Ends and Means: Everybody lies (гет)

Все еще 19 апреля 1998 года

Какая, в общем, разница, быть против или за,

Ведь всё случится так, а не иначе.

Нателла Болтянская, «Гаечка»

Кабанья голова встретила его тишиной, нарушаемой лишь скрипом рассохшихся половиц. Рон удачно аппарировал на верхнюю ступеньку лестницы и теперь вглядывался в темноту коридора. Для встречи он выбрал свой облик — про Забини лучше пока не рассказывать — и Мантия-невидимка пришлась как нельзя кстати.

Снизу не доносилось ни звука, как и из комнаты перед ним. Время было к вечеру, Аберфорт наверняка в трактире. Подождать его здесь или спустится в зал и тихо окликнуть? Нет, неизвестно, что там за посетители, лучше не высовываться лишний раз.

Врываться в комнату без хозяина было неприятно, но ведь он просто подождет его в гостиной.… Заткнув смущение, Рон толкнул облупившуюся дверь.

Нет, Аберфорта нельзя было назвать аккуратистом. Засаленная мантия, плохо расчесанная борода.… Но даже для Рона такой беспорядок был непривычен. Комоды выворочены, створка шкафа повисла на одной петле, будто ее слишком решительно дернули. Или неумело открыли заклинанием. На полках пусто, но по полу раскиданы обломки перьев и какое-то тряпье. В углу пылится одинокий носок.

Рон зашел и притворил дверь. Что здесь произошло? Как будто что-то искали…. Хотя нет. На Гриммо все выглядело иначе. Там все вещи просто кое-как валялись по комнате, а здесь пусто, только никому не нужный хлам.

Похоже на поспешные сборы. Рон ткнул носком ботинка сваленную перед шкафом кучу. Так и есть, залитая чем-то рубашка. Мантия с оторванным воротником. Как будто кто-то забрал все ценное, а остальное бросил как есть. Но кто — хозяин, не собирающийся более сюда возвращаться, или кто-то другой? Как будто кому-то нужны «ценности» бедного трактирщика…

Внизу было так же пустынно. Стулья ровно задвинуты, столы украшают лишь бурые пятна. На полу — та же пыль, а за стойкой пусто. Ушел. Аберфорт все-таки ушел.

Что делать дальше, Рон не имел ни малейшего понятия. Несмотря ни на что, он не ожидал, что брат Дамблдора может просто хлопнуть дверью. А почему бы и нет, у Аберфорта ведь здесь никого не осталось…

В зале была полутьма, на полу — шахматная доска. Окна забили, вот и падает свет неровными квадратиками. Рон так и не смог приучить себя читать газеты, а ведь про исчезновение трактирщика наверняка писали в Пророке. Дафна права, нужно следить за новостями, второй раз уже оказывается в глупой ситуации. А если бы Аберфорт оставил ловушки для незваных визитеров? Рон передернул плечами.

Очередной его план не выдержал проверки действительностью. Использовать Аберфорта как посредника для связи с Биллом не удастся. Ну почему у Гарри срабатывали все, даже самые абсурдные идеи? А его обязаны провалиться или только ухудшить положение! Неужели ответ лишь в том, что он не Гарри?

Не Гарри, не Забини. Не Избранный и не Пожиратель. Не способен думать как один, не способен понять другого. Может и вправду, ну это все? Вернуться в Ракушку, поворотить нос от стряпни Флер, потерпеть заумные речи Гермионы. Беззлобно посмеяться над Луной, после того, как выложит все Биллу. Предоставить тем, кто старше и умнее решать самим. Остаться «еще одним Уизли».

Можно убедить себя, что так будет лучше. Представить себе, как рада будет его видеть Гермиона. Но на самом деле, какая разница, если выбора все равно нет?

Ему нужна Сыворотка Правды, без нее Блейза не разговорить. А в доме ему ничего нового узнать не удастся. Дафна была права, компания Забини — всего лишь стадо, не знающее об этом. Дети, которых гонят на алтарь, место и значение которого неизвестно. Время идет, вопрос не только в том, раскроют ли Рона — вряд ли ему составит труда продержатся неделю, если конечно Тот-Который не захочет его лицезреть. Вопрос в том, что ему удастся узнать за это время. Потом Рон — или его замена — лишится не только помощи Дафны, но и вообще сделает ее врагом. Потому что им обоим ясно: ситуация заходит в тупик. Даже не разбуди он Блейза, выпавшую из памяти неделю не объяснишь. А значит, Забини должен исчезнуть…

Интересно, Дафна действительно так наивна, или готова просто списать компрометирующего ее жениха? Не важно. Уже не важно. Больше он с ней не встретится, а потом она уже не захочет его видеть. Все-таки как подло получается, а ведь раньше все было так легко…

Как не хочется решать все самому, особенно, когда каждый путь чем-нибудь да отравлен.

Как разумно переложить все на плечи орденцев, остаться в стороне. Знать, что карта Забини будет разыграна по полной, без сантиментов и со всем профессионализмом.

Как смело сыграть самому, использовать упавшую в руки возможность доказать, чего он стоит. Не подставлять спасших его слизеринок. И, возможно, провалить все дело.

И так сложно в итоге…

Если бы только у Аберфорта завалялась Сыворотка Правды! Вот то, что увязало бы оба варианта. То, что дало бы ему возможность продолжить игру, успокоив совесть, вопящую о неразумности его поведения. И страх. Знать каждую секунду, что безносый ублюдок может вызвать Пожирателей, и тогда.… Как это будет? Засада в доме Забини? Авада, легилеменция, Круцио?

