Проклятие Хогвартса (джен)

Том не тешил себя ложными иллюзиями, и едва Даррен грубым ударом бросил его на пол, ему все стало ясно. Не в силах подняться, он ждал, что парень без лишних слов поразит его смертельным заклятием и отправится заниматься более насущными делами. А спустя время, вероятно, весьма продолжительное, его тело обнаружит другой заговорщик и выбросит в лес, дабы не мешалось. И дикие звери, а после птицы обглодают его труп, и все забудут о мальчике по имени Том Реддл, мечты которого о светлом будущем так и остались мечтами.

Именно так он бы и поступил, окажись на месте человека, планирующего государственный переворот, — ничто не должно отвлекать от основной цели. Однако вместо этого Даррен пустился в длительное разглагольствование и тем самым дал возможность прийти в себя. Том даже начал всерьез опасаться, как бы парень не задумал использовать его в качестве жертвы для страшных обрядов, столь любимых в старину древними семьями. Иного объяснения, отчего Даррен не торопится все закончить, он не видел. В голову лезли жуткие образы, навеянные картинками из книг и перепуганным воображением. Не желая, чтобы колдуны вроде Тиберия или Курция терзали его тело на залитом кровью алтаре, Том решил вывести Даррена из себя, вынудив закончить все быстро и, главное, без мучений. Вдобавок он и без того страдал от невыносимой боли, огнем пульсирующей по всему телу. Пребывая на грани между сознанием и забытьем, он с трудом улавливал суть произносимых парнем речей. И лишь в самый последний момент осознал, что тот решил, наконец, его убить. Мгновение слабости сменилось желанием выжить любой ценой. И даже если придется все же умереть, он постарается причинить своему убийце как можно больше проблем.

Повинуясь инстинкту, а на самом деле не соображая, что творит, Том врезал Даррену носком ботинка по колену. Палочка дернулась в сторону, и заклятие ушло вправо, взорвавшись и окатив Тома осколками поломанных плит. Ощущая, как по телу разливается адреналин, заслоняя собой боль и тошноту, Том вскочил и выхватил из рукава свою палочку. Мысли сделались ясными и четкими. Он наблюдал за своими действиями, словно со стороны, отстранясь и не испытывая страха. Бежать смысла не было. Противник всего в нескольких шагах и непременно догонит. Оставалось одно — вступить в бой и надеяться, что он сумеет выйти из него победителем, как ранее получилось с Амадеусом.

Плавно двигаясь к стене, Том элегантно взмахнул палочкой и послал в Даррена целую серию заклятий. Тот с легкостью их парировал. На губах парня заиграла довольная улыбка, в глазах вспыхнул озорной блеск.

— Давай, Том! Давай! — выкрикнул он, сооружая двумя короткими движениями палочкой перед собой большой прозрачный щит, переливающийся едва заметным голубым оттенком.

Том собрал все свои силы и метнул в Даррена новую порцию заклинаний. Все они угодили в щит, мгновенно поглотивший их.

— А теперь моя очередь! — осклабился парень и подкинул щит вверх.

Быстро его раскрутил и бросил. Вращаясь с бешеной скоростью, тот устремился на Тома и, немного не долетев, взорвался яркой вспышкой, окатив обжигающе-ледяным дождем. Не давая опомниться, Даррен выбил у Тома из руки палочку и отбросил далеко в сторону.

Оказавшись безоружным, Том начал медленно отступать. Весело хохотнув, парень послал в него серию разноцветных заклятий. Стены, пол и потолок коридора сотряслись от мощнейших взрывов. Отовсюду посыпались обломки камней и плит, воздух наполнился пылью и яркими вспышками.

Пытаясь избежать водопада кирпичей, Том почувствовал, как парочка их все же вскользь коснулась головы и правого плеча. Рухнув на колени, он прикрылся от них руками. Но очередной взрыв подбросил его высоко вверх. И почти сразу он ощутил, как через тело пробежала волна обжигающей боли. Все испытываемые им до этого мучительные спазмы в животе, тошнота и головокружение показались ему ничтожными по сравнению с тем, что он переживал сейчас. Он словно пребывал в центре сжигающего все на своем пути пожара. Каждая клеточка пульсировала и вопила от нестерпимой боли. Он медленно тонул в раскаленной лаве, чувствуя, как пузырится и отслаивается кожа. Слезы текли обильным потоком и тут же высыхали. Зрение пропало, погрузив окружающий мир в темноту.

