Мужество жить (джен)

«Когда нам нужна помощь, всегда находятся люди, готовые ее оказать. Но вы должны сделать первый шаг и попросить об этом». ~ Энджи Райдингс

В четверг вечером Северус лег спать, приняв полноценную дозу «Сна без сновидений». Он сделал это главным образом потому, что Аркадия установила требование восьмичасового сна, но если признаться, он был даже рад, что принял зелье. За ужином он умудрился впихнуть в себя аж две порции еды, твердо решив съесть как можно больше, и теперь чувствовал себя весьма дурно, вдобавок испытывая вялость. По сравнению с дискомфортом в кишечнике, утренняя сонливость от принятого снотворного казалась сущим пустяком.

«Надеюсь, больше не будет никакой картошки», — несколько мрачно подумал он, допивая зелье. Он действительно съел слишком много.

«Сон без сновидений» нельзя было назвать оптимальным снадобьем для длительного использования, и, будучи мастером зелий, Северус был хорошо знаком с последствиями его употребления. Утренняя слабость, которую оно часто вызывало, была лишь незначительным недостатком, и не это было причиной, по которой стоило воздерживаться от его применения. Дело в том, что у зелья имелось несколько более зловещих побочных эффектов.

Главным среди них были свойства, вызывающие привыкание. Неделя или две приема «Сна без сновидений» были безвредны, или почти безвредны, но многие волшебники, имевшие ошибку использовать его в течение нескольких месяцев или более, становились зависимыми, лишившись возможности спать без этого снадобья вообще. От зависимости можно избавиться, приложив немало усилий к отвыканию от зелья, но Северус всегда остерегался принимать его дольше нескольких дней. Сложный курс лечения успокаивающими снадобьями и зельями от сонливости, необходимый для устранения зависимости, удовольствия не доставлял, и если сейчас его цикл сна был не в лучшем состоянии, то после этого он был бы просто разрушен.

О другой причине избегать зелья ходило больше слухов, чем фактов, но Северус был уверен, что она просто недостаточно изучена. В тех случаях, когда волшебники использовали «Сон без сновидений» в течение нескольких недель подряд, они часто теряли концентрацию и с трудом справлялись со сложными задачами. Иногда они даже с трудом вспоминали некоторые события, произошедшие в период употребления зелья. Некоторые целители предполагали, что это происходит из-за того, что зелье не дает потребителю нормально спать, но о гипотетических «стадиях» сна было известно мало, и это предупреждение о зелье не было широко афишировано.

Как бы то ни было, Северус был согласен с Аркадией в том, что ему отчаянно нужен отдых. Неделя приема «Сна без сновидений», насколько ему было известно, не представляла опасности и не вызывала привыкания, поэтому он решил принимать его ровно семь дней, а затем сделать перерыв. Он не думал, что произойдет что-то экстраординарное, поскольку на протяжении всей своей жизни он время от времени принимал это зелье, не испытывая никаких неприятных последствий.

Поэтому, проснувшись утром от мелодичного сигнала будильника, он был ошеломлен нахлынувшим на него потоком ощущений.

Его тело настойчиво твердило, что ему очень, очень нужно облегчиться, поэтому Северус поспешил встать с кровати и отправиться в ванную, куда он успел в самый последний момент.

После того как кризис миновал, начали настойчиво заявлять о себе другие ощущения и по всему телу зазвучали предупреждающие сигналы: Кружится голова! Слабость! Хочется пить! Рука затекла!

Северус схватился за раковину, чтобы устоять на ногах, в первую очередь страдая от головокружения, и сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь понять, почему это вообще происходит. Ведь не могли же восемь часов сна пойти во вред?

И тут его внимание привлек новый телесный сигнал — или, вернее, его отсутствие.

Он не чувствовал усталости. Он не чувствовал ни капли сонливости и не испытывал ни малейшего желания вернуться в постель, что у него всегда возникало после приема зелья.

Слегка ошарашенный, Северус начал искать другие странности, и вскоре у него образовался целый список. Колени не болели. Покалеченная нога не болела. Спина не беспокоила. Шея чувствовала себя прекрасно. Руки и запястья не ныли. Что, во имя Мерлина, происходит?

Он выпил немного воды из-под крана, поскольку в горле совершенно пересохло, а затем осторожно вернулся в свою комнату, чтобы одеться, все еще испытывая необычайное головокружение. Ему потребовалось немало усилий, чтобы надеть мантию и ботинки, а затем он направился в больничное крыло, уверенный, что что-то пошло не так… или, возможно, слишком так.

Медленно двигаясь вперед с опорой на стену, он устало провел рукой по лицу… и тут же потрясенно сделал это снова. Неужели он забыл побриться вчера? Нет, конечно нет: он же виделся с Аркадией. Ради этого он побрился особенно тщательно. Но каким образом, черт возьми, у него так сильно отросла щетина? Может он, сам того не сознавая, использовал магию во сне? Неужели в этом дело?

Он громко постучал в дверь больничного крыла, все еще нуждаясь в помощи стены, чтобы держаться в вертикальном положении, и надеясь, что Поппи поймет, что происходит. Он давно не чувствовал себя настолько не в своей тарелке.

— Войдите, — скучающим голосом позвала Поппи, и зельевар осторожно шагнул в дверь, отметив, что крыло уже совершенно пустое. Она подняла взгляд от своего стола и вдруг вскочила на ноги: — Северус!

— Доброе утро, — пробормотал он, пожалуй слишком крепко вцепившись в дверную ручку. — У меня немного… э-э, кружится голова.

— Боже милостивый, садись! — она поспешила помочь ему добраться до ближайшей кровати, и Северус опустился на матрас, чувствуя будто его голова плывет где-то под потолком. — Что случилось, Северус? Где ты был?

— Ну, я… — он замолчал, переваривая ее второй вопрос, и обнаружил, что совершенно запутался. — Что значит, где я был? Я спал. Сейчас ведь утро, не так ли?

Глаза Поппи расширились, словно от удивления, и у Северуса появилось плохое предчувствие, что он невероятно ошибается.

— Да, сейчас утро, — мягко произнесла она, к его большому удивлению. — Утро субботы.

Северусу потребовалось время, чтобы осмыслить услышанное, а медсестра продолжала придерживать его за плечо.

