Большие перемены (джен)

Вальбурга Блэк, постучав в дверь комнаты, которую предоставила племяннице и её мужу, дождалась вежливого «войдите», сказанного, вопреки обыкновению, не Беллой, а Родольфусом, и вошла внутрь.

— Тётушка, — бросилась к ней Беллатрикс, — когда мы наконец сможем вернуться домой?

От неожиданности Вальбурга даже не сразу нашлась с ответом. Потом внимательно оглядела Беллатрикс и медленно проговорила:

— Ты хочешь вернуться домой, Белла?

— Конечно, хочу! — порывисто ответила Беллатрикс, нервно сжимая руки. За этот жест ей постоянно попадало от матери — Друэлла Блэк считала, что леди не должна показывать на публике никаких чувств, и к семнадцати годам сумела-таки отучить дочь от «вульгарной привычки». — Это же наш дом, и мы с Руди так давно его не видели!

— Вы с Руди, — повторила Вальбурга и, глянув на Родольфуса, сделала ему знак идти за ней. — Скоро, — сказала она Беллатрикс. — Вы скоро вернётесь домой, — она вышла и, едва Родольфус тоже показался в двери, захлопнула её и, приставив палочку снизу к его подбородку, спросила: — Что ты сделал с моей племянницей?

— Я ничего не делал, — возразил он. — Во-первых, без палочки это просто невозможно, а во-вторых, я бы никогда не стал с ней так поступать.

— Тогда что с моей племянницей? — нахмурилась Вальбурга. — Я её видела на днях — она была совсем другой. В чём дело?

— Это сложно объяснить, — осторожно сказал Родольфус, — она... пережила сильное душевное потрясение.

— Какое ещё потрясение? — с подозрением спросила Вальбурга.

— Я бы назвал это переоценкой ценностей, — задумчиво произнёс Родольфус. — Белла поняла, что политика ей больше не интересна.

— В самом деле? — Вальбурга пристально вгляделась в его лицо, но Родольфус стойко выдержал её взгляд. — Хорошо, — сказала она, наконец, и повторила: — Это хорошо. Однако у меня есть разговор к тебе.

— Я слушаю, — серьёзно сказал Родольфус, — и у меня, то есть у нас с братом, тоже есть разговор к вам.

— С бра-атом? — протянула Вальбурга. — И о чём вы с БРАТОМ хотите со мной поговорить?

— Мадам Блэк, — слегка поморщился Родольфус, — я бы предпочёл сначала выслушать вас.

— Мало ли, что ТЫ бы предпочёл, — отрезала она. — Зови брата и пойдём поговорим.

— Как будет угодно хозяйке дома, — сухо кивнул Родольфус и позвал Рабастана.

Вальбурга отвела братьев в небольшую комнату на третьем этаже, оказавшуюся самым настоящим кабинетом, — с тёмными шкафами и большим столом, за который она и уселась, предложив Лестрейнджам устроиться напротив.

— Итак, — она положила ладони на столешницу, на которой не было абсолютно ничего — даже чернильницы. — Я вас слушаю, господа.

— Помнится, мадам Блэк, вы некогда были самой горячей сторонницей Тёмного Лорда, — негромко сказал Родольфус. — Вплоть до того, что выжгли с семейного гобелена старшего сына, не пожелавшего разделить ваши взгляды. Могу ли я предположить, судя по возвращению Сириуса Блэка под отчий кров, что ваши взгляды изменились?

— Предположить можешь, — сощурилась Вальбурга, поглядев почему-то на непривычно серьёзного Рабастана. — Продолжай.

— Тогда могу сказать, что наши взгляды совпадают, — осторожно сказал Родольфус, — и нам не хотелось бы быть причастными к новому витку войны, когда Лорд вернётся. А он вернётся, я уверен.

— Он виновен в смерти моего сына, — с ледяной ненавистью медленно и чётко проговорила Вальбурга. — Блэки такого НЕ прощают. Я найду его и уничтожу, — она сжала пальцы. — Можете присоединиться, если хотите, — добавила она.

— Да! — с горячностью воскликнул Рабастан. — Мы присоединимся!

— Мы присоединимся, — повторил Родольфус. — Именно об этом мы и хотели с вами поговорить.

— Я не хочу больше убивать, — добавил Рабастан, — но вот Лорда, если удастся, убью. Потому что его смерть — это наша жизнь! А его жизнь — наша смерть, да еще хуже, чем смерть!

— Это будет не так просто, — сказала Вальбурга и выложила на стол большой старинный медальон с буквой «S» на крышке. — Как думаешь, что это? — спросила она Родольфуса.

Родольфус приблизился к столу и посмотрел на медальон, не прикасаясь к нему. Брата, подошедшего следом и протянувшего было руку к медальону, он остановил резким:

— Не тронь!

Рабастан обиженно посмотрел на него, но послушно отошёл назад.

— Я не могу точно определить, что это такое, без палочки, — мрачно сказал старший Лестрейндж, — но прикасаться к нему голыми руками я бы не рискнул.

— Дело не в руках, — Вальбурга взяла медальон в ладонь и сжала его в кулаке. — Знаешь, что такое хоркрукс? — медленно спросила она.

— Что? — удивлённо переспросил Рабастан.

— Да, мне это известно, — медленно ответил Родольфус, — это... он?

— О да, — Вальбурга сощурилась, и её лицо стало похоже на птичье. — И за то, чтобы раздобыть его, мой сын отдал свою жизнь. Его можно уничтожить... Я нашла способы. И не один. Вопрос в том, единственный ли он. Что думаешь? — спросила она Родольфуса.