Смерть теперь казалась благом, чудесным даром, несущим избавление от мучений. Он жаждал и одновременно страшился ее — вдруг любивший захаживать в приют священник был прав и смерть не принесет блаженный сон, а, напротив, ввергнет в пучину еще больших страданий, вдобавок длящихся вечность. В самом отдаленном уголке души слабым, едва осязаемым огоньком вспыхнул протест. Разрастаясь, он становился сильнее, превращаясь в волну возмущения. Боль медленно, словно вода во время отлива, отступила. Следом рассеялась тьма, сменившись ярким светом, а за ним исчез жар, уступив место прохладе каменных плит.

— Это невозможно… — Самодовольная ухмылка, игравшая на губах Даррена, мгновенно исчезла. В глазах промелькнуло непонимание, смешанное со страхом. — Ты?.. Как ты смог?

Не обращая внимания на тошноту и головокружение, Том медленно поднялся и презрительно скривился. Парень отшатнулся. Он сейчас ничем не отличался от обычных приютских сирот, в панике трясущихся, едва они оказывались с Томом наедине.

— Прочь с дороги! — потребовал он. — Или, клянусь всеми великими волшебниками, убью!

В первый момент ему показалось, что Даррен покорно посторонится, позволив уйти. Но вместо этого лицо парня исказила гримаса ярости.

— Размечтался! — рассмеялся он и, бросившись к Тому, схватил за горло. — Не берут заклинания, воспользуюсь магловским способом.

И с такой силой надавил пальцами, что Том ощутил, как его глаза вылезают из орбит. В тщетной попытке вдохнуть воздух, он, хрипя, раскрыл рот.

— Видимо, давно не практиковался, — шептал ему на ухо Даррен, все сильнее сдавливая шею. — Министерство научилось отлеживать подобные заклинания. Вот и не было возможности. Но ничего, скоро все изменится…

Том сопротивлялся, как мог: пинался, царапался, бил локтями и кулаками. Все без толку. Даррен, прошедший школу мракоборцев, совершенно не воспринимал боль. Четко отработанными движениями он заломил его руки за спину. Резким толчком бросил на стену, надавил коленом на живот и с силой сдавил объятия. Мир вокруг начал терять краски. Вместе со светом затихали посторонние звуки, и Том медленно погрузился в темноту…

— Осторожно! Здесь еще один! — раздался чей-то глухой, идущий из невообразимой дали голос.

— Кто посмел покинуть свой пост? — прорычал Даррен.

Хватка его пальцев ослабла, и Том, вынырнув из мрака, с облегчением почувствовал, что может дышать.

— Я спрашиваю, кто посмел? — не услышав ответа, грозно повторил парень и резко осекся.

Исхитрившись скосить взгляд в сторону, откуда послышался голос, Том увидел, как из-за угла коридора к ним приближаются люди в черных плащах. Палочки наизготовку, бородатые лица серьезны и решительны.

— Меня и магловский способ не берет, — прохрипел Том. — Чуешь запах Азкабана?

Резко оттолкнув его, Даррен одной рукой натянул на голову маску, а второй выхватил палочку. Стремительно развернувшись, он послал в сотрудников Министерства серию заклинаний, вынудив их отступить за угол.

— Идешь со мной! — повернулся он к Тому. — Мы еще не закончили. Заодно объяснишь, как привел сюда мракоборцев.

Крутанувшись на каблуках, Даррен подскочил к Тому и схватил за локоть. Пространство начало сжиматься, засасывая и увлекая вслед за парнем. Рванув мантию так, что на пол посыпались оторванные пуговицы, Том сорвал ее с себя и тем самым сумел освободиться. Послышался хлопок, мантия, а следом за ней и Даррен исчезли.

