Моё проклятое дитя (джен)

Мутную гладь озера затягивала еле заметная корочка тонкого льда. Местами потрескавшаяся она оставляла небольшие островки воды, напоминая огромную паутину, присыпанную вялыми листьями. Несмотря на ледяные порывы ветра, солнце мягко светило, и казалось, поздняя осень замерла в ожидании зимы, но та так и не решалась прийти и укрыть всё белым снегом.

Гарри плотнее завернулся в мантию, стараясь не касаться сухой травы – несмотря на отсутствие снега, земля была ледяная. Он смотрел на застывшие, будто на маггловской открытке, окрестности Хогвартса, и его переполняло чувство болезненного ожидания, на которое он поначалу старался не обращать никакого внимания, но однажды, поймав себя на том, что считает дни, понял, это чувство его весьма тревожит.

Прошло ровно 12 дней с той ночи, когда он выпил флакон крови единорога.

Конечно, узнав о том, что за чудодейственный наркотик принимают Тёмные маги с целью притупить свои бушующие эмоции, Гарри пришел в ужас. Слишком уж свежо было его воспоминание о первой осознанной встрече с Тёмным Лордом на первом курсе, когда он отрабатывал взыскание в Запретном Лесу. Запах гнили и хриплое свистящее дыхание черной фигуры, склонившейся над окровавленным животным, навечно врезались в память. Вкус серебристой жидкости до сих пор тлел у Гарри на языке, и ему было тошно представлять себя на месте Лорда – ведь фактически он сделал то же самое. Так же ему не давали покоя слова, услышанные в ту ночь от кентавра Флоренца – тот утверждал, что кровь единорога спасает жизнь, даже если человек пребывает на грани смерти, но плата слишком высока: едва кровь касается его губ, то до конца своих дней он будет проклят.

Гарри печально улыбнулся. Едва ли его теперь удивляли эти свалившиеся на его встрепанную макушку знания. Ужасали – да, но не заставляли мучиться от чувства несправедливости и лить слёзы по поводу своей несчастной судьбы, которая еще не так давно представлялась ему чем-то туманным и неопределенным, а теперь по необъяснимой причине начала окрашиваться в мрачные оттенки с немыслимой скоростью. В этом, конечно, была и заслуга крови единорога – он стал спокойнее и уравновешеннее. Вспышки гнева и чувство липкого страха остались в прошлом. Что не могло не радовать.

За спиной хрустнула ветка, и он тут же обернулся.

— Привет, Гарри! – щёки Луны были розовыми от мороза, но, в отличие от брюнета, она хорошо утеплилась – разноцветная вязаная шапка и шарф когтевранской расцветки надежно укрывали её белокурые волосы и часть лица.

Он осторожно ей улыбнулся и постарался придать своему голосу как можно более дружелюбный оттенок.

— Присядь ближе к огню, Луна. Он на вид такой хлипкий, а на самом деле чертовски хорошо согревает, – Поттер подтолкнул изобретение Гермионы – маленькую баночку с живым огоньком – поближе к замшевым сапожкам, на которых, волочась по земле, было прикреплено нечто, напоминавшее Гарри массивные кисточки от штор желтого цвета.

Поверх головы Луны он заметил медленно приближавшуюся к ним фигуру Найта. Гарри подал ему сигнал рукой, означавший, что он посидит тут еще некоторое время. И да, у него все в порядке.

Аврор застыл, затем в лучшей манере Северуса Снейпа развернулся, высоко взмахнув мантией, и стремительно зашагал обратно.

Гарри подавил раздраженный вздох. Найт не оставлял его ни на минуту.

Луна вернула на себя его внимание, протянув руки в перчатках с обрезанными пальцами к огню.

— Он не обжигает. Можешь прикоснуться.

Подушечки пальцев тут же прилипли к тёплому стеклу банки. Из-за шарфа послышалось несмелое бормотание.

— Я думала, ты не захочешь меня видеть.

