меч и мужское платье.

Так и есть — ниша была пуста.

Так, Антарес, не паниковать. Элайв знает, что делает. История с Хагеном больше ни за что не повторится… Однако, сколько я себя не убеждала, тревога все равно не желала уходить, вгрызаясь в сердце ледяными челюстями.

Я приоткрыла дверь… сделала шаг за порог… и тут силы окончательно меня оставили : я покачнулась, и, кажется, вознамерилась упасть, но чьи-то мягкие руки не позволили мне это сделать. Обернувшись, я встретилась взглядом с леди Беатрис. Ну разумеется. Они с Эл, как добрые ангелы, вечно рядом со мною, за плечами, подумалось отстраненно.

Впрочем, может ли быть ангел у ведьмы? Очень сомневаюсь — наверное, они быстро улетают от таких отъявленных грешниц… А меня вот защищают и помогают, оберегают и спасают, снова и снова. А я не заслужила, нет, не заслужила таких ангелов-хранителей — я порчу все, к чему ни прикасаюсь: Ричарда в пропасть толкнула, заставила погибнуть Вильгельмину… Эл вон, что ни день, головой рискует, того и гляди, без нее останется… Мне осталось только превратить эту девочку в злобную мегеру, видимо, в этом и заключается моя высокая цель.

Впрочем, с такой жизнью я скоро и вовсе разучусь иронизировать.

— Добрый день, леди Анна, — прощебетала Беатрис, не дождавшись от меня внятных приветствий. — Вам уже лучше? Вы так быстро встали на ноги, мы и не ожидали — ваша сестра настоящая волшебница, раз сумела сотворить такое чудо!

Вот ведь черт. Опять придется изобретать новую легенду, если Элайв не подсуетилась… Такими темпами двор Фернеолов вскорости разучится удивляться чему-либо в принципе… если, конечно, нас еще раньше не отправят на костер.

— Да, Беатрис, мне уже легче, — промямлила я. — Я просто… Искала свою сестру… Вы, возможно, знаете, где она?

Девушка заметно помрачнела.

— Представления не имею, Анна…. Ходят странные слухи — о заговоре.

Я насторожилась:

— Заговоре? Каком заговоре?

Как много известно придворным? Знают ли они, что Эл была похищена? А самое главное, известны ли при дворе причины, по которым ее похитили, и неизвестные даже мне ответы на вопрос, почему она все же сумела выкарабкаться из их лап?

— Это всего лишь слухи, и нет никакой ясности, — заметила Беатрис. Лицо ее погрустнело. — Лично я не верю во все эти досужие домыслы.

— Но как со всем этим связана моя сестра? — я попыталась осторожно выяснить интересующую меня информацию. Однако в ответ получила нечто совсем неожиданное.

— Едва она… помогла вам… — замялась девочка. — Она… Захотела поговорить с его высочеством.

— Вашим супругом? — недоверчиво переспросила я. Мне и в страшном сне не могло привидеться, чтобы Элайв Файтер, сама, по собственной воле решилась поговорить с кронпринцем. Мне казалось, что она всегда недолюбливала Эддарда. Неужели она решилась обратиться к нему за помощью? Это же… немыслимо, ведь даже Бертран… впрочем, я слишком мало знаю.

Девочка помрачнела еще больше…

— Да… Они остались наедине, решив поговорить, и с тех пор ни его высочества, ни леди Элайв я не видела. Однако я слышала, что принц велел седлать коня, и, вооруженный, в сопровождении одного только оруженосца, умчался куда-то в неизвестном направлении…

Ну ясно, кто был тем оруженосцем. Ох, Эл, когда-нибудь ты себя погубишь.

— Это все?

— Я знаю еще кое-что, — вздохнула Беатрис. — Принца Бертрана так до сих пор и не нашли… возможно, он отправился на его поиски.

И утащил с собой мою сестру. Ох, попадись мне этот Бертран… Шею сверну, и не посмотрю, что девчонка его любит. Ох, заслужил, мальчик, заслужил… А Эддард? Он что, после свадьбы последнего ума лишился? Как он мог взять с собой не хорошо вооруженную стражу, а одну только Эл, которая, вероятно, после того, как отдала мне очень много своих сил, и в себя прийти не успела?! Это безобразие! Это просто варварство!

Я этого так не оставлю, клянусь.

К сожалению, мои намерения исполнились раньше, чем я планировала. Я не переставала волноваться за сестру, коротая минуты в дальнем углу парадной залы (так, чтобы не заметила Маргери) и теша себя бессмысленной надеждой, что Эл все же объявится сама — хотя когда она сама объявлялась? Ее вечно приносят — то бездыханную, то и вовсе полумертвую (о количестве павших от ее хрупких рук умолчим). Да и вообще, если Элайв Файтер после пропажи возвращается обратно на своих ногах — это уже повод призадуматься.

Так или иначе, коротая минуты в зале, надеясь, что хотя бы вечер принесет облегчение и хоть какие-то известия, в пестрой толпе я неожиданно заметила принца Эддарда. Сердце мое упало — не оттого, что я его увидела (хотя и поэтому тоже, не скрою), но от тревоги за Эл. Если он вернулся, то где, в таком случае, она?

По счастью, он избавил меня от расспросов.

— Мне нужно поговорить с вами, Анна. Речь пойдет о вашей сестре, — тихо, чтобы никто не слышал, прошептал он. Я, наверное, побледнела, потому что он поспешно прибавил:

— Ну-ну, не стоит так пугаться, миледи. С ней все в порядке.

