↓
Регистрация
Имя/email

Пароль

 
Войти при помощи
Временно не работает,
как войти читайте здесь!
Размер шрифта
14px
Ширина текста
100%
Выравнивание
     
Цвет текста
Цвет фона

Показывать иллюстрации
  • Большие
  • Маленькие
  • Без иллюстраций

Мужество жить (джен)



Переводчик:
Оригинал:
Показать / Show link to original work
Фандом:
Рейтинг:
General
Жанр:
Ангст, Hurt/comfort
Размер:
Макси | 1 304 119 знаков
Статус:
В процессе | Оригинал: В процессе | Переведено: ~79%
Предупреждения:
AU
 
Не проверялось на грамотность
Благодаря невероятной удаче Северус Снейп сумел выжить в битве за Хогвартс, однако он не совсем уверен, что рад этому. Почти двадцать лет своей жизни он посвятил борьбе с Темным Лордом и защите Гарри Поттера, но теперь, когда обе его цели наконец-то были достигнуты, он обнаружил, что не знает, что делать дальше. Впервые в жизни Северуса появился шанс самому определить свое будущее, но что в этом хорошего, если он до сих пор не знает, чего именно он хочет?
QRCode
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава

Глава 18

«Если вы не можете понять свою цель, определите свою страсть. Ибо ваша страсть приведет вас прямо к вашей цели». ~ Т.Д. Джейкс

В субботу вечером Северус, с кожаной сумкой на плече, вышел за ворота Хогвартса и растворился в прохладном вечернем воздухе.

Ремонтные работы в замке все еще продолжались, хотя и не так активно, как раньше. Перед глазами всплывали клубящиеся глубины котлов, в которые он сегодня успел вдоволь насмотреться — настолько велико было количество сваренных им зелий. Впрочем, скоро они с Горацием должны восполнить школьные запасы.

Формально, его сегодняшняя вылазка была направлена на достижение этой цели. Когда Дамблдор заставил его поклясться содействовать в своей смерти, зельевар отчетливо осознавал, насколько катастрофически этот план будет воспринят персоналом. Он не ожидал от Минервы полномасштабного уничтожения его вещей, но предполагал как минимум попытку грубой игры, будь то кража, саботаж или другие злоумышленные действия. Поэтому он перевез свое высокоспециализированное оборудование и дорогие сердцу вещи в свой дом в Коукворте, где те были бы в безопасности до вступления в силу его завещания.

Теперь, когда война закончилась, придется переписать его заново. Он сделал самую безопасную ставку и завещал все личные вещи и имущество Хогвартсу, сделав отсрочку в десять лет на случай, если его вынудят скрываться, но он не мог ничего оставить своим коллегам или друзьям. Единственным персональным завещанием, в составлении которого он чувствовал себя достаточно уверенно, было передача Драко некоторого оборудования для зельеварения, поскольку это было достаточно незначительным и нейтральным, чтобы быть приемлемым для обеих сторон.

Сам дом был завещан замку с целью перепродажи; он был слишком убог, чтобы быть пригодным для чего-то еще. Знает Мерлин, он сам не был бы ему рад на их месте.

Северус аппарировал прямо на порог, что на самом деле был просто частью мощеной дороги, которую называли порогом. Давным-давно, когда он только переехал сюда в двадцать лет, он был более осторожен с использованием магии: большинство соседей тогда еще жили рядом, и каждый мог назвать его имя следственным органам.

Теперь же единственными людьми, которые могли увидеть его неожиданное появление в темноте, были бродячие подростки, настолько пьяные или одурманенные, что никто бы даже не придал значения их словам.

Потребовалось около пятнадцати секунд, чтобы деактивировать защиту дома, поскольку он использовал лишь несколько скрывающих заклинаний, чтобы лучше вписаться в магловское окружение, и толкнул дверь плечом, как делал каждое лето, когда та заедала из-за неиспользования. В доме было абсолютно темно, лишь слабый лунный свет пробивался сквозь маленькие окна, но он взмахнул рукой, и люстра вспыхнула, свет свечей заиграл на темных обложках книг вдоль стен.

Гостиная была ровно такой же, какой он оставил ее в девяносто седьмом, вернувшись после падения Министерства, и зельевар окинул ее взглядом, а затем вздохнул.

Он прошел мимо обшарпанного кресла и неудобного дивана, обогнул ножку журнального столика, которая никогда не стояла ровно, затем открыл незаметную за книжным шкафом дверь на кухню и заглянул туда, чтобы убедиться, что все в порядке.

В его отсутствие, похоже, ничего не обвалилось, поэтому мужчина закрыл дверь и прошел обратно через гостиную, открыв такую же неприметную дверь, ведущую на лестницу. Это была странная лестница: она начиналась в передней части дома, напротив входной двери, и огибала угол гостиной, так что, если он был недостаточно внимателен, поднимаясь по ней, то часто оступался.

Когда-то, когда он был мальчишкой, он мог пробежаться по ней вслепую с подвязанной сзади ногой, но эта мышечная память давно сошла на нет.

Северус осторожно поднялся по лестнице, затем прошел через лестничную площадку в свою комнату, в которой стояли только кровать и небольшой платяной шкаф. Шкаф был заколдован: в комнате не было места для чулана или большого комода, поэтому он приобрел этот предмет древности на распродаже и добавил внутрь заклинание расширения. Рядом с его комнатой находилась старая спальня его родителей, которую он уменьшил наполовину, чтобы выделить место для ванной комнаты, но зельевар никогда туда не заходил. Когда он перестраивал дом, то отказался от настояний строителей о том, что переоборудовать меньшую спальню имеет больше смысла, решив, что никогда не будет спать в том же помещении, что и его покойные родители.