— Почему? – с наигранным удивлением спросил Гарри. Он не знал, как начать этот разговор, и был рад, что Луна начала первая.

— Потому, что я знаю, кто ты такой. И ты знаешь, что я это знаю, – Луна повернулась к нему, широко распахнув глаза. – Но ты можешь доверять мне, Гарри. Мне казалось, что после похода в Министерство мы стали настоящими друзьями.

— Верно, – Гарри смотрел на огонек, подсвечивающий руки Луны, и не смел поднять взгляд.

— Так что изменилось? Ты меня избегаешь и не здороваешься по утрам. Совсем как мои сокурсники. Иногда мне кажется, что их очень огорчает то, что я знаю вещи, которые они понять и увидеть не могут. Поэтому сторонятся. Тебе тоже неприятно, что я знаю о том, что ты Тёмный маг? – стало очевидно, что Луна искренне недоумевала, почему он избегал общения с ней все эти недели.

— Дело совсем не в этом, – поспешил успокоить её Гарри. – О том, что я Тёмный, знают ещё несколько человек. Заметь, они далеко не мои друзья, и доверять им так, как тебе, я не смогу. Так что мне повезло, что об этом узнала именно ты. Мне даже стало как-то легче, – он неловко улыбнулся. Пристальный взгляд совсем не придавал ему решительности. – На самом деле, я… хотел вернуть тебе одну вещь. Просто не знал, как это сделать.

Гарри нащупал в кармане цепочку и погладил кулон большим пальцем. В последний раз. Затем вытащил и протянул Луне, сосредотачивая своё внимание на чём угодно, только не на её лице и не на кулоне. Верёвка с кисточкой, обвившая один из её сапог, явно ждала своего звёздного часа – бахрома на её кончике красиво шевелилась при малейшем дуновении ветра.

Гарри не знал, чего ему ожидать. Но он полагал, что Луна – не тот человек, который будет кричать и тыкать в него пальцем, обвиняя в воровстве. И чувствовал, что она отнесется к этому более спокойно. Однако ситуация всё равно была неприятной.

— Зачем ты мне его даешь?

Гарри подумал, что он ослышался.

— Это ведь твоя вещь, не так ли? Я возвращаю тебе её обратно. И прошу прощения.

Лавгуд продолжала изумлённо на него пялиться, и Гарри досадовал, что ему придется объясняться.

— На прошлой вечеринке у Слизнорта мы с тобой танцевали, помнишь? Я случайно увидел у тебя этот кулон, вернее… прикоснулся к нему. И я почувствовал… что должен забрать его себе, понимаешь? Ты, должно быть, не заметила, как я сорвал его у тебя с шеи.

Луна стянула с подбородка мешавший ей шарф, изо рта вырвалось облачко пара.

— Ты хочешь сказать, что почувствовал магию Даров Смерти?

Гарри напряженно кивнул. Она удивлённо моргнула:

— В таком случае, я не понимаю, зачем ты мне его даешь.

Гарри уже начал раздражать этот разговор.

— Я украл его! У тебя! Мне искренне жаль, и я возвращаю тебе твой кулон, – он всунул ей в руку цепочку, при этом ощущая, как в груди что-то гулко обрывается.

Девушка с минуту разглядывала амулет, ласково дотрагиваясь до него, как будто бы вечность не видела украшение. В принципе, так оно и было. Если Гарри, лишь прикоснувшись к нему, не смог удержать себя в руках, не присвоив его себе в ту же минуту, что же должна была испытывать пятикурсница, обнаружив его пропажу? Гарри давно уговаривал себя вернуть украденное, но вспышки удовольствия, которые дарил этот кулон, отодвигали его планы на более поздние сроки. Вплоть до недавнего времени, когда оказалось, что он уже не способен испытать истинное наслаждение, прикасаясь к Тёмным предметам. Необходимость в знаке Даров Смерти пропала. К сожалению, он до сих пор не мог подавить в себе отголоски чувства собственности, глядя на сверкающий золотом амулет.

