Severus' Dreams (джен)

Каждый год в рождественские каникулы Поттеры хотя бы раз звали к себе на ужин Минерву и других членов персонала Хогвартса, нашедших время заглянуть к ним. Гарри положил начало этой традиции в первый же год после окончания школы, пригласив Минерву, Хагрида и Поппи, чтобы показать им последние результаты реконструкции дома на площади Гриммо. Обычно его детям нравилась компания директрисы, которая, когда они покидали пределы школы, превращалась в их пусть и строгую, но добрую тетушку.

Этот ужин стал первым, который Джеймс решил пропустить. Джинни посылала ему сову, прося вернуться домой хотя бы на этот вечер. Но о том, что Джеймс прислал ответ, она ни разу не упоминала, из чего Гарри заключил, что в ответном письме было что-то, что, по ее мнению, лишь только расстроило бы его. Джинни зачастую выступала на позиции загонщика в отношениях между ними.

Гарри просто не мог понять, что творилось между ним и сыном. Прошлым вечером Рон уверил его, что все это было лишь периодом, который ему нужно пережить.

— Ты же помнишь, каково это было, — говорил он. — Думаю, он ощущает необходимость соответствовать репутации своего папы. Он угомонится.

Вот только это был один из тех случаев, когда совет Рона оказался бесполезен. Если бы Джеймс решил податься в профессиональный квиддич, то Гарри, возможно, и поверил бы, что он в конечном итоге угомонится. Но нет, этот мальчишка решил гоняться за темными волшебниками. Джеймс всегда был чересчур диковат, по мнению Гарри. С самого раннего детства он наслаждался риском ради самого риска.

Да и, если уж на то пошло, у Гарри не получалось вспомнить, каково ему было в свое время, о чем он и сказал Рону. Он помнил лишь облегчение, которое испытал, когда наконец-то осознал (не без помощью Фиби), что, будучи аврором, он не был обязан лично разбираться с каждым темным волшебником, попадавшим под радары Аврората.

С угрюмым выражением Гарри взялся за вилку. Еда, как и все, что готовил Кричер, была изумительна, но гаррин аппетит подвел его.

Тим тоже больше возил вилкой по тарелке, чем на самом деле ел. Гарри знал, что этот день потребовал от ребенка много сил. Он проспал два часа после их возвращения домой. Гарри совершенно не нравилось, что ребенок по-прежнему выглядел столь изможденным. Эрни, конечно, успокаивал их, но это не мешало Гарри с Джинни беспокоиться.

Алиса весело болтала с детьми, словно и сама была подростком. Она была очень популярна среди учеников Хогвартса с тех самых пор, как Невилл перевез ее туда два года назад. Зелье “Слезы” сотворило в ее случае настоящее чудо. Пусть ее разум так и остался поврежденным, за последние четыре года ее прогресс значительно превзошел самые смелые ожидания окружающих. “Мисс Алиса”, как звали ее ученики, с легкостью помогала с уроками первым, вторым и третьим курсам, а также ассистировала Поппи в больничном крыле. Ей нравилось находиться в окружении детей. Порой ее по-прежнему охватывали необъяснимая тревога и ужас, но с каждым годом это происходило все реже и реже.

Гарри не переставал сожалеть, что они не нашли это зелье раньше, но, по крайней мере, Августа дожила до тех дней, когда Алиса заговорила вновь. Это утешило пожилую женщину в последние годы ее жизни.

В миллионный раз Гарри произнес короткую мысленную молитву, взывая ко всем тем, кто мог его слушать, чтобы они уберегли душу Северуса Снейпа, где бы он ни был.

Джинни пнула его по ноге под столом.

— М-м-м? — рассеяно промычал Гарри.

— Минерва задала тебе вопрос, — многозначительно ответила Джинни.

— Ох, простите, — он почувствовал, как его щеки заливаются краской. — Я немного задумался.

Минерва снисходительно улыбнулась — ей всегда удавалось заставить его почувствовать себя так, словно ему снова было пятнадцать лет.

