Сердца трех (гет)

Сириус потер лоб. Битый час он сидел и думал над тем, почему он еще ищет того, кто мог бросить имя Невилла в этот Кубок. Он разговаривал с Дамблдором о своих подозрениях, но к его словам директор не прислушался и никаких подсказок не давал. Осторожные намеки на Крауча и вовсе повеселили Дамблдора: он предложил Сириусу заглянуть в Омут памяти, лишь бы Сириус удостоверился, что Крауч самостоятельно посадил своего сына в тюрьму. Он посоветовал Сириусу не брать пример с Грюма и не искать во всем заговор. То же самое сказал ему и Ремус, ведь прошло уже довольно долгое время, и никаких иных опасностей Невилл пока не встретил. Ремус считал, что вряд ли недруг Невилла стал бы сидеть в замке под прикрытием и ждать неизвестно чего столько месяцев. Нераскрытой оставалась тайна запаха Азкабана, который Сириус все еще слабо улавливал в воздухе в совершенно различных местах замка. Этот запах фактически образовывал тупик в его суждениях.

— Вот бы сейчас Карту Мародеров, — вздохнул Сириус. — Филч, наверное, сжег ее давно. Как думаешь, за сколько мы могли бы ее повторить? Отличная ведь была штука!

— Нам потребовалось еще два человека и почти два года, чтобы составить правильную карту и ее совпадение со всеми следящими чарами, которые только есть в стенах замка. Если ты помнишь, узловых точек около пятисот, и это только в самом замке, а мы ведь брали и окрестности. Я не уверен, но за год мы бы смогли ее повторить. Не думаю, что у нас есть год, — пожал плечами Ремус. Он поставил перед Сириусом чашку кофе, потому что выглядел его друг совершенно измотанным. После этого случая с Флер у Сириуса не было возможности отоспаться.

— Я услышал вчера случайно, что Грюм уедет на целый ноябрь, как он выразился, «пополнить запасы». Дамблдор даже не спросил, какие, просто отпустил, — Ремус сел за стол напротив друга. — Если бы в замке была опасность, Грюм ни за что бы не уехал.

— Я понятия не имею, стоит мне верить Грюму или нет. Его не было на месте дежурства тогда, когда кто-то опустил бумажку с именем Невилла, — напомнил Ремусу Сириус.

— Сириус, ты забываешь, что он хоть и уважаемый аврор, но по сути — старик на пенсии. А его паранойя? — Ремус выглядел усталым. Приближалось очередное полнолуние.

— В том то и дело, что в этот раз он подозрительно мало параноит! — возразил ему Сириус.— Как думаешь, старик может быть настолько психом, чтобы самому опустить бумажку и посмотреть, справимся ли мы с Тонкс с расследованием?

— Я понятия не имею, насколько он псих, но вот то, что он отлично знает, кто я такой, и считает меня опасным для детей — в этом я уверен. Я подходил к нему на прошлой неделе с вопросом о том, что, по его мнению, стоит знать детям из Защиты, так он так орал, — Ремус покрутил в руках перо. — Должно быть, он прав.

— Когда же ты перестанешь слушать всяких параноиков! — вспылил Сириус. — Где ты опасен в эти тридцать дней в месяц? Да, один из них ты не самый приятный собеседник, но есть же еще куча дней, в которые ты не перекидываешься и остаешься нормальным и самым адекватным человеком здесь! Ты уходишь туда, где вход воспрещен, просишь меня закрывать тебя — и думаешь, что опасен? Ты опасен только для себя, Ремус. И в основном тем, что отказываешься жить нормальной жизнью в эти оставшиеся в месяце дни.

— Я согласился пойти с Тонкс на бал, доволен? — вдруг резко произнес Ремус.

— Доволен я или нет, дело последнее, а вот Тонкс повеселела. Почему ты отказываешься признавать, что кто-то по-настоящему может испытывать к тебе чувства? — Сириус сделал глоток остывшего кофе.