Гарри просто осознал, что ниже падать уже некуда. Он, познавший Тёмную магию, нашедший в ней покой и удовольствие. Он использует Тёмные заклинания, не гнушаясь убийства, и не пренебрегает кровью самого целомудренного существа во всем мире. Но он еще не опустился до того, чтобы воровать. И каждый день, накапливая в себе силу, чтобы отдать украшение и избавиться от него в своих мыслях, Гарри надеялся хоть что-нибудь исправить, вернуть себя прежнего. Ведь начинать нужно с малого, верно?

Луна довольно вздохнула и громко постучала ногтем по золотой чёрточке, словно проверяя амулет на подлинность. У Гарри от этого звука волосы на затылке зашевелились.

— Спасибо, Гарри, ты очень добрый. Но тебе действительно не нужно извиняться. Ведь это твой кулон, и просить прощения, скорее всего, нужно мне. Если б я узнала раньше, что ты Тёмный, то вернула бы тебе его. Ты застал меня врасплох, – она широко ему улыбнулась, приводя Поттера в ещё большее замешательство.

— Ты почувствовал этот знак, Гарри. Соответственно – он твой.

— Но разве ты не чувствуешь то же, что и я?

— Увы. Я лишь ощущаю отголоски древней магии, содержащиеся в этом кулоне. Они в полной мере дают мне понять, что это за артефакт, но я и вполовину не могу прочувствовать ту силу родства и притяжения, которые связывают вас вместе. Это просто восхитительно! – девушка подняла цепочку повыше, давая возможность солнечным лучам играть бликами на золотых черточках.

— Это должно что-то означать? – Гарри напряженно следил за ней, ощущая, что снова стал исключением в каком-то общем магическом правиле. – Я вроде суперчувствительный, да?

Луна звонко рассмеялась, и мальчик оглянулся, чтобы убедиться, что они действительно пока одни.

— Знаешь, я действительно так думаю. Ты удивительно глубоко чувствуешь суть вещей, даже когда не понимаешь этого, – она устремила свой гипнотический взгляд на озеро. – Поэтому я задам тебе твой же вопрос. Кулон Даров Смерти, Гарри. Он что-то значит для тебя?

На её лице играла лукавая улыбка, а Гарри не мог расслабиться, глядя на её вытянутую в сторону озера руку. В кулаке была крепко зажата золотая цепочка.

— Да, – наконец выдохнул Гарри.

— И что же?

Он не знал, что ей ответить. Но у него отчаянно чесались руки, чтобы схватить эту побрякушку, свисающую чуть ли не у его носа.

— Чего ты добиваешься?!

Луна прищурилась, прицеливаясь, и лихо махнула назад рукой, раскрутив цепочку для броска.

Из горла Гарри сам по себе вырвался возглас.

— Нет! Он мой!!!

В последний момент уже готовая выскользнуть из руки и улететь прочь цепь, удержанная мизинцем девушки, безвольно повисла, раскачиваясь, как маятник.

Гарри прикрыл глаза. Это ненормально. Испытывать такую привязанность к неодушевлённому предмету было неестественно, это казалось ему аморальным, особенно если учесть, в каких целях он его использовал. Противопоставить этому он мог лишь дом на Гриммо, 12, которым так же дорожил, и который, признав в нем хозяина, дарил удовольствие и душевный покой.

Внезапная мысль ослепила его. Мальчик потрясённо взглянул на улыбающуюся Луну.

— Он действительно мой, – медленно, наслаждаясь звучанием каждого слова, выговорил Гарри. Луна кивнула, подтверждая его догадку.

— Ты это всегда чувствовал, но не осознавал.

Гарри по-новому взглянул на кулон, не утаивая того взгляда, каким владелец смотрит на свою собственность.

— Но… почему?

— Очевидно, амулет принадлежал твоей семье. И поверь, должно пройти немало веков, чтобы вещь, пропитавшись аурой поколений, обладала силой, подобной дому-оберегу.