То, что даст возможность продолжить.… Получается, что на самом деле он уже выбрал. И даже не сейчас, а тогда, после приема у Малфоев. Выбрал и пытается увязать собственное решение с пользой Ордена.

— Акцио Сыворотка Правды! — ничего не прилетело. Придется искать вручную.

После отъезда Аберфорта это было несложно, все полки были пусты. И глупо, ведь все запасы тот наверняка забрал с собой. Хотя кто знает, какими критериями он руководствовался, собираясь в путь. По крайней мере, запасы продовольствия занимали половину кладовки, а ряды бутылок разместились на нескольких полках. Ухватив сливочное пиво, Рон продолжил поиски, прихлебывая прямо из горла. Видела бы это Дафна!

На зал не стоило тратить время, но на всякий случай Рон посмотрел и за стойкой. Поднялся на второй этаж, проверил книжные полки — книги Аберфорт оставил, пришлось доставать и проверять каждую. Потом перешел в гостиную. Еще раз перетряс кучу на полу. Занятно, а Сквозное Зеркало исчезло. На комоде его не было, и Манящие чары не помогли. Забрал с собой? — Бессмысленно. Избавился, понимая какая это важная вещь? Возможно.

Бросив взгляд на картину с какой-то бледной девчонкой, Рон обшарил камин, покрыв рубашку — Забини, не свою, так что не жалко — гарью. Но почистить придется, Нэнси не оценит Блейза-трубочиста.

Шарить по спальне чужого, пусть и не живущего здесь больше, человека было неприятно. Пускай Аберфорт вряд ли ведет дневник, да и «Горячие ведьмочки» едва ли найдутся под его подушкой, Рону было неудобно. Все-таки даже в его семье умели уважать личное пространство друг друга.

Но и здесь не нашлось ничего интересного. В свое время он не уделял внимания демаскирующим и поисковым чарам, сейчас они пригодились бы. Но, увы…

Признавать поражение не хотелось, Рон даже распатронил подушку, засыпав кровать и полкомнаты в придачу перьями и трухой. А потом понял, что это бесполезно. Вряд ли у Аберфорта была Сыворотка, вряд ли он оставил ее здесь, вряд ли ему удастся найти ее…

Итак, Сыворотки Правды у него нет, и не предвидится. Что теперь? Принять, наконец, правильно-ошибочное решение и аппарировать в Ракушку, или изворачиваться дальше? Без цели, без прикрытия…

Рон обвел взглядом комнату, задержавшись на тумбочке. Идея, пришедшая в голову, показалось бы ему безумной еще неделю назад, сейчас — лишь слегка пугала.

На тумбочке лежала расческа Аберфорта. Грубая, деревянная, без пары зубьев. Но в ней явственно белела пара длинных грязноватых волосков.

* * *

Могут ли дамы быть похожими на горох? Оказывается — легко. В этом Нарцисса Малфой смогла убедиться лично в семнадцать часов пополудни. Потому что ни с чем другим это зрелище сравнить было невозможно. Женщины сыпались из камина именно как горох из разорвавшегося мешка. И что самое смешное — им это нравилось! Веселая кутерьма, оттоптанные ноги, перепутавшиеся ремешки сумок, упавшие шляпки... Никто не захотел пропустить и минуты этого вечера. Элеонора ахала, дамы резвыми козочками отбегали подальше и помогали друг другу приводить себя в порядок. Заодно рассматривая вблизи прозрачность драгоценных камней в украшениях и новые морщинки на лицах.

— Мы сами виноваты! — Нарцисса на секунду прижалась щекой к щеке Элеоноры. — Нельзя быть такими нетерпеливыми, — и снова чуть не попала в водоворот мантий. Все хотели поприветствовать хозяйку и тех, с кого еще не успели.

Этого Нарцисса не любила. Ей с детства претила близость чужих людей. Не только объятия, но и просто сидеть рядом, слышать чужое дыхание, обонять духи... Поэтому она поступила, как всегда в этом доме — уселась в любимое кресло у окна. Жаль, что в него нельзя забраться с ногами — тогда счастье было бы полным.

Комната совсем не изменилась — небольшая по сравнению с залами Малфой-Мэнора, светлые стены, огромные окна, выходящие в сад, резная мебель, слоники, цепочкой марширующие вдоль каминных щипцов на полке, натюрморты, огромное зеркало в темной раме на стене. Странно, раньше она не замечала, что на ней вырезаны листья.

Да и хозяйка совсем не постарела. Подтянутая, с прекрасной осанкой, молодым звонким голосом. Воды пошли ей на пользу, а может быть, отъезд из Лондона?

Гостьи все толпились у камина, лишь Урсула Гойл уселась за стол. Еще одна примета прошлого. Зачем она сюда приходила, не понимал никто. Конечно, шоколадные кексы у Элеоноры восхитительны, но есть их каждую неделю, Нарцисса не пожелала бы и врагу. А врагом Урсула ей не была. Просто толстая, рано постаревшая женщина, неумная, неоригинальная, которую через пять минут начинаешь воспринимать как мебель. Жена такого же мужа и мать такого же сына. О таких не говорят и с ними не дружат.

А гости тем временем не спешили садиться за стол. Ждут кого-то еще? Вроде бы и так народа много. Бекка Голдстейн с мужем уехали в Америку сразу после Турнира Трех Волшебников, Амелия Боунс погибла... Удивительно, но этих нелепых старух — Мюриэль Пруэтт и Августу Лонгботтом, она вспоминала едва ли не с умилением.