Платяной шкаф скрипнул, когда он открыл его, и мужчина начал складывать те немногие вещи, которые в нем хранились, на легкое покрывало кровати. Мантий здесь не было, так как обычно он привозил их из Хогвартса на лето, но имелось две пары брюк, три выцветшие рубашки с обтрепанными рукавами, четыре нижние рубашки с пятнами пота, которые он никак не мог отстирать, добрая дюжина трусов, шесть черных носков, одно поношенное шерстяное пальто и пара драных серых кроссовок, которые сохранились у него еще с подросткового возраста.

Коллекцию нельзя было назвать впечатляющей, но он был не в том положении, чтобы привередничать. Северус расстегнул купленную в воскресенье сумку и запихал туда одежду (эту задачу значительно облегчили встроенные в сумку расширяющие чары), а затем окинул взглядом комнату, чтобы понять, не нужно ли взять что-нибудь еще.

Решив, что нет, он направился вниз по стонущей лестнице снова в гостиную, прошел на кухню и свернул направо к крошечному буфету, который находился под наклонным потолком в виде задней части лестницы. Там, прикоснувшись кончиком палочки к потрескавшейся штукатурке, он пробормотал ряд заклинаний, и на том месте, где мгновение назад были сложены старые ящики с вином и банки, появилась дверь.

Открыв ее, Северус спустился в единственное магическое помещение в доме, где он держал небольшую, но весьма продвинутую лабораторию зелий, свою коллекцию темных артефактов и все, что он не мог позволить увидеть постороннему человеку. Сама лаборатория была защищена, но это была лишь обманка: за магическими ингредиентами и зельями был скрыт вход во вторую комнату, которая уже охранялась всеми известными ему заклинаниями. Чтобы взломать вход, команде разрушителей проклятий и чар потребовалось бы несколько дней, а к тому времени он бы уже давно скрылся в безопасном месте, прихватив с собой самое опасное из своих запасов.

Даже само содержимое потайной комнаты являлось отвлекающим маневром. Любой, кто войдет сюда, подумает, что она была так сильно защищена из-за полудюжины необычайно темных предметов внутри, каждый из которых мог отправить его в Азкабан на год или больше только за то, что он владел этими вещами. Он избавится от них сегодня же — их предназначение уже выполнено. Они существовали исключительно для того, чтобы отвлечь искателей от истинно опасной вещи в этой комнате: маленькой, слабо зачарованной, с виду безобидной коробки с личными предметами, которая была небрежно отброшена в сторону, как будто он однажды уронил ее и не потрудился поднять.

В этой коробке хранились самые потаенные секреты его работы против Темного Лорда, а также его самые сокровенные воспоминания. Среди груды писем от студентов, ученых и других скучных, не требующих внимания бумаг, были зашифрованные заметки о Пожирателях смерти и страницы с записями о том, что мог планировать Дамблдор, наряду с исследованиями по этой теме. В течение многих лет Северус пытался разгадать тайну темных артефактов, за которыми охотился Дамблдор, а затем и Поттер, а также секреты бессмертия и могущества Темного Лорда. Каждый раз, когда он тщательно маскировал новую часть своей работы, он прекрасно осознавал, что даже одна страница может стоить ему жизни.

Теперь они были просто пережитками прошлого.

Помимо его исследований здесь были незначительные, казалось бы, бесполезные предметы: ободранное перо, которым он пользовался в первый семестр в Хогвартсе; три пары сережек его матери; оригинал публикации его работы на звание Мастера; заключение письма Лили к Блэку и приложенная к нему порванная фотография. Для него они значили больше, чем все остальное его имущество вместе взятое.

Северус поставил коробку на полку с вредоносными артефактами, достал из кармана список заклинаний и начал их произносить. На коробке было несколько бытовых чар для предотвращения повреждений водой, огнем, термитами и прочего, от чего волшебники обычно зачаровывают важные документы. Теперь же он добавил массу заклинаний, предотвращающих магическое вмешательство, призыв и разрушение всеми возможными способами, пока не достиг уверенности, что коробка и ее содержимое выдержат все, кроме попадания в пасть василиска. Возможно, они переживут и это, хотя он не стал бы на такое рассчитывать.

Удовлетворенный результатом, зельевар положил коробку в свою сумку, добавил несколько особо темных книг и отнес сумку обратно в лабораторию, где та была бы в безопасности, если вдруг случится так, что он сожжет всю потайную комнату.

Затем, отлеветировав стеллаж с темными артефактами от стены, он прошептал заклинание, которое до этого произносил лишь при тренировках.

Fiendfyre.

Красное пламя вырвалось из кончика палочки и огненные челюсти разверзлись ужасающей пастью огромной клыкастой змеи. Северус с шумом выдохнул, когда полка и ее зловещее содержимое оказались охвачены пламенем, рассыпаясь пеплом. Проклятый огонь поглотил Темную Магию с поразительной легкостью, выжигая ее до тех пор, пока единственной магией в комнате не стало само пламя, по-прежнему изливающееся из кончика его палочки.

Exstinguō.

Пламя не испарилось, как обычно бывает с магическим огнем. Вместо этого змея плавно взвилась вверх и влилась обратно в палочку, оставив комнату устрашающе тихой и мрачной.

Судорожно вздохнув, зельевар избавился от пепла на полу и вышел из комнаты, вернув защитные чары на место.

Затем, снова закинув сумку на плечо, он упаковал туда свои чувствительнейшие весы, набор ножей мастер-класса и котлы из различных чистых металлов и сплавов, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что взял все, что хотел забрать в Хогвартс на этот год.