— Это знак Даров Смерти, Луна, – Гарри слегка задыхался от волнения. – Ты говоришь о Перевеллах!

Девушка пристально вгляделась в его лицо, и Гарри опять узнал то выражение, с каким она смотрела на него на балу. Как будто перед ней сидит не он, а по меньшей мере Святой Урик Странный, чудом восставший из мёртвых.

— На твоём месте я бы поинтересовалась родословной своей семьи, Гарри. Ведь способности к Тёмной магии могут передаваться по наследству. И никогда не помешает знать предел своих возможностей.

— Я… Мне этого никто не говорил, – Гарри нахмурился. Собственно, есть ли кто-нибудь вообще, кто делился с ним абсолютно всеми знаниями, касающимися его и Тёмной магии? Получается, что нет. С самого начала у мальчика с трудом получалось узнавать интересующую его информацию, и то ему это удавалось только потому, что обстоятельства припирали. Крупицы сведений едва складывались в общую картину, и Поттер просто пяткой чувствовал, что это далеко не все потрясения, которые ему предстоит пережить. С его-то везением…

— Это понятно, – Луна легонько пожала плечами. – Мне тоже сначала ничего не говорили. Ну, про то, что моя мама взорвалась. Все были уверены, что она погибла в результате неудачного эксперимента над рогом морщерогого кизляка, – девушка поморщилась, словно само предположение такого хода событий оскорбляло её. – Но ведь я была там, и всё видела. А потом еще и почувствовала. Это был чрезвычайно опасный раздел Тёмной магии, и моя мама просто не удержала над ним контроль. У меня случилась спонтанная инициация, и я не cмогла ничем ей помочь.

— Мне жаль, Луна, – Гарри в растерянности глядел на неё. – Ты не обязана мне это рассказывать…

— Я просто хочу, чтобы ты обязательно узнал, с чем имеешь дело, – её выражение лица было как никогда серьезным, и мальчик предпочел больше ничего не говорить, – и каковы твои возможности. Каждый инициированный маг обретает Тёмный дар, но его сила и простор деятельности даются не в равной степени. Кто-то ощущает больше, кто-то меньше, кое-кому позволено безнаказанно творить волшебство, на которое не способен обычный колдун. И если ты не будешь ощущать свою меру, то просто можешь потерять рассудок. Это в лучшем случае.

Луна потрусила головой, откидывая выбившиеся из-под шапки волосы.

— Всё очень просто. Это как выпивка. Я, например, знаю, что очень люблю сливочное пиво, но после двух бокалов мне становится плохо, и меня может стошнить. Понимаешь?

Гарри медленно кивнул, испытывая странное чувство. Лавгуд объясняла просто и доступно, но его покоробило сравнение Тёмной магии и алкоголя. На словах аналогия звучала вполне удачно, но на деле он даже близко не мог определить магию как чувство опьянения.

— У нас в роду было не так уж много Тёмных, – продолжила она. – И прошло немало времени, прежде чем я выяснила, что мой талант – во взрывоопасных чарах. Я хорошо чувствую именно то количество энергии, которое необходимо для возбуждения взрыва, и могу контролировать диаметр его детонации. Конечно, я не могу часто творить Тёмные заклинания, – Гарри услышал в её голосе знакомую тоску. – Папа запрещает мне это. Я его понимаю. Он очень боится, что я могу покончить, как и моя мама. Но иногда я хожу в лес и взрываю что-нибудь.

Луна махнула рукой в сторону тёмных крон Запретного Леса, колыхающихся под порывами ветра.

— Как… как ты это выдерживаешь? – Гарри стиснул кулаки, не позволяя своим эмоциям вылезти наружу. Он был немного ошеломлён. Луна до сих пор практикует Тёмную магию и с виду отлично себя чувствует. В то время как он вынужден сидеть на наркоте, чтобы не сойти с ума от желания применить к кому-нибудь кровавое Сектумсемпра.

