Гермиона Грейнджер и наследник Слизерина (гет)

Воскресенье прошло гораздо легче, чем ожидала Гермиона. Отсутствие занятий означало, что она, Гарри и Рон могли проводить большую часть дня в Выручай комнате, вдали от любопытных глаз. Хотя Гарри и Рон предлагали поесть на кухне, Гермиона и слышать об этом не хотела. Избегать Риддла — это одно, но избегать всей школы было немыслимо. Все будут знать, что она скрывается, и это только подольёт масла в огонь дальнейших предположений о её вине. И поэтому они позволили себе поздний обед и ужин — к этому времени большинство студентов уже покинуло зал.

Ближе к концу ужина, когда зал был почти пуст, Минерва подошла к Слизеринскому столу и села рядом с Гермионой с робкой улыбкой на лице.

— Привет, Гермиона, — сказала она.

Гермиона вздрогнула, чувствуя надежду.

— Привет, Минерва, — осторожно ответила она. — Как поживаешь?

— Очень хорошо, спасибо. И, ну… я даже не буду спрашивать, как ты себя чувствуешь, — сказала она, сочувственно глядя на Гермиону. — Послушай, я просто хотела сказать, что не согласна с тем, что многие люди говорят о том, будто ты наследница Слизерина и всё такое. Я знаю, Эмма была очень расстроена из-за того, что случилось с Лорен, но Лорен была и моей подругой, и я знаю, что, если бы она позволила обвинениям быть, это не помогло бы ей. Кроме того, Лорен пропала задолго до того, как ты узнала, что это она заколдовала тебя.

Сердце Гермионы бешено забилось, когда она поняла, что Минерва действительно верит ей.

— Спасибо, Минерва. Это очень много значит для меня, правда.

Как оказалось, Минерва была не единственной, кто усомнился в подозрениях. Некоторые из её друзей тоже не были уверены, и, хотя они не спешили защищать её, это всё ещё давало Гермионе некоторую надежду. Однако самым удивительным был тот факт, что большинство сторонников Гермионы были из самого Слизерина. Когда Гермиона вернулась в общую комнату всего за минуту до начала комендантского часа, её тут же увёл в дальний конец комнаты очень взволнованный, хотя и дружелюбный Альфард. Там Жаклин сидела с Лукрецией и ещё каким-то семикурсником.

— Конечно, мы все думаем, что это чепуха, — сказал он. — Я имею в виду, что ты никогда ничего не говорила против магглорождённых. И я знаю, что некоторые идиоты думают, что тот факт, что ты прибыла в тот же день, когда начались нападения, не случаен, но это просто глупо. Я имею в виду, что ты даже не знала Питера, или что он магглорождённый, и я хотел бы знать, как ты смогла найти комнату за такое короткое время. Кроме того, никто не видел, чтобы ты подходила к Большому залу.

— Спасибо, Альфард, — сказала Гермиона и не смогла удержаться от улыбки, услышав, как он её защищает.

— Жаклин тоже так думает, и Лукреция с ней согласна, хотя у неё совершенно другой тип мышления. На самом деле, большинство Слизеринцев думают, что мысль о том, что ты делаешь это — забавна.

— Гермиона! — воскликнула Жаклин, увидев её, и вскочила на ноги. — Пойдём, сядь с нами! Мы только что говорили о тебе. Невероятно, какими легковерными могут быть некоторые люди. Совершенно невероятно. Я не знаю, как кто-то может думать, что ты наследница Слизерина. Я имею в виду, ты же сама полукровка, ради всего святого!

— Вот именно, — ухмыльнулась Лукреция, сидевшая на диване. — Ты же полукровка. Как будто полукровка может быть наследником Слизерина.

Гермиона не могла не улыбнуться иронии её слов. Однако, похоже, она была не одинока в своём мнении. Большинство Слизеринцев отвергли идею о том, что она является наследницей Слизерина, основываясь на её крови.

«Представляю себе, что бы они говорили, если бы узнали, что я на самом деле магглорождённая».

