Шрека, девочка моя (джен)

Покой в доме и присутствие самых близких людей — вроде бы, что еще нужно для счастья? Именно так всегда казалось Джеку. Последние годы он был лишен всего этого, и оттого неожиданное возвращение к нормальной человеческой жизни стало своеобразным шоком. Свалившееся вдруг на голову счастье: он жив, на свободе, дома и имеет реальную возможность строить свою судьбу самостоятельно — на какое-то время буквально выбило из колеи. Даже привычное недовольство и воркотня Молли после пережитого казались комариным писком; тем более что постоянно жить у нее Джек не намеревался и при первой удобной возможности собирался взять в кредит собственное жилье, пусть и небольшое для начала. А самое главное — с ним его малышка, его Джесси…

Но, к сожалению, ничто не может длиться вечно, даже самая отчаянная и бесшабашная радость. Неизбежно приходит время для сомнений и раздумий. Не миновало это и Джека, причем в самый, казалось бы, неподходящий для этого момент и так, как он меньше всего ожидал. Частично восстановив документы, он устроился штурманом на прибрежный теплоход для отдыхающих (неплохое место, чтобы начать все сначала). Начало нового пути было положено, и он искренне надеялся оставить прошлое за бортом, но, увы… Если бы все было так просто! Если бы…

Шесть лет плена, накрепко вбитые в память, все еще временами беспокоили в кошмарах, постепенно все реже. Но это и неудивительно. А вот чего Джек совершенно не ожидал от себя — так это, что он будет с сожалением вспоминать несколько дней, ставшими переломными в судьбе. Мало того, с сожалением — даже с удовольствием!

Джек встряхнул головой, удивляясь себе. Вот уж поистине — было бы о чем сожалеть, чему радоваться! Но логические рассуждения не помогали. Наверное, малая толика авантюризма и бесшабашности, свойственных беспутному кузену, перепала и ему. Приходилось принять этот факт как данность — тем более что он все равно ничего не изменит. У них разная жизнь, совместившаяся лишь на мгновение, — и теперь пришло время, чтобы, как уже было сказано, «пути разошлись». И это правильно. И совсем не жаль. Почти совсем…

Вдобавок к собственным сомнениям, Джесси, искренне обрадованная его возвращением, в последние дни немного приуныла. И причина этого не сразу стала для него очевидна. Первую неделю дочь ходила за ним повсюду, как хвостик, — и лишь позднее Джек заметил, что она с каким-то напряженным ожиданием наблюдает за ним, словно ища в нем чего-то… или кого-то. Джек с досадой прогнал неприятное открытие — но лишь на время. Тем более что в поведении, речи и манерах Джесси тоже нет-нет, да и проскальзывало нечто до безобразия знакомое. То, чему, как он сильно подозревал, она не могла научиться ни у него, ни у приятелей-мальчишек, ни, тем более, у тетушки. И с этим тоже оставалось только смириться.

Все-таки сильная радость способна ослепить и оглушить не хуже сильного горя. Джек с некоторым стыдом осознал это. Целых три недели понадобилось ему, чтобы понять, что малышка Джесси сильно скучает по дядюшке-мафиози — почти так же, как в свое время по нему (признать, что, может быть, и сильнее, не позволяла уязвленная гордость). Мало того — лишь теперь он понял, что тот, скорее всего, переживает из-за вынужденной разлуки не меньше (и то, что он никак проявлял это в чужом присутствии, ровным счетом ничего не значит). Увидеть бывшего захватчика с этой стороны было несколько неожиданно — и в то же время более чем естественно. «Я делаю это не для тебя, а для Джесси», — так, кажется, он говорил, и не раз. Как можно было это забыть?

Теперь, когда собственная жизнь была практически налажена, Джек более чем обычно был склонен к великодушию и пониманию. И поэтому неожиданная мысль — помочь кузену и дочери встретиться (это решило бы проблему сразу для обоих) не показалась ни странной, ни нелепой. Тем более что, вопреки первоначальному намерению, он рассказал Джесси всю историю их совместных приключений, опустив лишь самые тяжелые моменты, — решив, что малышка имеет право знать все. И теперь настала пора очередного решения. Непростого — но оттого тем более достойного.