— Тогда почему ты не признаешься, что волнуешься за эту Флер потому, что она тебе нравится? — неожиданно для Сириуса произнес Ремус.

— Не нравится она мне, — тут же принялся защищаться Сириус.

— Видишь, как неприятно, когда кто-то думает, что знает, что ты чувствуешь, и думает, что вправе судить, что ты можешь делать, а что нет, — грустно резюмировал Ремус. — Ты думаешь, я совсем не замечаю, что Тонкс — потрясающая девушка? Я бы миллион раз позвал ее на свидание, если бы не был оборотнем. В ней столько того, что не хватает мне..,

— Ой, просто признай, что ты всегда искал мою женскую копию, — усмехнулся Сириус. Ремус вместо того, чтобы швырнуть что-нибудь прямо в друга, ткнул ему под нос перо, отчего тот немедленно чихнул и принялся чесать нос. — Вот она, месть ботаника, — заключил он, потирая покрасневший нос. — Ладно, хорошо, ты прав, давай отомсти мне за все. Я готов слушать.

— А зачем мне что-то говорить? Я уже сказал, что к этой девочке ты неровно дышишь, а учитывая твое бедственное положение последние тринадцать лет, ты мог бы ее очаровать секунд за пять. Но почему-то ты этого не делаешь, а, значит, она для тебя чуть больше, чем красивая девочка, — Ремус откинулся на спинку стула.

— Я разучился, — буркнул Сириус. Ему не хотелось признавать, что его друг просто чертовски прав.

— А ведь ты откажешь ей по тем же причинам, что и я, — вздохнул Люпин. — Ну, кроме волка.

— У вас нет разницы в возрасте, равной целому Гарри! — нашелся ответ у Сириуса. — О чем я с ней говорить буду?

— Насколько я понял из своих разведданных, до сих пор тебя этот вопрос не смущал, — улыбнулся Ремус. — И в шахматы вы тоже не играли.

— Давай лучше в шахматы, — взмолился Сириус. — Я тебя не так доставал!

— Нет уж, пока я не скажу то, что думаю, ты от меня не отделаешься, — покачал головой Люпин. — Ты пригласишь ее на этот бал. Или согласишься на ее приглашение.

— Ты с ума сошел? С какого перепугу? И почему ты думаешь, что она может пригласить меня? — родилась сразу у Сириуса куча вопросов, а затем и финальный. — Зачем я ей сдался, со взрослым сыном?

— Она прекрасно ладит с твоим сыном, дружит с твоей племянницей, дружит с будущей подружкой твоего сына и вполне нравится мне, — Ремус встал. Он посмотрел на часы. Скоро начиналось занятие. — А еще ты слепой придурок, потому что ты явно нравишься ей.

— Это что, проницательность оборотня? — спросил Сириус. В данный момент слова Ремуса его совершенно не обрадовали. Девичью влюбленность Сириус выносить не хотел, да и брать на себя ответственность за такую молодую девушку? А если он что-нибудь сделает не так и испортит ей жизнь? Нет уж, не будет он ничего делать в отношении нее, даже если она действительно кажется ему красивой и совсем не глупой.

— О, нет, умение слушать женщину, а особенно ее подружку, — Ремус застегнул пиджак. — Иди уже займись чем-нибудь полезным, а то напишу твоему начальнику, что у тебя здесь не работа, а отпуск.

**

Флер читала книгу. Завтра утром ее должны были наконец отпустить домой, и Флер не терпелось наконец выбраться из замкнутого пространства. Вчера вечером Тонкс рассказала ей о том, какк справились Виктор Крам и Невилл. Флер искренне порадовалась за Невилла, ведь он получил самые высокие баллы. Его идея с метлой была великолепна. Ей было грустно только потому, что Фрэнсис ни разу не пришла ее навестить. Конечно, с ней нельзя было поговорить искренно, как с Тонкс, с которой Флер проболтала аж до полуночи, но она все же знала Флер дольше всех. Ей так хотелось снова услышать ее рациональные и иногда резкие ответы, услышать, что она в порядке, и Снейп больше не пытался… не пытался.

