Где мой дом? (гет)

Северус Снейп стоял посреди Камденского рынка в Лондоне и ошарашенно смотрел на то, как его бывшая ученица и подающая большие надежды ведьма Гермиона Грейнджер, склонившись над магическим шаром, что-то вещала глухим монотонным голосом.

Что, Гриффиндор твой за ногу, здесь происходит?

Еще пару часов назад, когда впервые за десять лет вдохнул морозный декабрьский воздух, он чувствовал себя поистине свободным, очистившимся от прошлых грехов, отпустившим все обиды и преследовавшее его чувство вины. Было чертовски холодно. Ледяные соленые брызги Северного моря орошали лицо, ветер сбивал с ног, но Северус был преисполнен таким воодушевлением, коего не чувствовал ни разу в жизни. Даже подталкиваемый в спину мракоборцем Фреклдом, которому «выпала честь» доставить Снейпа на Большую землю, он не чувствовал ни раздражения, ни злости, ни даже досады. На сердце становилось все легче и легче, потому что с каждым гребком весел он не только отдалялся от мрачного Азкабана, но и приближался к своей новой спокойной жизни.

Не сказать чтобы последние годы были такими уж беспокойными. Судебная система и сама магическая тюрьма после прихода к власти Кингсли Бруствера претерпели значительные изменения. Никаких дементоров, никаких помоев вместо еды, никакого жестокого обращения с заключенными. По крайней мере, у Северуса Снейпа было именно так. Он прожил это время практически в сносных условиях, если таковыми можно считать крошечную камеру с зарешеченным продолговатым окном, шконку с истончившимся и продавленным десятками тел до него матрасом да самоочищающееся ведро, заменяющее уборную. Но и на это он не мог надеяться, когда одним ноябрьским днем 1998 года Визенгамот приговорил его к десяти годам заключения.

Обвинитель требовал пожизненного срока, предъявляя Снейпу обвинение не только в убийстве Альбуса Дамблдора, но и в участии в преступной группировке Пожирателей смерти, в нападении на Джорджа Уизли во время операции «Семь Поттеров», в превышении должностных полномочий с угрозой применения насилия во времена его директорства и еще в нескольких эпизодах.

После трех месяцев в Мунго Снейп, терзаемый болями и невозможностью говорить из-за пока еще не восстановившихся голосовых связок, был до жути безразличен к заседаниям. Он лишь торопил время, чтобы очередное слушание побыстрее завершилось и он смог уединиться в своей камере, скинув с себя маску непоколебимого и несгибаемого.

Все для него могло бы закончиться хуже некуда, если бы не пресловутый Поттер, прикарманивший себе чужие воспоминания. Он устроил настоящую кампанию по освобождению бывшего Пожирателя, как в свое время его подруга пыталась добиться свободы для домовиков. С одной лишь разницей — размах Поттера был поистине огромным.

Он нанял самого квалифицированного магического защитника, которого только смог найти. И выложил за него, по всей вероятности, кругленькую сумму из своего хранилища в Гринготтсе. Остановиться бы ему и на этой благотворительности, но нет. По согласованию с адвокатом Гарри Поттер во всех интервью, на которые его приглашали, не забывал напомнить о роли Снейпа в войне. Разумеется, не разглашая деталей. Только методично восхваляя, воспевая и поддерживая. Слава Мерлину, не додумался устроить совместный просмотр воспоминаний посреди Косой аллеи.

Снейп с опасением ждал, что Поттер и его возьмет в свои дьявольские силки, пытаясь задушить заботой. Но уже в камере понял, что названный герой не приходил к нему ни в Мунго (по крайней мере, когда Северус был в сознании), ни в подвалы Министерства, где содержались подсудимые, хотя посещения были разрешены.

Если бы Снейпу было до этого хоть какое-то дело и если бы испепеляющая боль — отголоски воздействия яда Нагайны — не сжигала его изнутри, он бы удивился такому повороту событий.

Единственное его взаимодействие с Поттером состоялось в день оглашения приговора, когда тот на выходе из зала одними губами произнес «Мне жаль». Неужели мальчишка и в самом деле думал, что Снейпу спишут все его грехи? Хотя защитник поработал на славу — большинство обвинений были сняты или переквалифицированы. Присяжные Визенгамота признали его виновным по нескольким пунктам, но заслуживающим снисхождения из-за подоплеки преступлений и состояния здоровья подсудимого. Итого — десять лет заключения и баснословный штраф.

Первые пять лет дались Снейпу нелегко. И вовсе не из-за места содержания, а из-за одного потрепанного блондина, занимавшего соседнюю камеру. Это ж каким надо быть гением, чтобы разместить двух бывших Пожирателей и закадычных приятелей так близко друг к другу?

Конечно, официально общаться им было запрещено, но не всем дежурившим в Азкабане мракоборцам было дело до нарушения этого правила. Так что стабильно несколько раз в неделю Северус был вынужден выслушивать жалобы на жизнь от Малфоя-старшего и семейные новости, которые Люциус, как губка впитывал в себя на встречах с женой. Пару раз он заикался о деле Темного Лорда — горбатого могила исправит, — но Снейп эти разглагольствования пресекал, и Малфой в конце концов действительно успокоился. Последние месяцы своего заключения он предавался мечтаниям, строил планы и по секрету рассказал Северусу, что они с Нарциссой, как только воссоединятся, так сразу отбудут в их французское поместье на постоянное место жительства.

После того как Малфой покинул остров, Снейп остался один на один со своими мыслями. И до того редкие перебранки с охранниками сошли на нет. За последние пять лет Снейп произнес от силы несколько слов, но внутренние диалоги не затихали даже по ночам. Нормально спать в Азкабане у Северуса не получалось. Делал он это урывками, просыпаясь от малейшего шороха.

В одну из таких ночей он принял окончательное решение покинуть магическую Британию. Наиболее привлекательными для него были несколько направлений — его волновала возможность познакомиться с древними практиками и традициями в зельеварении, заняться настоящими исследованиями и экспериментами — в общем, всем тем, чем он страстно горел, но чего был лишен.

С этими планами и было связано его невероятное воодушевление, когда он сошел с ялика на землю. Фреклд махнул рукой и, что было совершенно неожиданно, пожелал Северусу удачи. Снейп еще какое-то время смотрел вслед удаляющейся лодке, затем в последний раз взглянул на расплывшиеся очертания Азкабана и аппарировал. Он собирался пару дней прожить в родительском доме, чтобы точно выбрать, куда отправиться сначала.

У Снейпа появилось дурное предчувствие сразу, как он оказался на задворках Коукворта — городка, где прошло его детство. Он намеренно аппарировал подальше от дома, чтобы никто из оставшихся здесь любопытных соседей его не заметил. Пройдясь по абсолютно пустынной соседней улице, где домишки теснились, подпирая боками друг друга, Северус свернул к Паучьему тупику. И оцепенел, едва сделав первый шаг.

Улицы его детства, мрачной, пропитанной смрадом рядом стоящей фабрики, больше не было. Только обугленные головешки да полуразрушенные кирпичные стены в саже приветствовали его посреди отчаянного снежного безмолвия. Соседей, коих опасался Снейп, не было здесь по меньшей мере пару лет.

Северус никогда не был привязан к этому месту. Если и вспоминал о нем, то только тогда, когда думал о Лили и их дружбе в детстве. А после ссоры на пятом курсе, возвращаясь в Коукворт, он чувствовал только горечь и пустоту. Стены родительского дома были ненавистны и не даровали того умиротворения, которое должны были бы. С возрастом пришло какое-то безразличие. Он жил здесь на каникулах, потому что так было нужно — сначала Дамблдору, потом Темному Лорду. Снейп никогда не мечтал переехать отсюда, не был озабочен покупкой более приемлемого жилья, потому что не надеялся, да и не собирался, в общем-то, пережить войну.

Но сейчас, глядя на погибшую в огне улицу, он чувствовал, как что-то сжималось у него в груди. А в мыслях промелькнули картинки того времени, когда отец еще не превратился в оскотинившегося алкоголика, а мать, пусть и украдкой, показывала маленькому Северусу настоящее волшебство.

Ему не было жаль ни дом, ни этот паршивый городишко, ни свои сгоревшие воспоминания. Он злился. Вернувшись сюда сегодня, Снейп намеревался окончательно распрощаться со своим прошлым. Может быть, перебрав старые фотоальбомы, может быть, открыв тайник, куда с детства прятал все, что было связано с Лили. И отпустить это по ветру, очиститься. Но его словно опять, в какой уже по счету раз в жизни, лишили выбора.

Заскрежетав зубами, Снейп выместил свою злобу на почерневшем кирпиче, лежащем прямо у его ног. Тот отлетел на добрых пару метров и с глухим звуком приземлился в рыхлый сугроб.

Теперь Северусу нужно было на ходу придумать новый план. Соваться в магический мир он по-прежнему не хотел, а значит — да здравствует мир маглов! Ему нужно было найти жилье на несколько дней, а чтобы это сделать — привести себя в порядок. Обросшего (хотя перед отправкой из Азкабана он отрезал свои длиннющие волосы и бороду), изможденного и не совсем чистого мужчину в обшарпанном подобии плаща вряд ли бы посчитали желанным жильцом.

И на все это нужны были деньги.

Когда-то, в перерывах между преподаванием Снейп вполне удачно продавал редкие и дорогостоящие зелья британским и не только волшебникам. И смог сколотить неплохой по своим меркам капитал. Только вот его хранилище в Гринготтсе было опустошенно еще в 1998 году. Министерство арестовало счет и вычерпало до дна сейф, забрав все накопления, сделанные им за годы отсутствия Волдеморта.

Но Снейп не был бы собой, если бы и на этот случай у него не было решения. Немного деньжат он хранил вне Гринготтса. Сейчас Северус был до абсурдного рад тому, что однажды хозяин подселил к нему в дом Хвоста. Ведь именно из-за этой крысы Снейп в одну из ночей перенес один из своих тайников из дома на задний двор. И хорошенько прикопал.

Поиски не заняли много времени. И вот он уже держал в руках грязный железный ящик. Внутри было несколько сотен фунтов стерлингов, 50 галлеонов и около дюжины фиалов с бесконечно просроченными дорогущими зельями.

Забрав деньги и уничтожив все следы своего пребывания здесь, Снейп взмахнул палочкой и аппарировал. Он так и не взглянул на то, что осталось от его дома в Паучьем тупике.

Он держал путь в самое сердце одного из лондонских районов — Камденский рынок. Не то чтобы у него было много вариантов. Столицу Северус знал не очень хорошо, а уж после десяти лет отсутствия в обоих мирах — и подавно. Но это местечко помнил, потому что бывал тут пару раз в прошлом. В конце 1970-х, например, купил здесь свою первую и единственную косуху, которую и надевал-то от силы два раза. Вспомнив это, Снейп усмехнулся и огляделся вокруг.

Рынок почти не изменился, только разросся вширь. Его встретили все те же павильоны, яркие прилавки, кричащие вывески, особо активные торговцы. И снующий туда-сюда народец. Снейп постарался влиться в эту бурлящую реку из покупателей и тех, кто пришел только поглазеть. Слава Мерлину, публика тут была разношерстная, и на Северуса никто внимания не обращал, хотя его темная фигура смотрелась здесь весьма контрастно.

Снейп чувствовал себя крайне неуютно. Он в принципе никогда не любил большие скопления людей, толчею, шум и гам, а после десяти лет в одиночке — тем более. Поэтому он активно крутил головой, выискивая среди пестрящих рекламок указание на павильон с мужской одеждой, чтобы побыстрее все купить и убраться отсюда. В какой-то миг его взгляд скользнул по фиолетовой вывеске, на которой оранжевыми неоновыми буквами было написано: «Всевозможные волшебные вещицы».

Ведомый любопытством с примесью настороженности, Снейп вынырнул из бурлящей толпы и двинулся в сторону этого павильона. Он понимал природу своих ощущений: и название этого магазинчика, и его цветовое решение, да и сам Камден сейчас неуловимо напомнили ему о Косой аллее и двух рыжих предпринимателях, потрепавших ему немало нервов когда-то на уроках. Это было словно в прошлой жизни.

Северус и сам не мог сформулировать, что ожидал увидеть за дверью этого магазинчика. Его почти снес с ног сладковатый дурманящий запах благовоний, когда он ступил внутрь. Настолько насыщенным был аромат, витающий в воздухе, что у Северуса засвербело в носу. Он хмуро оглядел помещение, практически по всему периметру увешанное лампами и полками с эзотерическими товарами. Заинтересованный в посетителе продавец — парень с дредами, в рубашке с этническими мотивами — тут же открыл рот:

— Свечи? Карты Таро? Литература? Амулеты? Что вас интересует, сэр?

— Ничего из этого, — мотнул головой Снейп, уже собираясь сделать шаг назад, на улицу.

— Так вы к Фионе? — парень указал взглядом куда-то вправо от витрины.

Снейп перевел взгляд туда и растерянно замер. В самом углу павильона, наполовину скрытом в полумраке, за круглым столом сидели две женщины: полноватая средних лет и молодая, с густой копной кудрявых каштановых волос. Именно она сейчас склонялась над «магическим» шаром и что-то нашептывала. На стене за ее спиной висел большой разрисованный плакат с надписью: «Фиона-прорицательница».

— У нее сейчас посетитель, — дредастый вытянул руку в сторону, словно пытаясь остановить резвого посетителя. Взмах оказался слишком широким, и с витрины полетели несколько небольших стоек с браслетами и подвесками. Парень со стоном схватился за голову и, присев, начал быстро собирать разлетевшиеся украшения.

Снейп, не обращая на него внимания, всматривался в лицо кудрявой девушки, пытаясь понять, не сошел ли с ума. Блики свечей плясали на ее лице, немного искажая черты. Но даже спустя десять лет Северус узнавал в гадалке свою бывшую ученицу. Ее еле слышный голос убирал все сомнения. Перед ним была Гермиона Грейнджер.

Какого черта лучшая ведьма своего поколения сидит посреди Камдена и предсказывает будущее или что бы там ни было?

В голове набатом зазвучало: «Это не твое дело, Северус». Он ощутил себя в центре какого-то нелепого розыгрыша, но почему-то так и оставался стоять на месте. Хотя здравый смысл настоятельно советовал ему уносить отсюда ноги.

Снейп почти прислушался к голосу разума, как вдруг взгляд Грейнджер скользнул по нему. Но Северус не уловил ни доли узнавания. Еще через пару секунд глаза ведьмы вдруг закатились, все тело затряслось мелкой дрожью. Одной рукой она ухватилась за край стола, пытаясь удержать хоть крохи контроля. По комнатушке потек ее приглушенный голос с мерным печальным напевом:

На ветру тайная сила шепчет,

Дом, что был твоим пристанищем,

Теперь в пепле, погребен под снегом.

Надежда затихнет, как луч вечерней зари,

Ты поникнешь под тяжестью бремени,

Но обретешь себя средь развеянных снов.

Ибо темные дни всколыхнут твою душу,

Когда улыбка ее расцветет в тебе светом нежным

И позволит тебе обрести новый дом в сердце ее.

Выйдя из некого подобия транса, Гермиона перевела растерянный взгляд со Снейпа на свою посетительницу. Та уже вскочила на ноги и возмущенно пыхтела.

— Да вы шарлатанка! С моим домом все в порядке, никаких пожаров и пепла. Еще и двадцатку хотите? Нет уж!

С этими словами дамочка схватила мятую купюру со стола и была такова. Гермиона со стоном потерла переносицу, затем обхватила тонкими пальчиками основание своего рабочего инструмента и в упор посмотрела на Снейпа, который по-прежнему не двигался с места. Он сам себе не мог объяснить, почему все еще стоит здесь как полный идиот. Надо было убраться еще до начала этого дешевого спектакля.

— Это было предсказание для вас, сэр, — произнесла прорицательница и украдкой глянула на паренька с дредами. Тот лишь развел руки в стороны, мол, на что ты рассчитываешь, выдавая свои пророчества до оплаты. Не получив поддержки, она все же твердо добавила: — Кстати, сеанс стоит двадцать фунтов.

Снейп нашарил в кармане двадцатку, шагнул ближе и выложил ее на стол. А когда хрупкая ручка потянулась за банкнотой, Северус быстрым движением ухватил ее за запястье и резко потянул на себя так, что Гермиона улеглась на гладкую поверхность животом и чуть ли не скинула свой шар на пол.

— И долго вы намерены ломать эту комедию? — грозно прошептал он.

Вспыхнувший в глазах девушки испуг немного отрезвил Снейпа, и он ослабил хватку. Но руку Гермионы так и не выпустил.

— Вы полицейский?

— Вам прекрасно известно, кто я, Грейнджер. Или мозги отшибло?

— Фифи, я сейчас! — раздалось позади, но, кажется, никто из этих двоих людей, сверлящих друг друга глазами, не обратил внимания на выкрик парнишки с дредами. Пока Северус не почувствовал, что его по спине ударили чем-то мягким.

— А ну отпусти ее! Не то я тебе…

Снейп действительно отпустил руку Гермионы, и та с облегчением потерла запястье. Северус же медленно развернулся и смерил взглядом нерадивого защитника, держащего в руках небольшую турецкую подушку. Мальчишка был щуплым. Ему едва ли исполнилось лет двадцать и, по сравнению с внушительной фигурой пусть и исхудавшего Снейпа, смотрелся жалко и убого. Он это тоже понял и начал пятиться к двери.

— Я позову на помощь!

Смотри-ка, угроза за угрозой.

— Не стоит, молодой человек, — усмехнулся Северус. — Мы с мисс Грейнджер сами справимся, помощь нам не нужна.

— Почему вы называете меня Грейнджер? — удивленный тон Гермионы заставил Снейпа нахмуриться.

— Так вы теперь Поттер? Или Уизли? — спросил Снейп, возвращая свое внимание ведьме. За прошедшее десятилетие она, конечно же, могла выйти замуж.

— Мне не знакомы эти имена, — пожала та плечами. И чуть наклонила голову, высматривая своего приятеля за фигурой этого мрачного господина. — Да бог ты мой, Джонни! Поставь на место.

Паренек времени зря не терял. И, откинув подушку, как наиболее неподходящее средство для нападения и обороны, уже ухватился двумя руками за металлическую дарбуку.

— И что вы собираетесь сделать с этим барабаном, мистер? — Северус закатил глаза, мысленно сочувствуя уровню умственного развития этого магла.

— Ничего он не станет делать, — Гермиона или Фиона, черт ее разберет, вылетела из-за своего прикрытия в виде стола и широким шагом подошла к Джонни. Ей нужно было поскорее отобрать у него самопровозглашенное оружие. В руках этого парня вещи ломались необъяснимо часто, а конкретно эта дарбука стоила почти двести фунтов, как половина месячной аренды ее жилья.

— Фифи, но он напал на тебя! — возмутился Джонни. Фиона замотала головой и подтолкнула его в сторону выхода. Он едва успел схватить свою куртку с вешалки, прежде чем выскочить на улицу.

— Давай, дорогой, я сама закрою магазин.

Проводив Джонни, она повесила на дверь табличку «Закрыто» и развернулась к Снейпу, сложив руки на груди. Она беззастенчиво его рассматривала, склоняя голову то вправо, то влево. Оценивала? Пыталась вспомнить?

— Итак, — наконец заговорила. — Мы с вами знакомы, верно?

— Мне так казалось, — приподнял бровь Северус.

— Обсудим, — она деловито кивнула и потянулась за пальто, сиротливо висящем на вешалке. — Идемте, мистер?..

— Снейп. Северус Снейп.

— А я Фиона Ли, — улыбнулась она уголками губ и первой вышла на все еще шумную улочку рынка.

Фиона Ли. Фиона Ли. Северус мысленно смаковал это имя, пытаясь найти разумное объяснение всему происходящему. Он сосредоточенно хмурил лоб, следуя за тонкой фигуркой, легко лавирующей в людском потоке. Чем больше думал, тем больше вопросов возникало. Где-то внутри зрела острая потребность все же получить ответы. От девушки или другими способами — будет смотреть по обстоятельствам. Наверное, поэтому Снейп так беспрекословно подчинился и теперь шел за ней в неизвестном направлении. От своей беспечности он даже поморщился.

— Куда мы идем?

— Ваш дом сгорел, вам нужно где-то пожить. Мы идем как раз в такое место, — ответила она, не оборачиваясь. — Не отставайте!

