Гарри Поттер и древнее проявление (гет)

Вернемся снова к смерти. Если она не принесла удовлетворение, то что-то не так в королевстве. Тогда необходимо идти по пути Посвящения напрямую — по тропе Войны.

Из учебника Великих Учителей.

Он чувствовал, как разорвалась связь, растаяла без предупреждения, с ужасающей внезапностью, оставив нагим и одиноким.

Сознание покинуло безумие, сумасшествие, слепая ярость. Покинули все мысли — лишь на миг, один прекрасный миг пустоты.

В следующее мгновение в эту пустоту выскочила из глубин мрака сине-серая смерть, темная, обволакивающая, вскипающая пеной в воздухе, она неслась хвостами фестралов навстречу ему.

Мир вспыхнул и погрузился во тьму.

Гарри почувствовал это как холодное, последнее прикосновение к своей душе — словно ледяной палец у сердца.

Мир погрузился во тьму и снова вспыхнул. Только не светом солнца на синем небе. Ни сверканием звезд на ночном полотне. Ни холодным касанием луны. А двумя светилами, дарившими свет ровной голубой рябью, тянувшейся к Гарри.

Он огляделся, если так можно было сказать здесь. Ни направления, ни сторон, ни чувства движения — только путь, выстланный голубой рябью, стекающейся к нему, словно он был причиной возмущений в темном бархате Ничего. Да, и две голубые луны впереди.

Гарри «побрел» по этому пути, устланному светом. Он не чувствовал себя, не ощущал никаких эмоций. При нем были знания. При нем не было тела. Лишь серая дымка.

Это продолжалось неизвестно сколько. Как передать путь в мире без времени?

Но Гарри шел, упорно шел, поднимаясь к свету. Для него этот свет был истина. Он брел в одиночестве, стараясь забыть все: растерянность, и боль, и любовь, и смерть, и страстное желание. Нет, не чувства, а знания о них. Знания, которые связывали его с миром на «той стороне».

В голове он старался удерживать картинки, послужившие причиной смерти. Он пытался припомнить, что происходило в эти быстрые мгновения безумства. Память его сейчас была как на ладони: он мог вспомнить каждый краткий миг своего пребывания в мире живых. Мог, но не хотел. Потому что мысли о жизни возвращали к памяти о мертвых. Родители, Сириус, Седрик, Ремус...

Он гнал эту память от себя и те мысли, которые непроизвольно рвались наружу. Потому что в мыслях он начинал понимать Волдеморта.

«Нет, нет, нет! Да что же случилось за это время!!!»

Он сел — так думал он, — сломав тот бешеный ритм движения. Все было бесполезно. Сколько бы Гарри не стремился вперед, навстречу голубым лунам, они не приближались. Мир вокруг него не менялся, застыв в глухом безмолвии.

А здесь, в неясном сумраке, повсюду,

Бескрайнее пространство все затмило,

Здесь пустота и бесконечна власть ее

Тут ужас памяти о жизни,

А ночь все чувства поглотила.

Гарри бросил затею вспомнить о том, что случилось. Убедил себя в том, что его смерть еще не пришла. Смерть рядом! Но пока она безмолвствует, ждет подходящего момента. Оказывается, она не настолько слепа. А что касается до того, где он сейчас — так это нечто слабого подобия жизни. Он должен сделать какой-то окончательный выбор, определяющий его судьбу в бесконечности мертвого пути.

Ему было так легче думать. В конце концов, не может быть такого, чтобы по ту сторону жизни его не ждали родители, не ждал Ремус, не ждал Сириус...

И он пытался сделать этот выбор!

* * *

Гарри долго сидел и сквозь прикрытые веки смотрел вслед уходящему вперед пути. Потихоньку освоился с осознанием, что он видит вместо своего тела дымку. Но продолжая знать при этом, что вот он пошевелил рукой, вот он поерзал на месте или прикрыл глаза. С последним было, правда, иначе. Даже сквозь закрытые веки он осязал туже самую картину.

И чувство, что он совсем голый: не было при нем ощущение огонька внутри. В груди было пусто. В голове царило смятение и грызло, словно кость собака, одиночество.

