Океан его ненависти (джен)

— Вовремя мы все-таки оттуда смотались, — Дин одной рукой нацепил на нос солнцезащитные очки и поудобнее перехватил руль. — Напомни мне, что нам ближайшие лет пять надо объезжать этот штат за миль сорок. А еще вдруг копы передумают и навешают наказание нам обоим. И в многострадальный мотель дорожка нам тоже заказана.

— Рули давай. Я и сам сюда не захочу возвращаться в ближайшее время, так что не волнуйся, — мрачно ответил Сэм. — И еще раз напомнишь…

— Да ладно тебе уже.

Но Сэм смерил брата красноречивым взглядом, и Дин все же прикусил язык и решил не поднимать былую тему.

— Заедем на океан? — внезапно спросил он. Сэму показалось, что он ослышался. Он весь напрягся и уставился на Дина настороженным взглядом.

— Ты это серьезно?

— Вполне, — Дин пожал плечами. — Там было хорошо. С вычетом пары случаев… но все равно.

— Я не… — Сэм искренне не понимал, зачем Дину это нужно. Он сам уже мечтал побыстрее убраться отсюда куда-нибудь подальше, желательно на другой конец страны или в промозглую сырость и дожди, глухую тайгу, и он знал, что Дину хочется этого еще больше, поэтому такое предложение прозвучало для него как раскат грома посреди ясного неба. — Зачем?

— Напоследок, — просто ответил Дин.

Сэм закусил нижнюю губу и покосился на брата.

— Знаешь, а я как раз думал, что ты мне скажешь что-то вроде: «Мы должны были спасти Шир, Сэм, и он спасен. Но не для меня» и в первых рядах захочешь отсюда свалить, сверкая пятками, — заметил он полусерьезно-полушутливо. — Причем заметь, мне даже не пришлось менять имя в цитате.

Дин, подняв очки на макушку, взглянул на него с легким раздражением.

— Я за всю свою жизнь хоть раз цитировал «Властелин колец»? — он решил поддержать эту глупую тему, лишь бы ничего Сэму не объяснять.

— А мог бы. У тебя с Фродо довольно много общего.

Взгляд Дина стал просто ледяным, и если бы Сэм не видел, что кончики его губ чуть подрагивают, он бы решил, что Дин на самом деле разозлился.

— Только попробуй провести параллель между его зависимостью от Кольца и дерьмом с Меткой или вспомнить, что я висел над асфальтом, как он — над лавой, и я выкину тебя из машины на ходу, усек?

Сэм только открыл рот, чтобы что-то сказать, но Дин сразу его перебил категорическим тоном:

— И еще никаких слезовыжимательных финальных выражений типа « Как найти и подобрать нити прежней жизни? Как жить дальше, когда в глубине души начинаешь понимать, что возврата к прежнему нет?» О чем он там ныл-то еще?.. А, точно, вспомнил, — не замечая насмешливо-ошарашенный взгляд Сэма, он саркастически продолжил: — «Есть вещи, которые не лечатся временем, некоторые раны уходят так глубоко, что не заживают никогда». Оставь это для мыльных опер и рыдающих от экранных соплей дамочек, окей?

— Ха! — Сэм вскинул вверх кулак, ненароком ударив им по крыше Импалы, от чего Дин недовольно поморщился. — Ты сделал это!

— Что я сделал? — вот теперь, похоже, Дин всерьез начинал злиться.

Сэм ехидно улыбался.

— Ты процитировал. Причем того самого хоббита. И вроде как дословно. И всю фразу целиком. Вау. Я не знал, что ты фанат. — Сэм шутливо чуть ли не исходил восторгом, хотя была какая-то ирония в том, что каждое чертово слово цитаты он мог соотнести с их жизнью, и с Дином в особенности, и на самом деле это было совсем не смешно, но, заикнись он об этом, Дин, вероятно, на полном серьезе выкинул бы его из машины. Да и в любом случае, если в таком ключе все рассматривать… они могли бы и Шекспира под себя подгонять.

Только потому, что он находился за рулем, Дин удержал себя от того, чтобы хлопнуть себя рукой по лбу и покачать головой. Поэтому он просто закатил глаза и сказал:

— Ой, да иди ты… в Мордор, идиот, — он немного помолчал, а затем внезапно начал говорить, сам не зная почему: — В те четыре года, пока ты учился, я… ну, я стал немного чаще попадать в больницы, — заметив, что Сэм начинает мрачнеть, он ткнул указательным пальцем ему в грудь и не терпящим возражений тоном добавил: — Вот только попробуй начать выискивать в моей реплике какие-то скрытые смыслы, я тебе задницу надеру. Что было, то прошло. В общем… когда я попеременно как раз с две тысячи первого по две тысячи четвертый, когда эти три фильма на экраны и выходили, заезжал погостить к медсестричкам по разу или по парочке в год, а может, и больше… — Сэм издал странный звук: то ли смешок, то ли стон, — но Дин его проигнорировал. — На дневном ТВ крутили всякое розовое дерьмо и эти Толкиеновские сказочки. Ну и как ты думаешь, что мне приходилось выбирать? Премьерные фильмы, по которым почему-то все исходили слюнями, или бабские сериалы с соплями? И так выходило не раз и не два. Мне делать было нечего! А свалить сразу не всегда удавалось. По разным причинам, — Сэм что-то пробормотал себе под нос, но Дин не расслышал. — Поэтому убери это удивленное лицо и мысли о том, что мне нужно покупать фанатские плакаты, и если ты сейчас заржешь, клянусь, я ночью подстригу тебя под Голлума. И вообще, какого я черта перед тобой оправдываюсь? Никто не без скелетов в шкафу.

Затем, будто это не он только что сейчас толкал проникновенную и искреннюю речь, Дин обратно надел очки, сжал челюсти и с подчеркнутым вниманием стал следить за дорогой.

Сэм, все еще широко ухмыляясь, вернулся к разглядыванию пейзажей за окном. Но через пару секунд он все же не выдержал.

— Вообще-то, когда я говорил про схожесть тебя и Фродо…

— Сэм, черт тебя задери! Поделились сокровенным, мысленно заплели косички и закрыли тему!

— …я имел в виду волосатые ноги. Но, как я вижу, тебя волнует только ангст… извини.

Дин зарычал, и Сэм поспешно снова отвернулся к окну, чтобы брат не заметил, что он изо всех сил сдерживает смех.

— А сказать про то, что у нас обоих есть шило-в-заднице-по-имени-Сэм, ты забыл, — помолчав, все же ехидно подколол его Дин.

Сэм даже не удостоил его взглядом.

* * *

Они приехали уже вечером и, оставив свою обувь в машине, босиком побрели к пляжу. За месяц, что они тут не были, здесь ничего не изменилось, разве что лица людей. Домик, служивший им временным пристанищем, оказался не занят, и они, поколебавшись, решили туда заглянуть, аккуратно вскрыв замок, который за время их отсутствия, по-видимому, повесил арендатор после окончания их срока аренды. Пыль толстым слоем осела на каждой поверхности, и в доме больше не чувствовалось того, что в нем кто-то жил. Один из кусков рубероида, который Дин прибивал к крыше, раскуроченный, валялся на полу, но Дин и Сэм это никак не прокомментировали. Столы и кровати стояли на тех же местах, все то же сколотое зеркало висело в ванной, но теперь это были просто чужие, посторонние предметы, несмотря на то, что с ними было связано множество воспоминаний.

Они помотались немного из комнаты в комнату, делясь друг с другом совершенно детскими «А ты помнишь?..», а потом, закрыв дверь, направились к океану и долго стояли у кромки воды, позволяя теплым волнам накатывать на ноги. Одна из чаек деловито прошлась справа от них, и братья с одинаковыми усмешками проводили ее взглядом.

— Я тебя запомнил, клуша, — Дин сделал жест «глаза в глаза», что вызвало у Сэма смех.

— Она больше не стащит твои очки, они в целости и сохранности в машине, Дин, не беспокойся, — фыркнул Сэм, и Дин посмотрел на него долгим нечитаемым взглядом.

— Зато твои волосы — нет, — наконец произнес он, и улыбка медленно сползла с лица Сэма. Мысленно прибавив себе очко, Дин снова повернулся к океану, пытаясь скрыть ухмылку.

— Ну что… пойдем? — через некоторое время неуверенно произнес Сэм. — Пора ехать домой.

Дин чуть дернул плечом.

— Ты иди, я скоро.

Сэм продолжал стоять в нерешительности, и Дин все же посмотрел на него.

— Сэм, Рудмейна здесь стопроцентно нет, ничего со мной больше не случится. Иди, — с нажимом повторил он, и Сэм, хоть и с огромной неохотой, но повиновался.

Он тяжело вздохнул и побрел вверх по берегу, постоянно оглядываясь на затемненную фигуру Дина в кроваво-оранжевом ореоле огромного заходящего солнца.

Спиной ощутив, что постоянные взгляды Сэма исчезли, Дин сел на песок и, положив руки на колени, сцепил их в замок. Легкий бриз взъерошивал его отросшие волосы, которые Рэйчел так и не отстригла, когда он, выйдя из больницы, попросил ее побыть его личной парикмахершей. Она сделала все так же, как было при их первой встрече, а уточнить, что надо бы короче, Дин не додумался. Он чуть улыбнулся, вспомнив притворный ужас Сэма, когда Рэйчел предложила и ему постричься.

