Гарри Поттер и древнее проявление (гет)

Утро последующих дней начиналось одинаково. Одинаково лично для Гарри. Ибо кому еще могла прийти идея — прежде чем подняться с кровати, засунуть свою голову между коленями и сгруппироваться, подобрав ноги руками. И так на несколько минут застыть в безмолвной позе, предельно напрягая мышцы спины. Остроух объяснял Гарри, что такое молчаливое напряжение тела развивает его «внутреннее озарение».

Гарри, однако, никаких изменений не ощущал. Все также воспринимал колебания огонька и ничего более. Остроуха это, между прочим, не смущало, и он упорно продолжал твердить, что всему свое время. Подайте опасность — и неверующему да прибудет озарение.

Разговор вечера, когда Гарри подвели расшатавшиеся эмоции, забылся. Ремус о нем также не вспоминал и ничем не показывал, словно и не было его никогда.

Гарри увлекла неудержимая страсть познания и овладения всем тем, что писалось в книге для начинающего аврора. Если бы только все начинающие авроры владели всем описанным в книге — волшебный мир выглядел бы иначе! А так...

Реальные дела состояли так, что бедному Ремусу пришлось решать тяжелую задачу по сохранности дома. Поскольку первое практическое занятие, которое Гарри и Гермиона хотели провести тайком, обитатели дома запомнили хорошо. Тайны из этого не получилось. Ибо, как только Гарри взмахнул палочкой, выкрикнул Ictuversus (формулу требовало произносить резко, а криком это получается проще) и... Тут только перечислением: мало того, что вылетела дверь, так за ней чемодан, потом то, что лежало на нем, и пуд плотной пыли в придачу, рухнувшей откуда-то с потолка.

На шум сразу прибежали Ремус и Тонкс, с палочками наготове и с решительностью, тут же вступить в бой, на лицах. Но застали, увы, только смущенного Гарри, недоуменно рассматривающего свою палочку, и засыпанную пылью Гермиону, переводящей взгляд с появившихся волшебников на Мальчика-Который-Снова-Сотворил-Эдакое.

— Что тут случилось? — спросил Ремус, еле удерживая серьезное выражение на лице. Тонкс этого усилия прикладывать не собиралась, а сразу же залилась несдерживаемым хохотом. Гермиона походила на снежного человека.

— Ну... я лишь применил заклинание из книги, — начал оправдываться Гарри, мыслительный процесс в нем удивительно замедлился. — Я же не знал, что так будет. В ней описывалось совсем по-другому.

— Гарри, Гермиона! — воскликнул мужчина, сущность бывшего профессора и некогда старосты возобладала. — Вы решили в спальной комнате проводить эксперименты с новыми заклинаниями? Ничего умнее придумать не могли? — тон был мягким, но назидательным.

Гарри пожал плечами. Гермиона опустила взгляд, видя только свою причину в произошедшем, поскольку именно она уговорила заняться практикой прямо тут.

— Тонкс, проводи нашу отличницу в ванную, — распорядился Ремус, прикидывая на взгляд, какие усилия потребуются на наведение порядка. — А я тут с молодым человеком потолкую.

— Без проблем, — молодая женщина справилась со своим смехом и помогла гриффиндорке заклинанием избавиться от пыли, окутавшей лицо и одежду девушки. И уж потом они отправились в ванную.

— Какое же это было заклинание? — поинтересовался Ремус у Гарри, как только они начали приводить помещение в первозданный вид. Больше из интереса спросил, нежели в воспитательных целях. — Я не помню, чтобы в той книге разбиралось что-то похожее.

— Нет, это из книги, — акцентировал Гарри на этом месте, а сам в это время пытался приручить пыль, — а именно, заклинание направленного удара.

— Не может быть! — парящий в воздухе чемодан дрогнул, а потом и вовсе опустился на пол. Ремус посмотрел на Гарри. — Это заклинание способно резко толкнуть человека, сбить вазу, что-нибудь потяжелее, но никак не вывернуть наизнанку содержимое комнаты вместе с дверью. Гарри, что ты изменил в создании чар?