Удостоверившись, что ничего не забыл, мужчина направился обратно вверх по лестнице в кладовую, оставив магический подвал позади. Странно понимать, что он наведался в дом всего лишь на минутку; обычно он в это время уже обустраивался, готовясь провести лето вдали от замка и любой работы, в которую его втянули бы в противном случае. На мгновение зельевар подумал, не выпить ли чашечку чая в память о старых временах, но отбросил эту мысль и прошел в гостиную, чтобы собрать свои любимые книги.

Не прошло и пяти минут, как он уже закрывал за собой входную дверь, ступив на разбитые булыжники дороги.

Растущий двурогий месяц зашел за тучу, погрузив ночь во тьму. Прохладный воздух был пропитан зловонным запахом заброшенной мельницы и реки, и Северус сморщил нос, услышав резкий звон битого стекла, разлетевшегося по булыжникам.

Обычно зельевар аппарировал прочь, как только выходил из дома, но сегодня ночью он решил пройтись по улице, оглядывая заколоченные ветхие дома. Он еще помнил имена большинства семей, живших здесь, когда он был мальчишкой; его отец заставлял их ходить в церковь каждое воскресенье, пока его пьянство не взяло верх над всем остальным, а Северус играл с другими детьми, пока его магия и интеллект не сделали его изгоем.

Этот мальчик Снейп необычный, шептались другие родители. С ним происходят странные вещи. Он слишком хитер для мальчика. Он ненормален.

Северус до сих пор помнил, как пастор призывал отца выбить из него дьявола, заявляя о всевозможных опасностях и последствиях, если мальчика не контролировать. Отец, всегда бывший дураком, старался изо всех сил, — но ничего не помогало. Каждая стрижка отрастала на следующий день, а рубцы от порки исчезали в течение недели, и все равно Северус продолжал запрыгивать на крыши и расшвыривать мальчишек вдвое крупнее себя, пока его не перестали задирать или приглашать играть.

Поначалу Северуса это вполне устраивало. Он проводил большую часть своего времени, читая старые учебники матери или гуляя у реки, наблюдая, как крошечные цветы появляются на следах его босых ног. Он знал, что он волшебник, поэтому магия не пугала его.

Но со временем ему стало одиноко. Даже те семьи, которые не считали его одержимым какой-то неестественной силой, соглашались, что он странный ребенок, который умеет читать и считать лучше, чем любой взрослый в этом городке. Его нужно отправить в большой город, говорили они его родителям. Ему следует изучать юриспруденцию, или инженерное дело, или что-то еще, что подходит такому смышленому мальчику.

Поначалу отец был в восторге от этой идеи. Сын, который мог бы принести семье солидный доход благодаря респектабельной работе — это все, на что надеялись большинство фабричных рабочих, не считая удачного замужества для дочерей. Но его мать отказалась, заявив, что его место в Хогвартсе вместе с другими детьми-волшебниками. Родители постоянно ссорились из-за этого, и Северус ничем не мог остановить их. Он пробовал обещать отцу, что не будет использовать магию, а затем уверял мать, что сможет контролировать свою силу, но все равно они ссорились. В конце концов, Северус перестал об этом беспокоиться и оставил все как есть, пообещав себе, что ему будет намного лучше в волшебной школе, о которой ему рассказывала мать, где он сможет учиться с людьми, которые его поймут.

Разумеется, все сложилось не так просто.

Сильный порыв ветра хлестнул Северуса волосами по лицу, обдав вонью от реки, и он закашлялся, свернув на улицу, ведущую к окраине города, расположенной у воды. Здесь все было еще более запущено; банды подростков любили исследовать заброшенную территорию, прячась от родителей и полицейских. Северус сталкивался с ними несколько раз — они, похоже, знали его как «того жуткого отшельника», но однажды он слышал, как один из них называл его Снейпом. Это было странным напоминанием о том, что Снейпы, несмотря на то, что тот парень никогда их не встречал, все еще были одной из местных семей, известной маглам так же, как Принцы были известны волшебникам. Странно было думать, что у него есть целая семья, с которой он никогда не познакомится, несмотря на то, что живет всего лишь в другом городе.

В трех километрах от окраины заброшенного города лежал Галгейт, городок, где выросла Лили и куда Северус раньше отправлялся, чтобы поиграть с ней. Он был построен вокруг фабрик по производству шелка, как и Коукворт, но район был намного красивее, и по-прежнему процветал благодаря семьям и промышленности, пришедшей из близлежащего Ланкастера. Несколько раз Северус подумывал переехать туда, просто чтобы не чувствовать себя последним живым человеком в Англии, но всегда отбрасывал эту идею. Почти все свое время он проводил в Хогвартсе, так что смысла жить в более приятном месте не было.

Подойдя к окраине города, он посмотрел на редкие домики, тянущиеся к теплым огням Галгейта, растворяющемся в более ярких фонарях Ланкастера, и его охватило чувство одиночества. Все разъехались, когда фабрика закрылась, перебравшись в другие города, а он остался. У него не было причин уезжать, но… может, стоило?

Северус иногда задавался вопросом, когда оставался здесь один летом, как бы сложилась его жизнь, если бы он родился маглом. У него уже почти наверняка были бы жена и дети; этого бы ждали, и давление со стороны семьи и общества нарастало бы до тех пор, пока он не сдался бы и не нашел кого-то. Он бы работал на какой-нибудь хорошо оплачиваемой работе, движимый своими амбициями и желанием обеспечить детей, чтобы быть лучшим родителем, чем был его отец. Он был уверен, что любил бы своих детей, какими бы пугающими они ни были, и любил бы свою жену, хотя бы потому, что должен.

У него были бы обычные, повседневные проблемы, он не подозревал бы о войне, бушующей где-то там, или об опасности, которой он подвергался только из-за того, что родился без магии. Он не знал бы ни о зельях, ни о Темных искусствах, ни о других великих страстях, сформировавших его жизнь. Он был бы... Ну, он не был уверен, кем бы он был. В конце концов, это был просто бесполезный мысленный эксперимент.