— Что с Элайв? — всполошилась я, точно со стороны наблюдая, как мужчина проворно вцепился в мой локоть и куда-то потащил.

— Что происходит? — предприняла я еще одну, довольно невежливую попытку освободиться и хоть как-то осознать, что происходит, и куда, собственно, меня тащат. Монотонное «Нам нужно поговорить о вашей сестре», — единственное, что служило мне ответом.

Наконец, мы очутились в каком-то полутемном помещении с высокими сводами — единственным источником света служил чадящий факел на стене. Потирая освободившийся локоть, я поинтересовалась:

— Итак, ваше высочество, вы хотели поговорить о…

Тихий смешок Эддарда прозвучал, как щелчок бича над телом пытаемого.

— Я вас обманул, Анна.

— Что?!

— На самом деле я привел вас сюда не для того, чтобы говорить о вашей сестре.

Я беспомощно открывала и закрывала рот, не находя слов. Что, черт побери, происходит? И где Элайв?!

Едва я собралась задать Эддарду этот вопрос, как он, точно издеваясь, меня опередил.

— Не волнуйтесь, с ней все в порядке — она сейчас с моим братом, тут, неподалеку. Смею надеяться, что у него хватит сил защитить ее от любой опасности — ваша помощь там не требуется.

Но едва я, проигнорировав его выпад, рванулась к выходу, как холодный голос буквально пригвоздил меня к месту:

— Я, кажется, не отпускал вас, миледи Файтер.

— Простите, ваше высочество, — начала я, пожалуй, чересчур ядовито. — Но мне вредно долго находиться в темных и душных помещениях.

— Я надолго не задержу вас, Анна, — голос его при этом странно дрогнул, и я даже забыла привычно поморщиться от его фривольного обращения. По правде говоря, я попросту замерла, и опасаясь, и втайне ожидая окончания фразы. — Единственное, что я хотел вам сказать, так это то, что вы…

— Не продолжайте.

— Не перебивайте меня!

— Я не хочу этого слышать, ваше высочество!

Да нет, хочу, всем сердцем желаю… Или нет? Или… В качестве поддержки я обхватила растущий живот. Ну, малыш, что мы скажем? За любой ответ он нас с тобой убьет.

— Отчего же?

— Потому что это совсем неважно, что я вас люб…

Ох, девочка моя. Это ты виновата. Я же совсем не то хотела сказать! Ну вот что ты натворила? И как мне теперь выпутаться… из объятий Эддарда? Он и тебя, того и гляди, раздавит, сразу после того, как треснут мои ребра.

— Я совсем не то имела в виду… — прошептала я, кое-как уклоняясь от его поцелуев. — Вы женаты, ваше высочество. Не забывайте об этом.

— Кого это интересует? — резонно возразил он, не выпуская моих рук.

— Меня, прежде всего. И леди Беатрис. Отпустите меня, ваше высочество, — тихо произнесла я.

Не знаю, что такого было в моем голосе, но Эддард подчинился.

— Вам действительно нельзя долго здесь находиться — но учтите, что мы еще вернемся к этому разговору, — пообещал он, учтиво распахивая передо мною двери.

Элайв Файтер

Уют и тепло — два почти позабытых мною понятия, тем не менее, прекрасно описывающие то, что я сейчас чувствую… Солнечные лучи почти осязаемо ласкают кожу, как будто прикасаясь тонкими и нежными пальцами к лицу. Почему нельзя вечно ощущать их, наслаждаясь мягким теплом?..

Я перевернулась на спину и блаженно вытянулась во весь рост... Боже, как хорошо... Позволив своим губам растянуться в блаженной улыбке, я вдруг почувствовала, что кто-то прикоснулся к ним... Впрочем, почему кто-то? Даже не открывая глаз, я отлично знаю, кто может так осторожно и нежно целовать меня.

— Доброе утро, миледи.

Бертран сидел рядом, и его довольная улыбка была ничуть не хуже, чем все это утро в целом...

— Доброе, милорд.

Но позвольте, где это я... Последнее, что я помню — это комнату Эддарда, стол, свечи... Я вскочила с кровати как ошпаренная, чем вызвала смех принца.

— Что с тобой?

— Это кровать Эддарда?!

— Да. Он не позволил мне отнести тебя в твою комнату, но согласился уступить свое ложе. Не без колебаний, честно говоря...

— Еще бы! Это же... Это... Непозволительно с моей стороны!

Даже теперь для меня это слишком! Эддард — кронпринц, будущий король, кроме того он женат, и... Бертран безразлично пожал плечами и растянулся, заняв мое место:

— А по-моему, ничего необычного.

— Где же сам Эддард?

— Он сказал, что у него есть какое-то очень важное дело.

— Надеюсь, оно связано с арестом Вернера.

— Пожалуй, так и есть.

Надо же, как крепко я вчера уснула, что даже не почувствовала, что меня переносят в другое место. Такого не было уже очень давно — последний месяц я всегда спала с оружием под подушкой и просыпалась от малейшего шороха... Кстати...

— Бертран, а где мой меч?

— Там, где ты его оставила — на столике у входа...

Действительно, вижу знакомые ножны... Надо бы почистить клинок, на нем еще осталась кровь. Но не сейчас. Я с комфортом разместилась в кресле, чувствуя затылком горячее дыхание утреннего солнца.

— И что нам теперь делать? Ждать Эддарда?

— Да. Теперь он взял под контроль это дело, и он распоряжается, как поступить...