Шатаясь, Том прислонился к стене. Живот свело от резкой боли, и, не выдержав, он, громко застонав, сполз на каменные плиты. Двое мракоборцев, подбежав к нему, подложили под голову что-то мягкое. Над ним склонились встревоженные лица. Сквозь застилавший взгляд туман проступили внимательные голубые глаза Дамблдора. Прячась за очками-половинками, они смотрели настороженно и словно бы недоверчиво. А затем все погрузилось в темноту…

Безмятежность и тишину окутывала ночь, влажная и непроглядная. Если это и была смерть, то Том против нее ничего не имел. Окружающая действительность исчезла, пропал и он сам. Остались лишь спокойствие и темнота. Так продолжалось некоторое время, может быть вечность, а может и пару секунд. Затем где-то вдалеке, на задворках мироздания он услышал негромкие голоса. Потянувшись к ним, начал различать их четче. Теперь они звучали еще и громче. Разговор напоминал обсуждение, решали чью-то судьбу. Не задумываясь, Том решил, что его. Значит, он и в самом деле мертв и высшие силы этого мира, церковь звала их ангелами и демонами, выясняют, куда его теперь определить. Это ему не понравилось. По какой такой причине игнорируют его мнение? Отчего не интересуются, что он совершил в жизни и чего добился? Вновь несправедливость, вновь его желания не принимаются во внимание. Темнота перестала быть абсолютной, в ее черноте отчетливо проглядывался красноватый свет. Огни преисподней? Своей жизнью и поступками он заслужил место лишь в аду? Вечно неопрятный священник все-таки оказался прав?

Резко открыв глаза, Том уставился на стоявшую рядом с ним на круглом столике горевшую свечу. Он лежал на мягкой кровати, укрытый одеялом. Стоило ему пошевелиться, как тело пронзила острая боль, особенно сильная в области живота. Застонав, он крепко стиснул челюсти — ни при каких обстоятельствах нельзя показывать слабость, даже если находишься одной ногой в могиле.

Продолжавшие звучать в его голове разговоры тут же стихли.

— Он пришел в себя, — раздался испуганный голос, спустя мгновение Том понял, что принадлежит он Абраксасу.

— Ты как? — Из темноты вынырнуло усталое лицо Марка.

Следом за ним возникла вытянувшаяся физиономия Гилберта.

— Где я? — игнорируя вопрос Эйвери, спросил Том и поразился, насколько тихо звучат произнесенные им слова.

— В безопасности, — успокоил его Марк. — Правда, люди, схватившие нас, бежали.

— Я видел Дамблдора, — ненавидя себя за предательски дрожавший голос, вспомнил Том.

— Да, он здесь, — быстро объяснил Абраксас, продолжавший скрываться где-то в темноте. — Том, скоро мы все вернемся в Хогвартс. Школу вновь открывают! Но пока нам придется пожить в этом замке…

— Хватит болтать, Малфой! — Возле кровати возник Конор Лафферти, рядом с которым маячила фигура Корвина Лестрейнджа. — Теперь спрошу я. Я слышал, будто те люди догадались, что ты не Финеас. Что, впрочем, неудивительно. Однако ты до сих пор жив. Как так получилось?

— Полегче с Томом, — насупился Марк.

— Эйвери, с каких пор ты стал его адвокатом? — удивился Корвин. — Хотя, дело твое… И еще… Кто-то подсунул нам под дверь волшебные палочки. И на секунду, всего лишь на секунду, мне показалось, что я заметил змеиный хвост. Бред, конечно, но вот Марк дал этому свое объяснение.

— Да, я могу в сотый раз подтвердить, что Том змееуст, — спокойно, но с отчетливо заметными нотками усталости в голосе отозвался Эйвери.

— А я могу подтвердить, что ты несешь бред, — скривился Лестрейндж.

Ухватившись за край кровати, Том сел. Мальчишки обступили его со всех сторон. Ни у кого из них в глазах не было видно и намека на благодарность. Только Марк глядел дружески и участливо, но и его выражение лица выдавало настороженность и опасение. Том смотрел на них и думал: сказать правду или, повернувшись спиной, проигнорировать, как он часто делал в приюте. И вдруг он заметил, что во взглядах уставившихся на него парней что-то изменилось. Раньше они смотрели на него несколько по-иному: уверенно, нагло, с полным безразличием, как угодно, но только не так, как сейчас. Их лица излучали любопытство вперемешку с плохо скрываемым интересом. Подавив довольную улыбку, Том выдержал паузу.

— Хочешь меня о чем-то спросить, Корвин?

Вопрос прозвучал снисходительно, с легким налетом безразличия. Лестрейндж, явно сбитый с толку таким поведением Тома, осторожно поинтересовался:

— Эту змею с палочкой прислал ты? — И, не дождавшись ответа, с наигранным ехидством прибавил: — Ты змееуст?