Вдалеке Северус услышал неистовый смех подростков, бродящих субботним вечером, и в его груди зародилось странное тоскливое чувство. Люди жили своей жизнью, заводили семьи, навещали соседей, собирались с друзьями — но никто не переехал в Паучий Тупик. Даже жилищный кризис после бума Лоусона(1) не убедил их остаться в этом захудалом заброшенном городке.

Почему-то эта мысль показалась ему удручающей.

Он постоял еще несколько минут на прохладном ветру, впитывая атмосферу реальной жизни, которой у него никогда не было. Это было странно — чувствовать ее так близко и в то же время вне досягаемости. Если бы не несколько случайных обстоятельств, он мог бы и вовсе не стать таким как сейчас.

Затем он сжал в руке лямку своей сумки и исчез с тихим, почти беззвучным хлопком, поглощённый пространством.

Первая половина недели оказалась не такой ужасающе загруженной, как предыдущая, но все же весьма изнурительной. Если от Северуса не требовалось готовить зелья, он принимался за ремонт, а если не занимался ремонтом, то был занят вопросами организации, исследованиями или помощью другим сотрудникам в решении проблем на их участке. Если не считать еды и сна, времени на то, чтобы присесть и передохнуть, почти не оставалось.

К вечеру вторника все уже практически валились с ног, и Минерва решила дать им выходной, хотя бы для того, чтобы прекратить препирательства, которые возникают, если в замке собирается пятнадцать утомленных волшебников, имеющих слишком много работы и слишком мало времени для сна. Будь это обычная неделя, Северус мог бы надеяться на то, что ему удастся отоспаться, но как назло, кошмары вытаскивали его из постели каждое утро не позднее шести утра.

Поэтому, когда Филиус спросил, не желает ли зельевар посидеть в тишине за чашечкой утреннего чая, в стороне от привычного завтрака с коллегами, тот согласился.

— Доброе утро, Филиус.

— Доброе, Северус, — поприветствовал Филиус, распахивая дверь кабинета заклинаний, и Северус проследовал за профессором в его апартаменты. Он нечасто бывал тут в гостях и был удивлен, увидев в гостиной с большим камином из резного камня стеклянный журнальный столик, уютно устроившийся между диваном и креслом, явно предназначенном для маленького волшебника. Это немного напомнило ему его собственный дом, только мебель Филиуса не выглядела хламом. — Ты хорошо спал?

— Не очень, — отозвался Северус, оглядывая чайный сервиз и изящно высившуюся рядом с ним башенку из пирожных и бутербродов. — А ты?

— Плохо. Я очень надеюсь, что мы сможем выделить на себя немного больше времени, когда разберемся со всем этим, — вздохнул профессор чар, и оба опустились на свои места, ощущая изнеможение от последних одиннадцати дней.

— Я тоже, — наконец ответил Северус, откидываясь назад и удобно приваливаясь к спинке дивана, пока Филиус наливал чай. И после этого понял, что ему не хочется наклоняться вперед, чтобы взять сливки и сахар, но решить эту проблему было несложно.

В ожидании, пока Филиус начнет разговор, он взмахнул рукой, и маленький кувшинчик подплыл к его чашке, налив немного содержимого в чай, одновременно с сахарной струйкой, посыпавшейся из соседней пиалы. Как только фарфор вернулся на стол, зельевар привычным движением пальцев создал в чашке водоворот: он давно отказался от ложек для размешивания напитков, предпочитая заклинание перемешивания, которое не охлаждало и не портило питье, в отличие от металлической посуды. Он делал это так часто, что уже почти не думал об этом, да и за столом персонала это редко привлекало внимание.

Поэтому он удивился, обнаружив, что Филиус пристально смотрит на него, как будто это заклинание не было тем, что он использовал каждый день в течение десяти лет.

— Ты понимаешь, насколько это необычно, Северус? — спросил профессор заклинаний, когда чашка с чаем проплыла по воздуху на колени гостя, и Северус моргнул, гадая, не лишился ли этот человек рассудка.

— Едва ли. Ты, Минерва и Гораций могли бы справиться с этим так же легко, если не лучше, — запротестовал он, чувствуя себя странно поставленным в оборонительное положение. С какой стати Филиус заговорил об этом именно сейчас? Он помнил, как вначале его поддразнивали за то, что он выпендривается, но на самом деле ему просто нравился этот метод — наверняка его коллега уже понял это?

— Да, разумеется. Трое деканов Хогвартса, каждый из которых в два-три раза старше тебя, могут делать то же самое с такой же легкостью, — мягко ответил профессор, а Северус сдвинул брови, нахмурившись, и поднял чашку, чтобы сделать глоток.

— Я практиковал это буквально тысячи раз, Филиус. Нужно обладать большой некомпетентностью, чтобы не считать это легким. Почему ты делаешь из мухи слона?

Крошечный волшебник вздохнул, затем сцепил пальцы на коленях; это выглядело бы вполне величественно, если бы не тот факт, что он сидел на чем-то вроде детского стульчика.

— Северус, я не пытаюсь что-либо из этого делать. Я просто отмечаю, что это впечатляет. Ты очень талантлив в работе с чарами.

— Спасибо, — настороженно произнес Северус, чувствуя, что это еще не все.

И действительно, Филиус вздохнул, а затем медленно заговорил, словно опасаясь, что может спугнуть своего гостя-затворника как встревоженного воробья.

— Собственно я и хотел поговорить с тобой об этом. Если ты, конечно, не возражаешь.

— О... — у Северуса возникло нехорошее предчувствие.

— О твоем умении работать с заклинаниями.