Принц перевернулся на бок, чтобы лучше меня видеть, и явно рисуясь. Кого ты хочешь впечатлить, юный Фернеол? Кажется, скепсис слишком ясно отразился на моем лице, потому что Бертран вновь рассмеялся. Прекрасно. Не успела проснуться, как уже всех веселю. Ай да я. Нет, нужно чем-то себя занять, иначе я с ума сойду от этого насмешливого взгляда.

— Пока Эддард занимается своими делами, может, я могла бы навестить сестру? Антарес уже наверняка очнулась и волнуется...

— Нет, брат просил оставаться здесь, — немного помедлив, Бертран добавил. — Всегда хотел спросить, почему ты зовешь ее Антарес? Она же Анна!

— Официально, да. Анна она для окружающих, но как ведьму ее зовут Антарес.

— А у тебя тоже есть второе, ведьминское имя?

— Нет, я только ученица — имя дается после Посвящения.

— А когда ты его пройдешь... Ты скажешь, как тебя теперь зовут?

— Возможно, — пришла моя очередь пожимать плечами. — И знаешь, при всем уважении к твоему брату, я, пожалуй, рискну его ослушаться, — решительно закончила я, направляясь к двери.

Откуда это чувство неловкости, как будто сегодня первые дни нашего знакомства?.. Что-то странное витало в воздухе, что-то, что, похоже, замечала только я, и мне хотелось побыстрее избавиться от этого... Нет, это не связано со словами, которые я произнесла вчера. Совсем не связано.

Свадьба... Боже мой, подумать только! Цветы, поздравления, белое платье... Нет, даже не так — ПЛАТЬЕ. Хм, портному придется сильно потрудиться, чтобы скрыть все мои шрамы. Никаких кинжалов и стрел, Эл, никакого меча... Я безгранично люблю тебя, Бертран Фернеол, раз соглашаюсь на все это, а впрочем... Когда-то я мечтала об этом дне, как любая девочка, и, какая ирония, приблизительно так все и было в светлых девичьих мечтах: благородный прекрасный юноша, преданный и любящий, чудесное королевство, где никто и не догадывается о том, кто я и что я. Эти мечты давным-давно остались за пределами моей жизни, а теперь так внезапно вернулись вновь... Я стану женой, а однажды и матерью. Взрослой и ответственной.

И это не так уж плохо: стабильность — очень заманчивое слово. \"И жили они долго и счастливо...\" — неужели когда-нибудь так скажут и про нас?.. Мне нравится эта мысль. Я хочу стать леди Фернеол, хочу начинать и заканчивать каждый день рядом с ним, любить его и чувствовать его любовь, хочу, наконец, перестать бояться и прятаться, хочу быть уверена в том, что принесет мне завтрашний день. Я хочу оставить в прошлом голодные ночи в грязных городках, замызганные трюмы разбойничьих кораблей, звон оружия в лесу и дележи добычи у костра... Я хочу, и, наконец, могу. Нет, я не забуду — это часть меня, но теперь я буду двигаться дальше. Пора, наконец, признать, что я не только воин, но женщина.

Я уже взялась за ручку двери, когда услышала:

— Элайв.

Тихое, но твердое. А я почему-то боялась обернуться. Боже, ведь ничего не изменилось! Это все тот же Бертран, что был вчера и позавчера, так в чем дело? Почему я избегаю смотреть на него, словно это не высокородный юноша, а горгона Медуза? Если наше совместное будущее желанно, то откуда этот страх? Чего мне бояться? Глупость, очередная глупость, но, черт побери… Глубоко вздохнув, я все же обернулась и встретилась с ним взглядом... Странно, видясь с принцем каждый день, я, кажется, умудрилась забыть, насколько он красив. Я невольно залюбовалась его статной фигурой, прекрасным лицом...

— Иди сюда.

Он свесил ноги с кровати и внимательно наблюдал за мной. Что он видел? Какие выводы делал?.. Немного поколебавшись, я все же повиновалась и села рядом с ним.

— Да?

— Нам лучше остаться здесь. Я должен за тобой приглядывать... Сейчас и впредь.

Конечно, Берт, именно так. Сейчас и впредь.

Королевский зал был полон, как в день приезда леди Эллиот, только вот на этот раз повод был не такой радостный. Мы прошли через огромные двери и направились к трону сквозь расступающуюся толпу. Первым шел Эддард, а за ним мы с Бертраном. Юноша держал меня под руку. Не знаю, дозволено ли это правилами этикета, но осуждающих взглядов я не заметила, как не смогла я разглядеть и Антарес среди присутствующих — либо она не хочет быть замеченной, либо находится где-то еще, что мне совсем не нравится. Рядом с королем и королевой стояла юная леди Эллиот... То есть, простите, уже леди Фернеол. Она была спокойна, а если бы с Антарес что-то случилось, она бы знала... По крайней сере, мне хотелось в это верить.

— Эддард, — кивнул король, — мы ждали тебя. Теперь, когда все в сборе, можно начинать. Введите преступника.

Через боковые двери стража вытолкнула в зал Вернера. Я едва узнала его искаженное страхом лицо.

— Итак, — продолжил Генрих, — граф Тристан Вернер, вы обвиняетесь в государственной измене, в покушении на наследника престола.

— По законам нашей страны, вы не можете осудить меня без доказательств, ваше величество, — спокойно и даже с достоинством ответил граф. Как ему удается сохранять собственное достоинство, если я обонянием чувствую его страх?..