«Нахальная девчонка!» — подумал Северус, но шаг все-таки ускорил.

---

Примечания:

Картинке по главе здесь https://t.me/verlibros

Фиона снова это почувствовала. Только на сей раз ощущения были гораздо ярче. Когда мужчина ухватил ее за запястье, всю руку закололо раскалёнными иголочками, но вверх по предплечью, к плечу и шее, поднялась волна не обжигающего, а умиротворяющего тепла. Наверное, поэтому она достаточно спокойно среагировала на все его действия, если не считать момента краткого испуга от мысли, что это коп. Мрачный незнакомец не внушал ей опасения, которое она отчетливо считала в глазах Джонни. С помощью ли интуиции или своего необыкновенного дара Фиона поняла, что раньше встречала этого человека. А затем он и сам подтвердил ее догадки. Кажется.

Сейчас она вела его к себе домой. Такая затея могла выйти боком, и Фиона это осознавала. Но она не могла отказаться от блеснувшей надежды. Неужели удалось нащупать ниточку, которая приведет ее к ответам?

По пути пришлось заглянуть в продуктовый павильон. Дома в холодильнике шаром покати. И почему-то Фионе не хотелось с первых же минут прослыть никудышной хозяйкой. Пока она с увлечением выбирала овощи, ее угрюмый сопровождающий буквально растворился в воздухе. И нашелся только при выходе с рынка, обвешанный, как и она сама, пакетами. На ее неподдельное негодование даже не подумал ответить, лишь вздернул бровь. И этот его жест снова откликнулся внутри чем-то знакомым.

— Идите за мной, мистер Снейп, — выдохнула Фиона. А какой смысл был распаляться? Этому человеку, кажется, все нипочем. — Я живу в Кентиш-Тауне. Придется прогуляться. Уж извините, в час пик я в метро не полезу.

— А иные способы добраться до места вы не рассматриваете, мисс? — довольно равнодушно спросил Северус, шагая рядом.

— Ну, автомобиля у меня нет, — пожала Фиона плечами. — Найти свободное такси в Камдене? Да проще заставить вон ту метлу, — она кивнула в сторону какой-то облезлой метелки, прислоненной к мусорному баку, — взлететь.

— Действительно, проще, — хмыкнул себе под нос Снейп.

Всю дорогу, а она без малого заняла полчаса, он украдкой рассматривал девушку. Та без умолку болтала, ничуть не смущаясь, словно встретила старого знакомого, и не обращала внимания на его осторожные взгляды.

Все в облике этой Фионы указывало на то, что она никакая не Фиона, а Гермиона Грейнджер. Не то чтобы раньше Снейп так уж пристально изучал внешность своей студентки. Но шесть лет, которые она просидела у него на уроках, не прошли даром. Ее образ, собственно, как и обличье ее дружков, навсегда впечатались в его память.

И Снейп мог представить, что повзрослевшая Гермиона могла бы выглядеть именно так… Он какое-то время покопался у себя в мыслях, подыскивая подходящее слово. И даже легко кивнул, обнаружив его: «Да, пожалуй».

Девушка была миловидной: тонкие черты, фарфоровая кожа с расползающимся от холода нежным румянцем, слегка вздернутый носик с россыпью едва заметных веснушек, открытая улыбка, робкие ямочки на щеках. Даже ее густая копна волос, раньше спускавшаяся по плечам косматыми прядями, теперь струилась мягкими локонами.

Но что же за эти годы изменилось в ее сути, если она вдруг переквалифицировалась из умнейшей ведьмы в прорицательницу?

С разного рода гаданиями у Снейпа всегда были сложные отношения. Как человеку, помешанному на контроле над ситуацией, с юности ему была противна идея зависимости от судьбы. От воспоминаний о том, к чему привело одно подслушанное им в «Кабаньей голове» пророчество, Северус быстро отмахнулся. Сейчас это уже не имело никакого значения.

В бытность студентом он из чистого упрямства сдал экзамен по Прорицаниям, но за настоящую науку их никогда не считал. Он даже почувствовал своего рода удовлетворение, когда одна небезызвестная студентка отказалась посещать уроки профессора Трелони, не желая тратить свое драгоценное время на эту чушь. И тем абсурднее было ее теперешнее положение.

— Вот и дом!

Радостное восклицание Фионы прервало глубокий мыслительный процесс Снейпа. Впрочем, было самое время. Он почти окоченел на декабрьском морозе в своем тонком плаще. Согревающие чары, да и вообще любую магию рядом с девушкой волшебник применять не хотел, пока не разберется в природе ее вида. Фиона она или Гермиона? Магла-шарлатанка или ведьма с помешательством рассудка? Притворяется она или в самом деле не помнит его? Или не помнит вообще ничего?

Снейп огляделся. Они стояли на углу Кентиш-Таун-роуд и Холмс-роуд перед трехэтажным домом из красного кирпича с каменной отделкой. На крупном фронтоне, почти под самой крышей, висела мемориальная доска с надписью «Старый фермерский дом». Весь первый этаж был отдан под паб. Его темно-синяя деревянная витрина была выполнена в викторианском стиле с пилястрами между нишами. Сквозь окна можно было увидеть, как местные уже собираются для традиционных вечерних посиделок.

— Я живу на втором этаже. Не волнуйтесь, здесь бывает шумно только по пятницам и субботам, — между тем объясняла Фиона. — Место потрясающее. Если вы хоть немного увлекаетесь архитектурой, то точно оцените. Мне сдал квартиру друг. Он здесь, — она кивнула на паб с вывеской «Дочь Камдена», — работает управляющим. А сам живет под крышей. Я вас познакомлю.

— Вот уж счастье, — скривился Снейп. — Может, уже зайдем?

Квартира Фионы оказалась огромным лофтом, почти без перегородок: голые кирпичные стены, на которых тут и там висели какие-то плакаты и полки из металла и дерева, сплошь заставленные книгами. Изолированными оказались только спальня и ванная. Огромный деревянный стол отделял кухню от зоны гостиной, в которой красовался большой темно-серый диван. Часть пространства была завешана плотным полиэтиленом. Заметив заинтересованный взгляд Северуса, Фиона пояснила, что раньше здесь располагались офисы. А какое-то время назад ее уже упомянутый друг выкупил помещения, собираясь сделать из них жилые студии под сдачу. Но дело застопорилось, и здесь поселилась она.

Проведя короткую экскурсию по жилью, Фиона отправила своего гостя приводить себя в порядок, а сама принялась за ужин. И хотя кухаркой она была посредственной, паста и салат всегда ей удавались.

Пока Фиона, напевая себе под нос, резала овощи, Северус беззастенчиво отмокал в ее ванне. Ему пришлось позаимствовать чисто женские штучки: не пожалел соли и пены для ванны, наконец-то нормально вымыл голову. Ну и пусть, что шампунем с ароматом клубники со сливками! А на крючке его ждало огромное розовое полотенце. Но Снейпу было абсолютно плевать. Он нормально не мылся больше десяти лет! Те редкие походы в душ в Азкабане, где ему приходилось за рекордно короткое время полоскаться под еле теплыми струями воды, не приносили ни чистоты, ни удовлетворения. Так что сейчас Северус отрывался на полную.

Когда он отмылся до скрипа, а кожа на пальцах скукожилась, пришлось вылезать. Снейп облачился в купленную на рынке одежду и, следуя за ароматом каких-то морепродуктов, пошел в кухню. Сейчас поест и окончательно почувствует себя живым!

— Я уже собиралась снарядить спасательную операцию, — улыбнулась ему девушка, сидящая за накрытым столом. — Классно выглядите.

Снейп возмущенно фыркнул, усаживаясь на свое место.

— Эти торгаши продали мне бракованные джинсы, — зачем-то пробормотал он, указывая пальцем на дыры у себя на ногах.

— Это дизайн такой, вообще-то, — захихикала Фиона, но быстро замолкла, поймав его недовольный взгляд. — Кажется, вы не особо следите за модой.

Северус сухо кивнул, не желая продолжать этот бесполезный разговор. Вместо него сосредоточился на своей тарелке. Фионе же была незнакома поговорка «Пока я ем, я глух и нем», поэтому она решила начать свой импровизированный допрос.

— Так вы приехали откуда-то издалека?

Снейп нехотя кивнул.

— И ваш дом на самом деле сгорел? Что случилось? Никто из ваших близких не пострадал?

Снейп оторвал взгляд от креветки, нанизанной на вилку, и уставился на девушку в упор, не мигая. Опять-таки интуиция, ее необыкновенный дар, а может, его колючие черные глаза подсказали Фионе, что на эту территорию лучше не заходить. Пока.

Она сосредоточенно поковырялась в тарелке, но как только Снейп вернулся к еде, снова подняла голову.

— Как мы с вами познакомились?

Вилка вздрогнула у Снейпа в руке и звякнула о тарелку. Он медленно отложил прибор, вытер салфеткой уголки губ, аккуратно сложил ее и мысленно усмехнулся, заметив краем глаза, как девушка в нетерпении постукивает кончиками пальцев по столешнице.

— Я ошибся, мисс Ли. Обознался, — на этих его словах Фиона нахмурилась, а Северус как ни в чем не бывало продолжил: — А вот вы скажите мне, как можно было совершить столь безрассудный поступок и привести в свой дом незнакомца? Не боитесь, что этот вечер закончится совсем не так, как вы планировали?

Снейп чуть отодвинул стул, готовясь выйти из-за стола. Он не хотел пугать девчонку, но был заинтересован в ее реакции. Схватится ли за палочку? Есть ли у нее вообще палочка? В том, что она совершенно его не помнит, Снейп уже убедился — об обстоятельствах их знакомства она спрашивала с неподдельным интересом.

Фиона же на своем месте даже не шелохнулась. Скорее, удивление на краткий миг мелькнуло в ее взгляде. И она совершенно спокойно, продолжая ковыряться в салате, ответила:

— Не боюсь! Чувствую, — она легонько ткнула себя кулачком в область сердца, — что вы не причините мне зла. И вы знакомы мне. На бессознательном уровне, понимаете? Жесты, голос, ваш взгляд — словно я видела вас раньше, но когда именно, в каких ситуациях, не помню.

— И много в вашей жизни такого, что вы не помните?

— Есть моменты, — кивнула Фиона. — Даже не знаю, как объяснить. Обычно мои воспоминания — это яркие картинки или сюжеты. Я помню внешность, голоса людей, даже запахи. Но иногда я только знаю, что было вот так, но никакой картинки не появляется. Понимаете? Например, я знаю, что мою лучшую подругу в начальной школе звали Эмили. Мы вместе ходили на танцы. Но я не помню, как она выглядела, как звучал ее голос. Разве такое возможно? А некоторые воспоминания словно обрываются. Вот я знаю, что мои родители погибли несколько лет назад, но я не помню ничего, связанного с обстоятельствами их смерти, их похоронами. Просто белый лист… Точнее, черное пятно.

Фиона замолчала, воскрешая в памяти лица своих родителей. Удалось это с трудом. Она решительно отодвинула от себя тарелку. Этим допросом и рассказом не только гостю, но и себе испортила аппетит. Почему-то она думала, что все пройдет легко и непринужденно: этот Снейп расскажет о себе и своей роли в ее жизни, добавит недостающих деталей в пазл ее полуразобранной жизни. Но вечер заканчивался совсем не так, как она планировала. В этом он оказался прав.

Сославшись на усталость, Фиона отправилась спать пораньше. Как радушная хозяйка, она предварительно расстелила Снейпу диван и предложила чувствовать себя как дома, но не забывать, что он в гостях. Тот только хмыкнул. И остановил ее вопросом до того, как Фиона скрылась в своей спальне.

— Давно вы живете в этом доме?

— Примерно полгода.

— А до этого?

— До этого жила в другом, — сказала она и прикрыла за собой дверь. Разговор на сегодня был окончен.

Северус лежал некоторое время, закинув руки за голову. И размышлял. То, что рассказала девчонка о нестабильности своих воспоминаний, вполне могло оказаться каким-то магловским нарушением или расстройством памяти, вызванным психическим заболеванием и не имеющим под собой никакой магической подоплеки. Но в таком случае самый простой психиатр выявил бы эти нарушения и смог назначить лечение. Вряд ли она, имеющая миллион вопросов к своему состоянию, игнорировала поход к врачу.

Если взять за аксиому, что девчонка — это Гермиона Грейнджер, выходило, что кто-то основательно поковырялся у нее в голове, буквально пропустив все воспоминания через мясорубку. Да так, что она забыла, кем была, и стала жить как обычная магла. Но чем в таком случае заняты ее дружки? Наверняка героиня магической войны могла бы рассчитывать на нормальное лечение и реабилитацию в стенах Мунго.

Или Гермиона просто прозябает тут, а им ничего не известно о ее состоянии? Сколько еще этих «или» можно себе вообразить? Залезть бы ей в голову и все хорошенько рассмотреть. Но это довольно опасно без знания причины нарушений. Не сделать бы все еще хуже. Так рисковать пока нельзя.

Снейпу было очевидно, что без информации из магического мира дальше он в своих теориях не продвинется. Так что, хочет он того или нет, навестить пару малоприятных для себя волшебников придется. Мысли о том, зачем он вообще во все это полез, Северус задвинул в самый дальний угол своего сознания. Потом.

Только он устроился поудобнее и прикрыл глаза, как кто-то постучал. В первое мгновение Снейп даже не сообразил, что это за звук. Но оторвал голову от подушки и огляделся. За огромными, во всю стену лофта, окнами давно сгустилась сумерки. На темно-синем небе взошла бледная луна, затянутая пористыми облаками. А в свете этой луны на подоконнике сидел взлохмаченный филин и, как заведенный, постукивал клювом по стеклу. Птицу с надменным взглядом и оранжево-красными глазами Северус узнал сразу. Залетать в комнату тот не стал, просто скинул в приоткрывшуюся створку письмо и был таков. На плотном глянцевитом с семейным гербом Малфоев пергаменте была короткая записка.

С возвращением! У меня есть кое-что для тебя. Завтра в ММ в 9.00.

Что ж, на ловца и зверь бежит.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Высокие кованые ворота поместья Малфоев пропустили Снейпа сразу. Широким шагом он двинулся по тропе, ведущей к дому, в дверях которого его уже ожидал хозяин, проявляя небывалое радушие.

— Драко.

— Северус.

«Вот сопляк!» — усмехнулся про себя Снейп.

Мужчины пожали друг другу руки. Малфой-младший, хоть и возмужал, остался таким же худым, с заостренными чертами лица и бледной кожей. Несмотря на раннее утро, его образ был идеально ухоженным и импозантным. Как настоящий франт — одет с иголочки, словно собирался не на неформальную встречу с бывшим учителем, а на светский раут.

Драко проводил Снейпа в кабинет, приглашая присесть в кресла у жарко растопленного камина.

— Чаю? Кофе? Чего-нибудь покрепче?

— Ничего, — махнул рукой Северус, удобнее устраиваясь.

— Динки, чаю!

Эльфийка тут же появилась с подносом и подобострастно принялась выставлять с него на небольшой круглый столик чашки, наполненные ароматным чаем. Мужчины на какое-то время замолчали, и в комнате повисла напряженная тишина.

— Супруга? — первым ее нарушил Снейп, посматривая, как Драко делает маленький глоток из чашки.

— Благодарю, у нее все прекрасно. Сегодня гостит у сестры.

— Родители?

— Ведут размеренную жизнь во Франции в ожидании внуков. — Малфой поставил свою чашку на подлокотник кресла и задумчиво уставился куда-то мимо Снейпа. Краем глаза Северус увидел, что со стола поднялся какой-то сверток и поплыл по воздуху в его сторону.

«Невербальная беспалочковая. Молодец, Драко».

Сверток остановился аккурат напротив Снейпа, и тот вопросительно вздернул бровь, глядя в глаза визави.

— Не имею ни малейшего представления, — предостерегающе поднял руку Драко, обрывая пока еще не заданный вопрос. — И более того, не хочу его иметь. Отец просил передать это, как только ты освободишься. Я не смог ему отказать, но что бы вы там не проворачивали — меня в это не вмешивайте.

Малфой нагнулся вперед, будто собираясь сказать что-то по секрету своему собеседнику. Но голос его не стал звучать тише.

— Меня полностью устраивает моя жизнь.

— Даже несмотря на все изменения в магмире? — Снейп не имел в виду что-то конкретное, да и откуда бы ему было это знать, но Драко понял вопрос по-своему и громко, совсем по-детски, фыркнул, выражая свое презрение.

— Я не лезу в политику и не собираюсь становиться чьей-то марионеткой, — и добавил тише: — В очередной раз.

В это Снейп с легкостью мог поверить. Драко никогда бы по своей воле не полез туда, где играют во взрослые игры. Но вот то, что он, как и любой из Малфоев, держал руку на пульсе, сомнений не вызывало.

— И кто у нас сейчас играет главные партии на политической сцене?

— Давай поступим так: ты просто назовешь имя, которое тебя интересует, а я просто отвечу то, что знаю, — усмехнулся Драко, небрежно откидывая прядь волос со лба.

— Будь по-твоему, — Снейп вцепился взглядом в бывшего ученика, не желая пропустить ни малейшей реакции. — Грейнджер.

По лицу Малфоя скользнула мимолетная тень, и волнение его стало несомненно. Он тяжело сглотнул и, не поднимая глаз, ответил:

— Грейнджер… умерла.

---

Резь в глазах от непривычного, почти забытого электрического света настольной лампы и тяжелая голова дали понять Северусу, что он сидит над газетами уже очень давно, а просмотренной оказалась только половина присланной Малфоем периодики. В основном это был «Ежедневный пророк», славившийся своими однобокими новостями. Тем не менее газетка оказалась самой информативной среди тех изданий, что Снейп уже пробежал глазами.

Драко, не пожелавший вдаваться в объяснения по поводу смерти Грейнджер и отделавшийся недостоверным «Я мало что знаю о ситуации», с облегчением согласился найти и предоставить бывшему профессору подшивку газет за последние годы. Свое обещание он выполнил быстро и некачественно: присланные издания, а среди прочего там была и «Трансфигурация сегодня», где Грейнджер, оказывается, неоднократно публиковалась, и даже несколько подборок женских журналов, не были структурированы по датам.

Снейп не заподозрил подвоха, когда филин Малфоев, оставив уменьшенную связку газетных выпусков, улетел. Но вскоре настойчивый стук в окно дал понять, что его работа не завершена. Птица сделала еще шесть заходов в рекордно короткое время и вполне могла подавать в отставку на своей службе. От усталости филин забыл о своих принципах и, влетев в комнату, обессиленно уселся на спинку дивана. Снейп не мог не отдать должное такой самоотверженности делу: напоил и накормил. Во взгляде пернатого, зажавшего в когтистых лапах кусочек сырого мяса, мелькнуло что-то, очень напоминающее благодарность.

Выпроводив его, Северус уселся на диван и принялся сканировать своим взглядом крохотные вязанки газет, разложенные на столе. Чтобы прийти к какому-то выводу, ему предстояло установить хронологию событий. Благо такая монотонная работа его не страшила. И более того, ему было крайне любопытно, что же все-таки приключилось с Грейнджер. О природе этого любопытства волшебник по-прежнему задумываться отказывался.

Снейп вернул изданиям первоначальный вид, и заваленными оказались не только журнальный столик, диван, но и значительная часть пола. Он начал просматривать публикации, когда до прихода девушки домой оставалось еще около четырех часов. Об этом было написано в возмутительно разгневанном послании, которое Снейп обнаружил в дверях по возвращении от Малфоя. Не подбирая слов, в нем она распекала Северуса за молчаливый уход. И правда, мысли разбудить или оставить ей записку у него не возникло. Говоря откровенно, утром он даже не подумал, что у девчонки могут быть другие дела и она не станет его дожидаться. Снейп был сосредоточен лишь на предстоящей встрече, которая вылилась в часы бдения над газетами.

Северус устало потер глаза.

Время приближалось к условленному, и он раздумывал, куда спрятать эту гору бумаги, в некоторых случаях абсолютно бесполезной. Снейп успел вычитать о неуемной энергии специалиста Грейнджер в Отделе регулирования и контроля за магическими существами, о научных изысканиях и поездах на конференции, о приближающейся свадьбе, а затем и разладе в паре с Уизли, о возмутительном наряде героини войны на праздновании пятилетия победы и прочее, прочее, никоим образом не объясняющее ее сегодняшнее нахождение в мире маглов и овладение сомнительным даром прорицания.