Филиус выжидающе смотрел на него, но Северус оказался в полном замешательстве. С какой стати его магические способности вообще беспокоили коллегу? Профессор заклинаний никогда не был уличен в выманивании знаний или подхалимстве, и Северусу было трудно поверить, что он вдруг станет так себя вести. Но... если дело обстояло иначе, то Северус явно что-то упустил.

Видимо прочитав на его лице настороженное, опасливое выражение, Филиус продолжил.

— Похоже, в следующем году нам потребуется довольно много сотрудников, — мягко сказал он, и Северус напрягся, словно натянутая тетива. Он никому не говорил, что подумывает отказаться от дальнейшей работы в школе… но в тоне Филиуса не было и намека на упрек.

— Да, — расплывчато согласился зельевар.

— Ты уже подумал, хочешь ли преподавать в этом году? — спросил профессор чародейства, и Северусу потребовались все силы, чтобы не поморщиться. Безоговорочная уверенность Поппи в том, что он будет преподавать осенью, была неприятной, даже болезненной, но открыто заданный вопрос был еще хуже.

— Я еще не решил. Может быть, — ответил Северус, слишком неуверенный, чтобы принять какое-либо решение. Он ожидал, что Филиус будет возмущен такой отговоркой, но вместо этого тот просто кивнул, как будто ответ нисколько не огорчил и не удивил его.

— Я думал поговорить с тобой об этом до того, как до тебя доберется Минерва, — сказал Филиус, и Северус снова чуть не поморщился, не желая даже представлять, как пойдет этот разговор.

— ... и ты решил об этом сообщить.

— Да.

Как всегда, учтивого профессора заклинаний было трудно сбить с толку.

— Прежде всего, позволь мне сказать, что я считаю тебя блестящим мастером зелий и искусным преподавателем, — продолжил Филиус. Северус почувствовал, как его лицо охватывает жар, и уткнулся в чашку, делая еще один глоток чая. — Я был бы очень рад, если бы ты решил остаться и преподавать ближайший год или даже дольше. Но я также признаю, что у тебя большой потенциал, и ты, возможно, захочешь реализовать его по-другому. Вот почему я хотел поговорить с тобой — Минерва, какими бы благими намерениями она ни руководствовалась, вряд ли является беспристрастной стороной в этом вопросе.

Северус уставился на старшего коллегу, чувствуя себя одинаково растерянным и удивленным, а Филиус ободряюще, хотя и несколько грустно, улыбнулся.

— Не сомневайся, она сделает все возможное, чтобы убедить тебя остаться. Но прежде чем это произойдет, я хотел бы поделиться с тобой некоторыми мыслями, надеясь, что глупые рассуждения старого чудака могут быть тебе полезны.

По какой-то причине, которую он не мог полностью объяснить, Северусу было неприятно слышать, что профессор заклинаний говорит о себе таким образом, пусть даже в шутку.

— Я был бы благодарен тебе, Филиус, — тихо ответил он совершенно искренне.

— Я рад. Мне нравится думать, что я чему-то научился за все эти годы, — беспечно сказал Филиус, но когда Северус выжидающе приподнял бровь, посерьезнел.

— Ты искусный волшебник, Северус, — изрек он, глядя в темные глаза Северуса. — Я знаю, тебе это уже говорили. Большинство людей, в том числе и я, склонны считать твой талант к зельям главной твоей способностью.

Северус кивнул, скорее из-за того, что не знал, что сказать, чем потому, что ему нужно было подтвердить это заявление.

— Полагаю, как побочный эффект этого, многие люди недооценивают твои навыки владения магией. Но... Теперь, когда у тебя, безусловно, есть свобода выбора карьеры, я подумал, что мог бы дать совет, выступая в роли адвоката дьявола. Если тебя это заинтересует, я предлагаю рассмотреть возможность работы в области чародейства наряду с зельями, или вместо них.

Когда это прозвучало из уст мастера чар, Северус понял, что это очень серьезная похвала, и крепче сжал свою чашку, не зная, как реагировать.

— Конечно, если ты предпочитаешь заниматься Зельями, это полностью твоя прерогатива, и я буду рад знать, что ты занимаешься тем, что тебе нравится. Но я... — Филиус запнулся, подыскивая нужные слова, но затем, похоже, взял себя в руки. — Я хотел убедиться, что ты знаешь о такой возможности. Ты невероятно талантливый волшебник, Северус, один из самых разносторонних, которых я знаю. Никогда не думай, что ты не сможешь добиться успеха в области Заклинаний, Защиты или Трансфигурации.

Наступило долгое молчание, в течение которого Северус метался в поисках слов благодарности этому человеку, поскольку, безусловно, какая-то форма проявления признательности была необходима.

— Я хочу, чтобы ты занимался тем, что делает тебя счастливым, Северус, — произнес Филиус, и у Северуса защемило в груди от того, насколько эти слова были похожи на то, что сказала ему Аркадия. — Если это преподавание в Хогвартсе, то я, признаться, буду очень рад этому. Мне нравится работать с тобой, и нам всем было бы жаль потерять тебя. Но если ты хочешь двигаться дальше и выбрать для себя новый путь, я хочу, чтобы ты знал, что я тебя полностью поддерживаю.

Филиус улыбнулся, тепло, ободряюще, и Северусу пришлось отвести взгляд, будучи не в силах выдержать такой доброты.

— Конечно, я говорю это не для того, чтобы расстроить тебя. Но я знаю, что мало кто из нас, профессоров, равнодушно относится к идее уговорить тебя остаться, поэтому я подумал, что лучше всего упредить это. Мы все хотим работать с тобой, но мы также хотим, чтобы ты занимался тем, что хочешь ты сам. Надеюсь, ты подумаешь об этом?