Теперь Августа не подаст ей руки никогда и будет права. Но осудить Беллу может лишь тот, кто не видел ее после исчезновения Темного Лорда. Уничтоженную поражением, потерявшую смысл жизни, обезумевшую. Не только пару авроров — она вырезала бы целый город, только бы найти хоть какой-то след, ниточку, ничтожную надежду на то, что ее кумир жив. Хорошо, что Белла не пришла, никому бы это не доставило радости.

Нарцисса грустно вздохнула. Предвкушение праздника стало меркнуть. Глупая это идея — собрать их всех под одной крышей. Слишком много воды утекло за эти годы. У всех — своя боль, ноша, которой не поделиться.

— Все здесь! Элеонора, только ты могла до такого додуматься. Скажите, пожалуйста, — чай!

Мюриэль?! Старая зануда, какое же счастье снова ее увидеть. Нарцисса едва удержалась от того, чтобы не подбежать и не обнять Пруэттиху.

Дамы, смеясь, обступили старуху. Как всегда — нелепую: седые волосы уложены слишком пышно, за перья лихо сдвинутой набок шляпки зацепилась цепочка монокля.

— Нарцисса, что ты там прячешься? Подержи мою мантию. И дайте мне присесть. Топчитесь у камина, как стая гусынь, нет, чтобы проявить уважение и поухаживать за женщиной, которой, между прочим, сто восемь лет!

Смеясь, Нарцисса добралась до старухи, упорно не желавшей отдать свою мантию настойчиво тянущейся к ней эльфихе. Гостьи не расходились, каждая хотела получить свою долю внимания.

— Похудела, похорошела, ведь тебе же не меньше сорока, а не скажешь. И платье красивое, но эти оборки внизу.…Не девочка уже в рюшечки рядиться!

Старой перечнице удалось опять задеть ее за живое — фасон платьев сестер Гринграсс произвел на Нарциссу впечатление. Но оборок было всего две, и платье — темно-зеленое, без малейшего блеска — выглядело вполне достойно.

— Я рада вас видеть, Мюриэль… — но старуха уже потеряла к ней всякий интерес, найдя новую жертву.

— Мелани! А вот тебе стоит прибавить пару килограммов и одеться поярче, а то вечно выглядишь, как мышь, — миссис Крэбб покраснела. — А в молодости была очень даже ничего, не красавица, конечно, но могла бы выбрать себе что-нибудь поприличней, чем этот зануда…

— Прошу всех к столу! — словно ненароком перебила трещотку Элеонора.

Стулья ровной шеренгой отодвинулись. Гостьи заторопились занять привычные места. Устроившись в любимом кресле, Нарцисса задумалась. Брак Мелани и Себастьяна Крэбба действительно когда-то всех удивил. Канарейка и этот молчаливый увалень, они были слишком непохожи. Может быть и оборки.… Мысленно рассмеявшись, Нарцисса опустила руку.

Сервировочный столик оказался справа, там же, где и всегда. С точностью до дюйма. Как Элеоноре удается не ошибиться даже в таких мелочах, помнить вкусы и предпочтения всех, кто когда-либо бывал у нее? Чуть покачиваясь, по воздуху поплыли чашки, и Нарцисса не сомневалась, что в ее будет крепкий черный чай, без лимона и сахара. А следом прилетит тарелочка с сэндвичами. Сделав глоток обжигающего напитка, Нарцисса обвела взглядом присутствующих.

Мелани как обычно сидела рядом с Урсулой, перед которой высилась настоящая гора шоколадных кексов, и тихо говорила ей что-то. Урсула кивала, не переставая ни на секунду жевать.

Маленькая фигурка внезапно возникла из камина. Эта девочка со странным именем. Ли? Смущенно озираясь, она прижимала с груди какой-то серый бесформенный сверток.

— Лиен! Как я рада, что вы нашли время. Дамы, разрешите представить Нгуэн Тхи Лиен, супругу Роберта Эйвери.

Дамы мило закивали, искоса рассматривая новоприбывшую. Да, конечно, они же не все были на приеме в Малфой-Мэноре. Нарциссу же внешность девушки уже не отталкивала, скорее наоборот. Высокие скулы, раскосые глаза, тонкая экзотическая красота и строгое платье безупречного кроя делали ее похожей на чай — традиционный, английский, выращенный за тысячи миль от дождей и туманов Острова. Ложка на чашку плюс ложка на чайник, иначе холодная кровь слишком быстро побежит по венам, а вкус будет безнадежно испорчен.

— Добрый вечер, приятного аппетита. Я опоздала?

На английское чаепитие нельзя опоздать. Можно не соответствующе одеться, неправильно взять чашку, заговорить о работе, прийти в одинаковых шляпках…

— На английское чаепитие нельзя опоздать, девочка. Ты можешь прийти хоть за пять минут до окончания времени, указанного в приглашении, чтобы выказать уважение хозяйке, и это будет совершенно нормально. Люди же сюда не поесть ходят! Хотя, глядя на эту толпу, прискакавшую к самому началу, можно подумать…— Мюриэль. Неужели ей казалось, что она может соскучиться по этому дребезжащему голосу?

— Благодарю вас, я не знала, — Ли с достоинством наклонила коротко стриженую голову. То ли не поняла, что стала очередной мишенью, то ли слишком хорошо воспитана, чтобы это показать.

— Лиен, прошу вас ...

— Заранее прошу меня простить, если нарушаю какой-то обычай, но мне показалось, что цветы уместно дарить всегда, тем более столь очаровательной женщине.

Лиен потянула сверток, который продолжала держать в руках, за ленту, и обертка десятком бабочек разлетелась по комнате. Дамы восхищенно ахнули, и Нарцисса поняла, что сама не удержалась от вздоха.

