Гарри Поттер и философия смерти или Хар Бернбоунс и гаснущие искры (гет)

— На хрена? — неподдельно удивился колдун. — В смысле, зачем она мне? Разве что де... А-а-а!

Он хохотнул.

— Нет, — какой-то миг на его лицо легла неуверенность, но лишь на миг, — нет. Меня интересует не твоя душа, а твоя жизнь. Но прежде чем продолжу, в двух словах: есть те, кто всю жизнь тренируются, развивая свой дар, как я, как другие уважающие себя волшебники, чародеи и маги. А есть те, кто обращаются к высшим силам и просят у них силы в обмен на служение или душу. Например, Артур Пендрагон, когда просил у Владычицы Озера силы, чтобы сохранить свою страну. Или те неудачники, которые просят денег, могущества, молодости у демонов Ада. Этих халявщиков и любителей не ударить пальцем о палец называют колдунами. И чтобы ты понимал… — на несколько секунд он замолчал — Вот что ты скажешь мужчинам в подвальном кабаке, если хочешь, чтобы они избили тебя до смерти?

Годвин на минутку задумался и произнес очень грязную фразу, после которой заканчивается дипломатия и начинается насилие. Из под соломенной шляпы было не видно лица, но лингвистическое мастерство Марша явно произвело впечатление.

— Если ты зайдешь в какой-нибудь кабак или ресторан, где собираются мои коллеги по искусству, и с порога заявишь им, что они все «жалкие колдунишки», то тебя тут же приложат все. Начиная с самого спокойного и уравновешенного клиента, заканчивая барменом или официантом. И не факт, что ты не умрешь на месте от совокупного результата их чар. Кособокая козложаба, проклятая на гонорею, дизентерию и слепоту, с чесоткой везде, где можно и где нельзя и обширными внутренними кровотечениями, такое уже было. Так что впредь будь аккуратнее с этим словом — «колдун», хорошо?

Впечатленный нарисованной картиной солдат кивнул.

— Не будем спешить, расскажу тебе все по порядку.

Солдат с видимой охотой поднялся на ноги и зашагал рядом с… не-колдуном, наслаждаясь каждым шагом.

— Начнем издалека. — неспешно начал парень в соломенной шляпе — почему-то только сейчас Годвин заметил, что Поттер помолодел лет на пять и теперь выглядел как пятнадцатилетний юноша. — Тебе знакомы такие слова как рыцарь или витязь?

— Да.

— А свита, дружина, "копье"?

— Да.

— И что же означает последнее?

— Отряд воинов, подчиняющихся непосредственно своему господину. несколько оруженосцев, лучников, вооруженных слуг, иногда численность подобных соединений доходит до нескольких десятков. — четко отрапортовал бывший военный.

— Верно, — кивнул не-колдун и продолжил: — как ты можешь уже догадываться я заинтересован в наличии отряда преданных и хорошо обученных воинов, которые готовы в любой момент пойти за мной в огонь и воду, и через медные трубы. Я правильно употребил это ваше выражение? Так вот, меня интересуют преданные и искусные. Этого можно добиться, если с ранних лет учить и готовить таких воинов, но в ближайшие десять-пятнадцать лет такой возможности у меня не предвидится. Значит, нужно искать и вербовать уже искусных. Но такие, как правило, уже имеют господина. Значит сужаем круг поиска: искусные, свободные воины. А в каких случаях воины твоей квалификации складывают оружие и выходят в отставку? Предателей и тех, кто разочаровываются в господине или становятся пацифистами, мы не учитываем.

— Выход в отставку по выслуге лет, потеря боеспособнсти по причине серьезной физической травмы, негодность к службе по заключению психологической экспертизе. — после некоторого раздумья перечислил возможные варианты солдат.

— Ну, последним и мне нечего предложить. — нехотя признал "Харольд" — Болезни разума я не лечу, и вряд ли когда-нибудь начну — не мой профиль. А вот немного омолодить и отрастить оторванную взрывом конечность могу.

Колдун остановился и развернулся навстречу Годвину.