— Это многое объясняет, — ответил он наконец, и Поппи издала что-то среднее между облегченным вздохом и смешком.

— Мерлина ради, Северус. Мы так волновались, — укорила она, а затем устремилась к своему столу. — Вот, нужно повысить уровень сахара в крови. Я принесу тебе завтрак, а пока выпей это.

Она поставила перед ним большой стакан тыквенного сока, и Северус опрокинул в себя сладковатый напиток, проглотив половину прежде, чем ему пришла в голову мысль притормозить. Он не испытывал такой жажды и голода… пожалуй, с тех пор, как жил с родителями. Ему казалось, что он может съесть целую индейку.

Поппи поспешила поставить перед ним миску с хлопьями и молоком. Это было что-то с хрустящей овсянкой, орехами, семенами и сухофруктами — вот и все, что он успел заметить, прежде чем проглотил все содержимое миски и приступил к яичнице и пшеничным тостам, которые медсестра попросила у домовых эльфов.

Поппи наблюдала, как он ест, с умиленным, почти материнским выражением лица, и рассмеялась, когда он набросился на только что принесенную тарелку с сосисками.

— Не припомню, чтобы ты когда-нибудь так ел, — с нежностью сказала она, а Северус сделал огромный глоток, запивая еду остатками тыквенного сока.

— Это потому, что в Хогвартсе меня действительно кормят, — заметил он, и выражение ее лица приобрело оттенок печали. Она утешающе похлопала его по плечу, что его порядком удивило, а затем наколдовала стул, чтобы сесть рядом с кроватью.

— Тебе следует посидеть некоторое время, чтобы все усвоилось. Мы все очень беспокоились за тебя, — проговорила она и, увидев вопросительно поднятую бровь Северуса, продолжила. — Минерва смогла определить, что ты все еще находишься в пределах защиты, поэтому мы не паниковали, хотя никто из нас не видел тебя с вечера четверга. Мы посчитали, что ты избегаешь нас. Мы, наверно, прочесали каждый разговор за эту неделю в поисках того, что могло тебя разозлить.

— Я не злился, а просто спал, — напомнил ей Северус, и она натянуто улыбнулась.

— Вот это будет история. Ты не против, если я сбегаю и расскажу все Минерве? Она сказала, что созовет Орден, чтобы разыскать тебя, если ты не появишься к завтраку.

— Всё в порядке. Пожалуйста, поторопись, — поспешно ответил Северус, и она, рассмеявшись, побежала к двери и исчезла из виду. Северус с помощью заклинания наполнил свой стакан водой и, ожидая ее возвращения, принялся потягивать ее, понемногу приходя в себя: головокружение исчезло, уступив место удивительной бодрости.

Мерлин, он не мог поверить, что проспал тридцать два часа подряд. Он бы рассмеялся, если бы последствия не были столь пугающими. Неужели он действительно настолько нуждался во сне?

Вскоре Поппи вернулась, и Северус кивнул ей, чувствуя себя более добродушным, чем когда-либо на своей памяти, за исключением нескольких случаев, когда Слизерин выигрывал Кубок факультета.

— У тебя найдется время, чтобы устроить мне полный осмотр сегодня? — спросил он, вспомнив список заданий Аркадии, и целительница усмехнулась, покачав головой.

— Я как раз собиралась предложить то же самое. Мне нужно убедиться, что с тобой все в порядке после столь долгого сна. Ты нормально себя чувствуешь?

— Намного лучше, чем обычно, — признался Северус, разминая запястье. — Но мой терапевт попросила, чтобы на этой неделе меня осмотрел целитель, и я решил, что раз уж я здесь, мы вполне можем это сделать.

— Терапевт? — с любопытством спросила Поппи, направляясь к шкафам с документами, чтобы достать его карту пациента.

— Разве Минерва не сказала об этом? — удивленно спросил Северус; ему пришлось вкратце объяснить директрисе для чего он записался на прием, чтобы получить отгул.

— Нет, сказала, — ответила Поппи, и бросила на него короткий, полный раздражения взгляд. — Но я решила подождать, пока не услышу это от тебя.

— Ну, так или иначе, это правда. Грейнджер предположила, что консультация может помочь, и оказалось, что она была права.

Поппи усмехнулась раздражению в его голосе, но даже несмотря на то, что он чувствовал себя отдохнувшим, Северус не мог долго ворчать по этому поводу. Он, конечно, не собирался отправлять Грейнджер открытку с благодарностью, но, по крайней мере, мог признать, что ее не по годам развитая и любопытная натура, как оказалось, имела редкие преимущества.

— Что ж, расскажи мне о своем терапевте. Как ее зовут? — спросила Поппи, положив на кровать несколько стопок пергамента из его досье.

— Ее зовут Аркадия Мэйберри, — ответил он, не испытывая той опаски, которую почувствовал, когда об этом же спросила Нарцисса, и Поппи остановилась, задумчиво постучав пером по щеке.

— О, конечно, мисс Мэйберри! — в глазах Поппи появился неожиданный огонек, и она нежно улыбнулась. — Я помню ее! Она была здесь студенткой, когда я только начала работать медсестрой; помнится, она была очень одарена в Чарах. Филиус хотел, чтобы она пошла в подмастерья или даже стала мастером, но у нее была мечта заняться магловской медициной. Я пыталась убедить ее стать целителем, но рада слышать, что она, по крайней мере, занялась чем-то похожим. Я не видела ее целую вечность, если подумать. Ты сказал, она представилась тебе как Аркадия?

— Ну, она предложила мне называть ее так или просто Кэди, но это мне показалось… — он поморщился. — Немного фамильярным.

— Кэди? Хорошее имя. Ей идет, — весело сказала Поппи, сияя так, как это всегда бывало со старшими сотрудниками, когда они вспоминали о любимом студенте, и Северус кашлянул, подозревая, что она вот-вот начнет длинную историю, полную воспоминаний.

— Мне нужно кое-что успеть сделать сегодня, если я не хочу, чтобы Минерва меня убила, — заметил он немного сухо, и Поппи закатила глаза, тем не менее признавая его правоту.

— Итак, почему Аркадия хотела, чтобы ты прошел обследование? Какая-то особая причина? — спросила она, вытаскивая палочку и перелистывая страницу одной из его карт.

