Где мой дом? (гет)

За секунду сумрачное снежное небо Шотландии сменилось унылыми свинцовыми тучами Лондона, но Гермиона не успела и глазом моргнуть, как ей в лицо ударил соленый морской ветер Гавра, а глубокий, с легкой хрипотцой голос над ухом произнес:

— Добро пожаловать во Францию.

Она рассмотрела только бетонные плиты под ногами да стройные ряды швертботов, мерно покачивающихся на воде у короткого пирса. И все снова завертелось перед глазами, рассыпаясь на сотню разноцветных бликов.

Северус заранее предложил добираться до Андорры в несколько прыжков аппарации. Гермиона была уверена, что сам он преодолел бы эти шестьсот или около того миль за раз, но вместе с пассажиром рисковать явно не хотел. Наверняка еще помнил, какой слабой она была после перемещения из Холихеда. Хотя тогда вовсе не аппарация была всему виной. После их устроенной наскоро дуэли в этом решении они оба утвердились еще больше: она не собиралась становиться обузой, а он наверняка не горел желанием в очередной раз ее откачивать.

Гермиона знала каждую их остановку, досконально выучила маршрут, проходясь по нему и дотошно рассматривая изображения всех городков и их окраин в гугл-картах на компьютере в инвернесской библиотеке. Но вихрь аппарации не позволял уловить, где они приземлились в очередной раз — мир мутными кляксами расплывался перед глазами. Она перестала думать о контроле над перемещениями, сосредоточившись только на своих ощущениях: на болезненном напряжении в теле, на тупом давлении между ребрами и пупком, на его сильных пальцах, сомкнувшихся вокруг запястья железным обручем.

Когда после очередного прыжка ноги Гермионы коснулись земли, она поняла, что нужна передышка. Тянущая боль в районе солнечного сплетения заставила ее согнуться пополам и хрипло закашляться. Голова кружилась, и тошнота подкатывала к горлу.

Северус отошел на шаг от нее, выпуская руку. Но Гермиона тут же почувствовала тяжесть и тепло его ладони у себя на пояснице. Другой рукой он подцепил ее кудряшку, выбившуюся из пучка, и заправил за ухо.

— Вы как?

— Нормально, не волнуйтесь, — просипела она и выпрямилась, пытаясь совладать с мушками в глазах. — Просто слишком быстро.

Северус отодвинулся еще немного, давая ей время прийти в себя. А Гермиона быстро огляделась, пытаясь понять, где они находятся и как далеко до конечной точки их сегодняшнего пути.

Они стояли на небольшом возвышении в паре шагов от узкой грунтовой дороги. За ней еле слышно журчала речка, и вода, отражая неяркие лучи солнца, живыми бликами мерцала сквозь рыжие заросли прошлогодней травы. Слева от них, в межгорье, крупинками рассыпанного на пашне зерна притулились светлые каменные домики горного поселения.

— Артиес? — с сомнением спросила Гермиона.

— Да, — кивнул Северус, тоже осматриваясь. Селян видно не было. — По прямой до границы около двенадцати миль. Но мы, если хотите, сделаем паузу, посидим.

— Нет, я в порядке, — уверенно отозвалась Гермиона и первой ухватилась за его руку. — Можно двигаться дальше. Или вам нужен отдых? Знаете, Северус, там рельеф сложный. Не хотелось бы оказаться на краю отвесной скалы и рухнуть в пропасть.

Она проговорила это слишком серьезно и под конец начала опасаться, что переборщила. Беспокойство возросло в ней, когда Северус цепко впился взглядом в ее глаза, будто в ожидании чего-то, только ему известного. Она несмело улыбнулась, показывая, что просто шутит. А он неожиданно перехватил Гермиону поудобнее, притягивая ближе к себе, почти нависая над ней.

— Вы же доверяете мне, — тихо проговорил он и порывисто погладил большим пальцем тыльную сторону ее ладони. — Я бы не поставил вашу жизнь под угрозу.

От жеста этого, от его размеренного голоса, в котором сквозила решительность и твердость, сердце забилось быстрее, щеки вспыхнули пламенем, а тело стало таким легким, будто попало в невесомость.

И прежде чем очередная аппарация затянула ее в свою пучину, Гермиона успела подумать, что затевать игру с огнем не стоит, если не готова к последствиям. При правильном обращении он согреет и напитает, при неверном — спалит все, что уже было выстроено.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Они быстро добрались до границы Андорры и Аркалиса и уже там сделали привал, чтобы подкрепиться сэндвичами с кофе, которые приготовил Лэнки — ведь никто из них не додумался позавтракать, отправляясь в путь.

