Небо Ночи (джен)

Кто бы знал какими заковыристыми эпитетами Бермуда фон Вихтенштайн награждал Деймона Спейда, когда тот исчез в неизвестном направлении с их Небом больше шести часов назад и не вернулся. О, стены Вендикаре давно не слышали столь изысканных в своей лаконичности формулировок, что припомнили и личность, и мать, и весь род Спейда — где-то в Намимори поёжился от холода Мукуро — и продолжалось сие выступление долгие двадцать минут. Нет, Глава Вендикаре не выдохнулся, просто перевёл дыхание и посмотрел на вернувшегося Джаггера, который отрицательно мотнул головой.

— Вот же vepra!⁽¹⁾ — и дальнейшие высказывания пошли сугубо на латыни, что звучало как матерный призыв Дьявола. К сожалению, ни Сатану, ни Спейда это не вызвало.

На необитаемом острове в окружении руин, дикой природы и Деймона, как экскурсовода, было не скучно даже спустя четверть суток. У Тсуны, конечно, были некоторые смутные подозрения, которые, что страшно, поддерживала интуиция: находясь совсем уж вдали от цивилизации и людей, у Хранителя окончательно сломаются рамки, и тогда уже Вендиче точно прибьют Туман за покусительство на святое. Тсуна старался не думать о своей участи, потому как это было неловко — раз, и он давно знал, что его Туман голоден до прикосновений — два. Передёрнув плечами, он невольно позавидовал брату, что у него таких проблем с Хранителями нет.

Ночь преподносит ему сюрпризы и новые поводы для секретов и молчания до скончания веков. Тсуна смотрит в тёмные глаза, в которых гибнет что-то очень важное, и в следующую секунду оказывается лежащим на земле. Туман держал крепко, и находился здесь-и-не-здесь одновременно.

— Небеса, почему вы так жестоки? — на итальянском спрашивает Деймон Спейд, который перешагнул тонкую границу дозволенного и хотел себе Небо; хотел его пламя, силу, душу; хотел его тепло, голос, тело.

Бежать некуда; Туман жадный, властный, падший и отчаянный; Деймон хочет-хочет-хочет его себе и не делить ни с кем. Чёртов собственник, — думает Тсуна, когда его кусают в шею; кусают сильно, до крови — долго не сойдёт; избавляют его от куртки и футболки, словно их и не было — грунтовая земля кажется теплее ледяных пальцев, что увлечённо пересчитывают рёбра. Взывать к голосу разума — бесполезно; проявлять сопротивление — травмоопасно; можно только позволять Туману творить непотребства и вливать всё пламя, какое есть, надеясь, что это поможет утихомирить его — пустота внутри этого человека такая же обширная, как и прежде.

Небу не хватает воздуха от долгого поцелуя, а Туман, кажется, получает удовольствие от удушения — Тсуна думал, что хуже быть не может, но походу его Хранитель садо-мазохист; блестяще. Тсуна готов поспорить, что Деймон везде: слишком много прикосновений, слишком много касаний ледяных губ на коже, слишком много вокруг синеватого пламени. И глаза у него под цвет пламени: мутные и тёмно-синие, как море в ночи. Тсуна улыбается этому сравнению, когда ему кусают губы — участие необязательно, но любая реакция благосклонно влияет на сходящий с ума Туман. Небо улыбается-улыбается, зарываясь горячими пальцами в волосы и тянет на себя; Небо восхитительно горячее и позволяет согреться навечно замёрзшему Туману; Небо улыбается непроглядной тьме внутри него, и что-то обрывается, что-то останавливается, жажда притупляется и его тянет спать.

Тсуна облегчённо выдыхает, глядя на неполную луну — Деймон сопит под боком, опаляя ухо холодом. Тсуна малодушно думает, что в этот раз его пронесло. И, пожалуй, его Хранителя никто не убьёт, если ничего не узнает, ага.

1) лат. verpa — стоящий хуй пидараса

Вернуться к тексту