Неприкасаемый (джен)

Конечно, с точки зрения самой обыкновенной морали, грубо и подло оценивать своих коллег на предмет уязвимых мест. Но так уж устроена жизнь, ей глубоко плевать на любые общественные установки. Она с превеликим удовольствием может заставить вгрызться друг другу в глотки родных и близких, что уж говорить о случайных рабочих связях. Среди наемников, особенно одиночек, такое дерьмо сплошь и рядом. Сегодня вы прикрываете друг другу спины, а завтра оказываетесь по разные стороны баррикад, и делать нечего, ты выполняешь контракт. И хорошо, если конфликт ограничивается кражей ценных бумаг, в этом даже присутствует некий спортивный интерес. Только по моему опыту, как и с любыми другими чистыми заказами, — это роскошь. Чаще все скатывается к поганым ситуациям, когда приходится устранять мешающего тебе вчерашнего коллегу.

Но такова жизнь. Ей-то по кайфу.

А мне остается только надеяться, что у нее есть дела поважнее, чем искать повод столкнуть лбами меня с Ткачом.

Порог я переступил в настолько сметенном состоянии, что, не проронив ни слова и даже не посмотрев в сторону Гласа и девчонок, сразу же проскочил в ванную. Заперся и, уперевшись руками в раковину, уставился на свою помятую рожу в зеркале. Беспомощно пытаясь разобраться в том, что я думал, чувствовал и что я должен был думать и чувствовать на самом деле. Отчаянно хотелось прийти к какому-то единому знаменателю. Но не выходило. Мне следовало делать одни выводы: грубые и подлые, но оберегающие меня и Гласа, а делал я совершенно другие. Для которых сейчас было не время и не место.

Соберись, Мор.

— У тебя все хорошо? — услышал я за дверью обеспокоенный голос Спички.

— Да, — отозвался я. — Просто голова разболелась.

И я даже почти не соврал, поэтому честно закинулся таблетками Спектра, прежде чем, бросив последний укоризненный взгляд в зеркало, выйти в гостиную.

— Как прошло? — спросила Ищейка, единственная, кто не покинул своего поста на диване напротив плазмы. — Ты там случайно не пристрелил придурка?

— Нормально прошло, — хмыкнул я. — Так что придется тебе еще потерпеть его общество.

— Никакой на тебя надежды, Мор, — крякнула в ответ Ищейка.

Готовые меня вызволять из ванной Спичка и Глас стояли рядом, и если на лице первой читалась лишь легкая настороженность, то Глас выглядел как самый настоящий перепуганный зверек. В слабо осознанном желании успокоить мальчишку я потрепал его по кудрявой шевелюре, по которой, к слову, тоже давно плакали ножницы, и постарался как можно непринужденней улыбнуться.

— Правда все хорошо? — выдохнул он.

— Правда, — заверил я, положив руку ему на плечо.

— А ты будешь с нами играть? — тут же оттаял Глас.

— Я лучше посмотрю.

Мой внутренний пацан, желавший простого человеческого матча в игре, на сегодня, похоже, умер.

— Хорош там отираться, — фыркнула Ищейка. — Давайте, еще пара уровней и по домам. Мне еще завтра работать, между прочим.

Я отпустил плечо Гласа, но перед тем, как вернуться на диван, он хмуро осмотрел меня с ног до головы, словно хотел еще раз убедиться, что со мной все действительно в порядке.

— Я могу утром взять твою машину? — спросил я Спичку, проводив Гласа взглядом. — А то с номерами своей колымаги я так ничего и не предпринял.

— Да, если расскажешь, что у вас там произошло, — неожиданно потребовала Спичка, с вызовом дернув подбородком. — Когда все нормально, не вваливаются к себе в режиме невидимки.

— Я это сделал? — искренне удивился я.

— Да, сделал.

А мне-то казалось, что времена бесконтрольного использования способностей давно позади. С трудом удержавшись, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лбу, я тяжело прислонился к барной стойке. Перед Гласом, обиженно смотревшим на меня с дивана, было ужасно стыдно. Ни за что напугал, соврал.

Какой же ты болван, Мор.

Вздохнув, я ответил на вызов Спички точно таким же требовательным тоном:

— Ты знаешь о второй способности Ткача?

Глаза девушки, без преувеличения, полезли на лоб:

— Ты пытался его убить?

— Нет, я не пытался его убить, — насупился я. — Но он четко дал мне понять, что я и не смогу, даже если очень захочу.

— И это тебя задело? — кажется, еще сильнее возмутилась Спичка. — Ради всего святого, Мор, неужели так обязательно мериться способностями? Вроде взрослые мужики, а ведете себя, как дети.

Ее негодование окончательно выбило меня из колеи, и в ставшую привычной игру я проиграл Спичке, считай, всухую. Не выдержав, я отвел взгляд, но не столько из-за чувства вины, сколько из-за полной растерянности. Я не знал, как объяснить, что дело не в ущемленном эго. А в чем именно — не мог сформулировать даже для самого себя.