— Ну, мы обсуждали базовые вопросы здоровья. Сколько я ем, сплю, вешу и все такое, — ответил Северус, вспоминая обеспокоенное выражение лица Аркадии на протяжении почти всего разговора. — Похоже, она была встревожена состоянием моего здоровья, поэтому дала мне это задание.

— Ты был с ней честен во всем? — спросила Поппи, и Северус неловко пожал плечами.

— Думаю, да. Это нелегко оценить.

— М-м-м, наверное. Сколько, по твоим словам, ты ешь? — спросила она, скептически приподняв бровь.

— Примерно средне, — ответил он, и целительница моргнула.

— Средне? — повторила она, и зельевар слегка насторожился, услышав нотку неодобрения в ее голосе. — Северус, средне?  Для женщины на голову ниже тебя — может быть!

— Я стараюсь есть больше, — протестующе заявил он, и это было правдой, пусть и не в полной мере, но Поппи только еще сильнее запыхтела.

— Ты говоришь это с тех пор, как начал здесь работать! Не думай, что я не замечаю, как ты размазываешь еду по тарелке каждый раз, как только едва наедаешься. Я бы сказала, что ты ешь среднее количество для ребенка, но большинство детей съедают больше, чем ты в этом году! Ты мужчина, Северус, и ты определенно не ешь сколько полагается!

— А что ты хотела, чтобы я сказал? — раздраженно огрызнулся Северус, пытаясь защититься. — С кем я должен себя сравнивать? С Филиусом? С Хагридом? А как ест Аргус я вообще никогда не видел.

— Ну, я ожидала от тебя хоть какой-то доли здравого смысла! — сказала она с досадой. — Думаешь, ты был бы таким худым, если бы ел достаточно для мужчины твоего роста?

— Откуда мне знать? — возразил Северус и раздраженно постучал пальцем по брюкам, подавляя желание нагрубить. — Я не отличаюсь крепким здоровьем. Уж ты-то должна это знать!

— Полагаю, так оно и останется, если это то, что ты говоришь медикам, — сухо ответила Поппи, перебирая медицинские карты на кровати. — Серьезно, Северус. Ты слишком умен, чтобы не заметить, что ешь недостаточно. Ты просто постеснялся сказать ей об этом?

— Нет, — коротко ответил Северус, раздосадованный понимающим взглядом, которым она на него посмотрела. — Но она, скорее всего, думает, что так и было, замечательно.

В его голосе послышалась горечь, и рука Поппи, поднимающая папку, замерла на полпути.

— Ты просто переоценил свои силы, не так ли? — спросила она, и нотки скептицизма в ее голосе наконец исчезли.

— Да! — отрезал Северус. — Мерлин, что ты хочешь, чтобы я сделал? Признался, что я ни черта не понимаю в уходе за собой? Потому что это действительно так!

Долгое время Поппи молчала, а Северус сердито отвернулся, окинув взглядом пустое больничное крыло.

— Было ли что-то еще, на что она хотела тебя обследовать? — спросила целительница, осторожно возвращаясь к своему обычному тону, и подошла к столу, принявшись рыться в ящике.

— Она также хотела, чтобы я сдал тест на анемию, — резко ответил он, и Поппи снова сделала паузу, а затем посмотрела на него, сложив руки на груди.

— Конечно, у тебя анемия. Ты меня совсем не слушаешь? Я говорю тебе каждый семестр на протяжении последних пяти лет, что у тебя нехватка железа. Ради всего святого, это записано в твоей карте! В каждом отчете о состоянии здоровья, который я тебе давала, написано «малокровие, вызванное дефицитом железа». Неужели ты никогда их не читал?

— Э-э, нет, — произнес Северус несколько смущенно; он никогда не приравнивал эти два понятия, но теперь, когда она об этом упомянула, это стало совершенно очевидным.

— Ну, по крайней мере, я рада, что ты наконец слушаешь хоть кого-то, — проворчала Поппи, возвращаясь обратно с внушительной стопкой историй болезни. — Я хочу знать, как Аркадии удалось за несколько недель убедить тебя сделать то, что я пыталась донести до тебя вот уже почти тридцать лет? — Она шлепнула документы на стол рядом с ним, и Северус невольно поморщился.

— Моя ситуация сейчас немного отличается от той, которая была последние тридцать лет, — сказал он, не зная, как объяснить Поппи, что несмотря на все годы знакомства с ней, он уже доверил Аркадии то, что ему было бы трудно раскрыть даже по постановлению суда, не говоря уже о медсестре. Это казалось грубым даже в мыслях… поэтому он промолчал, прикрываясь удобным оправданием.

— Не могу сказать, что это неправда, — нехотя ответила Поппи и открыла одну из карт, которые захватила в дополнение к его личному делу, и через мгновение ее глаза расширились. — Ох, Северус… я боялась этого, но подумала, что могла неправильно запомнить... 

— В чем дело? — спросил Северус, встревоженный внезапным исчезновением раздражения в ее голосе.

— Ты потерял больше стоуна⁽¹⁾ с начала года. Шестнадцать фунтов⁽²⁾, — сказала она, и он издал ироничный смешок.

— Даже я мог бы сказать тебе это. Разве это не было очевидно?

Ее голубые глаза скользнули по его мантии и сюртуку, плотно облегавшими его фигуру, и с полной искренностью прозвучал ответ:

— Нет. Но теперь, когда ты обратил на это мое внимание... 

Северус снова вздрогнул, узнав этот тон голоса.

— Разденься, пожалуйста, Северус. Мне следовало бы попросить тебя сделать это еще когда ты пришел на лечение, но я была сама не своя и не задумалась о том, какой у тебя низкий вес. Восемь стоунов... Что со мной не так? — она пролистала еще одну историю болезни в поисках новых подробностей, но Северус не шелохнулся, продолжая неподвижно сидеть на кровати.

— Северус, — повторила она снова, и теперь в ее тоне звучало предупреждение.

— Я… это выглядит неприглядно, — сказал он, не в силах скрыть нотки унижения в своем голосе.

— Северус, обещаю, меня все равно, как это выглядит. За свою карьеру я видела много неприятных вещей. Я забочусь о твоем здоровье, и моя работа — понять в каком ты состоянии. А теперь, может быть, ты разденешься?