— Привет, — Гарри появился в ее палате. — У меня сейчас была Защита. Профессор Люпин сказал, что зайдет к тебе поговорить после уроков, — Флер безмерно удивилась. Обычно они никогда не пересекались больше, чем на пять минут, и она даже не знала, как к ней относится лучший друг Сириуса.

— Неожиданно, — призналась она. — Как твои дела с Роном?

— Молчит, как рыба об лед, — довольно заявил Гарри. — Только мне все время кажется, что я что-то не делаю из того, что должен.

— Подсказать? — улыбнулась Флер.

— Ну давай.

— Тебе не кажется, что Гермиона — более беззащитная цель для мести Рона? — осторожно заметила Флер. — С нее началось его унижение, и я не думаю, что он оставит это просто так.

— Черт, я даже не подумал об этом, — признался Гарри. — Мне теперь с ней постоянно ходить?

— А что, она тебе неприятна? — подколола Флер мальчика. Она ясно видела, что из замкнутого аутсайдера он превращается в уверенного и сильного парня, каким и должен был быть с таким отцом. К тому же его мгновенное смущение доказали ей, что влюбленность в Луну была абсолютно теоретической, тогда как Гермиона показала ему часть того, зачем вообще заводят девушек. И до сих пор равнодушное сердце Гарри дрогнуло.

— Нет, но я же не всегда могу быть с ней рядом, — пожал плечами Гарри. — Рон ее трогать не станет, только…

— А вдруг он ее опозорит на Святочном балу? — предположила Флер.

— Ты думаешь? — засомневался мальчик. — Еще три недели, вряд ли он столько протерпит.

— Гарри, я точно поняла, что он не самых честных правил игрок, — принялась аккуратно настаивать Флер. — Мне кажется, тебе стоило бы ее пригласить, чтобы не допустить подобного, — Флер молилась только о том, чтобы мальчик не вспомнил про Крама. Но он и не вспомнил. И это, Гарри, то самое желание, которое ты мне проиграл.

— Ладно, я подумаю, — отмахнулся Гарри. — Я к тебе по другому поводу. Ты подумала про моего отца?

— Гарри, я не могу, он ведь откажет мне, — повторила в сотый раз Флер. В прошлый раз мальчик ушел от нее в гневе, но ей так не хотелось начинать этот разговор. За эти дни в Больничном крыле она каждые пять минут то приобретала уверенность, то ее теряла. Казалось, она никогда не определиться.

— А если я проведу подпольную работу, как ты со мной и Гермионой? — Гарри сел на кровать рядом с ней.

— Ах ты маленький манипулятор, — Флер взъерошила ему волосы. — То есть ты надо мной смеешься?

— Да нет, я только сейчас понял, что вы дружите, а ваша эта женская солидарность, — Флер рассмеялась. — Но твои доводы вообще-то вполне логичны. Так вернемся к подполью, если мы с Тонкс на папу надавим, ты попробуешь?

— То есть вариант с его инициативой невозможен? — уточнила Флер.

— Это же папа, у него тысяча отговорок, — возвел глаза к потолку Гарри. — Ладно, я пойду, а ты готовься, я папу уговорю.

Флер вздохнула. Она попрощалась с Гарри, понимая, что безумно привязалась к мальчику. Она чувствовала в нем что-то родное, и летом, когда ей придется уехать, она будет страшно скучать по его неординарной манере мышления.

— Флер, — девушка вскочила с кровати. К ней сразу же за Гарри пришла та, кого она так хотела видеть. Фрэнсис с их последней встречи казалась измотанной, но выглядела все равно лучше, чем Флер. Девушка стояла на границе ее палаты, не решаясь зайти. — Прости, что я не приходила, — проговорила она. — Просто мне… нельзя.

