Наследницы (джен)

Анни снова робко подошла к ювелирной мастерской и постучала.

— Войдите, — откликнулся мастер Мирдан.

Анни осторожно открыла дверь:

— Простите, а Астерия… нет? — она с сожалением уже и сама убедилась, что его нет.

Мастер Мирдан привстал и поклонился ей навстречу:

— Ваше высочество, он подойдёт через пять минут. Если вы не торопитесь, можете подождать его здесь.

— Спасибо.

Анни вошла и села на диванчик. Ей нравилось бывать у ювелира. Помимо того, что здесь было много красивых, пусть и не всегда законченных вещей (что-то не доделано, что-то на ремонте), тут повсюду стояли и лежали различные инструменты: увеличительные стёкла, какие-то тоненькие щипчики, шлифовальные круги, крошечная наковальня, формочки для отливки из металлов… Анни не усидела на месте — поднялась и стала рассматривать всё это странное и загадочное великолепие. Рядом с инструментами лежали и драгоценности — вот колье, разорванное на две части, вот колечко с выпавшим камушком. Видимо, придворные дамы принесли в починку. Сам Мирдан сейчас, склонившись над очередным увеличительным стеклом, собирал тончайшую золотую цепочку.

Анни знала, что он не только ремонтирует и создаёт вот такие изящные ювелирные штучки, но и поддерживает в порядке все драгоценные украшения Изумрудного дворца. Естественно, не один — у него есть помощники, сам Мирдан, например, никогда не полезет на башню, чтобы начистить огромные изумруды, сияющие на самой её вершине. Он будет только руководить. Но вот украшения в тронном зале, например, он регулярно проверяет самостоятельно: где что потускнело — почистит, где что расшаталось — починит…

Рассматривая чужие драгоценности, Анни забралась совсем уж в угол, так, что её и от двери было не видно. Внезапно дверь распахнулась, и голос Астерия с порога сказал:

— Папа, господин Фрис ждёт тебя вечером и передаёт, что будет встреча с новыми единомышленниками. Твоё присутствие крайне желательно, и ещё, будет господин Варт Рэтхард из Голубой страны, из самого Всецарственного. У него какие-то новые идеи, — голос Астерия становился всё неувереннее, и Анни, выглянув из угла, поняла, почему: мастер Мирдан делал страшные глаза и отчаянно махал ему руками. Увидев Анни, Мирдан мгновенно принял снова почтительный вид. — Что-то не так? — наконец с недоумением уточнил Астерий и только теперь сообразил обернуться. — Ой, Анни?

Анни не понимала, почему оба — и отец, и сын — смотрят на неё с таким испугом, но уточнять не стала и просто улыбнулась:

— Привет. Можно тебя на пару слов?

— Да, конечно, — опомнился Астерий. Анни улыбнулась и мастеру Мирдану:

— Спасибо, что разрешили подождать. Астерий сейчас вернётся, я не задержу его надолго.

— Конечно, ваше высочество, — пробормотал Мирдан. Анни, выйдя в коридор — Астерий вышел следом — с недоумением уточнила негромко:

— Чего твой папа так испугался?

— А… Я не знаю, тебе показалось, наверное, — торопливо заверил её Астерий. Анни пожала плечами и решила не углубляться — может, и впрямь показалось.

— Слушай… — она глубоко вздохнула и поняла, что не знает, что говорить. Одно дело — пообещать Энни помириться с Астерием, и даже самой этого хотеть. Другое дело — прийти и попытаться в самом деле извиниться за то, что кривлялась и задирала нос.

Если бы Астерий сейчас смотрел сердито или обиженно, она бы, наверное, была решительнее. Но он смотрел спокойно, даже с участием. Ну и что тут говорить?

— Я… это… — промямлила она и снова умолкла, лихорадочно подбирая слова в мыслях. Слова никак не подбирались.

— Ну говори уже, — улыбнулся Астерий. Улыбнулся легко и весело, и Анни это совсем раздосадовало: ну вот как ей теперь себя вести?