— Что я требую: повиновения и инициативы. Служить будешь до смерти, дашь присягу мне лично. Присяга будет иметь форму магической клятвы, такую нарушишь — сам не рад будешь. Что я даю: возвращение дееспособности и боеспособности, небольшое омоложение сейчас. Материальное довольствие, достаточное для безбедного существования количества людей, вдвое превышающего численность твоей семьи, вне зависимости от экономической и политической обстановки по месту ее проживания на весь срок службы, то есть, до смерти. Половинную материальную поддержку семье после смерти. Плюс страховка и бонусы по выслуге лет. — неопределенно закончил он. — Вопросы? Времени у нас много, это решение будет решающим в твоей жизни, так что спрашивай, не стесняйся.

Бывший солдат ответил не сразу. Его неожиданно для него самого посетили сомнения. Пусть колдун и не предлагал отдать душу в обмен на исцеление, чего он внутренне ожидал и опасался, то, что от него требовалось могло стать участью как бы не худшей. Какие приказы он ему будет ему отдавать?

— Задача? — Осторожно сформулировал Годвин.

— Убийства. Массовые серийные убийства. — Ответил ему колдун. — Непривычно звучит, верно? Военные чины обычно применяют такие слова, как «ликвидация», «устранение», «зачистка», «выборка», «санация». Но проблема в том, что я не госслужащий. У меня нет такого удобного оправдания, как «нацбезопасность», «защита Родины». И таких оправданий, как: «я лишь отдал приказ, мои руки чисты» или «я лишь исполнял приказ, моя совесть чиста» — не будет. Я прикажу, ты выстрелишь — и виновны будем оба.

Что ж, подумал Годвин, он хотя бы честен.

— Планируются ли боевые действия против мирного населения?

— До тех пор, пока оно остается мирным — ни в коем случае. — железно лязгнул голос не-колдуна.

Бывший военный понимающе посмотрел в зеленые глаза. Они ответили ему тем же. Без сомнения — вопрос мирного населения был болезненным для них обоих.

— Враг?

— Как таковой над данный момент отсутствует. Не планирую ведение наступательных операций на кого-либо, но в скором будущем несомненно наступлю многим на мозоли. Кто-то из них может захотеть «устранить» меня или моих близких. А в принципе… человеки, эльфы, гоблины, фейри, краснолюды, драконы, вампиры, оборотни, демоны, ангелы. Все возможные твари и чудовища, начиная от троллей, драконидов, заканчивая спрутоголовыми или ангьяком каким-нибудь. Я в этом плане очень «везуч».

— Снаряжение?

— За мой счет.

— Харольд Поттер это настоящее имя?

— Да. С нюансами, но да.

— Что будет если я откажусь?

— Ты забудешь меня и нашу встречу, Будешь думать, что тебя потянуло в сон и все это время ты спал.

— Штат... «копья»?

— Человек сорок-пятьдесят, для начала, а там посмотрим.

— Сколько уже завербовано?

— Нисколько. Ты первый, с кого я начал.

Больше вопросов у Годвина не было. Точнее, было огромное количество: начиная от существования Бога, до того, где все те существа, которых назвал Харольд, прячутся от обывателей. Но те вопросы, ответы на которые как-то касались его согласия встать под частные знамена, были уже заданы еще минуты три назад. После он тянул время, свыкаясь с мыслью, какой крутой поворот делает его жизнь

— Я согласен.

— Отлично. — неподдельно обрадовался Поттер. — Дай руку.

В это раз Марш протянул руку без раздумий. И снова почти сразу же об этом пожалел, когда почти болезненная тяжесть возникла в голове и мокрым покрывалом погасила его сознание.

«Включился» Марш в уже порядком опостылевшей палате. Рядом сидел взрослый не-колдун, и выглядел он не очень.

— Мы заключили во сне предварительную договоренность, — тяжело встал Харольд, — не то же самое, что клятва, но тоже не пустой звук. Сейчас я выдам аванс.

В руках нового начальника Годвина появился русский стакан и он заполнился водой, падающей сверху из ниоткуда. После чего он снял серьгу с камушком и бросил в емкость. Жидкость резко начала краснеть, что сопровождалось невнятным бормотанием на неизвестном языке.

— Пей — приказал он Годвину, протягивая ему питье. Серьга снова красовалась в ухе.

На вкус колдунское зелье показалось необычайно вкусным и освежающим, словно он вернулся в детство, в послевоенные годы, когда лимонад был недешевым напитком и лишь иногда летом мама делала ему с отцом стакан другой. Когда он жадно допил последние капли, стакан исчез из его руки.

