Орлица (гет)

— Музыканты молятся, играя,

А художник — с кистью у холста.

В каждом, Богу славу воздавая,

Есть неповторимая черта...

Клара еще не освоилась с мелодией и иногда сбивалась. Песню она услышала от Гарри, он же добыл ей ноты. Вряд ли такое придется по вкусу Делле, а вот Вайолет должно понравиться.

Вчера произошло удивительное событие: Лили пришла послушать игру Вайолет. Пару раз принималась моргать, но все-таки выстояла до конца. Клара гордилась Лили — и Вайолет тоже, ведь это она смогла показать девочке, что мир не обрывается, когда оборвался голос. Пожалуй, у некоторых своих учениц Кларе стоило бы поучиться самой.

— Храбрые мечтатели младые,

Что вам буря иль ужасный бой?

Вы над бездной встанете живые,

Устремившись к бездне голубой.

Оставалась неделя до Рождества. Еще два дня — и разъедутся на каникулы девочки, учителя отправятся навестить родных. А с кем встретит праздник мадам Айсви? С маленькой Люси, которую пока некому забрать, и парой учительниц, у которых, как и у нее, никого не осталось?

Вряд ли директрисе понравилось бы, что она вызывает щемящую жалость, но тут уж Клара ничего не могла с собой поделать.

— Нота скрипки, кисти взмах последний,

Имя дорогое на устах

Вечности останется в наследье,

И не обратится с телом в прах.

Клара попыталась представить, понравится песня мадам Айсви — они иногда играли вместе. Стихи не то, чтобы складные, но мелодия хорошо легла бы на ее голос. Нил Фицрой недавно назвал голос директрисы "скрипичным". Интересное сравнение, хоть и не всем бы понравилось.

— Тогда уж ближе к звукам арфы, — поправил его отец Джозеф.

— Нет-нет! — запротестовал Нил. — Арфа — это вот у мисс Уолли.

— Вы меня смущаете, — Клара замахала руками.

— Это не комплимент, вы сейчас поймете. Арфа — она приятная, но и только. Она только журчит. А что скрипка может делать! Вы ведь слышали много раз ее, правда? Можете вспомнить, чтобы дважды скрипка звучала одинаково? Она может выразить что угодно!

— Да вы поэт, а не математик, — отец Джозеф приподнял брови.

— Я то и другое, — Нил взъерошил волосы и повернулся к Кларе. — Вы же не обиделись, да?

Кларе стало очень смешно и тепло: он немного напомнил Андерса.

— Что вы! Мне даже полезно это услышать. Будь я певицей, а не учительницей музыки, постаралась бы расширить диапазон. Но для учительницы, думаю, и арфа сойдет.

Нил и канарейка тоже уедут на праздники к друзьям. Эми Риверс — к родным. И Клару будут ждать мама, брат с сестрой и доктор Стиффорд.

Она очень ждала встречи с ними. И все же беспокоилась о другом.

В начале декабря Андерса выписали из больницы. Окреп он, однако, еще недостаточно, и Себастьян с Летицией хотели забрать его к себе домой. Однако миссис Ивлинг настояла, чтобы он, пока окончательно не поправится, жил в родном доме. Они с Кларой вдвоем отправились забрать его. От больницы до вокзала им сопровождали Себастьян, Летиция и Гарри, а здесь встретили Нил Фицрой и отец Джозеф: Клара попросила их о помощи, и оба согласились. Следующие недели за Андерсом присматривали миссис Ивлинг, Клара и беременная Розмари (надо, кстати, довязать обещанные пинетки). Он окреп и повеселел. Но отец и брат, как поняла Клара, все-таки с ним не разговаривали, и кажется, Рождество ему пришлось бы встречать в одиночестве в своей комнате.

Клара уже знала: Карен к нему не приедет. Девушки однажды встретились в больнице и поговорили друг с другом. То есть, собственно, столкнувшись на лестнице, они сначала стояли молча, и их успели пару раз обругать спешащие санитары и медсестры.

По-хорошему, Кларе следовало бы рассердиться, что Карен сохраняет насмешливое спокойствие. Она разбила любовь Клары, а потом чуть не погубила Андерса. Но сердиться Клара не могла — ей хотелось только развести руками. Понятно, у Карен были добрые намерения, но надо же додуматься... Узнав подробности, Клара вдруг поняла, что Карен, как и Джорджи, наверное, просто никогда не повзрослеет. И ее спокойствие, ее скептицизм — маска, которая не изменится, что бы Карен не чувствовала. Ей так удобнее. Ей может быть много хуже, чем она соизволит показать.

Когда в них в третий раз чуть не врезалась дородная медсестра, Клара поняла, что нужно заговорить.

— Ты ведь от Андерса? Как он себя чувствует?

Карен оперлась на перила.

— Сейчас сама увидишь. Давай без излишней вежливости, поговорим прямо.Я не знаю, что там произошло у вас с ним, но, в общем-то, можете восстанавливать отношения. Я вам мешать не стану.

Клара снова чуть дара речи не лишилась.

— Карен, как? Но ведь ты...