— Мне тоже было нелегко, — туманно отозвалась девушка, опустив взгляд на мутное зеркало озера. – Особенно трудно держать всё в секрете. Раньше я это делала под водой. Знаешь, возле моего дома есть речка, которая протекает почти через весь наш район. Она достаточно глубокая, и вода заглушает все взрывы, так что я могла незаметно проделывать все мои любимые штуки. Однажды весной я вынуждена была научиться как-то сдерживаться. В реке стало очень много мёртвой рыбы, и это вызывало ненужные вопросы.

Они посидели какое-то время в полной тишине, нарушаемой гулом ветра и шелестом листьев. Каждый думал о своем.

— Спасибо, Луна. Ты мне открыла глаза на некоторые вещи, – Гарри повернулся к пятикурснице, потирающей свои колени в попытке согреться. Наверное, не самый удачный его выбор места встречи с девушкой. Но здесь была наименьшая вероятность того, что их подслушают, как и мизерный шанс, что их уединение посчитают коварным заговорщичеством. Просто приятный отдых друзей у озера. Если исключить тот факт, что у него напрочь отмёрзла нижняя часть тела. Чтобы не досадовать на себя, он предпочел верить, что Луна носит под джинсами шерстяные колготки.

Она в свою очередь заверила его, что была рада с ним поговорить. Гарри несколько колебался, принимая из её рук кулон Даров Смерти, но решил, что нет ничего страшного в том, что эта вещица будет находиться у него. Спеша вскочить с заледенелой земли и размять конечности, они не рассчитали силу подъема и больно стукнулись лбами.

— Ауч! – Поттер привычно потирал свой шрам, но теперь по иной причине. Ситуация выглядела неловкой и комичной. Они рассмеялись.

— Гарри, если ты захочешь поговорить, я всегда буду рада тебя выслушать, – весело сказала Луна. Её глаза смерили парня сверху донизу. – Несмотря на то, что ты теперь пахнешь по-другому.

Улыбка одеревенела у Гарри на губах, однако он растянул её еще шире.

— Непеременно, Луна. И я просто сменил духи.

* * *

Гарри бодро шагал в сторону школы, ощущая себя пушинкой. Определённо, стоило поговорить с Луной, чтобы снять с себя этот груз вины. Вся эта головоломка с Дарами Смерти и Тёмной магией не решилась, но это субботнее утро слишком хорошо началось, чтобы Гарри позволил портить себе настроение мрачными мыслями. Огорчало только одно. Найт семенил за ним, явно замедляя шаг.

— Ты можешь идти быстрее? – спросил Гарри, стараясь, чтобы голос звучал ровно и максимально дружелюбно.

— Зачем спешить? Сегодня выходной, заняться нечем. Так хоть подышишь свежим воздухом. Если память мне не изменяет, это главное условие твоего дорогого профессора Снейпа, с которым он согласился выпустить тебя из Больничного крыла.

Гарри споткнулся о несуществующую преграду. Найт невозмутимо глядел в небо, делая вид, что его очень интересуют летающие вокруг совы.

— Я уже задницу себе отморозил, – прошипел мальчик. – И был бы не против посидеть в тепле.

Мужчина приподнял правую бровь в напускном удивлении:

— Неужели ты позабыл о том, что существуют согревающие чары?

Гарри действительно об этом забыл, но упрямо вздёрнул подбородок.

— Это твоя забота.

Казалось, аврор ждал этого ответа. Плавно взмахнув палочкой, он наложил на мальчика Согревающие чары. Горячая струя белесого пара легонько, но ощутимо шлёпнулась Гарри пониже спины. Мальчик вскрикнул от неожиданности, ощущая себя так, будто он со всего размаху сел на горячую банку с огоньком Гермионы.

— Отлично, – буркнул Гарри и, вновь развернувшись лицом к озеру, уселся прямо на хрустящую от инея траву, скрестив руки на груди.