— Ты на меня не сердишься? — наконец сообразила спросить она.

— За что? — удивился Астерий.

— Ну… За то, что я кривлялась, — решительно выпалила Анни.

— Да ладно тебе, — легко отмахнулся он по-прежнему с улыбкой. — Все девчонки любят покривляться. Не сержусь, — заверил он её.

— Ну… э… мы друзья? — Анни протянула ему руку.

Ей показалось, что Астерий коротко вздохнул перед тем, как принять её.

— Да. Конечно, — подтвердил он. Но Анни с подозрением отметила лёгкую заминку перед этими словами.

— Ты точно на меня не сердишься? — уточнила она. — Просто, понимаешь… Наверное, это действительно у всех девчонок бывает. Мы хотим быть взрослыми, но… не всегда понимаем, как правильно себя вести, — совсем тихо закончила она. Теперь слова уже давались легко. Как будто Анни снова вернулась в детство, когда она была такой нежной и чувствительной девочкой, легко и искренне признавалась в своих чувствах и была внимательна к чувствам других… Куда это делось за последние несколько месяцев?

— Всё нормально, Анни, — снова улыбнулся Астерий. — Я всё понимаю и не сержусь.

— Мы друзья? — ещё раз уточнила Анни, не выпуская его руку.

— Конечно, друзья, — подтвердил он снова, уже без заминки.

— Я рада, — улыбнулась Анни — тепло и открыто, глядя ему в глаза. Потом смутилась и опустила взгляд. — Ну, я пойду. А вы завтра примете меня играть? — она с беспокойством покосилась исподлобья.

— Конечно, — засмеялся Астерий. — Если ты не будешь снова воображать.

— Я не буду. Ну всё, пока, — Анни вырвала руку и убежала. Остановилась, обернулась — Астерий, уже открыв дверь ювелирной мастерской, смотрел ей вслед, и она помахала ему рукой. Он скрылся за дверью, Анни пошла дальше — и столкнулась с Ровенором и Тенефом.

— Привет, — дружелюбно поздоровалась она с ними.

— Привет, — ответили они ей тем же и прошли дальше. Потом Ровенор крикнул вслед: — Эй, Анни! Вы с Томом вечером выйдете гулять?

— Выйдем! — откликнулась Анни. — Только ненадолго!

Показательный разговор.

Анни слукавила, когда сказала Энни, что и Ровенор, и Астерий «оба глупые». Нет, с Ровенором они и впрямь только друзья, не больше — даже если Мила уверена, что Анни ему нравится.

А вот Анни нравился Астерий.

С ним было интересно. Несмотря на то, что Анни, как принцесса, должна была много учиться, а Астерию это было необязательно (он ведь всего лишь ювелир…) — казалось, что он знает не меньше Анни, с ним было интересно поговорить. Он умел замечать то, чего не замечала Анни. Он хорошо чувствовал её настроение. Он читал книги, которые никогда не читала Анни, и общался с людьми, с которыми не общалась она, и обо всём этом было интересно слушать. Несмотря на то, что Анни объездила всю Волшебную страну, а от Элли и Энни и вовсе наслушалась самых разных необычных историй о Большом мире, ей было интересно слушать и рассказы о самой обычной жизни обычных людей. Астерий умел увлекательно рассказывать о самых простых вещах.

А ещё он умел внимательно слушать саму Анни. И это ей тоже нравилось.

Ну и наконец, Астерий был просто симпатичным парнем. Иногда Анни жалела, что ему недостаёт какого-нибудь титулованного происхождения. Тогда бы он получил хорошее образование, воспитание, и был бы вполне достойной парой для неё… Не то чтобы кто-то из их семьи сильно заморачивался титулами. Просто так было бы как-то… солиднее, что ли.