— Я не люблю его и никогда не любила. Я люблю другого человека. Как только закончится процесс над маньяком — я должна там выступить, как свидетельница — я уеду искать того, кого люблю.

Картина, которую нарисовала себе Клара, рушилась. Нелогично злиться на других, а не на себя в такой ситуации, правда? Но Клара разозлилась на Карен.

— То есть ты хочешь сказать... Нет, так нечестно, Андерс же любит тебя!

Карен расхохоталась.

— Да с чего ты взяла? Он захотел меня, я уступила. Но любовь и желание — разные вещи.

Клара опустила голову. Ужасно грязно было это все... Но после того, как Андерс чуть не погиб, стало значить куда меньше. Ей придется смотреть на него без розовых оков, и возможно, стать для него только другом теперь, как для Гарри. Но об этом она подумает потом.

— Тебе страшно было? — вдруг просто спросила она Карен, сама не зная, зачем. — Я бы от страха умерла.

— Ты бы и не решилась.

— Это правда. Ты поменьше рискуй, когда будешь искать своего любимого, хорошо?

Карен вдруг поцеловала ее в щеку.

— Попробую. Ну, прощай. Постараюсь с тобой больше не видеться, а то неприятные мысли вызываешь.

И вправду они с тех пор не встречались.

...Хотя еще только вечерело, но над городом нависли темно-серые тучи, посыпался снег. Вокнах зажигались огни, а кое-где над магазинами мерцали гирлянды. Квинленд съежился под снегопадом, словно озяб, и все-таки ждал праздник.

В доме Ивлингов передняя была освещена ярко, но дальше царил полумрак. Впрочем, Андерса Клара увидела сразу: он поджидал ее на лестнице. Он старался больше двигаться, насколько это позволяли болевшие шрамы. Пока выходило медленно, но он явно решил набраться терпения.

Взявшись за руки, они прошли в его комнату. Там горел ночник.

Андерс прилег, а Клара придвинула стул к его кровати. На письменном столе она заметила несколько книг и газет.

— Ищешь что-нибудь?

Он кивнул, глядя в потолок.

— Я больше не буду сыщиком. Хватит сменя этого веселья.

— Но ты пока не можешь работать, тебе нужно окрепнуть.

— За этим дело не станет. Если можешь, узнай, как составлять и подавать прошение о помиловании Мы, конечно, с матерью помирились, но что-то ее спрашивать не хочется.

— Ты решил все-таки стать врачом? — улыбнулась Клара, хотя внутри что-то сжалось. Получается, он вернется в Корлинг. Она, конечно, останется здесь: теперь они лишь друзья, да и не станет на подводить мадам Айсви, увольняясь так скоро. И работа ей нравилась. А если Андерс захочет, они смогут созваниваться, переписываться, приезжать друг к другу. "Этого так мало, но все же много, потому что он будет жить".

— Да. Мне придется, наверное, учиться заново...Ничего, я железный, — он улыбнулся и протянул руку,как раньше, когда хотел дотронуться до волос Клары, но остановился. Нервно дернул головой.

— Ты что-то хотел сказать?

— Я хотел тебя спросить, — у него чуть дрожал голос. — Клара, я очень нехорошо с тобой поступил. Тебе было больно? Как ты жила все это время? Что чувствовала?

В сердце полыхнул гнев, быстро перешедший в досаду. И зачем Андерс спросил об этом именно теперь? Так спокойно было на душе. Разве важно, в конце концов, что было в прошлом? Оно уже умерло. Но если хочет знать, что ж...

— Надеюсь, ты не слишком расстроишься, тебе все еще вредно волноваться. Мне было очень больно и очень стыдно. Я не знала, как вспоминать все годы, которые была с тобой знакома. Не знала, зачем жить. Мне тебя страшно не хватало, но было обидно, что ты выбрал Карен. Первое время я не хотела ни с кем это обсуждать, и это болело внутри, как нарыв. Потом мадам Айсви заставила меня выговориться. Стало легче.

Клара выдохнула, расцепила руки. Пока она рассказывала, она прикрыла глаза, а теперь раскрыла их вновь. Андерс лежал, отвернувшись от нее. Клара погладила его по плечу.

— Зря ты спросил. Незачем вспоминать. Я тебя все еще люблю, и в общем, мы в любом случае друзья. Если ты не против, конечно. Но я была с тобой очень счастлива эти годы и не забуду этого.

Она не видела его лица. Он глухо спросил:

— А простишь меня когда-нибудь?

Лгать было незачем.

— Не знаю, Андерс. Но терять тебя я не хочу.

Он влажно вздохнул и, не оборачиваясь, сжал ее пальцы. В свете ночника на стене застыли их большие тени. Сколько раз они так сидели вечерами в квартирке, которую снимали, или лежали рядом, согреваясь, и шептались тихо-тихо, точно боялись разбудить дремавшего в углу дракона. И как так вышло, что все осталось в прошлом...

— Прости меня, Клара. Постарайся хоть когда-нибудь простить. Обещай.

— Обещаю, — она стиснула его руку.