Dead Girl’s Poem (гет)

Я встретил вас – и всё былое

В отжившем сердце ожило;

Я вспомнил время золотое –

И сердцу стало так тепло…

Как поздней осени порою

Бывают дни, бывает час,

Когда повеет вдруг весною

И что-то встрепенётся в нас, -

Так, весь обвеян дуновеньем

Тех лет душевной полноты,

С давно забытым упоеньем

Смотрю на милые черты…

Как после вековой разлуки

Гляжу на вас, как при весне, -

И вот – слышнее стали звуки,

Не умолкавшие во мне…

Тютчев

Гермиона не верила своим глазам – перед ней был её родной дом, а над ним парил отвратительный череп с вылезающей изо рта змеёй. Ужас сковал её конечности, и она не находила в себе сил пошевелиться. Послышались голоса: рядом с домом аппарировали авроры и врачи. Из входной двери уже выносили на носилках трупы. Родители Гермионы. Её любимая сестра. Даже Живоглот, которого она на этот раз не взяла в Хогвартс. Перед глазами девушки замерцали малиновые всполохи, и сознание ушло, оставив лишь приятную и совершенно не причиняющую боли пустоту.

Она очнулась в невзрачной светлой комнатке, очень похожей на больничную палату. Так оно и оказалось: у двери, читая историю болезни, стоял невысокого роста врач. «Мисс Грейнджер, вы пришли в себя!» — спокойный голос, сквозь который скользит тщательно скрываемая радость. Знакомый голос. Врач подошёл ближе, и Гермиона узнала его. Откуда-то из глубин памяти всплыло раскрасневшееся от бега лицо мальчика. Почему-то она помнила его имя. «Леандр Тэвернер?» — тихо спросила она, с удивлением обнаружив, что у неё почти нет голоса, словно она долго кричала. Кивок головы был ей ответом, и на благородно-белый лоб старого знакомого упала всё такая же длинная тёмно-рыжая чёлка. Его глаза, серо-зелёные и большие, казалось, улыбались. От этого взгляда по телу Гермионы разлилось приятное тепло.

— Ты врач?! – спросила она, когда Леандр садился на край её постели

— Нет, я пока ещё практикант…но поскольку сейчас война, и доктора просто необходимы, я работаю как самый настоящий врач. Как ты? – Леандр сочувственно улыбнулся

— Я… — Гермиона вдруг поняла, что осталась совсем одна. Почему-то совсем не хотелось плакать. В груди была тупая, хроническая и уже привычная боль. Девушка приложила руку к солнечному сплетению и тяжело вздохнула. В её жизни, определённо, наступила чёрная полоса. Столько несчастий подряд, одно за другим…сколько ещё бед ждёт впереди? – Я в порядке, Леандр. За прошедшие годы я научилась терпеть. Стерплю и это.

— А что случилось за прошедшие годы? Ты так изменилась…ты выглядишь измученной и такой несчастной. Я могу тебе чем-нибудь помочь?

— Помочь…нет, это уже никому не под силу. Но, если хочешь, я расскажу тебе всё.

И она рассказала. Леандр сидел рядом, не двигаясь, и теребил пальцами чью-то историю болезни. Прошло больше часа, и рассказ Гермионы подошёл к концу. Последние слова, севший голос…Юноша видел, как ей тяжело. Несбывшиеся мечты, ворох обманутых ожиданий и нестерпимая усталость. «Спи…» — он накрыл её одеялом и ушёл в больничный буфет, обдумывать услышанное.