Анни ещё лет в десять догадалась, что её чувство к Астерию и есть то самое, которое называется «первая любовь». В их большой и шумной компании над этим чувством нередко подшучивали. То есть не над Анни, конечно, а над явлением вообще. И дразнилки в стиле «тили-тили-тесто, жених и невеста» тоже были, и на них никто не обижался — в основном, кстати, дразнили малышку Юну и великовозрастного Винета, который давно уже серьёзно заявил, что, когда Юна вырастет, он на ней обязательно женится. Юна верила и тихонько млела от счастья.

Но раньше у Анни это детское чувство никак не проявлялось. Она и не знала, что его надо как-то проявлять. А в самом деле, как? Писать глупые записочки? Проходу мальчику не давать? Везде о нём трещать, выписывать его имя на всех тетрадках? Именно об этом рассказывали другие девчонки. Но у Анни, в конце концов, и своя жизнь есть, незачем всё время об Астерии думать. Наверное, именно поэтому никто даже и не подозревал, что у неё к Астерию есть какая-то симпатия.

Но сейчас Анни становилась взрослой девушкой… По крайней мере, в собственном понимании. И на смену детскому невинному спокойствию пришла растерянность и неуверенность: как теперь себя вести. Тем более что она и впрямь привыкла, что Астерий с ней дружит, и была бы очень огорчена, если бы эта дружба прекратилась, но не знала, как сохранить общение, когда ты сама так меняешься. Наверное, сегодня впервые Анни задумалась о том, что друзья не обязаны безоговорочно принимать всё, что она делает — им тоже может что-то не нравиться. И если им что-то не нравится, то это может грозить очень непростым выбором: или ты остаёшься со своими хотелками, или с друзьями…

А ты и в самом деле иногда сама не знаешь, чего хочешь! И только ищешь, какой бы ты хотела быть.

Как просто было в детстве: соблюдай правила всех игр, не жадничай, не дерись и не дразнись, и с тобой будут дружить. Взрослея, обнаруживаешь, что этого не достаточно. Нужно ещё как-то притираться характерами и взглядами на жизнь — которых раньше как будто даже и не было, или они не так мешали…

Но… мир взрослых уже поманил Анни. Мир, в котором есть свобода и независимость, когда ты сам решаешь за себя… и иногда даже за других, если ты принцесса. И отступать обратно в детство она не желала.

Компания слонялась по городским улицам. Наступал вечер, было тепло и безветренно, и лучи солнца прорезали пространство между тесно стоящими домами. Делать было нечего, все скучали, но и расходиться не спешили.

— Пойдёмте на площадь Трёх Фонтанов, — предложил кто-то. Предложение было поддержано.

Площадь Трёх Фонтанов находилась на середине пути между дворцом и городскими воротами и была особенно любима детьми. На самом деле фонтанов на ней было четыре: три — небольшие, обычные каменные бассейны, приподнятые над землёй, стояли по сторонам площади — из них, кстати, жители брали воду: в Изумрудном городе было много таких вот маленьких фонтанчиков на площадях и перекрёстках. Четвёртый фонтан, по центру площади, был особым — он бил прямо из-под земли, из специальных решёток в мостовой. Ребятня всех возрастов обожала эту площадь именно из-за того, что можно было бегать прямо по струям воды. Родители ворчали, но поделать ничего не могли. Как-то мэрия города пыталась поставить табличку «В фонтане не купаться!», но безуспешно: в тот же вечер табличку сломали, и от неё осталось только красноречивое «фонтане купаться!». Новую формулировку «Купаться в фонтане запрещено!» постигла аналогичная участь. Третью табличку — «Не купайтесь в фонтане! Опасно для здоровья!» принесла, выдранную с корнем, в Изумрудный дворец сама Энни и с недоумением поинтересовалась:

— А чего опасно-то? Кто-то воду отравил?

— Да нет, просто дети могут простудиться, — возразила Элли.

— Ерунда! — отчеканила Энни. — А то они в других фонтанах простудиться не могут! Ты уж тогда везде таблички развесь.