Северус медленно стянул с себя мантию и сюртук, избавляясь от лишних слоев одежды, пока не остался в одной майке и брюках. Затем, под холодным и терпеливым взглядом Поппи, он снял и их, и, покраснев, выпрямился, оставшись в одних трусах.

— Спасибо. Обещаю, это займет всего минуту, — сказала она, и зельевар замер, дрожа на прохладном воздухе больничного крыла, в то время как медсестра начала накладывать диагностические заклинания на его конечности и тело. Он всегда ненавидел полные осмотры: казалось, что он раскрывает десятки секретов, запечатленных на его коже в виде клейма и шрама. Впрочем, Поппи видела их и раньше — и, несмотря на весь стыд, который он испытывал из-за них, она никогда не давала повода заподозрить, что осуждает его.

— Готово, — произнесла она наконец, и Северус с облегчением натянул обратно брюки и рубашку, а затем застегнул сюртук, пока женщина заносила данные в карту. — Ну, у меня есть и хорошие, и плохие новости. Хорошим является то, что я не вижу признаков катаболизма, а это означает, что твое тело не прибегает к расщеплению мышц или других тканей для получения питательных веществ. Вероятно, частично это связано с тем, что твоего рациона оказалось для этого достаточно, а частично с тем, что магические резервы компенсируют недостающую энергию. Плохая же новость в том, что ты истощил почти все свои жировые запасы, а твои мышцы ослабли из-за недоедания. Поэтому очень важно улучшить питание и сон, чтобы дать организму возможность восстановить утраченные силы и запасы энергии.

— Аркадия тоже мне так сказала, — ответил он, чувствуя себя немного неловко.

— Хорошо, потому что если бы это было не так, я бы написала ей и попросила приехать сюда, чтобы вбить в тебя хоть немного здравого смысла, — едко ответила Поппи, и зельевар слегка покраснел, гадая, не обидел ли он ее тем, что так быстро прислушался к чужому совету. — Я собираюсь составить для тебя общий план питания, который будет направлен на то, чтобы привести твой вес в норму. У тебя еще остались те железосодержащие добавки, которые я тебе прописала?

— Э…

— Понятно, — раздраженно сказала она, выхватывая из папки лист чистого пергамента. — Что ж, я дам тебе еще одну бутылку. Одна порция в день во время основного приема пищи. И если мне нужно будет сидеть и смотреть, как ты его принимаешь, я это сделаю.

— Я не ребенок, — протестующе пробурчал Северус, но в ее взгляде не было ни капли веселья.

— Нет, ты взрослый человек, пренебрегающий своим здоровьем, и, пока ты не докажешь мне, что можешь позаботиться о себе, я буду обращаться с тобой так же, как с каждым пациентом, что игнорирует рекомендации медика — держать под пристальным наблюдением.

На этот раз у Северуса не нашлось аргументов.

— Также я пропишу тебе дозу «Сна без сновидений» на ночь, по крайней мере, на ближайшие десять дней. Тот факт, что ты так долго спал, говорит о том, что твое тело испытывает опасную нехватку сна, до такой степени, что отключается, чтобы получить необходимый ему отдых. Это неудивительно, учитывая, как мало запасов энергии у тебя осталось. Может, сейчас ты и чувствуешь себя нормально, но усталость быстро настигнет тебя снова, если ты не отдохнешь по-настоящему, с максимальной отдачей.

Легким движением она взяла в руки перо, и перешла на тот деловой тон, который использовала, когда требовала от своих пациентов внимания.

— Сейчас я напишу твой план питания, и мы посмотрим, как ты себя почувствуешь через несколько недель. Сосредоточься на употреблении овощей, фруктов, углеводов и нежирного мяса; старайся есть всего понемногу во время еды и устраивай легкие перекусы орехами и зернами. Пей побольше воды и уделяй умеренным физическим нагрузкам четыре или более часов в неделю, чтобы обеспечить наращивание мышечной массы. Возможно, стоит добавить и несколько силовых упражнений: простых, таких как планка или отжимания. Это поможет суставам, а также укрепит мышцы.

Записав все это, она протянула ему кусок пергамента, и Северус прочел его, невольно вздохнув при мысли о том, сколько усилий все это потребует.

— Я назначаю тебе как минимум две с половиной тысячи калорий в день, по крайней мере, пока твой вес не нормализуется. Не исключено, что тебе понадобится меньше, но это зависит от твоего уровня активности и метаболизма, так что начни с этого, а мы будем корректировать по мере необходимости.

Увидев его вопросительно поднятую бровь, целительница добавила:

— Это примерно в два с половиной раза больше, чем съедает Филиус. Я напишу базовую калорийность продуктов, которые тебе следует употреблять, а также тех продуктов, которые ты сам пожелаешь. Если сомневаешься, старайся есть процентов на двадцать пять больше, чем ест Минерва или любые другие сотрудники.

— Кроме Хагрида, — не удержавшись заметил Северус, и женщина тихо рассмеялась.

— Кроме Хагрида. Пожалуйста, не ешь больше, чем Хагрид, иначе у нас возникнут совсем другие проблемы.

Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, а затем улыбка сошла с её лица, и она протянула руку, чтобы погладить его по плечу.

— Ты поправишься, Северус. Несколько месяцев освоения новых привычек, и ты почувствуешь себя намного лучше, — пообещала медсестра, и он отвел взгляд, сопротивляясь желанию стряхнуть ее руку. — Ты еще молод, и твое тело придет в норму. Просто не забывай заботиться о нем.

Он не ответил, не желая признавать своего дискомфорта, и наконец она вздохнула и отступила назад.

— Я пойду поговорю с Минервой. Ты можешь прогуляться, но, пожалуйста, делай только то, что тебе по силам. Лучший способ восстановить силы сейчас — это отдых. Увидимся за обедом, хорошо?

— Конечно, — ответил Северус с явным отсутствием энтузиазма, уже ожидая очередной лекции, и Поппи одарила его строгим взглядом.

— Это для твоего же блага, — сказала она с легкой ноткой предостережения в голосе, и зельевар раздраженно вздохнул, не имея сил снова вступать в спор.

— Я знаю, ладно? Я приду.

Поппи недоверчиво посмотрела на него, затем кивнула, видимо, решив поверить. Северус проследил, как она исчезла в коридоре, и как только убедился, что медсестра действительно ушла, поспешил убраться подальше, пока есть такая возможность. Несколько часов работы с чарами при ремонте самых неприметных уголков замка должны укрыть его от посторонних глаз, по крайней мере, пока целительница не остынет.