— Я спросила, можешь ли ты в этом году произнести небольшую речь на поминальной службе у мемориала в мае? Это будет двадцать пятая годовщина.

— Хм, — ему едва удалось удержаться от того, чтобы сразу же отвергнуть ее предложение. — Эм… а вы спрашивали Рона? — попытался уклониться он.

— Спрашивала. И он пообещал сказать пару слов, как и Гермиона, но было бы просто потрясающе, если бы тоже появился там. — Она подняла руку, не давая ему ответить прежде, чем она закончит свою мысль. — Тебе не нужно произносить длинную речь, хватит и пары слов. — Она хитро улыбнулась: — Можешь, произнести ту же речь, что ты написал на первую годовщину. Ты давно не говорил на публику, никто и не вспомнит. Невилл и Луна тоже участвуют.

Тут вмешался Альбус:

— Почему ты никогда не говоришь на поминальных службах, папа?

Лили, Тим и Алиса обратили свое внимание к ним. Милли, судя по всему, тоже навострила уши, заслышав вопрос.

Гарри неловко пожал плечами.

— Просто я не люблю все это. Ты же знаешь, что я ненавижу публичные выступления.

Тим с любопытством склонил голову набок, а в его глазах отразилась та пугающая зрелость, что иногда демонстрировал этот ребенок.

— В школе говорят, что ты очень знаменит. Мне никто не верил, когда я рассказал, что тебе не нравятся все эти статьи в “Пророке” и фотографии с известными людьми на стенах. Ну, то есть, — кивнул Тим на Джинни, — у мамы ведь есть фотография, где ее команде вручают Кубок мира, с министром и все такое.

Гарри оглянулся на Джинни, понимающе улыбнувшуюся ему в ответ.

— О, твоя мама куда более знаменита, чем я, — сказал он, криво усмехнувшись. — Квиддич куда интереснее давних войн, как по мне.

— Ага, но, папа, — сказал Альбус, — о тебе написано в книгах по истории. Говорят, что у тебя иммунитет к Непростительным и много еще чего в таком же духе.

Лили кивнула:

— Да, говорят, что ты мог бы стать Министром магии.

Очевидно, что именно эта болтовня и вскружила голову Джеймсу.

— У меня нет иммунитета к Непростительным, Ал, — тихо сказал Гарри сыну. — Мы это уже обсуждали. И едва ли найдется что-то, чего мне хотелось бы меньше, чем должность Министра, — он содрогнулся от одной только мысли.

— Ну, тогда почему ты смог убить Волдеморта, когда у других это не получалось? — Альбус не собирался отступать.

Алиса что-то невнятно вскрикнула, вздрогнув при звуке ненавистного имени и опрокинув свой кубок с водой.

— Ох, Мерлин, п-простите, — кажется, она не знала, что делать с устроенным ей беспорядком.

— Все в порядке, мама, — мягко сказал Невилл. Он достал свою палочку и, пробормотав заклинание, избавился от пролитой воды. Милли поставила кубок Алисы на место и погладила ее по руке в материнском жесте.

— Простите, мисс Алиса, — пристыженно произнес Ал. — Я забыл.

Алиса слегка истерично засмеялась.

— Не беспокойся, Ал, — сказала она. — Я просто все не могу к этому привыкнуть. Что можно произносить… — она явно сделала над собой усилие, — “В-вол-дем-морт”… — запинаясь продолжила она, — вслух.

Сидевшие за столом взрослые переглянулись, и на их лицах неуверенно расцвели улыбки. Алиса впервые смога произнести это слово. Это была огромная победа, равная по значимости самому первому слову, произнесенному ей после принятия “Слез”.

Невилл обнял мать одной рукой.

— Ты молодец, мама, — прошептал он. Алиса прикрыла рот рукой, словно ждала, что сейчас случится нечто ужасное. Когда минула целая минута, а ничего страшного так и не произошло, она опустила руку ото рта, и на ее лица отразились такие радость и счастье, что Гарри пожалел, что под рукой не было фотоаппарата, чтобы запечатлеть этот момент.