Найт сзади тяжело вздохнул, но ничего не сказал. Он был готов и к такому. Аврор стал рядом с сидящим мальчиком, спиной к Хогвартсу, загораживая того от ледяных оплеух ветра. Гарри, скосив взгляд влево, мог видеть его чёрный ботинок со сложной шнуровкой.

— Может, полетаем? – раздалось несмелое предложение некоторое время спустя.

— Мне кажется, или ты действительно хочешь, чтобы я заболел? – Гарри был настроен более чем агрессивно.

— Я просто хочу, чтобы ты отвлекся.

— От тебя?

— В том числе, – эти слова дались Найту явно с трудом. – Тебе нужно развеяться. Сходи в Хогсмид с друзьями, поиграй в квиддич. Не сиди в замке. Там и без того тучная обстановка.

Несмотря на свое упрямство, Гарри признавал, что предложение Найта было более чем уместно. Газетные заголовки пестрели тревожными сообщениями. Рыдающих учеников, которые утром внезапно осознавали, что они сироты, выводили из Зала все чаще. Деканы факультетов иногда отсутствовали на своих уроках, и ученики раньше бы обрадовались свободной минуте, но теперь все понимали, что это связано с хлопотами по организации похорон и всякой бумажной волокитой. Авроры непрерывно протаптывали маршруты по всей школе, и кучка выкуренных сигарет у входных дверей становилась всё больше к вящему неудовольствию Филча, который стал еще злобнее и придирался к студентам просто по любому смехотворному поводу.

— Если я решу пойти в Хогсмид… есть ли какой-то шанс, что я пойду туда один? – спросил он, не слишком надеясь на положительный ответ.

— Нет, – естественно возразил Найт.

Мальчик невидяще выщипывал из земли траву. Ну и ладно. Больно надо.

— Гарри, пойми, я не могу оставить тебя без присмотра.

— Через два года я окончу школу, – резко перебил его Гарри. – А в июле стану совершеннолетним. Неужели ты сомневаешься, что я способен защитить себя? Все эти годы до встречи с тобой я выкручивался из всего сам, один, понимаешь? Да, иногда мне помогали друзья, но в минуты опасности только я знал, как нужно правильно действовать. И мои инстинкты меня не подводили, иначе я был бы уже не жилец. Дамблдор параноик. Он приставил тебя ко мне совершенно без надобности. Пойми, ты мог бы приносить гораздо больше пользы в Министерстве и Ордене, чем ходить за мной по Школе, которая и так превосходно защищена. Ты просто понапрасну тратишь время. Я даже тебе не плачу. И если Волдеморту суждено здравствовать ещё долгое время, то твоя опека надо мной тем более абсурдна.

Гарри перевел дыхание, изо всех сил сдерживая порыв обернуться. Ботинок Найта шевельнулся, и он шагнул ближе. Мальчик спиной едва касался его ноги и понимал, какие бы доводы он не приводил, то, что он хотел сказать на самом деле, звучало куда проще: «Я не хочу тебя больше видеть». Но у него язык не поворачивался сказать такое.

— Я понимаю, чего ты добиваешься.

Мальчик ожидал упреков или ледяного молчания, но мягкость, с которой были сказаны эти слова, заставили сердце Гарри сжаться. Он вскинул голову вверх.

Найт глядел на него сверху, уверенный и красивый как статуя Аполлона. Волосы развевались по ветру, а серые глаза тепло смотрели на Гарри. Мальчик знал этот взгляд – так на него часто в прошлом смотрел Дамблдор, когда видел насквозь его страхи и желания.

— И прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, поверь. Моё опека тебе ненавистна, и ты обижаешься на то, что я провел расследование по поводу того ночного нападения.

— Ты опоил моих друзей Сывороткой правды, – горько заметил Гарри.