— Что ты говоришь такое, — Флер бросилась обнимать подругу. Фрэнсис устало вздохнула.

— Тебе не понравится мой ответ. Просто поверь, что нельзя, — она не зашла дальше порога, хотя Флер приглашала ее.

— Господи, ты что, не понимаешь, что это ненормально? — Флер схватила Фрэнсис за руки, однако синяков не обнаружила.

— Он извинился. Тогда, — кратко ответила Фрэнсис. -Но его бесит… Ты бесишь. То, что ты нравишься Блэку. И он хочет… отомстить. За Гарри.

— Господи, да что он может сделать? — улыбнулась Флер. — Фрэнсис, ну зачем тебе все это?

— Он уже сделал, Флер. Он рассказал ему про спор. Я не знаю, что и как, но он был невероятно доволен. Ему просто нравится, что я у него есть, а у Блэка… никого не будет, — Флер застыла. Она смотрела на Фрэнсис и не хотела верить. Ведь со стороны спор казался циничным. Особенно для человека, который слишком долго был один. Если ему не было все равно, то теперь точно будет. Еще как. — Мне пора, я не должна была вообще сюда приходить, — призналась она.

— Фрэнсис, но он же чудовище, — Флер была готова заплакать.

— Нет, он просто… Никогда не видел хорошего к себе отношения, и Блэк сыграл в этом просто огромную роль. Он подверг его смертельной опасности просто для того, чтобы поржать. Стоит подумать, кто из них большее чудовище, — и она вышла, не дав Флер возможности ответить.

Следующие несколько часов Флер провела в какой-то неведомой прострации. Чувство ужасной несправедливости боролось с осознанием, что факт спора действительно оскорбителен. Ей так хотелось найти Сириуса и сказать… Сказать, что она поспорила только для того, чтобы больше никто не посмел на него смотреть? Чтобы дать уверенности себе? Что он нравится ей до умопомрачения, до какого-то сумасшествия, до той же степени, по которой Тонкс игнорирует проклятье Люпина, и Фрэнсис продолжает видеть за гадкими поступками очень обиженного жизнью человека? Ей хотелось плакать, и она держалась до тех пор, пока профессор Люпин действительно не зашел к ней.

— Флер, почему ты ничего не ела? Так тебя отсюда точно не выпустят, — в его голосе было столько заботы и участия, что Флер наконец дала волю слезам. Она не собиралась громко рыдать, истерить, но накопившееся за много месяцев напряжение наконец вырвалось. Она поспешно вытирала их, но слезы текли слишком быстро. Сколько Флер не плакала, год, два? Ей казалось, что слезы — это только трата энергии. Но сейчас эта энергия требовала выхода.

— Я надеюсь, это не мой приход так тебя огорчил, — Люпин присел на край кровати рядом с ней. Флер улыбнулась, но слезы было просто не остановить. — Расскажешь? — она глубоко вздохнула. Как объяснить? Сказать правду? Попытаться придумать другое объяснение? — Можешь не рассказывать, только не ври, я этого терпеть не могу, — спокойно сказал Ремус. Он протянул руку, чтобы оказать жест поддержки, но Флер не очень владела собой. После слов Фрэнсис все окружающее, казалось, было настроено против нее, и только профессор хотеть ей помочь. Она чувствовала себя обиженным, но по заслугам наказанным ребенком, но ей невероятно хотелось, чтобы кто-нибудь ее пожалел. Она без слов склонилась к профессору и обняла его, не понимая, откуда в нем столько внутреннего спокойствия и тепла, если он был оборотнем.

— Я вообще-то не мастер на советы, но послушать могу, — сказал он тихо. Он не возражал против того, что Флер поливает слезами воротник его пиджака, и от этого Флер стало еще и стыдно.