— Ты будешь говорить мне о законах?! — мгновенно вспылил король.

— У меня хватает доказательств, — вмешался Эддард. — Граф, вы пытались склонить на свою сторону моего брата, а когда он отказался вам помогать, попытались убить его.

— Ты подтверждаешь это, Бертран? — спросил король.

— Каждое слово, — серьезно кивнул принц. Он старательно придавал своему лицу суровое выражение, но я видела, что в нем борются какие-то противоречивые чувства... Понимаю, Вернер когда-то был его другом, но разве друзья пытаются убить друг друга? Нет, поступку графа не было прощения.

— Тогда дело ясное. Я приговариваю вас, граф Вернер, к казни через отсечение головы. На этом все. Хотите ли вы что-то сказать напоследок?

— Да! Я требую судебного поединка!

По залу пробежался взволнованный шепоток.

— Нет, — зло отрезал король. — Вы недостойны этой чести.

— Отец, — Эддард сделал шаг вперед, — он имеет на это право.

— Ты хочешь позволить ему это?

— Это было бы справедливо.

Король посмотрел на свою жену, ища у нее поддержки.

— По нашим законам любой может требовать у королевского суда права на поединок, — пожала плечами она.

— Хорошо, пусть будет по-вашему! Вы будете сражаться сами, Вернер, или кто-то защитит ваши интересы?

Граф с надеждой обернулся к присутствующим, но, как и следовало ожидать, никого не заботила его судьба. Где-то теперь ваши рыцари, Вернер?

— Я буду сражаться сам.

— Эддард?

— Окажи мне эту честь, брат, — неожиданно выступил вперед Бертран.

Куда? Что ж тебе на месте не сидится?! Хочешь меня вдовой сделать раньше времени? К счастью, Эддард ответил отрицательно:

— Мне не пристало прятаться за чужими спинами. Я буду сражаться сам, — Эддард спустился к осужденному, и громко сказал. — Через три часа я жду вас на этом же месте, чтобы провести судебный поединок. И сражение это будет не на жизнь, а на смерть! Потратьте это время на молитвы, граф, — добавил он тише и злее, — вам пригодится благосклонность неба.

Спустя три часа, как и было условлено, Эддард и Вернер вновь встретились в королевском зале с оружием в руках. На них не было тяжелой амуниции, только кольчуги и мечи в руках. Беатрис, Анна, Бертран и я, стояли в первом ряду, с тревогой наблюдая за готовящимся кровопролитием... Нужно ли говорить, на чьей стороне были наши симпатии? Из трех прошедших часов, как минимум полтора часа Бертран уговаривал брата позволить ему сразиться, аргументируя это тем, что ему не наследовать трон, и он может позволить себе риск. Я была крайне не согласна с такой логикой, но разве меня кто-то стал бы слушать? Беатрис вторила Бертрану, уговаривая мужа отказаться. Я не смела высказаться, и, признаться, я не сомневалась в победе Эддарда, а вот горячее стремление моего жениха пожертвовать собой вызывало опасения. Анна, пожалуй, была самой спокойной, я бы даже сказала чересчур, подчеркнуто спокойной. Однако когда я просила сестру не приходить на поединок — битва не лучшее зрелище для беременной женщины — она проигнорировала мою просьбу. Предполагая веские причины, я не стала настаивать, но все же... Если с Анной опять что-то случится — это будет на совести кронпринца, а теперь не приходится сомневаться, что она у него есть.

В конце концов, это закончилось тем, что Эддард вспылил. \"Неужели вы настолько не верите в меня?! Почему вы уверенны, что меня непременно убьют?\" — гневно вскричал он и ушел, хлопнув дверью.

А теперь мы наблюдали за наследником престола, который собирался лишить жизни своего врага или лишиться ее самому. Этим поединком он оказывал графу большую честь, большую, чем тот заслужил. Этот благородный шаг, решение сражаться самому, да и все события последних суток очень рас положили меня к Эддарду, поэтому ничуть не странно, что я испуганно вздрогнула, когда мечи скрестились первый раз.

Кронпринц действительно был хорошим воином, и у меня уже была возможность в этом убедиться. Вернер тоже должен был это знать... С первых минут стало ясно, что ему не победить. Зачем тогда он просил этой милости? Чтобы избежать позорной смерти на плахе?.. Разумно.

А тем временем бой был в самом разгаре: Эддард теснил своего противника, и каждый его удачный выпад вызывал чуть ли не аплодисменты среди придворных… Они, что же, думают, что на турнир пришли?! Это не игра! Со смертью вообще играть опасно — сколько ее не дурачь, она возьмет свое и останется в выигрыше. Это все знают.

Эддард загнал графа в угол — один удар и с предателем будет покончено, но вдруг граф увернулся и ловко ударил противника. Кронпринц едва удержался на ногах, прижав ладонь к колену. Присутствующие ахнули как один — мужчина был ранен. Неужели удача повернется к нему спиной? Чего стоит ваш \"судебный\" поединок, если преступник может выиграть на нем?

Кронпринц продолжал сражаться, но рана мешала ему, ослабляла его. Нет, это не может так закончиться!

— Что будет, если Вернер победит? — шепотом спросила я у Бертрана.

— Этому не бывать. Если Эддард перестанет справляться, я помогу ему, — напряженно ответил юноша, играя пальцами на рукояти меча.

— А ты имеешь на это право?

— Нет. Но я не позволю убить моего брата.

