Наследницы (джен)

После трудных (психологически) разговоров с Элли, а потом с Шарлотой, Стелла неизбежно ждала подобных же вопросов от Виллины, но, видимо, старая волшебница всё необходимое узнала от своей юной преемницы. На какую-то минуту Стелла подумала, что, пожалуй, Виллина уже не очень-то и интересуется Розовой страной и её будущим, но тут же отмела эту мысль. Несмотря на преклонные годы и полный уход от дел, Виллина продолжала быть в курсе всех важных событий. Стелла не могла быть уверена только в одном: что именно Виллине известно.

Так что вместо Виллины ей пришлось выдержать напор Ланги.

Принцесса Подземелья ещё сразу после войны внезапно для всех прониклась к Стелле непонятным уважением. То ли Стелла так сумела расположить колючую и властную девушку к себе, то ли Ланга «прислонилась» к ней по каким-то своим причинам — никто не знал. Все видели только, что Ланга Стелле почему-то доверяет. Потом Ланга ближе подружилась и с Элли, Алармом и Энни, да и вообще характер у неё стал мягче, но какое-то особое уважение к Стелле сохранилось до сих пор.

Когда Ланга не могла решиться на очередную встречу с матерью, во всех случаях, когда на неё внезапно нападала нерешительность и сомнения (такое бывало редко, но всё же случалось), она шла за советом к Стелле. У себя в мире Ланга всегда действовала решительно и порой слишком круто, но выходя наверх, иногда чувствовала себя чужой, и эту отчуждённость и сопутствующее ей чувство неуместности не могли до сих пор разрушить ни Элли, ни Энни, ни тем более Веса. Как раз при встречах с матерью Ланга и оказывалась наиболее не в ладу с собой.

Что связало двух таких разных волшебниц — оставалось тайной даже для них самих. Видимо, Ланга чувствовала в Стелле что-то, чего не доставало ей самой — и что она очень ценила в других, мечтая когда-нибудь всё-таки обрести сама (даже осознавая, что, скорее всего, это несбыточная мечта). Спокойствие? Внутренний свет? Мягкость и доброта? А может, Стелла сдерживала своим присутствием тяжёлый характер Ланги и её порывы жёсткости и высокомерия (как бы Ланга их сама ни усмиряла усиленно за эти годы), и Ланге это нравилось, потому что сама терпеть не могла казаться такой… тёмной и злой. А может, Ланга, несмотря на свою самостоятельность и властность, иногда тоже хотела найти в ком-то опору, и только Стелла могла ею стать — как старшая, сильная и уверенная в себе чародейка и просто человек с большим и многообразным жизненным опытом и мудростью. Виллина не могла такой стать для Ланги — она была слишком слаба и стара, а вот Стелла вполне годилась в старшие подруги-наставницы.

Поначалу Ланга периодически ловила себя на том, что отчасти презирала и Стеллу тоже — за те самые мягкость и доброту, которые тёмная принцесса считала по привычке бесхарактерностью. Но всё равно, как только начинались проблемы в общении с Весой и Дровосеком, как только Ланга не знала в очередной раз, как себя с ними вести, она шла к Стелле.

А потом и просто привыкла иногда её навещать. Да и взгляды на многое стали у Ланги меняться. Уже когда она из принцессы стала королевой Подземной страны — она была совсем не той Лангой, которая когда-то считалась первой помощницей Пакира. Она действительно стала стремиться к Свету и Добру. Хотя и не всегда получалось. И друзья её приняли именно такой — пусть и колючей, но честной… И, в общем, не такой уж плохой. И Стелла приняла. Наверное, она приняла первая из всех.

Когда обнаружился странный феномен Дарины, Ланга, конечно же, заинтересовалась силой девочки. Сама пользуясь регулярно магией Тьмы, она очень быстро распознала её в новоявленной волшебнице. Но стремиться к обучению Дарины не спешила, а поняв, что Стелла забрала её к себе, вполне успокоилась и занялась своими делами. Время от времени она интересовалась новостями и, не замечая ничего криминального, снова возвращалась к собственным проблемам, которых всегда было достаточно для того, чтоб не скучать.

После второго инцидента с Анни Ланга тоже не особо встревожилась. То, что с Анни постоянно что-то случается, для неё секретом не было. Ланга не так уж редко встречалась с юной принцессой, и часто эти встречи содержали в себе демонстрации магии на практике и теоретические рассуждения. Порой Ланга могла объяснить начинающей волшебнице то, чего не могла растолковать Элли (потому что сама не понимала). Теперь же она задумалась о том, что, пожалуй, с Дариной та же проблемка, только более серьёзная. Ведь Стелла — волшебница Света, а у девочки магия Тьмы. Уж не поэтому ли Дарина вечно вытворяет что-то на грани катастрофы?

Таким образом, Ланга после всех этих размышлений решила наведаться в Розовый дворец.

— Я пришла поговорить о Дарине, — заявила она прямо. Стелла улыбнулась.

— За последнее время ты уже третий человек, кто хочет о ней поговорить.

— А ты бы ещё дольше с ней расслабилась, — с сарказмом посоветовала Ланга. — Вот зачем ты, воплощенный Свет, вообще взяла к себе на воспитание тёмную волшебницу?

— Наверное, потому, что в ней есть не только Тьма, но и Свет, и я хочу, чтоб Свет перевесил, — спокойно ответила Стелла.

— В таком случае от всей души желаю тебе удачи, потому что я тоже не хочу конкурентки, — фыркнула Ланга. Стелла отвернулась, пряча очередную улыбку. Типичная шуточка от Ланги, которая до сих пор любила напоминать о том, что она бывшая помощница Пакира. Да и вообще любила казаться хуже, чем есть на самом деле. Хотя ей за это не раз выговаривали все друзья. В общем, стало привычным.

Ещё несколько лет назад у них втроём с Элли как-то состоялся интересный диспут о том, в действительности ли Ланга — волшебница Тьмы или она просто таковой кажется. Элли тогда сказала, что если живёшь в Подземелье и наследуешь Пакиров дворец, то это ещё ни о чём не говорит. Ланга указывала на заклинания, которыми пользуется, и утверждала, что силу ей дал сам Пакир, а значит, сомнений быть не может. Стелла же задумчиво утверждала, что дело не в способе магии, а в поступках — а ведь Ланга уже давно вовсе не злодейка, — и Элли горячо её поддерживала. После чего двое молодых волшебниц ударились в какие-то совсем уже метафизические анализы заклинаний и их принципов работы, в помощь словесным рассуждениям пошли бумага и карандаш, какие-то странные чертежи и даже сложные формулы, которыми сыпала Ланга. Дискуссия длилась часа четыре, а тронный зал Изумрудного дворца потом пришлось ремонтировать. Но к согласию они втроём так и не пришли.

Магия Света и магия Тьмы имеет, конечно же, заметные отличия, и выражаются они в том, откуда берётся энергия. Маг Света использует в основном собственные энергетические источники, тянет силы из себя самого. Маг Тьмы — извне, в том числе — прямо оттуда, на что направлена его магия (простой пример: маг Света, исцеляющий больного, использует свои силы, маг Тьмы, делающий то же самое — силы самого больного). На первый взгляд кажется, что магия Тьмы имеет веское преимущество: ведь, используя тёмную магию, не так быстро устанешь. Но есть и оборотная сторона медали: маг Тьмы не может действовать без постоянной внешней подпитки, и рано или поздно может оказаться так, что силы ему черпать будет неоткуда. Наиболее простой способ получить мощнейшую энергетическую подпитку — убить кого-нибудь; маги Тьмы часто срывались, жаждая всё больше и больше чужих сил. Ланга так не делала, прекрасно осознавая последствия: такая жажда неутолима, она затягивает всё сильнее, требуя всё больше жертв, при этом после каждой энергетической подпитки наступает сильнейший откат. И чем больше жертв уже впитал в себя маг Тьмы, тем ужаснее он себя чувствует, не в силах заполнить пустоту в своей душе. Ланга совершенно не хотела себе такой судьбы.

Но сторона магии — светлая или тёмная — зависела, к сожалению, не только от совести мага (хватит ли у него моральных и физических сил не использовать чужую энергию), но и от его привычки. И врождённой она была тоже. Вот есть уже определённое умение брать энергию — и попробуй, переучись. Ланга научилась использовать магию Тьмы. Дарина обладала врождённой и Светлой, и Тёмной силой… Удобно, с какой-то стороны. С другой — масса проблем.

— Так что? — спросила Ланга, возвращая мысли Стеллы к Дарине. — Может, мне с ней позаниматься? Хотя бы посмотреть.

— Нет! — Стелла возразила так решительно, что любой бы другой человек на месте Ланги отстал и больше не заикался. Но не Ланга.

— Да ничего я не сделаю твоей ученице. Послушай, что я подумала. А может, у неё вообще отнять эту тёмную силу? А светлую оставить.

— А это возможно? — удивилась Стелла. — Я думала, что можно отнять только всю магию целиком. Да и то не у всякого.

Ещё несколько лет назад случилось беспрецедентное событие, когда Элли забрала магию у своего новорожденного сына Тома — потому что в него угрожал вселиться Пакир, привлечённый именно высоким магическим потенциалом будущего чародея. И теперь Том был обречён на жизнь простого человека — Элли вынуждена была сделать этот выбор, чтобы спасти сына. Но это ведь был её родной ребёнок, да и магию она блокировала ему сразу при рождении. А Дарина — уже практикующий маг, и Стелла не была уверена, что тут вообще можно что-то сделать…

О чём она Ланге и напомнила. Ланга задумчиво пожала плечами.

— Ну, попытка не пытка. Ведь если силу можно передать даже взрослому человеку, то можно, наверное, и забрать, как ты считаешь? Пакир у меня периодически забирал… Когда ему не нужно было, чтобы я колдовала. И я в Подземелье могла блокировать любую чужую магию, когда сама имела силы. Ну что? Подумай. Можем попробовать.

— Только если это не повредит Дарине, — твёрдо сказала Стелла. — И вообще… Я не думаю, что в этом есть необходимость.

— Ох, смотри, как бы это проблем не принесло, — покачала головой Ланга. — Бесконтрольная тёмная колдунья с таким потенциалом — ты представляешь, что из неё может вырасти? Сейчас она ещё ребёнок, а если в будущем она станет сильнее тебя?

— Не станет, — уверенно ответила Стелла.

— Ты уверена?

— Конечно. Я ведь её вижу.

Ланга прищурилась и посмотрела на Стеллу искоса.

— А кроме того, почему «бесконтрольная»? — продолжила Стелла. — В стране, кроме меня, ещё четыре волшебницы и подрастающая Анни. Даже если умрёт Виллина, а я уйду, Дарина не останется без присмотра, в том числе и в магии. Ты же тоже не останешься в стороне? — она мягко улыбнулась, но Ланга не повелась на эту улыбку, а насторожилась:

— Куда это ты собралась?

Стелла отмахнулась.

— Это не имеет значения.

Ланга скрестила руки на груди.

— Так. Кажется, я кое-что начинаю понимать. То есть ты попросту воспитываешь себе замену. Очень интересно. Кстати, насчёт подрастающей Анни — а ты не подумала о том, что Дарина в будущем может стать ей очень опасной противницей, если и дальше пустить всё на самотёк? Ты можешь стать ей преподавательницей по светлой магии, но никак не обуздаешь тёмную силу.

— Я подумала, — кивнула Стелла. — Но я не хочу пробуждать в Дарине тёмную магию.

Ланга стукнула ладонями по подлокотникам кресла.

— Ты не поняла. Я не говорю, что она должна пользоваться этой магией. Хотя, между прочим, лучше разумно пользоваться, чем допустить внезапные самопроизвольные вспышки, — Ланга усмехнулась. — Насколько я помню, Элли вон вообще считает, что природа магии не имеет значения, а только поступки и характер человека. И в чём-то она права.

— Именно поэтому я и воспитываю Дарину так, чтоб пробудить в ней как можно больше светлого, — улыбнулась Стелла.

— И как, получается?

— Пока не очень, — честно призналась Стелла. — Хотя, и Тьмы в ней не больше, чем в обычном человеке.

Ланга удовлетворённо кивнула.

— Значит, не допустишь меня к своей драгоценной Дарине. А ведь это может обернуться большими проблемами. Счастье всей Волшебной страны, что я вполне удовлетворена Подземельем и вообще стремлюсь тут, понимаешь ли, стать доброй и хорошей, — Ланга с сарказмом усмехнулась, но Стелла знала, что никакого сарказма тут нет: Ланга действительно стремится стать доброй… просто почему-то до сих пор предпочитает об этом говорить только в ироничном тоне, как будто это шутка… стесняется, что ли? — А если б на моём месте был кто-нибудь более амбициозный?

— А при чём здесь ты? — искренне не поняла Стелла.

— Сравниваю… Просто волшебница с тёмной магией — это всегда потенциальная опасность для всех остальных светлых фей. А у Дарины есть и властолюбие, и тщеславие. У её мамочки не получилось стать королевой; насколько я понимаю, ты Дарину готовишь к власти, но удовольствуется ли она тем, что ты ей предоставишь? Либо сейчас ей надо дать понять, что её удел — это Розовая страна и ничто больше, и замахиваться в сторону Анни и остальных будущих соседей нельзя, либо потом начнутся проблемы. Вплоть до войн.

— Спасибо, Ланга, я это понимаю, — с достоинством сказала Стелла.

— Надеюсь, — выразительно ответила Ланга.

С театральным классом у Дарины как-то очень быстро не сложилось, ей стало скучно, она начала пропускать занятия и в конце концов бросила. Зато записалась в кружок садового дизайна. Впрочем, и туда походила недолго, сменив его на хоровое пение. В хоровом пении она настолько оказалась не у дел (там и без неё хватало народу, а талантом Дарина не блистала), что ушла после третьей репетиции. Подумав пару недель, отправилась на роспись по стеклу и керамике. Заинтересовалась, ухватив азы, и решила пока остаться. Здесь было спокойно, занятия нетрудные — новички рисовали в основном по готовым трафаретам, — и людей немного.

Стелла не слишком одобряла её беготню по разным студиям, но и не осуждала. В конце концов, пусть девочка в самом деле выберет то, что ей больше придётся по душе. И хорошо, что у неё есть интерес к творчеству, пусть даже это творчество всё время меняется. Всё же лучше, чем если бы она осталась вообще ко всему равнодушна.

А вот когда начинать вводить девочку в курс управления страной? Стелла старалась наблюдать внимательно, пытаясь понять, стоит ли это сделать сейчас, но ей казалось, что ещё рановато. Дарина вела себя как обычный ребёнок девяти лет — ну разве что не слишком общительный. Но она не могла ещё взяться за дело серьёзно, и больше действовала под влиянием эмоций и ежеминутных желаний, чем ума. Хотя понятно, что некоторые и до старости лет так живут…

И ориентироваться на Анни Стелла тоже не могла. Анни была другая, кроме того, она родилась в королевской семье. Дарина же до восьми лет видела дворцы и королевские короны только в самых ярких своих фантазиях. И хотя она мечтает стать королевой, но вряд ли сейчас в таком возрасте сможет что-то понять, даже если оно будет объяснено на уровне, доступном пониманию девятилетней девочки.

А Стелле было тревожно. Отчего-то хотелось поторопить события. Как будто что-то, чего она опасалась, могло нагрянуть раньше ожидаемого. Она ещё сама не знала, что это будет, не понимала, чего именно ждёт с таким беспокойством и напряжением. Просто хотелось действовать быстрее. Казалось, что мало времени, что она не успеет. Что не успеет? До чего не успеет? Она и сама не могла объяснить.

Просто по вечерам сжималось сердце от тревожного предчувствия…