С тех пор, как они с Гермионой в последний раз виделись, прошло несколько лет, за которые детская влюблённость Леандра переросла в нечто большее. Бывшую лучшую ученицу Хогвартса он знал очень плохо, в основном из рассказов Гарри и Рона, с которыми он сдружился после того, как Гермиона уехала в Румынию. Когда сообщили, что девушка пропала, Леандр, в отличие от её бывших друзей, свято верил в то, что она жива. Ему порой казалось, он слышит её голос, молящий о помощи и сбивчивый стук её сердца. Отец говорил юноше, что время лечит всё, что любовь всегда кончается, и поэтому не стоит придавать ей большого значения…но когда Леандр увидел Гермиону, стоящую на коленях у собственного дома, все его чувства, которые только-только начали затухать и забываться, вспыхнули с новой силой. Они пылали, как пламя ада, сжигали душу, не давали думать ни о чём другом, кроме Гермионы. Когда она была рядом, он не мог заставить себя не смотреть на неё. Он был готов не просто отдать за неё жизнь, он был готов умирать за неё вечно. И он чувствовал, что Гермиона в опасности.

Когда он вернулся в палату, девушка уже проснулась и сказала, что чувствует себя вполне здоровой. Она попросила отпустить её, сказав, что её родственники живут совсем недалеко от больницы, и уже через полчаса Гермиона вышла на улицу. Она шла куда глаза глядят по усыпанному жёлтыми и багровыми листьями асфальту. У неё не было родственников в Англии. У неё не было ни гроша в кармане. Родительский дом оцепили авроры, и ей было негде жить. Она была совсем одна.

Гермиона вытащила из мусорного ведра свежую газету и открыла на странице объявлений. Работы для двадцатилетней девушки без образования там не было. Хотя, конечно, была, но Гермиона предпочла бы умереть от голода и холода на местной свалке, чем работать проституткой или стриптизёршей. Она почувствовала, как на неё волнами накатывает знакомая апатия, такая сильная, что сопротивляться ей было невозможно. «Какая разница, что со мной будет?» — тихо сказала она, вернувшись к изучению газеты. Запомнив адрес, значившийся под замаскированный под предложением вполне пристойной работы объявление о наборе девушек в публичный дом, Гермиона вернула газету обратно в мусорное ведро и пошла вперёд, чтобы встретить свою судьбу.

Это было двухэтажное обшарпанное здание в самом неблагополучном квартале города, скрытое за высокой увитой плющом оградой. Гермиона подошла ближе, не решаясь, однако, войти. Её сердце бешено колотилось, и где-то в глубине души, увязшей в безразличии, горел маленький, но яркий огонёк ненависти к самой себе за то, что она хочет сделать. Вдруг дверь открылась и из борделя вышел нетрезвый полный мужчина в полосатой майке и грязных штанах. От него за несколько метров несло потом и дешёвыми сигаретами, и Гермиона остановилась в нерешительности. Из дверного проёма высунулась тоненькая фигурка женщины лет тридцати пяти. Она была в короткой красной сорочке, и под накрашенным глазом темнел синяк; нижняя губа была разбита. «Какого чёрта ты опять припёрся, Сэм, раз у тебя нет денег?! Я больше не желаю видеть тебя в моём заведении!» — крикнула она вслед пьяному мужику и захлопнула дверь. Тот даже не обернулся, потому что увидел перед собой молодую испуганную девушку. Он подошёл близко слишком быстро. «Крошка, не хочешь развлечься?..» — спросил он, пытаясь придать своему толстому красному лицу сексуальное выражение. Гермиона отпрянула, и в памяти всплыл яркой красочной картинкой Суот, его потные руки и слюнявый рот, и витающий в тесном автомобиле запах страха. Гермиона вдруг рванулась с места и побежала, не разбирая дороги.

Она вышла к реке. Уже вечерело, и на шумной набережной горели фонари, отражаясь в воде бледно-жёлтыми светлячками. Гермиона почувствовала вдруг сонливость и зашла в подъезд ближайшего дома. Там, расстелив на полу лестничной клетки свой лёгкий плащ, в котором она убежала от Снейка, девушка свернулась калачиком, обняла себя руками и погрузилась в глубокий сон.