Дальше им предстояло идти пешком. Перед тем как шагнуть через магический купол, они еще раз повторили правила: быть настороже, не пытаться аппарировать и не использовать свои волшебные палочки. Об иных ограничениях Поттер им не сообщал, а то, что удалось выяснить самостоятельно, сводилось к двум простым запретам. Волшебники на территории Аркалиса использовали в качестве проводников не палочки, а трости Пасео, которые помогали направлять в нужное русло энергию и усиливали заклинания. Магический же купол был нацелен на отслеживание иных проводников магии, что исключало возможность иностранным волшебникам пользоваться и своими древками, перстнями и иным, тут же подавая сигнал ближайшему патрулю. Такое ограничение при этом не распространялось на другие магические артефакты.

— Палочки в ножны, Гермиона, — сказал Северус и первым перешагнул границу магического купола, крепко удерживая ее за руку.

До первой стоянки они шли около семи часов, двигаясь почти без остановок, чтобы успеть до захода солнца. Путь был нелегким, учитывая горную местность. Но первые часы Гермиона чувствовала себя довольно бодрой и шагала наравне с Северусом, за что удостоилась чуть ли не похвалы.

— Я полагал, что дорога дастся вам тяжелее, — проговорил он, наблюдая, как ловко она спускается с пригорка. Его протянутая для подстраховки рука так и не понадобилась.

— Сомневались во мне, Северус? — она старалась говорить с ним ровно, но нотки какой-то игривости все равно проскользнули, и, чуть не взвыв от досады, она заговорила быстро-быстро, пытаясь отвлечь его от своего тона: — Отец был большим любителем пешего туризма и походов выходного дня. С детства воспитывал во мне выносливость, дисциплинированность и умение преодолевать трудности.

— Был? — приподняв бровь, спросил Северус и резко остановился, заметив, как она запнулась и чуть не свалилась на землю.

Это необдуманно брошенное ею слово и внимательность Снейпа в миг разрушили построенный Гермионой прекрасный воздушный замок, в который ей удалось мысленно поселиться и расположиться там со всеми удобствами. В нем не существовало ни прошлого, ни будущего. Только она, ее спутник и их общий путь.

Соврать она не решилась, хотя соблазн был большой. Она за все время произносила эти слова всего пару раз, поэтому сейчас, сглатывая ком в горле и теряя дыхание, словно после удара в солнечное сплетение, выдавила из себя:

— Папа умер в девяноста восьмом году, — и, предупреждая любые вопросы, добавила: — пожалуйста, не будем об этом.

Вместо ответа он снова протянул ей руку, предлагая опереться на себя. Впереди виднелся еще один спуск, сложнее и опаснее прочих — тонкая извилистая линия, заросшая с одной стороны мелким кустарником, а с другой подпираемая осколками обвалившейся скалы.

Руку Гермиона приняла и тут же почувствовала, как он сжал ее пальцы в секундной молчаливой поддержке. Взгляд ее, брошенный на Северуса, был полон горячей, хоть и невысказанной благодарности.

— Я могу рассказать о наших походах, — вдруг вырвалось у нее. — Если хотите.

Северус хотел. И Гермиона просто заговорила, погружаясь в собственные воспоминания. А боль, опутавшая сердце колючей проволокой, постепенно отступала.

Она не могла говорить о смерти отца, но о нем самом — часами. Ведь он был таким замечательным, понимающим, поддерживающим ее во всем. С ее лет пяти они стабильно несколько раз в год выбирались в длительные, как это называл отец, экспедиции. Чаще всего — в лес Дин, что в Глостершире, и в долину Уай, предпочитая изученным и проторенным дорогам создание собственных троп посреди нетронутой дикой природы. Чем старше становилась Гермиона, тем длиннее выбирались дистанции и тем сложнее выстраивались маршруты.

Мать составляла им компанию нечасто, предпочитая обогащать свой интеллектуальный опыт в музеях, галереях и экскурсиях по городу. Гермиона, жадная до знаний, тоже это любила и даже получала удовольствие, когда могла удовлетворить свое любопытство. Но чаще мама, помешанная на правилах и соблюдении высоких поведенческих стандартов, а в общественных местах особенно, шикала на очередной вопрос любопытной девочки и указывала на красноречивую табличку с просьбой соблюдать тишину.