— Будет больно. — предупредил Поттер, после чего с силой вдавил ему в живот ладони. Сила была такова, что никакой развитый пресс не помог — пациенту оставалось лишь разевать рот в немом крике, когда по его внутренностям разливался жидкий огонь. Жидкая боль садистки медленно разливалась по всему телу и пропитывала каждую клеточку. Когда экзекуция закончилась, бывший военный был в предобморочном состоянии и весь в поту, так что холодную длань на лбу он ощутил с благодарностью.

— Твои потроха теперь полностью здоровы. — сообщил ему усталый голос. — Единственное, что осталось, это вернуть ногу.

Разлепив глаза, Годвин увидел колдуна, почти опиравшегося на его лоб — эта процедура и ему далась нелегко, о чем свидетельствовали посиневшие губы, побелевшее лицо и поблекшие глаза. Но рука его на лбу оставалась твердой.

— Завтра ты выпишешься и будешь ждать меня вечером у себя дома. — медленно выпрямился колдун и направился к двери.

— Мой лечащий врач может… — заикнулся было Годвин, как его перебили.

— Солдат, — тяжело посмотрел на него колдун. — что я тебе сказал на поле во сне? Чего я от тебя требую?

— Повиновения и инициативы.

— Именно. Я сказал тебе быть завтра у себя дома. Ты это сделаешь. Как — на твое усмотрение. Считай это тестом. Не справишься с такой мелочью, договоренность будет расторгнута. — закончил он, открывая дверь. Палату он покинул не прощаясь.

* * *

Хар привалился спиной к стене рядом с дверью, борясь с дурнотой и эмоциональным перенапряжением. В этой больнице в течении нескольких коротких военных лет умерло несколько десятков тысяч людей. Эти люди были, как правило, молодыми, яростно желавшими жить и умерших в борьбе с собственной смертностью. И их переживания, чувства, обрывки ауры покрыли все стены, потолки, полы сплошным слоем предсмертной боли, лихорадочного бреда, отчаянного страха, страшного отчаянья. Чувствуя тысячи страшных ран, разрывов, переломов, гниений, заражений крови, Хар еле держался. Тяжело повертев головой, эмпат направился в сторону ближайшего окна. Он хотел покинуть эту больницу бездны побыстрее, пока разум окончательно не захлебнулся тенями прошлого. Но пройдя немного, пожалел о своем решении.

В общей палате, по правую руку, лежали коматозники. Еще живые тела, которые по различным причинам не просыпались. Некоторые не проснутся никогда, ибо души почему-то покинули еще функционирующие тела. Некоторые содержат души свихнувшиеся, замкнутые на себя в утопической иллюзии. Но хуже всего тем, кто заперт в своих телах, словно в гробу, Они обречены осознавать, понимать свое положение, и не иметь ни малейшей возможности с этим что-то сделать. Худшая из возможных участей. Действеннейшая из пыток — пытка бессилием. Кто-то из запертых уже сошел с ума и двое из таких обезумевших кричали не переставая, словно заклинивший музыкальный механизм, пребывая лишь в одном состоянии. И ни одна из медсестер или врачей не слышали их безумолчного, безмолвного вопля. Но Хар слышал. Измотанный тенями и смертями прошлого, он был почти сокрушен этой неизбывной агонией, растянутой на долгие годы.

Он восстановил связь с реальность, когда уже был в палате, нависая над одним из свихнувшихся и кричащих коматозников. Это была исхудавшая женщина средних лет, носящая следы былой красоты. Маг прижал ладонь над сердцем и вдавил так, что ребра хрустнули. Через секунду сердце засбоило. Через другую — остановилось. Хар развернулся и пошел на звук второго вопля. Не успел он дойти, как из женщины вырвалась и заметалась по комнате обезумевшая душа. Издав гортанный рык, Поттер вышвырнул душу из мира, отправив ее за кромку, благо она, не осознавая происходящее, не оказывала толком сопротивления. Второй крикун — молодая девушка со следами давней автомобильной аварии — был принудительно оправлен на перерождение заблаговременно.