Посреди комнаты парило что-то восхитительное. На куске темной, почти черной коры, обвивая ее паутиной из тонких корешков и побегов, жила самая красивая орхидея из всех, что Нарциссе приходилось видеть. Нежные золотисто-кремовые цветы мягко покачивались на тонких стеблях, словно танцовщицы в экзотических нарядах. Лица Лиен было почти не видно за сочной темно-зеленой листвой.

— Какое чудо!

Кто это сказал? Может быть, она сама?

— Дорогая, как это мило! — Элеонора протянула руку, коснувшись лепестка. Вокруг ее головы летали бабочки. — А где она должна жить?

— Где вы пожелаете. Лучше у окна, она любит свет.

Элеонора взмахнула палочкой, и цветок медленно поплыл к окну, зависнув в воздухе неподалеку от Нарциссы. Вблизи он был еще красивее, и Нарцисса с трудом заставила себя перевести взгляд обратно на гостей.

Лиен устроилась в кресле, как и она сама. Не любит, чтобы кто-то был рядом или стесняется? В любом случае, это не пойдет ей на пользу — в женский коллектив нужно сразу влиться, или все сплотятся против тебя.

— Если вы любите сладкое, обязательно попробуйте пончики с клубникой. Элеонора знает какой-то секрет, они у нее особенные, — Киара Паркинсон. Эта роскошная женщина с низким чувственным голосом напоминала Нарциссе львицу. Ей было к лицу все — и полнота, и яркая помада, и высокие каблуки, что сделало бы любую другую вульгарной. Еще и умна, жаль, что дочь унаследовала лишь вызывающий стиль в одежде.

— Секрет? Да что вы, самые обычные пончики, — Элеонора с деланным удивлением пожала плечами, а дамы с восторгом набросились на новую тему. Тесто, начинки, посыпки, кремы, фирменные поварские заклинания…

Урсула Гойл продолжала методично уничтожать кексы, Мелани пересела на диван рядом с Карен Смит, Мюриэль, вынув из уха слуховой рожок, привычно брюзжала:

— Молодых особ, которые считают, что могут стричься, как мальчишки…

— …нужно мазать кремом, пока не остыли…

— …но начинять лучше трюфелями! И никакого лука, он убьет все очарование…

— …этого бледно-зеленого оттенка…

— …что лично я считаю преступлением против хорошего вкуса!

Преступление против хорошего вкуса оказалось легким на помине. Камин загудел, чихнул зеленым пламенем, и из него, сверкая драгоценностями, выпорхнула Цецилия Гринграсс:

— Здравствуйте, здравствуйте, Нора, не вставайте, я сама выберу, где мне расположиться. Как я рада всех вас видеть! Какая чудесная идея снова собрать всех нас вместе, пусть и через столько лет… Нора, я так скучала по вашим чаепитиям, нам столько надо рассказать друг другу…

Радостно щебеча, Цецилия расцеловалась с поднявшейся Элеонорой, и замерла, с умилением рассматривая гостей. Нарцисса приготовилась и дальше слушать ее охи и ахи, но та заметила Лиен и устремилась к ней:

— И вы здесь! На приеме у Малфоев мы почти не успели пообщаться, а мне так интересно! Не понимаю, почему Роберт прятал от нас столь очаровательную особу…

Интерес миссис Гринграсс был стихией дикой и неукротимой, и Нарцисса от души посочувствовала Лиен, ставшей его жертвой. Поразительно, но схожее поведение ее старшей дочери, Эбигейл, воспринималось всего лишь как милая непосредственность. Неужели дело в возрасте?

Но тогда…

Может, и оборки пора оставить молодым?

* * *

Перемены нагрянули в жизнь Персиваля Уизли, младшего помощника Министра Магии Пия Толстоватого, внезапно, как и положено переменам.

Погожий весенний денек клонился к вечеру, трудовая неделя была в разгаре, когда в дверь его кабинета поскреблась наманикюренными коготками она — Рита Скитер.

Общаться с журналистами один на один Перси еще не приходилось, но нахалок, пытающихся качать права, на любимом диване сиживало немало. Таких, как эта, не желающих внимать. И как с ними обращаться Перси знал отлично.

Откинувшись на спинку стула, он как можно более равнодушным взглядом окинул посетительницу — нелепые локоны, пронзительно зеленая мантия, бордовый лак на острых длинных ногтях — и скрипучим неприятным голосом произнес:

— Вы, собственно, по какому поводу?

Но сбить с толку эту самоуверенную особу было не так просто.

— По поводу, способному принести пользу нам обоим, — Рита внезапно наклонилась вперед, пытаясь заглянуть ему в глаза. Перси дернулся назад, чуть не перевернув стул, и понял, что начинает злиться.

— По личным вопросам прием по средам с четырех до шести. Записаться можете у моего секретаря.

Словно в ответ на его слова дверь распахнулась, пропуская Венди с подносом. Нет, все-таки она несносна!

— Я не просил кофе.

— Это для мисс Скитер. Рита, я давняя поклонница вашего творчества, и хотела сказать...

— Венди! — Перси сдерживался уже из последних сил. — Вот когда вы будете работать на мисс Скитер, то сможете обсуждать ее творчество и варить ей кофе. Но пока извольте выполнять мои распоряжения, а мисс Скитер сейчас пройдет с вами и запишется на прием.

— Фи, молодой человек, вы меня разочаровываете. Неужели слухи о ваших высоких умственных способностях настолько преувеличены? Или вы просто напуганы? Кстати, милая, — она обернулась к Венди, — можете поставить кофе на стол и быть свободны.

— Не смейте распоряжаться в моем кабинете! — Перси вскочил со стула так резко, что самолетики испуганно разлетелись по комнате, спеша спрятаться по углам.