Миневра даже прослезилась под властью момента и прокашлялась прежде, чем заговорить.

— Вот поэтому ты и должен прийти на панихиду, Гарри. Столько человек пострадало в той войне. Нельзя позволять людям забывать о том, что ты совершил.

— Нет, они не должны забывать о том, что к победе приложило руку множество других людей, — категорично заявил Гарри. — Армия Дамблдора, бойцы сопротивления Шеклболта, Орден. Это была их победа. Мне лишь не повезло быть магически связанным с этим ублюдком.

Краем глаза он заметил, что Лили и Ал ловили каждое его слово.

— Тогда об этом тебе и нужно сказать, — решительно заявил Невилл. Он вновь взялся за нож с вилкой и вернулся к ужину. — Я буду говорить о Снейпе и о его вкладе в войну, — он покосился на мать. — Я не хочу, чтобы об этом забывали.

— Снейпе? — с любопытством переспросила Алиса.

— Да, Алиса, — ответила Минерва. — Ты ведь помнишь его, Северус Снейп? Он учился на курс помладше тебя. Он стал зельеваром.

— Ах, да, конечно, я его помню, — согласилась Алиса. — Он приходил навещать нас в больницу каждую неделю.

Невилл поперхнулся.

— Что?

Алиса кивнула, и на ее лице появилась легкая улыбка.

— Ему нравилось приходить и читать мне. У него был прекрасный голос. Знаете, когда мы еще учились в школе, я все никак не могла понять, что Лили в нем нашла, — она задумчиво нахмурилась. — Он разбил ей сердце, когда положил конец их отношениям. Она проплакала несколько дней.

— Положил конец отношениям? — удивленно переспросил Гарри. Ему никогда не приходило в голову расспросить Алису о событиях предшествовавших ее травме — он не знал, как она отреагирует.

— Ну, она неохотно говорила об этом, — вздохнула Алиса. — Но конец того семестра она провела без конца тоскуя. Он пытался вновь наладить с ней связь, но она этого не позволила. Я тогда решила, что он, должно быть, закрутил с кем-то другим, наверное, с какой-нибудь слизеринкой. Она так мне и не рассказала.

Так, значит, его мать не рассказала окружающим, что же произошло между ней и Снейпом.

Алиса тем временем продолжала:

— Иной причины, по которой она могла так расстроиться, что больше не желала видеть его, мы придумать не смогли.

— Так у них все было серьезно? — пораженно спросил Гарри.

— О, да. Мы все считали, что они в итоге станут парой. Большинству девочек с Гриффиндора он не нравился, но мне кажется, причиной тому был его статус полукровки, — Алиса бросила Гарри извиняющийся взгляд. — Мы все знали, что твой отец хотел с ней встречаться. Кто-то из девочек даже спросил ее, почему она тратит свое время на Снейпа, когда за ней ухаживает наследник чистокровной семьи, которому нет дела до ее магловского происхождения. Лили так на нее разозлилась. Они ужасно поссорились. Ну, мы все задавались тем же вопросом, но считали, что будет грубо спрашивать об этом напрямую. Наверное, из-за того, что она была маглорожденной, она толком не понимала, что в окончании их отношений со Снейпом не было ничего плохого. Ну, в конце концов, она ведь начала встречаться с Джеймсом, только чтобы заставить Снейпа завидовать.

Речь Алисы становилась все быстрее, как это бывало порой, когда она чересчур перевозбуждалась из-за чего-то. Она словно боялась, что, если замедлится, слова улетучатся из ее головы.

— На самом деле нам всем казалось очень странным то, что она отдавала предпочтение полукровке, когда за ней ухаживал чистокровный мальчик. — А еще Алиса часто повторяла свои слова по несколько раз. — Нет, ну, правда, кто так делает? К тому же она была маглорожденной, а это уже понижало ее шансы. Если бы у нее родились дети, их бы всегда видели только как детей маглорожденной матери. В те дни все боялись, что у детей маглорожденных могли родиться сквибы.