В лесу же на нее никто не ворчал. С отцом они много болтали о самом разном — от того, что занимало ее детскую головку, и до серьезных вещей, до которых, по оценкам мамы, она пока не доросла. Отца же ее возраст не смущал, и порой он пускался в долгие рассуждения, а Гермиона, лежа на каремате под открытым небом, ловила каждое его слово, попутно пытаясь отыскать ту или иную звезду с помощью планисферы.

Он, словно предчувствуя, через что дочери придется пройти в будущем, учил ее ориентироваться на местности, ставить палатку, разжигать костер. Конечно же, не подозревая, что через несколько лет дочка сможет все это сделать, просто взмахнув волшебной палочкой. Вместе они изучали местную флору по атласу и даже пытались рыбачить в безымянной лесной речушке. Ни один окунь, которых, по расчетам отца, там должно было быть много, не пострадал. Рыбак из него получился скверный, а Гермиона, которой сама затея не казалась привлекательной, больше внимания уделяла погоне за стрекозами, что гигантским роем кружились у берега.

Она не раз вспоминала добрым словом отца, когда бродила по лесам, болотам и горным склонам вместе с Гарри и Роном. Если бы не было тех походов в детстве, скитания эти дались бы ей с еще большим трудом. Как, собственно, и нынешнее путешествие.

Окунувшись с головой в работу после войны, Гермиона редко выбиралась куда-то, чтобы просто прогуляться, набыться наедине с собой и с природой — разве что на лугу около Норы удавалось пройтись. Но там ее быстро ловил кто-нибудь из Уизли и обязательно утягивал в дом или в сад, где устраивались семейные посиделки и каждый старался перекричать другого, рассказывая о своих делах.

Сейчас же спутник ее был внимателен и молчалив. Она была уверена, что Северус не пропустил ни одного ее слова, хотя, вполне возможно, голова его распухла от такого количества личной информации. Но ничем он не выказывал недовольства, только подавал ей руку, поддерживал на крутых склонах, напоминал о воде и пятиминутных передышках — в общем, делал все возможное, чтобы дорога для нее, Гермионы, выдалась не слишком утомительной.

Тем не менее под конец Гермиона выбилась из сил и морально, и физически. И очень обрадовалась, когда они притормозили, Северус сверился с картой и сказал:

— Это здесь.

Они только что преодолели крутой спуск и вышли к узкой лощине, поросшей высоким кустарником по правой стороне. Несколько крупных валунов лежало поблизости, и Гермиона, облегченно выдохнув, растянулась на одном из них, пытаясь отдышаться. Но времени долго прохлаждаться не было — солнце, стоявшее низко на безоблачном небе, близилось к закату.

Пока Северус осматривался и развешивал вокруг облюбованного ими места магические датчики движения, она поставила палатку. Гермиона выбрала ее после того, как Лэнки раздобыл какой-то тент, совершенно не подходящий под их цели. Согласно этикетке, в этой палатке была кухня-гостиная с рабочей зоной, обеденным столом и софой с подушками и валиками с кистями, спальня с двумя кроватями и уборная — вполне достаточно для двух человек, которые планировали здесь только ночевать. Обстановка, в общем-то, мало волновала Гермиону. Ее привлек эффект хамелеона — палатка меняла цвет и внешнюю структуру, сливаясь с окружающей средой. Идеальная маскировка.

Вымыв руки, Гермиона принялась разогревать на портативном огне ужин: бульон и запеченный с мясом картофель. Когда Северус зашел с улицы, простой деревянный стол уже был сервирован, а в воздухе витали аппетитные ароматы.

Поели молча.

— Что вы узнали о ведьме? — спросила Гермиона, когда с ужином было покончено.

Она успела прибрать посуду, а Северус, чтобы не сидеть без дела, заварил чай. Теперь каждый из них держал по чашке в руках, периодически отпивая ароматный напиток.

— Вполне возможно, что ваша идея может сработать, — ответил Северус, поднимаясь.

Он ненадолго вышел из кухни в крошечную прихожую, где они оставили верхнюю одежду, и вернулся, держа в руках какие-то листки.

— Вот. Посмотрите.

Раздобытая Северусом информация подтверждала то, о чем читала сама Гермиона: ведьма действительно могла указать местонахождение любого волшебника. Только во всем этом было несколько но: чтобы вызвать ее из ледяной пучины озера, требовалось провести ритуал, а за услугу заплатить. И вряд ли ведьма принимала галлеоны.