Ему было неприятно это признавать, но Поппи была права, когда говорила, что усталость вернется. Прошло совсем немного времени, и мужчина прислонился к стене, чувствуя, что уже не справляется, и решил направиться в библиотеку, чтобы выяснить, каким заклинанием лучше всего справиться с дверью, что постоянно перемещалась на другую часть стены, досадуя на возвращение тумана переутомления. Зельевар уже настолько привык к его присутствию, что не часто задумывался о том, как ужасно себя чувствует изо дня в день, но было гораздо труднее это игнорировать, когда он почувствовал, как снова накатывает усталость, высасывая энергию, которую он получил благодаря короткой передышке.

Но даже после этого он с крайней неохотой отправился на обед в Большой зал, уверенный, что лучше ему не станет.

Как он и ожидал, прием пищи в соответствии с его новым планом питания оказался делом нелегким. Едва Северус успел сесть за стол, как Поппи скользнула на сиденье рядом с ним, готовая наблюдать за его действиями, и он изо всех сил старался сдержать растущий ужас, пока она вела веселую беседу с другими сотрудниками. Он хорошо помнил ужин в четверг вечером, и сейчас все могло быть только хуже.

Наконец решив, что с этим лучше покончить поскорее, он принялся накладывать себе в тарелку все согласно списку, что цельтельница ему дала. Рыба, зелень, мандарины, макароны из цельного зерна, брокколи... Его тарелка выглядела как неудавшийся арт-проект.

Небольшой толчок в бок, одновременно с которым Поппи пододвинула к нему тарелку с рыбой, и Северус неохотно взял еще, борясь с желанием бросить все и спрятаться под стол.

— Похоже, из-за сна ты проголодался, — усмехнулась Помона, наблюдая за этим фарсом, и на лице зельевара отразилось кислое выражение, в то время как остальные сотрудники посмотрели в его сторону.

— Ему же нужно поддерживать свои силы, — хохотнул Гораций поверх еще большей тарелки.

— Конечно, нужно, он растущий мальчик, — сказала Батшеда, вызвав взрыв смеха за столом.

Поппи крепко прижала руку к верхней части ноги Северуса и шепнула, что ни при каких обстоятельствах он не должен уходить в порыве гнева и отказываться от еды, поэтому мужчина с горечью взял вилку и тыкнул ею в тарелку. Он был совсем не голоден; он съел огромный, по его меркам, завтрак и на нем вполне мог бы дотянуть до ужина.

Впрочем, как оказалось, не мог.

На середине тарелки Северусу начало казаться, что все это — сплошное испытание. Неужели это нормально? Не может быть, чтобы он ел в таком количестве три раза в день, не говоря уже о перекусах. Как он вообще может это сделать?

К тому времени, как он проглотил две трети порции, его темп замедлился. Остальные же сотрудники постепенно начали покидать трапезу, возвращаясь к своим делам. Он никогда еще не оставался последним за столом… но Поппи не вставала с места, и поэтому он послушно откусывал кусочек за кусочком.

Когда Гораций, наконец, отправился работать над новой партией зелий, оставив Северуса наедине с медсестрой, он отказался от притворства, что чувствует себя хорошо, и положил голову на руки.

— Как думаешь, сможешь съесть еще немного? — спросила Поппи с ноткой беспокойства в голосе.

— Я скорее умру.

— Северус! — укорила она, и зельевар слегка приподнял голову, а затем отодвинул тарелку — от вида еды ему стало плохо.

— Такое чувство, что меня сейчас разорвет. Медленно. Жалко. Как червяка, на которого кто-то наступил, — пробормотал он, с трудом подавляя стон, и целительница цокнула языком.

— Что ж, тогда хорошо, что у тебя отгул до понедельника.

Он вскинул голову и в ужасе уставился на нее, не веря, что его положение каким-то образом стало еще хуже.

— И даже не думай использовать Минерву в качестве оправдания, — предостерегающе сказала Поппи, прочитав выражение его лица. — Я уже поговорила с ней, и она согласилась. Остаток выходных ты проведешь отдыхая. Абсолютно никакой работы и нагрузок, ты понял?

— Нет, — ответил он, на что женщина раздраженно вздохнула.

— Ради Мерлина! Тебе не обязательно все время лежать в постели. Сходи прими ванну и расслабься, право слово.

— До того, как лечь в постель? Тебе придется вылавливать меня сетью!

— Уверена, что за это время ты сможешь придумать что-нибудь еще, — язвительно ответила она, ставя на стол маленькую бутылочку из полупрозрачного зеленого стекла. — Во всяком случае ты съел почти всю порцию. Просто прими железосодержащую добавку сейчас или во время ужина, и я буду считать это успехом.

— Мне нужно будет еще и ужинать? 

Удручённый этой печальной новостью, Северус поплелся обратно в свои покои со скоростью, обычно свойственной пожилым волшебникам на ходунках, недоумевая, как его утро могло начинаться так хорошо. Придя в свои комнаты, он бесцеремонно упал лицом на кровать и некоторое время лежал в таком положении, чувствуя себя так, словно съел небольшую корову.

Фыркнув про себя, он задался вопросом, есть ли в МКБ-10 диагноз для такого случая.

Впрочем, мало что он ненавидел больше, чем безделье, поэтому вскоре он скатился с кровати, схватил свой единственный чистый комплект одежды и направился в ванную комнату для персонала, не найдя лучшей идеи. Там он выбрал свою привычную, слабо освещенную купальню и принял солевую ванну с травами, как делал обычно, если нога начинала болеть слишком сильно, чтобы это можно было игнорировать. Самочувствие не было таким уж ужасным, скорее наоборот, но он решил, что если проявить немного инициативы, то Поппи не задушит его из-за этого в следующий раз.

Несмотря на опасения, на самом деле было довольно приятно часок посидеть в теплой воде: зачарованная ванна сохраняла тепло на уровне, достаточно высоком, чтобы быть горячей, но не перегреваться. Это была огромная ванна в одной из самых экстравагантных ванных комнат в Хогвартсе, и он наслаждался ее роскошью, утешаясь уединением за запертой дверью.