В его словах был смысл. Я бросила взгляд на Анну и Беатрис: обе были смертельно бледны и не отрывали глаз от сражавшихся. А что будет с ними, если Эддард проиграет? Нет-нет, это невозможно...

Вдохновлённый удачей, Вернер продолжал наступать, но Эддард сумел собрать силы в кулак и ловко отражал удар за ударом, забыв о кровоточащей ране. У меня возникла одна мысль, но... Будет ли это честно? Я могла бы на время остановить кровь, это не потребует больших усилий, но ведь я не имею права вмешиваться... Я напряженно наблюдала за сражением, пытаясь что-то решить, когда почувствовала дыхание магии совсем рядом. Кто-то менее щепетильный сделал всю работу самостоятельно. Угадайте, кто? Я удивленно обернулась к сестре, но у нее был такой невинный вид, на который она только была способна. И это только лишний раз подтвердило мои подозрения. Что ж, Анна, тебе повезло, что никто не заметил твоих действий.

А Эддард тем временем взял инициативу в свои руки — Вернер едва уворачивался от яростных ударов противника и начинал понимать, чем все закончится. Каждый раз он отражал удары все менее охотно, смиряясь со своей участью. Наконец, меч выпал из рук предателя и Эддард не стал медлить — через несколько секунд все было кончено.

Антарес

О, то, что я пережила при поединке кронпринца с гнусным изменником Вернером, не поддается никакому описанию — большого труда мне стоило не ввязаться в схватку (верно, сказывалось мое длительное общение с сестрицей), как дикий зверь, вцепившись зубами в ненавистную руку, угрожающую смертью Эддарду. Впрочем, если смотреть на вещи объективно, наверное, единственное, что я и в самом деле могла бы сделать — это до колик рассмешить графа, заставив его потерять бдительность. Ну, или придавить его своим непомерно выросшим, тяжелым животом.

Неуклюжая, неповоротливая, словно не в меру раскормленная утица, я нервно переминалась с ноги на ногу, стоя рядом с побледневшей Беатрис, которая в последнее время не только сумела найти общий язык с суровым муженьком, но и придать их отношениям некоторое подобие дружественности, чему я, признаться, была крайне рада. В любом случае было видно, что этот поединок был для нее, как и для меня, тяжелым.

Томясь от невозможности что-либо сделать (могла бы — помогла кронпринцу магией, но увы), я молча наблюдала за схваткой. Удар, еще удар… Если там, наверху, кто-то есть, если есть хоть какая-то справедливость (хоть и не мне на нее рассчитывать, и не мне о ней умолять) так вот, если есть хоть что-то правдивое в этом полном грязи мире, оно не позволит принцу погибнуть, тем более от руки такого низкого, неблагородного… не могу назвать его человеком, хоть на костер меня волоките, честное слово. Для такой мерзости в языке нет названия.

В какой-то момент ожесточенного боя я отчетливо услышала только гулкий звук собственного, дико колотящегося сердца — кажется, мы с Беатрис синхронно перестали дышать. Даже самому непосвященному, к коим я себя и причисляла, стало понятно, что наступил перелом. Весы в руках у судьбы слегка качнулись — в одну сторону, другую… и наконец, хвала небесам (хоть раз они вняли ведьминым мольбам!) все же склонились в пользу Эддарда.

Предатель был мертв. А Эддард? Его я не видела.

Я внезапно, не таясь, улыбнулась — хотя из всего тела мне повиновались лишь губы, все остальное застыло, скованное слепым ужасом, точно внезапно налетевший сильный холод заморозил меня, прихватив тонкой корочкой льда.

— Все в порядке, да? — шепнула мне Беатрис, легонько коснувшись руки. — Все уже кончено, Анна, ведь так?

Я с усилием кивнула:

— Во всяком случае, предатель поплатился.

Странная улыбка, почти против воли растягивающая мое лицо, никак не желала покидать его. Руки начали мелко подрагивать — видимо, запоздалая реакция на испуг. Мне все никак не удавалось вдохнуть — в горле встал мерзкий, вязкий комок, сдавливающий горло, да так, что в глазах потемнело.

— Не волнуйтесь, — донеслось до меня, точно сквозь мокрую вату. Снова меня успокаивает Беатрис… В самом деле, нашла, кому сочувствовать, добрая ты душа… Знала бы ты, милая девочка, какое зло я несу в себе на самом деле: ведь все, что ты видишь — только маска. Пусть привычная, почти сросшаяся с кожей, но все же маска… Ох, как же дышать хочется. А не выходит.

— Я не волнуюсь, — покачала я головой.

— Но вы так странно выглядите…

— Дышать нечем, — прохрипела я, и кажется, стала падать. Ну не мог же, в самом деле, пол сам собою накрениться и поменяться местами со стеной?

Чьи-то руки внезапно подхватили меня, вроде бы слишком сильные, чтобы принадлежать Беатрис, но слишком тонкие, чтобы быть мужскими. И как я ухитрилась это отметить? Не знаю. В любом случае, подняв взгляд, я обнаружила над собой полуиспуганное, враз побледневшее лицо Элайв.

— Что с тобой? — встревоженно прошептала она, быстрым движением придав мне некое подобие вертикального положения и легко, словно тряпичную куклу, оттаскивая в сторону, туда, где не было людей и было чуточку свежее. У меня, однако, до сих пор все расплывалось перед глазами. Но мне все-таки нужно было точно знать…

— Он живой?