Северус заставил себя кивнуть, не будучи уверенным, что может говорить. К счастью, Филиус был далеко не так словоохотлив, как Минерва, так что профессор заклинаний откинулся на спинку кресла, взмахнув рукой, отчего две тарелки поднялись в воздух и повисли возле аппетитной башенки.

— С огурцом или с курицей?

— Понемногу каждого, пожалуйста, — выдавил Северус, сделавший больший глоток чая, чем хотел, и обжегший горло. Филиус наполнил обе тарелки, добавив в каждую по круассану, а затем отправил каждую к своему месту. Это был не самый тонкий способ помочь зельевару почувствовать себя менее неловко относительно собственной беспалочковой невербальной магии, но Северус подумал, что в данном случае главное намерение, и попытался улыбнуться, подхватывая тарелку из воздуха.

— Сегодня у меня была очень странная встреча со статуей Гунхильды де Горсмур, — небрежно заметил Филиус, и Северус облегченно выдохнул, радуясь возможности спокойно посидеть и перекусить, пока его коллега рассказывает о некоторых интересных деталях последних дней. Во время ремонта замка им открылось немало его забытых секретов, и профессор чар был счастлив поделиться своими находками — при условии, что Северус в свою очередь поделится своими.

Оставшееся время чаепития они провели в непринужденной и легкой беседе. Северус рассказал Филиусу об отремонтированном им участке стены на пятом этаже, который отказывался принимать любые каменные блоки, не левитировавшие перед этим в течение как минимум двух минут, а Филиус — о хитром заклинании на портрете Полной Дамы, из-за которого тот произвольно распахивался посреди ночи, к ее огромному огорчению. Кроме того, встречались лестницы, что забывали двигаться, доставляя персоналу массу неудобств, когда нарушался обычный порядок, и двери, которые постоянно наезжали друг на друга, когда комнаты, к которым они вели, перемещались на значительное расстояние и пересекались. По-видимому, отчасти причиной их утреннего выходного было то, что Минерва вчера попыталась подкорректировать часть чар на воротах, в результате чего крылатые кабаны разразились визгом, уверенные, что за пределами школы существует угроза.

Никто из них не знал, где пропадали Катберт и Сивилла, если не считать их кратких появлений. Но ни один не считал их отсутствие особой потерей для реставрационных работ.

В заключение они обсудили за какие ремонтные задачи им предстоит взяться в следующий раз, и договорились объединить усилия для решения наиболее крупных проблем. В подземельях образовалась огромная течь из озера, которую Северус удерживал с помощью разнообразных чар с понедельника, когда обнаружил затопленный коридор, и он не хотел пытаться исправить ее без преданного товарища, который сдерживал бы воду. Филиус, со своей стороны, устал уворачиваться от ударов ног проклятых доспехов.

Это был приятный разговор, и он продолжался довольно долго. Но оба профессора встали рано, и когда они исчерпали все темы была только половина десятого, а до ланча оставалось еще полтора часа.

— После этой недели я, кажется, совершенно забыл, чем себя можно занять, — заметил Филиус, когда стало ясно, что они оба готовы завершить разговор, и Северус слегка фыркнул, соглашаясь. — Думаю, я мог бы заглянуть в теплицы. А ты?

— Пожалуй, пойду прогуляюсь, — ответил Северус, подумав, что идея провести часок в тишине на свежем воздухе выглядит привлекательно. — Давненько я не был у озера.

— Неплохая будет прогулка, а? — сказал Филиус, и Северус понял насколько приятно иметь коллегу, который не напрашивается с тобой повсюду, невзирая на количество поданных ему намеков. — Тогда увидимся за обедом.

— Спасибо за чай, — ответил Северус, и преподаватель заклинаний улыбнулся.

— Не за что. Но, Северус…

Окликнутый профессор остановился у двери, обернулся и приподнял бровь, пытаясь скрыть охватившее его чувство тревоги.

— Ты ведь подумаешь? — спросил Филиус, и Северус плотно сжал губы; последние несколько часов он как раз старательно пытался удержаться от этого.

— Подумаю, — неохотно произнес он, не сомневаясь, что его планы на будущее будут обсуждаться с Аркадией весьма скоро, и Филиус успокаивающе улыбнулся ему.

— Это все, о чем я прошу, — весело ответил он, и Северус поднял руку к дверной ручке.

— Скоро увидимся, — бросил он и выскользнул из комнаты, чувствуя себя так, будто чудом избежал страшной опасности.

Замок теперь не казался таким зловещим, как раньше, поскольку было проведено немало восстановительных работ, и Северус уже начал привыкать к повисшей в нем тишине, к отсутствию студентов. Если он задержится здесь до осени, то, был уверен зельевар, их возвращение станет для него подобно резкому пробуждению.

Но думать об этом не хотелось, он и не стал, а вместо этого спустился по лестнице на прилегающую территорию замка. Пологий травяной спуск к озеру, если не считать отвесных склонов, которые становились все круче у замка, позволял спокойно спуститься к береговой линии, где волны мягко разбивались о побережье.

Озеро на самом деле было не таким уж огромным по общепринятым меркам; его окружность составляла чуть меньше километра, хотя местами оно разливалось и шире. Вокруг него была проложена тропинка, утоптанная за сотни лет, и Северус двинулся по ней, любуясь окружающим пейзажем. Помона и Хагрид совместными усилиями восстановили большую часть территории: большинство деревьев, обломанных великанами, были приведены в порядок или выкорчеваны, а голые участки травяного покрова зазеленели новыми саженцами.

Это был прекрасный пейзаж, как и во всех других окрестностях Хогвартса, и Северус чувствовал, что начинает успокаиваться, шагая вдали от суеты и шума школьного коллектива.