— Но мы же не хотим, чтобы кто-то еще узнал нашу маленькую тайну?

Ярко накрашенные губы изогнулись гнуснейшей из улыбочек, но Перси сразу успокоился. Шантаж? Не на того попала, голубушка. На Перси Уизли компромата у тебя нет просто потому, что быть его не может. Должно быть, почувствовав, что к помощнику Министра возвращается уверенность, Рита встала с дивана и подошла к нему. Маленькая, тщедушная, несмотря на высоченные каблуки, она едва доставала невысокому Перси до подбородка.

— Тайны есть у всех, и не обязательно страшные или позорные. Они могут быть любыми, даже синенькими и с завязочками.

Этого Перси не ожидал. Мысли заметались по кругу. Кто? Толстоватый? Робардс? Если Пий, то это провокация, и нужно срочно звать авроров. А если Гавейн? Но в чем смысл? Он же сам предупредил, что о папке лучше на время забыть, и вдруг такое! Может быть, об этом он и хотел предупредить, но не мог сделать этого яснее?

— Немедленно покиньте мой кабинет, или вас выкинут отсюда авроры. О нашем разговоре я немедленно доложу Министру! — резким движением руки Перси отодвинул журналистку с дороги и направился к двери.

— Это не провокация, Перси, и я готова принести Непреложный Обет, что говорю правду. Да, не улыбайтесь, я готова играть в открытую. Мы напечатаем статью по вашим материалам, вы напишите ее сами, и я не внесу ни одного изменения, не оговорив его с вами. А свидетелем моей клятвы станет ваш друг, Гавейн Робардс.

И тогда дверь бесшумно отворилась. В первый раз Гавейну удалось застать Перси врасплох.

События последующих дней он вспоминал с трудом. Больше всего это походило на сон: все вокруг мелькало, шумело, толкалось и несло его в своем диком водовороте, уже не спрашивая согласия. Рука чужой неприятной женщины в его ладони, тихий вкрадчивый голос Гавейна, тонкий луч, связавший их руки.

«Что я делаю?»

Потом — квартира Робардса, огромная, полупустая, только удобные диваны вдоль стен. И, что непривычно, магловский телевизор. Хотя сейчас такие появились уже у многих. Втроем они аппарировали сюда из дома Перси, быстро забрав с собой синюю папку. В темноте, тайно, как воры, даже не оставив записки Пенни, и эта мысль не давала ему сосредоточится. Нет, он явно сошел с ума, не посоветовавшись с ней. Пенни не требовала отчета, Перси самому было необходимо ощущать ее поддержку, наверное, после разрыва с семьей.

Рита бегло перелистывала страницы, изредка довольно урча, как кошка над блюдцем сметаны. Гавейн молчал, развалившись в кресле и поигрывая волшебной палочкой. Словно сторож, а не друг. Ощущение, что он влип во что-то мерзкое, не отпускало.

— Вкусно, как же вкусно-то! — Скитер с уважением посмотрела на Перси. — Да тут материала на целую серию, читатели будут рыдать.

Уизли перевел взгляд со знакомых страниц на журналистку. Что делать дальше, он не представлял.

— И чего мы ждем? Пиши! Могу дать свое перо, — Рита протянула Перси огромное ядовито зеленое нечто, брать в руки которое почему-то не хотелось.

— А что писать? — Перси растерялся.

— Что хотел рассказать нашим читателям, то и пиши!

Взяв со стола кусок пергамента и обычное перо, Перси задумался. Конечно, ему приходилось писать большие серьезные обзоры по вопросам выработки единых стандартов, но вот так, сразу…

Ровные строчки быстро покрывали пергамент. Оцепенение прошло. Оказалось, что писать статью не так уж и сложно!

— Мда… — стоящая за плечом Рита и неслышно подошедший Гавейн переглянулись. — Журналист из тебя, скажем прямо, никакой.

Это было по-настоящему обидно. Статья получалась доходчивой, с грамотной подачей материала, интересными статистическими выкладками, цитатами из законов…

— Придется тебе самой…

— Ну уж нет, мы принесли обет! — Перси даже задохнулся от возмущения. — Ты обещала, что не напечатаешь ничего, не согласовав со мной!

— И не напечатаю, но этот материал в Пророке за моей подписью не выйдет. Такое читать никто не станет!

— В Пророке? Неужели вы думаете, что Пий разрешит это напечатать?

Робардс улыбнулся. Нехорошо так.… И Уизли сжался на стуле, убедившись окончательно, что за спинами этих двоих стоит кто-то еще. Сильный настолько, что Пию придется не сладко. И тут Перси представил, что случится на следующий день. Да Пий его не просто вышвырнет из Министерства, тут бы в Азкабан не загреметь. Он перевел растерянный взгляд на Гавейна:

— Робардс!

— Не бойся, я своих не бросаю, а ты теперь наш, — Перси ни слову не поверил, но деваться было некуда, и он кивнул:

— Я согласен. Но если мне не понравится статья…

— Понравится! — Скитер самодовольно усмехнулась.

И оказалась права! Перси так точно никогда бы не написал. Непонятно, где она раздобыла такую фотографию Натаниэля Бьюни, но она сразу приковывала взгляд. Милый седой старик в мантии целителя из больницы Святого Мунго, улыбающийся приветливо и следка смущенно. И дверь палаты за его спиной. Чувствовалось, что Натаниэль рад оказанному ему вниманию, но спешит спасать чью-то жизнь. Внизу — биография, сухая, словно Перси написал ее сам. Сотни благодарных вылеченных пациентов, множество статей в английских и зарубежных научных журналах, пособия, монографии. Жена, тоже лекарь, двое детей. Вернее, уже один. Старший умер, спасая людей во время эпидемии.