Элайв помрачнела. Укоризненно вздохнула. Покачала головой:

— Нашла, о ком волноваться, право слово…

— Эл…

— Да живой, живой, — с новым вздохом, и, пожалуй, слегка ехидным выражением лица, улыбнулась она. — Какая ты мнительная, Антарес. Не стоит так переживать…

Я вспыхнула:

— А кто тебе сказал, что я переживаю? Мне просто жарко стало!

Эл отвернулась. Неужели улыбку прятала?

— Ну-ну… — мне почудилось, или она правда хихикнула? А, неважно. — Хорошо, пусть так… но все же не следует вести себя так неосмотрительно, Антарес! На шестом месяце! Не хватало еще родить прямо в толпе придворных! Вот скажи мне, пожалуйста, зачем ты вообще туда пошла?! Не думала, что тебе интересны казни!

— Да нет, конечно, — передернула я плечами. — Я просто хотела увидеть… — но, заметив, как лукаво блеснули глаза сестры, мгновенно поправилась: — … как этот Вернер будет наказан за свои прегрешения.

Я разговариваю, как архиепископ, честное слово. Таким путем скоро у меня на голове сама собой тонзура появится.

Внезапно все мысли отошли на задний план — я наконец-то увидела кронпринца. Точнее, его глаза и улыбку, слившиеся в одно мгновение в какой-то радужный, радостный калейдоскоп, ярко освещенный внезапно брызнувшим из-за туч солнцем.

И почему я раньше боялась его взгляда? Вот они, его глаза — сияющие… и теплые. Человеческие. Как странно и как спокойно смотреть в них без страха, запоминать, впитывать их блеск. Дышать. Улыбаться. Растворяться. Как же хорошо, право слово, как светло он умеет улыбаться, так светло, так по-настоящему… Точно снимая на мгновение эту маску, носимую ежесекундно. Он это умеет, я — нет, моя маска давно слилась со мною, с моим лицом и сердцем. В этом вся разница между нами.

* * *

Больше самой себя меня все-таки беспокоила Элайв — несмотря на кажущуюся веселость и безмятежность, настоящего, внутреннего спокойствия я в ней не ощущала — она вся была, как натянутая струна, готовая в любой момент лопнуть и рассечь все то, что попадется на ее пути. Виной всему был Бертран, но разделаться с ним я не могла — он, видите ли, вздумал жениться на моей сестре (но это не самое важное, этот факт мне был давно известен), самое главное, хитрому проныре, похоже, удалось увлечь этой перспективой и саму Элайв. Удивительно, в самом-то деле, но смотреть на Эл, бросающую томно-тоскливые взгляды на церковь, мне было и забавно, и слегка досадно.

В самом деле, Бертран еще тот мастер — понастроить воздушных замков — это он умеет, а вот превратить собственные слова в нечто, хотя бы чуть более реальное, это уж извините, не к его высочеству. В результате — сам страдает, Элайв страдает, я стра… то есть, разумеется, злюсь. Ну когда же ты вырастешь, негодный ты мальчишка? Когда сумеешь хоть немного разумом мыслить, а не только своим ветреным, глупым сердцем — чтобы не досталась тебе Эл в вечные нянюшки? Вот зачем ты ее мучаешь, глупец ты этакий?

Сестра действительно страдала. Не раз я перехватывала ее странный, невеселый, задумчивый взгляд, направленный куда-то в пространство. Она, разумеется, не пыталась со мной поговорить на эту, довольно-таки щекотливую тему, но кому как не мне было несложно заметить и главное, понять причины ее своеобразной меланхолии?

Мне казалось очевидным, что она всем сердцем, всей душою хотела быть с ним — и мучалась от неизвестности, невозможности что-то решить, что-то изменить самостоятельно, и это Элайв Файтер, вечная одиночка, полагающаяся только на саму себя. Разумеется, она металась, точно зверь, загнанный в клетку — а Бертран был либо слишком слаб, либо чересчур нерешителен, чтобы что-то изменить, чтобы хоть как-то помочь ей. Но он же мужчина, черт побери. Он должен хоть как-то повернуть ситуацию, предпринять хоть что-то… раз уж связал себя обещанием с беднягой Элайв. Но он, судя по общему выжидательно-сумрачному виду парочки, все еще медлил. Каков подлец!

Меня это выводило из себя. Заключенная, как и сестра, в рамки условностей, я сама ничего не могла сделать. Не пойду же я, в самом-то деле, к королевской чете, и, панибратски им улыбаясь, заявить:

— А не выдать ли вам, ваши величества, вашего младшего сына за мою сестру? Они сами боятся к вам прийти, так что уж мне приходится суетиться, вы уж не взыщите — они, того и гляди, и впрямь сбегут вдвоем, как вы и опасались.

Одна радость — после такой аудиенции королеву Маргери, скорее всего, удар хватит.

А короля в таком случае, без вечного давления жениного каблука упросить будет гораздо проще, я подозреваю. Но шутки шутками, а с этим надо было действительно что-то делать. Вот только подсказал бы кто-нибудь, что и как.

Ответ пришел ко мне гораздо быстрее, чем я подозревала, в виде крайне расстроенной и, похоже, заплаканной сестры, которая, всхлипывая, смогла выговорить только одно имя. Дураку понятно, чье. Я похолодела: что этот мальчишка снова натворил? Нет, оборвать ему уши будет явно недостаточной карой. Нужно изобрести способ поэффективнее… и мучительней.

— Что случилось? — напрямик поинтересовалась я, едва пропустив ее за порог. — Он обидел тебя? Что он тебе сделал?