Невилл коснулся руки Алисы. Важно было помнить о том, что она была лишена внутреннего ограничителя и имела склонность говорить все, что приходило ей на ум.

— Ох, прошу прощения, Гарри, — она поняла, что несколько пересекла черту.

Гарри мягко улыбнулся ей.

— Все в порядке, Алиса. Я потратил последние двадцать пять лет, пытаясь переубедить людей в этом, — вздохнул он, смирившись со своей судьбой. — Минерва, если вы так уж этого хотите, то я приду и скажу пару слов только ради вас.

Минерва в ответ лишь ухмыльнулась.

— Мама? Что ты имела в виду, когда говорила, что Снейп навещал тебя? — с любопытством спросил Невилл.

— Ох, он приходил, кажется, раз в неделю. Он всегда был очень добр.

— Снейп? Добр? — уставился Невилл на мать. — Ты уверена, что это был он?

— Профессор Снейп всегда был очень добр ко мне, — тихо сказала Милли. — Невилл, я знаю, что вы с ним… не ладили… но тебе не довелось узнать, каким он мог быть. Он всегда был очень добр с нами.

— Я знаю это, Милли, — ответил Невилл. — И ты, и каждый слизеринец, с которым я разговаривал, говорили мне об этом. Я просто не могу сопоставить эти два образа. Именно поэтому эту главу для книги я попросил написать Рос.

Алиса согласно кивнула и внимательно посмотрела на Невилла.

— Он рассказывал мне, как ты справляешься в школе. Рассказал, как ты плавил котлы чуть ли не на каждом уроке. — Она отвернулась от Невилла. Ее взгляд остановился на Минерве. — Он рассказывал мне… — ее брови сошлись на переносице, пока она пыталась вспомнить детали этих давних бесед. — Он рассказывал мне много того, что я не могу вспомнить. По большей части о том, как шли дела у Невилла. Но был один раз… я запомнила, потому что он был так напуган и опечален. Он сказал, что случилось нечто ужасное. Я не помню что, только что он был очень расстроен. Случилось нечто ужасающее. Он сказал, что ему опасно здесь находиться, со мной и Фрэнком. — Она замолчала, задумавшись. — Он сказал, что кто-то умер и что его сделали директором. Он был совсем этому не рад и сказал, что ты на него очень злишься, Минерва. Он сказал, что ты наговорила ему ужасных вещей.

Алиса полностью сосредоточилась на воспоминаниях.

— Знаете, кажется, после этого он навещал нас всего раз или два. Он сказал мне, что работает над зельем, после которого больше не будет больно и все перестанет быть таким… — Алиса содрогнулась, казалось, подыскивая нужное слово, — трудным. Он сказал, что на это потребуется много времени и чтобы я не забывала, что мне ничего не грозит и никто нам больше не навредит. Он сказал, что проследит за этим.

После ее слов повисло неловкое молчание. Никто не знал, что сказать. Алиса же была готова расплакаться.

Гарри помнил, как после войны Невилл удивлялся, что Пожиратели смерти не тронули его родителей. Они с Августой боялись, что Беллатриса будет их пытать чисто ради удовольствия.

Очевидно, это было еще одно тайное деяние Снейпа.

Тим встал и повернулся к пожилой женщине.

— Мисс Алиса? — тихо сказал он, дергая ее за мантию.

Она повернулась к нему, улыбнувшись сквозь слезы, и Тим шагнул вперед в ее распростертые объятья. Гарри не слышал, о чем они перешептывались.

Сидевшая рядом с ним Джинни всхлипнула. Да и сам Гарри испытал смутное желание высморкаться.

— Ты хороший мальчик, — тихо сказала Алиса, когда Тим отпустил ее и сел обратно на свое место.

После ужина они переместились в гостиную. Взрослые болтали о всяких пустяках, а Алиса с детьми вновь взялись за карты. Гарри больше молчал, наблюдая за детьми и угрюмо размышляя о своем согласии произнести речь на поминальной церемонии. Он не делал этого уже двадцать лет.