Но вот в бесконечной голубой ряби что-то дернулось. Гарри это уловил сразу и попытался присмотреться. Застыл, не веря собственным глазам. Приближался силуэт безумного призрака, танцующего какой-то сложный, исполненный прозрачной неги и, конечно, мистического смысла танец. А безумство можно было прочитать в глазах. Да и так, призрак был не просто слабой, бесформенной дымкой, как Гарри. Казалось, он состоял из плоти, только бесцветной и полупрозрачной. Он светился серебром.

Гарри как замер сразу, так и не шевелился. Боялся спугнуть приближающееся к нему создание. Сейчас он был рад этой встрече, кому как не призракам, душам мертвых знать, что за сумрачный мир раскинулся вокруг.

И какое дело Гарри до значения безумного танца призрака? Он смотрел на него с надеждой и страхом, восторгом и ужасом.

И вот счастье! С каждой мыслью Гарри, заменяющей такт времени тут, он сильнее чувствовал дуновение ветерка. Призрак спускался в его направлении, словно птица, взмахами крыльев рождая ветер, а песня его дарила смерть. Он напевал!

Если в реку Времени вошел дважды -

Значит, более не человек!

Если выплыл из брода Смерти -

Значит ты древний бог — Исток!..

Призрак проплыл рядом, но не обратил на Гарри никакого внимания. Протанцевал почти на расстоянии слышимости тихого дыхания.

— Эй!.. — окрикнул Гарри, «вскакивая», и услышал свой приглушенный голос. — Подожди!

Призрак застыл, прерывая, несомненно, свой важный танец. Замолчал. Осмотрелся по сторонам, скользя взглядом желтых глаз. И Гарри с ужасом осознал, что призрак его не видит, потому что место, где стоял Мальчик-Который-Выжил-и-Непонятно-Умер-Теперь, он окинул пустым взглядом. Посмотрел сквозь него.

— Я здесь, — с мольбой произнес Гарри.

— Кто ты, странник? — заколыхался призрак. Голос был очень звучным. — Зачем ты здесь, зачем тревожишь нас?

— Гарри Поттер...

— Зачем ты нашел меня, Гарри Поттер? Бесплотные духи не любят живых. Уходи, оставь нас в покое.

Гарри поколебался, но произнес:

— Я не живой, я погиб неизвестно сколько времени назад.

— Ты видишь меня. Ты не можешь быть мертвым. Духи не видят друг друга. Духи не видят живых. Духи навечно прокляты.

— Но тогда почему я здесь? — слабая надежда вспыхнула у Гарри.

— Задай этот вопрос повелителю Смерти. Или спроси ответ у себя. Но голос твой очень молод, чтобы ты был мертвым. Двойне, чтобы был мертвым тут.

— Но где это место? — Гарри попытался рассмотреть серебряного призрака. Но различить можно было лишь желтые глаза, черты лица постоянно расплывались, метались смутной тенью.

Одет он был странно. В длинный плащ, под ним виднелась куртка. Крест-накрест грудь призрака перетягивали ремни. Да, все было бесцветным, выцветшим. Только длинные волосы выделялись своей серостью.

«Он был воином при жизни», — подумалось Гарри. Чуть погодя, догадался каким.

— Ты не знаешь? Это мир, подвластный Чаше Жизни. Здесь обитают те, кто хоть раз испил из нее силы. Колдун, очевидно, ты поплатился за свое невежество. Стал жертвой собственных бесстыдных опытов. Твои заклинания погубили тебя! Ты жаждал силы, могущества, бессмертия? Знай, оно тебя настигло. Зри, это место, в которое ты обязательно придешь. Без права на перерождение, без права на прощение!

Призрака затрясло в сильном смехе.

— Молодой колдун захотел бессмертия! — не унимался призрак. Снова затанцевав, продолжил свое удивительное путешествие по дороге, устеленной светом лун.

Гарри некоторое время смотрел вслед, поверх призрака. Несколько произнесенных предложений, смысл которых он и не смог полностью понять, хватило, чтобы его ошарашить.

— Постой! — окликнул он, отойдя от оцепенения. Бросился вдогонку. — Я не понимаю о чем ты. Я здесь, потому что боролся со страшным порождением. С настоящим демоном. Он убил меня, никакого бессмертия я не желал и опытов не проводил. Объясни мне, — взмолился Гарри.

Призрак остановился.

— С демоном? Расскажи колдун, зачем тебе с ним бороться? Не получилось подчинить? Он оказался сильнее тебя. Все вы колдуны одинаковые. Самодовольные и считаете, что выше природы. — Снова смех.