Слова Филиуса сами по себе его не беспокоили. Не больше, чем то, что сказала ему Аркадия во время их последнего сеанса. Но он продолжал мысленно возвращаться к обоим разговорам, не зная, как относиться к идее быть «счастливым» и делать со своей жизнью то, что ему хочется самому.

Все это было хорошо и прекрасно, что у него появилась свобода делать все, что хочется. Если подумать, было множество вещей, которые он хотел сделать уже много лет, но на которые никогда не хватало времени и сил. А теперь... Ну, и теперь у него не было ни того, ни другого. Он был невероятно занят и постоянно испытывал усталость. Но у него, по крайней мере, была возможность сделать что-то, если бы он решился.

Проблема заключалась в том, что Северус не думал, что эти вещи сделают его счастливым.

Он действительно очень устал. Ему хотелось заползти в постель и проспать месяц, послав к черту будущее. Были вещи, которыми он был увлечен, которыми он наслаждался в прошлом — но счастье казалось гораздо более далеким, чем исследовательский проект по неизвестным проклятиям или эксперимент с редкими ингредиентами. Может быть, ему и нравилось заниматься этим, по крайней мере, больше, чем работой в замке, но сделает ли это его счастливым?

Ответ, как он начинал все больше понимать, был отрицательным.

Миновав три четверти пути вокруг озера, Северус подошел к пустой железнодорожной станции, где платформа примыкала к кромке воды. Было странно видеть ее в отсутствии детей, и он медленно зашагал по ней, придерживаясь за перила, которые не давали первокурсникам упасть в озеро.

Замок был прекрасен в свете позднего утра, царственно возвышаясь на фоне гор, и Северус какое-то время смотрел на него, завороженный видом зелени и ярко-синего неба. В какой-то момент, сам того не осознавая, он оказался сидящим на перилах, поставив ноги на нижнюю перекладину. Высота была невелика, но это позволило ему почувствовать себя немного более причастным, вызвав чувство ностальгии. Он ощутил себя моложе, отклонившись назад, словно мальчишка держась только ногами.

Как только эта мысль пришла ему в голову, он тут же пожалел о ней. На этой неделе он слишком много думал о своем детстве. О детях, которые никогда не станут взрослыми. О взрослых, которые умерли слишком молодыми. О вещах, которые он не мог изменить.

Несмотря на пророчество, он не очень-то верил в судьбу или предназначение. Он видел слишком много людей, которых убили из-за одного лишь грубого слова или проявления эмоций, чтобы поверить, что жизнь или смерть означают что-то большее, чем удача. Простое невезение оказаться не в том месте и не в то время унесло сотни жизней во время войны. Тем не менее, те, кто выжил, кто видел, как умирают их невинные товарищи, продолжали верить, что это неспроста.

Северус не мог смириться с мыслью, что все определяет «судьба». Чем те, кто выжил, лучше тех, кто погиб? Он видел, как блестящих, полных страсти людей, стремящихся изменить мир, убивали из-за того, что они случайно оказывались на пути разъяренного Пожирателя смерти, и видел как ужасные, чудовищные люди ускользали от рук смерти и продолжали убивать и мучить беспомощных жертв. После стольких лет, проведенных под властью Темного Лорда, он понял, что не имеет значения, кем является человек, когда он смотрит в лицо смерти. Важно лишь то, кто будет держать в руках палочку.

Для себя он решил, что если и существует такая вещь, как судьба или предназначение, то он ей ничем не обязан. Он не хотел принимать никакого участия в том, что связано со смертью хороших, невинных людей. Судьба — это то, что он создавал для себя день за днем, и в конце концов он оказался там, куда привел его выбор. Был ли этот путь хорошим, он не был уверен, но он был, и, конечно же, именно его собственные решения привели его к такому итогу.

Но был один аспект человеческого опыта, к которому он не совсем был готов, сумев обмануть смерть в Визжащей хижине. Он не верил в какую-то великую, грандиозную судьбу — но обнаружил в себе желание ее построить.

Это была сбивающая с толку концепция. Казалось, какая-то часть его души хотела доказать миру, что его выживание не было просто бессмысленной случайностью, доказать, что на то была причина. Он понятия не имел, когда это желание проявилось, но оно ощущалось как легкий, настойчивый толчок, побуждающий его ответить на незаданный вопрос: почему?

Почему он был здесь? Что в нем было такого, что делало его достойным спасения? Почему Фоукс вернулся за ним? Чтобы показать свою позицию? Чтобы отплатить ему за преданность Дамблдору? Уберечь его, чтобы он мог выполнить какую-то великую задачу, о которой еще не знал?

Может быть, — подумал Северус, раздраженный мечущимися мыслями, — причина была и не нужна. Возможно, у Фоукса просто была возможность помочь, вот он и помог. Разве спасение жизни само по себе не является достаточным мотивом, независимо от того, что человек будет делать дальше?

Однако и с этой мыслью были проблемы. Если он остался жив только для того, чтобы жить, то он должен был найти смысл в чем-то другом, нежели великая цель. Не было особого смысла в жизни, если его единственной целью было поддерживать свое тело в рабочем состоянии.

Потому что, по правде говоря, у него не было на то оснований. И, как бы Аркадия ни старалась помочь ему, она еще не до конца осознала одну важную деталь: он был необычайно искусным лжецом. Он одурачил одного из самых опасных манипуляторов в мире. Темный Лорд вернулся с твердым намерением убить его, и все же Северус стал его самым доверенным помощником, завоевав его расположение задолго до того, как Дамблдор полетел с башни.

Последний пункт его плана безопасности так и оставался без ответа.

Он полагал, что должен чувствовать себя виноватым из-за этого. Между ними с Аркадией была четкая договоренность о том, что он напишет о своих мотивах жить, и она доверяла ему настолько, что не интересовалась в чем они заключались. В некотором смысле, доверие, которое она ему оказала, превратило это в... своего рода негласное обещание.