— Ничего, — чуть усмехнулся Гарри, вспоминая получившийся эффект от заклинания. — Там было написано, что нужно представить тем, чем бьешь, а потом взмахиваешь палочкой, будто колешь, и произносишь заклинание. — Гарри наглядно продемонстрировал и: — Ictu...

— Не надо, — поспешил прервать Ремус, положив свою руку на Гаррину. — Нам хватит одного апокалипсиса. И что же ты представил?

— Коническую спираль. Хотя в книге говорилось, что чаще всего пользуются стрелой. — Для себя он и сам не мог объяснить, почему ему представился именно такой абстрактный образ.

Ремус промолчал сразу. А потом, когда они справились с наведением порядка и вернулась Гермиона, сказал странную поначалу вещь, усевшись на стуле напротив гриффиндорцев:

— Послушайте внимательно меня. Это очень похвально, что вы так усердно начали заниматься. Но прошу вас, будьте очень осторожны. — Гарри и Гермиона переглянулись. Ремус продолжал. — Вы прекрасные юные волшебники и очень одаренные. Но сейчас у вас могут проснуться редкие таланты, проявление которых может оказаться опасным. Вы же не знаете, что это может быть.

— Профессор Люпин, — прервала Гермиона, — вы говорите об редких отличительных способностях волшебников?

— Именно.

— Но это большая редкость! И тем более, проявляется только у чистокровных волшебников. На Гарри это правило, может, не действует, но на меня так точно. Я же из семьи магглов.

Ремус улыбнулся.

— Ты заблуждаешься.

— Так написано в книгах! — возмутилась девушка. Ведь не могло быть, чтобы профессор и научная мудрая книга противоречили друг другу.

— Так написано авторами приверженцами чистой крови, — обличительно объяснил Ремус.

— Хорошо, — вмешался до этого молчавший Гарри, — как я понял, вы знаете, что проявляется во мне?

— Догадываюсь. В тебе есть таланты по управлению энергией.

Гермиона посмотрела вспыхнувшие огнем гордости за друга глазами. Она-то, видимо, знала что это. Гарри, в принципе, тоже, но с позиций не этого мира.

— Я не понимаю.

— Ты способен фокусировать свою энергию, и твой организм быстро ее регенерирует. Вот почему у тебя получилось таким заклинание. Ты напитал свою спираль собственной силой и энергией, и она сработала как туго сжатая пружина. Потому ты после первого удачного применения непростительного заклинания не почувствовал ни капли слабости. А организм твой с утра лишь запросил большего рациона на завтрак.

Так Гарри узнал о себе новую подробность. Правда, на этот раз она была не мрачной и от нее душу не наполняла тоска. Но не сказать, чтобы он последовал совету Ремуса: быть осторожным. Гермиона последовала, но вот Гарри со страшным остервенением принялся в выделенной для их опасных занятий комнате, раньше принадлежавшей Клювокрылу, практиковать заклинания. Девушке приходилось лишь поспешно пятиться назад, когда очередная молния или воздушный вихрь устремлялись к манекену. Сколько их было просто уничтожено — не пересчитать. Гермионе оставалось вздыхать, наколдовывая новый, — у ней у самой такие заклинания, способные на уничтожение безобидных кукол, не получались.

С каждым новым занятием мнение о том, что Гарри управитель энергией, крепло и подтверждалось новыми отличительными фактами. Поскольку именно у таких волшебников получаются особенно сильными заклинания на эмоциях или чистой игре энергией.

Гарри опьяняли новые ощущения. Познавая свои возможности, постепенно догадывался, кто послужил их активному проявлению...

Он последовал совету Остроуха. И каждый раз, когда смотрел на Гермиону, то задавался вопросом, что происходит в нем самом. Первое — то, что ему нравится это делать. Нравилось наблюдать за ее приятной и иногда робкой, когда ловила его взгляд, улыбкой, нравилось, как она склоняет набок голову при разговоре, будто на чье-то невидимое плечо. Да все нравилось, Остроуха раздери! Особенно сидеть рядом и чувствовать тепло, исходящее от нее. А вдыхать аромат ромашек...