Но дальше! Хотя эту грустную историю он слушал на собственной кухне всего несколько дней назад, в душе все перевернулось. Нет, все-таки он прав! Нельзя допускать, чтобы уважаемого целителя ни за что лишали палочки и не разрешали даже забрать свои скромные сбережения из банка. Тем более, что и он, и жена — полукровки, так что на них даже не действует закон о маглорожденных.

Сжав зубы, Перси кивнул Рите и, брызгая чернилами, размашисто подписал пергамент и тут же зажмурился, ослепленный фотовспышкой.

— Последний штрих, не обижайся! — на стол легла свежая колдография. — То, что надо. Глаза горят, челюсть мужественно выпячена, настоящий борец со злом, все девушки будут в восторге!

После такой оценки Перси стало стыдно. За то, что именно об этом он подумал, глядя на колдографию.

Вчера утром Гавейн встретил Перси уже на первом этаже, и они вошли в кабинет младшего помощника Министра плечом к плечу. Венди еще не было.

— Напечатали? — слова застревали в горле, ужасно хотелось откашляться, но Перси знал, что не поможет.

Робардс молча кивнул. Он вообще был сегодня не похож на себя — молчаливый, собранный, похожий на хищного зверя в засаде. И одетый в боевую форму, как рядовой аврор: черная обтягивающая водолазка, свободные брюки, заправленные в высокие зашнурованные ботинки. Черная мантия струилась за плечами до пола.

— Сам-то не прочитал? Страшно? — опять эта странная улыбка. Не презрительная, нет, так улыбается взрослый ребенку, испугавшемуся темной комнаты.

— Не знаю. Страшно было весь вчерашний день, когда я мог что-то изменить. А сейчас уже не могу.…Не хотел читать при Пенни, она и так чувствует, что происходит что-то… — Перси замолчал, не в силах подобрать слова. Пенни не просто чувствовала, она ждала, что он сам расскажет. Он не рассказал ничего.

— Не можешь, и вчера уже не мог. Но ты еще скажешь мне спасибо.

Хотелось верить, но еще больше хотелось вернуть время назад и выкинуть Скитер за дверь.

В кабинете их никто не ждал, только цветы на подоконнике дружно повернули головки к вошедшим и закивали, приветствуя. Пенни это умиляло, Робардса смешило, Перси мечтал полить их какой-нибудь гадостью.

Привычно усесться в удобное вертящееся кресло. Что делать дальше? Хотелось убежать домой, забрать с собой Пенни и уехать куда-нибудь на край света. Или, зарыдав, спрятаться за могучее плечо Гавейна. Но Уизли лишь начал тупо разворачивать самолетики, один за другим, и складывать под тяжелое пресс-папье.

В дверь постучали. Этот робкий стук Перси узнавал всегда, но сейчас едва не вскрикнул.

— Мистер Уизли, вас срочно вызывает Министр! — глаза Венди были полны ужаса. Вот она точно прочла статью.

— Идем, — Гавейн легко соскочил со стола и направился к двери, на секунду всем телом прижав к проему секретаршу. Девушка сдавленно пискнула и покраснела, провожая его восторженным взглядом. М-да, похоже, места в девичьем сердце хватает не только для него.

За дверью их ждали. Шестеро авроров, явно из гвардии, подчиняющейся лично Робардсу. Все как на подбор — под два метра, плечи такие, что за дверные косяки становится страшно. Насупленные брови и полное отсутствие мысли в холодных глазах. Где их только делают? Может это и правда боевые големы?

Гавейн быстрым упругим шагом направился по коридору. Перси семенил рядом, не попадая в ритм. Двое великанов непостижимым образом оказались перед ними, по одному — сбоку, остальные — сзади. Тяжелые литые подошвы отбивали ритм, как на параде.

В приемную они так и вошли. Луиза, личный секретарь Пия, даже не поздоровавшись, мышью нырнула в кабинет Министра и затаилась. Гавейн и авроры замерли на месте. Нет, нормальные люди так не умеют, они хотя бы дышат и моргают, а эти.…Будто их выключили.

Заинтригованный, Перси пропустил момент, когда все семеро внезапно ожили и сделали по три шага вперед. У них что, коллективный разум? Робардс тихо шевельнул палочкой, и дверь открылась. Перси ожидал, что они так и войдут, всей толпой, но стоявшие впереди громилы как по команде сделали шаг в сторону.

Гавейн промаршировал к столу и замер, даже не поздоровавшись. Перси гордо замер рядом. Пауза затянулась.

— Ой, здравствуйте, господин Министр! — Уизли только тут сообразил, что вызвали именно его, а не Гавейна. — И вы, Долорес. Чудесный день, не правда ли?

Сидевшему за огромным старинным столом Пию Толстоватому день таковым явно не казался, хотя в пустых голубых глазах как всегда не отражалось ничего. А вот Амбридж…Она пыталась вести себя как обычно, только глазки все время перебегали с лица Перси на Гавейна. Будь он один, было бы ясно — ему несдобровать, но присутствие Робардса путало ей все карты.

— Перси, мальчик мой, ну как же ты мог? — растянув жабий рот в подобии улыбки, заныла Амбридж. — Мы же оказали тебе такое доверие, а ты, вместо того, чтобы прийти к нам и самому все рассказать…

Страх прошел, разом. Да они их боятся! Спрятались за дверью и не знают, что делать. Хотя Перси понимал, что боятся они отнюдь не его, но думать так было приятно.

— Я все рассказал Министру, но он не стал меня слушать, — Перси заметил, что расставил ноги, как Гавейн.