Она вздохнула. Дальше хуже уже не будет. Она рассказала Люпину, а точнее, его воротнику, все, что случилось с ней с первого же момента выхода из кареты. Ей казалось, что признаться будет трудно, но слова вырывались так же, как и слезы — безо всякого контроля. Люпин не прервал ее ни разу. Когда она дошла до того, что сказала ей Фрэнсис, то заревела второй раз, на этот раз — от бессильного гнева. Ей было так плохо, так одиноко все это время, так что даже Тонкс она никогда не рассказывала ничего до конца. До всего, что ее пугало в Блэке. Но Люпин казался ей врачом, у которого не было пола, и которому можно было рассказать все, даже то, что ее останавливает от попыток завладеть вниманием Сириуса, теперь абсолютно бесплодных. Наконец она остановилась, не представляя, сколько времени сидит так, уткнувшись лицом в пиджак Люпина. Когда она закончила изливать ему душу, она поняла, что Люпин глубоко задумался. В задумчивости он гладил Флер успокаивающе по волосам, и от этого ей хотелось зареветь в третий раз.

— Если бы Тонкс увидела, она бы меня убила безо всяких вопросов, — вдруг усмехнулась Флер. Люпин ее, казалось, вообще не услышал. Флер отстранилась, чувствуя себя ужасно неловко.

— Я думаю только одно: если Снейп мог тебе помочь, то он сделал все, чтобы сделать это по максимуму, — Люпин наконец словно очнулся. — Но тебе нужно самой сказать Сириусу правду. И лучше было бы, если бы ты так ревела не мне, — он улыбнулся. — Вот сохранила бы все это до его прихода, было бы в три раза больше эффекта.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — призналась Флер. Она смущенно вытирала лицо полотенцем,, не зная, как посмотреть в лицо Люпину.

— Если Сириус и делал что-то здесь, в Хогвартсе, то только на спор. Используй это, слова Фрэнсис и его желание утереть нос Снейпу, и у тебя все получится, — уверенно произнес Люпин. — Но говорить правду до конца или нет, это только твое решение. Тут я тебе помочь не могу.

— А если бы могли сказать, как он.. воспримет? Вы ведь так давно его знаете, — наконец Флер смогла взглянуть на профессора после своей истерики. Ей стало еще более неловко от того, что профессор, похоже, снова неважно себя чувствует.

— Я понятия не имею, что творится в голове Сириуса Блэка, — признался Ремус. Однако Флер казалось, что он не до конца честен с ней. — Но вряд ли ваш разговор отложиться до завтра.

— О боже, — Флер закрыла руками лицо. Она совершенно не была готова к тому, чтобы разговаривать с Сириусом сегодня. Да и вообще в ближайшее время. — Спасибо вам, профессор, — выговорила Флер, не зная, как выразить всю свою благодарность к Люпину, фактически выслушавшему все, что так долго копилось в ней. Он не был обязан это делать, но все же остался.

— Мне пора, Флер, но я постараюсь сделать все, чтобы не случилось ничего непоправимого, — Люпин встал и попрощался с ней, после чего вышел из палаты.

Флер натянула на голову одеяло, впадая в настоящую панику. Искать Сириуса уже не хотелось, она знала, что он придет сам. И хотя Люпин не сказал ей об этом прямо, ощущение предстоящего разговора витало в воздухе. Оставалось только ждать.

**

Гарри зашел в библиотеку для того, чтобы выписать источник для своей работы по травологии. Он совершенно забыл об этом вчера и еще надеялся успеть на занятие. Он без труда нашел нужную книгу и переписал на ближайшем столе фамилию автора, название, год выпуска и магическое издательство. Он случайно глянул в сторону дальнего края библиотеки, где возле большого окна стояли два больших дивана. Гарри поставил книгу на полку. Он видел кого-то на диване, и, присмотревшись, обнаружил, что это Гермиона. Но ведь до занятия оставалось всего пять минут, сам Гарри опаздывал, но Гермиона никогда не опаздывала. Гарри направился в ее сторону.