У него всегда была привычка запирать любую приватную комнату, когда он ею пользовался, и эта предусмотрительность с годами оправдала себя. В одном памятном инциденте размер ванных комнат убедил Златопуста Локонса в том, что они все предназначены для общего пользования, и профессор Защиты провальсировал в одну из них прямо в тот момент, когда Филиус принимал ванну. Дамы из преподавательского состава чуть не померли со смеху, когда шокированный профессор заклинаний появился в учительской мокрый и в одном полотенце, но Северуса это привело в настоящий ужас. Мерлин знал, что сделал бы Локонс из-за его Метки, если бы к нему вломился. До конца года он каждый раз добавлял на дверь ванной собственные запирающие заклинания.

Он также добавлял их из-за Люпина, самозванца Грюма и Долорес Амбридж. За годы работы в Хогвартсе набралось пугающее количество людей, из-за которых он скорее утопился бы, чем увидел их в чем мать родила, не говоря уже об обратном.

Однако в конце концов ванна ему наскучила — в буквальном смысле. От соленой воды его всегда клонило в сон, и зельевар несколько минут просидел на бортике, прежде чем набрался сил одеться, испытывая головокружение от жары. По краям комнаты стояли скамьи из песчаника, и, натянув штаны, он сел на одну из них, массируя непривычно расслабленную икру.

Шрамы на его ноге были неровными, узловатыми и искривленными там, где зубы Пушка прорезали мышцы, но Северус уже достаточно привык к ним, чтобы не обращать внимания на их внешний вид. Настоящее беспокойство вызывало то, как все это зажило, так и не придя в норму. Он не знал, что именно он сделал не так, когда лечил ее, но это явно было что-то не то: даже если не считать частых болей, она не функционировала так же хорошо, как его левая икра.

Он натер ногу хорошим слоем мази и уселся поудобнее, просушивая волосы, чтобы вода с них не стекала по спине. Затем, окинув себя взглядом, он на мгновение сравнил внешний вид своего тела с тем, каким он привык его видеть во взрослом возрасте. Весь последний год он почти не занимался собой, слишком уставший и подавленный войной, чтобы волноваться о том, что происходит с его здоровьем — и вскоре зельевар понял, что Поппи права. Он потерял большую часть мышечной массы и тонуса, которые имел с юных лет, и теперь не был похож на... на себя, в каком-то смысле.

Северус знал, что, будучи волшебником, должен выглядеть моложе магла своего возраста. В тридцать восемь лет большинство магов выглядели где-то на двадцать пять, а иногда и моложе. Он давно смирился с тем, что из-за стресса выглядит немного старше, чем большинство волшебников его возраста, но, когда он опустил взгляд, он не увидел тела, принадлежавшего мужчине тридцати с небольшим лет.

Он выглядел — и чувствовал себя — старым.

Северус скрестил руки на груди, потирая ослабевшие трицепсы, и на мгновение почувствовал себя очень виноватым. Конечно, в прошлом году у него не было возможности уделить время для себя, но сейчас он действительно собой пренебрегал. У него заканчивались оправдания бессонным ночам и пропущенным приемам пищи, и его пугало то, что он все еще пытался их оправдать, причем объяснения становились все более неубедительными с каждым днем.

Даже когда после смерти Лили он страдал от того, что Аркадия назвала большим депрессивным эпизодом, он никогда не запускал себя до такой степени, что ему приходилось брать отгулы на работе. Он был неопрятен, и даже немыт; на фотографии с рождественской вечеринки восемьдесят первого года было видно, что он носил бороду, хотя он этого не помнил, и мужчина представлял, насколько все должно было стать плохо, чтобы он перестал бриться. Но анемия? Полуголодное состояние? Сон по несколько дней подряд? Он никогда не был таким.

Озябнув, Северус обернул полотенце вокруг плеч, без особого энтузиазма пытаясь убедить себя, что ему холодно просто из-за сброшенного веса. Каждое физическое ощущение, казалось, усиливалось от осознания своего тела, и зельевар чувствовал, как учащается сердцебиение, когда он обращал внимание на ломоту и боль, которые всегда старался игнорировать, и испытывал все большее напряжение, понимая, как их много.

Затем, спохватившись, он сделал серию глубоких вдохов, пытаясь успокоить свой разум до того, как потеряет контроль. Паники не было, но он поспешил использовать технику пяти чувств, предложенную Аркадией, сосредотачиваясь на прохладе камня на своей коже и запахе банного мыла в воздухе.

Наконец напряжение спало, и он вздохнул, сгибая руку, чтобы размять слегка затекшие суставы.

Он помнил, что был здоровее. Он помнил энергию, которая была у него в двадцатилетнем возрасте, отсутствие болей в спине и расстройств пищеварения, которые теперь он считал само собой разумеющимися. Он помнил, что был... счастливее. Не все время, но хотя бы иногда. Жизнь была не так уж и плоха в те годы.

Если честно, он не был уверен, что сможет вернуться в прежнее состояние. Тогда было лучше, но он не сможет. Аркадия и Поппи, казалось, знали, что делают… и, несмотря на все то раздражение, которое вызывала у него медсестра на протяжении многих лет, она была одной из немногих людей, кто всегда преследовал его интересы.

Правда, это не зависело от того, совпадает ли это с его мнением, но она старалась. Что касается Аркадии... Ну, он еще не совсем понял ее. С одной стороны, она, казалось, обладала той же заботливой натурой, что и Поппи, но была лишена того скептицизма, с которым целительница относилась к нему, когда они только стали коллегами. С другой стороны, его поначалу озадачило то, что их сеансы — это услуга, за которую он платит. Идея платить за дружбу была абсурдной, поэтому после их первой встречи он пришел к выводу, что их отношения должны быть чем-то другим. Она была чем-то вроде… наставника, наверно, или ментора. Что-то среднее между целителем и учителем, за исключением того, что она была экспертом в людях, а не в области магии.

Северус не совсем понимал, из-за чего именно он считал, что их сеансы стоили своих денег. Отчасти это была надежда, желание понять себя и то, что с ним пошло не так, в отличие от других людей, но было и нечто большее. Обычно не желая тратить ни кнатом больше чем на предметы первой необходимости, зельевар чувствовал, что готов заплатить за все эти полтора часа пребывания в маленькой комнате, беседуя о вещах, о которых он не думал годами, а то и вовсе никогда. В каком-то смысле это его беспокоило — Аркадия могла бы прислать ему письмо о том, что ее тарифы выросли втрое, и он немедленно отправился бы в Гринготтс, чтобы засунуть сикли в свой кошелек.