— Ой да ладно, сестренка, неужели ты не понимаешь, что проблема как раз в том, что им обоим есть, чем мериться? — захохотала Ищейка.

— О, ну взяла и все опошлила, — фыркнула на подругу Спичка.

— Прости, Мор, прости, пожалуйста, — давясь смехом, Ищейка помахала ладонью, как веером, перед лицом. — Если что, я-то как раз представляю, как должно быть обидно, что именно у него способность, которая глушит твою. Вот уж с кем точно лишний раз лапаться не захочется.

— Да уж, — прыснул я. На удивление ее смех подействовал на меня отрезвляюще, и я, кажется, наконец понял, как объяснить очевидное. — Знаю, может звучать дико, но я привык мыслить, как наемник. Привык оценивать риски, потому что после совместной работы устроиться к конкурентам — вполне обычная практика. С неприкасаемыми, способными меня увидеть или как-то иначе засечь, я уже встречался. Но с подобным сталкиваюсь впервые. И… — и давай будем честными, Мор, — и я не знаю, что по этому поводу думать.

— А ты уверен, что это так? — задумчиво хмыкнула Спичка. — Я слышала от парней из службы безопасности, что у него высокое сопротивление ихору, но это же не значит, что оно абсолютное.

— Ну, он не умер, — пожал я плечами, — куда уж уверенней.

— Ясно, — Спичка усмехнулась и развела руками. — Значит, все что тебе остается — это радоваться, что вы сейчас на одной стороне, и не устраиваться в будущем работать к конкурентам Института. По-моему, звучит не очень сложно, ты так не считаешь?

— Перевожу, Мор, — протянула Ищейка, — не загоняйся раньше времени. И не думай, кстати, что ты первый головорез, с которым мы общаемся, так что можешь спокойно говорить о подобных вещах. Без вот этого дико не дико.

При словах о головорезах Спичка наградила подругу довольно резким взглядом. Не иначе что-то личное, так что о подробностях спрашивать я не стал. Но это замечание Ищейки принял с благодарностью. Теперь и спокойная реакция Спички на рассказы о моих бравых достижениях казалась куда естественней.

Только вот перед Гласом, который больше не выглядел обиженным, но смотрел на меня с неприкрытым волнением, стало еще сильнее стыдно. И еще страшнее, что все это закрепится для него, как норма.

— А машина-то для чего? — спросила Ищейка. — Куда это ты собрался?

— На похороны, — не удержавшись от короткого вздоха, ответил я.

— Ох, — всю категоричность Спички как ветром сдуло, и она, понизив голос, мягко уточнила: — Это к парню, который тебя перед Севером пытался откупить?

— К Хвату, да. Мужик слишком много для меня сделал, я не могу с ним не попрощаться.

— Вдвоем поедете?

— Не планировал, но раз у Ищейки завтра дела… — я посмотрел на Гласа и поймал его едва заметный кивок.

— Если что, до обеда я могу составить Гласу компанию, — предложила Спичка.

— Спасибо, — немного растерянно поблагодарил я. — Утром тогда решим.

— Если все обсудили, может, продолжим? — нетерпеливо привлекла внимание Ищейка. — Глас?

Глас обернулся на ее призыв и, кивнув, пересел ближе. Спичка, уколов меня напоследок взглядом, тоже вернулась к приставке. Оказалось, играли именно они, Спичка и Глас, а Ищейка активно показывала и подсказывала своему ученику, что делать и куда нажимать.

Со стороны стойки я плохо видел, что происходило на экране, но это было и не важно. Куда интересней оказалось наблюдать за тем, как Глас с тихим, но искренним восторгом открывает для себя новые впечатления, как сосредоточенно хмурится, если что-то не получается, и по-настоящему светится от маленьких побед. Поэтому я там и остался, усевшись на высокий стул и выложив на барную стойку оба ствола. Чтобы занять руки разобрал и собрал служебный. Не знаю, зачем. Он был более чем чистым, а электронные жучки внутри не рассчитывал найти даже мой откормленный внутренний параноик. Но меня это отвлекало от угнетающих размышлений и, наоборот, ничуть не мешало наблюдать за играющими.

Больше никаких серьезных тем для разговоров мы не поднимали, говорили о технике, играх и прочих увлечениях. И разошлись в итоге довольно поздно, предварительно заменив ужин набегом на автомат. Но когда я запер за девчонками дверь, я снова завис. Нестерпимо захотелось начать оправдываться перед Гласом, но я даже не понимал, за что. За то, что вернулся на взводе? Что сказал, что все в порядке, когда это было не так? Или потому что снова вынуждал о себе беспокоиться, хотя ничерта этого не заслуживал?

А может, все вместе?

Наверно, я еще долго бы так стоял у двери, если бы не Глас.

— Устал? — прошептал он, робко тронув меня за локоть.

— Есть немного, — тяжело выдохнул я.

И тут он просто взял и, нырнув мне под руку, обнял.

— Эй, все хорошо? — обеспокоенно спросил я.

Глас не торопился с ответом, лишь тяжело дышал, уткнувшись мне в грудь и как тогда, после поездки с Ткачом в лабораторию, крепко вцепившись мою футболку.