Но второе, главное, он был не прочь провести обряд прикосновения Любви. И уже в нижних слоях сознания мелькала яркая мысль, что не только в воображении провести обряд. В такие минуты он безудержно заливался краской и поспешно отворачивался. Но огонек разгорался сильнее и жаль, что в такие минуты здесь были только безобидные манекены.

И, в-третьих, без Гермионы было тоскливо. Если бы Гарри знал, что такое наркомания, то сразу сказал бы, что у него начинается ломка.

В этот вечер они засиделись в комнате для занятий особенно долго. За сегодня физически устал даже Гарри. Им бы уже давно стоило пойти спать, поскольку завтра предстояло ехать в Косой переулок. Тянуть с поездкой дальше было нельзя, приближалось полнолуние.

Стоило пойти, но никто не решался пошевелиться. Было так приятно сидеть вместе на полу, прислонившись спинами.

— Гарри...

— А! — он вырвался из теплой волны приятных ощущений. Отстранился. — Что?

— Хочу поделиться с тобой одним секретом, — почти прошептала Гермиона.

— Каким? — насторожился Гарри и встал. Девушка следом.

— Обещаешь, что больше никому не расскажешь? — она заглянула преданно в его волшебные глаза. — Это мне сообщила по секрету профессор Макгонагалл в конце года.

— Обещаю. Надеюсь, год начнется не с обширной контрольной работы? — улыбнулся он.

— Не совсем, — улыбнулась она в ответ. — Просто в этом году у всех будет задание, которое нужно выполнять парой. Каждому студенту необходимо до рождества овладеть интересным заклинанием и обязательно относящимся не только к Трансфигурации.

— А почему профессор сказала только тебе? — легко усмехнувшись, заметил Гарри.

— Чтобы я подготовилась заранее, как ее лучшая ученица, — деловым тоном объяснила она, подавляя смущение. — Выбрать себе пару и попрактиковаться. И оценка в результате ставится по достижениям двух учеников. А по Трансфигурации мне нужно «Превосходно»...

— Если ты мне сейчас это говоришь...

— Да, Гарри, я хочу, чтобы мы вместе выполняли работу. Ты не против? — и снова этот преданный взгляд в довесок.

— Нет. А ты уверена? Я далеко не так искусен в этом предмете. Не пожалеешь? — В голове у Гарри родилась буйная идея. Наконец он уличил нужный момент для демонстрации.

— Не пожалею. Потому что заклинание должно относиться к разным магическим дисциплинам. У тебя отлично получится, но ты должен обязательно что-нибудь придумать! Понимаешь, насколько это важно и ответственно?

— Ага, — растянул он. — Но я так думаю, ты уже все-таки выбрала.

— Конечно. Я заранее запаслась книгами. И мой выбор пал на заклинании воздушного щита. Я и тебе подобрала одно.

— Гермиона, а мне самому уже нельзя выбирать? — с наигранно обиженным тоном спросил он, прервав подругу.

— Ну, я думала, тебе мой выбор понравится. Это оживление статуй... — она чуть смущенно потупила взгляд. Но ожидала любой его реакции, но только не блаженной улыбки, заигравшей у него на губах. — Как? — спешившись, спросила она.

— А если я скажу, что выбрал похожее заклинание и смогу тебе его продемонстрировать? — деловым вопросом ответил он.

Гермиона удивленно вскинула брови и с превеликим вниманием уставилась на друга. В глазах того из-под очков плясали лукавые огоньки. На густых черных и жестких волосах таинственно закопошились отблески магического света лютика. И вот сейчас особенно ярко ей почудился в нем облик зверя. Эта мысль уже давно родилась в ее голове, подтачивая сильнее с каждым днем ее восприятие.

Зверь... который решил поиграть.

— Гарри Поттер полон секретов? — игриво поинтересовалась она, но, не сдерживаясь от желания, поторопила: — Конечно, показывай!

Гарри, с внезапно появившимся волнением, достал палочку и сосредоточился. Что там говорил Дамблдор. Надо тренироваться, может в будущем получаться хуже? Нет, оно не может не получиться еще лучше, ибо тяжело забывается тот, с кем живешь.

— Imprecari daemon.