* * *

А Джессика действительно переживала, причем за всех сразу по очереди. За отца — она сильно подозревала, что ему вряд ли понравится дружба с дядей-преступником (как оказалось, самым настоящим), отказаться от которой она просто не могла, тем более теперь. За себя — после очередного похищения тетушка, пользуясь частыми отлучками отца (он редко бывал дома, решая какие-то свои, взрослые вопросы), практически никуда ее не отпускала. Как в прошлый раз, только переживать это сейчас было не в пример тяжелее. Тогда Джессика была подавлена неожиданным неприятным открытием, и ей было все равно. А теперь, когда она знала все о чудесном (поистине, чудесном) спасении отца, ее мучило запоздалое раскаяние — за последнюю встречу с дядей, за все обидные и жестокие слова. Кто бы мог знать, кто бы мог подумать?.. Хотелось что-то изменить, исправить, но как? Где его искать? И от этой неизвестности было только труднее.

И вот несколько дней назад ее неудержимо потянуло в знакомое место. Джессика хорошо помнила, где находится чердак, на котором началось их знакомство, яркое, пусть и недолгое. Она даже не заикалась о своем намерении тетушке, но та, словно чувствуя что-то, в последнее время стала настоящим Цербером. И вот сегодня, на счастье, (плохо, конечно, радоваться болезни близкого человека, но по-другому не получалось) из-за сильной мигрени Молли почти не выходила из своей комнаты. Отец, скорее всего, тоже не дома. Удачный момент, грех его не использовать.

Но как Джессика ни старалась, уйти незамеченной не получилось. Из соображений конспирации она понемногу собрала в своей комнате одежду и обувь, чтобы переодеться там, не вызывая лишних вопросов. Но, когда уже завязывала кроссовки, в комнату без стука вошел отец. Девочка вскинула на него глаза с затравленным видом. Неужели снова все пропало?..

— А я, кажется, знаю, куда ты собираешься, — Джек хитро подмигнул насупившейся дочери. — Скорее всего, хочешь найти своего приятеля-ниндзя. Я прав?

— Какая разница? — разозлилась Джессика. — Ты же все равно никуда меня не пустишь! Как и тетя! Из-за этого дурацкого похищения мне теперь шагу не дают ступить. Дома — все равно как под арестом… Здорово, просто слов нет!

— Ну-ну, не петушись, — миролюбиво прервал ее отец. — Дослушай до конца хотя бы… Я согласен, домашний арест — не выход, и обязательно поговорю с Молли. Но не сегодня. А сейчас… — он на секунду задумался. — Если что, я послал тебя за хлебом и молоком. Только постарайся недолго. Идет?

Джессика недоверчиво прищурилась, не торопясь радоваться. Слишком уж хорошо, чтобы быть правдой…

— Не веришь? Напрасно, — Джек немного огорченно покачал головой. — Я тебя понимаю, хотя и не до конца. Как ни крути, ты была с ним дольше, чем со мной, и не могла не привыкнуть, — он немного помолчал, но потом все же решился признать. — В каком-то смысле он заменил тебе меня…

— Папа, как ты можешь? — Джессика порывисто обняла его, пряча смущение. — Я никогда тебя не забывала. И не забуду. Я всегда буду твоей девочкой.

— Весьма польщен, — слегка отстранившись, Джек шутливо поклонился. — Но теперь все же не только моей… Я знаю, ты была в обиде на него из-за меня, но многое изменилось. К тому же, мы оба обязаны ему жизнью и свободой, и не можем поступить, как неблагодарные свиньи. А найти и поблагодарить этого проходимца можешь только ты… Так что ступай, пока я не передумал.

Джессика слегка расширила глаза, не веря удаче. О том, что она и сама толком не знает, где сейчас искать спасителя, девочка благоразумно умолчала. Толика свободы дорого стоит, а уж для такой цели — тем более!