Следующий день прошёл не так гладко, как воскресенье. Гермиона больше не могла избегать людей, и весь день на её занятиях ученики из других факультетов смотрели на неё подозрительно и садились как можно дальше от неё, как будто ожидали, что она нападёт на них посреди класса. Один парень из Гриффиндора даже пошёл на то, чтобы демонстративно показать Гермионе зубчик чеснока, который он носил на шее, только чтобы его конфисковал профессор Дамблдор, который ободряюще улыбнулся Гермионе. Это несколько ободрило её, напомнив, что Дамблдор подозревает Тома, а не её.

В конце урока трансфигурации Минерва снова подошла к Гермионе. На этот раз она выглядела слегка встревоженной.

— Привет, Гермиона. Я просто подумала, что ты должна знать, что авроры допрашивали меня сегодня, и они… э-э… ну, они спрашивали о тебе. Они допрашивали Эмму до меня, так что я уверена, что она рассказала им всё о своей нелепой теории, — быстро сказала Минерва, выглядя раздражённой. — Но я сказала им, что это абсурд, и перечислила все причины, которые могла придумать. Я просто подумала, что ты должна знать, что они спрашивали о тебе.

— Спасибо, Минерва, — спокойно ответила Гермиона, хотя сама была крайне взволнована.

Она обменялась взглядом с Гарри и Роном и увидела, что они выглядели именно так, как она себя чувствовала.

— Ты же не думаешь… я имею в виду, как сказала Минерва, это может быть стандартный допрос, верно? Не то чтобы у них были какие-то доказательства или что-то ещё… это просто предположение, — сказал Рон.

Гарри энергично закивал.

— Да, они ничего против тебя не имеют, Гермиона.

Но Гермиона действительно волновалась. На самом деле, она провела весь день в тревоге, потому что, казалось, почти везде, куда бы она ни повернулась, она могла видеть одного из трёх авроров, идущих по замку, изучающих стены или случайно спрашивающих студентов, которые проходили мимо. Она старалась избегать их, когда видела такую возможность, просто потому, что они вызывали у неё тошнотворное чувство.

Только вечером что-то другое окончательно вытеснило из её головы мысли об аврорах. Это произошло, когда она и Рон торопливо возвращались в общую комнату из Выручай комнаты. До комендантского часа оставалось всего несколько минут, а они всё ещё находились на седьмом этаже. Внезапно, без всякого предупреждения, Рон упал на пол, и Гермиона ахнула, сразу поняв, что он был заколдован. Ей показалось, что она услышала какой-то звук за углом прямо перед собой. Потрясённая и немного испуганная, она подняла свою палочку, чтобы защитить себя, но звук шагов раздался позади неё, и она быстро обернулась на своём месте. Её тело похолодело, когда она увидела, как Риддл вышел из-за большой статуи, подняв палочку и глядя на Рона одновременно удовлетворённо и презрительно.

— Это было на удивление легко, — сказал он фальшиво разговорчивым тоном.

Внезапно Гермиона осознала, что они с Риддлом остались наедине перед самым комендантским часом на седьмом этаже в почти необитаемом углу замка, и, если не считать заколдованного Рона, лежащего на полу, они были одни. У неё вдруг сильно пересохло в горле.

— Чего ты хочешь? — спросила она.

Но Риддл проигнорировал её и продолжал смотреть на Рона.

— Знаешь, в этом тусклом свете он действительно выглядит так, словно окаменел, не так ли? — тихо сказал Риддл. — Жаль, что он полукровка.

— Что тебе нужно? — спросила Гермиона, и её голос стал ещё более пронзительным от скрытой угрозы.

— Что? Я ведь не заставил тебя чувствовать себя неловко, Гермиона? — насмешливо сказал он, наконец взглянув на неё. — Но ведь это не ты, верно? Ты — всеобщий кандидат в наследники Слизерина.

— Я-я… — запинаясь, пробормотала она, не находя слов от гнева.

— Ты была слишком беспечна, Гермиона, — внезапно сказал Риддл, и его лицо немного посуровело. — Слишком уж неосторожна. Твой маленький трюк обошёлся нам дороже, чем ты можешь себе представить.

— Какой ещё трюк? — спросила она, совершенно сбитая с толку переменой тона Риддла.