Краем глаза он цеплял статьи, восхвалявшие прогрессивного Министра магии Бруствера. В нескольких публикациях имена Кингсли и Гермионы стояли слишком близко, необычайно близко для главы правительства и почти рядового сотрудника одного из отделов министерства. Северус мог бы списать это на понятное всем товарищество, зародившееся во время войны, но не стал.

В задумчивости Снейп откинулся на диване, бессознательно подергивая и почесывая бороду. Завелась за ним такая привычка еще в Азкабане, когда борода доходила до груди. Теперь же, остриженная, она колола пальцы своими щетинками, не давая Северусу глубоко провалиться в свои мысли. Все происходящее до странного напоминало ему фальшивую декорацию, за которой скрывалась какая-то подпольная интрига. Принимала ли Грейнджер в ней деятельное участие и водила сейчас его, Снейпа, за нос или была невольной жертвой пока неизвестных ему обстоятельств?

Со вздохом Северус принялся сортировать газеты, откладывая в сторону что-то из прочитанного, чтобы позже вернуться и просмотреть еще раз, а что-то уничтожая Эванеско, потому что не видел в том никакой пользы. На столе по-прежнему оставались кипы журналов и газет, до которых он еще не успел добраться своим зорким глазом. Взглянул на часы, стоящие на подоконнике и мерно отсчитывающие минуты. Без пятнадцати минут пять. Еще парочка газет из этой стопки и баста.

Наугад он вытянул хрустящую, как только из печати, новостную газетенку. Бегло прошелся по страницам, отметив для себя, что датирована она прошлым годом. Короткая заметка об упразднении закона «Об охране чистой крови и чистокровной чести» привлекла его внимание. Правда, упоминания имени Гермионы Грейнджер не было ни в ней, ни в одной из прочих статей. Интересно.

Другая газета, в отличие от первой, казалась по виду старой и была сложена вчетверо. Северус начал осторожно разворачивать ее пожелтевшие, будто выцветшие на солнце страницы, цепляясь взглядом за сальные следы чьих-то рук и смазанные буквы. Ее явно перечитывали множество раз, складывали, раскладывали обратно, повторяя и повторяя эти манипуляции и оставляя на бумаге глубокие морщины.

Заголовок на первой полосе заставил Снейпа растерянно покачать головой.

«УМЕРЛА ЗАММИНИСТРА МАГИИ»

Паршивец Малфой и словом не обмолвился о том, как высоко взлетела Грейнджер. Стать заместителем министра еще до тридцати? Слыханное ли дело!

С выцветшей фотографии на него взирала точная копия Фионы Ли — провидицы, с которой он познакомился накануне и у которой совершенно неожиданно для себя нашел приют.

Аккуратно Северус провел ладонями по странице, стараясь разгладить ветхий, почти рассыпающийся лист, чтобы прочесть полустершиеся, потонувшие в заломах слова. На колонтитуле стояла дата — 11 июня. Значит, ровно полгода. Любопытно.

Часы пробили пять до того, как Снейп успел хоть что-то разобрать в новостном сообщении.

Тут же он услышал тихое и осторожное проворачивание ключа в двери. С мыслью «Какая пунктуальность!», быстрым взмахом палочки уменьшил все издания и постарался так же стремительно уместить их в кармане своих джинсов за неимением и времени, и более надежного схрона. От этих его манипуляций карман стал как-то двусмысленно топорщиться, и Снейп, обрушиваясь обратно на диван, который за часы сидения уже принял форму его зада, прикрылся небольшой декоративной подушкой. Чувствовал он себя крайне глупо, словно нашкодивший школьник, коего поймали за проказой.

— А вот и наша пропажа! — Фиона прямо с порога решила взять в оборот своего жильца.

Не желая быть вынужденным изворачиваться и приводить мало для нее убедительные аргументы, Снейп лишь отмахнулся, раздумывая какой бы угол этого дома выторговать для себя и так необходимого ему тайника. Он с нетерпением ждал, когда Грейнджер, а сомнений, что это она, оставалось все меньше, скроется в спальне, чтобы переложить свои газеты в более подходящее место. И, разумеется, пропускал весь ее треп мимо ушей. Пока где-то прямо над его головой не раздалось напряженное:

— Северус!

• ─── ⫷⫸ ─── •

За последние десять лет площадь Гриммо совсем не поменялась. И случайно заблудший сюда лондонец все так же торопился унести ноги подальше от этих серых обветшалых домов, смрадного запаха переполненных баков, которые лишь по счастливой случайности опустошались раз в неделю мусорной компанией. Местных жителей, казалось, не смущали ни плесень на стенах домов, ни выбитые окна, ни потухшие фонари, ни то, что дома 12 по этой улице не существовало.

Сам же дом Блэков, точнее, уже Поттеров, изменился кардинально. Все это было делом рук Джинни. Потертые бетонные ступени со сколами она заменила на гранитные с резными коваными перилами. Входная дверь из видавшей виды черной с облупившейся краской и как бы говорящей, что вас здесь совсем не ждут, превратилась в довольно гостеприимную канареечного цвета. Дверной молоток в виде извивающейся змеи после легкого движения палочки принял облик львиной головы с бронзовым кольцом во рту. Увидев это впервые, Гарри лихо улыбнулся и по старой привычке взъерошил свои и так лохматые волосы.

Во внутреннем убранстве дома из старого, напоминающего, что когда-то здесь было семейное гнездо чистокровных Блэков, осталась лишь библиотека, которую Гермиона Грейнджер когда-то защищала своей грудью, преградив неумолимой Джинни путь. С ее же подачи Кикимер обрел свой уютный угол. Никакими уговорами не удалось переселить его из чулана с отопительным котлом, но благоустроить свою клетушку он позволил. Ворчание его, правда, пришлось выслушивать еще на протяжении месяца, но потом старый эльф переключился на что-то другое и, как заметили и Поттеры, и их друзья, с большим удовольствием возвращался в свою спаленку после трудовых будней.

Джинни полюбила этот дом всей душой. А когда появились дети и наполнили его своим смехом, для нее старый особняк стал лучшим местом на свете.

Но утро одиннадцатого декабря в этом доме началось для Джиневры Поттер с глубокого разочарования. С трудом она перевернулась в кровати, поддерживая обеими руками большой живот, и обнаружила, что проснулась одна.

— Гарри Поттер! — разгневанно бросила в пустоту.

Сомнений, что супруга нет не только в постели, но и в доме, у нее не было. К сожалению, так начиналось почти каждое ее утро в особняке уже на протяжении нескольких месяцев.

Но ведь именно сегодня он обещал ей не убегать на службу спозаранок, а сопроводить на Аллею героев. До родов оставалась всего пара дней. Джинни это чувствовала, наученная опытом со старшими детьми, а значит, тянуть было уже некуда.

С трудом свесив с кровати ноги, отекшие после ночи, Джинни оттолкнулась от матраса и кое-как встала. Последние недели давались ей с большим трудом. Эта беременность, в отличие от двух предыдущих, вообще била все антирекорды. Токсикоз, угроза прерывания на раннем сроке, отеки, повышенное давление и как итог — почти все девять месяцев с небольшими передышками на Гриммо или в Норе она провела в больнице Святого Мунго. Колдомедики, как могли, облегчали ее состояние. Но как только терапия заканчивалась, все случалось по новой, и никакие поддерживающие зелья в домашних условиях не помогали.

Вот и сейчас она выписалась из больницы буквально на несколько дней, чтобы решить все дела перед родами. Слава Мерлину, мальчишки неплохо проводили все это время у бабушки и дедушки. Джинни и представить себе не могла, что делала бы, если бы родители так не помогали со старшими детьми. Молли это всегда было за радость, а Артур, который совсем недавно вышел на пенсию и начал чахнуть прямо на глазах, нашел во внуках свою отдушину. Джинни даже сомневалась, что после рождения дочки сможет так просто забрать сыновей обратно домой.

Гарри, ее милый Гарри, обычно предупредительный и чрезмерно заботливый, обожающий жену и детей, в последние месяцы очень изменился. По возможности он забегал в Мунго, чтобы проведать, но дома практически не появлялся, даже когда Джиневра после очередной ремиссии возвращалась из больницы.

Изменения произошли после смерти Гермионы. Оно и понятно. Девушка для них обоих была гораздо больше друга. Она была семьей. И ближе нее у Джинни подруги за все годы так и не завелось. Тем больнее была невозможность проводить ее в последний путь.

Гарри, опасаясь за и так нестабильное состояние, даже не собирался рассказывать супруге о случившейся беде. Но разве можно утаить такую новость? Уже спустя пару часов после смерти Гермионы «Пророк» вышел срочным сенсационным выпуском. К вечеру волшебный мирок гудел и кипел, как улей, разнося и по коридорам больницы страшные слова: «умерла», «Грейнджер», «героиня», «скоропостижно», «какой ужас».

Джинни зашла на кухню, погруженная в свои воспоминания. Кухня Поттеров была образцом традиционного английского стиля: простые формы, теплые приглушенные тона, множество шкафчиков с дверцами, открытый буфет, где на всеобщее обозрение был выставлен фарфоровый сервиз — любимец Кикимера, учитывая, сколько раз в день тот сдувал с него невидимую пыль. В центре — деревянная массивная столешница, за которую и уселась Джинни, пытаясь отдышаться.

Как же она собиралась идти на Аллею героев, если спуск со второго этажа ее уже утомил? Тошнота вместе с ощущением дрожи и слабости в ногах-столбах накатила сильной волной, забирая Джинни в свою власть.

Домовик, постаревший и еще более дряхлый и сварливый, гремел кастрюлями и бубнил что-то себе под нос. Взгляд его задержался на ведьме.

— Миссис желает, чтобы Кикимер подал завтрак?

— Потом. Гарри давно ушел?

— Еще солнце не встало, хозяйка, — проскрипел эльф.

— Пойди за ним и притащи сюда любым способом, Кикимер, — устало приказала Джинни и принялась поглаживать свой живот, проводив домовика глазами.

— Уже скоро, уже скоро, — ласково лепетала она.

Через минуту с хлопком посреди кухни возникли домовой эльф и Поттер, взъерошенный и взволнованный больше обычного. Он, вырвав свою руку из прохладной ладошки Кикимера, бросился к жене, опускаясь на колени.

— Что, Джин, началось? — почти прокричал, отчего Джинни поморщилась.

— Сейчас начнется, — пообещала она и посмотрела на мужа тем самым взглядом, от которого бравый мракоборец обычно робел и чувствовал себя нагадившим в неположенном месте щенком. — Ты что о себе думаешь, Гарри Поттер?

Быстро смекнув, что никакие это не роды, Гарри бросил неприязненный взгляд на Кикимера, от чего тот, прижав огромные уши к голове, отступил поближе к чулану. Если бы не ложь эльфа, Поттер нашел бы отговорку — не пришел, потому что он прекрасно помнил об обещании, данном жене, но совершенно не хотел его выполнять.

Не в силах выдержать пронзительный взгляд Джинни, Гарри опустил глаза и встал с колен, опираясь на столешницу.

— Ты мне обещал, Гарри.

— Обещал, — едва заметный кивок головы давал понять, что Поттер совсем не рад этому. — Но Джин, в твоем состоянии…

— Ты мне обещал, Гарри, — упрямо повторила она.

…Джинни, замотанная в мохнатый шарф, с натянутой почти на глаза шапкой и в еле-еле сходившемся на животе пальто, выглядела на этом кладбище слишком живо и нелепо. Поддерживаемая за локоть мужем, она шла по Аллее, стараясь не засматриваться на заснеженные надгробия тех, кто сложил свою голову в Битве за Хогвартс. Сегодня у нее была другая цель.

Впереди мелькнули две знакомые белые стеллы — Ремус и Тонкс. Значит, уже скоро. Джиневра не была здесь не только на похоронах, но и после. Ни разу за эти полгода. Но знала, что могила ее подруги находилась по соседству с семейством Люпинов. К их надгробию была протоптана узкая тропинка, вокруг же снег не был расчищен, поэтому Джинни неуклюже взмахнула палочкой — колдовство во время этой беременности всегда было нестабильно. Но снег подтаял, обнажая промерзшую землю.

Вот оно. Надгробие из белого мрамора и выбитая черным простая надпись:

Гермиона Джин Грейнджер

19 сентября 1979 — 11 июня 2008

Ни эпитафии, ни даже лаконичной строки о том, кем была эта удивительная ведьма, лучшая в своем поколении.

— Я здесь, — вздох облегчения вырвался у Джинни.

Покрепче обняв живот, она всматривалась в памятник. Наконец-то. Все это время Джинни сдерживалась, копила в себе боль, боясь, что она затопит, что всплеск ее сильных эмоций повредит малышке. Успокаивала себя, юлила, как могла, обманывала мозг: «Гермиона просто уехала в командировку», «Гермиона просто на конференции», «Гермиона…» И вот она здесь. Приближающиеся роды дали ей полный карт-бланш.

Гарри топтался позади, переступая с ноги на ногу и досадливо поджимая губы. В отличие от жены он даже не взглянул на могилу Грейнджер. Лишь обеспокоенно осматривался вокруг себя да задерживал взор на Джинни, готовый в любой момент подлететь к ней, подхватить, если станет плохо.

Джинни сжала веки, зажмурилась, рефлекторно пытаясь остановить рвущиеся наружу слезы. И протянула руку в сторону мужа.

— Давай.

Тот подал ей корзину, укрытую серой тканевой салфеткой. Ведьма подготовилась к приходу сюда. Зная, что Гермиона, практичная до мозга костей, не любила срезанные цветы, Джинни накупила горшечных — Viola tricolor, забавных, похожих на хитрую кошачью мордочку. Эти фиалки Грейнджер за неимением собственного сада когда-то разводила в Норе.

— Я тебе фиалки принесла, — тихим голосом проговорила Джинни, доставая первый горшок. — Ты же любишь? Ну так держи!

На последних словах голос ее сорвался, и она запустила несчастным цветком прямо в могильный камень. С громким треском, эхом разносящимся по всему кладбищу, горшок раскололся, осыпая все мелкими осколками.

— Джинни! — испуганно выдохнул Поттер и дернулся в сторону жены, но был остановлен взмахом ее руки. Будто нарвавшись на невидимое препятствие, Гарри оступился, с тревогой глядя на раскрасневшуюся супругу.

— Хватит тебе? Конечно, нет! — нервно и быстро Джинни бросила следующий горшок. Вдребезги.

— Как ты посмела умереть! — крикнула хрипло и отчаянно. В плиту полетел третий, с глухим звуком раскалываясь надвое. Гроздья земли прожженными следами рассыпались по сверкающему невинному снегу. Цветки на тонких, почти прозрачных стеблях покачивали головами на декабрьском ветру, будто соглашались с рыжеволосой ведьмой: «Да! Так ее, так!»

Тело Джинни налилось трескучей тугой злостью. Сердце беспокойно билось о ребра, когда она замахнулась четвертым, последним горшком.

— Ты долбанная эгоистка, Грейнджер! — в голосе задрожали слезы обиды и гнева.

Глиняные черепки вместе с землей и поломанными цветами теперь украшали холмик, под которым покоилась Гермиона. Джинни, чувствуя, что силы покидают, неловко и стремительно осела прямо в снег. Поттер, бросившийся к ней, не успел подхватить, оставить на ногах. Рухнул рядом, обхватив голову жены и стараясь заглянуть в глаза. Та жадно хватала ртом воздух, будто окунь, которого безжалостные рыбацкие сети вытащили на берег. Она потирала сдавленную рыданиями грудную клетку, смаргивала слезы с ресниц.

Поттер хотел бы найти нужные слова, утешить, облегчить ее боль, но не мог. Проклиная все на свете, обнимая и раскачивая из стороны в сторону свою дрожащую, растрепанную, с красным опухшим носом и залитым слезами лицом жену, он шептал только одно:

— Прости, прости, прости…

11 декабря 2008 года

Утро

На удивление Фиона проснулась в хорошем расположении духа, хотя засыпала в смятенных чувствах. Недоразговор, состоявшийся вечером с ее неожиданной находкой — человеком, который мог бы приподнять завесу и помочь разобраться со всеми несостыковками в ее жизни, вышел разочаровывающим. Хотел ли он поиграть или просто испытывал ее терпение, Фиона не знала. Но она точно понимала по его колкому внимательному взгляду, который, казалось, подмечал для себя знакомое в ней, что он видел ее раньше. Возможно, они были знакомы неблизко, но совершенно точно были.

У нее самой это ощущение танцевало на кончике языка. Саднящее, навязчивое чувство, схожее с тем, когда не можешь вспомнить слово. Вот вроде бы и первую букву знаешь — этот возмущенный изгиб брови, и начертание вырисовывается в затуманенном разуме — эта бездна черных глаз-туннелей, и слова с очень близким значением всплывают в мыслях — тепло, разливающееся по телу от его присутствия, но найти все слово целиком никак не получается.

Образ этого человека, потерянный в закоулках памяти Фионы, ускользал, растворялся, точно забытое слово, оставляя за собой легкое мучение. И обещание облегчения, когда все же вспомнится, возникнет в уме, словно по мановению волшебной палочки.

Тем горше ей было обнаружить, что таинственный незнакомец пропал. Его диван был собран, постельное аккуратной стопкой покоилось на краю. Полусонное состояние расслабленности тут же слетело с Фионы. Досада жгучая разлилась по грудной клетке, захлестывая чувством поражения.

Неужели она упустила его?

Не успев мысленно надавать себе тумаков за неосмотрительность, Фиона зацепилась глазом за пакеты. С его одеждой. Значит, собирался вернуться. Подавив в себе природное любопытство: все же копаться в чужих вещах — дурная идея, она принялась царапать на тонком блокнотном листе записку своему вновь обретенному соседу. О, она не стеснялась в выражениях, отчитывая Снейпа за молчаливый побег и мягко намекая, как бы ему следовало в следующий раз поступить.

Довольная собой, оставила ему и записку, и ключ. Запирая дверь, Фиона услышала глухой топот медленных шагов на третьем этаже. Обрадованная, остановилась на повороте лестницы, запрокинула голову и увидела участливое лицо Джеймса, улыбающегося ей.

— Снова хотела сбежать, не поздоровавшись?

— Привет, Джейми, — и на ее губах растянулась улыбка. — Прости, в последние дни я что-то замоталась. Да и сейчас на работу опаздываю.

— Бывает, — легко согласился Джеймс. — Зайдешь вечером в паб, поужинаем?

Джеймс был одним из немногих людей в жизни Фионы, с которым не были связаны провалы в памяти. Познакомились они совсем недавно — каких-то полгода, но ощущалось, будто она знала его всю жизнь. Он встретился на ее пути в тот самый момент, когда любому человеку требуется участие и поддержка.

Это было в начале лета. И, мягко говоря, оно выдалось у Фионы не особенно удачным: увольнение с работы, ссора с друзьями, с которыми с тех пор она и не общалась, отсутствие денег, вынуждавшее ее искать жилье подальше от центра. Все навалилось разом, и Фиона была совершенно разбита, когда неведомым ей образом забрела в Камден и остановилась на пороге паба.

Джеймс вообще-то был управляющим, но именно в тот вечер заменял заболевшего бармена. А как известно, именно бармену незнакомцы зачастую изливают душу в попытке найти облегчение. Фиона не стала исключением, и тот первый их разговор перерос в крепкую дружбу. А ежевечерние посиделки в пабе стали традицией.

— Ох, прости, Джейми, не получится, — как бы не хотела Фиона провести время с другом и рассказать обо всем, что произошло за последние сутки, сейчас для нее было важнее встретиться с Северусом Снейпом и все же попытаться разговорить его.

Озадаченным взглядом проводил Джейми свою подругу, когда та легкой поступью двинулась вниз, к выходу. Задумчиво он постучал пальцами по перилам, наблюдая за тем, как крепкие мускулы напрягаются под золотистой смуглой кожей предплечья. Фиона прежде не пропускала их встреч, с радостью делясь всеми, даже малозначимыми событиями дня за стаканом сидра после плотного ужина. Ее неожиданная отстраненность могла пустить весь план под откос.

Джеймс поправил и так идеально лежащие волосы и вернулся в квартиру с мыслью, что пришло время решительных действий.