Она лишь подняла руку, обрывая меня. У меня, если уж говорить честно, руки совсем опустились — сейчас творилось что-то уж совсем из ряда вон выходящее. Я не узнавала Элайв — она казалась совершенно потерянной, точно неживой.

— Он… ничего. Он говорил о нас с королем и королевой.

Я удивилась еще больше. Мало того, что Бертран наконец-то решился, что само по себе удивительно, так еще и Эл реагирует как-то странно… Неожиданно нелепая мысль пришла мне в голову:

— И что, ты не хочешь выходить за него замуж? Ты передумала? — поразилась я.

Что ж, вывод был неожиданным, но, если подумать, вполне логичным — возможно, девушка просто боится расставаться со столь лелеемой ею свободой. Но она отрицательно покачала головой:

— Нет, что ты, вовсе нет.

— Тогда я совсем ничего не понимаю.

— Сейчас поймешь, — всхлипнула Эл. — Его мать, она… — и девушка вновь разрыдалась. Я же вздохнула. Когда в дело вмешивается Маргери, добра не жди, но обычно ее гнев выливался целиком и полностью на мою голову, и я, признаться, уже несколько привыкла к такому положению вещей. Но обычно гроза миновала Элайв. Чем же на этот раз она могла провиниться? (Надо сказать, что соображала я в этот момент туго — но это не совсем моя вина — просто на тот момент парочка в моем сознании настолько слилась в некую неразделимую сущность, что иных препятствий, кроме нерешительности Бертрана я не видела…).

— Что королева сказала тебе? — думать самостоятельно я явно не была способна, поэтому продолжала я допытываться у бедняжки Элайв, явно не настроенной сейчас на долгие и обстоятельные беседы. Ну вот такая я мерзкая гадина, что поделаешь. Ведьма же, пусть и бессильная.

— Она сказала… что не против нашего брака… — прорыдала Эл, а я радостно воскликнула:

— Ну и замеча… — улыбка моя увяла. — Элайв, послушай… Что не так?

Она внезапно вскочила. Щеки ее рдели на бледном лице, словно пламя:

— Да все не так, Антарес! Мы совершили большую ошибку, явившись сюда!

Вот так выводы.

— Это еще почему?!

— Потому. Что. От. Меня. Требуют. Подтвердить. Мое. Благородное. Происхождение, — медленно, сквозь зубы, цедя слова, отчеканила она. — А что я могу предъявить? Только пепелище от сгоревшей крестьянской хижины… и то не факт.

Сама того не замечая, она заламывала руки.

— А каким образом? Если какие-то документы, то мы с легкостью можем создать их прямо из воздуха…

— Нет, — простонала Эл. — Королева оказала нам особую милость.

— Звучит не слишком радостно, — заметила я.

— Еще бы. Она понимает, что в спешке, с которой мы покидали свою страну, от бумаг могло ничего не остаться и милостиво готова закрыть на это глаза.

— Но это же хорошо? — осторожно поинтересовалась я, все еще ничего не понимая.

— Просто прекрасно! — саркастически воскликнула Эл. — Ты знаешь, что меня просили предоставить взамен?

Мне оставалось только с глупым видом качать головой:

— И что же?

— Наше родовое поместье, и что немаловажно, моих родителей, — сестра перешла на панический шепот. — Я не знаю, что мне делать, Антарес. Королева загнала меня в ловушку, из которой мне не выбраться. Что делать?

— Прежде всего, надо успокоиться, — проговорила я. — Нужно спокойно все обдумать.

— Что тут можно придумать?! Нужно бежать. Немедленно, — Эл явно была не в себе, раз ее, обычно благоразумную, посетили такие бредовые идеи.

— Стой, — властно приказала я. — Не спеши…

Знаю я Элайв Файтер — в таком состоянии она может наворотить столько, что потом ужаснется сама. Но будет поздно. Наделать глупостей легко, гораздо сложнее все исправить…

— Почему?! Что толку, ведь я не могу похвастаться благородным происхождением, в отличие от тебя, я простая крестьянка, — горько прошептала она. — И что мне взбрело в голову, давно было пора оставить…

Вот оно. Нужные слова прозвучали — не про голову, нет…

— Так. Элайв Файтер. Возьми себя в руки. Мы возвращаемся в Терравирис, — тихо, но отчетливо произнесла я.

Она подняла на меня непонимающий взгляд — может быть, надеялась, что я, вопреки всему, найду какое-то решение? В конце концов, будь иначе, она бы и дальше продолжала надеяться лишь на себя, замалчивая и утаивая собственные проблемы и неприятности, до последнего держа их при себе.

— А как же Бертран?

— Он едет с нами.

Она побледнела.

— Я так не могу, Антарес. Его родители…

— Отправляются с нами.

— Ты шутишь? Мы собираемся бежать, прихватив с собой почти всю монаршую семью? — против воли Эл хихикнула. — Прекрасный выход.

— Я не совсем об этом, Элайв, — поправила я. — Мы отправимся в Терравирис, но не затем, чтобы бежать или скрываться…

— Но…

— Никаких но! Мы продемонстрируем королевской чете мой родовой замок. Ты же была там, помнишь? Как думаешь, устроит ли он блистательную чету Фернеолов? — я не сумела скрыть торжествующей улыбки.

Глаза сестры засияли.

— Это великолепно! Ты моя спасительница, Антарес… но…— блеск ее глаз малость потускнел.

— Снова но?