— Он напал на нас! — с надрывом произнес Гарри. — Средь бела дня, возник прямо из пустоты, все стало вокруг черно и тихо, как ночью. Он убил моего друга. Потом что-то произошло — я не помню! — я уничтожил его, но и не уберегся сам.

— Значит, возник из пустоты? Хмм... — призрак издал протяжный звук, словно звоном колокола зазвучал он тут. — Обычно демоны приходят из Бездны. Но только сквозь землю или воду открывают портал... сквозь болотную грязь или нечистые озера...

— Мне кажется, он рухнул с небес, — предложил Гарри. — Перед этим неестественные тучи клубились в небе. Они были абсолютно черными — злыми...

— Любопытно, колдун. Каждый мальчик знает, — призрак крутанулся на месте, словно юла, — демонам противен поднебесный огонь! Редкое исключение, чтобы было не так! — он уперся взглядом прищуренных желтых провалов в сторону от Гарри.

— Это было так! Что мне теперь делать? — взмолился Гарри. — Помоги мне, хранитель равновесия! — произнес Гарри древнюю формулу для монстроборцев, о которой рассказывал Остроух.

Призрак замер. И Гарри, наконец, смог разобрать лицо, на котором перестали играть тени, словно блики на гранях драгоценного камня. В памяти навсегда отпечаталось странное выражение, мелькнувшее на физиономии старца-призрака: смесь страха, недоумения и любопытства. Впоследствии он не раз видел нечто подобное на лицах других призраков, встречающихся у него на пути в редких ситуациях, когда решался спускаться сюда. Но те случаи были иными — из собственного желания.

— Ты знаешь древнюю клятву помощи, колдун. Но знаешь ли ты, что я потребую в награду?

— Да... — неуверенно ответил Гарри. Общеизвестная клятва прошлого: за то, что монстроборец вытаскивает человека из лап мерзкой смерти, он требует в награду все, что пожелает! Что пожелает после выполнения соглашения со своей стороны. Очень большая плата, несомненно. Вот только и смерть, которая вынуждает принимать такие условия людей, была очень мерзкой. Она обычно ухмылялась вампиром в ночи, грозила оскалом веровольфа, ублажала прикосновениями сирены, да и просто — стремилась разорвать на куски паршивым порождением природы или, собственно, человека.

— Да, колдун? — засмеялся призрак. Склонил голову набок — прямые серые волосы наискось перечеркнули лицо и закрыли желтый свет глаз. — Произнеси ее!

Сердце Гарри забилось чаще. По крайней мере, он знал, что слышит внутри себя бешеный ритм биения сжавшегося сердечка. Если он произнесет клятву, отвертеться не получится. И пускай он не ощущает ужас, но после — если не умер на самом деле — вкусит его в полной мере. Знать бы, что пожелает монстроборец в награду.

— Ты можешь требовать все что угодно, — прошептал Гарри.

— Любишь ты жизнь, колдун! Так слушай мое желание, — гриффиндорец съежился, понимая, что явно дело не ограничится: «Дашь мне то, чего не ожидаешь застать дома. Дашь мне то, что уже имеешь, но о чем не знаешь». Это было бы счастьем, только вот зачем сие призраку? Тот очень серьезно произнес: — Ты найдешь и уничтожишь Чашу Жизни! Исправь зло, причиненное твоим предком. Помоги нам. Такой возможности больше может и не представиться. Разрушь оковы Чаши — и мы уйдем. Ты освободишь и себя, колдун! Это место, которое тебя поджидает.

— И ты поможешь мне отыскать артефакт, имеющий облик Чаши? — тихо спросил Гарри.

— Я не знаю, что за форму создал извращенный разум Истока! Но мы поможем. Знай, любой Дух, которого встретишь ты, поможет тебе, если скажешь о своей миссии. Мы обязаны сделать это во имя собственного спасения. Только уничтожь Чашу!

— Но как я найду вас?

— Знание придет к тебе, колдун! — сказал призрак и продолжил свой красивый путь. Гарри озадаченно огляделся по сторонам и заметил в спину призраку:

— Эй! Я еще здесь!

— Еще здесь? — житель странного мира замер, озадаченный не меньше. Долгое время молчал. Гарри только сейчас прочувствовал, какая необычная тишина царит вокруг. Дух монстроборца некоторое время парил неподвижно, а потом ответ его вырвался со свистом ветра, словно из натруженных легких:

— Совершенно не могу понять, что происходит! С твоим телом, очевидно, творятся невероятные метаморфозы. Странно, что ты на самом деле жив. — Призрак загудел. — Не хочется, но придется взывать к повелителю Смерти.