Взяв, наконец, себя в руки, Корвин вскинул голову и в упор посмотрел на Тома.

— Да, это был я. И я не просто понимаю змей, я умею с ними разговаривать, — встретившись с Корвином взглядом, произнес тот.

Он хотел, чтобы ответ прозвучал небрежно, но вышло все высокомерно и вызывающе.

— Это невозможно, ты же Реддл, — недоверчиво возразил Конор.

— И вдобавок я с легкостью подчиняю их моей воле. И они меня слушаются. Беспрекословно, — прибавил Том, переводя взгляд с одного вытянувшегося от удивления лица на другое.

Он наслаждался моментом. Первый раз в жизни он чувствовал превосходство над всеми этими напыщенными аристократами. Они слушали его и бесились, понимая, что он говорит правду. Не желая верить в услышанное, они тщетно искали оправдание произошедшему, все что угодно, лишь бы опровергнуть его слова. И не находили. Ведь все его утверждения никак не укладывались в логику их мировоззрения. Безродный сирота из приюта, какой-то там Реддл, отмечен невероятным даром. Помазан уникальной способностью, которой обладали величайшие из великих, знаменитейшие из знаменитых. Родиться змееустом для них значило не просто уметь разговаривать с пресмыкающимися тварями, для них это значило выделиться из массы им подобных, возвыситься над остальными. Не зря же они, едва очутившись в Хогвартсе, бегали к изображению Слизерина в надежде, что портрет темного волшебника снизойдёт до них вниманием.

— Ты, вероятно, совсем плох, раз рассказываешь такие сказки. Дамблдор две ночи с тобой возился, а, выходит, напрасно, — холодно заметил Корвин. — Разумом ты все-таки повредился окончательно.

«Две ночи? — Том ошеломленно взглянул на Лестрейнджа. — Я провел без сознания целых две ночи? И обязан спасением Дамблдору?»

Сдержавшись, он подавил готовый вырваться из груди стон.

— Только в семьях с длинной и чистой от маглов родословной рождаются змееусты, — с плохо скрываемым презрением поддержал парня Конор. — И то далеко не во всех. Требуется нечто большее, чтобы понимать змей. И тем более заставлять выполнять приказы.

Том решил, что раз начал выкладывать правду, то придется говорить ее до конца. Лучшего момента, дабы изменить мнение о себе этих парней, могло больше не представиться.

— Ты, верно, не знаешь, что мое второе имя — Марволо, — чувствуя, что теряет силы, прошептал Том, вставая и приближаясь к Лафферти. — Моя мать — урожденная Меропа Мракс.

Конор, побледнев, непроизвольно отшатнулся.

— Что? Да ладно тебе! — рассмеялся он наигранно.

— Реддл, заканчивай! Одна небылица нелепей другой! — саркастически хмыкнул Корвин.

— Уверен? — повернулся к нему Том, и с лица аристократа мгновенно исчезло флегматичное выражение. — Разумеется, те люди раскусили, что я не Финеас Макмиллан, — яростно произнес Том, вынудив прятавшегося где-то в темноте Абраксаса испуганно вскрикнуть. Он не понимал, с какой стати рассказывает им об этом, но чувствовал, что должен. — И они решили меня убить.

— Что, правда? И почему ты тогда до сих пор жив? — недоверчиво поинтересовался Гилберт. — Ходят слухи…

— Потому что мертвы они! — зловеще прошептал Том, почти потеряв голос.

Он понимал, что его слова могут расходиться с действительностью, но все же существовала большая вероятность того, что Тиберий, Курций и лысый колдун не выжили. Может, он и сам до сих пор говорит только потому, что его спас Дамблдор. А вот стал ли кто-то выхаживать преступников, планирующих государственный переворот, — большой вопрос.

Гилберт, широко распахнув глаза, прикусил язык. На его лице застыло испуганно-озадаченное выражение.

Том ощущал себя все хуже. Его вдруг охватила лихорадка: тело горело, во рту пересохло, перед глазами плясали радужные круги. Ему казалось, что он пылает словно факел, впадая в неконтролируемое безумие, но вместе с тем мыслил он четко и ясно.

— Я послал к вам змею, наказав передать палочки моих несостоявшихся убийц. Я надеялся, у вас хватит ума трансгрессировать и привести сюда Дамблдора с остальными преподавателями, — выдохнул он скороговоркой, пока не лишился последних сил.