— Так я счел нужным. Ты говоришь, что твои инстинкты никогда тебя не подводят. Они так же не подводят и меня. Я чувствую, что ты в опасности, и пока не пойму, откуда дует ветер, не могу отпустить тебя ни на шаг. И буду использовать все возможности, чтобы выяснить, кто организовал то ночное покушение. Я аврор. И свою работу делаю хорошо. И как бы ты не пытался оттолкнуть меня, тебе это не удастся. Я понимаю, что до смерти тебе надоел, но придется с этим смириться. Извини.

Рука, обтянутая кожаной перчаткой, легла на плечо мальчика.

Гарри расслаблено прислонился спиной к ноге Найта. Было бесполезно отговаривать его от этой, безусловно, бесполезной работы. Какими бы чудесными не были навыки аврора в следствии, он ничего не сможет выяснить – в ту ночь на Гарри никто не нападал. У него произошел всплеск Тёмной магии, только и всего, хотя Поттер ума не мог приложить, почему в его сне фигурировал тот проклятый ребёнок. Даже Волдеморт здесь впервые оказался не причем – сознание Гарри от него закрыто, хотя угроза смерти от его руки напоминала о себе каждый раз, когда он смотрел в зеркало. Глухой тупик.

И это стояло между ними. Гарри хотел бы, чтобы у них не было никаких секретов друг от друга, но Дамблдор строго-настрого запретил раскрывать Каллексу тайну его сущности. К своему стыду Поттер сам поймал себя на том, что не рискнул бы это сделать – что-то тёмное в груди загнанно билось своими хрупкими крыльями, безмолвно протестуя против такого намерения. К тому же, непозволительно много людей знает о том, что он Тёмный: Ремус, Дамблдор, Луна, Малфой, а теперь ещё, оказывается, Снейп.

Гарри часто думал о том, как бы он поступил, какие бы слова выбрал, сложись всё иначе. Как бы он объяснил аврору то, что с ним происходит. И если бы Найт был одним из тех, кто узнал о его сущности, как бы он это воспринял? До сих пор он не встречал враждебности по отношению к своему статусу. Но понимал, что так будет не всегда, стоило ему вспомнить, с каким ужасом он воспринял эту новость и как долго мирился с этим знанием. Не стоит лукавить – он боялся, что Найт узнает о том, что он Тёмный. А он узнает. Рано или поздно, но Гарри был уверен, что ему не удастся скрыть это от него. Особенно, когда тот был круглые сутки на ногах, подпирая его спину. Будет ли это очередной всплеск Тёмной магии, или Найт случайно услышит его разговор с кем-нибудь... Он мог понять это по капелькам крови единорога, нечаянно оставленной и незамеченной им на мантии, потому что еще не привык спокойно глотать наркотик. Он догадается. Найт слишком упёртый и практически безумен, когда дело касается его безопасности.

Именно поэтому он пытался его оттолкнуть. Почти неделя показного недовольства, обид и капризов. Гарри вёл себя как маленький изнеженный принц, которого достали всякие ограничения, и надеялся, что и так неполной чаши терпения Найта хватит ненадолго. Стоит ли говорить, что в своей затее он потерпел полный крах.

Он не знал, как ему теперь поступить, но твёрдо был уверен лишь в одном: он ни за что не сможет оттолкнуть Найта еще раз.

— Пока ты тут сидел и морозил задницу, Дамблдор передал тебе записку. Он хочет встретиться с тобой сегодня, – Найт передал ему клочок пергамента, на котором Гарри опознал убористый почерк директора.

— Интересно, зачем я ему опять понадобился… — протянул Гарри. У него возникло чувство, что последнее время он уж больно часто захаживает в кабинет Дамблдора.

— О, он наверняка хочет выпить с тобой чашечку чая, — Найт помог Гарри подняться из островка подтаявшей бурой травы и высушил его мантию. Он даже потянулся поправить воротник рубашки, застрявший за свитером, но, опомнившись, поспешно отдернул руку. – Напомни ему, что у тебя сегодня выходной, директор хоть и навязчивый, но всегда был догадливым.