— Не строй из себя дурочку, — холодно сказал он. — Если бы ты не позволила всем поверить, что мы расстались, я бы никогда не позволил Андреа так бесстыдно флиртовать со мной, и никто бы никогда не заподозрил тебя, ревнивую бывшую подружку Тома Риддла, в том, что ты наследница Слизерина. Неужели ты не понимаешь, какое внимание это может привлечь к нашим исследованиям?

Гермиона ошеломлённо уставилась на него. Неужели ему всё равно, что она берёт на себя вину за его преступление? Но, конечно же, ему было всё равно… нет, Том Риддл заботился только об одном человеке, и это был он сам. Все остальные были просто пешками, которых можно было использовать в своих интересах и использовать в нужный момент.

— Почему... почему именно я виновата в этом?

— Я не давал тебе разрешения порвать со мной, но сейчас это неважно. Нет, важно то, что ты кое-что скрывала от меня, Гермиона. Не думай, что я об этом забыл. Ты дала клятву Феликса, что расскажешь мне всё, что знаешь, и я знаю, что есть что-то, чего ты мне не говоришь. Так вот, я не знаю, как ты это сделала, но в клятве должно быть была какая-то лазейка, которую я пропустил. Но я больше не потерплю этого, — сказал он предостерегающе, угрожающе шагнув к ней.

Гермиона инстинктивно отступила назад с поднятой палочкой, уверенная, что единственная причина, по которой она ещё не съёжилась, — это храбрость, которую ей придавало ожерелье.

Риддл взмахнул своей палочкой и произнёс невербальное заклинание, и прежде чем Гермиона успела отреагировать, её палочка вылетела из её руки и аккуратно приземлилась в его. Прежде чем она успела окончательно впасть в панику, Риддл прижал её к стене, крепко прижав ладони с обеих сторон от её головы.

— Пошел прочь от меня, — твёрдо сказала Гермиона, ужасаясь их близости. Воспоминания об их последней встрече были свежи в её памяти.

Но Риддл только улыбнулся — ласково, хотя и снисходительно.

— Но ведь в прошлый раз ты не так уж сильно возражала, правда? — тихо сказал он, не сводя с неё глаз. — Нет, тебе очень понравилось.

Гермиона не ответила. Вместо этого она попыталась отодвинуться от него, но, к своему ужасу, обнаружила, что не может пошевелить ни руками, ни ногами, и даже отвернуться от него не может. Риддл усмехнулся, увидев её встревоженное лицо.

— Это просто мера предосторожности. Не надо так пугаться. У тебя нет причин бояться меня, Гермиона. Из нас получилась бы хорошая команда, ты и я. У нас обоих есть то, что нужно другому, не так ли? Если ты расскажешь, что скрывала от меня, я буду более чем готов рассказать тебе то, что ты хочешь знать, или даже помочь тебе найти это. Ты увидишь, что я могу быть очень разумным, Гермиона, — сказал он.

Он говорил так, как будто его слова были верхом здравого смысла, как будто он делал ей большое одолжение. Но Гермиона действительно понимала в тот момент, как Риддл мог манипулировать теми, кто был ему нужен. Только тот факт, что она точно знала, кто он такой, защищал её от него.

— Нет, — прошептала она.

— Ну-ну, не так быстро. Я ещё не закончил, — тихо сказал он и медленно наклонился к ней, как бы желая поцеловать. Она не сводила глаз с его губ, и у неё перехватило дыхание. Она в ужасе смотрела, как он приближается, пока он не оказался мучительно близко. Она хотела, чтобы он отошёл от неё, но какая-то другая её часть стремилась к тому, чтобы он не двигался. Затем, внезапно, он отступил от неё на шаг, оставив между ними значительное расстояние, его руки больше не были рядом с ней. Гермиона внезапно похолодела, лишившись тепла, которое давала его близость, и ей стало очень стыдно.

— Ты увидишь, что я могу быть грозным противником для тех, кто противостоит мне, Гермиона. Помни свою клятву. У тебя есть одна неделя, чтобы выбрать сторону. До тех пор, — сказал он предостерегающе, прежде чем уйти.