— Это не я, а мэрия…

— Ну так скажи там, что нечего ерундой заниматься. У них что, одна забота, чтобы что-нибудь запретить?

На это Элли не смогла ничего возразить, и больше табличек не появлялось. А Энни при удобном случае и сама не прочь была залезть в этот самый фонтан вместе с племянниками.

Но сейчас Энни с ними не было. Впрочем, и лезть в фонтан под вечер никому особо не хотелось — разве что побегать вокруг, чем и занялись Юна, Марифа, Фил, Танрис, Винет и Том. Анни же отошла, усевшись на бортик другого фонтана, и внезапно с удивлением заметила девочку на противоположной его стороне, склонившуюся над тетрадью. По каштановым косам-бубликам и болезненной бледности Анни легко узнала «жертву науки» — Дартирицию Стоун, выпускницу, так неудачно сдавшую экзамен по истории. Дарти, щурясь над страничкой, увлечённо что-то строчила карандашом, хмурилась, зачёркивала и снова с энтузиазмом строчила, время от времени что-то шепча себе под нос. Анни подсела ближе:

— Эй, Дарти! Привет!

Дарти вскинула голову, продолжая щуриться. Разглядела Анни и поспешно вскочила:

— Ой! Здравствуйте, ваше высочество, — она неуклюже поклонилась, а потом наклонилась ещё ниже, подбирая карандаш. Анни улыбнулась:

— Не надо высочества. Меня все зовут просто Анни, ну и ты зови. Как твои дела?

— Хорошо, ваше высочество, — широко улыбнулась Дарти, снова кивая в полупоклоне. — То есть, Анни. Спасибо, что интересуетесь.

— И говори мне «ты», — поморщилась Анни. — И что же, удалось тебе сдать экзамены тогда? — полюбопытствовала она и не удержалась от самого интересного вопроса: — Что тебе по истории поставили?

— Четыре! — расплылась в улыбке Дарти. — Это её величество уговорила господина Фадорона и директора тоже. У меня много четвёрок, — сокрушённо вздохнула она и тут же торжествующе заявила: — Но зато по математике — семь! Мне удалось поступить в ученицы к профессору Ферому! — она произнесла это с такой гордостью, даже с восхищённым придыханием. — Это огромная честь.

— У-у, — заинтересованно кивнула Анни. — Поздравляю.

Хотя она не знала, кто такой профессор Фером. Может, и слышала имя, но знакома не была.

— Я единственная девушка, которую он согласился взять в ученики! — продолжала восхищённо делиться Дарти. — До сих пор у него учились только юноши. И он берёт учеников не каждый год. Он не брал новеньких уже пять лет! Но мне удалось! — она почему-то потрясла тетрадкой. — Он разглядел во мне потенциал!

— Здорово, — ещё раз одобрительно кивнула Анни.

— И он считает, что у меня великое будущее, — заявила Дарти, садясь с ней рядом. — И когда-нибудь я ещё прославлюсь как женщина — учёный-математик.

— Так ты любишь математику? — уловила наконец Анни.

— Ну да! Очень люблю. Я уже в четвёртом классе решала задачи за седьмой. А сейчас, вот смотри, — она сунула Анни под нос тетрадь, и Анни взяла, с недоумением уставившись на цифры и значки, усеивающие страницу так часто, что в глазах рябило. На соседней странице был чертёж, в котором Анни тоже ничего не понимала. — Графический способ решения логарифмических уравнений , — с гордостью доложила Дарти. Анни это ни о чём не говорило. — Я всё думаю, нельзя ли его как-нибудь упростить, — пояснила Дарти. — И если додумаюсь, это будет великое достижение и прорыв в математической науке! — она с гордостью вскинула голову и снова прищурилась. Анни внезапно поняла, что Дарти близорука. Интересно, почему она не носит очки? Стесняется? — А вот тут ещё тригонометрические, тоже с логарифмами, — перелистнула страницу Дарти и небрежно пояснила: — Ну, эти я уже перерешала. Профессор Фером очень умный. Он часто даёт мне возможность найти путь решения самостоятельно. Это значит, он мне доверяет! Ну, иногда, конечно, и лекции читает, не без этого. Но практически применить я их должна сама. Это же здорово!