• ─── ⫷⫸ ─── •

11 декабря 2008 года

Вечер

Северус вздрогнул, когда прямо над ухом раздалось его имя. Вынырнув из своих мыслей, он в замешательстве посмотрел на девушку. Та стояла совсем близко, склонившись к нему. Но больше ничего не говорила, словно прислушивалась к чему-то внутри себя. В следующую секунду шумно выдохнула носом, провела кончиками пальцев по виску, уставившись невидящим взглядом прямо перед собой.

Снейп не успел и глазом моргнуть, как Фиона затряслась, будто сломанная игрушка. Все ее лицо исказилось. Глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. По комнате растекся надтреснутый, срывающийся голос, который с каждым словом становился все крепче и звонче:

Сквозь бурю лжи и предательских планов,

Суждено вывести тебе ее на путь ясный.

Скрытые лица обнажить, как зарю,

Чтобы ложные друзья бежали в страхе.

О, отважный, помощник верный,

Ты судьбой обречен помочь ей в пути.

Лишь после этого ты свой дом найдешь,

И радость и покой в нем ты обретешь.

Закончив, она в изнеможении начала сползать прямо на пол, кое-как удерживая себя от падения. Снейп, забывший, с какой целью облюбовал свое место, кинулся к Фионе, покачивая головой.

— И что вы все время талдычите про этот чертов дом? — Подхватив ее под руки, он устроил Фиону на диване. — Давайте, сюда.

— Я же не специально, — с легкой обидой отмахнулась она, поудобнее устраивая голову на маленькой подушке. Обычно пророчества не вытягивали из нее столько сил, но и было их в разы меньше. Эпизоды, как про себя называла такие моменты Фиона, случались от силы пару раз в месяц. Сейчас же был второй за сутки, и это немного пугало.

Северус устроился рядом, чуть сдвинув ее ноги в сторону. Провел ладонью по лбу, будто смахивал бисеринки пота. И глубоко задумался, пока прорицательница приходила в себя.

Он знал лишь несколько причин, по которым в волшебнике человеческой расы мог пробудиться дар прорицаний. Первая и самая частая — наследственность, как случилось с Трелони, чья прабабка была легендарной прорицательницей. Но если бы этот дар передался Гермионе от предков, то и проявился бы несомненно раньше. Учитывая же и ее происхождение, и ее отношения с этой недонаукой, Снейп смело отмел этот вариант.

В магмире были известны случаи, когда волшебники обретали похожие способности после того, как оказывались на грани жизни и смерти. Они не становились оракулами в буквальном смысле, но проявляли задатки к эмпатии, к считыванию информации с энергетических полей и прочее. Этот вариант подходил случаю Грейнджер больше, но не объяснял глубины ее дара. Ведь она, если взять за основу, что девушка не дурит Снейпа, сумела заглянуть в прошлое и увидеть его дом в Коукворте и все твердила о его миссии в будущем. Это объяснить для себя Северус пока не мог.

Была у него и еще одна версия, правда, не подкрепленная никакими фактами. Просто догадка.

При блокировке магии волшебника сила всегда требует выхода. Снейп смог прочувствовать это на себе, когда был закован в магические кандалы и во время судов, и во время транспортировки в Азкабан. Наручники защелкивали на его запястьях на короткое время, поэтому никаких видимых последствий не было. Но Снейп явственно ощущал, как наливается его магическое ядро. При этом похожего эффекта не случилось в стенах тюрьмы. Хоть магией он не пользовался десять лет, она циркулировала по телу и обновлялась, что было схоже с процессом гемопоэза.

Блокираторы же, коих в магмире было предостаточно: от тех же кандалов и ошейников из сплава железа и обтуранса⁽¹⁾ до оберегов — прерывали процесс обновления, не давали магии свободно течь по жилам, но при этом не замораживали ее, как в случае Стазиса. Сила и энергия не покидали магическое ядро, нарастая, накапливаясь в нем и порой прорываясь сквозь оболочку. Это была очень опасная практика в случае ее длительного использования. И аномалия в виде обретенного дара прорицаний, которую Северус и подозревал у Гермионы, была лишь начальным этапом в цепочке плачевных последствий. Они могли довести и до полного распада магического ядра. А это означало для волшебника только одно — смерть.

Получалось, что кто-то целенаправленно и медленно убивал Грейнджер. Или что сделавший с ней это просто был полнейшим идиотом, неспособным просчитать последствия.

— Мисс Ли, — мрачно взглянув на девушку, протянул Снейп, — есть ли у вас вещица, с которой вы не расстаетесь? Возможно, украшение, которое никогда не снимаете?

Фиона встрепенулась, приподнимаясь на локте и удивленно глядя на Северуса.

— Почему вы спрашиваете?

— Просто ответьте, — сказал он чуть громче, вновь терзая свою бороду.

— Нет, ничего такого. Конечно, есть подвески и медальоны, которые ношу чаще других, но…

— Я понял, — перебил Снейп.

Спрашивать про одежду или что-то вроде не имело смысла, потому что блокиратор всегда должен быть на волшебнике, чтобы подавлять его магию. Правда, был у него и аналог, о котором Северус даже не подумал сначала, потому что то зелье было из разряда темных искусств и требовало не только невероятно редких, дорогостоящих и противозаконных ингредиентов и мастерства зельевара, но и регулярного употребления. Снейп знал это не понаслышке. Он варил такое зелье для нужд Темного Лорда и лично доставал для него яд акромантула и прах вампира на черном рынке.

— Может быть, вы на постоянной основе принимаете какие-то лекарства?

— Да нет же, ничего такого.

— Подумайте хорошенько, — утомленно попросил Снейп, откидываясь на спинку дивана. — Возможно, какой-то напиток? Может, кофе покупаете ежедневно примерно в одно и то же время и в одном и том же месте?

— Я не пью кофе.

— Это был пример, Гре…мисс Ли! Думайте!

— Может, объясните уже, что происходит? — в голосе Фионы зазвучали раздраженные нотки, как и у ее визави.

— Обязательно, — скривился Снейп, — когда вы дадите мне ответ.

Фиона вскочила с дивана на ноги, всплеснув руками. Но тело еще плохо слушалось, и она пошатнулась. Снейпу вновь пришлось ее ловить.

— Угомонитесь, — уже спокойнее попросил он, усаживая рядом с собой. — Просто подумайте, это действительно важно.

По телу Фионы опять растеклось умиротворяющее тепло, которое она никак не могла себе объяснить. Несмотря на грозный вид мужчины, на его раздражительность и порой несдержанность в словах, она знала, что рядом с ним в безопасности. Это ощущение шло изнутри и было настолько странно правильным, что Фиона не хотела отпускать его от себя и на минуту. Вот и сейчас, прислонившись к его плечу, хоть Снейп и не потворствовал этому, замерев как статуя, она ощущала, будто находится под защитным куполом.

— Я правда не знаю, — сказала тихо, — ничего не приходит на ум.

Она внимательно посмотрела на мужчину. Смогла разглядеть, что тот хмурится. Четко очерченный профиль, похожий на профиль хищной птицы, покачивался в такт каким-то его мыслям. Снейп, по ее мнению, был далеко не красавцем. Даже просто симпатичным его назвать было сложно, но что-то ускользающее, невесомое делало его лицо невероятно притягательным. Такой, как сейчас, задумчивый, он словно излучал внутреннюю силу и уверенность.

Ее взгляд коснулся длинных черных и кое-где посеребренных волос, двинулся дальше и словно споткнулся на бороде. Фиону пронзила неожиданная мысль. Если бы ей довелось рисовать его, то, нанося кистью мазки на картину, она бы не стала писать бороду на его портрете. Та вдруг показалась девушке странно ненужной, чужой, инородной.

— Вы ведь не носили бороду раньше? — вырвалось у нее, прежде чем она успела это обдумать.

Снейп, продолжая изображать из себя изваяние, скосил глаза и подозрительно прищурился.

— Я с бородой уже десяток лет.

— Хм, — немного смущенно Фиона отстранилась от него, чтобы разглядеть получше. — Я имела в виду то время, когда мы познакомились. Полагаю, что мы давно с вами не встречались.

Северус неопределенно тряхнул головой, то ли соглашаясь с ней, то ли отмахиваясь. Но почему-то это ее и воодушевило.

— Расскажите все, что знаете обо мне. Прошу, — молитвенно сложив руки перед грудью и часто-часто хлопая ресницами, прошептала она. — Помогите мне вспомнить.

— Память — это непростая штука, мисс Ли, — заговорил Снейп после долгой паузы. — Кое-кто из античных писателей, — тут он небрежно махнул рукой в сторону книжной полки, на которой стояли одни только женские романы, — считал ее второстепенной способностью души. Но я утверждаю, что память — это глубокое хранилище, связь настоящего, где мы обретаем знания, навыки, впечатления, с будущим, где предстоит отыскивать укрытое в хранилище содержание. Когда же это хранилище по каким-то причинам заблокировано или, что хуже, разрушено, что происходит?

Фиона чувствовала себя нерадивым студентом на лекции, которому необходимо было сверять каждое слово со словарем. Ощущение усилилось, когда Северус встал и принялся ходить по комнате, закинув руки за спину и сцепив их в замок. Тем не менее она внимала, как зачарованная, всему произнесенному, окутанная его глубоким голосом-бархатом.

Так и не дождавшись ее ответа, Снейп хмыкнул себе под нос и продолжил:

— Человек теряет себя, мисс Ли, ведь память хранит заведомо больше увиденного. И когда у вас нет возможности обратиться к своему хранилищу, извлечь нужное — вы просто лишаетесь самоосознания, самоопределения, самоидентичности — выбирайте любое.

— Вы хотите сказать, что я…

— Я не видел вас много лет, — остановил ее Снейп. — И мне сложно судить, насколько сильно вы могли измениться. Но я абсолютно уверен, что та девушка, которую я знал, была слишком амбициозной, чтобы просиживать свою жизнь в захудалом магазинчике на рынке, и слишком жадной до знаний, чтобы тратить свое время на это, — взгляд снова метнулся к сомнительной, по его мнению, литературе.

Фиона расстроенно покачала головой, с тяжелым вздохом поднялась и подошла к окну, вглядываясь в темноту вечера. Шел снег. В тусклом свете фонарей снежинки казались большими желтыми каплями, словно маскировались, не желая показывать свою суть, то, чем являлись на самом деле — изящными хрупкими хрусталиками.

Значит, я тоже не та, кем кажусь?

— Я не понимаю, почему, — Фиона словно себе это говорила, опираясь на подоконник и продолжая наблюдать за вихрящимся танцем снега за окном. — Я не попадала в аварии, не принимала никаких сильнодействующих лекарств… Ничего такого. Врачи не нашли у меня нейрохирургических или неврологических отклонений. Списали все на стресс, но это же глупо. И потом, мой дар… Или, скорее, проклятье…

— Кстати, как давно эти способности у вас появились? — Снейп подошел ближе и тоже принялся высматривать что-то за окном.

— Не помню точно, — Фиона передернула плечами, как от холода. — Пару месяцев назад, может, три, случился первый эпизод. Я тогда здорово шокировала своего друга, — она хихикнула, но быстро вернулась к серьезному выражению лица. — Началось же все с того, что я стала более эмпатична, стала лучше, гораздо лучше чувствовать других людей, знала, что посоветовать и что точно поможет в их ситуации, понимаете?

Снейп кивнул. Он не был эмпатом, отнюдь. Но в людях разбирался неплохо, по крайне мере, десять лет назад было именно так. В противном случае он не стоял бы здесь — в мире, где Темного Лорда не существовало. Чувства же и чувствительность никогда не были для него на первом месте. Им он предпочитал голос разума и холодную голову.

И сейчас именно голос разума говорил ему, что залезть в голову к девчонке все же придется. Она сама ничего полезного боле не расскажет. Искать же того, кто с ней это провернул, значило бы ковыряться в стоге сена в поисках иголки. Но и так просто к этой задаче не подойти. Для начала, Снейп не практиковался много-много лет. Хоть и говорят, что мастерство не купишь и не пропьешь, он отдавал себе отчет, что сеанс ментальной магии после столь длительного перерыва не получится незаметным и безболезненным. Было бы гораздо легче, если бы девушка была в отключке, но легилимент в таком случае абсолютно бессилен. «Клиент» должен быть в сознании, чтобы из этого мероприятия вышло хоть что-то путное. Как же объяснить ведьме, которая считает себя маглой, что он собирается с ней проделать, и не напугать до чертиков при этом? Может быть…

— Мисс Ли, а что вы скажете о сеансе гипноза? — Снейп решил, что это мало правдоподобно, но все же ближе всего к тем понятиям, которые знакомы девушке.

Северус успел разглядеть азартный блеск в ее выразительных карих глазах, когда весь его план разлетелся вдребезги от трели дверного звонка.

На пороге, растянув рот до ушей, стоял Джеймс. Растерянно Фиона перевела взгляд на букет красных роз в его руках и объемный бумажный пакет. Она не спешила приглашать гостя в дом, но тот сам шагнул вперед, протягивая ей цветы.

— Решил, что тебе нужна передышка, чем бы ты не была занята.

Фиона все топталась на месте, раздираемая противоречием: ей до дрожи хотелось продолжить беседу со Снейпом и обсудить его увлекательное предложение. Но и Джейми она выставить не могла. Хотя это его явление с цветами обескуражило ее — все-таки такой романтический знак внимания их отношения не предусматривали. Но он был ее близким другом. Именно он помог когда-то с жильем и стал невольным участником ее устройства на работу в на ладан дышащий магазинчик миссис Биддл.

Со вздохом Фиона отступила в сторону.

— Я ужин принес и твой любимый сидр, конечно, не забыл, — довольно проговорил Джеймс, поставив пакет на тумбу и стягивая куртку. Все его внимание было притянуто к девушке, и он пока не замечал молчаливую темную фигуру у окна.

— Спасибо, Джейми, — Фиона перехватила пакет с едой и неуверенно взглянула в сторону Снейпа. — Но знаешь, сейчас не самое лучшее время…

Джеймс проследил за ее взглядом и уткнулся в спину мужчины в темной футболке. Сверкающая улыбка разом сошла с его лица, а ей на замену пришла гримаса удивления.

— О, ты не одна?

В этот момент Северус развернулся, посмотрев исподлобья на незваного гостя. И готов был даже поаплодировать скорости его реакции. Не будь он Северусом Снейпом, вряд ли бы заметил это еле уловимое изменение во взгляде: краткая паника и смятение быстро сменились слишком уж показным безразличием. А вот взор, метнувшийся в сторону уже снятой куртки, был очень показательным.

— Не познакомите нас? — вкрадчиво обратился Снейп к Фионе, медленно приближаясь, почти крадучись, как кот, готовый загнать мышь в ловушку.

— О, простите, — спохватилась Фиона. — Северус, это мой друг Джеймс, — Снейп поморщился. Видимо, это имя навсегда останется для него триггером, напоминая о бессилии и пережитых унижениях. Мисс Ли же, не заметившая его реакции, продолжила: — Джейми, а это мой знакомый, Северус Снейп.

— Очень приятно познакомиться, — быстро протараторил Джейми, хватая куртку с вешалки. — Что ж, если бы знал, что у тебя такие планы на сегодня, не стал бы мешать. Пожалуй, пойду.

Недоуменно Фиона наблюдала, как Джейми, чуть не выбив дверь, рванул на выход. Северус, посоветовав ей накрывать ужин, резво двинулся следом.

— Верну вашего друга, — бросил, выскакивая в холл.

Он нагнал его уже на третьем этаже, когда Джеймс судорожно пытался открыть дверь. В мгновение ока Снейп оказался рядом, с силой развернул его и, прижав локтем горло, впечатал в стену.

— Куда-то спешите, Джеймс? — почти ласково поинтересовался Снейп, усиливая нажим.

Эти двое являли собой странную картину. Северус, чуть ниже ростом и весьма худощавый, казался сейчас могучим исполином, удерживая под своей рукой крепкого накачанного парня. Магия Снейпа буквально искрила, торжествуя и узнавая в противнике волшебника, в глазах которого плескался если не ужас, то, во всяком случае, тревога. Джеймс определенно знал, кто такой Северус Снейп. Не медля больше, Снейп вытянул древко из кармана джинсов, приставил к его виску и прошипел:

— Легилименс!

---

Примечания:

Посмотреть на Джейми и других можно здесь https://t.me/verlibros

---

1) Минерал, который подавляет передачу магической энергии. Выдумка автора.

Вернуться к тексту

Синюшно-багровенькое сморщенное личико выглядывало из фирменной пеленки роддома больницы Святого Мунго. Новорожденная Лили Луна Поттер смешно хмурила брови, уютно устроившись на руках у матери. Джинни любовно и очень нежно водила указательным пальцем по редким рыжим волосикам на головке дочери, пытаясь осознать, что эти девять долгих месяцев закончились для них обеих благополучно. Краем глаза она следила за суматохой, царившей в ее палате.

Молли Уизли уже справилась со своим волнением после того, как целитель объявил об успешных родах, и теперь по-матерински строго выговаривала внукам, старшим братьям Лили, как нужно себя вести в больнице. И тут же, как истинная бабушка, трепала мальчишек по загривкам и совала в руку кусок своего фирменного морковного пирога. Артур то крепко сжимал ладонь Гарри, ошалело развалившегося в кресле у постели жены, то одергивал Джорджа, который то и дело норовил заглянуть в копошащуюся пеленку на руках у сестры. Только Рональд молчаливо стоял у стены, подальше от мягкого света, льющегося из окна, и, не принимая участия во всеобщем ажиотаже, украдкой рассматривал Джинни.

Когда суета достигла своего апогея, в палате появился целитель и начал выпроваживать всех родственников. Рон медленно отлепился от стены и подошел к кровати сестры. Он все больше старался держаться в тени, но сейчас будто забылся, наклоняясь к племяннице. Джинни перевела на него взгляд и непроизвольно вздрогнула. Прошло уже столько времени, а она никак не могла привыкнуть к новому облику брата. Пытаясь скрыть свою реакцию, она устало улыбнулась и первой потянулась поцеловать его.

— Спасибо, что пришел поддержать.

— Ну что ты, — качнул головой Рон, отстраняясь. — Я всегда рядом, ты же знаешь.

— Знаю. Придешь на выписку?

— Постараюсь, но не обещаю.

Уизли еще раз взглянул на Лили, улыбнулся одним уголком рта и двинулся к выходу, бросив на прощанье:

— Пока, сестренка, — и чуть помешкав, добавил с кивком: — Поттер.

Едва за ним закрылась дверь, Гарри поднялся с кресла. Вид у него был такой, словно рожала не Джинни, а он: волосы торчали в разные стороны, бледность все еще не сошла с лица, очки криво сидели на носу.

— Я сейчас вернусь.

— Гарри… — попыталась она остановить мужа, но тот уже выскочил в коридор. Снова наклонившись к малышке, Джинни потерлась своим носом о ее, тяжело вздыхая. Она, как никто другой, понимала, что разговор мужа с братом не принесет облегчения ни тому, ни другому.

Поттер нагнал друга уже у выхода. Рональд не спешил аппарировать. Остановился на крыльце, достал из кармана брюк синюю пачку Pall Mall и покрутил в руке, словно раздумывая — закурить или нет.

— Ты снова? — слегка запыхавшийся Гарри неодобрительно взглянул на сигареты в руке Рона.

Тот не ответил. И все-таки вытянул из пачки сигарету, прикуривая от слабого огонька на конце волшебной палочки. Он жадно вобрал дым в легкие, смакуя фруктово-травянистое послевкусие на языке. Гарри замахал рукой перед лицом, отгоняя от себя табачную дымку.

— Рон, так не может вечно продолжаться, — начал Поттер, но был остановлен горькой усмешкой.

— Да неужто?

— Ты мой друг, — Гарри потянулся к Рону, желая похлопать того по плечу, но Уизли увернулся. — Пожалуйста, давай поговорим.

— Говорили ведь уже, Поттер, — Рон сделал несколько длинных затяжек и щелчком отшвырнул от себя сигарету. Окурок упал на землю. Глядя, как он тлеет, Уизли нехотя повернулся к Гарри: — Что еще ты можешь мне сказать?