Дин скосил глаза, наблюдая за маленьким крабом, который медленно ползал около него, оставляя следы на песке. Новый порыв ветра дунул Дину в лицо, и почти сразу он услышал тихий звук приближающихся шагов. Краем глаза сначала он увидел только старые потрепанные тенниски, а затем и их хозяина, который сел рядом на песок и задумчиво уставился на горизонт.

— А тебе идет, — голос Пола звучал чуть хрипло, почти как эхо, и куда взрослее, чем на двенадцать.

— Что идет? — Дин взял плоский камешек, валяющийся рядом с собой, и швырнул в воду. Сделав три прыжка, тот с тихим «бульк!» ушел на дно.

— Прическа, — с легкой насмешкой ответил Пол, и Дин чуть улыбнулся.

— Я так и думал, что ты придешь, — признался он и швырнул еще один камешек. Пол проводил его взглядом и только тогда посмотрел на Дина. Боковым зрением Дин видел это, но пока не мог заставить себя повернуть голову. — Несмотря на то, что мы с Сэмом сожгли… — Дин резко замолчал, но Пол, кажется, совсем не обратил внимания на оговорку.

— Да я давно за тобой наблюдаю.

— А то я не в курсе, — хмыкнул Дин. — Ты не сильно-то и скрывался.

Пол вздохнул и повозил ногой по песку, будто надеясь, что останутся следы.

— Не знал, как еще попросить тебя о помощи. Спасибо…

Дин чуть вздрогнул.

— Тебе не за что меня благодарить.

— Ты освободил отца, — сказал Пол, и Дин все же взглянул на него. Лицо Пола было таким же, каким он его помнил: чуть грустным и задумчивым. — Это самое лучшее, что для него могли сделать.

Дин вновь перевел взгляд на океан, наблюдая за тем, как медленно перекатываются волны от берега и назад.

— Ты должен знать, что это не я, — наконец, медленно произнес Дин. — Я не собирался его… так освобождать.

— Я знаю, ты ненавидишь его, Дин. — голос Пола был совершенно спокойным. — И он заслуживает этого, я тоже знаю. Такое не прощают. Но я… хочу дать ему шанс. Я потому и не ушел, надеялся, что это будет хоть что-то для него значить… но он так и не вернулся.

— Мне жаль, Пол, — и это не было ложью.

— Там мама… и, возможно, тогда он сможет понять. Но не знаю… пустят ли его туда. Я бы не хотел, чтобы всю оставшуюся вечность он продолжал ненавидеть.

Дин сжал губы, какое-то время обдумывая ответ.

— Он слишком сильно… запутался, — Дин невидящим взглядом буравил свою ободранную ладонь. — Но, возможно, после испытательного срока… прости, Пол, но я не знаю. У меня в жизни с этим всегда было проще.

— Да уж, — Пол усмехнулся, и губы Дина невольно дернулись в ответной улыбке. — У тебя из крайности в крайность, по-другому никак.

Они помолчали, на несколько секунд оба оказавшись в том моменте, когда они сидели на берегу и швыряли «блинчики».

— Прости, — Пол первым нарушил тишину. Дин посмотрел на него, сдвинув брови.

— За что?

— За папу. Мне жаль, что он сделал это с тобой. И с теми детьми. — Лицо Дина помрачнело, и Пол, заметив это, добавил: — Ты можешь ненавидеть его… но не суди.

— Кто я такой, чтобы судить его? — с горечью произнес Дин, осознавая, что это чистая правда. На нем тоже было слишком много грехов, чтобы он имел право судить кого-то за ошибки, пусть и такие ужасные. — Я надеюсь, что он когда-нибудь поймет, что сделал, раскается, и вы… будете все вместе, хоть где-нибудь.

Дин знал, что Пол тайком разглядывает его, но не подавал вида, как и тот, если и заметил скользнувшую в его интонациях тоску, промолчал.

— Прости.

— Я же сказал…

— Нет, прости, — с нажимом повторил Пол, и что-то в его интонации заставило Дина посмотреть на него. — Я… предал тебя.

Сердце Дина чуть кольнуло, но на лице не дрогнул ни один мускул.

— С чего ты так решил? — спокойно спросил он.

Пол молчал, казалось, целое мгновение, прежде чем Дин снова услышал его голос, тихий и прерывающийся.

— Я… знаешь, когда ты оставил меня одного на берегу, я вдруг так остро почувствовал, что настолько сильно соскучился по маме, и мне казалось… Когда мы ехали сюда, я даже не… я не думал об этом, честно, — Дин медленно закрыл глаза, голос Пола доносился до него как из-под толщи воды. Он еле удержал смешок, рвущийся наружу. Вот так просто все кирпичики, которые он с величайшей тщательностью поддерживал в равновесии столько лет, в один момент рухнули. — Тем более я даже не знал, куда мы… нет, я тебя не виню, ты не думай! Я считал, мне так станет легче… и про папу я тогда не думал, и про тебя… Мне просто хотелось, чтобы… было лучше, чем тогда.

Дин вдруг посмотрел прямо на солнце, и оно ослепило его, вызвав нестерпимое жжение. Дин сжал пальцами веки и замер.

— Так больно было… каждый день… Как будто тащило что-то вниз каждую секунду, и я так устал… идти, что-то делать, мне просто хотелось отдохнуть. К маме… А потом я так испугался того, что делаю, и вода почему-то стала слишком холодной и тяжелой. Я смотрел, как ты нырял и нырял, звал меня, но… ответить не мог. Так холодно было. Но я… не хотел, Дин.

Дин изо всей силы стиснул зубы и ничего не ответил. Он всю жизнь корил себя за то, что не спас друга, а теперь, когда он… таким образом прощал его, от этого становилось еще хуже. Не так себе Дин это представлял.

— Не вини себя, — Пол слегка толкнул его плечом, но Дин ощутил лишь холод. — Я бы хотел сказать тебе раньше эти слова… но не мог отсюда уйти. Когда я тебя увидел, я даже не поверил. Мне казалось, ты больше никогда не захочешь сюда вернуться.

Дин хмыкнул.

— Ты так злишься… — тихо сказал Пол, и Дин еще сильнее сжал челюсти, так, что заскрипели зубы. — Но я… каждый день придумывал себе стратегии поведения, боялся оступиться и сделать что-то не то, и вся моя жизнь была одной сплошной бомбой… Мне хотелось освободиться от этого, почувствовать себя так же хорошо, как было, когда мама была жива… а папа не понимал, никто не понимал… Но ты ведь понимаешь, Дин. Ты меня лучше всех понимаешь, как и тогда, — Пол помолчал, и на секунду Дину показалось, что он слышит его прерывистое дыхание и видит отблески солнца в его больших пустых глазах. — А я теперь знаю, что ты чувствуешь, но даже представить не могу, как ты с этим живешь. А там… — Пол кивнул в сторону океана, и легкая улыбка коснулась его тонких губ. — Там спокойно. Он ведь… Тихий.

— Не предавай меня еще раз, Пол, — без единой эмоции в голосе тихо сказал Дин, и внезапно он перестал чувствовать теплую воду и мягкий песок, стало слишком холодно и пусто, как в вакууме.

— Если не сможешь простить меня, то прости себя, — дыхнуло теплым ветром, и краем глаза Дин заметил, как Пол встал. — Ради нашей старой дружбы. А я… я думаю, мне все же пора. Океан и так терпел меня слишком долго.

— Удачно тебе добраться, — Дин поднял голову, но Пола уже не было. Остались только горечь и сожаление, которые ему вовек не смыть никакой соленой водой.

Больнее не стало. Но пустота, только-только начавшая затягиваться, снова разверзлась перед ним черной дырой с рваными краями. Он вернулся к тому, с чего начал, приехав сюда. Превратившиеся в вечность полтора месяца, которые они провели здесь, внезапно сжались до крошечной точки — последних пяти минут — и осели на его сердце шероховатым жгучим пеплом.

Дин посидел еще минуту, глядя на то, как последний кусочек солнца исчезает за горизонтом, и встал, окидывая водную гладь прощальным взглядом; неосознанно через футболку потер еще не заживший шрам — еще одно доказательство его поражения и победы, о которой он не хотел бы никогда вспоминать.

Тихий океан обнял его ноги теплой водой, прощаясь, и Дин спиной назад сделал шаг, погружаясь по щиколотки в остывающий песок.

Вряд ли они когда-нибудь еще сюда вернутся, и, честно говоря, Дин совершенно не горел желанием снова здесь оказаться. Может быть, на противоположный конец побережья — возможно, если получится, но пока он был сыт по горло соленым воздухом, загаром, калифорнийской жарой и воспоминаниями.

Все люди разбрелись по своим домикам, и, когда он шел обратно, его шаги сопровождал лишь тихий плеск волн и редкие пронзительные крики чаек. Вдалеке замаячил силуэт Сэма, который, похоже, не вытерпел и потопал обратно за ним, чтобы забрать его отсюда. Домой.

Дин приподнял уголок губ в мимолетной тени улыбки, на секунду закрыв глаза, и постепенно печаль растворилась в его взгляде, сменившись привычным прохладным безразличием. Он медленно пошел вверх по пляжу навстречу к брату, оставляя за собой океан и следы босых ног на песке, которые к завтрашнему утру навсегда заметет ветер, бушующий на побережье.