Прислонившись спиной к прохладному камню, Северус глубоко вздохнул, удивляясь, как и много раз в своей жизни, тому, во что он ввязался. Он не чувствовал себя таким... поглощенным какой-то идеей с тех пор, как... С каких? Может с тех пор, как захотел стать профессором Защиты? Почему-то казалось, что это было целую вечность назад.

Медленно поднявшись на ноги, он одним движением руки спустил воду из ванны, натянул мантию и вышел из теплой и влажной комнаты. Пока он размышлял о расходах и будущем, у него возникла мысль проверить свои финансы, поэтому снова вернулся в свои комнаты, призвав выписку с банковского счета, которая пришла вчера, пятнадцатого числа.

Он использовал счет в Гринготтсе для хранения почти всех своих денежных активов, за исключением пятидесяти галеонов, которые он держал дома на случай непредвиденных обстоятельств, но заглядывал туда нечасто, разве что раз в месяц, чтобы убедиться, что зарплата перечислена. В юности Люциус убедил его сделать несколько солидных инвестиций, но Северус не считал себя особенно умелым в обращении с деньгами. Если не считать ежегодного посещения корзины акций для пополнения портфеля, он оставлял свои деньги в банке, чтобы не растратить их на ненужные вещи.

На данный момент на его счету было 4894 галлеона, почти 6000 сиклей и около 15000 кнатов, то есть примерно 5273 галлеона. Учитывая, что время от времени он обменивал деньги на магловские, в выписке из банка содержалась оценка этой суммы в британских фунтах: при обменном курсе 211 фунтов за галлеон на его счету находилось чуть больше 1 111 000 фунтов.

Озадаченный цифрой, Северус уставился на пергамент, испытывая привычное смешение чувств, которое он испытывал при взгляде на свои активы. Несмотря на то, что часть его твердила, что этого недостаточно, что он не смеет ничего тратить, если хочет оплатить встречу в предстоящий четверг, зельевар понимал, что это очень большая сумма. Для одинокого мужчины, не имеющего иждивенцев, он был весьма состоятелен.

Что ж, — подумал Северус, открывая почти пустой картотечный шкафчик в нижней части стола, который он завел после того, как Минерва сожгла все его прежние записи, — отсутствие семьи было главной причиной, по которой он накопил эту сумму. Мерлин, он слишком параноидален, чтобы использовать ее с толком; в Хогвартсе случится великий день, когда он наконец откинется, так как школа является его наследником согласно завещанию. Стоило ли настолько бояться пойти по стопам отца, чтобы самому отцом так и не стать.

На мгновение ему пришла в голову мысль снять сотню галлеонов и потратить их просто так, но он быстро отбросил эту идею. Не было причин безрассудно распоряжаться своими деньгами только потому, что он мог себе это позволить.

На данный момент у него все еще был контракт с Хогвартсом, по крайней мере до июля, поэтому он получал зарплату за участие в восстановительных работах. Но если он не останется, ему придется искать работу. Он не собирался тратить свои кровно заработанные сбережения на мелочи, когда существовала вероятность устроиться куда-нибудь в другое место.

Задвинув ящик обратно в стол, Северус откинулся назад на потертом стуле и его мысли обратились к совету Филиуса во время чаепития. Предложение Аркадии поработать над конкретными целями вернуло эту тему на первый план, и он, глубоко вдыхая, чтобы избавиться от знакомого чувства тревоги, стал перебирать в памяти те моменты, что они рассмотрели на прошлой сессии.

В настоящее время его главной целью было решить, чем он хочет заниматься, чтобы начать готовиться либо к смене профессии, либо к продолжению карьеры. Это не казалось пугающим, когда он так выражался. Но проблема заключалась в том, что ему никогда раньше не приходилось решать ничего подобного.

В восемнадцать лет, когда он только закончил школу, он находил работу совершенно случайно, будучи достаточно известным среди слизеринцев и в кругах чистокровных, чтобы подрабатывать в качестве разрушителя проклятий и изредка — консультанта по зельям. Он не подавал никаких заявок и не давал объявлений, полагаясь на сарафанное радио и поддержку Люциуса, которые помогали ему найти новые возможности для заработка. Он был настолько сосредоточен на исследованиях, что карьера его совершенно не волновала, лишь бы хватало денег на оплату жилья и еду.

Даже вступление в ряды Пожирателей Смерти не было таким решением, каким его считали многие. Это был не столько выбор, сколько исполнение обязательств: с подросткового возраста от него ждали, что он примкнет к ним, и когда он наконец получил Метку, это казалось чем-то, что было решено за него. В этом он вряд ли был одинок. Вся его карьера профессора, работа, которой он занимался на протяжении семнадцати лет и вокруг которой построил всю свою взрослую жизнь, была заданием, которое поручил ему Тёмный Лорд, а Дамблдор попросил продолжить.

После сеанса с Аркадией в четверг Северус понял, что многие из его эмоций на различных этапах жизни были вызваны дистимией. Он мог бы после Хогвартса посвятить себя определенной профессии и таким образом избежать присоединения к Пожирателям Смерти… но он этого не сделал. Северус мысленно двигался по линии своей жизни, и никак не мог найти момент, когда он действительно принял решение по этому вопросу.

Зельевар не был уверен, хочет ли он продолжать работу в качестве профессора в следующем году, но был непреклонен в одном: на этот раз он хотел сделать выбор сам. Он больше не будет стоять в стороне и позволять, чтобы его жизнь определяли за него, ни за что на свете.

Это решение снова заставило его задуматься о своем здоровье, и Северус разочарованно вздохнул, опустив стул обратно на все четыре ножки.

Самое ужасное в размышлениях о своем здоровье и будущем заключалось в том, что они вызывали у него желание что-то сделать… но на сегодня и завтра он получил конкретные инструкции не делать ничего. Он должен был дать себе время отдохнуть, чтобы начать восстанавливаться физически.

Отдых всегда был для него чем-то трудным. С одной стороны, Северусу часто казалось, что большую часть своего времени он проводит в мечтах о том, чтобы вздремнуть, сделать перерыв или просто взять месячный отпуск от бесчисленных стрессов в своей жизни. С другой же стороны, он часто обнаруживал, что, когда ему наконец выпадала возможность отдохнуть, его быстро охватывало беспокойство из-за отсутствия дел. Почти все свободное время он посвящал личной работе или исследованиям, просто потому, что ему было трудно усидеть на месте и расслабиться.

По сути, это была такая простая инструкция: Ешь. Спи. Упражняйся. Но будь он проклят, если он не боялся каждой чертовой минуты этого.

Несколько минут Северус сидел за столом, пытаясь придумать себе занятие, которое не напрягало бы ни разум, ни тело. Наверняка в его репертуаре было какое-нибудь расслабляющее хобби?

Затем, признав поражение, он схватил книгу о последних разработках в области целебных зелий, которую у него еще не было возможности прочитать, и направился в учительскую, где другие профессора не позволили бы ему заниматься чем-то напряженным.

Из-за продолжающегося ремонта персонал почти не тратил времени на отдых, но обычно там присутствовал по крайней мере один или два человека, которые занимались бумажной работой или искали решение проблемы, с которой они столкнулись в замке. Поэтому Северус не удивился, когда, открыв дверь, обнаружил Аврору и Батшеду, сидящих на диване, судя по всему, в разгар жаркой дискуссии.

Он был несколько удивлен, когда они сразу же замолчали, увидев его, но затем Батшеда, кашлянув, сказала:

— Привет, Северус. У тебя, случайно, нет… э-э, рекомендаций по поводу расшатанной балки возле кабинета Рун? Она все время пытается снести мне голову.

— Отдай это дело Филиусу, — предложил он, не желая, чтобы его втягивали в столь ​​утомительную работу, и, налив себе чашку чая из самозаваривающегося чайника, уселся в одном из кресел возле камина и открыл книгу. Он не испытывал неприязни к этим двум ведьмам, но и не считал ни одну из них кем-то большим, чем просто коллегами, с которыми в целом был приветлив. Если бы он был предоставлен самому себе, то предпочел бы избежать ожидаемой светской беседы, особенно после такого дня.

Впрочем, после минутного неловкого молчания женщины возобновили беседу, обсуждая возможные улучшения поврежденной Астрономической башни. Северус изо всех сил старался не обращать на них внимания, но не мог полностью игнорировать ощущение взглядов на своей спине, и это чувство заставляло его немного нервничать. И надо же было так повезти, что он прервал их личную беседу.

К счастью, и, вероятно, отчасти из-за его неожиданного появления, профессора астрономии и древних рун довольно быстро ушли, оставив Северуса наедине со своей книгой. По его мнению, это было достаточно интересное чтение, но ему не хотелось думать, что завтрашний день придется провести так же. Он отчаянно надеялся, что Аркадия была права, и что с помощью лечения он сможет вернуть себе возможность получать удовольствие от Зелий и Защиты. Ему не хватало того ощущения, когда он полностью погружался в новые исследования, очарованный возможностями новых магических теорий или зелий.

Ему хотелось отвесить себе пинка за то, что он прервал Поппи, когда та начала говорить о студенческих годах Аркадии. Это было не совсем правильно — узнавать о ней из другого источника, но все инстинкты, что он воспитал в себе за время работы в качестве шпиона, настаивали на том, что информация всегда лучше, чем неосведомленность. Тем не менее, после своего вторжения при помощи окклюменции, он хотел уважать ее частную жизнь. Зельевар сомневался, что она будет рада узнать, что он интересовался ее личной жизнью — лучше полностью отказаться от такой возможности. Чувство вины за то, что он снова заставил ее чувствовать себя неуютно, сожрет его заживо.

Последние несколько недель он изо всех сил старался выбросить это из головы, но Северус знал, что вызывает у людей неприязнь. Если в первый год его работы, когда суд над ним в Министерстве показал его коллегам, что он из себя представляет, все было довольно плохо, то за последний год ситуация ухудшилась в десятки раз. За пределами Хогвартса было не так много людей, рядом с которыми он чувствовал себя комфортно, особенно после разоблачений Битвы. Аркадия оказалась на редкость стойкой в этом отношении, и он не хотел рисковать.

Опустив книгу на колени, он задумался о том, как много всего произошло за последние три недели. Наверное, действительно было неплохо взять выходной, хотя бы для того, чтобы полностью осмыслить бесчисленные перемены в своей жизни. Он еще не до конца осознал, что его будущее открыто и свободно от войны.

Выпив еще одну чашку чая, Северус на мгновение закрыл глаза, позволяя своему разуму обдумать эту концепцию. Она казалась не такой чуждой, как вначале, но мысль об этом все равно поражала его.

Резко распахнувшаяся дверь заставила его подпрыгнуть, подхватывая книгу прежде, чем та успела упасть с его колен, и поднять глаза, чтобы увидеть, как Поппи заглядывает в комнату с выражением приятного удивления на лице.

— Просто проверяю. Приятно видеть, что ты слушаешься для разнообразия, — заметила она, улыбаясь при виде его недовольного лица.

— Не нужно говорить об этом так.

— Жду тебя на ужине, — ответила она, и зельевар закатил глаза, вновь ощутив томительный дискомфорт в желудке. Конечно, теперь, когда он переварил большую часть пищи, ему стало легче, но у мужчины было предчувствие, что предстоит несколько трудных недель, прежде чем он привыкнет к новому режиму питания. — Я надеюсь, что это есть в твоих планах, иначе ты снова меня увидишь.

— Да, в своих кошмарах, — пробормотал Северус слишком тихо, чтобы целительница могла услышать, а затем кашлянул, когда ее взгляд стал подозрительным. — Я приду. Мерлин, ты могла бы хоть немного доверять мне.

— О, у меня достаточно доверия, — сухо сказала медсестра таким тоном, что он невольно задумался, не услышала ли она все-таки его комментарий. — Ужин. В шесть. Захвати с собой аппетит.

— Я захвачу себя. Больше ничего не обещаю, — ответил Северус, и она улыбнулась.

— Что ж, полагаю, этого будет достаточно.

1) 1 стоун = 6.35 кг

Вернуться к тексту

2) 7.25 кг

Вернуться к тексту