— Рон, я… — Гарри всплеснул руками. — Я понимаю, что ты чувствуешь. Я правда…

— Да ни черта ты не понимаешь! Дом — полная чаша, жена, детишки, должность, с министром на короткой ноге. Все у тебя хорошо, Поттер, верно? Что ты можешь знать обо мне, а? — Рон сморщился, как от боли.

— Гермиона хотела…

Гарри не успел договорить. Рон резко развернулся к нему, взмахнул палочкой, приставляя древко к тому месту на шее, где пульсировала сонная артерия. Его зрачки, окаймленные золотым ободком, пронзили Поттера гневом. Рон тяжело дышал.

— Не смей произносить ее имя!

Гарри не пытался защищаться. Он только смотрел на испещренное шрамами, пылающее злостью лицо друга. И ждал. Часть его даже хотела, чтобы Рон пустил в дело заклинание или, на худой конец, кулаки. Но Уизли давно научился усмирять приступы своей ярости. Вот и сейчас он опустил палочку, отходя от Гарри на пару шагов и готовясь к аппарации.

— Рон, стой.

— Если это не приказ, уважаемый начальник, я лучше пойду, — уже спокойно Уизли отвернулся.

Безрадостно кивнув, Поттер проводил взглядом аппарирующего друга.

— Когда-нибудь ты простишь меня, — сказал он в пустоту.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Северус чертыхнулся себе под нос, одной рукой снимая с плиты турку со сбежавшим кофе, а другой придерживая себя за голову, где стадо соплохвостов отплясывало чечетку. Все-таки вчера он перестарался. Такое длительное воздержание от использования серьезной магии не могло пройти для него бесследно. О том, что же сейчас творилось с головой Джеймса, Северус даже думать не хотел. Вчера он удовольствовался тем, что не превратил его мозги в фарш. Легкий Обливиэйт в сочетании с Конфундусом давали Снейпу фору, чтобы попытаться разобраться в том, что он узнал после сеанса легилименции, если то нападение можно было бы назвать простым сеансом.

Обжигая пальцы, Северус снял со сковороды слегка подгоревшие тосты, опять поминая черта. Очистив плиту и турку взмахом палочки, он принялся заново варить кофе, прокручивая в голове выуженную информацию.

Откровенно говоря, было ее немного. Снейпу сразу стало очевидным, что память дружку Фионы тоже подправили. Поэтому-то его мотивы были до конца не ясны. Неоспоримыми оставались несколько фактов. Джеймс прекрасно знал, что Фиона Ли на самом деле — заместитель министра магии Гермиона Грейнджер. Но как и почему такая метаморфоза произошла, понятия не имел. Зато мнил себя ее защитником. Правда, от чего или кого защищал, тоже не знал. В него была словно вшита программа: находись рядом, следи за безопасностью, контролируй все связи, не суй нос не в свое дело. И следуя ей, он из раза в раз добавлял медленно убивающее Фиону зелье в сидр, который та с удовольствием выпивала.

Большего выведать у Снейпа не получилось. Но оставалась еще одна ниточка, за которую в ближайшее время он собирался потянуть. Каждое воскресенье Джеймс составлял отчеты о своей работе и оставлял в парке неподалеку, опять же, не подозревая, кто их забирает. У него словно была отключена функция минимального осмысления своих действий.

Подумав об этом, Снейп криво усмехнулся — ведь то же самое можно было сказать и о нем. Северус до сих пор упорно отгонял от себя мысли, какого же черта полез в эту историю. Водила эта невыносимая гриффиндорка руками над магическим шаром, так пусть бы и дальше водила. Ему-то что? Какие силы заставили его изображать из себя доброго самаритянина? Сейчас бы сидеть в Индии или Мексике, изучать древние манускрипты, пытаться восстановить мастерство зельевара (интересно, сколько времени понадобится на это, если он даже тосты умудрился сжечь?), а не просиживать штаны в сером Лондоне в обществе той, с которой бы предпочел не пересекаться. А ведь еще не известно, с кем придется встретиться, чтобы окончательно распутать это дело. Почему-то мысли все бросить к чертям и все же рвануть на солнечный берег какого-нибудь океана так и не возникло.

Протяжно выдохнув, Снейп впился зубами в кусок подгоревшего тоста, обильно политого джемом. Двумя пальцами свободной руки он выводил круги на своем виске в надежде, что это уменьшит непрекращающуюся головную боль. Сейчас бы зелье от нее, его личная разработка, не помешало. Только Северус очень уж сомневался, что у мисс Ли завалялось пол-литра бычьей крови, чтобы его сварить.

— Голова болит?

Стоило Снейпу подумать о ней, как Фиона явилась пред его очи. Лохматая со сна и весьма легкомысленно одетая. Северус перестал жевать, непроизвольно скользя взглядом по ее длинным стройным ногам.

— У меня есть где-то аспирин, — не замечая его реакции, Фиона подошла вплотную к шкафчикам и, встав на носочки, потянулась к самой верхней полке. Из-за этого ее и так короткие спальные шорты задрались выше, натянулись, подчеркивая округлость ягодиц.

Снейп зажмурился, решив, что увидел достаточно. С трудом проглотил так и не разжеванный тост. Кусок больно оцарапал горло, и Северус закашлялся, пытаясь усмирить саднящее чувство. В три глотка осушил кружку с горячим кофе. Выдохнул. А она, вытянув шею, все шарила кончиками пальцев по полке в поисках лекарства.

— Я достану, — сипло выдавил из себя Снейп, подходя ближе. — А вы пока оденьтесь.

Все еще стоя на цыпочках, Фиона повернула к нему голову с приподнятой в непонимании бровью. Взгляд ее коснулся слегка порозовевших щек Северуса, и к собственным тут же прилил жар. Поняла теперь, осознала. Унеслась в свою комнату с писком: «Я сейчас». Снейп лишь хмыкнул. Впервые ему аукнулось, что столько времени он провел в одиночестве. И собственную реакцию оказался не в силах сдержать. Хотя, казалось бы, это же Грейнджер… Ладно, пусть сейчас и не совсем она, но…

Он нашел таблетки, выпил. Уселся за стол с намерением все же нормально позавтракать. Желудок все еще скручивало от голода. Вчера так и не удалось поужинать.

— На вашем рынке продаются лекарственные травы? — поинтересовался Северус, когда Фиона, упакованная в джинсы и в темный свитер с безрукавкой, вновь появилась на кухне.

— У меня в магазине есть, — кивнула она. — А вам зачем?

— Тогда я вас сопровожу, — Снейп поднялся из-за стола, игнорируя и ее вопрос, и любопытство, написанное на лице.

За ночь весь снег растаял, смешавшись с грязью. До рынка шли по слякоти, неприятно хлюпая ботинками. Фиона торопилась, чтобы успеть к часу открытия магазина, но отчего-то проигнорировала вход в метро, поднимаясь выше по улице на своих двоих. Бесконечные людские колонны утреннего Лондона были для нее родной стихией. Даже случайно сталкиваясь с кем-то плечами, она улыбалась, мило извинялась и неслась вперед. Снейп с его широким шагом еле поспевал за девушкой и больше был сосредоточен на том, чтобы как раз не налететь на пешеходов. Он то и дело уворачивался, стараясь не упускать Фиону из поля зрения. Она моментами замедлялась, чтобы дождаться своего спутника, но пускалась дальше, как только он оказывался на расстоянии пары шагов от нее. Это было похоже на какую-то гонку, в которой Северус проигрывал. Он тяжело дышал, жадно раздувая ноздри, хотя к тому моменту они не преодолели еще и половины пути.

Снейп всерьез задумался о том, что нужно вернуться к тренировкам и, может быть, добавить пробежки по утрам. Разумеется, не для того, чтобы в следующий раз не отставать от девчонки, а для его предстоящих экспедиций. Мало ли от кого придется удирать по джунглям в обозримом будущем.

Во времена Хогвартса такой проблемы у него не возникало. Приученный к ежедневным патрулям огромного замка, он тренировал и свою выносливость, и неутомимость. И хотя он не был в ту пору атлетом, мог похвастать железными мускулами и сильной дыхательной системой. В Азкабане же разгуляться было негде. Но, окончательно оправившись от нападения волдемортовой змеюки, он приучил себя выполнять минимальный набор упражнений: приседания, отжимания, качание пресса. В начале все это давалось не просто, и Малфой, наблюдавший за потугами друга из соседней клетки, громко хохотал и даже улюлюкал, забывая в такие моменты о своем происхождении. Но после того как однажды не смог разогнуть спину, смеяться перестал и присоединился к физкружку Северуса.

Когда они остановились перед дверью во «Всевозможные волшебные вещицы» и Фиона принялась открывать замок, Снейп с трудом преодолел желание согнуться пополам и отдышаться. Она держалась естественно и непринужденно, словно не было только что никакого забега по многолюдным улицам, и Северус не хотел показаться слабаком.

— Ваша идея? — выдохнул он, кивая на вывеску, почти один в один повторяющую придумку близнецов Уизли.

— Да! Как вы догадались? — Фиона широко улыбнулась и толкнула дверь, поясняя на ходу: — Магазин раньше «Черное солнце»⁽¹⁾ назывался. Миссис Биддл, владелица, была в восторге от своей идеи с названием. Что-то мистическое, таинственное, потустороннее ей мерещилось в нем. А вот о покупателях я того же сказать не могу. Когда я к ней устроилась, дай бог, в день было две-три продажи, да и то основным контингентом были люди, которых бы мне не хотелось встретить на улицах вечернего Лондона.

Снейп ухмыльнулся, представляя при этом посетителей Лютного.

— После ребрендинга мы стали самым популярным эзотерическим магазином во всем Камдене, — гордо добавила Фиона и без перехода спросила: — Так какие травы вам нужны?

— Покажите все, что есть.

Снейп не питал особых надежд, полагая, что сейчас Фиона подведет его к какой-нибудь скромной полке с захудалыми сушеными ромашками. Но она двинулась вглубь магазина, где за неприметной дверью скрывалась большая кладовая. Щелкнул выключатель, и на потолке зажглись четыре тусклые лампы, слабо освещая каждый уголок. В помещении витал спертый запах пыли, смешиваясь с ароматами благовоний, прелой соломы, сожженных свечей. Слева от входа располагались длинные стеллажи, уставленные коробками. Справа — подвесные полки с ящиками и склянками с семенами и другими частями растений. С потолка свисали пучки сушеных трав и целлофановые мешочки с ними же, затянутые проволокой. В центре кладовки стоял грубо отесанный деревянный стол.

— Вот здесь, — Фиона указала рукой направо, — все наши травы. Их много на самом деле, потому что хороший спрос.

Снейп широко раскрытыми глазами взирал на представшую перед ним картинку и мысленно, по старой памяти, снимал баллы с Гриффиндора за это безобразие.

— В основном закупаемся на ферме Мэнсфилда, но кое-что миссис Биддл и сама выращивает. У нее в Далтоне есть летний домик, там и живет большую часть года.

— Совершенно ненужная информация, — Снейп с силой сжал переносицу.

Тоска по его идеальной кладовке в Хогвартсе сковала сердце.

— Кто надоумил вас заточить мяту в эту пленку? Она же отсыреет! — Северус двинулся мимо стола, вдоль полок, проводя экспресс-ревизию и указывая на все недочеты. — Нельзя хранить омелу не защищенной, ее листья и стебли ядовиты! Нужна герметичная упаковка. А это еще что?

Снейп снял с полки пластиковый контейнер, поднял крышку и низко наклонился, почти зарываясь выдающимся носом в светло-коричневый порошок.

— Это перетертые корни Costus Speciosus? И вы храните их в пластике? С ума сошли! Немедленно, слышите, немедленно в стеклянную тару! — Снейп потряс контейнером в воздухе, привлекая внимание Фионы. И продолжил возмущаться себе под нос так, чтобы она уже не услышала: — Профессор Спраут уже отзывает вашу наивысшую отметку по своему предмету! Безголовые гриффиндорцы! Нельзя хранить все это, как заблагорассудится. Даже у маглов должны быть какие-то нормы.

Северус, казалось, забыл о цели своего визита сюда. Окутанный чарующим и таким привычным ароматом трав и земли, он просто плыл по волнам своего сознания, подчиняясь выработанным зельедельческим инстинктам. От его зоркого глаза не ускользала ни одна оплошность, допущенная в этой кладовой. Пучки засушенных трав, связки сморщенных корешков, склянки с семенами: все полетело на пустующий стол, поднимая в воздух настоящую феерию ароматов, разрывающих обоняние.

— И даты сбора нигде не указаны. Да проще все тут сжечь и отстроить с нуля, чем разгрести эти авгиевы конюшни, — ворчал Снейп, тем не менее разгребая все это безобразие и невольно улыбаясь уголком рта.

Фиона пораженно наблюдала за этим мужчиной, сейчас больше похожим на взъерошенного мальчишку с горящими от восторга глазами. Он безостановочно бормотал что-то себе под нос, а его руки не замирали ни на секунду, умело жонглируя банками, коробочками, кулечками и букетами засушенных растений.

— Кто вы? — невольно вырвалось у нее.

Снейп изогнул бровь, давая знать, что вопрос ее якобы непонятен.

— Нет, серьезно. Вы разбираетесь в нарушениях памяти, владеете навыками гипноза, а теперь еще и это, — ткнула пальцем в сторону стола с травами. — Кто вы?

— Не считаете ли вы, мисс Ли, что задаваться подобным вопросом поздновато? Вы уже впустили меня в свою жизнь и свой дом.

— Не считаю, — театрально закатила глаза. — Неужели так сложно ответить?

— Зачем? Знание того, кем я являюсь, никоим образом не поможет решить вашу проблему.

— Хорошо. Попробуем по-другому. Почему вы мне помогаете?

Фиона подхватила со стола веточку растения, усыпанную сиренево-розовыми цветами, чем-то отдаленно напоминающими околоцветник лилий. Не раздумывая долго, поднесла к лицу и почти вдохнула аромат, но Снейп резким взмахом выбил стебель у нее из рук.

— Спятили? — зарычал. — Это же ясенец!

Будто это о чем-то ей говорило.

— Почему помогаю, спрашиваете? Да вы же умрете без меня! — Северус и сам не понял, имел ли в виду действие зелья или ее попытку сжечь ко всем чертям свою слизистую эфирными маслами, которые ясенец обильно выделяет даже в сухом виде. — И как вы с нулевыми знаниями в травологии работаете с растениями?

— А я с ними и не работаю, — обиженно протянула Фиона, так и не поняв, в чем провинилась и она, и эти симпатичные цветки. — Эта часть в ведении Джонни. И вообще, не меняйте тему. Мы жили по соседству? Вы друг моих родителей? Дальний родственник? Кто? Случайный любовник?

Северус округлил глаза и будто подавился.

Фиона поколебалась пару секунд, будто решаясь на что-то, и вдруг обворожительно улыбнулась. Она начала медленно обходить стол. Кончиком указательного пальца вела по его кромке и поддерживала зрительный контакт с Северусом. В его глазах не отражалось ни единой нужной ей эмоции, но она не сдавалась. Юркий розовый язык смочил нижнюю губу, и Фиона томно вздохнула, оказываясь неприлично близко к Снейпу.

— Прошу вас, Северус, утолите мое любопытство, расскажите, дайте ответы, — как журчание весеннего ручья, как соловьиная трель прозвучали ее слова.

Снейп поманил ее указательным пальцем, и все внутри Фионы возликовало, сердце радостно подпрыгнуло в груди. Как же просто это оказалось. Ох, уж эти мужчины!

Она подалась ближе, и Снейп склонился к ней так низко, что его волосы скользнули по ее щеке. Фиона учуяла аромат клубники со сливками — так пах ее шампунь. От мысли этой и от того, как Северус опалял своим дыханием нежную кожу ее уха, щекотливые мурашки поползли по рукам. И кто тут кого соблазнял? Фиона прикрыла глаза в ожидании.

— «История растений» Теофраста, — зашептал Северус своим бархатным голосом, — «Практическая ботаническая история» Моранди, «Живая книга трав» Книпхофа…

Фиона распахнула глаза. Разочарование в них быстро сменилось негодованием.

— Да вы… да вы…, — задыхаясь, она отскочила от Снейпа на почтительное расстояние. Он же издевательски ухмылялся, глядя на то, как она пытается подобрать слова.

— Вы просили ответов, мисс Ли. Уверяю, в этих книгах вы их найдете и больше не устроите подобного беспорядка. А приемы из своих бульварных романов тренируйте на ком-нибудь другом.

— Чурбан бесчувственный вы. Вот! — Фиона бросилась к двери, пылая и от гнева, и от стыда.

В спину ей полетел негромкий смех Снейпа, который едва ли кто-нибудь когда-нибудь слышал.

Чтобы устранить форменный бардак в кладовой, Снейпу потребовалась два полных дня. Фиона ассистировала ему молча. Обижалась, но исправно выполняла все его указания. В субботу Северус заметил, что она читает Справочник лекарственных трав. Фиона неумело прятала потрепанную книжку под прилавком, когда он выходил в главный зал. И хмурила брови, искоса посматривая на Северуса, словно гадала — увидел или нет. Он себя не выдавал, отчего-то радуясь подобным метаморфозам.

Снейп успел приготовить настойку, ради которой все и затевалось. Он не хотел последствий, которые накрыли его после сеанса легилименции с Джеймсом. Решил подстелить соломки. И хотя в настойке не было ни одного магического ингредиента, ее действие, по задумке Северуса, должно было смягчить вторжение и успокоить после.

За все это время от Джеймса не было ни слуха, ни духа. В пабе Фионе сказали, что он заболел. Но на ее настойчивый стук в дверь и на бесконечное количество телефонных звонков он так и не ответил, отделавшись эсэмэской.

Для Снейпа это значило две вещи. Первая: во время сеанса с Фионой ему нужно быть крайне, крайне осторожным (поджаривать мозги замминистра магии в его планы не входило). Вторая: Фиона уже несколько дней не получала привычную дозу убивающего ее зелья. Пока на ее состоянии это никак не сказывалось. Но Северус знал, что при такой резкой отмене тяжелое, болезненное похмелье неизбежно. И с его последствиями Северусу тоже предстояло как-то справиться.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Тропинка петляла по Хэмпстэдской пустоши — мимо сухих дубов, лип, черной березы с подлесьем из пожухлых спревших кипрея и таволги и дальше, к прудам. Деревья царапали своими голыми макушками угрюмое серое небо, опустившееся этим воскресным утром низко-низко над парком. Толстобрюхие облака вызвались в спарринг-партнеры Джеймса. И теперь не плыли по небу, а то резко ускорялись, подгоняемые порывами ветра, то замедлялись.

Как и сам Джейми.

Он старался поддерживать правильный темп.

Вдох. Два шага. Выдох. Два шага. Вдох. Два шага. Выдох. Два шага.

Но шорох одежды, гул воздуха, хруст гравия под кроссовками, звучный крик черного дрозда, притаившегося где-то в ветках деревьев: все отдавало острой болью в черепе. Не проходящей вот уже три дня болью.

Джейми понимал, что организм сейчас работает на пределе своих возможностей. Пульс зашкаливал, переваливая за норму. Дыхание начало сбиваться.

Вдох. Два шага. Выдох. Три шага. Вдох. Шаг. Выдох. Три шага.

Он вышел сегодня на улицу через силу. Нужно было доставить еженедельное донесение об объекте. Для пропуска была только одна уважительная причина — собственная смерть. А пока мигрень не добила, будь добр.

Еще он надеялся, что станет легче. Голова прояснится, ощущение, что тебе в череп забивают гвозди без анестезии, пройдет.

Пробежки всегда были для него панацеей от всех болезней и проблем. Джейми рос довольно хилым ребенком. И мать-магла холила его и лелеяла. Была бы ее воля — заключила бы мальчишку в стерильный пузырь. До такого помешательства она не дошла, но на каждый чих сына у нее всегда была припасена «таблетка». И вот, глотая очередную, совершенно мерзкую на вкус микстуру от кашля, шестилетний Джеймс дал себе слово — во что бы то ни стало сделать себя здоровым и сильным. Он взял за правило не пить никаких ненужных лекарств. Спорт стал его отдушиной, способом самоисцеления.

Способом, который сегодня не сработал.

Борясь с разноцветными мушками в глазах, Джейми затормозил у старого раскидистого дуба, аккурат напротив пруда. Он оперся на ствол, чувствуя под ладонью шершавую кору. Прерывисто дыша, дрожащими пальцами достал из-за пазухи запечатанный магией конверт со своим кратким отчетом — никаких значимых событий за неделю не произошло, — и сунул его в дупло на уровне своей головы.