Гермиона обнаружила его и поспешно отвернулась к окну. Ему показалось, что она плачет, так как она определенно вытирала щеки, однако ни единого звука не доносилось с ее стороны.

— Гермиона! Что случилось? — Гарри поставил свою сумку на второй диван. Гермиона сидела на другом диване, обняв колени. Она смотрела в окно и больше не пыталась вытереть слезы, теперь спокойно и беззвучно стекавшие по ее щекам. Гарри был беспомощен перед чужими слезами, а особенно — Гермионы, которая на его памяти вообще никогда не плакала. Он не знал, что еще сказать, так как на его вопросы Гермиона не отвечала. — Это Рон, да? — Гермиона помедлила, но все же кивнула. Она снова вытерла щеку, отказываясь смотреть на Гарри. — Он что-то сделал? — Гермиона покачала головой. — Сказал? — внутри Гарри закипал гнев. Ему хотелось открутить голову рыжему уроду, который, видимо, не понял с первого раза. Как Флер предугадала его поведение? Гарри никогда бы не догадался сам, что Уизли способен на такое.

— Эй, хочешь, я его убью? — в отчаянии спросил Гарри, аккуратно садясь на край дивана.

— Господи, нет, Гарри, — наконец ответила Гермиона. Она улыбнулась сквозь слезы. Ее щеки были растерты до ярко-красного оттенка, словно она плакала уже очень давно. — Он не прямо мне сказал, это все другие девочки, — и она уткнулась лицом в колени. В ней было столько бессильного отчаяние, что Гарри не знал, куда себя деть от желания помочь ей. Он никогда не думал о том, что Гермиона могла быть социализирована еще хуже него.

— Ну их всех я убить не смогу, — вырвалось у Гарри, хотя он смутно представлял, как девочки могут друг друга до слез доводить без драки.

— Да все в порядке, правда, — она всхлипнула и снова улыбнулась. — Я не пойду на Травологию. Не хочу им такая показываться.

— Ну уж нет, пошли, — Гарри протянул ей руку с твердым намерением привести ее туда и… черт знает, что он сделает с тем, кто вообще посмотрит на Гермиону как-то не так. — И еще ты идешь на Святочный бал со мной, — он даже не спрашивал, просто утверждал. Гермиона посмотрела на него с безмерным удивлением. Она настолько этого не ожидала, что безмолвно встала и взяла его за руку. Она не стала отказываться идти на занятие и спорить с Гарри. В ней вообще ничего не было от той Гермионы, которую Гарри когда-то знал.

И если бы он знал, что ей на этом факультете еще хуже, чем ему, изменило бы это его отношение к ней на младших курсах.

— Спасибо, но мне не нужна твоя жалость, — тихо ответила ему Гермиона, но все же послушно шла рядом с ним. — Я просто не пойду на этот бал, и все. Можно посидеть где угодно.

— Нет выхода легче, чем спрятаться, — он остановился перед Гермионой. — Послушай, я знаю, что раньше не всегда хорошо себя вел с тобой, иногда даже грубо, но сейчас я очень жалею об этом. Так что считай, что я иду с тобой на бал, потому что хочу извиниться перед тобой за все предыдущие года. Ты примешь мое извинение?

— Конечно, — едва слышно выговорила Гермиона. До самой оранжереи они шли молча, и перед самой дверью она отняла свою руку, в очередной раз демонстрируя, что способна справиться сама. Ее лицо уже не было красным, лишь немного опухли глаза, но выражение ее лица явно демонстрировало, что ей все равно, что о ней подумают. Однако Гарри больше не хотелось, чтобы она справлялась со всем этим самостоятельно. Через стекло оранжереи он видел, что профессор Стебель еще не появилась, и гриффиндорцы сходили с ума. Слизеринцы вели себя спокойнее и презрительно смотрели в сторону гриффиндорцев. Так что возможность была просто отличная.