На часах было уже почти десять, когда Минерва, Милли, Невилл и Алиса попрощались с ними. Дети давно разбрелись по кроватям, утомленные насыщенным днем.

— Странно, что Снейп навещал Алису, — сказала Джинни, сидя на диване, закинув ноги на журнальный столик. — Как думаешь, Августа об этом знала?

— Должно быть, — ответил Гарри. — Хотя она, наверное, думала, что он заходил лишь изредка, только чтобы собрать необходимую информацию для своего исследования.

Джинни кивнула с задумчивым видом. Гарри налил ей чаю из принесенного Кричером чайника и передал чашку. Сев рядом с ней, он закинул руку на ее плечо.

— Папа? Мама? — в дверях гостиной стоял Тим, одетый лишь в пижаму. Он оперся о дверной косяк, скрестив руки на груди. — У вас есть минутка? — спросил он напряженно.

— Конечно, милый, — Джинни пододвинулась, чтобы освободить ему местечко между ними.

— Что случилось? — спросил Гарри у сына.

— Ну, — Тим закусил губу, медля с ответом. Гарри и Джинни обменялись обеспокоенными взглядами у него над головой. — Помните, я рассказывал вам о Темном человеке?

— Да, — ответил Гарри.

Тим вздохнул поглубже.

— Ну, он вернулся. В мою голову. Он там с тех самых пор, как я ударился головой.

С лица Джинни схлынули все краски. Она подняла свою палочку со столика и положила ее на колени.

— Что значит “вернулся”? — медленно спросил Гарри, нащупывая свою собственную палочку.

— Ну, то есть… вернулся. Говорит со мной и… — Тим пожал плечами. — Он из-за чего-то злится, но в этом нет ничего нового. А еще ему страшно. Я не знаю из-за чего.

Джинни прикрыла глаза и сделала несколько глубоких, успокаивающих вдохов. Гарри внезапно вспомнил, как Дадли рассказывал ему о “триггерах”. Как и в случае с дементорами, триггеры могли внезапно отбросить человека к ужасным событиям, случившимся с ним много лет назад.

— И что же он говорит? — тихо спросил Гарри мальчика. Джинни открыла глаза, ее губы были сжаты в решительную линию.

— Да немного. Он просто здесь.

Джинни опустила руку на плечо Тима, по-прежнему держа палочку.

— Милый? — сказала она, мягко сжав его плечо. — С тобой бывало так, что ты не мог вспомнить, что ты делал? Вроде провалов в памяти?

Гарри почувствовал, как внутри него все ухнуло вниз, когда мальчик кивнул.

— Когда, например? — голос Джинни был лишь едва заметно выше обычного.

— Ну, я не могу вспомнить ничего, что случилось между тем утром, когда взорвалось зелье, и тем, когда целитель Эрни залечивал мою голову. Ну, кроме головной боли.

Оба взрослых тут же расслабились. Это, скорее, походило на последствия травмы головы.

— Он пару раз использовал мою магию, как раньше, но ни разу еще после возвращения не брал контроль в свои руки. Кажется, он боится навредить мне.

— С чего он это взял? — осторожно спросил Гарри.

Тим задумчиво нахмурился.

— Я не уверен. Он просто считает, что для меня так будет плохо. Он совершенно точно уверен, что ему здесь больше не место.

— Здесь?

Ребенок постучал пальцем по своему виску.

— В моей голове.

— Ясно, — Гарри достал палочку из рукава. — Не шевелись с минутку, любимый, — сказал он. — Я просто хочу наложить пару диагностических заклинаний, убедиться, что не происходит ничего странного, — ну, более странного, чем рассказы сына о том, что в его голове кто-то был.

Было одно сложное заклинание, которое Рос привезла с собой с Гаити сразу после окончания войны и которое теперь вошло в стандарты обучения авроров. Гарри пробормотал заклинание, взмахнув волшебной палочкой в раскрывающем жесте.