Чей-то приказ «Немедленно уходить, как только послание будет доставлено» тут же запульсировал в мозгу, переплетаясь с болью.

Кое-как отцепившись от дерева, преодолевая дурноту и темноту в глазах, Джейми медленно пошел прочь. Он собирался обойти пруд, помня о множестве скамеек по ту сторону. Но успел сделать лишь несколько десятков шагов, когда нога его зацепилась за торчащий корень. Джейми, не удержав равновесие, тяжело упал прямо под куст, оплетенный вечнозеленым плющом. Уткнулся лбом в холодную землю, пытаясь выровнять дыхание и учащенное сердцебиение.

Когда холод заполз ему под одежду, Джеймс нашел силы сесть. Он держался обеими руками за виски и немного раскачивался из стороны в сторону, словно убаюкивая себя.

Послышались чьи-то неспешные шаги. Хрустнула сухая ветка. Джейми вздрогнул. Он сразу не поднял глаз, чтобы посмотреть, кто идет. Тропа была излюбленным местом для бегунов и прогуливающихся по утрам. Но когда ветер донес до него сигаретный смрад, Джеймс насторожился.

Соблюдая осторожность, он высунул голову из-за куста и увидел, как в дупле его дуба рыщет рукой высокий стройный мужчина в кепке, надвинутой на брови.

Сердце пропустило удар.

Незнакомец забрал то, что искал. И разворачиваясь, подарил Джеймсу пару секунд, чтобы рассмотреть лицо. Оно определенно было ему знакомо, но имени этого мужчины со шрамом Джейми не знал.

В отличие от Северуса Снейпа, который стоял сейчас в том же парке под дезиллюминационными чарами. И хищным взглядом провожал долговязую фигуру Рональда Уизли.

---

Примечания:

Картинки к главе, как и всегда здесь https://t.me/verlibros

---

1) нацистский эзотерический символ

Вернуться к тексту

Ветер усилился, и Снейп приподнял ворот черного магловского пальто быстрым движением пальцев. Он следовал за Уизли на расстоянии нескольких десятков метров и пытался уложить в голове то, что недавно увидел. И выходило у него не слишком хорошо.

Если за всей этой историей с новой магловской личностью Грейнджер стоял Рональд Уизли, ее, как Северус помнил из нескольких заметок в газетах, бывший жених, то чего он хотел добиться? Утешал свою уязвленную гордость из-за отмененной свадьбы? Или, завидуя ее стремительно развивающейся карьере, таким образом вставлял палки в колеса? Или мстил? Гадать можно было бесконечно. Да и причина Северусу была не так важна. Волновало его два вопроса: к чему нужны были эти шпионские игры с другом-надзирателем и отчетами, прости Мерлин, в дупле, и как не блиставший в школе Уизли смог применить к Грейнджер ментальную магию такого уровня. Что-то тут не сходилось. И чем больше Северус узнавал, тем абсурднее становилась картина происходящего, чем дольше размышлял, тем больше вопросов у него возникало.

Уизли между тем почти достиг выхода из парка. Но вместо того, чтобы миновать низкие деревянные воротца, за которыми располагалась парковка, вдруг свернул с дорожки и скрылся в зарослях ветвистого шиповника, чьи сочные светло-красные плоды привлекли семейство соек. Снейп двинулся следом, расталкивая руками голые ветки и распугивая до сих пор не улетевших птиц. Уизли нигде не было, но Северус нащупал аппарационный след.

Переместившись по нему спустя пару секунд, Снейп оказался в незнакомом переулке. Он бегло осмотрел место. Справа от него стояли невысокие здания из светло-коричневого кирпича с такими же печными трубами, как и у его дома в Паучьем тупике. «Килберн-лейн» значилось на адресной табличке. Уизли он заметил сразу. У одной из стен тот сидел на корточках, держа в руках металлическую банку. Северус, стараясь ступать бесшумно, подошел ближе и увидел, что Рон достал из жестянки свернутый в трубочку конверт. Сначала он сунул его к себе в карман, затем поставил банку в нишу в стене и прикрыл кирпичом. Выпрямившись, Уизли охнул и потер поясницу.

— Чтоб тебя мантикоры на завтрак слопали, Фрай, — сердито пробубнил Уизли и, оглядевшись по сторонам, снова аппарировал.

Северус со вздохом последовал за ним. Карусель аппараций кружила его еще раз пять. И в каждой точке Уизли выполнял похожие действия: осматривался, доставал запечатанный конверт из тайника и прятал его в карман. Снейп терялся в догадках и уже почти решился плюнуть на эту слежку и вернуться в Камден, когда очередная аппарация привела его туда, где он совсем не ожидал оказаться.

Северус стоял на широкой подъездной дороге перед воротами Малфой-мэнора, с нескрываемым удивлением глядя, как они растворяются, пропуская Уизли в поместье. Дав себе секунды на раздумья, он все же проскользнул следом за ним, не утруждая себя обновлением дезиллюминационных чар, которые пошли рябью, — хозяин мэнора, безусловно, уже знал о нежданном госте. Снейп ускорил шаг, почти догнав Рона у крыльца, поэтому ясно услышал Драко, так привычно тянущего слова:

— Никудышный ты мракоборец, Уизел! Я тебе давно это говорил.

— Заткнись, хорек! — огрызнулся Рон.

— Ты притащил хвост, идиот.

Уизли огляделся, недоумевая. А Снейп, решив, что достаточно на сегодня пряток, скинул чары. С видимым удовольствием он наблюдал, как Рон, приоткрыв рот, удивленно выпучил глаза.

— Пожалуй, обойдемся без расшаркиваний, — хмыкнул Драко, отступая назад. — Когда будете готовы — прошу в мой кабинет.

Малфой скрылся в глубине дома, оставив дверь распахнутой. Снейп двинулся за ним. Плавная текучесть его походки словно заворожила Уизли, или он просто не до конца осознал, кто только что стоял перед ним, потому застыл столбом и не делал попыток пошевелиться.

Снейп знакомым путем достиг кабинета Драко, где тот уже восседал в излюбленном кресле, сцепив пальцы рук в замок. Вся его поза выдавала явное напряжение. Малфой поднял взгляд без капли почтения:

— Значит, это был не праздный интерес, профессор? — он сделал акцент на канувшем в лету звании Снейпа.

— Значит, вы осведомлены о гораздо большем, чем пытались показать, мистер Малфой? — вздернул бровь Снейп, садясь без приглашения в кресло напротив.

Тяжелый топот Уизли не дал Драко достойно ответить. Через мгновенье и сам Рональд появился в кабинете. Рука, крепко сжимающая волшебное древко, дрожала, волосы его были всклокочены, лицо перекошено от гнева, отчего глубокий шрам на щеке выглядел еще уродливее.

— А я говорил, что без твоего папаши тут не обошлось, — бросил он Малфою, замирая посреди комнаты. И тут же направляя палочку на Снейпа: — Пожирательская шайка снова в деле?

Драко резко расцепил руки, поднимая их к вискам и прикрывая глаза. Он, будто не веря своим ушам, покачал головой.

— Когда ты научишься думать, прежде чем говорить, Уизел?

— Когда из вас, гадов слизеринских, весь яд выйдет.

Снейп не реагировал на устремленный в его сторону конец палочки, не вмешивался в перепалку, только переводил холодный взгляд с одного на другого, пытаясь найти правдоподобное объяснение нахождению Уизли в доме Малфоя. Драко тем временем трансфигурировал кофейный столик в еще одно кресло и жестом пригласил Рона присесть.

— Включи уже мозги. Снейп на свободе пару дней, а отца в Британии нет больше четырех лет.

— Это еще ничего не значит, — Уизли не сдавался, но все же пристроился в наколдованном для него кресле.

— Значит, Уизли, значит. Правда, есть кое-что, — тут Малфой многозначительно взглянул на отрешенное лицо Снейпа, — вызывающее вопросы. Лично у меня.

— О чем это ты?

— Профессор? — то ли спрашивая позволения, то ли передавая ему право самостоятельно рассказать о последнем визите, произнес Малфой. Снейп хмуро дал отмашку, не желая пока солировать. Драко в ответ усмехнулся и поглубже устроился в кресле. — Я о том, мистер Уизли, что не далее как в среду мой многоуважаемый бывший декан яро интересовался судьбой мисс Грейнджер.

— Не забывайся, Малфой, — угрожающе прошипел Северус.

Жестом Драко призвал к спокойствию и Снейпа, которому подколы бывшего ученика явно не доставляли никакого удовольствия, и Уизли, который уже дернулся с насиженного места, будто опять забыл подумать, прежде чем сделать.

— В оправдание могу сказать, — продолжил Драко, — что новость о кончине Грейнджер была для него неожиданной. Но вопрос остается открытым, — тут он снова сосредоточил свое внимание на Снейпе, — зачем вам вообще интересоваться Гермионой?

Снейп поразился тому, как Драко, произнося ее имя, чуть понизил голос, словно опасаясь, что его услышат. Ни разу за все время в Хогвартсе он не слышал от Малфоя подобного обращения к этой девушке. «Грейнджер» и «грязнокровка» были куда привычнее его слуху. Снейп вновь ощутил себя в центре фарса, пока не посмотрел на Уизли. Тот, казалось, никак по-особенному не реагировал на слова Малфоя. Он вообще отрешился от разговора после упоминания одного лишь имени, хмуро глядя на обивку подлокотника. Осознанно или нет, он ковырял ее чуть отросшим ногтем указательного пальца, пока вдруг не произнес:

— Это как-то связано с долгом жизни?

Медленно он поднял взгляд на Снейпа, и тот почти незаметно вздрогнул, прочитав в нем горечь и бесконечную тоску, знакомые ему самому не понаслышке. Сколько лет он встречал подобный в отражении зеркала? Насмотрелся, начувствовался сполна, чтобы теперь безошибочно узнавать боль от потери любимой женщины в других. Ему, Северусу, потребовалось семнадцать лет и еще десять сверху, в Азкабане, чтобы наконец отпустить свою скорбь, перестать мысленно обращаться к Лили то за утешением, то с удачно придуманной шуткой, которые в детстве так смешили ее, то с бессмысленными мольбами о прощении, справиться с бешеной дробью разрывающегося сердца от одной только мысли о ней, справиться со своим бессилием, когда незваные воспоминания будят тебя посреди ночи и ты лежишь, не в силах больше сомкнуть глаз, раздавленный, онемевший, потерянный.

Спустя двадцать семь лет он принял потерю, позволив лишь тонкой, прозрачной и тихой грусти порой поднимать голову, не унося его в дебри разрушительных эмоций.

У Уизли, конечно, была совершенно другая ситуация. Его возлюбленная была жива и относительно здорова и сейчас, как надеялся Северус, занималась подготовкой к предстоящему сеансу «гипноза». Перед своим ранним уходом он показал ей упражнение по очищению разума, назвав это понятным для нее словом — медитация.

Загвоздка была лишь в том, что Рон всего этого не знал. И Северус, в приступе какой-то неведомой ему солидарности чуть было не проговорился, но вовремя поймал слова, готовые вот-вот сорваться с кончика языка.

— О чем это ты, Уизли? — донесся до него недоуменный вопрос Драко, и Снейп тряхнул головой, стараясь выбросить лишние мысли и сосредоточиться на происходящем.

— Ну это же Гермиона спасла его, — небрежно кивнул в сторону Снейпа.

— Его спасли целители в Мунго.

— Нет, Малфой, — раздраженно, как будто его вывело из себя неверие Драко, проговорил Уизли. — Еще в Визжащей хижине Гермиона напичкала его какими-то зельями и рану на шее перебинтовала. — Рон задумчиво обрисовал свою шею пальцем. — А еще споила что-то из фиала, который на цепочке висел.

Вот так для Северуса все встало на место. И его неожиданному и неуемному интересу к гриффиндорской заучке, и непреодолимому желанию защитить ее и разобраться в этой истории нашлось простое объяснение. Он задолжал ей жизнь. В том фиале на шее он с 1997 года носил противоядие, которое вместе со специалистами Мунго разработал еще для Артура Уизли, пострадавшего от укуса змеи Волдеморта.

Будто предчувствуя, что зелье ему непременно понадобится, завел привычку ни днем, ни ночью не расставаться с ним. Но в ключевой момент так и не нашел в себе сил достать склянку, впав в беспамятство. Поэтому-то и не знал, что именно девчонка оказала ему помощь. Он, как и Драко, полагал, что это целители в Мунго поколдовали над ним.

Каков идиот! Это ведь, очевидно, было невозможно. Его вытащили из хижины уже после битвы. И за это время и яд, и кровотечение его бы уничтожили.

— Разве долг жизни не должен был исчезнуть, когда Гермиона умерла? — продолжал допытываться Малфой.

— Да не разбираюсь я в этом, — отмахнулся Уизли. — Помню только, что они с Поттером, — Снейп услышал ядовитые нотки в голосе, когда он произносил имя вроде бы друга, — что-то обсуждали на этот счет. Кажется, она собиралась простить долг, и они искали подходящий способ. Но это было давно, его тогда еще судили.

— Долг жизни нельзя простить, — закидывая ногу на ногу, заговорил Северус . — Это непостижимая магия, на которую волшебник не может оказать никакого влияния, кроме как исполнить.

— Так дело в нем, в долге? — в голосе Уизли послышалась робкая надежда, хотя, казалось бы, на что ему надеяться. И Снейп, затолкавший подальше свои недавние чувства, отрицательно помотал головой.

— Нет, мистер Уизли. Боюсь, мой интерес ко всему происходящему и произошедшему в магической Британии обусловлен лишь собственным долгим отсутствием и желанием знать, как теперь устроен наш мир.

— И слежка за Уизли тоже для этого? — ехидно поинтересовался Малфой.

— Стечение обстоятельств, — хмыкнул Снейп, не собираясь раскрывать свои истинные мотивы. — И, что греха таить, простое любопытство. Мистер Уизли разгуливал по Лондону и занимался занятными вещами.

На этих словах Рон заметно стушевался.

— Уизли? — Малфой вздернул бровь, демонстрируя, кто в этом «позолоченном дуэте» играет ведущую роль.

— Это к нам не имеет никакого отношения, — оскалился Рон. — Просто забирал донесения агентов. Проклятый Фрай перепил вчера забродившего эльфийского пива и попросил его подменить.

«Значит, Джеймс агент Министерства? Кому поступают эти отчеты?» — промелькнуло в мыслях Северуса.

Малфой засмеялся в голос.

— Не устану это повторять. Ты никудышный мракоборец, Уизел. Снейп на раз-два раскрыл агентурную сеть целого Управления, а ты и не заметил.

— Заткнись, хорек!

— Это все, конечно, очень… мило, — Северус скривился, — но с каких пор вы двое, — он указал пальцем сначала на одного, потом на другого, — стали друзьями?

— Вот еще! — выплюнул Уизли.

— Да будь я проклят! — одновременно с ним воскликнул Малфой.

— И куда же делся наш вездесущий Поттер? — продолжил Снейп. Малфой и Уизли быстро переглянулись.

— Это временный и вынужденный союз, — будто нехотя ответил Драко на первый заданный вопрос. Задумчиво постучав тонкими пальцами по подлокотнику, решил ответить и на второй: — А что касается Поттера…

— Не смей, Малфой! — не то угрожающе, не то предупреждающе перебил его Уизли.

— Да брось, — дернув головой, Драко откинул со лба светлую прядь. — Мы столько времени топчемся на месте. А у него свежий взгляд. Что касается твоих подозрений, повторюсь, они идиотские.

— Он — Пожиратель! — в эту фразу Уизли вложил все презрение, на какое был способен.

— Я тоже, кретин!

Драко рывком вскочил на ноги, будто вытолкнутый пружиной из кресла. Его глаза помутнели, налились темнотой, когда он двинулся в сторону Уизли. Рон тоже встал с места и неожиданно для Северуса похлопал Драко по плечу.

— Все, все. — И усмехнувшись признал: — Я не прав.

В секунду они разошлись: Уизли снова плюхнулся в кресло, Малфой отошел к камину и прислонился бедром к его облицовке. Какое-то время он стоял там, прикрыв глаза, по всей видимости, успокаиваясь. У Северуса сложилось впечатление, что подобные вспышки случались у Драко не единожды, раз Уизли так быстро смог привести все в норму, да и сам не наломал дров.

— Мы пытаемся найти виновного в гибели Грейнджер, — после паузы сказал Малфой, а Уизли только обреченно вздохнул.

— А вам какое до этого дело, мистер Малфой?

Волшебники снова переглянулись. Такое редкое единодушие между гриффиндорцем и слизеринцем, бывшими когда-то непримиримыми врагами, Снейп нашел весьма забавным. Как много он еще пропустил, сидя в тюремных застенках?

— Это роли не играет, — прохладно отозвался Драко и, отклеившись от камина, принялся прохаживаться по небольшой свободной площадке перед ним. — Мы в тупике. Уизли даже близко не подпускают к делу. Он в Управлении сейчас в роли «принеси-подай». Моих связей в Министерстве недостаточно, чтобы…

— У меня их вовсе нет, — резко перебил Снейп. — С чего вы взяли, что я смогу помочь?

— Раньше ведь помогали, — простодушно вставил Уизли, точно забыв, как минуты назад кидался на Снейпа с обвинениями.

— И меня никогда не подводили, сэр, — добавил Драко.

Снейпа, сидевшего в кресле, закинув ногу на ногу, испытующе сверлили две пары глаз.

— Рассказывайте, — уныло выдохнул он, поднимая глаза к потолку.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Когда Северус добрался до Камдена, на город уже опустились сумерки. Рынок по воскресеньям не работал, и улицы были необычно пустынны. Снейп решил идти до дома Фионы пешком, давая себе время обдумать все услышанное.

Он не винил себя в том, что не узнал магию долга жизни. В прошлый раз, когда Джеймс Поттер спас его от лап своего дружка-оборотня, она ощущалась совершенно по-другому: мерзким болезненным наростом. Оказаться должным своему врагу в принципе было унизительным. И зудящая потребность срезать вместе с плотью, вскрыть этот злосчастный магический волдырь стала его постоянной спутницей. Но, как Северус и сказал бывшим ученикам, ни один волшебник не в силах повлиять на подобную магию. Поэтому он просто вынужденно ждал, когда придет время возвращать долг.

Сейчас, казалось бы, ситуация получилась схожей. Грейнджер спасла его. Магия создала между ними связь и, как только появилась возможность, привела к девушке. Но связь эта была настолько чистой и теплой, что Северус не заподозрил магического воздействия, решив, что тянет Грейнджер руку помощи по доброте душевной и, собственно, поэтому так рьяно отгонял от себя все мысли по этому поводу.

В изучение феномена долга жизни Снейп никогда не погружался, были дела и поважнее. Но догадка, отчего эта тонкая магия так по-разному воспринималась, у него имелась. Поттер спас его, и теперешний Северус принимал тот факт, что действовал он с риском для себя и осознавал моральную неправильность поступка Блэка, собственно, и пославшего его к оборотню. Но в большей степени Джеймс руководствовался желанием обезопасить своих друзей от неприятных последствий, нежели желанием вытащить Снейпа из лап смерти. Сколько бы лет не прошло, Северус не был готов поверить в благородство Поттера.

У Грейнджер же была совсем другая история. Вопреки разумным доводам, совершенно бескорыстно, ведомая внутренним порывом, она не оставила его, предателя и убийцу, одного истекать кровью в Визжащей хижине. И постаралась помочь. В ее благородство Снейп поверил легко. И осознание, что он снова кому-то должен, не терзало его так сильно.

Из слов Малфоя и Уизли он узнал, что на Грейнджер, ставшую заместителем министра в начале года, и еще на нескольких маглорожденных сотрудниц чином пониже, было совершено несколько нападений. Последнее, июньское, стало для Гермионы последним. Только вот Северус знал, что это неправда. А значит…

— А-а-а, василиск бы вас всех сожрал! — с хрипом простонал Снейп, понимая, что абсолютно, вот ни капли не хочет лезть в дебри расследования в поисках таинственного злодея. Мало их было на его веку?