— Прости, — наконец прошептал он и поднял полный тревоги взгляд. — Из-за меня ты совсем не там, где хотел бы.

Проклятье, нет, парень, так нельзя. Ты не должен о себе так думать. Ни один ребенок не должен. Мне, возможно, тоже не следовало в свое время, но мне его уже не вернуть.

— Мы все сейчас не там, где стоило бы. — Я крепче стиснул его плечи и изо всех сил постарался придать уверенности своему голосу: — Зато вместе.

Глас смущенно улыбнулся и снова спрятал лицо.

— Ты уверен, что хочешь поехать завтра со мной? — мягко спросил я.

— Да. — Глас отстранился. — Если, конечно, можно. Я просто подумал, что, ну… — взволнованно выдохнув, он отвел взгляд. — Подумал, может, тебе нужно, чтобы рядом был…

— Нужно. — И этого я не заслуживал. Ни поддержки, ни застенчивой улыбки, ни уж тем более восхищения в ореховых глазах. Не заслуживал, но даже не догадывался, как сильно нуждался. — Спасибо, — искренне поблагодарил я. — Но будь тогда готов к раннему подъему.

— Хорошо, — кивнул Глас.

— Заодно познакомлю тебя с Кречетом, — озвучил я зудящую весь вечер где-то на задворках мысль. — Не будем ему рассказывать ничего лишнего, ни про твое заточение, ни про Институт. Просто хочу, чтобы у тебя были контакты помимо местных. — И это, пожалуй, единственное здравое оправдание тому, почему я решил взять с собой мальчишку на похороны друга, погибшего по моей вине. — Хорошо?

— Хорошо, — повторил Глас.

— Вот и славно. А теперь давай-ка умываться и спать.

Глас снова кивнул и послушно скрылся сначала в ванной, а затем, пожелав мне добрых снов, в своей комнате.

Но о каких угодно снах в таком состоянии можно было только мечтать. Поэтому я не стал торопиться на встречу с бессонницей, полной бестолковых размышлений о собственной никчемности и миллионе упущенных возможностей, и устроился на подоконнике у открытого окна. Курил, слушал стрекочущую тишину летней ночи и пытался выудить из раздрая в голове хоть сколько-нибудь дельные мысли.

В первую очередь я решил, что мне стоит последовать совету и прекращать накручивать себя раньше времени. Я по-прежнему не собирался слепо верить Институту в целом и Фейну в частности, но что мне мешало поступить точно так же, как другие сотрудники Института? Почему бы мне не положиться на Ткача и его чутье? Успокоиться и начать уже с чистой совестью пользоваться благами окружающего меня места до тех пор, пока Фейн не собьется с выгодного неприкасаемым пути?

От одной только идеи настолько довериться кому-то разило крайне ненадежной зависимостью. Я к такому не привык, но были ли у меня варианты лучше?

Не было. Но я ужасно боялся поддаться искушению, расслабиться и не заметить, что влез во что-то более поганое, чем контракт с Институтом. И в то же время меня душила перспектива в очередной раз упустить шанс поступить правильно. Повлиять если уж не на мир, то на его частичку. Сделать ее лучше хотя бы для себя и того, кого мне внезапно стало крайне важно защитить.

Я посмотрел на едва различимые контуры двери в комнату Гласа. Вот к чему я главным образом не привык — нести ответственность не только за свою бедовую голову. И больше всего мне было страшно облажаться.

Я мог положиться на выбранную Ткачом тактику следить за амбициями Фейна. Я мог позволить себе перестать шарахаться от каждой тени. Перестать строить из себя прожженного жизнью циника, вспомнить, в конце концов, что мне всего двадцать пять — сопляк, вчерашний студент по меркам нормального общества — что у меня вся жизнь впереди, и ее не обязательно проживать затворником. Прожженного болвана тоже перестать из себя делать и завести, наконец, друзей — не коллег, а друзей. Тех, кого не нужно оценивать на риски, кому можно довериться, и тех, кто сможет доверять мне. Достаточно же было посмотреть на Спичку и Ищейку, на то, с какой отзывчивостью они нас с Гласом приняли, хотя мы им никто.

Я мог. Но я боялся.

— Сука, — процедил я себе под нос.

Хорошо же начали, Мор. Не загоняться раньше времени. Разве сложно? Нет, не сложно. А радоваться, что сейчас на одной стороне с сильными неприкасаемыми, сложно? Тоже нет. И что там еще? Не устраиваться к конкурентам?

Вот с конкурентами проще всего. На предстоящем задании я мог в полной мере их оценить. И решить, какой мир — подозрительно светлый Фейна или безнадежно суровый правительства — выглядит наименее привлекательным.

Да, пожалуй, на этом и стоило остановиться. После первого задания на Институт будет гораздо проще понять, как к нему относиться и на что рассчитывать. Посмотрю на Фейна в деле, послушаю точку зрения конкурентов, пообщаюсь побольше со своим куратором, будь он трижды неладен.

А я будь проклят, если понимал, что чувствовал по отношению к последнему пункту.