Глядя на воодушевление Дарти, Анни даже удивлялась: и где та путающаяся неловкая девочка, которая женила Урфина на Джюсе? Они над ней смеялись, а ей и в самом деле неинтересна история — зато вот в математике как отрывается…

— Я хочу сегодня дорешать вот это и вот это, — Дарти снова ткнула в страничку. — Тогда завтра мне будет что показать профессору, и он мне объяснит ещё что-нибудь интересное.

И она снова уткнулась в тетрадку, зачиркав карандашом и словно забыв об Анни. Глядя на то, с какой скоростью Дарти пишет, зачёркивает, снова пишет, хмурится, шепчет «а не, тут вот так…», Анни с недоумением заметила:

— Ты что, даже на прогулке математикой занимаешься?

— А? — Дарти снова оторвалась от своих логарифмов. — А что? Время терять не хочется, — и она снова, нахмурившись, уставилась в строчку, которую только что написала. — Нет, тут что-то не сходится! А-а! Вот, поняла, это сюда, а тут вот так…

— А-а, — протянула Анни. — Ну ладно. Тогда не буду отвлекать, — она неловко улыбнулась и встала. Дарти вновь вскинула голову:

— Слушай, Анни! Но Изумрудному городу же нужны женщины-математики? Ведь правда?

— Я думаю, что Изумрудному городу все нужны, — твёрдо сказала Анни. — И математики тоже. Всё равно, мужчины или женщины.

— Вот так я профессору и скажу, — улыбнулась Дарти. — Очень приятно было тебя встретить, — приветливо кивнула она девочке. — Теперь я знаю, что меня и принцесса поддержит, если что.

— Конечно, — подбодрила её Анни. Дарти снова уткнулась в свои записи, а Анни отошла к друзьям. Через пять минут над площадью раздался громкий радостный возглас: «Ура! Я решила!», и Анни увидела, как Дарти, вскочив и размахивая тетрадкой, куда-то унеслась. Вслед ей смотрели с удивлением, кто-то из мальчишек невежливо рассмеялся.

— Забавная она, — сказала Анни.

— Вызывает уважение, — кивнул Том с ней рядом. — Первый раз вижу такую целеустремлённую особу.

— Для математики у неё целеустремлённости хватает, а вот для истории… — фыркнула Анни. Том хихикнул и тут же покачал головой:

— Ну значит, ей математика нужнее. Ты вон вообще не ахти как хорошо знаешь и то, и другое.

— Моё дело — магия, — ответила Анни.

— Надо запомнить эту Дарти, — сказал Том. Анни насмешливо уточнила:

— Тебе Дарины не хватило?

— При чём тут Дарина? — крайне удивился Том. — Дарти надо запомнить как личность и как математика. Если Изумрудный город будет развиваться как научный центр Волшебной страны, то именно таких, как эта Дарти, надо поддерживать.

— Ох, какой ты умный, — сказала Анни слегка иронично. — Уже и решил за весь Изумрудный город. Может, ещё и сам править им хочешь?

— Править не хочу, — пожал плечами Том. — А Изумрудный город как научный центр уже развивается. Об этом все учителя говорят. Ты что, их не слушаешь?

— Я с ними не так много болтаю, — сказала Анни. — У меня хватает других дел.

— Тоже мне, наследная принцесса, — фыркнул Том. — Внимательнее надо быть к собственному городу.

Анни с досадой подумала, что брат, конечно, прав. Но как вот он умудряется так? Почему он в курсе всего, а она нет? Почему он вообще ведёт себя так, будто он лучше неё? Внимательнее и заботливее… И до всего ему дело есть!