— Министр не может успевать реагировать на все жалобы. Ты должен был прийти ко мне…

— Нет, — голос Робардса прозвучал совершенно спокойно и негромко, но Амбридж подпрыгнула так, что бантик на голове встрепенулся, как бабочка, готовая взлететь.

— Простите? — улыбка наивной девочки не сработала. Голема ей не проймешь.

— Он не должен был приходить к вам. Это ваши ошибки, и вы должны их теперь объяснить.

— Кому, собственно? Уж не вам ли? — Пий неожиданно вступил в разговор.

— Пока не знаю, решение не принято.

— Какое решение? — Долорес не выдержала первой. Вскочив, она заметалась по комнате, как перепуганная курица:

— Вы забываетесь. Да кто вы такой? Я немедленно вызову Яксли и авроров, и тогда разберемся, кто тут что будет решать.

— Яксли нет. Свои полномочия он передал мне. А авроров я сам могу позвать, если пожелаете.

Долорес замерла, словно оценивая уровень нанесенного ей урона. Затем спокойно прошла к креслу, села, нелепо свесив коротенькие жирные ножки, не достающие до пола, и улыбнулась. Спокойно, словно признав, что первый раунд остался за противником.

— Так мы ничего не добьемся. Гавейн, мы на одной стороне. Я не знаю, кто за вами стоит, но мы еще можем договориться. Чего вы хотите? — теперь, когда она начала торговаться, Перси успокоился окончательно. Правда, Пий вызывал у него большие сомнения. По логике он не должен был молчать.

— Комиссию по расследованию злоупотреблений. Во главе с Персивалем Уизли. Созданную по распоряжению Министра.

— А иначе? — голос Пия прозвучал глухо, почти не слышно.

— Иначе она будет создана не по распоряжению Министра.

Больше Робардс не сказал ни слова. Кивнув Перси, он молча вышел из кабинета, даже не попрощавшись. Растеряно пробормотав что-то через плечо, Уизли припустил следом.

В приемной авроры, развалившись в удобных креслах, попивали чаек. Расслабленные, улыбающиеся. Луиза за столом, тая от восторга и радостно повизгивая, рассказывала им очередную байку. В дверь каждую минуту, словно самолетики, влетали стайки юных и не особо министерских дев, приносящих или забирающих какие-то никому не нужные бумажки. Судя по доносящемуся из-за двери перешептыванию, там была уже очередь. Мачо благосклонно внимали, поигрывая нечеловеческими мускулами и изредка как по команде вскидывая вверх левую бровь. Даже отвечали — низкими, звучными, наверняка исключительно мужественными голосами. Тогда за дверью раздавался очередной тихий стон. В ответ вверх в очередной раз взлетало шесть левых бровей. О, Мерлин!

При виде Перси Лиз приняла ужасно оскорбленный вид. Странно, у них всегда были хорошие ровные отношения. И при разговоре с Министром она не присутствовала — выскочила за дверь сразу, как Гавейн ее открыл. Весь остальной цветник замер на месте, словно под действием

Аресто Моментума. Только глаза опустил.

Авроры приветливо улыбнулись. Без намека на панибратство. Вообще без всякого намека, словно не они несколько минут назад прикрывали его в коридоре и наблюдали, как Робардс взламывает дверь. Нет, все-таки не големы.

— Ты у себя будешь? Я зайду. Ребята, чаи гонять в обед надо!— голос Гавейна вернул его на землю. Что же дальше? Перси растеряно смотрел вслед выходящим аврорам. Они шли вразвалочку, о чем-то болтая, спокойные, дружелюбные молодые люди. Просто очень крупные.

В коридоре было непривычно многолюдно. Перси быстро шел к своему кабинету, не поднимая глаз. За спиной шушукались.

Уизли…

Пророк.…

Читала, конечно,…

Я что, дура, по-твоему?

В кабинете его уже ждала стопка писем. И когда только успели? Перси достал из-под пресс-папье стопку бывших самолетиков и, с наслаждением порвав на мелкие кусочки, отправил в мусорную корзину.

— Венди!

Секретарь возникла на пороге, словно ждала под дверью, но боялась войти.

— Мистер Уизли! Я хотела сказать, что хочу, чтобы вы знали, что я на вашей стороне! Что бы они ни говорили, молчать дальше было нельзя, кто-то был должен, просто обязан сказать... — да, ее срочно нужно отправить на какие-нибудь курсы. С такой полной неспособностью выразить свои мысли девочка так и застрянет в секретарях. — Я горжусь вами и сделаю все, чтобы они...

— Спасибо, я понял. А пока приготовьте мне кофе.

Девочка растеряно захлопала глазами и выскочила за дверь. Похоже, он снова ее обидел. Возможно, Пенни права, и он нечуткий, но младший помощник Министра таковым быть и не должен.

Кофе Венди принесла вместе с новой кипой писем, и Перси принялся разбирать корреспонденцию. И, разумеется, почти вся она касалась статьи в Пророке. Чувствуя себя Гарри Поттером, Перси принялся за ответы, а письма все прибывали и прибывали. Хвалебные, благодарственные, или наоборот, обвиняющие в лицемерии за долгое молчание…

Потом пошли посетители. Вначале забежавшие будто бы по делу коллеги и знакомые, затем — совершенно чужые люди. Все они спешили выразить свое восхищение и поддержку, но через какое-то время у Перси уже в голове гудело от одних и тех же слов, запечатленных на бумаге или вливающихся в уши.

— Спасибо, спасибо, спасибо… — только и успевал говорить или выводить он.