Гермиона устало облокотилась локтями на стол и опустила подбородок на сложенные руки, вспоминая все о магических откупах и о том, чем они могут быть чреваты.

— Не напрягайтесь, Гермиона, — насмешливо произнес Снейп, внимательно наблюдавший за ней. — Гадать, что она потребует за помощь, — все равно что проповедовать кротость льву. Бесполезно. Дождемся завтрашнего дня и все узнаем.

— А что насчет ритуала?

На пергаменте не значилось никаких подробностей, лишь таинственное, неизвестное Гермионе слово «Эльасара». Но она сделала вполне логичное умозаключение, касающееся осведомленности Северуса. Вряд ли бы он признал сейчас ее идею приемлемой, если бы не имел представления о ритуале. Возможно, он лукавил и на самом деле знал кое-что и про плату?

— Ритуал довольно прост, — ответил Северус.

Насмешливое выражение исчезло с его лица, и он задумчиво уставился в пространство перед собой, уносясь своими мыслями куда-то далеко — где не было ни палатки, ни ведьмы из Энголастерса, ни самой Гермионы.

Она помедлила, нервно заправляя выбившиеся локоны за уши, и снова потянулась к своей чашке с уже остывшим чаем. Ей казалось, что Северус задумался о чем-то личном, таком, чем не делятся со случайными знакомыми. Но себя внутренне, пока не признаваясь об этом вслух, она уже некоторое время не относила к простой знакомой. Они определенно стали ближе друг к другу. Оставалось лишь разобраться в природе этой близости.

— Вы уже проводили его?

— Нет, — мотнул головой Снейп, выныривая из глубокого забытья. — Но хотел и много читал о нем. Когда-то в прошлой жизни.

Оу, не имеет же он в виду?..

Мысли закружились в ее голове безумным вихрем, подкидывая образы рыжеволосой девушки, которую она не раз видела на колдографиях в красивом фотоальбоме Гарри. Упоминание Северуса о прошлой жизни и ритуале наложилось на знание о судьбе андоррской ведьмы. И в голове словно что-то щелкнуло.

Гермиона, пытаясь утаить, насколько это открытие ее поразило, отвела глаза и спросила буквально у своей кружки:

— Это ритуал для вызова мертвых? Вы хотели?..

— Точно, Гермиона, — хмыкнул Северус, перебивая ее и соединяя свои руки в крепкий замок на столе.

— Почему не провели его тогда?

— Не вашего любопытного ума дело! — рыкнул Снейп, подаваясь вперед.

— Учитывая вашу историю, удивительно, что вы не пошли до конца. Есть какой-то подвох?

Ей бы остановиться, всмотреться хотя бы в его нахмуренное лицо, в поджатые губы, в раздувающиеся крылья носа, да правильно это понять. Но Гермиона закусила удила и неслась по скверной своей привычке напролом, боясь упустить какую-то важную информацию, переживая и за их миссию, и за него.

— Ритуал рискованный? Опасный? — тон ее сделался строгим, будто она собиралась отчитать подчиненного за неправильно составленный отчет.

— Я уже говорил, что не поставлю вас под угрозу, — сухо отозвался Снейп, отворачиваясь.

Разве она об этом его спрашивала? Она ведь волновалась за него, а не за себя. Вот еще! И уже сама была не рада, что отыскала в книге эту чертову ведьму, потому что теперь не могла ни проконтролировать, ни выполнить ритуал самостоятельно, ни уговорить Северуса отбросить ее же затею. Она ненавидела чего-то не понимать и находиться в неведении, а он не собирался делиться с ней подробностями, о чем недвусмысленно говорили его уклончивые ответы.

— Кажется, разговора не получается, — вымученно улыбнулась Гермиона, поднимаясь из-за стола.

— Это похоже на допрос. Вы заметили, что разговариваете, — он выделил интонационно это слово и последовал ее примеру, вставая, — одними вопросами?

Она замерла вдруг посреди кухни, зажимая губу между зубами и судорожно прокручивая весь вечер в голове. А когда поняла, что он абсолютно прав, ахнула от смущения. Иногда ее действительно заносило — издержки работы в Министерстве. Но она вовсе не хотела ставить его в неудобное положение, выяснять что-то в категоричной форме. Так получилось. А она не заметила, не поймала себя на этом. Как же глупо!

По щекам растеклась горячая, прямо-таки жгучая краска стыда, и, выдавив тихое «Простите», Гермиона закрыла лицо ладонями.

Она услышала его шаги и развернулась, открывая лицо и поднимая на него виноватый взгляд.

Гермиона ожидала чего угодно — издевок, возмущений, грубости — только не этого мирного тона, полного спокойствия и снисхождения, которым он заговорил, подойдя совсем близко.

— Ну что мне с вами делать, мисс Грейнджер?

— Понять и простить, — еле заметно улыбнулась она, обхватывая его плечо чуть выше локтя и прижимаясь все еще алеющей красным маком щекой к его груди, словно пряталась или искала защиты от себя же. — Я не хотела переступать черту дозволенного. Прошу прощения. Обещаю впредь не задавать лишние вопросы.

— Я бы спросил, правда ли это, если бы это не было такой очевидной ложью, — фыркнул Северус, закатывая глаза. — Я расскажу вам про ритуал все что смогу. Завтра. А сейчас идите спать.

Он расцепил руки, собранные в замок у нее на талии, и подтолкнул ко входу в спальню. И она безропотно шагнула туда, прокручивая в мыслях произошедшее и уже делая работу над ошибками.

Откинув полог, она пораженно замерла, округлившимися глазами глядя на большую, почти во всю комнатку, кровать. Единственную.

— Какого Мордреда?!

Северус, привлеченный ее вскриком, уже стоял за спиной, и она явственно услышала его тяжелый вздох.

— Не будем делать из этого трагедию. Ложитесь спокойно. Я посплю на софе.

Гермиона бросила на него через плечо недоверчивый взгляд, представляя, как этот человек с немаленьким ростом пристраивается на низеньком диванчике: или сворачиваясь в позу эмбриона, или вытягивая и свешивая свои ноги с подлокотника. Конечно, она не могла позволить ему подобное. Но спорить не стала, чтобы избежать новых разногласий. Просто дождалась, когда он скроется в уборной, быстро расстелила постель и, не забыв свое одеяло, первой заняла софу возможного раздора.

Смертельная усталость навалилась на нее тяжелым грузом, и уснула Гермиона в одно мгновение, едва коснувшись головой подушки, не заметив неудобств и даже не успев вытащить шпильки из волос.

Ей снился странный сон, словно окутанный густым туманом, потому что она не могла толком ничего рассмотреть. Ей казалось, что она, оторвавшись от земли, взлетела. Привычного страха высоты Гермиона не чувствовала, наоборот, какую-то неуязвимость и защищенность. Ее беспокойные кудри то развевались под легкими порывами ветра, то падали на лицо. А тихий и такой знакомый голос где-то совсем рядом шептал: «Упрямая… Несносная… Такая хрупкая».

Проснулась Гермиона в спальне. Одна на широченной кровати, заботливо укутанная в свое несуразное одеяло. Пять ее шпилек лежали на соседней подушке.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Гермиона быстро поднялась и, сделав пару шагов, охнула — не натренированные ноги болели после вчерашней ходьбы, и она с тихим ужасом представила, что сегодня придется пройти не меньше. До озера оставалось не так много, но их разделял высокий горный массив, который предстояло обогнуть.

Потягиваясь и разминая мышцы, она подошла к окну и, отдернув штору, выглянула наружу. В один момент мягкие солнечные лучи осветили ее лицо, и Гермиона блаженно замерла под их ласковыми касаниями, пока мысль о Северусе не выдернула ее в реальность.

Как этот упрямец провел ночь?

Она переоделась — благо Северус перенес в спальню не только ее, но и сумку со всеми вещами, — и вышла в гостиную.

Он не спал. Чем-то шуршал на кухне. Вязаный плед аккуратно свернутым покоился на софе. Подушка смята не была. Спал или нет?

Гермиона, закусив губу, наблюдала за ним, стараясь не выдать своего присутствия и размышляя, как же узнать о его самочувствии, не задавая вопросов. Выглядел он полным сил и энергии, но обольщаться не стоило. Гермиона прекрасно помнила, какой арсенал зелий он с собой взял.

— Завтрак готов, Гермиона. Можете выходить из своего укрытия, — донесся до нее голос Северуса. Он явно забавлялся.

— Я не пряталась вовсе, — пожала она плечами, усаживаясь на стул. Есть не хотелось, но Северус, кажется, постарался у плиты. И она взяла в руки вилку, ткнув пару раз в глазунью и наблюдая, как тягуче вытекает желток.

— Кофе?

— Спасибо. Почему… — начала было задавать вопрос, но вовремя себя тормознула. Принципиально ни о чем его спрашивать не будет! — Я могла бы вам помочь с завтраком, если бы вы меня разбудили раньше.

— В этом не было необходимости, — только и ответил Северус. Но она заметила, как дернулся уголок его губ.

Остаток завтрака проходил в молчании. Гермиона вяло ковыряла свою яичницу, все больше прикладываясь к кружке с кофе. Мозг почти физически чесался от любопытства — Северус ведь обещал рассказать ей о ритуале, но все еще не произнес ни слова о деле. Он ел неторопливо, явно наслаждаясь процессом, а когда закончил, налил себе еще кофе и довольно откинулся на спинку стула.

Гермиона заерзала, бросая на него раздраженные взгляды. Ну сколько можно издеваться?

— Ладно-ладно, — милостиво кивнул самый невозможный мужчина на земле и подтянул к себе вчерашние пергаменты. Гермиона сразу заметила, что на полях появились какие-то рисунки и пометки. — Как я и говорил, ритуал простой. Из природных элементов, в нашем случае это будет камень, лист и перо, создается круг. Внутри солью и перцем чертятся вот эти, — он указал пальцем на свои надписи, — руны. Затем придется поделиться несколькими каплями крови и прочитать заклинание вызова. Вот и все.

— Звучит не так плохо, — задумчиво произнесла Гермиона.

Даже наличие крови в этом ритуале не заставило ее забеспокоиться. Теперь все мысли витали вокруг платы, которую потребует ведьма. Но здесь Северус остался непреклонен, по-прежнему утверждая, что точно ничего не знает. И она ему поверила.

Не теряя больше времени, они собрались в путь. Пока Гермиона укладывала палатку в свою сумочку, Северус собирал расставленные датчики.

Погода в горах доказала свой переменчивый характер. Солнце скрылось за серыми клочковатыми тучами, которые низко-низко гнал ветер. Заморосил мелкий дождь пополам со снегом, и Гермиона поежилась. Двигаться куда-то в такое ненастье совсем не хотелось.

— Замерзли?

— Все в порядке, — отмахнулась она, неосознанно протягивая ему руку, которую он сразу обхватил. — Но я бы много чего отдала за одну аппарацию сейчас. Мокнуть несколько часов под дождем — совсем не привлекательная идея.

На этих словах Снейп решительно качнул головой, выпустил её запястье и провёл рукой вдоль позвоночника Гермионы между лопаток, пытаясь притянуть ближе к себе.

— Я не делал этого десять лет, Гермиона. Так что заранее прошу меня извинить за некоторую неловкость, если таковая возникнет.

Голос Северуса прозвучал спокойно, почти равнодушно, но где-то там, под ребрами Гермионы нещадно закололо от безумных ударов растревоженного его словами сердца. Она громко и тяжело сглотнула, тут же проводя языком по пересохшим губам. Их она так и оставила приоткрытыми, то впиваясь взглядом в его чернющие глаза, то опускаясь ниже — до его губ, на которых появилась хитрая ухмылка.

Внутри всё сжалось и увесистым камнем упало вниз. Гермиона прикрыла глаза в ожидании, чувствуя, как он сжимает ее все крепче и крепче, чувствуя его горячее дыхание на своей щеке.

А потом она воспарила, будто ее подхватили крылья стремительной птицы. Гермиону коконом окутал запах: древесный, как влажный лес, горьковатый, как море, травянистый и легкий, как свежий огурец. Он разносился проворным ветром и гладил ее по щекам. Ни отступить от него, ни забыть, ни укрыться.

Так пах Северус, к которому она жадно прильнула, забыв, кто он, кто она и зачем они.

А когда поцелуй — головокружительный, волнующий, первый — не состоялся, Гермиона открыла глаза.

Она и правда летела, затянутая, обмотанная, словно нитями паутины, черной дымкой, которая то сгущалась, обретая четкую форму, то рассеивалась. И тогда становилось видно горные пики и темно-зеленый лесной ковер с редкими рыжими проплешинами.

От страха и восторга Гермиона не могла вымолвить и слова, но точно знала, что как только она обретет возможность говорить, как только ее ноги ступят на твердую поверхность — Северусу Снейпу придет конец.