Говорил он теперь едва слышно, слабо различимым шепотом. И в свете тускло горевшей свечи, с трудом разгонявшей стоявший в комнате мрак, его худая фигура напоминала вырвавшегося из ада демона.

— Конор так и сделал, — признался Марк.

Лафферти хмуро смотрел на Тома, плотно сжав губы и не произнося ни слова. Стоявший рядом с ним Корвин мрачно поглядывал то на Гилберта, то на Конора, то косился куда-то в темноту, видимо, там прятался Абраксас. Парни молчали, ожидая, что Том с ними вновь заговорит.

А у того предательски подгибались ноги. Мир вокруг кружился в бешеном танце, то наполняясь зловещей темнотой, то вспыхивая ослепительно-ярким огнем. Постепенно дикий танец начала застилать белесая дымка. Возникло непреодолимое желание рухнуть на кровать и отдаться воле необузданного карнавала. Но он не позволил себе проявить слабость. Собравшись и грозно посмотрев на обступивших его мальчиков, он строго произнес:

— Надеюсь, вы сохраните наш разговор в секрете? Не стоит никому постороннему о нем знать. На этом все, я хочу спать.

И медленно, с достоинством, улегся в постель. Разум, пока голова опускалась на подушку, успел еще поинтересоваться: а с какой стати они станут его слушаться и не устроят ли какую-нибудь пакость, отомстив за унижение? Но спустя мгновение все мысли исчезли, уступив место безмолвной темноте.

Просыпался неспешно. Было приятно знать, что не нужно никуда спешить, ни о чем не следует беспокоиться. Он уже и не помнил, когда в последний раз позволял себе такую роскошь, как валяться в постели, не тревожась ни о каких проблемах. Но сейчас он решил, что заслужил такую поблажку, и захотел немного понежиться в кровати, ничего не делая. Благо и повод имелся — школу открывали, и скоро он должен вновь в нее отправиться.

Мысли плавно кружились в голове, ни на чем существенном не задерживаясь. Боль в животе исчезла, Том чувствовал себя здоровым и бодрым. Неожиданно он ощутил рядом с собой какое-то движение. Лениво открыл глаза, предполагая обнаружить Абраксаса или кого-то из его дружков. Однако, к своему удивлению, увидел сидящих возле его кровати Слизнорта и Дамблдора. Колдуны о чем-то тихо перешептывались, лица их выглядели серьёзными и сосредоточенными.

Заметив, что он проснулся, Слизнорт скривил губы в извиняющейся улыбке.

— Прости, Том, если разбудили. — Волшебник слегка наклонил голову, сложив руки на круглом животе.

Взгляд голубых глаз Дамблдора оставался непроницаемым. Едва заметно кивнув, видимо, желая «доброго утра», он уставился на Тома внимательным, полным проницания взором.

— Как ты себя чувствуешь? — участливо поинтересовался Слизнорт, приглаживая топорщащиеся усы.

Том понимал, что двое взрослых явились к нему вовсе не для того, чтобы справиться о его здоровье. После всего случившегося дел у них сейчас должно быть невпроворот, одни недовольные родители пострадавших учеников чего стоят. А вместо этого они сидят в его комнате, терпеливо дожидаясь, пока он окончательно проснется. Ему даже не дали времени умыться и одеться. Меньше суток назад он находился при смерти, а сейчас с ним жаждут побеседовать. Глупые аристократы сообщили о ночном разговоре? Ничего такого он им не сказал. Дамблдор к тому же знает, что он умеет говорить со змеями. Тиберий, Курций и их лысый товарищ все-таки умерли? Туда им и дорога. Он защищал свою жизнь. Вопрос на тот момент ставился просто: или он, или они. Слизнорт с Дамблдором — колдуны неглупые и должны принять этот факт во внимание. Но что-то все равно заставляло его насторожиться, слишком все смахивало на начало допроса.

Изобразив, будто глубоко тронут вниманием, Том слабым голосом произнес:

— Огромное спасибо, профессор. Мне намного лучше. Не стоит обо мне беспокоиться.

— Вот и замечательно, — лучезарно улыбнулся Дамблдор. — Хорошо, что худшее позади. Ты не против, Том, если мы зададим тебе пару вопросов? Так сказать, для прояснения деталей.