Мальчик согласно хмыкнул и шагнул в сторону замка. Затем обернулся и встретил немного виноватый взгляд Найта, который застыл в паре футов от него.

— Проводишь меня? – лицо Гарри осветила улыбка.

* * *

Найт был не прав. Едва выпрыгнув из вращающейся винтовой лестницы, он встретил директора, который почти без предисловий пригласил его за стол, заваленный пергаментами и книгами. Среди всего прочего стоял Омут памяти, неспокойные воспоминания которого отдавали бликами на стоящие вблизи медные механизмы.

— Доброго дня, Гарри. Признаться, я жду тебя уже давно. Закрой дверь, будь добр.

Гарри подчинился, и только после того, как они уселись в мягкие кресла, Дамблдор обратил на него своё всепоглощающее внимание.

— Возможно, ты помнишь, на твой шестнадцатый День Рождения я послал тебе сову с известием о возвращении на Гриммо.

Гарри кивнул.

— Я так же, если мне не изменяет память, писал о том, что мне может понадобиться твоя помощь в одном деле… — он вдруг запнулся. — Кстати, как тебе мой подарок?

Гарри на секунду растерялся, но, вспомнив, о чем речь, поспешил поблагодарить директора. Если честно, то тот ужасный плюшевый шмель не задержался в его памяти.

— О, не стоит, — Дамблдор, усмехаясь, отмахнулся, затем его лицо вновь приняло задумчивое выражение. – Так вот. К сожалению, последующие трагические события сделали это невозможным. Я долго искал подходящий случай поговорить с тобой на эту тему, однако, видя твоё угнетённое состояние, не решался еще больше нарушить твой хрупкий душевный покой. К тому же, не пойми меня превратно, но у меня были кое-какие опасения по поду того, что знание, которым я собираюсь с тобой поделиться, может увлечь тебя больше, чем мне бы этого хотелось.

— Речь идет о Тёмной магии, профессор? – Гарри пытливо взглянул на директора.

— Да. Поскольку я уже стар, чтобы взваливать на себя это бремя в одиночку, а время – вещь быстротечная, — он печально взглянул на свою руку, обтянутую перчаткой, — я полагаю, что будет более чем предусмотрительно посвятить в эту тайну еще одного человека. И именно того, кто, осознавая всю важность этой информации, не воспользуется ею в корыстных целях. К сожалению или к счастью, тут уж как руна ляжет, в моем списке оказался только один такой человек.

Гарри смутился, но ему польстило, что директор до сих пор остается о нём такого высокого мнения. После всего, что он натворил…

— Шесть лет назад, следуя за своими чистыми намереньями, тебе удалось вытащить философский камень из заколдованного зеркала. Ты сумел найти в себе силы отказать Тёмному Лорду в предложении перейти на его сторону, а ведь предложение, на мой взгляд, весьма лестное. И наконец, лишь любовь спасла тебя в Министерстве, когда Волдеморт вторгся в твоё сознание, а это боль, которую даже не каждый Тёмный маг в силах вынести, – Дамблдор ласково улыбался, и Гарри на миг снова почувствовал себя 11-летним ребёнком, впервые выигравшим схватку со смертью.

— Всё это я увидел в тебе в первозданном виде в ту ночь, когда мистер Каллекс привел тебя после кошмара, искренне раскаивающегося в убийстве, хоть оно и произошло во сне. Я понял, что мои опасения не оправдались – твое Тёмное я бессильно перед твоей светлой душой. И это означает, что ты готов. Многие бы осудили меня, ведь ты слишком юн и вряд ли поймешь всю суть и последствия этого знания, но невежество в этом вопросе – последнее, что меня волнует. На самом деле, главной причиной того, что мой выбор пал на тебя, стало предположение, что это имеет… некоторое к тебе отношение.

Дамблдор глубоко вздохнул и твёрдо вымолвил:

— Я хочу рассказать тебе о крестражах.