* * *

Гермиона и Риддл никак не могли понять, что оглушённый Рон был не единственным человеком в их присутствии. Звук, который Гермиона услышала в коридоре за углом, на самом деле был шагами не кого иного, как Альбуса Дамблдора, который как обычно патрулировал коридоры. К их невезению он был, конечно, невидим, так как это делало работу намного легче, и поэтому, когда он тихо повернул в коридор, где находились все трое, его присутствие не было обнаруженным.

Естественно, заметив, с кем именно он столкнулся и какое напряжение повисло в воздухе, он предпочёл остаться незамеченным.

Он наблюдал, как разворачиваются события перед ним, всегда держа палочку наготове на случай, если Риддл зайдёт слишком далеко. Он смотрел, как Риддл уходит, а Гермиона смотрит на стену перед собой, всё ещё не осознавая, что может двигаться. Однако её руки дрожали, и вскоре она отошла от стены, бросив встревоженный взгляд на своего друга, мистера Уэсли.

Альбус всё ещё пытался понять, что же произошло. Единственное, что он действительно понял, так это то, что у Гермионы была информация, которая была нужна Тому, но которую она не хотела давать… и что у Тома была информация для неё. Альбус вспомнил свою поездку в Годрикову лощину. Он не нашёл никаких следов у монумента, и всё же был уверен, что там произошло нечто значительное, что заставило Тома считать поездку удачной. Может ли эта информация быть связана с этим? Или с самим ожерельем?

Но более зловещее предположение закралось ему в голову. Альбус с трудом мог в это поверить, но ему почти показалось, что предупреждение Тома о неосторожности Гермионы подразумевало, что она сама себя разоблачила.

Он наблюдал, как Гермиона, чьи руки уже не дрожали, привела в сознание своего друга и сказала ему, что молодая девушка, лица которой она не видела, заколдовала его.

«Может ли Гермиона Джин действительно быть наследницей Слизерина?»

* * *

Следующие несколько дней прошли для Гермионы очень медленно. С одной стороны, она постоянно ловила на себе взгляды, перешёптывания и случайные оскорбления подозрительных студентов, а с другой — её сердце замирало всякий раз, когда она видела одного из авроров, словно она была уверена, что они готовы запереть её в Азкабане. Но они никогда не останавливали её и даже не смотрели на неё, хотя она знала, что это только вопрос времени.

Однако ничто не вызывало такого смятения в её сознании, как Риддл. Не то чтобы он беспокоил её с того самого вечера понедельника, но страх, что он может снова встретиться с ней до конца недели, возможно, чтобы изменить своё решение или дать ей небольшое напоминание, отвлекал её весь день. И мысль о том, что он может дать ей повод увидеть сторону Лорда Волдеморта на этом красивом лице, пугала её до поздней ночи. Одно дело знать, что именно он нападает на магглорождённых, и совсем другое-видеть это собственными глазами. Он зло. Какая-то часть её знала, что, только поймав его на месте преступления и увидев зло, сияющее в его глазах, она сможет по-настоящему бояться его и забыть о своих чувствах.

Думая обо всём этом, Гермиона была очень рада, когда наконец настал день спектакля Рона. Это давало ей прекрасную возможность отвлечься от своих мыслей. За час до начала спектакля Гарри и Гермиона, как и просил их Рон, спустились в Большой зал и встретились с ним у входа. Гермиона не могла не удивиться его внешнему виду. Вместо доспехов, которые обычно носил сэр Невезучий, на Роне была старомодная туника тёмно-изумрудного цвета, доходившая ему до колен и слегка рассечённая спереди. На ней был золотой дракон. Его руки и ноги были защищены блестящей кольчугой, а ноги обуты в толстые, тяжёлые чёрные сапоги. На голове металлический шлем, который оставлял его лицо открытым, а вокруг талии был пояс, к которому был прикреплён его меч.

— Ну, — сказал он смущённо. — Что вы думаете? Я имею в виду, мне должны были надеть кольчугу и на шее, но я не мог нормально двигаться, и перчатки были не по размеру, но…

— По-моему, ты выглядишь великолепно, Рон! — воскликнула Гермиона, просияв.