Взвесив все, он решил, что Грейнджер сейчас угрожали только последствия от продолжительного приема отравы. Были еще и риски ментальных нарушений, — кто знает, что там наворотили «специалисты» в ее мозгу. Скорее всего, это было решаемо. И Северус сильно надеялся, что такой помощи хватит для закрытия долга. А с остальным пусть разбираются ее дружки.

Внезапная мысль о скором обретении долгожданной свободы и отъезде согрела душу, и Снейп ускорил шаг.

Едва он открыл дверь в квартиру, как в нос ударил запах немытых ног и чего-то горелого.

— Вы вернулись? — приветствовал его довольной голос Фионы. — А я ужин приготовила. Традиционное английское блюдо, — прозвучало очень гордо.

— Не знал, что англичане традиционно угощаются жжеными подошвами.

Скинув пальто, Северус прошел вглубь комнаты и прислонился к деревянной балке, наблюдая, как Мисс Ли порхает между кухней и гостиной, сервируя стол.

— Это пирог с мясом цыпленка, грибами и чеддером, — словно не замечая его сарказма, доложилась Фиона. — Я полдня на него убила.

— Может быть, не стоило идти на преступление? Та китайская лапша была вполне ничего.

— Уверена, вы еще и добавки попросите, — с добротой в глазах и усмешкой на губах предсказала Фиона. И, чуть сморщив нос, добавила: — Хотя пахнет действительно не фиалками.

Оставив ее хлопотать над ужином, Северус пересек комнату и присел у прикроватной тумбочки из светлого дерева, которую на днях выторговал у мисс Ли и поставил рядом со своим арендованным за сто фунтов, надо сказать, диваном. Категорически отказавшись пользоваться шкафом в ее спальне, он сгрузил весь свой нехитрый скарб туда. Пришлось уменьшить пакеты с одеждой. Ну и что? Зато он мог быть уверен, что запирающие чары остановят приступ любопытства девчонки, если таковой возникнет.

В небольшую тумбу он отправил и подшивку так и недосмотренных газет, и сверток от Люциуса. Его-то Снейп сейчас и вытащил на белый свет, мысленно давая себе оплеуху. Увлекшись историей Фионы Ли, он отложил личные вопросы на потом. Он, конечно, еще в тот раз под взглядом Малфоя-младшего проверил завернутый предмет на наличие проклятий и темных чар и, не обнаружив ничего противозаконного, благополучно забыл о нем. Теперь же, в свете новых данных и диких выкриков Уизли о пожирательской шайке, забеспокоился.

«Если ты, старый павлин, замешан в этом поганом деле, я лично твои перья повыщипываю», — думал Снейп, разворачивая простую бумажную упаковку.

На колени ему выпала дорогая деревянная шкатулка и свернутый пополам пергамент. Незамедлительно Северус развернул письмо и забегал глазами по знакомому почерку Люциуса:

Мне некто очень щедрый дал взаймы,

Я ж, все растратив, смелость ощутил

И думал: вдруг договоримся мы,

Чтоб дал еще, а прежний долг простил?⁽¹⁾

Долги надо отдавать, Северус! За этим я пишу тебе. Если бы не ты, то и Драко, и Нарцисса… Да ты и сам все прекрасно знаешь!

Прими искренние поздравления, мой друг.

Вот и для тебя закончилась эта затянувшаяся история. Ты наконец-то волен распоряжаться своей жизнью. Выражаю свои надежды на то, что не отправишься сразу в свое магловское захолустье покрываться плесенью, а тряхнешь стариной, и тебе удастся, как говорят французы, grimper aux rideaux⁽²⁾ с какой-нибудь лондонской прелестницей. Убежден, тебе хватит благоразумия не посещать Лютный.

А вот после отправляйся в свой новый дом. В свое оправдание — все это затея моей драгоценной Цисси. Отчего-то она решила, что глушь вроде Инвернесса подойдет тебе больше всего. Не обессудь. Ты ведь ее знаешь. Устоять перед ее чарами (в прямом и переносном смысле) невозможно. Она пожелала, я исполняю. Если хочешь, теперь это мой жизненный девиз.

В шкатулке ты найдешь порт-ключ и, собственно, ключ от дома. О нем не знает никто, кроме меня и Цисси. Но и мы будем ждать приглашения. Для нас ты всегда желанный гость. И, надеюсь, однажды разделишь мою страсть к Бордо. Нет ничего лучше, чем старая дружба и старое вино, верно?

P.S. В подвале тебя ждет небольшой презент от меня. Это единственное, что Цисси мне доверила в обустройстве.

Уничтожив письмо Эванеско, Снейп открыл шкатулку и увидел на бархатной подушке небольшой серебряный ключ с резной головкой, украшенной мудреными завитками.

Северус осторожно провел указательным пальцем по прохладному металлу, разглядывая подарок, и с задумчивой полуулыбкой покачал головой.

---

Примечания:

Картинки к главе будут здесь https://t.me/verlibros

---

1) Дж. Херберт «Искупление»

Вернуться к тексту

2) Дословно — «взобраться по шторе», то есть оказаться на седьмом небе, получить удовольствие от секса

Вернуться к тексту

Ужин, оказавшийся вполне сносным, прошел в давящей тишине. Северус несколько раз замечал, что мисс Ли собиралась что-то сказать, но, передумав, отправляла очередной кусок себе в рот. Когда же чайные чашки опустели, а пирог был съеден, она в нетерпении забарабанила пальцами по столешнице.

— Сейчас?

Северус согласно кивнул.

Пару минут спустя Фиона с неестественно прямой спиной уже сидела на диване и ждала, когда же начнется обещанный ей сеанс гипноза. Снейп, отмеряющий необходимое количество настойки, то и дело ловил на себе ее беспокойные взгляды.

Он и сам немного волновался, не зная, чего ожидать от ее сознания. С другой стороны, как любой исследователь, предвкушал эйфорию от решения интересной задачи, которой уже очень давно не испытывал.

— Пейте, — Снейп протянул ей стакан с выверенной дозой настойки.

Фиона беспрекословно выпила все до капли, сморщившись от горечи, растекшейся по языку. И выжидательно посмотрела на Снейпа.

— Дальше будет так, — стал объяснять Северус. — Я начну сеанс. Не предпринимайте попыток отвести взгляд или встать. Выполняйте мои просьбы, если таковые последуют. И обязательно сообщите, если вам будет больно или некомфортно. Все понятно?

— Больно?

— Я просто предупреждаю и даю инструкции. Не волнуйтесь.

Неуверенно Фиона кивнула. Снейп опустился перед ней на колени, чтобы удерживать взгляд на одном уровне, и, глубоко вздохнув, невербально произнес заклинание.

Моментально его затянуло в воронку чужой памяти, но перед ним привычно не закружились картинки воспоминаний. Вместо этого Северус погрузился в небытие. В сознании Фионы зияла абсолютная непроглядная тьма. Снейп ничего не видел, ничего не ощущал, словно все органы чувств враз отказали, и не мог сдвинуться с места. Это не было похоже ни на один виденный им в жизни щит окклюменции. Северус понятия не имел, что же делать дальше, но, ведомый интуицией, мысленно обратился к Фионе, прося ее подумать о сегодняшнем ужине. Ничего не произошло, и он уже решил прервать сеанс и в реальности хорошенько обдумать ситуацию, когда где-то слева от него затеплился мягкий огонек. Он все приближался и приближался к Северусу, пока тот ясно не увидел перед собой обычную, казалось бы, колдографию, на которой был запечатлен он сам и Фиона, поедающая свой жутко пахнущий пирог.

Колдография несколько секунд повисела перед носом Снейпа и растворилась во тьме. Он вдруг понял, что может шевелиться, и немедленно отправился в том направлении, где рассеивалась темнота. Он все ближе подходил к источнику тусклого света, понимая, что ощущения вернулись. Застенчивое пока тепло расползалось под кожей, щекоча десятками невесомых перышек. И с каждым шагом становилось все насыщеннее и жарче, углубляясь, словно старалось добраться до самого сердца. Под ногами из ниоткуда появилась вода, хлюпая под подошвами все громче и громче.

Минутой позже Северус стоял около невысокого стеллажа на прочных ножках, наполовину скрытых черной водой с кружевом пены. Перед ним были упорядоченные, предсказуемо рассортированные воспоминания мисс Ли, принявшие до скучного банальный образ.

То, что он издалека принял за ряды книг, при ближайшем рассмотрении оказалось фотоальбомами. На корешках значились основные вехи: рождение и раннее детство, школьные годы и прочее. Эти альбомы были откровенно тонкими. Северус наугад достал один и, раскрыв, увидел размытые снимки. Кто на них изображен, было не понять. Пролистав еще несколько небольших по объему альбомов, Снейп убедился, что четкими были лишь те колдографии, на которых оказывалась сама Фиона. Остальные же были плодом смазанной поверхностной работы по созданию ложных воспоминаний. Словно их сотворили впопыхах или из последних сил. Не удивительно, что из-за такой куцей памяти у девчонки появились вопросы.

На нижних полках теснились пухлые альбомы. В них хранились новые личные воспоминания Фионы Ли. Все колдографии с момента ее появления в Камдене были ясными, различимыми во всех подробностях.

Северус еще немного потоптался у стеллажа, рассеянно водя пальцем по корешкам и раздумывая. Картина вырисовывалась занятная и совсем для него неожиданная. Никаких воспоминаний Гермионы Грейнджер на полках он не обнаружил. Это не было похоже на стандартный Обливиэйт с внедренным, искаженным прошлым, как он предполагал изначально. Это было нечто другое.

Смутная догадка возникла в сознании Снейпа. Он замер, прислушиваясь. Круто развернулся и двинулся в противоположную сторону, напряженно всматриваясь в темноту. Чем дальше он отходил от искрящегося теплом стеллажа с альбомами, тем меньше воды становилось под ногами. Пока она не исчезла совсем, и Северус не услышал сухое похрустывание стеклянных корочек льда.

Лед!

А вот это была ювелирная, необычайная по своему масштабу работа. Такой щит, блокирующий сознательное и бессознательное жертвы, ее память и разум, мог поставить только невероятно искусный ментальный маг. Уровнем не ниже самого Снейпа.

Одно дело, когда волшебник, владеющий окклюменцией, возводил такой ледяной щит самостоятельно, защищая конкретные области памяти и удерживая этот щит определенное, но вряд ли продолжительное время. Совсем же другое — заключить под лед целую личностную идентичность таким образом, чтобы щит не разрушился и не произошло смешение двух эго-состояний — собственно жертвы и созданного ложными воспоминаниями человека. Если в такой работе проявить небрежность, допустить это месиво в голове… То, что маглы называют раздвоением личности, стало бы самым приятным из всех возможных последствий.

Снейп неторопливо и легко двигался по льду, не желая спровоцировать появление трещин. Судя по тому, что у Фионы на уровне ощущений и туманных предчувствий возникали воспоминания и о волшебном мире, и о самом Снейпе, где-то уже образовался раскол. А это означало, что маг, ставивший щит, не следил за его состоянием и не обновлял его действие.

Внезапно при следующем шаге Северус поскользнулся и, пытаясь удержать равновесие, нелепо взмахнул руками. Застыл. Каждая мышца в его теле напряглась. Снизу, откуда-то издалека послышался звук: ни хруст, ни треск, скорее гул. И лед под его ногами стал медленно расползаться. Гладкая поверхность покрывалась паутиной трещин, словно это паук спешно плел сеть из прозрачных нитей. По ногам потянуло холодом.

Все случилось буквально за мгновение, и Снейп не успел среагировать, как должно. Сквозь тонкие разломы брызнул белый свет, ослепляя Северуса и окружая его вереницей цветных мелькающих образов.

Гермионе семь. Она задувает свечи на нелепом оранжевом торте. Рядом с ней за столом только родители, и сердце девочки сжимается от тоски — никто из приглашенных одноклассников не пришел на праздник… Гермиона сидит под высоким раскидистым деревом на большой лужайке перед домом, опираясь спиной на толстый ствол. У нее на коленях раскрыта тяжелая энциклопедия о культуре и истории древнего Египта. Но она смотрит не на страницы. Краем глаза следит за толпой детей, катающихся на велосипедах на другой стороне дороги. Перехватывает взгляд одной белокурой девчонки и широко улыбается, обнажая свои длинноватые зубы с брекетами. Но та морщится и быстро отводит взгляд… Гермионе одиннадцать. Она узнает, что зачислена в Хогвартс — школу чародейства и волшебства. Она волшебница! Сердце поет и наполняется надеждой…

Северус с трудом вырвался из захлестнувших его воспоминаний, неосознанно делая несколько шагов назад. Его тут же поглотил новый столп света, подобный лучу маяка, пронзающего ночную мглу. Образы больше не мельтешили перед глазами. Круговорот в голове успокоился. Он провалился в полноценное воспоминание и решил понаблюдать.

Гермиона стоит у большого напольного зеркала в тяжелой раме. Дрожащее пламя восковых свечей отбрасывает мягкие тени на деревянные стенные панели, неясно освещая всю комнату. Двумя пальцами она поправляет бордовое платье на плечах и всматривается в свое отражение.

— Помочь? — раздается низкий неторопливый голос. И в поле зрения появляется элегантно одетый Кингсли Бруствер. Его рубашка идеально сочетается по тону с ее нарядом.

— Это не такое платье, Кингсли, — мимолетно улыбается Гермиона, глядя на Бруствера через зеркало.

— А жаль, — министр подходит ближе, вскидывает руку, будто собирается дотронуться до ее кружевного рукава, но тут же со вздохом опускает. — Ты была в тот вечер так восхитительна.

— Кингсли, — устало тянет Гермиона и оборачивается к Брустверу. Укорительно смотрит ему прямо в глаза.

— Я понял, понял, — он примирительно поднимает ладони вверх. И Гермиона кивает, вновь обращаясь к зеркалу, чтобы поправить несколько неправильно лежащих локонов.

— Ты готов?

— Да.

Кингсли молча подставляет ей локоть, предлагая опереться. Гермиона, чуть помедлив, принимает его.

— Сегодня я объявлю о твоем назначении. Приказ уже подписан, — ровным тоном произносит министр, когда они подходят к высоким резным дверям.

Гермиона хмурит брови. Лицо ее напрягается. И она вскидывает голову, чуть поворачивая ее влево, чтобы встретится с ним взглядом. Но Кингсли продолжает смотреть вперед.

— Ты вступишь в новый год заместителем министра магии, — произносит он твердо, безапелляционно. И чуть мягче добавляет: — Ты нужна мне, Гермиона.

Северус вынырнул из воспоминания, прислушиваясь к реакции Фионы. Она молчала, никак не выказывая ни страха, ни напряжения, лишь легкое удивление. Отголосков боли он тоже не заметил и шагнул дальше — к плотному потоку света, сочащемуся из очередной трещины во льду. Воспоминание тут же затянуло его.

Гермиона сидит на мягком диване, подогнув под себя ногу. Взор ее устремлен к наполовину занавешенному окну. Она наблюдает, как все еще жаркое солнце клонится к закату. Его лучи заливают просторную комнату густым и горячим, как мед, светом.

— Это так глупо! — она говорит громко, повернув голову чуть в сторону, чтобы ее услышали за стеной.

— Вовсе нет! — кричит ей в ответ мужской голос.

Через минуту в комнату входит Рон Уизли, держа в руках поднос с чашками и бисквитным печеньем. Он аккуратно ставит его на стол так, чтобы не расплескать чай. И вскидывает задорный взгляд на Гермиону.

— Посмотри на это по-другому, — он улыбается. Кажется, сложившаяся ситуация радует его безмерно. В отличие от Грейнджер, чье серьезное лицо озаряет янтарный свет от окна.

— По-другому? — она хмуро выстреливает в него взглядом. — То есть не как на вынужденное заточение и невозможность самостоятельно принять решение?

— Именно, — снова улыбается Рон и, ласково глядя на нее, садится рядом. — Расценивайте это, уважаемый заместитель министра, как возможность провести время с нереально классным парнем.

Лицо Гермионы плавно расслабляется. Проясняется.

— Если что, я себя имею в виду, — лукаво добавляет Рон. И Гермиона заливисто смеется.

Какое-то время они сидят друг напротив друга, соприкасаясь коленями. Пьют чай и болтают без умолку обо всякой ерунде.

Солнце скрывается за горизонтом, когда дом сотрясает первый удар. Рон вскакивает на ноги, роняя чашку с чаем на пол. Брызги и осколки разлетаются в разные стороны как картечь. На лице Рона страх и непонимание.

— Что это? — испугано шепчет Гермиона.

Рон показывает ей жестом молчать и вытягивает из кармана штанов волшебную палочку. Он почти достигает окна, когда обрушивается новый сильный удар. И еще. И еще. С потолка крупными комьями осыпается штукатурка. Откуда-то сверху слышится звук разбитого стекла.

— Нас нашли! — кричит Рон. — Они пробивают защиту.

Грейнджер уже на ногах. Она наговаривает сообщение для мракоборцев светящейся голубоватой выдре, которая тут же исчезает, чтобы доставить послание. Рон все еще стоит близко к окну, пытаясь рассмотреть происходящее на улице в сгустившихся сумерках.

— Рон, уходим!

Слова ее теряются в грохоте и пронзительном свисте. Гермиона видит, как Рон разворачивается к ней с безумной паникой на лице. И в ту же секунду волна огня подбрасывает его вверх и отшвыривает в сторону. Вспышка Адского пламени на секунду ослепляет Гермиону, и она падает на пол. В нее летят щепки и осколки от раздробленного окна. Лицо обдает струей раскаленного воздуха. В нос забивается запах серы, жженых волос и горелой кожи. Пламя пляшет совсем рядом, струится, переливается. Пытается до нее дотянуться.

Гермиона слышит слабый стон Рона. Прикрывая голову рукой, ползет к нему по-пластунски, не замечая своих ран. Видит ступню без ботинка в заваленном обломками проходе. Цепляется, чтобы подтянуться и быстрее оказаться на кухне.

— Рон, — закашливается от дыма, — ты как?

Подползает ближе. Рон лежит на боку. Его вторая нога вывернута так, что сквозь разодранную штанину и рану видны натянутые сухожилия. Гермионе страшно. Пересохшие губы дрожат. На пол начинают капать крупные слезы. Она быстро-быстро моргает и тянет руку, чтобы перевернуть Рона. Глохнет от собственного крика, когда видит, что его лицо, искаженное гримасой боли, залито кровью. Несколько ужасных секунд она смотрит, как на его щеке вздуваются небольшие, сливаются в один и лопаются желтые пузыри, словно кипит зелье в котле. Ошметки обожженной кожи мерзко замирают на том месте, где только что был волдырь.

Гермиона тянет к плечу Рона дрожащую руку.

— Хватит! Хватит! Хватит!

Северус вынырнул из чужого сознания, чувствуя, как ладошки Фионы упирались ему в грудь. Он глубоко вздохнул, приходя в себя. И отстранился, неловко осев на пятки. Фиона дышала судорожно, надрывно, как от недостатка кислорода. Все ее лицо было мокрым от слез. Через секунду она вскочила и, зажимая рукой рот, побежала в сторону ванной комнаты.

Ее выворачивало наизнанку минут пять. Снейп принес с кухни стакан воды, но войти в туалет не решился. Стоял под дверью, стараясь отвлечь слух от булькающих звуков и всхлипов. Когда все затихло, ударил дважды костяшками пальцев по косяку. И, услышав ее тихое разрешение, скользнул внутрь.

Фиона, лохматая и покрасневшая, распласталась на полу рядом с унитазом. С невольной жалостью Северус смотрел на нее, присаживаясь на корточки.

— Выпейте.

Фиона села, послушно взяла стакан и начала пить, но вода расплескалась, заливая ей руки и грудь. Всхлипнула снова, будто собиралась разрыдаться. Но сдержала себя. Северус помог ей подняться. Отвел в спальню, где молча уложил в кровать и укутал одеялом.

— Вам нужно поспать.

— Пожалуйста, не уходите, — попросила Фиона слабым голосом, когда он сделал шаг назад.

Для верности она ухватилась за его ладонь настолько сильно, насколько сейчас могла. Северус осторожно освободил свою руку, но все-таки присел на край кровати там, где под одеялом угадывались ее ступни. Фиона выдохнула, успокаиваясь. Подсунула под щеку ладошки как маленькая. Посмотрела вновь затуманенным слезами взглядом на Снейпа.

— Я боюсь.