Возможность объявить без слов, что Гермиона отныне единственная, кого он будет защищать всеми новоприобретенными от отца и Люпина навыками, и это его желание было настолько сильно, что вся его предыдущая неуверенность в себе испарилась без следа. Он, не допуская никаких возражений, положил руку на талию Гермионы и повел ее за собой. Она вновь послушно пошла за ним.

Все, что для Гарри имело хоть какое-то значение среди этих взглядов и безмолвного удивления, — это единственно одобряющий его взгляд Драко. Слизеринец и его лучший друг по совместительству сделал вид, что хлопает ему.

**

Флер проснулась глубокой ночью. Ее настигло острое ощущение дежа вю, когда она быстро поняла, что в полной темноте на нее кто-то смотрит. В кресле определенно кто-то сидел, положив нога на ногу, и у Флер было отличное знание того, кто это мог бы быть. Она испуганно натянула одеяло до подбородка, впадая в панику от ощущения того, что Сириус сейчас скажет ей. Ну почему ночью, почему сейчас? Она только проснулась, и то, что она репетировала весь день, попросту растаяло в ее памяти.

— Значит, спор, — Флер закрыла глаза. Вот бы исчезнуть куда-нибудь! Никогда раньше его тон не был настолько тяжелым. Его голос не обещал ничего хорошего. — Что на кону? Очередная тряпка? — Флер дрожала. Ей снова захотелось плакать, но образ Сириуса совершенно не вязался с утешением, в отличие от Люпина. Слезы бы только навредили ей.

— Эти вещи стоят невероятно много денег, — попробовала хоть что-то сказать в защиту себя Флер ровно так, как и советовал Люпин. Но это было не то, что ей так хотелось сказать, не то, что было у нее на душе все это время.

— Прямо очень много? — Сириус наклонился вперед, опершись локтями о колени. — И что, эта твоя подружка спорила на Снейпа, а ты на меня?

Флер кивнула. Слезы обжигали глаза, но она посмотрела на потолок, надеясь, что не заплачет. Да нет же, нет, она спорила, потому что влюбилась с первого же взгляда, потому что не вынесла бы, если бы кто-то другой из девушек подошел к нему. После всего, что произошло, после ее тесного контакта с жизнью Блэка все оказалось вывернуто наизнанку! Чертов Снейп! Но как сказать об этом?

— Какое условие нужно было выполнить? — спокойно спросил он. — Почему этот урод такой довольный, что считает, что уже меня победил?

Флер с замиранием сердца хрипло повторила условия спора. Ее сердце бешено стучало. Она так хорошо понимала, что Сириус только-только начал смотреть на нее так, как нужно, как вдруг все так перевернулось! Как же хотелось орать, что тряпки ей не нужны, что нужен только он, но сил выговорить это не было.

— Значит, ты победишь, — подумав, произнес Сириус. Флер показалось, что она ослышалась. Он согласен помочь ей выиграть в споре просто потому, что его ненависть к Снейпу так сильна! В его решении не было ни капли какого-либо отношения к Флер. — Многих проблем можно было бы избежать, если бы ты сказала мне сразу. Я подумал… Неважно, что я подумал, — он встал с кресла, намереваясь уйти. Флер не знала, что ей сделать, чтобы он остался. Она в панике сжимала одеяло, тратя драгоценные секунды до его ухода на бессмысленные попытки придумать хоть какие-то слова. Может, она решила, что пример Гермионы не так уж плох. Может, ее заразила своим сумасшествием Тонкс, но это решение точно не принадлежало ей. Она спрыгнула с кровати и бросилась за ним. Сириус удивленно обернулся. Он не ждал от нее вообще ничего.

Особенно такого отчаянного поцелуя.