Эра и радости отдыха (джен)

Дэннис Бишоп лежал на земле, в луже крови, и судорожно пытался сделать вдох. На его губах пузырилась розовая пена, а щегольская светло-голубая рубашка, которую в приюте требовали надевать только перед приездом «благодетелей», была залита кровью.

Эра протолкалась к нему и бросила в сторону мешок с покупками. Бегло осмотрела рану, потом подняла глаза и обежала взглядом толпившихся зевак.

— Зовите на помощь! — хрипло вскрикнула она. — Кто-нибудь, скорее скажите миссис Коул!

Ее крик словно переключил что-то у них в голове. Толпа суетливо задергалась, изображая броуновское движение. Дети толкались, кто-то с надрывом заплакал, но закончилось всё довольно очевидно: переулок опустел. Исключением стали только умирающий Дэннис, замершая над ним Эра и Том, так и стоявший с мешком у нее за спиной.

Эра торопливо перебирала варианты. Она знала, какие заклинания здесь нужны, и могла — теоретически — проделать всё без палочки, но… боялась. Сейчас ее телу едва-едва исполнилось шесть лет, и обычно на магию такой силы дети этого возраста не способны. Маленькая Аэренн Картарен, например, насколько она сама помнила, не пыталась залезть в вопросы жизни и смерти по крайней мере лет до четырнадцати.

С другой стороны, у маленьких колдунов есть свой туз в рукаве, и не так давно судьба свела ее с мальчиком, который в этом оказался даже способнее самой Эры.

— Том, подойди, пожалуйста, — повысила она голос и обернулась.

Том был бледен, но собран и, двигаясь как кукла на ниточках, с отчетливым шарканьем сделал несколько шагов вперед. О великий Ра, о чем это она собирается его попросить?

— Том, — Эра судорожно сглотнула. — Мне кажется, Дэннис не доживет до приезда помощи. Сейчас только мы можем ему помочь.

Мальчик непонимающе смотрел на нее.

— Я имею в виду, самое время сотворить чудо.

Понимание и смятение разом отразились у него на лице. Том любил колдовать, но никогда еще не делал этого по заказу или по доброте душевной. Обида, злость, мрачное торжество — вот что обычно служило ему вдохновением, но сопереживание? Нежелание видеть чью-то смерть? Помощь другому человеку?

— Я не смогу, — прошептал он, чуть нахмурившись и отрицательно качнув головой.

— И я не смогу. — Эра пыталась говорить убедительно. — В одиночку. Но вместе мы точно что-нибудь придумаем. Иди сюда.

Том побледнел еще сильнее, но присел.

— Я тут думала, — как ни в чем не бывало продолжала Эра, — что все наши с тобой чудеса случаются тогда, когда мы очень сильно чего-то хотим или не хотим, так?

Плотно сжав губы и стараясь не смотреть на булькавшего кровью Бишопа, хотя его взгляд туда будто сам собой притягивался, Том кивнул. Кивок вышел рваным, точно у него голова отрывалась, но он по крайней мере всё еще ее слушал.

— Вот, а теперь давай осмотрим рану, что там такое, и оба сильно-сильно захотим, чтобы Дэннис поправился.

Опираться на заклинания, зелья, руны и формулы — это удел взрослых. Лучшее, что получалось у всех детей — желать. Спонтанное детское колдовство… Чем сильнее желание, тем мощнее магия.

— Думаешь, стоит? — Том кривовато усмехнулся. — Я имею в виду, он все время задирал тебя и колотил меня. Всё, что не делается — к лучшему.

Эра еще раз посмотрела на лежащего на земле мальчика. Говоря честно, спорить с Томом было трудно. Дэннис был мерзок. Нет, просто отвратителен. И да, он гадил им обоим при каждой подвернувшейся возможности, и всё же…

— Том, — Эра встретилась глазами с ним. — Наши чудеса — они не добро и не зло. Не сами по себе. Это просто сила. А мы решаем, на что её направить. И знаешь, как по мне, мировое зло или общее благо — это всё такая чушь. Главное — личная выгода. Поэтому доверься мне, хорошо?

С этими словами она начала расстегивать мокрые от крови пуговицы на рубашке Дэнниса, искренне сомневаясь в своей возможности ее порвать. М-м-м, нет, точно не мягкими ручками шестилетней девочки.

Нелегко спасать жизни, притворяясь полным профаном. Хотя сама Эра такого маггловского оружия (как его называют, револьвер?) никогда в руках не держала, историями о нем она интересовалась весьма живо. Так, ага, пуля вроде прошла навылет, и в этом Бишопу невероятно повезло. И, видимо, не задела ничего важного, раз он еще не вполне окончательно помер. Хотя, кхем, уже отключился.