— Да, да, ты не ослышалась, — Джек усмехнулся. — Не забудь и от меня передать спасибо. Разрешение видеться с ним — это моя благодарность. Но не более. И предупреди его, — Джек неожиданно нахмурился, — чтобы в дальнейшем держался отсюда подальше. Иначе мне придется серьезно с ним поговорить, и неважно, кем он себя считает — ниндзя, якудзой или кем-то еще.

— Хорошо, я передам, — Джессика улыбнулась и обняла отца. — Не переживай, я вернусь быстро, обещаю.

— Будь осторожна, моя девочка, — Джек глубоко вдохнул, скрывая подступившие к глазам слезы. Дай бог, чтобы он не ошибся. — Возвращайся скорее.

* * *

Спрятав руки в карманы плаща и поглубже надвинув шляпу, высокий мужчина восточной внешности быстрым шагом шел по улице. Шумная толпа и непривычное одеяние не давали расслабиться, но в таком виде и обстановке остаться незамеченным было проще. Значит, следовало потерпеть. Никаких дел и заданий в городе у него сегодня не было, и куда было спешить, он и сам не знал. Вернее, знал, но не решался признаться в этом даже себе. Ностальгия — нелепое чувство, свойственное лишь слабым женщинам и недомужчинам, не достойным иного названия Иных же вариантов, каким другим словом назвать непреодолимую тягу посетить знакомое, ставшее почти родным место, у него просто не было.

Что он надеялся там найти, мужчина не знал. Помнится, прошлое посещение былого убежища доставило немного радости — и он редко наведывался сюда. Полузаброшенное помещение угнетало видом разрушения, но восстановить что-то руки так и не дошли. Да и для чего, если вдуматься?.. Для кого?..

Логичнее было бы посетить знакомый дом, вот только был ли в этом смысл? Сомнительно, что его радостно там встретят, а лишний раз убеждаться в человеческой неблагодарности не было никакого желания. Уж лучше так. По крайней мере, здесь его никто не потревожит. Отключенная рация лежала во внутреннем кармане плаща — так, на всякий случай. Может, и вправду стоит восстановить что-то? Не для кого-то — для себя…

Уже на площадке верхнего этажа (добравшись до места на этот раз обычным человеческим способом — через дверь подъезда и лифт. Неожиданное разнообразие…) мужчина ощутил чужое присутствие. Тихо поднимаясь по чердачной лестнице, он гадал, кто это может быть… Наверное, здешние бродяги все же сочли его долгое отсутствие веской причиной занять освободившуюся жилплощадь. Скверно. Вступать в драку не хотелось, но показать им, что к чему, все-таки придется…

Неслышно, как умел при необходимости, он подтянулся на руках и ловко приземлился на пыльный пол — и с удивлением уставился на маленькую худенькую фигурку в отдалении. После ярко освещенной улицы глаза не сразу привыкли к полутьме чердака и смогли рассмотреть незваного гостя. Что этот сопляк здесь забыл? Воевать с детьми — этого еще не хватало! Однако в очертаниях фигуры было что-то знакомое. Он медленно выпрямился и замер на месте, недоверчиво прищурившись. Не может быть… Исполнение заветной мечты — или страшного кошмара? Сейчас станет ясно. И в этот момент незваный гость повернулся к нему лицом…

* * *

Темный силуэт заслонил падавший из слуховых окошек слабый свет, заставив Джессику вздрогнуть. Только сейчас она ощутила чужое присутствие… Снова похищение? Ну, нет, теперь они так легко ее не получат!.. Сжав кулаки, она резко обернулась — и застыла на месте, не веря своим глазам. Против света кажущийся лишь темным силуэтом человек поначалу показался ей незнакомым, ведь она привыкла видеть его в несколько ином обличии. Но лишь в первые секунды. Донельзя знакомые черты… Нет, теперь-то она больше не перепутает их с отцом, как бы они ни были похожи! Разница есть, и очевидная, пусть она и заключается в чем-то, чему нет названия…