— А это обязательно? — вкрадчиво заметил Гарри. Увидеть повелителя Смерти, ко всему, это странная и страшная встреча. И она никак не могла закончиться хорошо.

Призрак вскинул руки вместо ответа. Что-то забормотал, а потом Гарри уже было не до него.

Это был чистый, прозрачный звук, словно капли по серебряной чаше. Еще. И еще. Они нагло нарушали тишину, пронизывая насквозь мир. Звуки накладывались друг на друга, но не сливались; рассыпались трелями — замирали на миг. Кто-то выбивал ритм, и звуки были слишком громкими и звонкими, чтобы быть рожденными каплями воды. Скорее, цоканье каблучков.

— Колдун, посмотри в глаза смерти! — торжественно произнес призрак. — Ты слышишь музыку, которая не снилась ни единому человеку из мира живых.

Гарри увидел и ахнул в ужасе. К ним шло завораживающей походкой существо. Каждый шаг его отдавался в сознании ударами тяжелых капель, отливающих зеркальными бликами, об металлическую чашу. И оно не шло — неправильное слово. Скорее, перетекало из одной точки пространства в другую, словно ртуть. Самородная ртуть, звучащая смертоносной мелодией.

Он видел Смерть. В этом не было никакого сомнения. Гарри не смог бы рассказать, как она выглядела. Его взор поглотили огромные красные глаза, в которых горело ужасная смесь. Пламя ужаса. Холод космической дали. Боль мира. Смерть.

Гарри был рад оторвать взгляд, да не мог. Неведомая сила, исходившая от Смерти, странным образом смывала мысли. И любой даже самый незначительный помысел отдавался отчетливым эхом в голове. Все мысли гибли в самом зарождении.

— Зачем ты позвал меня, Беренгар? — существо заговорило металлическим голосом, не обратив на Гарри никакого внимания. Серый туман, клубящийся вокруг существа, уплотнился, непрерывно меняя свои очертания.

Голос призрака был ледяным:

— Я хотел спросить, на каких основаниях ты удерживаешь здесь колдуна? Ему здесь пока не место.

Страх кривыми когтями впился в сердце Гарри, словно живое существо. Он обомлел. Как можно разговаривать со Смертью так? Дух, конечно, уже давно мертв, но это Смерть!

Та, кстати, не забыла это подтвердить:

— Я — Владыка Смерти. Я — сама Смерть. Я ни перед кем не отчитываюсь, и тебе стоит позабыть о своем тоне. Что касается этого мальчика, я уже в курсе вашего соглашения. Не очень благородно с твоей стороны, не находишь? Мальчик, конечно, покинет мои владения. Только вот нет тут твоей роли, Беренгар.

— В твоих интересах, чтобы мы покинули этот ад, — не стушевался призрак. — Мы хотим пройти по пути, усыпанному голубыми звездами. Вперед, каждый по-своему. Мы имеем право на перерождение.

— Много вас развелось, не подвластных смерти, — холодно оборвала Смерть, продолжая удерживать разум Гарри в плену красных глаз. — Что ж касается до тебя, мальчик, ты хоть знаешь, на что согласился?

Гарри не сразу понял, что его спрашивают. Но нервно помотал головой, прогоняя охватившую его одурь, и выдавил из себя:

— Нет.

— Ты не обращай внимания на мой облик. Я перенял это тело за миг после, как умер его владелец в мире, о котором ты не знаешь. На счет возложенной на тебя миссии. Однажды под желтым светилом появился Исток — древний бог из закрытого даже от меня мира. Могущественный бог. В битве с ним погибли все мои воины — ты о них прекрасно знаешь. Монстроборцами вы их называли.

— А что ты скажешь насчет моей смерти? — со злостью перебил призрак. — Не выразишь ни малейшего сожаления о том, что забрал меня в этот ад?

Холодный взгляд Смерти упал на призрака.