Она постаралась вытащить немного огня на глаза, чтобы лучше видеть масштаб проблемы. Ха, да этот парень словно в рубашке родился! Пуля умудрилась только немного повредить легкое, но при этом не разорвать крупных сосудом, не засесть ни в одном ребре, не попасть в сердце и вообще выйти.

Кажется, чудеса уже начались.

— Мы там брали воду с собой. Подай, пожалуйста.

Послышалось сосредоточенное сопение, затем шорох перебираемых вещей, и наконец в ее ладонь легла прохладная банка.

— И крышку тоже открути, будь добр.

Водой она промыла рану, как смогла, оторванным кусочком от платья (антисанитарно — ужас!) промокнула немного вокруг, чтоб хоть что-то увидеть в этом кровавом ужасе.

— Том, — позвала она своего напарника. — Ты рассказывал, что насылаешь сны и можешь управлять животными. Так?

Бледно-зеленый уже мальчик дернул подбородком, вероятно, выразив так согласие. Ох, кажется, она слишком уж на многое замахнулась, вообразив, будто Том может вернуть с того света коротким приказом и щелчком пальцев.

Пришлось менять подход прямо на ходу.

— Я вот что придумала. Садись у головы Дэнниса и не давай ему умирать. Пусть не говорит ни с какой там помершей бабушкой, не идет на свет и все в таком духе. Я попробую что-то сделать с раной. Услышал? Давай, ну, за дело, — тут она сухо всхлипнула, неожиданно даже для себя самой.

Этот звук заставил Тома встрепенуться, выводя из оцепенения. Он с тревогой покосился на Эрику, потом пересел, как ему было сказано, приподнял голову Дэнниса и закрыл глаза. Эра же положила обе ладони на рану и не нашла ничего лучше, чем тоже закрыть глаза, всей сущностью желая, чтобы Бишоп выздоровел и продолжил жить.

Тогда она не ощущала никаких улучшений и не чувствовала ни капли магии вокруг, но следующим утром девочки-соседки рассказывали ей, мол, когда они и миссис Коул прибежали в переулок, руки Тома и Эры сияли ослепительно белым светом. Он потух, как только Дэннис открыл глаза, а потом они оба упали на землю без чувств.

А ещё чуть позже приехал врач, осмотрел трех здоровых, но вымазанных в крови и спящих детей, поругался с миссис Коул (заставили ехать в такую даль, и ради чего!) и уехал, оставив приют благоговейным шепотом обсуждать случившееся и кротко, на цыпочках проходить мимо комнаты, в которой спали Эрика Смит и Том Марволо Реддл.

* * *

Когда дети наконец вырастают, начинают работать, общаться с другими взрослыми, и быт наконец затягивает их в эту уютную трясину с головой, всегда наступает ОН. Момент, когда уже взрослый, сформировавшийся человек, со своими привычками, с багажом из комплексов и наставлений, вдруг оглядывается назад, на свою прежнюю жизнь. Он тяжко вздыхает по дороге с работы домой и думает нечто, вроде: «Эх, сделал бы я иначе, если бы только мог вернуться в то время». Или говорит сам себе: «А не поехать ли мне, внезапно, в Тибет? Всегда мечтал… Хотя, может лучше спрыгнуть с парашютом?». Поворотный момент в жизни каждого уникален. И кто-то его упускает, в то время как другой — пользуется.

Сколько слез Эра пролила оттого, что мало общалась со сверстниками? Сколько раз хотела, чтобы это наконец стало возможным? Что ж, поосторожнее нужно быть в следующий раз, с желаниями-то. Но этот раз — использовать на всю катушку!

После того, как их с Томом странности приняли, Эра смогла вздохнуть полной грудью. Какое-то время на краю сознания мелькало нечто неоформленное про «магия и маглы, бла-бла-бла», «Статут Секретности, бла-бла», но мракоборцы всё не появлялись, Обливиэйт налево и направо не рассыпали, и она расслабилась. Если Министерство их чудеса не волнуют, то почему их самих должны?

И вот эта крохотная детская банда из двух приютских детишек начала искать свое место в этом большом и страшном мире.

В первую очередь, они болтали. Просто обо всем: впечатления, планы, интересы. Много гуляли, играли в догонялки, прятки, а еще, почему-то, коммунистов (злодеев) и хороших ребят, хотя в целом никто точно не мог сказать, чем хороши те, кто «хорошие». Они продолжали учиться писать, читать и считать, но ещё, обсудив, приняли повышенный интерес к себе как неизбежность. А тем, что невозможно избежать, нужно научиться пользоваться.

С разрешения миссис Коул (которая значительно оттаяла к ним после того, как избежала ужасных проблем, какие случились бы с ней из-за смерти одного из воспитанников) каждый в банде завел себе питомца.