— Я согласен, — добавил Гарри. — Смешно, конечно, но блестяще! Жаль только, что у меня нет фотоаппарата, чтобы показать это Фреду и Джорджу, когда мы вернёмся.

— О, заткнись, Гарри, — сказал Рон, но выглядел он довольным, или по крайней мере настолько довольным, насколько может выглядеть такой нервный человек. Потому что Гермионе действительно показалось, что Рон выглядит так же, как и перед квиддичным матчем, — его вот-вот стошнит от волнения.

— Рон, разве ты не говорил, что профессор Бири приготовил зелье чтобы ты не нервничал? — спросила Гермиона.

Рон поморщился в ответ.

— Да, но мне нужно принять его примерно за пять минут до начала спектакля, потому что он не смог приготовить его много. Я просто надеюсь, что действие продлится до конца спектакля, — добавил он, и его лицо слегка позеленело. — В любом случае, мне действительно пора возвращаться. Я вообще-то не собирался выходить из зала или показывать кому-то этот костюм.

Гарри похлопал его по плечу, и Гермиона быстро обняла его одной рукой. Но именно в этот момент дверь в Большой зал со скрипом отворилась, и оттуда высунулась голова Скарлетт. Гермиона могла только видеть, что она была одета в мантию бледно-золотого цвета. Но именно потрясённое выражение её лица привлекло внимание Гермионы, и она быстро отошла от Рона.

— Рон! — прошипела Скарлетт. — Что ты здесь делаешь? И что она здесь делает? — спросила она, бросив злобный взгляд на Гермиону.

Гермиона точно знала, что будет дальше, но всё равно решила изобразить недоумение.

— А почему именно я не должна быть здесь? — невинно спросила она.

— Как будто ты не знаешь. Я хочу, чтобы ты знала, что Эмма уже рассказала аврорам всё о тебе. Я бы на твоём месте не слишком здесь расслаблялась. Я не думаю, что мы увидим тебя снова после рождественских каникул, — сказала она с усмешкой.

Лицо Рона внезапно покраснело, и он яростно посмотрел на Скарлетт.

— Как ты смеешь так разговаривать с Гермионой?! — воскликнул он. — Извинись!

— Нет! Как ты можешь её защищать? Она же наследница Слизерина! — настаивала Скарлетт, нагло скрестив руки на груди.

— Скарлетт! Я уже говорил вам об этом. Гермиона не является наследницей Слизерина!

— Как ты можешь ей доверять? Как же так? Практически все подозревают её!

— Ну, а я нет, — сердито возразил Рон. — Я знаю, что она невиновна, и не потерплю, чтобы ты так о ней говорила!

К этому моменту Скарлетт буквально кипела от злости, и Гермиона знала, что если бы взглядом можно было убить, то даже ожерелье на шее не спасло бы её.

— И я не могу слышать, как ты защищаешь того, кто является чистым злом!

— О, не беспокойся на этот счёт я определенно не буду защищать тебя в ближайшее время.

Скарлетт выглядела абсолютно шокированной.

— Ты действительно просто глупый, эгоистичный Слизеринец, не так ли? — прорычала она. — Вот что я тебе скажу, Рон. Либо я, либо она! Ты не можешь выбрать нас обоих. Ты сам сделаешь этот выбор.

— Это довольно простой выбор, Скарлетт, — холодно сказал Рон. — Если ты так считаешь, то нам конец.

— Прекрасно! — рявкнула она, прежде чем уйти прочь.

Гарри и Гермиона уставились на Рона, разинув рты.

— Ух ты, Рон, — сказал Гарри через мгновение. — Я и не знал, что в тебе это есть. Хороший выбор, я бы сказал.

— О, Рон, — сказала Гермиона, блестя глазами, и, не зная, что сказать, быстро обняла его ещё раз.

— Да, но она всё равно начала меня раздражать, — застенчиво сказал Рон.

Рон вскоре вернулся в Большой зал для последних приготовлений, а Гарри и Гермиона вернулись в общую комнату Слизерина. Гермиона предложила посмотреть карту Мародёров до конца вечера, что она делала гораздо чаще в последнее время, как будто надеялась доказать свою преданность Гарри и Рону.