Будь он проклят со своими моральными принципами.

Северус перепрыгнул за перила, держась за них, чтобы не упасть в воду, и на мгновение завис. Он пытался отмахнуться от этой мысли, пытался отогнать ее — но безуспешно. Его совесть была на взводе.

Ворча на все и вся, он перелез обратно через ограждение и продолжил свое путешествие вокруг озера, на этот раз испытывая некоторую нервозность. Ладно, раз он обещал. Он что-нибудь напишет. Это не обязательно должно было быть что-то грандиозное. Она сказала, что это может быть что угодно — ради Мерлина, он мог бы выбрать "поливать в Северной башне бегонию, о существовании которой все забывают".

Хотя, строго говоря, предполагалось, что это должно было быть чем-то, ради чего он готов был жить, так что вряд ли он мог так написать. Его не так уж сильно заботила эта бегония. Во всяком случае, ему уже приходилось выращивать ее заново. Не то чтобы кто-то другой не мог этого сделать, если она снова засохнет.

Устало потерев лоб рукой, Северус строго приказал своему мозгу заткнуться.

Проблема заключалась в том, что ему не за что было зацепиться. Были задачи, которые он считал важными, но ни одна из них не казалась ему подходящей. Понятие повода для жизни было просто... слишком обширным. Слишком необъятным. Не имея масштабной цели, к которой нужно было бы стремиться, он не был уверен, что у него есть чем заполнить это пространство.

Но, возможно, это и могло бы послужить поводом.

Воодушевленный внезапной мыслью, Северус быстро зашагал к замку и трусцой взбежал по парадной лестнице. Каким-то чудом ему удалось ни с кем не пересечься, и он поспешил в свой кабинет, на ходу выхватив из воздуха план безопасности и шлепнув его на пустой стол.

Затем, усевшись в потертое кресло, он несколько мгновений смотрел на него, перечитывая все, что записала Аркадия. У нее был аккуратный, изящный почерк, рассчитанный на то, что его смогут разобрать — по сути, противоположность почерку Северуса, для которого чем меньше вероятность того, что кто-то, кроме него, сможет прочитать нацарапанную записку, тем лучше. Почему-то аккуратность оформления страницы еще больше пугала его, как будто он мог испортить ее своим корявым почерком.

Он несколько раз постучал пером по чернильнице, взвешивая, действительно ли он хочет написать именно это, пока, наконец, не начал чувствовать себя нелепо. Это был всего лишь кусок пергамента; если он зашел так далеко, что просит совета у самого себя, то ему лучше бросить это дело и аппарировать прямо в офис Аркадии. Черт, да даже эта магловская горячая линия почти наверняка справилась бы с задачей успокоить его лучше, чем все, что он мог придумать.

И все же он не решался прикоснуться пером к бумаге, как будто от этого единственного предложения каким-то образом зависело все его будущее.

Чувствуя себя на редкость глупо, он опустил кончик пера на пергамент и вывел слова лучшим каллиграфическим почерком, на который был способен. Скрип пера заглушал беспокойство, пока мысль полностью не оформилась на бумаге, витиевато и дерзко поблескивая черными чернилами:

Я хочу найти свое предназначение.


1) В конце 1970-х годов премьер-министру Джиму Каллагэну предложили позволить арендаторам муниципальных образований право покупать собственные дома. Он отверг эту идею, однако затем её подхватила Маргарет Тэтчер. Когда дело дошло до практики, оказалось, что стоимость активов выросла вместе с ценами на жильё. В 1987 году рост цен составлял 16 процентов, а в 1988 году — уже 25 процентов. События конца 1980-хх гг. получили название «бум Лоусона» по имени канцлера казначейства Найджела Лоусона.

Вернуться к тексту


Глава опубликована: 09.12.2024
Отключить рекламу

Предыдущая главаСледующая глава
9 комментариев
Интересный сюжет :) Спасибо, что переводите 🌹🌷🌺
Фантастика! Такой монументальный в плане проработки психологии фанфик! Просто невозможно оторваться <3
Tomasina Catпереводчик
Мария Берестова
Именно упором на психологию меня и привлек этот фанфик. Рада видеть что есть люди, которым это тоже нравится) спасибо за отзыв!)
Гладкий перевод нужной работы. Спасибо
Только сейчас дошло, что это перевод...Ну, да..Наши таких проблем не накрутят.И как дальше жить? С одной стороны хочется хоть раненого, но крутого Северуса. А с другой - раненая психика сравни обнажёнке: стыдно, но! Что же там дальше?!)
Я оригинал бросила на моменте ввода повесточки. Я бы ее даже стерпела, но по цитате автора, он ввел ее просто так. В комментах появились сочувствующие и я ушла
Автор изначального текста американец? Тогда понятно появление психолуха. Было несколько подобных текстов: Снейп - заключённый, Снейп - отец одиночка. И всем этим Снейпам чтоб в жизни разобраться нужен был психотерапевт. Сначала даже интересно, а потом скучно. И этот текст начала читать с удовольствием, потом просто пробежала глазами, ну, а когда Севка начал себе зарплату выбивать, просто ржала.
dinni
А можно ссылочку на " подобные тексты"?!) Ну, плиз🥺
Marzuk
они на Книге Фанфиков были, к сожалению, название не помню. Сюжет одного такой - Севка в тюрьме, его тама оскорбляют и насилуют, а как выпускают - оба, на него ребёнок сваливается, случайно прожитый от какой то пожирательницы. На работу не берут, жрать нечего, больной и измученый он приползает к Гермионе, которая растит ребёнка от насильника... Ну и тащит она его к психотЭрапЭвту...
Чтобы написать комментарий, войдите

Если вы не зарегистрированы, зарегистрируйтесь

Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх