Моё проклятое дитя (джен)

And that's why birds do it, bees do it

Even educated fleas do it

Let's do it, let's fall in love

Cole Porter — Let's Do It

Утром потолок Большого Зала порадовал студентов первым снегом, мягко исчезавшим над их головами. На улице было пасмурно, а снежинки таяли, образовывая неприглядную серую жижу под ногами, но студенты надеялись, что уже скоро смогут высыпать на улицу и закидать друг друга снежками. Хогвартс, в надежных стенах которого слишком долго держалась атмосфера напряженности и страха, нуждался в развлечениях. На ближайшие выходные был объявлен поход в Хогсмид для пятого и шестого курсов, и внушительные списки желающих убежать от тоски уже висели на доске объявлений при выходе из Зала.

Гарри долго думал, вписывать ли ему свое имя. Найт настойчиво выдворял его из гостиной, повторяя, что ему нужно проветриться, и Гарри был бы рад это сделать, если б его отпустили одного. Однако, к его вящему неудовольствию, его компания одним Найтом не ограничивалась. По новым ужесточенным правилам безопасности учеников сопровождали авроры, которые должны были охранять группки из пяти человек. Состав группы оставался на рассмотрение самих желающих, так что у входа в Большой Зал нередко можно было увидеть толкучку: девочки ссорились между собой, вписывая имена своих парней, с которыми хотели погулять в деревне, но, в конечном счете, кто-то обязательно оставался пятым лишним, поэтому имена вычеркивались и вписывались заново. Споры о том, кто с кем и в какой группе пойдет, возобновлялись.

Гарри на днях увидел список, нацарапанный явно впопыхах: имена Дина Томаса, Симуса Финнигана, Гермионы Грейнжер, Джинни Уизли и Рона Уизли размашистым почерком были выведены по всему пергаменту так, что не оставалось ни клочка места, чтобы вписать еще чье-то имя. Желание идти в Хогсмид как ветром сдуло.

Как Гарри и ожидал, Рон избегал его при любой возможности. Лишенный места вратаря в команде, он не разговаривал ни с Гарри, ни с Кутом, ни с Пиксом, и за столом Гриффиндора отсаживался как можно дальше от них. К величайшему удивлению Гарри, Джинни тоже держалась с ним довольно настороженно. Она не игнорировала, когда он просил ее передать джем за столом или здоровался, но девушка впервые на памяти Гарри не улыбалась ему, а смотрела долгим странным взглядом, как будто пыталась разглядеть что-то, чего не замечала раньше.

Единственным человеком, вызывавшим у Гарри муки совести, была Гермиона Грейнджер, которая оказалась между двух огней. Во время трапез в Большом Зале и на совместных уроках она подсаживалась то к Гарри, то к Рону, но не пыталась вмешиваться в их отношения.

— Я не считаю, что ты не прав, Гарри, — говорила она, скрывшись за разворотом Пророка. Одно время Гарри думал, что она специально так делает, чтобы спрятаться от осуждающего взгляда Рона, но потом понял, что это было ни при чем: нападения на магглов сосредоточились в западной части Лондона, и Гермиона очень беспокоилась о своих родителях. — Рон поступил жестоко, его увлечение квиддичем переходит всякие границы. Но то, что сделал ты, было подло: ты знал, каких усилий ему стоило добиться места в команде, как он мечтал об этом! Тебе просто нужно было подождать, когда он остынет, и выяснить все наедине, — Гермиона опустила газету на стол, печально глядя на страницы. — Он очень подавлен и не хочет разговаривать со мной. Как будто я тоже виновата в том, что ты его выгнал из команды, — она кинула осторожный взгляд на преподавательский стол. — Надеюсь, слухи не дошли до Макгонагалл.

Гарри виновато уткнулся взглядом в свой кубок с тыквенным соком. Тут уж ему не было оправданий. Своим обвинением в том, что Рон несправедливо получил место в команде, Гарри подмочил репутацию Гермионы как лучшей ученицы и старосты Хогвартса. Где это видано, чтобы староста Хогвартса жульничала на отборочных испытаниях, устраивая своих друзей на новые должности? Если Макгонагалл узнает об этом, Гриффиндор может лишиться сотни баллов, если не больше. Декан души в них не чаяла, но порядок и справедливость занимали чуть ли ни первое место в списке ее факультетских ценностей, уступая, может быть, лишь храбрости и дружбе.

На следующий день после ссоры Гарри пережил пару неприятных моментов, выслушивая одинокие обвинения, свистящий шепот за спиной и глядя на пораженные лица сокурсников. Но горше всего ему стало, когда его приход на завтрак был встречен громом аплодисментов, обрушившихся на него со стороны стола Слизерина. Маркус Флинт даже лично подошел к нему, чтобы поздравить с освобождением места вратаря в команде накануне матча, мол, таких подарков им не преподносили со времен капитанства Оливера Вуда. Его слова были поддержаны гулом одобряющих возгласов слизеринцев.

— Жалко лишь, — усмехался Флинт, демонстрируя Гарри свою кривую улыбку, в которой недоставало пары зубов, — что теперь Уизли не будет слышать песни в свою честь. Клянусь метлой Вайтхорна, он заставлял нас смеяться, так виртуозно упуская мячи.

Слизеринцы дружно проскандировали прощальную песню «Рональд Уизли — наш король», не смотря на гневные оклики преподавателей, призывающих к дисциплине, и виновник торжества, пунцовый от стыда и гнева, выбежал из Зала. В тот день Гарри увидел его лишь за ужином. Рон вяло ковырялся в тарелке, ни на кого не поднимая глаз, а Гермиона что-то тихо ему втолковывала.

Он очнулся от мыслей, когда Кэти Белл подошла и робко спросила его, кого он намерен брать на место вратаря.

Гарри растерянно посмотрел на нее.

Точно. Новый вратарь. У него имелись очень малые шансы на то, чтобы помириться с Роном в ближайшее время, поэтому о новом члене команды нужно было думать уже сейчас, если они желали тренироваться в полном составе.

Кэти горестно вздохнула.

— Ты ведь не думал об этом, да?

— Я обязательно что-нибудь придумаю.

— Гарри, проводить отборочные уже поздно, — Кэти нервно перебирала медные браслеты на своем запястье. — До начала второго сезона никто тренироваться не будет — все разъедутся на каникулы. Возможно, тебе следует подыскать запасного игрока, до тех пор как… если вы с Уизли снова помиритесь…

— По-твоему, я совершил глупость? — Гарри взглянул на нее. Кэти Белл — последний игрок, оставшийся с ним со времен прежнего состава команды, когда Гарри только влился в игру на своем первом курсе. Вуд, близнецы Уизли, Анджелина — они все уже покинули Хогвартс. И Гарри больше не мог спросить совета у товарищей, которые вставали на тренировку в шесть утра, ходили за ним плотным кольцом накануне матча, чтобы противник не мог вывести его из строя, и дежурили у его постели в Больничном крыле, когда ему случалось получить травму.

— Это твое дело, — пожала плечами блондинка. — Оливер никогда не был сторонником того, чтобы игроки относились друг к другу как друзья. Он всегда соблюдал субординацию, вспомни его нотации каждое утро перед тренировкой: мое место — в защите, Анджелина нападает, Алиссия прикрывает, ты прочесываешь поле в пятнадцати футах над нами. Он не давал нам той свободы в маневрах, которую позволяешь ты.

— Я плохой капитан, — упавшим голосом заключил Гарри. — Нужно было быть строже.

Губы Кэти тронула улыбка.

— Оливер тоже так говорил. Только в его случае нужно было быть мягче. Помнишь, как он сказал тебе расшибиться в лепешку, но поймать снитч? Макгонагалл ему тогда так всыпала, он очень жалел о своих словах. Так что, как знать… — она задумчиво покачала головой. — Но, в любом случае, выгонять вратаря, когда на носу матч — не разумно.

Гарри с силой стиснул палочку в руке, которой подсвечивал строчки в учебнике по трансфигурации. Этому заклинанию его научила Гермиона — ей очень не доставало в Хогвартсе маггловской канцелярии. Сиркумлио скриптум действовало по принципу маркера, окрашивая строчки, по которым он проводил кончиком палочки. Заклинание ему понравилось, так что он взял его на вооружение. А если применить к нему трансфигурационную формулу окрашивания, то можно было поменять цвет.

— Гарри, у тебя все хорошо? — беспокойно спросила Кэти, вглядываясь в открытый учебник, абсолютно все строчки которого были выделены желтыми линиями. — Я не имею в виду твою ссору с другом.

— Да, все отлично.

Гарри тут же захотел, чтобы она ушла. Он ненавидел, когда люди интересовались его делами просто для того, чтобы проявить учтивость. Перевернув страницу, он принялся заново с силой подчеркивать линии, чуть не проткнув при этом учебник.

— Я найду вратаря, не беспокойся. Это твой выпускной курс, и я сделаю все возможное, чтобы мы взяли кубок.

— Знаешь, я могла бы поговорить со своими друзьями… — неуверенно предложила Кэти, — на выходных, в Хогсмиде. Рэнкан Уокер и Джим Риверстрейнж, конечно, не звезды, но играют. Да и мои девочки вроде не так плохи. Если хочешь, я спрошу их, объясню им ситуацию, и ты смог бы посмотреть их на поле.

— Было бы неплохо, — откашлявшись, согласился Гарри. — Спасибо, Кэти.

— Не за что, — она ему ободряюще улыбнулась и уже повернулась к выходу из Зала, как хлопнула себя по лбу:

— Ах да, чуть не забыла… Это тебе передали, — она вручила ему клочок пергамента. — Пока, Гарри!

Рон Уизли в конце стола хмуро проводил ее взглядом.

Гарри опустил руки под стол, разворачивая сложенный втрое лист.

«Дорогой Гарри,

если ты свободен, буду ждать в гости вечером в семь часов. Эльфы состряпали чудные пирожные с мятным кремом.

А. Д.»

— От кого записка? — Гермиона с любопытством высунулась из-за газеты.

— От Хагрида. Приглашает нас зайти как-нибудь на чай, — не моргнув глазом, соврал Гарри. Ему не хотелось говорить Гермионе о том, что у него с Дамблдором назначен очередной урок. И пересказывать его содержание не хотелось вдвойне.

— А-а…. — Гермиона выглядела немного разочарованной. — Что ж… ммм… я могу сходить с Роном, а потом еще раз только с тобой. Или наоборот, — поспешно добавила она, увидев, как Гарри нахмурился. — На самом деле, мне без разницы, вот только не хочется расстраивать Хагрида…

— Идите без меня, — Гарри допил свой сок, засунул учебник в сумку и направился к выходу из Зала, выискивая глазами Найта. Его задело, что Гермиона ему даже не возразила, но он постарался воспринять это как еще один плюс — хоть один вечер он проведет без угнетающего присутствия этих двоих.

Каллекс оказался на своем обычном посту — подпирал стенку у Большого Зала и занимался тем, чем и всегда: весело поглядывал на снующих туда-сюда студентов и очаровательно улыбался заглядевшимся на него девочкам. Близняшки Патил, хихикая, помахали ему рукой, а он одарил их еще более ослепительной улыбкой. Семенившая за ними Камилла, невысокая пятикурсница с массивным подбородком и густой челкой, скрывающей глаза, споткнулась и упала с жутким грохотом. Найт поспешил на помощь, но девочка с рекордной скоростью поднялась, схватила сумку и кинулась в противоположную сторону, врезаясь в идущих на завтрак студентов. Гарри успел заметить, как сильно покраснело ее лицо.

— Привет, губитель девичьих сердец, — буркнул Гарри.

Аврор сделал вид, что его это жутко оскорбило.

— И так теперь молодежь смотрит на галантность и скромное желание подарить то немногое внимание, которого заслуживают прекрасные дамы от своих защитников?!

— Твое внимание должно быть направлено немного в другую сторону.

Найт повернулся к нему и сладко заулыбался.

— Я имел в виду, что тебе полагается следить за порядком, — скривился Гарри.

— С этим отлично справляется Аластор, — Каллекс кивнул на аврора, стоящего у другой стороны входа в Большой Зал, и тут на него, по-видимому, снизошло вдохновение:

— Обожаю с ним работать! Мы как единое целое, олицетворяем защиту Хогвартса: он — деревянное копье со стальной пикой, грозный шлем рыцаря, вселяющий страх, острое лезвие меча, выкованное в эпоху гоблинского восстания! Я же — блестящие доспехи, ослепляющие недругов, развевающееся шелком знамя, отображающее благородность и прославляющее доблесть верного служащего, я — сияющий орден носителя мужских волшебных достоинств! — разливался Найт, не замечая, как выпуклый голубой глаз Грюма уставился на него своим жутким взором.

Среди толпы послышались смешки. Девочки кидали на Найта заинтересованные взгляды.

— Ты конь, парень! Нет на тебя узды! А вы пошевеливайтесь, нечего устраивать заторы из-за этого идиота, — прорычал Грюм, гневно топнув своей деревянной ногой, но звук получился каким-то глухим.

— В таком случае я — верный друг на всю жизнь, благородный жеребец чистой породы, бесстрашно кидающийся в гущу схватки, и в огонь, и в воду, — невозмутимо продолжил Найт, перекидывая свои гладкие черные волосы на другое плечо. — И как всякой лошади, мне по вкусу сочные яблоки и тепло ласковых женских рук! А кто меня оседлает…

— Довольно! — зарычал Аластор, указывая палочкой в сторону Найта под общий смех и свист. — Ты забыл свое место, парень?! А ну живо бери Поттера и проводи его на занятия! И чтобы без всяких твоих этих шуток! Видно, любит тебя Мерлин, раз он заслепил мне глаз, когда я принял тебя на работу. Так не посрами же аврорский значок перед детьми!

— Есть, сэр! — шутливо отдал ему честь Найт и взял Гарри за плечо, последний едва сохранял на лице серьезное выражение.

— И вытащи свою палочку из заднего кармана штанов, подлец! С оторванной ягодицей твои доспехи блестеть перестанут! И помни…

Найт наставительно поднял палец в воздух, присоединяясь к восклицанию:

— ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!!! — проорал нестройный хор голосов, и все рассмеялись.

— Что здесь происходит? — послышался строгий голос Макгонагалл, которая, очевидно, вышла, чтобы разобраться, почему в дверях стоит такая толпа. Гарри любопытно обернулся: его декан, опешив, смотрела на Грюма, который, то и дело ругаясь, жадно глотал с фляжки свой напиток.

— Я думал, он тебя проклянет, — улыбаясь, признался Гарри.

— Он однажды так и сделал. Меня вырвало слизняками прямо ему под ноги, он поскользнулся и упал, очень неподобающе распластавшись на полу, как для почтенного аврора. С тех пор он все грозится, да только ничего не делает. То происшествие каким-то образом заставило его поверить, что надо мной светит очень везучая звезда, не дающая меня в обиду, — Найт весело посмотрел на растрепанную макушку Гарри — ростом тот доставал ему только до плеча. — Думаю, это было одной из причин, почему он согласился доверить мне твою безопасность. О, привет Тонкс! — он поприветствовал бегущую на встречу девушку, которая одной рукой поддерживала выпуклый живот.

— Я вовремя? Привет, Гарри! Ох… — запыхалась Тонкс, потирая спину. Ее ярко розовые волосы хоть и не торчали, как у Гарри, но было ясно, что она не успела расчесаться этим утром. Узкая футболка туго обтягивала живот, который по форме напоминал арбуз. Вопреки устоявшемуся мнению Гарри, что все беременные женщины полнеют, она ничуть не поправилась: те же мальчишеские бедра, маленькая грудь, а руки даже казались немного тоньше на фоне упругого пуза.

Гарри внезапно почувствовал волну жалости к этой женщине. Он не понимал, почему она все еще выходит на работу: ей, должно быть, очень тяжело. Неуклюжая с рождения она с каждым днем становилась вдобавок неповоротливой и медлительной. Но Тонкс это ничуть не смущало, она продолжала бегать, летать на метле и участвовать в тренировочных дуэлях, несмотря на косые взгляды. Словно бы и не замечала, что находится в положении, или не придавала этому никакого значения.

Внимательно оглядев ее лицо, Гарри подавил свое беспокойство: Нимфадора Тонкс просто сияла. Глаза ее ярко блестели, кожа казалась бархатной на ощупь, здоровый румянец на щеках свидетельствовал о том, что в целом она чувствует себя превосходно. Единственное, что его озадачивало, это отсутствие обручального кольца на пальце будущей матери. Но Гарри скорее проглотит свой язык, чем спросит о таком.

Полушутливым-полусерьезным тоном Найт отрапортовал о настроении начальника и происшествиях за утро, и Нимфадора, смеясь, побежала его сменять.

— У тебя сейчас история магии? — прищурился Найт, вспоминая расписание Гарри.

— Да, — вздохнул Гарри, — скука смертная. Если бы вместо Бинса ее вел кто-то другой, ну, хотя бы твой Грюм, то оценки были бы менее печальными. На самом деле, мы все туда ходим ради галочки в колонке присутствия в журнале. Кроме Гермионы, конечно, — подумав, добавил Гарри.

— Ничего, вот выйдешь на выходные в Хогсмид, страстно пожелаешь, чтобы этот предмет стоял у тебя первой парой в понедельник. Да еще пожалеешь, что пары не две, а одна.

Их разделила стайка хихикающих девочек, которые, по подозрению Гарри, шли на завтрак уже в третий раз за утро.

— Слушай, — вновь поравнявшись с аврором, замялся Гарри, — я, конечно, тебе обещал, но у меня никак не получится. Гермиона и Рон уже идут с другими ребятами, — он постарался придать голосу беззаботность. — А развлекаться с кучкой незнакомых мне людей я не горю желанием.

Найт удивленно на него взглянул.

— Ну-ну, не так уж велика твоя кучка. Тем более, я сопровождаю твою группу. А это — плюс одно знакомое тебе лицо, — мужчина снова вытащил одну обаятельную улыбку из своего неиссякаемого запаса.

— О чем ты говоришь? — Гарри остановился как вкопанный перед аудиторией.

— Ну как же, — Найт подвинул его с прохода, любезно пропуская недоумевающую Миллисент Булстроуд вперед, — твое имя значится в списках посещающих Хогсмид. Еле вырвал его из рук Снейпа сегодня в учительской, эта летучая мышь просто не может сидеть спокойно, зная, что ты будешь развлекаться. Ты бы видел его лицо, когда я подробно описал ему наш планируемый маршрут: купить пару штучек для розыгрышей и отпраздновать в «Три метлы» — святое дело. Но самое главное, я хочу сводить вас в одно экзотическое место, правда, там можно наткнуться на знакомый контингент, не исключая учителей, но думаю, что все обойдется! Я ведь родился под счастливой звездой!

— Найт, я не вписывал свое имя в список! — запротестовал Гарри. — Это какая-то ошибка! Возможно, меня вписал кто-то другой!

Улыбка Найта даже не потухла:

— Не мели чепуху, Гарри. Я что, не узнаю твой почерк?!

Поттер на это не успел ничего возразить, так как прозвучал колокол, и он получил свой прощальный шлепок по попе. Найт, пританцовывая, поспешил прочь, а Гарри оставалось лишь злиться на свою невнимательность — опять он это сделал! Смущенный и испытывающий недоумение одновременно он покорно направился в класс, впервые в жизни выискивая место подальше от Рона и Гермионы.

* * *

Лекция о принятии свода правил установления антипарационных барьеров была не менее скучной, чем все лекции по истории магии, прочитанные за предыдущие шесть лет, и уже спустя пятнадцать минут Гарри словил себя на том, что его взгляд остановился позади полупрозрачного Бинса. Его одноклассники, удобно откинувшись на стулья или положив голову на парту, сдались на милость дреме. Даже Гермиона, сидевшая с Роном через два ряда от Гарри, не проявляла обычного энтузиазма. Она, подперев рукой голову, изредка записывала какие-то значительные даты в конспект. Ее перо при этом жалобно поскрипывало.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что он не заметил, как к нему кто-то подсел. Внезапная щекотка в открытом вороте рубашки заставила его открыть глаза, и то лишь спустя секунду, когда он понял, что это не сон.

Драко Малфой ухмылялся краешком рта, водя длинным, редкой красоты пером по своему подбородку.

Он так же, как и Гарри, был сегодня без галстука (свой гриффиндорец так и не смог найти, тщетно обшарив все углы), рукава рубашки закатаны по локти, на которые он легко откинулся, опираясь на заднюю парту. Его расслабленная поза, насмешливый взгляд и ухмылка, которая всегда на памяти Гарри свидетельствовала о том, что сейчас должна быть произнесена какая-то гадость, доставляющая Малфою удовольствие, все это внезапно рассердило Гарри.

— Ты сегодня просто светишься. Кто-то умер?

Драко, к его чести, оставил упрек без ответа. Глаза его смеялись.

Гарри постарался подавить волну раздражения. Все сегодня, кажется, были счастливы.

— Ты не подходил ко мне две недели. Не хочешь сказать для начала «привет»? — он надеялся, что его голос не прозвучал слишком уж обиженно.

Губы Драко дрогнули в улыбке, и Гарри отвернулся, прикрыв глаза. Если он сейчас поссорится и с Малфоем, то собеседников у него не останется совсем. Поэтому он привычно окунулся в свой воображаемый мирок спокойствия, с которого тут же был выдернут новым касанием пера.

— Что ты делаешь? — прошипел Гарри, проведя рукой по шее, и Малфой рассмеялся, примирительно подняв руки в воздух.

— Тревожу твои спящие гриффиндорские рефлексы, конечно же. Должен сказать, ты отлично держишься.

— Тебе хочется поссориться? Давно не получал в челюсть?

— Я не это имел в виду, — мягко заметил Драко, смотря на Гарри каким-то пронизывающим взглядом.

Инстинкты подсказывали ему, что здесь что-то не так. Малфой был какой-то другой, и вел себя необычно. Гарри еще раз оглядел его.

Он качался на двух ножках стула, и само это движение было для него не характерно. Драко Малфой никогда не качается на стуле. По крайней мере, Гарри трудно было представить, чтобы он делал это на людях. Ведь он — истинный сын своего отца, каким бы мерзавцем тот не был. А Люциус Малфой — образец холодной сдержанности.

Впереди рубашка была выпущена наружу, и это вкупе с расстегнутыми манжетами рукавов и воротником придавало Драко какой-то небрежный вид, словно он собрался на прогулку, а не на занятия. Многие гриффиндорцы, не особо заботясь о правилах, ходили так же, но в исполнении Драко это казалось… диким.

И тут Гарри внезапно понял, в чем дело, словно в голове у него кто-то включил лампочку.

Щеки Драко Малфоя были покрыты легким румянцем — вот что должно было насторожить его в первую очередь.

Драко откровенно забавлялся, видя испуг на его лице.

— Как… Почему… Это Я?

— Нет. Другие Темные здесь не причем.

— Тогда почему…?

— Даже самые спокойные из нас иногда выходят из себя, — сказал он, заинтересованно глядя на то, как Гарри от него отшатнулся.

— Не трусь, Поттер, все уже в норме.

— А почему я не чувствую твою магию? — сдавленно прошептал Гарри, подумывая о том, не отъехать ли ему на стуле от Малфоя еще на несколько футов, а еще лучше — не пересесть ли за другую парту.

— А ты бы хотел? — оживился Драко.

— Нет! — почти выкрикнул Гарри и беспокойно оглянулся. Дин Томас в соседнем ряду напротив него похрапывал, лежа на собственной руке поперек парты. Перед ним на стуле с закрытыми глазами повис Невилл, приоткрыв рот — вид у него стал еще глупее обычного, и одноклассники над ним обязательно бы посмеялись, если бы были хоть чуточку бодрее. Девочки, облокотившись на парту или положив голову на плечо соседки, еще сохраняли какую-то видимость того, что слушают, но их застывший взгляд наводил Гарри на мысль, что они научились спать с открытыми глазами. Те, кто сидели на первых партах, занимались своими делами.

— Поттер, ты просто погряз в своей паранойе. Ты даже на втором курсе не так дергался. Кстати, у тебя лицо немного опухло, ты видел? От воды, наверное… — Гарри кинул на него угрюмый взгляд, и тот вздохнул. — Впрочем, любые средства хороши. Ты не думай, что я избегал тебя нарочно. Из-за твоего Каллекса я даже косой взгляд не могу на тебя кинуть, не то, что поздороваться. Видно, его очень задел мой намек на то, что он даже в душе от тебя не отходит. Ты уверен, что он не подсматривает?

— Малфой, хватит нести чушь! Какого хрена ты вообще сюда пришел? — понизив голос, яростно спросил Гарри. — В таком состоянии? А если кто почувствует?

— Ты же меня даже не заметил, — беспечно ответил Драко. Казалось, его совсем не заботит то, что его Темная магия вышла из-под контроля и ее кто-нибудь может засечь. Что это, временное помешательство?

— Я не так давно начал распознавать магию, поэтому я не в счет, — строго отрезал Гарри, но лицо Драко приобрело скучающее выражение, и мальчика пробрала дрожь негодования. — Ты с ума сошел? Ты же мне сам говорил, как важно хранить все в секрете! Ты поклялся, что не выдашь меня, а сидя рядом с тобой, между прочим, я рискую не меньше, чем ты! Поэтому немедленно успокойся или выйди вон!

Драко посмотрел на него своими серыми глазами, и Гарри показалось, что все, о чем они тут только что спорили — напрасная трата времени. Несмотря на свое игривое настроение, слизеринец прекрасно осознавал, что делал.

— А если я не хочу?

— Тогда я выйду вместе с тобой! — Гарри уже вскинул руку в воздух, чтобы попросить разрешения выйти для него и для Малфоя — тогда тот не сможет отвертеться, но был остановлен уверенным тоном.

— Поттер, от того что я здесь посижу, ничья кровь не прольется. Мы в аудитории, полной студентов, и как бы я себя сейчас не чувствовал, мой инстинкт самосохранения никуда не делся. Наоборот, я пришел сюда в надежде, что ты… сдержишь мои аппетиты. А ты выгоняешь меня за стены замка, где я не смогу за себя поручиться.

Рука Гарри слабо опустилась.

— Ты лжешь.

— Нет.

Гарри тяжело посмотрел на него.

— Зачем ты тогда провоцировал меня?

— Трудности веселее всего преодолевать вместе, — Драко нагнулся к нему, и Гарри невольно попятился. — Но, как я вижу, мой маленький план не удался — похвальная выдержка, Поттер. Жаль, правда, что так не вовремя. Мне было очень интересно… Но в принципе и так сойдет, — Драко отвернулся, очевидно, что-то для себя решив, и Гарри смог вздохнуть спокойно. Но его тревога только усилилась.

— Драко, что ты задумал? — прошептал Гарри, чувствуя неладное.

Малфой усмехнулся с видом ловца, увидевшего крылатый мячик. Его глаза блестели жадным взором, и Гарри проследил за его направлением.

— Нечто… занятное.

Лаванда Браун, которая спала, склонив голову на плечо Парвати, пошевелилась. Ее грудь, туго обтянутая джемпером, приподнялась в глубоком порывистом вдохе. Золотисто-русые кончики волос затрепетали, подхваченные легчайшим ветерком.

— Не трогай ее, — почему-то севшим голосом попросил Гарри, ощущая волны магии, мягко хлынувшие от Малфоя к Лаванде. Драко проигнорировал его, полностью увлеченный воплощением своей маленькой забавы в реальность, да Гарри и не надеялся, что тот его послушает. Он, снедаемый любопытством, не мог оторвать взгляда от Лаванды, и какая-то его часть, очевидно Темная, желала продолжения. Он слишком долго сдерживал себя, это правда. Но заставить себя отвернуться или самого Драко прекратить источать вокруг себя озоновую свежесть было выше его сил. Возложив на Драко надежду, что тот будет благоразумным и не сотворит ничего дурного, а он сам — останется сдержанным и спокойным, Гарри уверил себя, что в том, что он просто посмотрит, нет ничего плохого.

«Я просто прослежу за тем, чтобы нас никто не заметил, а если Драко переступит черту дозволенного, я тут же заставлю его прекратить», — утешил он себя и почти неосознанно подался вперед.

Лаванда Браун проснулась. Протерев заспанные глаза и оглянувшись вокруг (Драко немного подвинулся к Гарри, укрыв пристальный взгляд за спадающей челкой), она не заметила ничего подозрительного. Поэтому снова попыталась окунуться в сон, положив руки на парту и склонив на них свою светлокудрую голову, повязанную голубой лентой. Однако что-то ее беспокоило. Она поерзала, сминая складки плиссированной юбки. Новая волна магии обдала Гарри жаром, и он прикрыл глаза, но тут же широко раскрыл их, вглядываясь во все детали.

Лаванда закинула ногу на ногу и резко выпрямилась, устремив свой взгляд вперед. Ее грудь тяжело вздымалась, а пальцы рук с такой силой стиснули края стульчика, словно дерево под ней было единственным, что сдерживает ее от удивленного возгласа. Закусив пухлую губку, обильно смазанную блеском, она пыталась остаться безучастной к тому, что вытворяло ее тело, но Гарри знал, что ее усилия обречены на провал. Лаванда с каким-то глухим утробным звуком согнулась, скрывая порозовевшие щеки волной волос.

— Можешь присоединиться, — весело шепнул ему Драко, заметив его взгляд. Он лениво выписывал на парте круги кончиком пальца, ни взглядом, ни магией не отрываясь от своего занятия. Лаванда тем временем сжалась в комок, обняв колени руками, и со стороны могло казаться, что у нее нестерпимо болит живот. — Я могу делать с ней все, что хочу. И мне не требуется для этого ни слов, ни зелий, только желание. Ты помнишь, как хотел убить меня, Гарри? Как желал моей смерти? — промурлыкал Драко, посылая новую волну магии сильнее, чем все предыдущие.

Девушка впилась ногтями в свои колени, намеренно причиняя себе боль, но даже эта хитрость не оградила ее от вспышки магии внутри. Гарри вдруг увидел ее — багряная как кровь она взорвалась ярко алым пятном и растеклась по телу, оплетая бедра и талию, устремляясь тончайшими струйками к дрожащим кончикам пальцев. Лаванда в отчаянье вскинула руку, намереваясь попросить разрешения выйти, но Драко движением пальца пригвоздил ее к месту.

— Прекрати, — слабым голосом запротестовал Гарри.

— Я ведь ничего плохого ей не делаю. Смотри, ей нравится.

— Мерлин тебя подери, Малфой! — то ли всхлипнул, то ли зарычал Гарри. Сам он, дрожащий от бушующей внутри магии, которая требовала выхода, хотел исчезнуть отсюда немедленно. И чем быстрее, тем лучше. Драко, видя его панику, уступил.

Мимо них на дрожащих ногах быстро прошла Лаванда, обдав их волной своих приторно-сладких духов. На покрасневшем лице девушки застыло выражение крайнего недоумения.

— Поттер? — из голоса Драко выветрились насмешливые нотки. — Дыши глубже, успокойся. Я сейчас. Профессор Бинс, Поттеру плохо, можно проводить его в Больничное крыло? — свою просьбу он выразил громко и уверенно, и его властный тон заставил Бинса прервать свой рассказ и уставиться на них своими призрачными глазами.

— Прошу прощения?

Драко спокойно повторил свою просьбу.

— А, да, конечно. Идите, мистер Маэрс, — Биннс милостиво взмахнул своей полупрозрачной морщинистой рукой, прикрытой развевающимися кружевами, и позабыл о существовании этих двоих еще, кажется, на середине своего позволения.

Драко помог Гарри встать, и они невозмутимо покинули класс, сопровождаемые несколькими удивленными взглядами.

* * *

Гарри пришел в себя, сидя на каменном ограждении под аркой, которая выходила на задний двор. Эта небольшая площадка не была особо популярна у учеников, так как была завалена каким-то древним школьным инвентарем, грудами камней, оставшимися с планового ремонта, и неприветливыми на вид полуразрушенными горгульями, обросшими густым мхом. Гулкий сквозняк, гуляющий в наружном коридоре, так же не доставлял приятных ощущений. Гарри плотнее закутался в мантию. Малфой сидел рядом и мирно сдирал упаковку с пачки сигарет, предоставляя Гарри свободу действий и право нарушить это молчание.

— Зачем ты попросился выйти у Бинса? Он бы и так не заметил. А теперь по твоей вине на нас будет пялиться половина курса, — нельзя утверждать, что его самого это сильно заботило — на него и так все пялились, но он хотел начать с чего-то нейтрального.

— Чтобы потом твоему Каллексу в красках расписали, как мерзавец Малфой силком утащил Золотого Мальчика в неизвестном направлении? Нет уж, пусть лучше думает, что ты загремел в Больничное крыло.

— А ты любезно согласился меня сопроводить? — Гарри несмело улыбнулся.

— Он уже, по-моему, смирился с тем, что я как-то причастен к твоим внезапным обморокам и всякого рода синякам. Ничего удивительного, — в ноздри Гарри ударил резкий запах дыма малфоевских сигарет, и немного закружилась голова. Он отхлебнул из наколдованного кубка воды, который Драко поспешно сунул ему, едва за ними захлопнулась дверь класса, и нахмурился.

— Обмороки?

— Ты потерял сознание после урока ЗОТИ, помнишь? Учитывая, что из знакомых мне крещеных Магов ты — единственный, кто на днях впервые ее использовал, я не сомневался, что проблемы именно у тебя. И мое присутствие было как нельзя кстати.

— Почему это? Найт, кажется, вообще тебя старался игнорировать.

— Сначала я думал, что он действительно понял, кто из нас троих виноват в том выбросе. Но теперь думаю, что это не так. Видишь ли, я прибежал как раз вовремя, чтобы его подозрения пали на меня. Снейпа во внимание никто не берет — профессор, да еще в зрелых годах своего темного существования просто не мог позволить себе проявить такую неосторожность, как бурное проявление эмоций в присутствии студентов.

Драко изящным жестом сбил пепел с тонкой сигареты и выразительно глянул на Гарри, мол, тебе повезло иметь меня в союзниках.

— Он… он решил, что это был ты? — почему-то шепотом спросил Гарри.

Драко просто кивнул.

— Постой… — Гарри оставил кубок, все еще надеясь, что понял что-то неправильно, и всецело обратил свое внимание на Малфоя, пытаясь разглядеть малейшие проблески эмоций на его лице. — Ты говоришь, что Найт заподозрил тебя в том выбросе. Но… это ведь была Темная магия. Он понял, что ты Темный?

— Понял — не понял, — растягивая гласные, проговорил Малфой, равнодушно разглядывая двор, и Гарри захотелось хорошенько его встряхнуть, — во всяком случае, за виновного в том происшествии приняли меня.

— И? Это тебя никак не волнует? — поднажал на него Гарри.

Драко сделал еще одну затяжку и медленно выдохнул, перекатывая сигарету между пальцами. Казалось, он сильно колеблется.

— Когда я кинулся тебя прикрывать, то думал, что сошел с ума окончательно, — наконец заговорил Драко, и Гарри жадно ловил каждое его слово. — Отец бы мне шею свернул, если б узнал, — блондин поднял на него свои глаза. — Запомни, Поттер, это верх глупости. Никогда так не делай. Тёмные обычно не выдают себе подобных, так как за их короткий триумф часто приходится горько расплачиваться. Семейные проклятия убитого родственника — это тебе не одиночный трехминутный Круцио. А годы страданий. Но то, что сделал я — совсем не вписывается в общепринятые рамки. Когда случается внезапный выброс магии, все Темные благоразумно и незаметно уходят подальше, а не бегут навстречу. Я... — Малфой на мгновение запнулся, подыскивая нужное слово, — заступился за тебя? Я пожертвовал своей безопасностью, чего уж там, жизнью, а это абсолютно недопустимо.

Гарри был поражен и благодарен одновременно.

— Спасибо. Но почему ты…?

— Не обольщайся, Поттер, после того происшествия меня крепко просветили на счет моих необдуманных действий. И возвратись я назад, не гарантирую, что поступил бы снова так же, — он вытянул новую сигарету, не глядя на Гарри. — Твой аврор непременно сдал бы меня властям, но Северус вовремя убедил его держать язык за зубами. Так что можешь и его поблагодарить, а то мое бездушное тело после поцелуя было бы на твоей совести.

Гарри судорожно размышлял, стоит ли дальше углубляться в эту тему. Малфой впервые заговорил о своем крёстном. Он решил рискнуть.

— Тебе не пришлось бы. Это был Снейп.

Вопросительно приподнятая бровь заставила Гарри прокашляться и развить свою мысль.

— Это Снейп сорвался тогда в кабинете. Не я. Сначала я был не уверен, но теперь вспомнил. Ты почувствовал его Тёмную магию. Так что… тебе не нужно было ничего делать. Я так же уверен, что Найт не знает о том, что ты Тёмный маг. Он подозревает Снейпа. Они ведь так холодно разговаривали друг с другом… Это было очевидно.

Гарри потер замерзшие руки, досадуя, что не додумался до этого раньше. Просто тогда он неплохо приложился головой о каменный пол и напуганный тем, что чуть было не нарушил Обет, не стал анализировать произошедшее. Успокаивая встревоженного Найта, он даже не подумал, что у того на уме была не только тревога за его здоровье, но и догадки о том, что могло нанести ему такой вред.

Значит, Найт думает, что Снейп Тёмный. Нужно будет как-то отвлечь его от этой мысли. Не дать ему проверить свои догадки. Хотя, как он проверит?

Внезапная мысль ворвалась к Гарри в голову и сдавила горло немыми щупальцами ужаса. Несколько мгновений он мог только смотреть на Драко широко открытыми глазами, слушая, как колотится его сердце. Малфой тоже смотрел в ответ, но его прищуренные глаза были полны, скорее, подозрительности и недоверия.

— Это неправда.

— Найт действительно Тёмный?

Твердое, не принимающее возражений утверждение и вопрос, поставленный слабым голосом, прозвучали одновременно. Драко сверлил его взглядом, не собираясь уступать, и Гарри отвернулся, чтобы отпить из кубка.

«Мерлин, скажи, что это неправда. Найт не может быть Темным магом.»

Гарри кивнул Драко, побуждая того говорить первым, во всяком случае, он не готов прямо сейчас узнать правду. Нужно успокоиться.

Кубок в его руках, казалось, весил тонну, но Гарри снова наполнил его водой и принялся пить маленькими глотками, устремляя на Малфоя тяжелый взгляд из-под ресниц.

— Северус не мог сотворить выброс такой силы. Даже не представляю, какие эмоции он должен испытывать при этом.

— Но я почувствовал…

— Ты думал, что почувствовал, — оборвал его Драко. По непонятной причине указание Гарри на то, что его крестный не смог держать себя в руках, сильно задело Малфоя. — Я никогда не видел, чтобы Северус потерял контроль. Тем более, в школе, в присутствии студента, Поттер! Тебе просто показалось, и не смей даже предполагать такое.

Гарри не стал возражать, однако в его голове завертелись картинки того, как Снейп, шумно дыша, содрогается на полу; как у него дрожат руки, и склянки зелий, которых он касается, легонько звенят; как что-то безумное вспыхивает в его черных глазах, и Гарри вовремя заслоняется от летящих осколков… Какого бы высокого мнения Драко не был о Снейпе, он — такой же, как и все они — человек, и Темная магия для него представляет не меньшую прелесть, чем для Гарри.

«Этому невозможно долго сопротивляться, — с каким-то внезапным новым пониманием подумал Гарри. — Не важно, сколько пройдет времени — месяцы, годы, но Темный маг все равно вернется к тому, с чего начал. Иначе какой толк в том, чтобы быть им? Какой смысл отвергать то, что дано тебе магией, если твое серое существование, лишенное всякого удовольствия, все равно сведет тебя в могилу? Мы все умрем. И, в конечном счете, будет важным лишь то, как именно мы прожили свою жизнь.»

Гарри постарался скорее отогнать тревожащие мысли, чтобы они не сподвигли его на какие-нибудь необдуманные действия. Малфой хмуро сверлил Гарри взглядом, и он приготовился к следующему раунду поражающих вопросов-ответов.

Взглянув на часы на запястье, он заметил, что осталось 10 минут до конца урока. Наверняка Найт уже спешил к нему с какого-нибудь крыла замка, чтобы сопроводить на следующий урок. Гарри тут же во всех красках представил его: веселого, уверенного в себе, постукивающего волшебной палочкой по своему бедру. Наверняка он еще и напевал какую-то задорную мелодию. Что-нибудь из джазовых композиций 60-ых годов.

Взгляд Драко смягчился, когда он пронаблюдал за тем, как Гарри стиснул руки.

— Тебе известно, что не все маги могут быть окрещены?

— При чем здесь это? Мой телохранитель — Тёмный маг, и я в это не верил до сегодняшнего дня, — скрепя сердце, убито признал Гарри.

— При том, — терпеливо продолжил Драко, — что в Каллексе я не чувствую ни капли Тёмной сущности. Ты хоть раз замечал за ним какие-нибудь всплески? Он довольно темпераментный парень, знаешь ли…

Гарри задумался, вспоминая все те случаи, когда Найт был очень счастлив, разозлен или огорчен, и должен был признать, что ничего подобного не заметил.

— Нет. Значит, это неправда? — с надеждой в голосе спросил Гарри. — Какого Мерлина тогда ты меня убеждал в том, что он Тёмный?

— Тогда мне это казалось очевидным. Настораживало, правда, отсутствие озона вокруг него, но я предположил, что он держится благодаря каким-то стимуляторам. Вскоре стало ясно, что он ничего не принимает — симптомы от наркотических зелий проявляются довольно скоро. И вывод напрашивается лишь один, хотя такое случается довольно редко.

— Он не Тёмный! — расплылся в улыбке Гарри, но Драко гневно его перебил:

— Ты слышишь, что я тебе толкую Поттер?! Я не говорил, что Каллекс не является Тёмным, но с Тёмной магией у него довольно таки близкое знакомство! Он чувствует ее и прекрасно осознает, что она собой представляет, не смотря на то, что сам не может ее использовать.

— Как такое может быть? — удивился Гарри.

— Крестят только чистокровных магов, Поттер. Тех, в чьих жилах течет кровь древнего темного рода, от магии которых питается их дом-оберег. Лишь такие маги могут в полной мере называться Тёмными.

— Ты хочешь сказать, что он полукровка? Но ведь я тоже Тёмный. Ты несешь чушь.

— Найт Каллекс происходит с побочной ветви дома Литтлов, и благородство их предков не вызывает сомнения. С кровью у твоего няньки все хорошо. Вызывает сомнение его, как бы это сказать…

Гарри продолжал недоуменно на него смотреть, ожидая, пока Драко сформулирует свою мысль.

— … его преданность.

— Что?

— Его посвящение, очевидно, не состоялось. Он не смог принять Тёмную магию в свое сердце, признать ее превосходство. Такие люди словно… распробовали ее и выплюнули как мерзкое зелье, — Драко позволил себе маленькую презрительную ухмылку, демонстрируя свое отношение. — Будь он обычным магом, то умер бы от боли. Или сошел с ума. Но Найт Каллекс — отпрыск сильной Тёмной семьи, поэтому магия не могла забрать его жизнь и рассудок. Ему достались лишь крохи — способность чувствовать ее присутствие, и ничего более. Ни вкуса наслаждения, ни ощущения власти, ни защиты, ничего. Он не Тёмный. Он выродок. Своего рода сквиб. Что еще хуже, чем быть грязнокровкой. И таких людей следует остерегаться.

— Почему это? Что в этом плохого? — Гарри невольно подумал о вечно брюзжащем завхозе Филче, о миссис Фигг со своим выводком кошек и искренне недоумевал, почему эти люди могли быть опасны. Он пребывал в смешанных чувствах. Новость о том, что Найт — не Темный, обрадовала бы его, но тот факт, что он являлся… неполноценным, вызывала в нем странное чувство жалости.

— Как думаешь, он себя чувствует? Покинутый семьей, а я более чем уверен, что от него отреклись, лишенный Тёмного дара, обещанного ему с рождения, изгнанный из-под защиты дома? Думаешь, он гордится тем, что в свое время капризно отмахнулся от магии, лишив себя места в нашем кругу, и теперь вынужден скитаться среди обычной черни, делая вид, что Темная магия его не касается? О, нет. Он жалеет, что не согнул свой позвоночник в поклоне перед силами, правящими этим миром. Он завидует тем, кому достало духу принести себя в жертву. Тебе — в первую очередь. И это обязательно во что-нибудь выльется.

— Он не знает, что я Тёмный, — возразил Гарри, на что Драко скептически хмыкнул. — И не узнает. Поэтому, пожалуйста, Драко, не давай ему поводов думать, что я в этом как-то замешан.

— Разве я сделал что-нибудь не так? — искренне возмутился Малфой.

— Совсем ничего, не считая того, как ты постоянно действуешь Найту на нервы. Я уже не говорю о том, что случилось на истории магии. Как тебе могло в голову такое… такая глупость! А если бы кто-нибудь заметил?

— Так чего ж ты меня не остановил? — Драко спрыгнул с каменного выступа и с наслаждением прогнулся в спине.

Гарри смутился:

— Ты прекрасно знаешь, что я не мог тебя остановить.

— Ты вполне мог выбежать из класса, сославшись на какую-то заурядную болезнь. Тебе всегда удавалось картинно изображать недомогание. Все эти внезапные потери сознания посреди урока, жалобные крики и дрожащие руки — даже я в свое время чувствовал укол жалости, когда с тобой приключались эти припадки, — Драко прошелся по двору, отшвыривая ботинком битые куски стекла и прочий мусор. Он остановился у каменной горгульи, оглядывая ее с такой тщательностью, будто она — мраморное творение Микеланджело. — У тебя был шанс умыть руки, и ты им не воспользовался. А знаешь, почему?

— Я законченный гриффиндорец, не бросающий своих товарищей в беде, — пробурчал Гарри.

— Нет, — Драко осторожно засунул сигарету между потрескавшихся каменных губ горгульи и склонил голову, оценивая зрелище. — Ты Тёмный, Поттер, и противиться своей природе бесполезно.

Своей природе.

— Драко, — позвал Гарри, и блондин, прикурив сигарету от своей палочки, подошел к нему, оставив за собой статую, которую медленно овивал клуб сигаретного дыма. — Когда ты воздействовал на Лаванду магией, ты ведь сделал это без помощи палочки.

Уголки губ Малфоя приподнялись в намеке на улыбку, и Гарри почувствовал, что может спрашивать и дальше.

— Это… это ведь твой талант, да? Каждый Тёмный специализируется на конкретном виде магии. И ты можешь… — Гарри зачем-то начал жестикулировать, хотя понятия не имел, что он собирался показать.

Драко насмешливо глядел на него.

— Ты можешь… внушать людям приятные эмоции?

Драко пристально рассматривал Гарри, его выражение лица было скорее лукавым, чем задумчивым. И Гарри не был уверен, что спокоен по этому поводу. Малфой взглядом заставлял его чувствовать себя так, будто сам Гарри был ребенком, спрашивающим, почему небо голубое, а старший Драко пребывал в веселом раздумье над ответом. Чтобы объяснения удовлетворили не только Гарри, но и позабавили его самого.

— Скорее, это узкое и однобокое понимание моего таланта, но опровергать ничего не стану, — намеренно растягивая слова, ответил Драко.

— И какой же… широкий смысл этого?

Драко легко улыбнулся, поднял свою сумку, не спеша оправил мантию и только после этого ответил:

— Не скажу.

Позер.

— Это такой завуалированный намек, чтобы я отстал и не лез ни в свое дело? Говори прямо, Малфой. В Гриффиндоре не учат всяким скользким штучкам, вроде улавливания скрытого смысла.

— Что ж, если бы ты учился в Слизерине, то не пришлось бы в этом признаваться.

— Отлично, — Гарри решил не настаивать. В конце концов, это слишком личное, и Гарри интересовали другие, намного более важные вещи, о которых он собирался вытянуть исчерпывающую информацию. — Не хочешь говорить, так не говори. Мне не так уж и интересно, просто спросил, — Гарри вылил из кубка оставшуюся воду и спрыгнул с парапета, стараясь не смотреть на Драко.

Послышался тяжелый вздох.

— Поттер, я только что пытался дружелюбно закончить наш разговор. Но ты все испортил. Знаешь, как это называется? Это эмоциональный шантаж. Дело не в том, что я не хочу тебе ничего рассказывать, поверь, я примерно представляю, что ты должен чувствовать, когда тебе никто ничего не объясняет. И я действительно стараюсь ввести тебя в курс дела. Но это трудно. Я с тобой духовно никак не связан и не понимаю, в чем тебя нужно просветить в первую очередь, а с чем стоит подождать.

— Зачем столько сложностей? — воскликнул Гарри. — Почему нельзя выложить сразу все как есть?

Драко дотронулся до его руки в успокаивающем жесте.

— Потому что, — его голос звучал необычайно мягко, — это сведет тебя с ума. К тому же, я — не тот человек, который должен тебе это рассказывать. Что бы я тебе не объяснил, это будет выглядеть иначе с твоей точки зрения. И ты сделаешь неправильные выводы. Воспитание новорожденного Тёмного — очень трудоемкий процесс, Поттер. Нужно в достаточной мере знать твои страхи и желания, твой потенциал и слабости, словом, иметь понятие, что ты из себя представляешь, чтобы направить в правильное русло. А я не могу похвастаться, что настолько хорошо тебя знаю.

— И что же мне делать? — устало промолвил Гарри. Драко осторожно смотрел на него, не зная, что ответить. Или ответить так, чтобы не зацепить чувства Гарри. Поэтому просто пожал плечами. Но жалости в его глазах Гарри не увидел, и это его немного утешало.

Они уже выходили за угол дворика, когда услышали, как кто-то надсадно кашляет, шумно сплевывает, потом снова задыхается в скрипящем кашле.

— Горгулья не оценила твой щедрый подарок, Драко.

— Не удивительно. Это маггловские сигареты. В следующий раз принесу ей ту вонючую смесь, что курил мой дед Абраксас. Обрадую старушку.

— Кто бы не занимался твоим духовным воспитанием, он привил тебе такое качество как щедрость, — Гарри увидел снующих студентов неподалеку и понял, что способен вновь влиться в беззаботный ритм жизни. Ритм занятий, домашних заданий, квиддича и субботнего похода в Хогсмид. Вот на чем стоит сейчас сосредоточиться.

— Поттер, прекрати строить из себя идиота. Чтоб ты знал, Северус очень щедр к некоторым, хотя никто этого не ценит.

Гарри удивленно взглянул на Драко, оступившись.

— Снейп занимался твоим воспитанием?

— Ну конечно, он ведь мой крёстный! — тоном «это же очевидно» ответил Драко, округляя глаза.

Гарри остановился и придержал Драко за рукав.

— Знаешь, это один из тех редких моментов, когда меня нужно просветить. Секунду назад мне показалось, что то, что Снейп — твой крестный, и что он занимался твоим воспитанием — это все как-то между собой связано. Я этот скрытый смысл чую, но понять не могу. Так что. Объясни мне. Пожалуйста. Драко, — Гарри, взявшись за отвороты мантии, встряхнул Драко пару раз для убеждения, от чего слизеринец окончательно растерялся.

— Но ведь… именно крёстный занимается духовным воспитанием Тёмного. Никто другой на это права не имеет, — Драко внимательно всмотрелся в побелевшее лицо Гарри. — Только не говори мне, что ты не знал.