Когда пришло время, она и Гарри вернулись в Большой зал. С тех пор как они в последний раз обедали здесь, он был тщательно украшен, и большая сцена была установлена там, где должен был быть стол учителей, но они не могли видеть её из-за толстых бархатных занавесок, висящих поперёк неё. По всему залу были расставлены маленькие столики, за которыми сидели учителя.

Гермиона заняла своё место рядом с Гарри за Слизеринским столом, и на этот раз люди не смотрели на неё. Все были слишком взволнованы пьесой, чтобы беспокоиться о ней в тот вечер, и Гермиона, наконец, почувствовала, что может сидеть сложа руки и наслаждаться игрой.

Наконец профессор Бири встал и быстро и довольно оживлённо представил участников спектакля. Щёки его пылали от возбуждения, и он то и дело ронял шляпу, которую держал в руке. Единственным человеком, который выглядел более нервным, чем он, был профессор Кеттлберн, который продолжал нервно почёсывать лицо и потирать нос. Гермиона подумала, не беспокоится ли он о гигантском черве, которого он подарил для спектакля.

Как только профессор Бири закончил свою речь, он поднял палочку, и занавески отлетели в сторону, открывая декорации. Гермиона была удивлена, увидев на сцене не четверых, а по меньшей мере двадцать учеников. Все они были одеты в старомодную одежду, некоторые в мантии, а другие в крестьянской маггловской одежде. На передней части сцены Скарлетт, Бетани и Эмма стояли рядом друг с другом, привлекая немедленное внимание толпы. Гермиона могла видеть Рона в отдалении у калитки в сад, сидящего и выглядевшего безнадёжно и несчастно. Семикурсник из Хаффлпаффа стоял у края сцены, одетый как аристократ, и начал рассказывать эту историю. Он объяснил, что люди собрались в этом месте в надежде, что их выберут, чтобы войти в сад и позволить им искупаться в водах фонтана, которые дарили сказочную удачу. Как только он закончил, Бетани шагнула вперёд и заговорила с Эммой и Скарлетт.

— Меня зовут Аша, и я была поражена болезнью, которую не смогли бы вылечить даже самые талантливые целители, — сказала она с печальным выражением лица. — Я надеюсь, что фонтан в конце концов излечит меня от этого бремени. Что привело вас сюда, прекрасные девушки?

— Злой колдун лишил меня моего дома, моего золота и волшебной палочки, — сказала Эмма, шагнув вперёд. — Я надеюсь, что фонтан честной удачи избавит меня от нищеты и вернёт мне то, что принадлежит мне по праву.

— А моё сердце, — сказала Скарлетт, — было разорвано на куски человеком, которого я любила как никого другого. Я только надеюсь, что фонтан восстановит моё больное сердце.

И так все трое продолжали разговаривать, утешая друг друга и клянясь, что они помогут друг другу в их поисках. Затем раздался трубный звук, и все студенты на сцене собрались вокруг ворот. Ворота медленно открылись, и несколько лиан ползучих растений выползли из сада и обвились вокруг Бетани. Бетани радостно вскрикнула и обняла Эмму за талию, а та, в свою очередь, прижалась к Скарлетт. И виноградные лозы потянули ведьм вперёд в сад и отделили всех остальных, кто пытался войти, но как только три ведьмы были утащены, халат Скарлетт зацепился за пояс Рона, и он был втянут вместе с ними.

Занавески упали, но через минуту снова открылись, заставив замолчать студентов, которые воспользовались случаем, чтобы начать сплетничать об актёрах. Сцена изменилась. Теперь на ней остались только четверо студентов, и перед ними предстал холм, который Дамблдор спроектировал. Холм был так высок, что они не могли видеть его вершину, так как он был скрыт занавеской, но Гермиона знала, что он был настолько высоким, что едва не касался потолка.

После долгих споров о том, что делать с Роном, который представился как маггл, известный как сэр Невезучий из-за своего мрачного состояния, три ведьмы решают, что он должен пойти с ними. Поэтому они поднялись на холм в поисках фонтана. Как и объяснял профессор Дамблдор, пока они шли, холм погрузился в землю, но вершина не приближалась. Вскоре все четверо столкнулись с гигантским червём.