Так она прожила четыре дня. Какая-то женщина, каждый день поднимавшаяся на свой второй этаж по лестнице, жалела Гермиону и приносила ей еды. Эти четыре дня девушка много думала, осмысливая всё то, что с ней произошло. Поссорившись с Гарри и Роном, она надеялась, что приключения обойдут её стороной, а на самом деле получилось наоборот. Учитывая то, что с пятого курса Гарри и Рон ни разу не сталкивались с Тёмным Лордом лицом к лицу, на долю Гермионы за прошедшие годы выпало даже больше приключений. Значит, всё, что она делала, было бесполезно. Может, она навлекает на себя беды, как Гарри? Если бы только можно было вернуться в прошлое, Гермиона, не раздумывая, согласилась бы. Зачем ей нужен был этот сомнительный конкурс? Зачем она заговорила тогда, на кладбище, с незнакомым парнем, который оказался вампиром? Девушка до сих пор не чувствовала Снейка…может, он и вправду умер, или пожалел её и снял свои чары? Она прокручивала в своей голове всевозможные «если», представляя, как иначе могла бы сложиться её судьба.

Ранним утром пятого дня она пошла к реке, чтобы умыться. Солнце только-только показалось над горизонтом, и над гладью воды распростёрло свои объятья бледное, розовато-голубое небо. Гермиона опустила руки в ледяную реку и смотрела на восход. Дул ветер, и его шум заглушал чьи-то шаги. «Простите, вы не могли бы пересесть куда-нибудь подальше? Я привык встречать здесь каждый рассвет, и я был бы вам благодарен… — знакомый голос сзади. Девушка резко встала и обернулась, — Гермиона?!» Позади неё в светлом плаще, засунув руки в карманы, стоял Леандр Тэвернер. С минуту они молчали, пока в душе Леандра противоборствовали желание рассказать Гермионе о своих чувствах и здравый смысл, а потом он подошёл к девушке ближе и просто обнял её. Слова были не нужны.

Её руки были мокрыми; от неё, наверное, пахло потом, а каштановые запылённые волосы совсем растрепались и напоминали колючую проволоку. Она никогда в жизни не выглядела так ужасно и никогда раньше не чувствовала себя такой грязной, как в этих тёплых и нежных объятиях. Казалось, через эти тонкие руки, обхватившие девушку так сильно, что она не могла пошевелиться, перетекали в неё сила, вера, надежда и…любовь. Леандр смотрел в глаза Гермионы, тогда как она ничего не видела перед собой. Было темно и тепло, и в то же время так сильно мёрзли руки, влагу на которых сушил беспощадный ветер. А ещё было странно тихо.

Гермиона вдруг поняла, что сейчас, в этот самый момент, ей не нужна никакая карьера, её не волнуют судьбы мира, добро и зло. Всё, что только есть важного и нерушимого, вечного – это тёплые руки вокруг её замершего в ожидании удара судьбы тела и искренняя, такая необходимая её бесконечной усталости нежность. Ощущение распахнувшихся за спиной крыльев. Пробежавшая по телу сладкая дрожь. Совершенно перестали ощущаться замёрзшие пальцы и затёкшие руки: Гермиона и Леандр просто стояли, глядя друг другу в глаза. Казалось, время остановилось и залюбовалось на них. Между ними родилось что-то незыблемое и вечное; не та страстная смертная любовь, а что-то больше и глубже, как сочащаяся тёплой кровью рана. Гермиона вдруг удивилась тому, что не чувствовала этого раньше. Он был рядом, он был искренен, он дарил ей свои тепло и нежность, ничего не требуя взамен. И оттого, что он просто был, Гермиона была счастлива.

Послышался знакомый аромат: Леандр достал из кармана плаща серую розу в обрамлении стекла. Она пахла гермиониным чувством – запах весны посреди вечной осени; цветок, проросший сквозь снега. «Ты забыла его в кабинете после конкурса. Возьми, он твой…» — прошептал юноша, вешая розу на цепочке девушке на шею. Для этого он наклонился ближе к лицу Гермионы. Когда его ладони, сжимающие тонкую серебряную цепочку, сомкнулись у девушки на затылке, она вдруг подалась вперёд. Их губы встретились в мимолётном и трепетном прикосновении, похожем на осколок какого-то бесконечно давнего сна. Дыхание и биение сердца показались какими-то тихими по сравнению с легчайшим шорохом этого прикосновения. Бархат его кожи…молоко и мёд – запах его мыла.