— Да. Ты не боишься Ричарда? Не боишься возвращаться снова туда, где будешь в его полной власти?

Я поморщилась.

— Вряд ли он следит за моим замком… Да и Фернеолам можно сказать, что это единственная резиденция нашего славного рода Файтеров, до которой можно безопасно добраться… Но с Ричардом Тирионом у нас давние разногласия, и поэтому лучше пробраться туда тайно…

— Это странно звучит.

— Да, — не стала спорить я. — Но уверена, что хотя бы Эддард будет со мной солидарен в неприятии Ричарда… тут совершенно нет ничего смешного, Элайв Файтер, — несколько возвысила я голос. Она кивнула, пытаясь погасить улыбку:

— Да, конечно. Прости, Антарес.

— И вдвоем с Бертраном они, думаю, сумеют повлиять на матушку, — закончила я.

Все получилось, так, как я и планировала, но удивительно, как мне удалось не поседеть от косых недоверчивых взглядов Маргери и ее каверзных вопросов. Но судьба к нам явно благоволила — совместными усилиями все же удалось уговорить вздорную женщину нам поверить и нанести визит дому «Файтеров».

Обратный путь из Ферлиберт в Терравирис занял не три месяца, а всего лишь неделю — на этот раз не было нужды пользоваться кружным путем ради безопасности — за нами никто не гнался, и кроме того, нас сопровождало несколько хорошо вооруженных воинов.

Было условлено, что при въезде в королевство, при приближении к цели нашего путешествия, король, королева, Бертран, Элайв и я пересядем в две закрытые кареты (я, как старшая сестра, и, следовательно, хозяйка, отправлюсь вперед и подготовлю все к приезду дорогих гостей), тайно въехав в город.

Надо сказать, что Маргери, несмотря ни на что, за эту неделю извела меня недоверчивыми взглядами и странными намеками, так что повторюсь — очень странно, что я от всех нервов не поседела. Оставалось утешать себя только тем, что это скоро закончится.

Впрочем, некоторым — не будем показывать пальцем, — и горя было мало. Эти некоторые прямо-таки светились от осознания того, что они скоро женятся. Что ж. Все ради детишек, пусть себе радуются.

Не успела я войти под родные своды и даже как следует всплакнуть — что поделать, люблю я при случае посентиментальничать, будем честны — не удалось Вильгельмине вытравить из меня эту черту — как меня едва с ног не сбила моя старая нянюшка.

— Леди Анна? Это вы? Глазам своим не верю. Где же вы, милая моя, пропадали? Ходили такие странные слухи… Но вы вернулись, хвала небесам…

Да, действительно. Не бесам хвала.

— Да, Грета, это действительно я… Все рассказы потом, моя дорогая, — постаралась я улыбнуться как можно сердечнее.

— Но как… у вас… — задохнулась она, приметив под плащом мой немаленький живот. — Как же это? Это же…

— Милая моя Грета, — перебила я ее недовольно. — Все разговоры о моей чести и репутации ты сможешь провести чуть позже.

— Как скажете, леди, — пробормотала она, пожалуй, несколько обиженно. — Но что произошло? Где же вы пропадали, почему вернулись?

— А ты не рада мне? — улыбнулась я.

— Что вы. Как можно… — кажется, таким кощунством я всерьез напугала старушку. И поделом мне.

— Тогда к делу, — посерьезнела я. — Вместе со мной прибыли гости…

— Мы всегда рады гостям, — с готовностью подхватила Грета. — И замок всегда готов принять даже королевскую особу.

Прекрасно.

— Это все очень хорошо, Грета, именно это от тебя и требуется — принять королевских особ… нет, не Ричарда… но это, увы, еще не все… Ты знаешь, что я тебе доверяю как себе, поэтому сначала ответь, сможешь ли ты мне помочь в одном очень важном деле? Сложном деле.

— Господи, во что вы снова ввязались, леди Анна? — ахнула старушка. Во всем мире, кроме моей наставницы и, пожалуй, Эл, только она могла так со мной разговаривать после смерти моих родителей… впрочем, неважно.

— Грета…

— Вы ведь ввязались во что-то? — не слушая меня, продолжала Грета.

— Ввязалась, — с легкостью согласилась я. — И все теперь зависит от того, захочешь ли ты помочь мне.

Она посерьезнела:

— Разве я могу вам отказать?

Я устало вздохнула — точно гора упала с моих плеч.

— Тогда зови своего мужа. Нет, подожди, сперва послушай, что необходимо сделать… — и я пустилась в долгие объяснения, в продолжение которых Грета ахала, охала и периодически хваталась за сердце.

Стоит ли говорить, что наших с Элайв родителей Грета с мужем изобразили почти блистательно, не считая мелких огрехов, заставлявших Маргери с подозрением на меня коситься? Нет, все же я была права, обучая собственных слуг, хотя при дворе это снисходительно называли очередными прихотями и капризами молоденькой и глупой дворянки — слуг, по их мнению, нужно было держать в черном теле и темном разуме. Но я точно знала, что когда-нибудь мне это пригодится.

И судя по настроению Генриха и притихшей Маргери, все же пригодилось. Не без легкого давления на королеву со стороны короля (о, ужас, она все же иногда его слушалась) юная парочка наконец-то получила вожделенное благословение.

Во всяком случае, в Ферлиберт мы возвращались в лучшем настроении, чем его покидали. Ну, не считая Бертрана — стать более счастливым, чем он был, просто невозможно, я считаю.

Хоть одна из моих авантюр не провалилась.