Джессика не решалась приблизиться, боясь спугнуть наваждение (в реальность происходящего упорно не верилось — такого везения просто не бывает!) впитывая взглядом каждую деталь, каждую черточку лица… Стоп! Лица?.. Да, это был один из не слишком частых моментов, когда она видела его в обычной человеческой одежде и без маски. И на лице явственно читалось замешательство, которое он, по старой привычке, безуспешно пытался скрыть. И еще — что-то, похожее на… страх? Джессика невольно нахмурилась, но быстро все поняла. Бедный, он же не знает, чего от нее ждать, как она его встретит, и, похоже, даже не рассчитывает на обычную благодарность. Должно быть, она сильно его обидела тогда… как и хотела. Ох уж, эти желания! Надо немедленно исправить это!..

Джессика осторожно подошла ближе, но заговорить почему-то было непросто. Странная робость сковала ее. Что, если уже слишком поздно?.. Она глубоко вдохнула и наконец решилась…

— Дядя Шредер, это и правда ты? Ты жив? Ты вернулся? — не получив ответа сразу, Джессика обеспокоенно заглянула ему в глаза. — Ты… не рад меня видеть?

— Не рад? — глупый вопрос, — усмехнулся Шредер, но как-то невесело. — А вот рада ли ты? — боюсь даже представить…

— …вопрос еще более глупый, — отозвалась девочка, облегченно выдохнув. Вот теперь она его узнавала. — Особенно после всего, что ты для нас сделал… Да, да, папа мне все рассказал, — поспешила она ответить на невысказанный вопрос. — А когда я узнала, что ты остался там, в бандитском логове, совсем один… я так беспокоилась! Ведь Фло готовила тебе засаду.

— Знаю. Я подозревал что-то подобное, причем уже давно. Но ей это не помогло…

Джессика замолчала, не отваживаясь продолжить — слишком страшно было услышать ответ. Но чуть погодя все же решилась:

— Ты… убил ее?

— Собирался, — коротко ответил Шредер, более ничего не добавив, но этого и не потребовалось. Чего ему это стоило, девочка понимала как никто другой. Она и сама в какой-то момент желала негодяйке смерти — но сейчас вздохнула с облегчением, узнав, что хотя бы это не исполнилось. Надо в дальнейшем быть осторожнее с желаниями: они имеют дурацкую привычку исполняться, причем внезапно и самым неожиданным образом.

Чуть помолчав, Джессика решилась спросить еще одну вещь, которая долгое время мучила ее:

— А ты… правда убил ее парня?

— Правда, — и, не дожидаясь ее реакции, Шредер поспешно добавил. — После того, как он попытался убить меня. Примерно так же, как Фло… Только повезло ему гораздо меньше.

— А почему ты не пришел к нам тогда? — Джессика решила сменить неприятную тему. Что было, то прошло, и довольно об этом. — Я ждала тебя… — тут ее неожиданно осенило. — Тебя ранили?

— Было дело, — Шредер не стал ее разубеждать, хотя в действительности все обстояло немного не так. В конце концов, какая теперь разница? — Но теперь все это неважно…

Помолчав несколько секунд, он наконец решился — и, отбросив привычную сдержанность, порывисто, немного неуклюже обнял девочку, крепко прижимая ее к себе. Видит бог, как ему этого недоставало все эти долгие дни…

— Шрека, девочка моя, мне так тебя не хватало… Я боялся, что потерял тебя… навсегда потерял… что ты никогда не простишь меня…

Он говорил торопливо, сбивчиво, спеша высказать все, пока решимость не покинула его. Ей-богу, на поединке с громадиной-малакурианцем Шредер чувствовал себя намного увереннее… К черту сомнения! — и так столько глупостей сделано из-за дурацкой гордости и нелепых страхов. Шрека должна знать, как дорога ему, — и не когда-нибудь, а прямо сейчас…

— Мне тоже тебя недоставало. Сильно… И я давно простила тебя. Ведь ты спас моего отца… а потом и меня, — напомнила Джессика. Она не спешила отстраняться. Рядом с учителем она всегда чувствовала себя спокойно и уверенно — почти как с отцом, но несколько иначе… Девочка уже успела забыть, как это бывает. Какими же долгими были эти дни порознь — и как хорошо, что все закончилось…

— Папа мне все рассказал: как ты спас его из тюрьмы в другом мире, рискуя своей жизнью, — начала перечислять Джессика (пусть не думает, что хоть что-то забыто). Глаза ее восторженно блеснули. — А потом отправился выручать меня и остался отвлекать бандитов, чтобы мы могли сбежать — один против всех!..