Где-то позади, притаившаяся, словно дитя у двери родительской спальни в ночи, шумела холодная речная вода.

* * *

В начале декабря Гермиона и Леандр были помолвлены. Гарри и Рон, недавно закончившие аврорскую школу, наладили с девушкой прежние отношения, и им казалось, что того досадного инцидента, произошедшего чуть более пяти лет назад, вовсе не было. Всё было бы прекрасно, если бы не война. Гермионе казалось, что череда трагедий в её жизни наконец-то закончилась, и всё наконец-то наладится. Она собиралась замуж за человека, которого любила, и это было вовсе не так, как со Снейком; это был не гулкий шёпот завораживающего голоса в пустоте, а что-то близкое и земное…нежный шёпот, шорох листьев и доносящиеся из открытого окна голоса людей. Казалось, это была сама жизнь, воплощённая в этом прекрасном невинном существе с тёмно-рыжими волосами и серо-зелёными глазами. Не любить его было невозможно.

Гермиона быстро наверстала упущенное и в конце декабря сдала выпускные хогвартсовские экзамены экстерном. Но устраиваться на работу девушка не торопилась: Леандр был достаточно богат, чтобы не работать вообще, а вкус свободы и безмятежности Гермиона уже успела позабыть. В доме Снейка она постоянно чувствовала на себе тяжёлый груз обязанностей: она должна была делить с нелюбимым человеком свою постель, воспитывать ребёнка, вспоминать периодически об оставленных в неведении друзьях и родственниках и сидеть взаперти. Сейчас она была действительно свободна. Но это продлилось недолго…

Январь был на редкость снежным и бессолнечным. Снежинки кружили в воздухе, как сказочные феи, день за днём, день за днём, то взлетая вверх, то опускаясь вниз, то направляясь на юг в потоках северного ветра. Казалось, они вовсе не опускались на землю. Тем не менее, дворики и улочки были занесены, и Гермиона должна была каждый раз отряхивать свои волосы, возвращаясь домой. А потом она вместе с Леандром грелась у камина, смотря на играющие в чехарду язычки пламени. В тот день огненно-рыжую шевелюру Рона в камине они разглядели не сразу.

«Они здесь! Гермиона, помоги!» — отчаянный крик, судорожно вцепившиеся в решётку камина пальцы. Рон рвался через камин к своей старой подруге, но кто-то резко дёрнул его назад, и рука Рона вместе с сорванной решёткой исчезла в пламени. «Рон! Гарри! Где Гарри?» — Гермиона подскочила к камину, но с другой стороны уже никого не было. «О, Рон!» — выдохнула она, садясь обратно на диван. Леандр обнял её сзади за плечи.

— Нам нужно срочно связаться с мистером и миссис Уизли и рассказать им обо всём… — тихо сказал Леандр, поглаживая плечи Гермионы

— Нет. Он ведь…связался именно с нами, а не с родителями. Может, всё не так уж серьёзно, и он не хотел их волновать?

— Ты хочешь сказать, что мы должны отправиться одни непонятно куда? Мы ведь даже не знаем, где находится Рон…

— Не одни. Нужно связаться с Джинни и…Биллом, например. Или Чарли.

— Чарли и Билл наверняка заняты в Ордене…

— Ты знаешь об Ордене Феникса?! – прервала Леандра Гермиона

— Да…мой отец спонсирует Орден, и поэтому посвящён в некоторые его дела. Вот и я знаю… — он заметно смутился, — А Джинни зачем беспокоить? Уж она-то, наверное, будет волноваться больше всех.

— Джинни связана с Волдемортом. Гарри и Рон наверняка рассказывали тебе историю, произошедшую, когда я училась на втором курсе. Поэтому именно Джинни может нам помочь, ведь она до сих пор не освободилась от частички Тома Риддла в своей душе. Возможно, она приведёт нас к Рону.