Словно волна за волной вырывалось из его палочки насыщенное серебряное сияние, прорываясь сквозь его образ в воображении. Стало сразу тепло и спокойно на душе. А когда магический двойник дьякота предстал в своей красе, комнату оглушил радостный вскрик Гермионы. От этого стало еще светлее у Гарри на душе.

— Кто это?! — еще звонче воскликнула Гермиона, когда магическое создание, повинуясь воле Гарри, закувыркалось рядом с ней. Она присела и протянула руку к нему, и снопы ярких искр вырвалось от прикосновения. Шерсть иссиня-черным бархатом оказалась на ощупь. — Как ты научился этому заклинанию?!

— Это редкий волшебный кот. Меня научил Дамблдор заклинанию.

— Ничего себе! Он тебе будет преподавать что-то? Ой, наверняка он владеет манящими, отвлекающими, и многими защитными чарами. Я не упомянула про вербальные и целенаправленные техники?

Магическое создание плавно растворилось, не смея больше бросать вызов волшебному сумраку, в который была погружена комната. Лютик сегодня не желал излучать в полную силу.

— Я не знаю. Он ничего не сказал. Ну так что, подойдет это для зачетного заклинания?

— Ты еще сомневаешься?! — поразилась Гермиона. — Мне теперь даже стыдно за свое, нужно обязательно что-то выбрать другое.

— Не надо, — поспешил Гарри остановить ее. Казалось, что девушка сейчас убежит в свою комнату и притащит сюда все книги. — Раз выбрала, то не стоит отказываться.

— Тогда ты мне должен помочь в практике! — она решительно посмотрела на него и отстранилась в сторону на необходимое расстояние. — Нужна твоя помощь и активное участие. Начинаем прямо сейчас.

— Уже поздно...

— Нет, атакуй чем-нибудь боевым, — Гермиона бодро тряхнула своими кудряшками. — Я теперь не успокоюсь.

— Гермиона, ты с ума сошла?! — безмятежность в душе сменил легкий страх. — Я не смогу тебя атаковать. А если пораню?

— Глупый, я же не прошу режущими проклятиями кидаться. Чем-нибудь легким.

— Хорошо, — ворчливо изрек Гарри. — Лови маленькую молнию. — Постарался мягким движением прочертить нужный рисунок палочкой, — Tactus fulminis, — но новый толчок волнения, с которым он прошептал слова заклинания, передался дрожью в пальцы, и в чары закралась ошибка. Гарри буквально физически ощутил, как черным вихрем взметнулся внутренний огонек, и с его палочки, выпив жадным глотком внутреннюю энергию, вырвалась темная молния. Чуть ли не одновременно с места рванулся Гарри, понимая какую ошибку совершил. Видел, как вокруг девушки, глаза которой расширились от испуга, набухла светло-голубая масса, словно облако спустилось с небес. Поднебесный странник, ставший щитом, принял молнию на себя. Но быстро потемнел, и часть заклинания Гарри просочилась за барьер, а другая устремилась назад — прямиком на создателя. Но Гарри лишь рефлекторно отмахнулся, и молния, рассекшись надвое со звуком, словно металлические когти по металлу, ударила куда-то за спину. В стену.

— Гермиона! — он подбежал к рухнувшей на пол девушке, сел на колени.

— Со мной все хорошо, — она быстро приподнялась и тут же очутилась в крепких объятиях, прижатой к его груди.

— Прости, я не знаю, как у меня такое вырвалось, — затараторил он, извиняясь. — Это была плохая идея. Больше не проси, — Он разжал объятия и наполненными скорбью глазами посмотрел на нее.

— Зато у меня получился хороший щит, — отшутилась Гермиона, улыбнулась. Разве могла она держать зло на друга, который с такой нежностью обнимает ее от испуга за нее. — Но не против твоих энергетических выстрелов.

— У тебя кровь! — он обратил внимание на алую струйку, вытекающую из длинной, но тонкой ранки.

— Где? — она хотела привстать.

— На шее. Не шевелись. — Он достал из кармана флакон с особым зельем, который вручил ему Ремус и еще один Гермионе после той ночи нападения во снах. На всякий случай.