— Вот только не надо делать из меня героя, — перебил ее Шредер. Настало время открыть все, пока кто-нибудь другой снова не просветил ее гораздо худшей версией. — Ты знаешь, что я не такой и навряд ли когда-нибудь смогу стать другим, даже ради тебя…

Вот оно — главное, что разделяло их прежде. И, если судить по тому, как девочка вздрогнула, немного отстранившись — наверное, что-то осталось и теперь… Шредер замолчал, с тревогой ожидая ответа.

— Значит, ты снова будешь грабить и убивать? — переспросила Джессика, но без гнева, а скорее огорченно. — Неужели ты совсем-совсем без этого не можешь?..

Не дождавшись ответа, она тяжело вздохнула и неуверенно продолжила:

— Но хотя бы меня ты не будешь заставлять это делать? Я ведь тоже не могу стать такой…

— Заставлять? Кто кого заставлял, хотелось бы знать…

Джессика улыбнулась. Да, вот этого опасаться стоило меньше всего! Учитель никогда ни к чему ее не принуждал — и уж навряд ли станет в дальнейшем.

— И все же ты продолжишь в том же духе — и однажды наступишь на те же грабли, — грустно констатировала она. — Дядя, ты неисправим! Но будь я проклята, если я не люблю тебя именно таким!

— Неисправим — как и ты, — не остался в долгу Шредер. Теперь, когда все прояснилось, он чувствовал себя намного увереннее. — Но я не хочу, чтобы ты менялась, пока ты сама этого не захочешь. Хотя твой отец вряд ли это одобрит…

Он неожиданно запнулся, сообразив, что затронул нежелательную тему. Но отступать было поздно.

— Кстати, как он рискнул отпустить тебя сюда? — поинтересовался ниндзя. — Не думаю, что он в восторге от нашего знакомства.

— Верно. Но отпустил же… — Джессика улыбнулась. — Он понял, что мне нужны вы оба. Кстати, он просил передать тебе… — она помялась, не зная, как передать поручение менее обидно. — В общем, просил не приходить к нам домой.

— Упаси меня боже от такой радости! — в притворном ужасе отмахнулся от нее Шредер. — Я не представляю, как ты будешь знакомить меня со своей тетей — кто-то из нас двоих точно этого не переживет! Нет, мне вполне хватит одной тебя…

Джессика облегченно выдохнула. Все закончилось куда проще, чем она опасалась. В глубине души девочка надеялась, что отец и дядя когда-нибудь сблизятся, но когда это будет? и будет ли?.. Впрочем, все возможно — особенно при ее деятельном участии. Джессика загадочно улыбнулась.

— Вижу, ты опять замышляешь какую-то авантюру, — заметил Шредер. — Это у тебя просто на лице написано…

— Да нет, — попыталась перевести разговор на другую тему Джессика. Все-таки проницательность дяди когда-нибудь может стать проблемой. Но не теперь… — Я просто вспомнила, что отец еще просил передать тебе спасибо…

— Да чихать я хотел на его благодарность, — перебил ее Шредер. — Не обижайся, но ты знаешь, что я делал все это для тебя… только для тебя… Джесси.

Девочка удивленно округлила глаза. В первый раз он назвал ее по имени, но почему-то это ей не понравилось — словно бы этим именем подчеркнул дистанцию между ними.

— Премного благодарна, — в глазах ее плясали озорные бесенята. — Но пусть лучше я буду Джесси для папы и тети… Ты всегда звал меня Шрекой… И чувствую, я еще долго ей останусь.