Профессор Кеттлберн не разочаровал. Хотя Гермиона считала, что червь больше всего похож на змею — он был огромен и определённо внушал страх. Было до боли очевидно, что страх на лицах четырёх актёров был настоящим в этот момент, и Гермиона была уверена, что даже слышала, как выругался Рон, но они успокоились, и червь повёл себя так, как обещал профессор Кеттлберн — когда Аша пролила слёзы, существо скользнуло обратно под сцену.

Игра продолжалась, пока все четверо поднимались на холм и преодолевали все новые препятствия. Гермиона была вынуждена признать, что эти четверо великолепно справлялись с ролью актёров. И особенно она гордилась Роном, который мастерски преодолел свой страх перед сценой — хотя Гермиона знала, что зелье, которое ему дал профессор Бири, имеет к этому самое непосредственное отношение.

Наконец они добрались до фонтана счастья на вершине холма. Три ведьмы, у которых все проблемы были решены во время подъёма, вместе повернулись к Рону и объявили, что он должен быть тем, кто будет купаться. Так он и сделал, а когда вышел из воды, то повернулся к Бетани, которая играла Ашу.

Именно тогда Гермиона поняла, что что-то не так. Сэр Невезучий собирался сделать предложение Амате — её играла Скарлетт — после купания, но Рон даже не взглянул на неё. Выражение лиц трёх ведьм внезапно застыло, и Гермиона увидела, что у профессора Бири был такой вид, словно у него сейчас случится сердечный приступ.

— Дражайшая Аша! — заявил Рон. — Ты самая красивая и прекрасная женщина, которую я когда-либо встречал! Не будете ли вы так любезны позволить мне взять вас в жёны.

Краем глаза Гермиона увидела, как профессор Бири упал со стула, но никто не обратил на него никакого внимания, потому что в этот момент в зале раздался ужасный взрыв, и сцена внезапно загорелась. Гермиона сразу поняла, что произошло — гигантский червь был вовсе не червём. Это был Эшвиндер. Существо, которое живёт всего час, должно быть, отложило свои яйца под сценой. К величайшему несчастью для профессора Кеттлберна, чья работа теперь была почти наверняка поставлена на карту, яйца Эшвиндера очень легко воспламеняются и никогда не должны находиться рядом с деревом. И вот уже горела деревянная сцена.

Удивительно, однако, что растерянные студенты вскочили на ноги, и персонал уже бежал к сцене. Скарлетт сердито повернулась к Рону и Бетани и начала ругаться на них, что разозлило Бетани так сильно, что она выхватила палочку и послала заклинание. Она промахнулась, но Скарлетт не хотела остаться в стороне, и ударила в неё заклятием, и вскоре эти двое яростно сражались. Эмма кричала им, чтобы они остановились, в то время как Рон — довольно мудро — сбежал с горящей сцены.

Гермиона не смогла удержаться от смеха. Она засмеялась ещё громче, когда профессор Бири, который был почти в слезах, выбежал на сцену и начал кричать на девушек, чтобы они прекратили борьбу, только чтобы получить удар своенравного проклятия. Однако её смех оборвался, когда ещё один взрыв сотряс сцену и загорелся занавес. Ученики уже кричали, а те немногие учителя, которые ещё не боролись за контроль над пламенем, выкрикивали приказы ученикам покинуть зал. Естественно, никто не обратил на них никакого внимания, и Гермиона почувствовала, что её толкают ученики, которые в панике бегут к двери.

Это заняло некоторое время, но в конце концов ей удалось выбраться из Большого зала. Её горло болело от дыма, который она вдыхала. Однако она потеряла Гарри, и когда пыталась пробраться через переполненный вестибюль в его поисках, то услышала, как кто-то окликнул её по имени.

Она обернулась и увидела профессора Дамблдора, который стоял в конце толпы и звал её к себе. Смущённая и встревоженная, она направилась к нему.

— Да, сэр?

— Мисс Джин, — торжественно произнёс он, — я хотел бы видеть вас в своём кабинете. Авроры хотят с вами поговорить.