— Нет. Ты разделил судьбу своего ордена. Вы служили самой Смерти, были воинами Равновесия в этом мире. Но не оправдали моих ожиданий. Монстроборцы, — Смерть снова устремила взор на Гарри, — позволили приютиться в этом мире дарам Истока. Мне безразлична их судьба, кроме Чаши Жизни. Она имеет страшную силу. Только находясь в вашем мире, она сковала судьбы сильных волшебников, рожденных под желтым светилом. Теперь вместо смерти их ждет прозябание в сточной яме, которую ты видишь и сам, мальчик. Они после смерти становятся Духами, которые не могут пройти сквозь ворота Пути, чтобы получить очищение и перерождение. Именно тогда смерть стала страшить сильных мира желтого светила, а до этого она казалась им благом.

— И как я... уничтожу? — пересилил себя Гарри.

— Не знаю, мальчик, — холодно обронила Смерть. — Но ты последний, у кого появилась древняя сила. Если не справишься, мир обречен. Считай, что с этого момента ты у меня в услужении, пока Смерть не заберет тебя, — ухмыльнулось существо.

— Я... бессмертен?

— Ты бессмертен. Но неуязвим. Помни. Помни, что ты мой любимчик. На тебя последняя надежда. А сильнее помни, что ничего Смерть не делает бескорыстно. Твое выживание будет оплачиваться жизнью близких тебе людей.

Гарри ощутил, как поток мужества пропитал его. Слова Смерти позволили пробить дорогу мыслям о старых жертвах, которыми устелена его жизнь, и еще поджидающих. В сознании вспыхнул образ Гермионы.

— Возьми лучше меня сейчас, — настойчиво прошептал Гарри, а беззвучный внутренний голос, повторяющий фразу, срывался от боли.

— Отважно сказано! — Смерть засмеялась, и при звуке этого смеха сердце Гарри болезненно сжалось.

Длинный плащ призрака заструился рядом с Гарри, а потом свет объял всего его целиком.

— Однако, ты отважный колдун, — загудел призрак. — Ты хочешь пожертвовать собой, обрекая себя на вечное одиночество.

— Мальчик, ты еще не понял? — голос Смерти стал опасным. — Ты последняя надежда мира. Второй волшебник идет по следу Чаши. Если ты не опередишь его, мир рухнет в пучину Хаоса. И тогда все то, что ты видишь вокруг себя, твои сородичи посчитают за царство рая. Смерть истинная для твоих друзей — это настоящий подарок судьбы.

Произнести в ответ что-то Гарри был не в состоянии.

— Мы заболтались, — тем временем заметила Смерть. — Мальчик, обдумай все услышанное. Делай выводы, какие посчитаешь нужными сам. Никто тебя не торопит. Попривыкни, кстати, с моим подарком. Твое тело должно было раствориться от такого количества крови демона, но признаюсь, твоя победа произвела на меня впечатление. Голыми руками, чистая ненависть в глазах — я поражен. Ты хорошо поработал над своим телом. В начале я хотел тебе подарить мою нынешнюю оболочку, но решил поработать над твоей, доставшейся с рождения. Что ж, а теперь пока, Гарри Поттер — мой любимчик...

И последнее, что запомнил Гарри в уплывающем от него мире — были темно-красные глаза и слегка рассмотренные совершенные черты лица существа.

Сознание уже летело ястребом через безбрежное море, разделяющее мир живых и владение смерти. Странное сравнение. Ястребы редко решаются забираться далеко в море. И они не летают по ночам — тут же было темно, хоть глаза выколи.

Но этот ястреб не задумывался над тем, почему делает и то, и другое. Он знал, что должен обрести нечто важное, настолько необходимое, что в отсутствии этого его пронзала жестокая боль. Так же он знал, что должен отыскать и нечто другое, не менее важное, иначе ему не жить. Найти и уничтожить.

Ястребы плохо видят в темноте. Он и не видел. Он прекрасно ощущал направление, словно где-то в безбрежной дали ему светил огонек маяка. Свет маяка был приятен. И стоило немного отклониться с пути, как приятное ощущение, нарастающее в груди, исчезало. И когда ястреб прилетел в намеченной цели, в груди заметно потеплело, окутало полностью в ярком свете. Возможно, сияние было невидимо глазу, но словно яркая звезда, горело в голове и дарило тепло в груди.

Ястреб удовлетворенно сложил крылья, оказавшись в родном для себя месте.

А потом нахлынула боль...

* * *

Комнату озарил яркий свет. И в это мгновение из раскрывшегося рта вырвался громкий крик ужаса и бессильной ярости. К сознанию слишком поздно пришло понимание пережитой гибели и к чему это все привело...