— Наш Лорд не любил останавливаться на достигнутом, — неприятно усмехнулся Родольфус, — так что, полагаю, этот хоркрукс далеко не единственный.

— Значит, нужно найти их все, — сказала Вальбурга. Рабастан, как ни удивительно, молчал, хотя на его лице буквально написан был вопрос.

— Хотелось бы знать, сколько их, — Родольфус внимательно смотрел на медальон. — Жаль, что вещи не допросишь...

— Почему это не допросишь? — всё-таки вмешался Рабастан. — Это мы с тобою не умеем, а Мальсибер сможет!

Родольфус очень выразительно посмотрел на младшего брата и сказал:

— Я бы не стал настолько переоценивать его способности.

— А я бы стал! — с нажимом проговорил Рабастан. — Или хоть спросил бы! Что мы потеряем?

— Спросить — спросим, — согласился Родольфус, подумав, что младший брат так и не научился держать язык за зубами. К величайшему сожалению.

— Хорошо, — решила Вальбурга. — Сходи, позови его.

— Простите, мадам Блэк, — Родольфус развёл руками, — но он уже вернулся в свой дом.

— Сама схожу, — она убрала медальон и встала. — Ждите, — велела Вальбурга — и... аппарировала.

Прямо с места. В доме, закрытом для аппарации.

— Басти, — вздохнул Родольфус, едва только хозяйка дома их оставила, — я могу тебя попросить считать до десяти, прежде чем говорить что-то мадам Блэк?

— Можешь, — кивнул Рабастан. — А что я сказал такого? Тебе же надо допросить вещь, а кто ещё может? Что опять не так-то?

— Как ты думаешь, — вкрадчиво спросил Родольфус, — Вальбурга Блэк способна сложить два и два?

— Что ты из меня идиота делаешь? — возмутился Рабастан. — Разумеется! При чём здесь какая-то арифмантика?

— А что она подумает после твоего высказывания о Мальсибере и того, как она отреагировала на Беллу? — резко ответил Родольфус.

— Но... Я... Всё равно уже поздно, — почти сразу же нашёлся Рабастан. — Ты мне скажи лучше, что это за хоркрукс такой?

— Басти, — тяжело вздохнул Родольфус, — ты в нашу домашнюю библиотеку после Хогвартса вообще-то хоть раз заходил?

— Зачем? — изумится Рабастан. — Что я там не видел?

— Действительно, — насмешливо согласился с ним старший брат, — ну что там можно увидеть?

— Ты мне объяснишь или нет? — обиделся Рабастан.

— Объясню, — устало сказал Родольфус, — хоркрукс — это предмет, в котором заключена часть души тёмного мага. Он создаётся магом только в результате совершения преступления, раскалывающего душу, то есть убийства. Обычно создавали не больше одного хоркрукса, но наш Лорд, как я понимаю, решил перестраховаться.

— Он что, душу на кусочки поделил? — недоверчиво спросил Рабастан. — Он совсем дебил?

— Можешь задать этот вопрос ему самому, — предложил Родольфус, — как увидишь. Ваше Темнейшество, вы дебил?

— Руди, ну серьёзно! — Рабастан выглядел удивлённым, даже ошарашенным. — Это же безумие! И глупость несусветная!

— Отчего же глупость? — слегка удивился Родольфус. — При определённых обстоятельствах Лорду это могло показаться оптимальным решением.

— При каких? — Рабастан поглядел на него как на идиота. — Руди, ну ты что несёшь? При каких обстоятельствах может показаться разумным отрезать от себя кусок?

— При таких, когда важнее сохранить большую часть, чем потерять всё, — холодно ответил Родольфус. — Полагаю, Лорд рассуждал именно так. Другое дело, что он излишне увлёкся... процессом. Что плохого в том, чтобы, к примеру, пожертвовать чем-то не столь важным для себя? — добавил он. — Пожертвовать некоторыми эмоциями или привязанностями? Но Лорд пошёл дальше, приобретая не только бессмертие, но и бездушие, густо приправленное безумием.

— Руди, ты что говоришь?! — возмутился было Рабастан — а потом вдруг побелел и, глядя на брата в полном ужасе, севшим голосом спросил: — Руди, ты что... тоже?!

— Нет, — с лёгкой ноткой сожаления ответил Родольфус, — хотя в Азкабане я об этом очень жалел.

— Не шути так! — выдохнул Рабастан, хватая его за руки и притягивая к себе. — Руди, поклянись, что не станешь этого делать! — горячо не то попросил, не то потребовал он, крепко обнимая брата.

— Не буду, — согласился Родольфус, — тем более, что в этом уже нет необходимости.

— Ты не понимаешь, да? — спросил Рабастан взволнованно. — Это ведь совсем не сказки — душа. Это то единственное, что вообще важно, понимаешь?

— Единственно важное — не только душа, — вздохнул Родольфус, — вернее, не столько душа… но я рад, что ты об этом думаешь. Я боялся, что ты так никогда и не повзрослеешь.

— Остальное не так важно, — упрямо проговорил Рабастан, заглядывая брату в глаза. — Без души ничего всё равно не будет. Как ты напугал меня! — вздохнул он, снова прижимая к себе брата. — Это всё равно, что стать инфери заживо, — его передёрнуло.

— Инфери, — невесело усмехнулся Родольфус, — в Азкабане мне иногда казалось, что я уже становлюсь инфери. Если бы там не было тебя... и Беллы, это бы, наверное, и произошло.

— Это всё равно другое, — сказал Рабастан, снова садясь рядом.

— Не думаю, — возразил Родольфус и крепко прижал брата к себе.

На мгновение.