— Профессор Дамблдор хочет сказать, — быстро прибавил Слизнорт, — что случившееся с тобой и с еще восемью учениками — выходящее из всех рамок происшествие. Мы вынуждены опросить всех свидетелей, в том числе и пострадавших, дабы исключить такое в дальнейшем. Понимаю, тебе трудно, но попробуй собраться и вспомни все до малейших деталей. Любая подробность будет нам полезна.

Том слушал и не верил своим ушам. Если бы его желали допросить, как обычного свидетеля, то как минимум дали бы возможность одеться. К тому же в таком случае при разговоре непременно присутствовали бы люди из Министерства. Все-таки дело имело политическую окраску. А выходило, что школа устраивает внутреннее расследование и по какой-то причине считает его одним из подозреваемых.

Он встретился взглядом с Дамблдором, надеясь отыскать в глазах колдуна ответ на своей немой вопрос, но прочел в нем лишь участливый интерес. Взор Слизнорта также оказался непроницаемым, за исключением того, что в нем все же угадывалась сильная усталость и огромное желание быстрей со всем покончить.

На мгновение повисла тишина. За спинами колдунов, сидящих на маленьких деревянных стульях, разливалось золотом открытое настежь окно. По помещению, вихрясь, гулял прохладный ветер, наполняя воздух сыростью и запахом опавших листьев. Вдоль серой, покрытой местами облупившейся краской стены виднелись жавшиеся друг к дружке кровати. Том отметил про себя, что его постель стоит отдельно. Ему на секунду стало любопытно, в замке ли еще Марк, Абраксас, Конор и Корвин или отправились, наконец, к родителям. Он находил странным, что парни не оказались в своих семьях сразу после того, как их освободили, если принять во внимание то, что они пережили.

— Расскажи нам, пожалуйста, Том, — мягко попросил Дамблдор, — все, что с тобой случилось в тот день. Думаю, начать стоит с момента, как ты проснулся. Подробности чистки зубов и заправки кровати можешь опустить. А вот что произошло с тобой дальше?

Выскользнув из-под одеяла, Том опустил ноги на пол. Прохлада каменных плит моментально коснулась голых пяток, вызвав неприятные ощущения. Потерев лоб, словно пытается привести мысли в порядок, он медлил начинать. Дамблдор, выпрямившись и положив руки на колени, не торопясь, молча смотрел на него. Лишь лукавый взгляд чистых голубых глаз, будто щупальца кальмара, шарил по лицу Тома в надежде обнаружить малейшее проявление эмоций.

Сомнений более не оставалось — школа его в чем-то подозревала. В голове всплыло имя Григория Раскольда. Уж не прознал ли директор про его встречи с бывшим темным магом? В таком случае ему требуется предельная осторожность. Говорить следует минимум и только всем хорошо известные факты. Тщательно подбирая слова, он поведал, как позавтракал, затем вместе со всеми переживал за Джулию Муркок и ее бедных подруг. После пребывал в шоке от известия, что школа закрывается. Даже просился оставить его в замке. При этих его словах Слизнорт изобразил на губах кривую улыбку и кивнул Дамблдору, мол, подтверждаю, именно так все и было.

Затем собрал вещи и вместе с однокурсниками отправился на поезд. И также вместе со всеми подвергся нападению людей в плащах. Пытался от них сбежать. Слизнорт, а следом Дамблдор, слушая его рассказ, вновь нехотя кивнули. Пробовал спасти Джулию, но вместо этого попал в плен и очутился в темной каморке, где уже томились семеро учеников. По подсказке Марка Эйвери он выдал себя за Финеаса Макмиллана. И исключительно по этой причине остался жив. Его отвели в отдельную комнату, где приказали ждать родителей. Он понял, что скоро обман раскроется, и сбежал. Пытался выбраться из замка, но его заметили и хотели убить. А дальше явились мракоборцы и спасли.

Ни про Лициния Этелинга, ни про Даррена Райса, Тиберия, Курция, их лысого товарища и тем более про змею он говорить не стал.

Едва он закончил, как глядевший несколько последних минут себе под ноги Слизнорт поинтересовался:

— Тебе ничего случайно не известно о планах этих людей?

— Они собирались шантажировать родителей похищенных ими учеников, — удивленно произнес Том, мужчины знали явно больше, чем он предполагал.

— А ты не знаешь, для чего, Том? — спросил Дамблдор, и взгляд его прозрачных голубых глаз впился в него, словно удавка в шею жертвы.