Эрика, разумеется, нашла себе котенка. Мелкий, жутко воняющий и пугающе худой, этот дрожащий комок ждал свою спасительницу в промокшей коробке рядом с телефонной будкой. Какого-то грязно-рыжего цвета с гигантскими ушами, каждое из которых было примерно с его морду размером. Когда она принесла в приют это «страшилище», как его тут же окрестил Том, никто не верил, что оно хотя бы выживет. Кухарка страшно ругалась на «блохастого проглота», но уже через несколько дней, вымытый и расчесанный, с вылеченными магией глазками и лапками, котенок притягивал взгляды: шерсть оказалась тонкой, шелковистой и цвета молочного шоколада, а тонюсенькие лапы — необычайно быстрыми и сильными. Циннамон, или Цина, если для краткости, восторженно смотрел на мир глазами цвета предгрозовых облаков, быстро учился разным командам и покорил даже их суровую директрису, которая нет-нет да и подкидывала пушистику кусочек-другой сосиски.

Том не отставал в экстравагантности от своей подруги. Его питомцем стала изящная змейка-медянка, которую он часто носил как браслет или ожерелье под одеждой. Шивон вела себя примерно, к тому же она не была сильно ядовитой, так что миссис Коул, спустя три месяца нервных вскриков, привыкла к ней, а после освобождения приюта от колонии тараканов — полюбила.

Эра редко вспоминала кого-то из своей прошлой будущей жизни, разве что, пожалуй, мсье Ланно. Он первым на ее памяти высказался за то, чтобы колдуны помогали людям. Стало быть, хотя бы отчасти, этим миром и покоем они обязаны ему. К тому же, время шло, и ее прежние представления о мире менялись. Даже у самых лояльных к неволшебникам чародеям, маглы служили разве что фоном, который не мешает, но раздражает и досаждает так, что начинаешь жалеть: ах, почему бы от него не избавиться?

Когда среди них жила прежняя Аэренн Картарен, то к некоторым она относилась даже уважительно, но всегда существовала эта черта «мы — они». За десять лет в приюте эта граница стерлась совершенно. Не было никакой разницы между переживаниями ребенка-человека и ребенка-волшебника. Всем было больно одинаково, разным мог быть разве что контекст. Ну, и последствия глубоких и искренних переживаний.

Эра с интересом вливалась в новую жизнь и наблюдала за тем, как ко всему этому приспосабливается Том. Успехи его, скажем честно, впечатляли. К собственному удивлению, он обнаружил в себе лидера, которого не могли не заметить окружающие. А главное, он ощутил в себе достаточно сил, чтобы не только вести за собой, но и нести ответственность за всех «своих». Это внушало уважение, и даже старшие дети с ним считались. Попутно Реддл обнаружил в себе умение чувствовать ложь других, а потом они с Эрой вместе учились распознавать ее оттенки.

Люди неспособны говорить совершенно честно, это факт. Лгать во благо, недоговаривать, чтобы не ранить чувства — это так же нормально, как и дышать. Однако было очень важно распознавать эти моральные оттенки, так что каждую свободную минуту Том и Эра брались за ручки и отправлялись на местный рынок. Эра читала лица и интонации, а Том — эмоции и мысли, а потом они обменивались соображениями.

Эрика не могла не отметить, как ей повезло, что растущие в приюте дети очень часто начинали вести себя взрослее, чем они выглядели, и что ее взрослый склад ума не выдавался ну прямо вообще безбожно. Так, может, немного подбешивал окружающих.

Год шел за годом, они бегали, пакостничали, несли за это наказание, выезжали к морю и как сумасшедшие бегали и лазали повсюду, ели мороженое после уроков, прыгали под струями воды из шлангов в особо жаркие летние дни…

Примерно в девять лет они с Томом принялись подрабатывать. Реддл, с его красивым лицом, честным взглядом и вежливой, хорошо поставленной речью как нельзя лучше вписался в лавку мясника в двух кварталах от приюта. Он очаровывал очередь, так ловко поддерживая у стоящих в ней людей хорошее настроение, что даже от одного его присутствия вырастала выручка в лавке. Эрика же устроилась в паб. Ох, сколько она всяких шуточек выслушала о своем желании там готовить! Взяли ее тишком, чтобы помогать судомойке и полотёрке, но и это было неплохо. К тому же, паб был рядом с лавкой Тома, напротив, так что они вместе возвращались по вечерам и было не так страшно.

Воспоминания неслись всё быстрее, порождая удивительные сны. Вот Эру пыталась удочерить почтенная пара, которая спешно бежала, столкнувшись с пылающим чемоданом. Вот к ним с Томом пришел местный пастор, решивший, впрочем, что дары Божьи не требуют обсуждений и не терпят осуждения. А вот наступил её одиннадцатый день рождения…

Сон резко оборвался, когда с потолка немелодично завыл школьный будильник, и последним, что Эра успела заметить, было помолодевшее лицо Альбуса Дамблдора.