— Koute m 'non! Mwen sorselri limy? a nan majik sa a pitit ou a. Moutre m 'k? sa a timoun nan ak nanm. Revele f? m 'relasyon l' yo. Moutre m 'fanmi l'. Moutre m 'zanmi l' ak rayisab l 'yo. Moutre m 'ki te kite mak yo sou nanm li. Moutre m 'fwonty? ki separe peyi k? l'. (1)

Магическая аура Тима засветилась своими переливчатыми цветами вокруг ребенка. В ней преобладали оттенки синего, перемежающиеся с серебром и золотом. Золото принадлежало Джинни, аура которой окутывала ребенка, как и должно было быть в случае матери. Серебро же принадлежало самому Гарри.

В синеве виднелись и другие цвета. Они обозначали следы на душе тех людей, которых Тим любил и которые любили его в ответ. Гарри в очередной раз подумал про себя, как прекрасно это заклинание. На поверхности проступили лавандовый цвет души Лили и глубокий зеленый оттенок Ала, мгновение спустя снова скрывшись в синеве, словно солнечные блики на воде. Огненно красный, означавший Джеймса, отчетливо виднелся среди синевы, его влияние было почти так же сильно, как у серебра Гарри и золота Джинни. В синеве виднелись и другие цвета, некоторые из которых Гарри смог разобрать по исходящим от них ощущениям.

Он не нашел ни намека на тьму и не обнаружил никакого постороннего присутствия. Ни единого следа того, что кто-то или что-то “катился верхом” на ребенке. Края ауры были нетронуты, а цвета поблескивали в синевы мальчишеской души, словно яркие рыбки, не смешиваясь с ней, что указывало на то, что границы разума ребенка были невредимы. Гарри не увидел следов длительного воздействия легилименции и ничего, вроде Империуса. Серебро и золото родителей были отделены именно настолько, насколько это должно было быть у одиннадцатилетнего ребенка, а ржавый оранжевый оттенок Смита, к счастью, практически полностью испарился из ауры ребенка.

Чуть сильнее углубившись в заклинание, Гарри разглядел проблески золота, не принадлежавшие Джинни. Это, должно быть, были следы Наны Тима. Мальчик всегда говорил, что Джинни была на нее похожа. Следы Мэри Доусон отразились оттенками фиолетового, чем-то схожими с Лили.

Джинни тоже видела появившееся вокруг ребенка сияние и принялась осматривать его со своей стороны в поисках смешавшихся цветов и сгущавшихся теней. Ничего не найдя, она покачала головой. Это лишь немного успокоило ее — всегда существовала возможность, что постороннее присутствие могло спрятаться или уклониться от воздействия подобного рода магии.

— Может быть, мне послать сову целительнице Фиби? — спросила Джинни, когда Гарри завершил действие заклинание. Одной из причин, по которой Фиби смогла взяться за дело Тима, было то, что она специализировалась на помощи людям, пострадавшим от действия Темной магии. Она знала куда больше диагностических заклинаний и могла подсказать им, что делать дальше.

Тим кивнул, нервно закусив губу.

— Мне бы этого хотелось.

Гарри обнял ребенка одной рукой, а другую опустил на плечо Джинни.

Долгое время они втроем молча сидели на диване. Джинни подобрала ноги под себя, но поза ее теперь была куда напряженнее.

Когда через некоторое время Гарри опустил взгляд на сына, тот уже крепко спал, уткнувшись ему в бок.

— Я отнесу его наверх, — тихо сказал он Джинни. — Я наложу следящие чары на его комнату.

Она кивнула, призывая пергамент и перо.

— Я поднимусь, как только отправлю сову Фиби, — ответила она.

(1) С гаитянским языком у меня как-то не очень, так что адаптирую труды гугл транслейта:

Услышь меня! Я заклинаю свет магии этого ребенка. Покажи мне этого ребенка и его душу. Яви мою связь с ним. Покажи мне его семью. Покажи мне его друзей и врагов. Покажи мне, кто оставил свой след в его душе. Покажи мне границы.