Когда сверлящие голову вопли стихли, Хар смог слегка продышаться. После чего он так же остановил сердце всем «пустышкам». Чтобы вернуть контроль над телом для троих запертых, но еще не обезумевших пришлось поработать. Один раз даже к серьге прибегнул. Когда все трое: мальчик, старик и женщина заснули крепким сном, Хар держался на упрямстве и только. Потратив еще время на то, чтобы разбудить одного из спящих в иллюзиях — эта пожилая женщина была спрятана в кошмарах — он, откровенно шатаясь, перевалился через подоконник и рухнул на газон. Пересекая двор и перелезая через забор, Хар разрешил медтехнике подать тревожный сигнал. Следующие, наверное, полчаса Хар провел полулежа, полусидя, опираясь на забор. Прохожие его не замечали, некоторые спотыкались о протянутые ноги, недоуменно смотрели под ноги и шли дальше.

Когда маг почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы не убить своего собеседника за любую отрицательную эмоцию, он, неуклюже встал и прикинул, сможет ли телепортироваться в Лондон, на размазав себя по всему пути. Выходило, что еще нет. Ругнувшись под нос, заковылял к ближайшему прохожему навстречу. Он знал, что есть поезд из Колчестера до Лондона, но не знал, как добраться до депо.

* * *

Лучше бы он пошел пешком, сожалел Хар, стоя в битком забитом автобусе, направляющемся в сторону вокзала. В большинстве своем его окружали усталые люди, ехавшие с работы домой, так что все они воспринимались тускло, и их Хар спокойно мог и потерпеть. В большинстве. Из некоторого меньшинства особенно выделялась маленькая шумная и дохрена невоспитанная девочка. Она ехала не одна, а с матерью, тёткой с лицом сунулой рыбы и с отцом, высоченным верзилой. Вела себя отвратительно, ее не устраивало все: и толпа людей, и жесткое сиденье, и то, что ей купили мало конфет и что-то там еще… О чем она громогласно, не стесняясь никого, рассказывала маме. Попытка устроить ее на маминых коленях ни к чему не привела — слишком костлявые, по ее мнение. Папины же слишком большие и широко расставлены — тоже неудобно. Женщина пыталась что-то невразумительное ей втолковать, но дочь не слушалась. Ее пищащий, визгливый голосок раздражал и бесил всех в автобусе, но никто не решался что-либо сказать при взгляде на отца. Так что все бесились и свое раздражение изливали молча… прямо на издерганного Хара. Лучше бы сам до Лондона долетел бы на остатках маны. Не переломился бы…

— Заткнись. — не выдержал он наконец.

Ребенок заткнулся, но тут завизжала мать:

— Эй, как вы смеете…

— Заткнись. — рыкнул Поттер, взбешенный приступом мигрени от ее голоса.

Тяжелая рука поднявшегося верзилы сгребла ворот помятого костюма:

— Что ты позволяешь себе с моей…

Хар вышвырнул его в окно. Ему потребовалась секунда, чтобы осознать, содеянное. После чего он выпрыгнул следом.

* * *

— … а по другую сторону живет миссис Фигг. Она чудная, у нее десять кошек, но она добрая, она делает вкусный чай и всегда будет рада тебя им угостить. — вводил в курс дела свою новую подружку Дадли.

— Почему у вас забор такой высокий? — спросила Амелия, девочка девяти лет, которая недавно переехала в соседний дом.

— Это мой папа, когда с мамой сюда приехали, он решил так «реализовать свое право на частную жизнь» — словно по заученному ответил ей Дадли. Собственно, так и было — родители отвели немало вечеров, чтобы вбить в него различные объяснения на все возможные странности их семьи.

Детей отвлекла машина, объехавшая грузовик с вещами Фредриксонов и остановившаяся у рядом с крыльцом Дурслей. Из нее, хлопнув дверью, выскочил взмыленный юноша и захромал к дому.

— Кто это? — испуганно пролепетала Амелия.

— Мой брат, двоюродный. — Дадли с тревогой наблюдал, как родственник коротко ему кивнул и скрылся в доме.

— Он страшный. — призналась соседка.

— Он хороший! Он добрый и крутой как супермен! — возмутился Дадли. — Просто, наверное, неудачный день, с каждым такое бывает.

— Да, у моего отца такое часто...

— Вот видишь!