Том медлил. Стоит ли рассказывать о заговоре? В нем участвовало столько высокопоставленных вельмож, что он решил — дни Министерства сочтены. Рано или поздно эти люди добьются своего. И лучше не стоять у них на пути. По этой причине он и не стал ничего сообщать ни про Райса, ни про Этелинга, ни про Кигана.

— И ты не слышал про готовящийся против правительства заговор? — уточнил к изумлению Тома Дамблдор.

Он задал вопрос настолько будничным тоном, словно интересовался, а не видел ли кто-то, куда он подевал свое любимое портмоне. У Тома в изумлении округлились глаза.

— Эти люди, схватившие тебя и остальных студентов, — быстро пояснил Слизнорт, — планировали захватить Министерство. Вот почему они совершили эти похищения. Вызвав родителей, якобы для переговоров о выкупе, они наложили на них заклятие Империус…

«Подчинив своей воле», — мысленно закончил за волшебника Том.

Теперь все становилось понятным. Завладев разумом почти десятка высокопоставленных колдунов, занимающих важнейшие посты либо обладавших огромным влиянием, заговорщики спустя непродолжительное время с легкостью могли встать во главе страны. Пока верные правительству маги сообразили бы, что происходит, было бы уже слишком поздно.

Вот почему Абраксас и остальные не отправились по домам в тот же день, когда их спасли. Слишком уже опасным виделось такое решение — неизвестно, кто из членов их семей подвергся действию Империуса. И мракоборцам требовалось время, чтобы выяснить, кто самостоятелен в принятии решений, а кто действует по чужой воле.

— Мы столь рано подняли тебя с постели, Том, — между тем говорил Слизнорт, а Дамблдор продолжал немилосердно вглядываться Тому в лицо, — потому что до директора дошла кое-какая информация. Мне не хочется в нее верить, поэтому я и попросил у него разрешения сперва поговорить с тобой. Вдруг ты сможешь все объяснить. Тот, кто сообщил эти сведения, утверждает…

— Кто сообщил? — ничего не понимая, воскликнул Том. — О чем вы?

— Час назад к директору явился один человек, — объяснил Слизнорт. — И он утверждает, что ты помог похитить своих одноклассников.

— Что? — вскричал Том, решив, что ослышался. — Вы с ума сошли? Зачем мне это?

— Как твои преподаватели, хорошо знающие тебя, — Слизнорт облизал пересохшие губы, — мы тоже отказываемся в такое верить. Но этот человек утверждает, что у него имеются неопровержимые доказательства. Поэтому я и хочу напрямую спросить у тебя…

— Кто он? — не сдержавшись, резко перебил Том мужчину. Вскочив с кровати, он в одних трусах принялся расхаживать по комнате. — Простите меня, сэр, за грубость, но вы разве сами не понимаете абсурдность всего сказанного вами? Как я мог в таком участвовать? Скажите же, наконец, кто распространяет обо мне подобную ложь?

Он рассмеялся безумным смехом, дивясь, как взрослые волшебники даже на долю секунды поверили в этакий бред.

— Он, кстати, уже здесь, — тихо заметил Дамблдор, внимательно наблюдая за Томом. — И как тебе уже успел сообщить профессор Слизнорт, у него имеются веские доказательства твоей вины. Так ты все еще ничего не хочешь нам сказать?

Замерев, Том, моргая, уставился на дверь.

«Какие еще доказательства? О чем говорит Дамблдор? Что вообще происходит?»

Медленно, словно время превратилось в густой кисель, дверь открылась, и на пороге возник Стюарт Киган. Следом за ним спешил запыхавшийся и выглядевший сильно уставшим Армандо Диппет.

У Тома отлегло от сердца. Он не верил, что прославленный волшебник, поступивший благородно и спасший его, обвиняет его в том, чего он не совершал. Видимо, тут какая-то ошибка. И сейчас все непременно выяснится. К тому же у него имелся на любителя дуэлей неплохой компромат. И даже если тот все же задумал что-то против него, он постарается заставить колдуна взять свои слова обратно.

И тут он заметил в коридоре еще одного человека. Отстав, он только сейчас появился в дверном проеме. Том не поверил своим глазам — кутаясь в длинный черный плащ, в комнату вошел Даррен Райс. И на губах у парня играла озорная улыбка.