— Хорошо. Тогда я попробую связаться с кем-нибудь из братьев Уизли, а ты поговори с Джинни.

Леандр встал с дивана и аппарировал. Гермиона открыла записную книжку и хотела было начать искать адрес Джинни, когда рыжая девушка сама ворвалась в дом. «Где Гарри?!» — воскликнула она, на ходу снимая заснеженное пальто и хватая Гермиону за руку. «А где Рон?» — спросила Гермиона в ответ. Обе молча сели на диван и рассказали друг другу события последних нескольких минут.

Гермиона узнала, что Джинни только-только пришла домой, когда зазвонил телефон, и не брала трубку слишком долго. Мистер Уизли поставил телефоны у себя дома и в рабочих кабинетах своих сыновей, чтобы иметь возможность связаться с ними даже при полной блокировке магии. От Рона, который был аврором и работал в здании Министерства Магии, звонил Гарри. «Они напали на нас!» — крикнул он исступлённо, а потом раздались короткие гудки. Если бы девушка не промедлила, она наверняка смогла бы узнать больше.

«Мы собирались пожениться после того, как закончится война. Но теперь…я боюсь, она никогда не закончится. Во всяком случае, при нас…» — скорбно добавила Джинни. Раздался хлопок и посреди комнаты возник Леандр. В его руках была свеженькая газета, от которой несло едва подсохшей типографской краской. «Это экстренный выпуск. Тот-кого-нельзя-называть захватил здание Министерства. Министр и все высокопоставленные чиновники убиты, авроров собираются казнить на рассвете. Теперь Тот-кого-нельзя-называть выпускает «Ежедневный пророк», все печатные издания у него под контролем…Гермиона, это конец…» — юноша буквально рухнул на диван, скомкав газету. Гермиона села рядом и легонько погладила Леандра по голове. «А как же братья Уизли? Ты нашёл хоть кого-то?» — спросила она, и получила отрицательный ответ. «Зачем они нам теперь? Известно, что Гарри и Рон в министерстве, где собрались все Упивающиеся Смертью. Мы бессильны…» — Леандр уронил лицо в ладони и тяжело вздохнул. Казалось, он совсем отчаялся, чего нельзя было сказать о Джинни и Гермионе.

Рыжеволосая девушка встала посреди комнаты, сжала кулаки и начала торжественно и вдохновенно говорить: «Разве мы вместе с Гарри и Роном не рисковали жизнью, спасая тех, кто нам дорог; защищая то, что не должно было попасть в руки Волдеморту?! Разве мы не сражались с Упивающимися Смертью, которых было куда больше, чем нас, когда были детьми? Разве мы не доказали, что можно сражаться в одиночку, вдвоём, втроём, против всех прихвостней Тёмного Лорда? Гарри не раз встречался к ним лицом к лицу и всегда выходил победителем. Гарри рисковал жизнью, спасая меня. Я не могу оставаться здесь, когда он в опасности. Жизнь без моих друзей мне не нужна! Ты со мной, Гермиона?» Старшая девушка на мгновение задумалась, приводя в порядок мысли. Да, не зря Джинни стала журналистом. Она вела репортажи с мест стычек авроров с Упивающимися Смертью, когда над ней сверкали зелёные вспышки заклинаний. Она была бесстрашна, она не боялась умереть ради кого-то или чего-то. Она, не сомневаясь, положила бы свою жизнь на алтарь победы. Гермиона позавидовала бы ей, если бы умела…

«Я с тобой, Джинни. Леандр?» — Гермиона взглянула на своего возлюбленного, и он, пробормотав что-то, кивнул головой. Его волосы сверкнули пламенем в лучах заходящего солнца, и печаль и безнадёжность в его глазах от этого стали ещё заметней. Казалось, он сейчас заплачет, но серо-зелёные глаза были сухи.

Гермиона, Джинни и Леандр вышли из дома в царящий за окнами снегопад. Часы пробили девять вечера.

Теперь их было трое. И Гермиона была уверена, что для кого-то из них эта ночь станет последней.