Рабочий день был окончательно сорван. Когда ближе к вечеру в кабинет завалился волшебник с радио, Перси уже ничему не удивлялся. Почти не слушая собеседника, он согласился на свое участие в передаче, отправил служебную записку Долорес — в том, что она будет возражать против его отсутствия, он сомневался — и, опустошенный, отправился домой.

Пенни там не оказалось. Она регулярно оставалась ночевать у одинокой матери — в отличие от Перси она была единственным ребенком в семье, а отец ее погиб еще во время Первой Магической войны — но в этот раз ее отсутствие неприятно царапнуло. Действительно ли миссис Кристалл заболела, или Пенни обиделась, что он ничего не сказал ей?

Сегодняшний день не оказался легче. Утром — радио, днем работа… Работа! Он работал уже несколько часов как одержимый! Ненужные бумаги летели под стол, остальные раскладывались стопками на диване и стульях. Стол был завален раскрытыми фолиантами: сводами законов, циркулярами, должностными инструкциями.…Во всем этом Перси разбирался неплохо, да что там скромничать — отлично разбирался, но такой объем.…

В животе заурчало, притом не в первый раз. Нет, обедать он не будет, иначе застрянет тут до ночи. И еду даже некуда поставить. Венди обязательно попытается помочь, и он снова ее обидит. Да и самолетиков новых тут только не хватало.

О Мерлин, сколько же он потерял времени без толку с этим шоу! Но теперь хотя бы не надо отвечать на письма.

— Сегодня у нас особенный гость! — длинная тощая ведьма плотоядно облизнула узкие губы цвета свежепролитой крови. — Человек, не побоявшийся сказать правду! Кто же он? Кто?

За спиной взметнулись транспаранты с одним словом — кто? И студия послушно завопила. Так вот как делают эти радиошоу? Сплошное надувательство. Неужели люди в зале не знают, на встречу с кем они пришли?

— Скандалы, интриги, расследования! Показать то, что скрыто! — возопил молодящийся красотун, встряхивая непослушными, старательно уложенными, локонами. В очках. И зачем они ему? Хочет быть похож на Поттера или выглядеть умнее?

— Вот он, наш герой! Встречайте! Младший помощник Министра магии Персиваль Уизли!

Вопли оглушили. Свет бил в глаза. Ведущие бестолково аппарировали по сцене, взмахивая мантиями и волосами, выстреливая вопросами:

— Что придало вам смелость выступить против линии Министерства?

— Почему именно сейчас?

— Что ждет Долорес Амбридж?

— Вы надеетесь занять ее пост?

Ответов никто не слушал. Перси честно пытался рассказать о невероятной загруженности аппарата, отсутствии квалифицированных кадров, невозможности наладить работу Визенгамота, но лишь охрип. Так что оставалось лишь тупо повторять, что создаваемая Министерством комиссия во всем разберется, перекосы будут устранены, общественность в скором времени оповещена.…В каком скором? Да эту комиссию еще собрать надо, согласовать.…Пару законников из Международного бюро магического законодательства, кто-нибудь из Визенгамота, пару ребят из отдела обеспечения магического правопорядка…

Ведущие уже потеряли к Перси всякий интерес и теперь пели хором. Зал послушно вторил. От темы обсуждения проблем полукровок разговор странным образом переместился к обсуждению последних модных новинок. Волшебник уже всерьез обдумывал возможность тихонько аппарировать в Министерство, пока всем не до него, но неожиданный визг ведущей оборвал приятные предвкушения обеда и плодотворной работы:

— Ну, обнимитесь, обнимитесь же! Я знаю, вы так давно ждали этой возможности!

Увы, это была не Пенни, а больше никого обнимать почему-то не хотелось. Хотя Натаниэлю он был искренне рад. Старик семенил навстречу все в той же старенькой мантии целителя, которая была на нем в вечер их первый встречи. Смущенно косясь на зрительский зал, он протянул руку Перси.

— Не так, не так должна была произойти наша встреча, но я боялся… Я трус, мистер Уизли, и совсем не герой. Надо было прийти в Министерство и поблагодарить лично, но я… — голос старика задрожал.

«Только бы он не расплакался, а то завтра это будет по всем газетам», — подумал Перси и неловко обхватил старика за понурые плечи, пытаясь загородить собой.

— Смотрите, смотрите все! Как трогательно! Я сейчас разрыдаюсь… — завывал ведущий. Зал почему-то взорвался аплодисментами.

Тем временем кошмар продолжался. Ведущие аппарировали, набитый под завязку зал — нашли себе развлечение! — по команде издавал вопли восторга или изумления. Казалось, шоу не кончится никогда, и перерыв на рекламу Перси воспринял как подарок небес.

— Мистер Уизли, я хотел сказать, что никак не ожидал, что вы… — зашептал ему на ухо Натаниэль, присев на диван рядом. Он, видимо, тоже не хотел разговаривать в эфире, и выбрал момент перерыва, чтобы выразить благодарность.

В другое время Перси бы преисполнился гордости и осознания собственной значимости, но последние дни окончательно его утомили. Не так представлял он долгожданный момент опубликования своей папки!

…Молодой человек в темном костюме и в стильных очках спускается с кафедры, сдержанные рукопожатия и дружеские похлопывания по плечу коллег, жалкая улыбка Амбридж, восхищение на лице Гавейна и слезы восторга в глазах матери…

А вместо этого! Его, помощника Министра, как щенка притащили к этому самому Министру, выбили для него создание Комиссии, которой он не может заниматься по причине нахождения на этом бессмысленном шоу! Перси не покидало ощущение, что все его мечты опошлили и принизили. В своем строгом костюме он казался самому себе пятном от неосторожно пролитого кофе на лимонной обивке студийных диванов.

— Это мой долг, мистер Бьюни….