С волнением, но старательно, словно делал это много раз, начал втирать прозрачную, блестевшую, как металл, жидкость из флакона сначала в края раны, а потом решительным движением вылил на ладошку все, что оставалось внутри флакона, и снова стал втирать. Гермиона не возражала, безропотно ожидая окончания. Рана исчезала буквально на глазах. Без слез феникса тут явно не обошлось. — Все, — выдохнул он с облегчением. — Прости еще раз.

— Повезет же той девочке, которую выберешь ты, — прошептала Гермиона, пораженная той лаской, на которую Гарри способен, и заботой.

«Какой еще девочке?» — растерялся он в мыслях.

— Ты сейчас о чем?

— Ну, — замялась она, но потом ее внимание привлекло что-то на лице Гарри. — Откуда у тебя это?

— Что? — не сразу сообразил он из-за резкой смены темы разговора.

— Шрам, — она протянула руку к его впалой щеке, на котором змеился затянувшийся рубец. Еще раз поразилась, как здорово он изменился. Стал тощим и длинным, но лишь за тем, чтобы выглядеть поджаристым и грациозным. Организм сам позаботился о том, чтобы избавиться от лишнего веса. Такое бывает у диких зверей. У кошачьих...

— Молнией, наверное, задело, — Гарри забеспокоился и заволновался. Маскировка из-за чего-то спала. И взгляд девушки снова оказывал волшебное воздействие, о чем сразу обеспокоил внутренний огонек.

— Это старый шрам. До этого его не было. Ой, и сейчас его нет. — Выражение лица у девушки стало озадаченным. — Ты что-нибудь понимаешь?

Гарри привстал на ноги с колен, увлекая за собой девушку. Они ведь так и не сменили положения. На что и обратил сейчас внимание.

— Нет, — прошептал он, внутренний огонек безудержно рванулся вверх, сильнее разгораясь и помрачая рассудок. Тепло коснулось сердца — ощущение было странным. Ему бы стоило прекратить все, отпустив девушку, но он лишь ближе притянул к себе. И прильнул к ее губам, совсем не умея этого делать. Просто именно накрыл ее губы своими и утонул в ощущениях от внутренней борьбы тела: что-то чистое и светлое бессильно захлебывалось в горячих, безумно стремительных и могучих волнах ярко-красной крови.

Он отстранился на мгновение и, увидев зажмуренные глаза Гермионы, не удержался. Его губы снова коснулись ее, на этот раз более уверенно, и ночь вдруг ожила, закружила его запахом ромашек, тихим шуршанием лютика, ощущением жара на коже и прохлады ветерка на губах. Пальцы Гарри легко касались ее щеки, его губы — ее губ, и сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Время остановилось.

Но тут в сердце кольнул страх. Еще раз, словно вспышка света.

«Нельзя! — словно удар бича вспыхнуло в голове Гарри. — Нельзя, нельзя себе этого позволять! Я не человек... не человек...»

«Если нельзя, но очень хочется? Ты — человек! Ты любишь ее, открой глаза, — подумал в ответ кто-то второй в его голове. — Я люблю тебя!..»

— Нет! — выкрикнул он вслух, сразу обрывая слияние двух детских душ, встретившихся в полумраке.

Гермиона открыла глаза. Их взгляды встретились, они смотрели друг на друга некоторое время. Гарри испугано, не смея что-либо произнести.

Но и Гермиона промолчала, в горле ее застрял ком, и она боялась, что заплачет. Может быть.., через несколько минут. Гарри не узнал, потому что девушка, словно резко опомнившись, чуть оттолкнула его и, вскочив на ноги, быстро убежала из комнаты.

Гарри проводил ее взглядом, понимая, что возможно совершил сейчас из-за замутненного рассудка поступок, который перечеркнул их многолетнюю и крепкую дружбу. Хотелось расплакаться, но вот беда — кажется, он разучился это делать...

А в эту ночь за окном, знай себе, накрапывал дождик, мирно дышал Остроух на подоконнике, наконец, и Гарри погрузился в сон. В страшный сон о том, как мир лишается еще одного хорошего человека. Исподволь в душе шевельнулся недостойный страх и перед личной потерей.

На рассвете, весь в испарине, Гарри проснулся от заунывно вибрирующей боли в груди. И со знанием, что сегодня нельзя быть в Косом переулке...