— Не стоит, мисс Ли, — его голос звучал тише и мягче, чем обычно.

— Что это было?

— Ваши воспоминания, — Северус не хотел сейчас лукавить и просто сказал правду.

— Но я не знаю этих людей, — Фиона снова всхлипнула и зажмурила глаза.

— Хотел бы и я никого из вас не знать, — буркнул Северус себе под нос и чуть громче добавил: — Давайте поговорим об этом завтра. Сейчас вам и в самом деле стоит отдохнуть.

Снейп рассматривал обстановку комнаты, прислушиваясь, как неровное дыхание Фионы постепенно успокаивается, замедляется. Когда она, завозившись, всхрапнула, губы Северуса дрогнули. Он поднялся на ноги, еще раз взглянул на спящую девушку и вышел из спальни.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Глубокая ночь покрывала землю и была не самым лучшим временем для визита к старому знакомому. Но с час проворочавшись на диване и так и не уснув, Северус решился развеять свои сомнения. Увиденное в сознании мисс Грейнджер убеждало его в том, что это дело рук очень сильного и умелого легилимента. Из ныне живых, способных на подобное, кроме него самого, разумеется, был лишь один волшебник. Конечно, существовала большая вероятность, что над Гермионой поработал какой-то зарубежный маг, а может, в Британии за десять лет появился кто-то еще с такой филигранной техникой. Но лучше бы его первоначальная догадка оказалась верна, потому что совершенно безопасно снять этот ледяной блок мог только тот, кто его и возвел. Снейп бы тоже справился с задачей, в себе он не сомневался; только зачем выбирать тернистый, рискованный путь, если в этом конкретном случае можно поступить разумнее?

Поэтому сейчас он, низко опустив себе на голову капюшон теплой мантии, которую трансфигурировал из своего старого дорожного плаща, приближался к небольшому одноэтажному дому, обнесенному деревянным забором. Дом стоял на отшибе, в паре миль от единственных уцелевших врат в Рай, бывший портовый городок в Восточном Суссексе. Со всех сторон, не считая дороги, его окружали холмистые пастбища, сейчас напоминающие выжженную пустыню. Но Северус, бывавший в этих местах весной, знал, что, как только мартовское солнце согреет, а почва размокнет от дождей, унылая земля превратится в цветущий травяной ковер.

Этот тихий уголок Англии выбрал для своей жизни Ксэнтус Шафик — талантливый, но неудачливый зельевар, которому «посчастливилось» родиться в чистокровном семействе из списка Священных двадцати восьми. Перед ним были открыты все дороги с одним «но». Стоило только поддержать отцовские идеи о чистоте крови и присоединиться к Темному Лорду. Ксэнтус, никогда не относившийся с предубеждением ни к маглам, ни к маглорожденным, этого не сделал. Тогда отец выжег его из семейного древа, лишая наследства, а Том Реддл, обретший к началу Первой магической войны небывалую силу, перекрыл все пути на волшебные рынки, где Шафик так или иначе пытался продавать свои зелья.

Собственно, молодой Снейп и познакомился с ним в ту пору. Он обучался на Мастера и рыскал по всей Англии в поисках запрещенного ингредиента — огненного чертополоха, который рос только в местах, где была пролита неповинная кровь. В одном из кабаков в паршивом, сейчас даже не вспомнить каком именно городишке его слух зацепился за страстную, свойственную ученым умам речь. Это Ксэнтус, перекрикивая хрипатые вопли пьяного шалмана, пытался растолковать собутыльнику, почему в защитных зельях стоит использовать именно огненный чертополох. Но в ответ получал только неясное мычание, похожее на блеяние дикого барашка. Северус тогда вмешался, и их спор с Шафиком растянулся до самого утра.

Многим позже Снейп узнал всю историю Ксэнтуса и открыл его для себя не только как искусного зельевара, но и ментального мага. Именно Северус, когда уже сам крепко стоял на ногах, подкидывал Шафику заказы, которые не успевал выполнять сам. И именно он помог ему окончательно покинуть магический мир после возрождения Темного Лорда. В Ксэнтусе Снейп обрел не друга, но остроумного собеседника и терпеливого учителя. Он был врожденным легилиментом. Снейп же осваивал это искусство долгим и упорным трудом, и поддержка Шафика была бесценной.

Что могло заставить волшебника ввязаться в историю с Грейнджер, Северус не мог представить, но собирался это выяснить.

Он толкнул хлипкую калитку и, сопровождаемый протяжным скрипом ржавых петель, медленно двинулся к дому, глядящему на него закопченными окнами. Здесь точно не ждали гостей, и Снейп предвкушал реакцию малость тревожного Ксэнтуса на свое появление. Никаких защитных и сигнальных чар, сообщавших бы хозяину дома о неожиданном визите, не было. И Снейп коротко постучал в дверь.

Он услышал скрежет ключа в замочной скважине, но в приоткрывшемся через мгновение проеме никто не появился, словно дверь отворялась сама; вдруг на пороге показался старый домовой эльф, до того худой, что не составило бы труда пересчитать все его косточки. Даже грязная тряпица, в которую он был укутан, не могла спрятать отощавшего жалкого тельца. Его огромные, в полголовы, глаза разглядывали Северуса пристально и подозрительно. Эльф молчал, передавая Снейпу право заговорить первым.

— Ксэнтус дома?

— Хозяин дома, — подтвердил домовик гнусавым, будто простуженным голосом.

— Разбуди. Скажи, к нему пришел Северус Снейп.

— Лэнки не может, — замотал головой эльф.

— Что значит — не может? — цокнул Снейп.

Не церемонясь с домовиком, он подтолкнул его рукой, пошире распахнул дверь и вошел в дом. Его тут же окутал могильный холод. Температура внутри была на десяток градусов ниже, чем на улице. В воздухе витал запах затхлости и сырости вперемешку со сладковатым зловонием. Снейп дал себе пару секунд, прежде чем двинуться дальше.

— Веди, — велел Северус домовику, который теперь трясся от страха в шаге от него.

Всхлипывая и шаркая босыми широкими ступнями, Лэнки пошел по коридору, тонущему в полумраке. Снейп следовал за его долговязой, несвойственной большинству домовиков фигурой и осматривался. Обои в нескольких местах были ободраны, в остальных же свисали грязными клочьями. Пейзажи в тяжелых рамах, что раньше украшали стены, были свалены в кучу у старого полуразвалившегося шкафа. Одна из половых досок была приподнята, выкорчевана, и Снейп зацепился за нее своей мантией. Повсюду клубилась пыль.

Да, этот дом он помнил совсем другим.

Тошнотворный смрад с каждым шагом усиливался, заставляя Снейпа морщиться. Лэнки остановился у распашной двустворчатой двери, ведущей, как помнил Северус, в гостиную. Эльф указал своей костлявой, покрытой желтовато-синей кожей рукой вглубь комнаты.

— Хозяин спит. Лэнки не может разбудить хозяина.

Снейп задержал дыхание и вошел внутрь. Беглым взглядом осмотрел обстановку: подоконники чернели густым слоем пыли, небольшой круглый стол был перевернут, разномастные подушки валялись на полу, покрытому липкой грязью, на диване скомканным валялся засаленный плед.

Шафик, широко раскинув руки, лежал возле камина. Он и был источником удушающего зловония.

Северус потер лоб рукой и прикрыл ею же глаза. Постоял так немного. Еще у порога он знал, что может здесь обнаружить. Явственный трупный запах не оставлял сомнений. Но знать и видеть своими глазами — не одно и то же.

Мелкие морщины, следы горечи и печали легли возле губ, когда Снейп наконец оторвал руку от лица и посмотрел на мертвеца. Он взмахнул палочкой, очищая воздух от тяжелого запаха, словно только сейчас вспомнил, что является волшебником. Теперь, способный дышать полной грудью, он подошел ближе и, отводя в сторону полы мантии, присел на корточки перед Шафиком.

— Ксэнтус…

Снейп не мог точно сказать, насколько давно тот умер. Но, судя по состоянию тела — не меньше двух недель назад. В его левом виске зияла рана, а весь пол около него был залит запекшейся кровью. Высохшее лицо, иссохшие губы, казалось, были искривлены в последнем предсмертном крике.

Следы крови Северус заметил и на углу каминной полки. Ксэнтус оступился и налетел на нее?

— Лэнки!

Громкий вскрик Снейпа привел в ужас дряхлого эльфа. Его острые, смотрящие в разные стороны уши поникли, подрагивая, а в глазах заблестела влага.

— Почему не помог или не позвал кого, когда хозяин упал?

— Хозяин не велел Лэнки высовываться, пока гость не уйдет. И запретил выходить из дома. Лэнки хороший домовой эльф. Лэнки слушается хозяина, — зачастил домовик, переступая с ноги на ногу.

— Что за гость?

— Лэнки не знает. Лэнки не видел, — испуганно пробормотал эльф. Уши его снова вздрогнули. — Лэнки ждал, когда гость натопит камин и уйдет. Тогда Лэнки вышел, увидел хозяина, но не смог разбудить.

— Твой хозяин умер, Лэнки. — Холодно произнес Снейп и поднялся на ноги.

Ох, и зря он это сказал. Домовик в ужасе возопил и принялся дергать себя за оставшиеся на голове три волосины. Градом из его глаз-блюдец потекли слезы. Как не пытался Северус исправить свою оплошность и угомонить домовика, тот не успокаивался.

Под аккомпанемент рыданий и стонов Снейп ухватился за кочергу и, подсвечивая себе Люмусом, стал ковыряться в каминной золе. Впрочем, надежды отыскать хоть что-то у него не было. Но не зацепиться за эту ремарку о топке камина таинственным гостем он не мог.

Отодвинув концом старой кочерги обуглившееся полено, Северус опустился на колени, потянулся, не веря своей удаче. Через секунду, отбросив кочергу, он зажимал пальцами подпаленный, но не превратившийся в пепел клочок исписанного пергамента. Сунув его в карман, Северус поднялся, стряхнул пыль с колен и направился к выходу.

За спиной он слышал уже знакомые шаркающие шаги и неистовые всхлипы, вырывающиеся из груди домовика. Эльф провожал гостя, не собираясь, кажется, покидать этот дом и своего почившего хозяина. Снейп зарычал на себя, вернее, на свои помыслы, тюкнулся для порядка головой о стену в коридоре и развернулся вяло, словно не по своей воле, к Лэнки.

— Твой хозяин умер, — повторился Северус и, прежде чем эльф начал рыдать по-новой, быстро добавил: — Хочешь ли ты служить теперь мне?

Слезы мигом высохли на лице эльфа, а глаза заблестели обожанием.

— Лэнки будет очень счастлив служить Северусу Снейпу. Лэнки рожден, чтобы служить волшебникам.

Снейп потянулся к шее, нащупал цепочку и вытянул на свет серебряный ключ с резной головкой.

— Что ж, — кивнул домовику и протянул ему руку, — идем, покажу твой новый дом.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Следующим утром жителей тихого маленького Рая поразила ужасная весть, опубликованная в разделе происшествий местной газеты.

В понедельник, 15 декабря, полицией было обнаружено тело местного жителя Кевина Марро, больше известного в Рае по прозвищу Шафик.

Представитель полиции Суссекса сообщает: «Примерно в 8 утра в полицейский участок поступил анонимный звонок. Неизвестный сообщил, что мистер Марро скончался в своем доме. Выехавшие на место полицейские действительно обнаружили тело мистера Марро около 8:30 утра».

Полиция Суссекса считает смерть мистера Марро несчастным случаем, но никаких дополнительных подробностей не сообщает.

В последние годы мистер Марро вел замкнутый затворнический образ жизни и редко появлялся в городе. Семьи и друзей не имел.

Редакция «Райских новостей» приносит свои соболезнования знакомым мистера Марро. Он будет похоронен в среду на городском кладбище за счет бюджетных средств.

Малая гостиная была тесно заставлена мягкой пестрой мебелью; ее украшали три светящихся огромных шара под потолком, с которых осыпались розовые блестки сразу, как кто-то проходил мимо. Джинни забавлялась, смотря на гостей, то и дело трясущих головой и смахивающих эти розовые светящиеся звездочки с себя. Джордж, ставший инициатором такого развлечения, хрюкал в кулак, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех. Он сдался только раз, когда оттенками розового засверкала лысина уважаемого министра Кингсли Бруствера, заглянувшего поприветствовать нового члена магического общества. Джинни, и сама похихикивая, ткнула брата локтем под ребра.

На одной из стен красовалась широкая растяжка: «Добро пожаловать домой, Лили Луна Поттер!». Гора «приданого» на столе под ней росла быстрее, чем волшебный бамбук в горшке, который притащил Невилл Лонгботтом из своих теплиц с пожеланиями гармонии, счастья и удачи. Сам он в обществе Луны Лавгуд и ее молодого человека Рольфа сейчас о чем-то активно рассуждал, похрустывая сырной палочкой.

Джинни в который раз обводила взглядом друзей и близких, собравшихся, чтобы поздравить ее и Гарри с рождением долгожданной дочери. Молли и Артур на диване беседовали с Минервой Макгонагалл. Чарли, оставив своих драгоценных драконов ради встречи с племянницей, стоял около фортепиано рядом с Биллом и покачивал головой в такт мелодии, которую наигрывала Флер. Несколько сослуживцев Гарри и подруг Джинни по квиддичной команде столпились у столика с закусками и оживленно болтали.

Джинни искренне наслаждалась этой картиной, и даже дурашливое настроение Джорджа ее не раздражало. Она чувствовала себя такой легкой, почти невесомой, когда сама взялась разносить напитки, чем немало разозлила Кикимера. Она купалась в улыбках и похвалах окружающих, наконец-то чувствуя себя собой, а не ходячим очень ценным инкубатором.

Первые несколько недель после родов Джинни всегда любила. Целители избавили ее от любого проявления физического недомогания, повседневность еще не превратилась в пресловутый «день сурка», Гарри, до этого прописавшийся на работе, не отходил от нее и малышки, так же как и она сама, наслаждаясь первыми днями жизни маленькой дочки.

Джинни протиснулась к выходу на террасу, у дверей которой стояли Кингсли и Гарри. Судя по выражению лица министра, он был чем-то сильно озабочен и слегка растерян. Гарри хмурился, слушая его.

— Ты не представляешь, как я устал от этого дела. Я без нее как без рук, — донеслось до слуха Джинни, но как только она подошла ближе, мужчины замолчали.

Кингсли приветственно улыбнулся.

— Джиневра, прекрасно выглядишь!

— Спасибо, Кингсли. Сока или чего покрепче? — она кивнула на поднос в своих руках и, как только Бруствер взял стакан с тыквенным соком, хитро продолжила: — Тебе обязательно в такой день обременять Гарри рабочими вопросами?

— Что ты, дорогая, мы просто…

Кингсли хохотнул и покровительственно похлопал Гарри по плечу, мешая ему закончить фразу.

— Джинни, а не пойти ли тебе работать в министерство после декрета, а? Такие сотрудники нам пригодятся!

— Спасибо за предложение, господин министр, — Джинни неторопливо растянула губы в улыбке, — я бы сказала, что подумаю над ним, но одного министерского работника в семье достаточно. Иначе дети забудут, как выглядят оба их родителя.

— Отлично, Кингсли. Теперь полетели камни в мой огород, — Гарри повел головой вправо, влево, словно разминая затекшую шею. Он хотел что-то еще сказать Кингсли, но так и замер с полураскрытыми губами, глядя за спину Джинни. — Рон пришел, — шепнул он ей.

— Я пойду! — быстро проговорила Джинни, заметив, как Гарри дернулся вперед. Еще за одной их ссорой она наблюдать не хотела.

Джинни подлетела к брату, когда тот уже обменялся приветствиями с родителями.

— Ты здесь, привет!

Прежде чем он сдавил ее в своих медвежьих объятиях, она успела заметить, что выглядит Рон не в пример лучше обычного. После всего произошедшего с Гермионой он как-то разом махнул на себя рукой: одевался во что придется, ел, что Мерлин пошлет, чем доводил мать до нервного приступа. Даже пару дней назад в Мунго он пришел с отпечатком жгучей усталости от жизни на лице, растрепанный и помятый. Сегодня же Рон излучал непривычное спокойствие, был безмятежным и даже улыбнулся залихватски, как раньше, заметив проделку Джорджа под потолком.

Улыбка, впрочем, быстро сползла с его лица, когда он обвел взглядом всех собравшихся. Недоумение и растерянность теперь явственно читались в его глазах, и Джинни обернулась, ища того, кто вызвал в Роне эти чувства.

— Это… — Рон тяжело сглотнул, дернув кадыком на худой шее, — это мисс Джонс?

Джинни зажмурилась на секунду. Уж на что она только не ставила, но точно не на то, что Магда, хрупкая сотрудница, точнее, бывшая сотрудница министерства, сможет поколебать благодушный настрой Рона. Ей самой ее присутствие, в общем-то, было до лампочки. Оно не причиняло болезненных воспоминаний. Больше не причиняло. После посещения кладбища Джинни в принципе отпустила ситуацию, прожив так долго копившиеся в ней эмоции. Но Рону до нее было далеко. Каждое неосторожное слово, напоминание или… Гарри Поттер одним своим присутствием были способны подбросить дров в костер его души, где негасимым огнем тлела злоба и обида. Все чаще пламя этого костра уменьшалось, и Джинни надеялась, что когда-нибудь оно все же окончательно потухнет. Видимо, не сегодня.

Она, предчувствуя реакцию брата на то, что собиралась ответить — а сказать нужно было правду — перегородила ему путь к мужу. И, глядя в глаза, произнесла:

— Гарри позвал ее. Ты же знаешь, что после нападения с ней было. Так что они с Кингсли решили позаботиться о ней. Это своего рода реабилитация, понимаешь? Чтобы когда-нибудь она смогла полноценно вернуться в магический мир. Я их поддержала. И вот Магда здесь.

— Позаботиться? — прошептал Рон еле слышно. — А чего они о Гермионе не позаботились? Ублюдки лицемерные.

Джинни тряхнула волосами, перекидывая тяжелые локоны себе за плечо, и успокаивающе провела рукой по плечу Рона.

— Пожалуйста, не надо.

— Вторая тоже здесь?

— Оливия покинула Британию после выписки из Мунго. Ты не знал?

Рон мотнул головой и, стряхнув руку Джинни, вышел из гостиной. Она опустила лицо в сложенные ладони, глубоко дыша. Кажется, буря миновала, так и не начавшись. Джинни всерьез опасалась, что брат учинит потасовку, втянет Гарри в драку, как уже бывало, или просто наорет. Но Рон и в самом деле научился усмирять свой гнев. По крайней мере, снаружи. Что же творилось у него внутри, никто не знал. По душам Рон давно ни с кем не разговаривал, все держал в себе. С сожалением и Джинни, и все близкие соглашались, что от прежнего дружелюбного и открытого парня осталась только оболочка.

На ее плечи опустились теплые руки. Джинни потянулась к окутавшему ее запаху сдобы и тыквенного печенья и откинулась спиной на мягкую грудь матери. Они постояли так несколько молчаливых мгновений, прежде чем Молли спросила:

— Ты в порядке, детка?

— Да, — она обернулась и с грустью посмотрела на мать, — Рон, кажется, сильно расстроился из-за Магды. Точнее, из-за того, что ее опекают Гарри и Кингсли.

— Ох, бедная девочка, — Молли прижала руку к груди, взглянув на мисс Джонс. Та, съежившись, сидела в кресле у дальней стены и старалась не пересекаться ни с кем ни взглядом, ни словом. — Может быть, мне поговорить с ним? Может быть, он послушает в этот раз?

— Не знаю, мам. Не думаю, что он готов услышать. Я дам ему время и сама поговорю, хорошо?

Джинни и в самом деле попыталась отвлечься на ничего не значащие разговоры с друзьями, но едва ли выдержала полчаса. Мыслями она была с Роном, а решимость откровенно поговорить с ним росла с каждой минутой. Кикимер подтвердил, что Рон не покидал особняка, и вскоре Джинни без труда обнаружила его в детской Лили. От открывшейся картины она чуть не прослезилась и, окончательно расчувствовавшись, едва смогла взять себя в руки.

Рон сидел в кресле-качалке, тихонько раскачиваясь. Его нос уткнулся в рыжую макушку племянницы. Глаза были закрыты. Джинни показалось, что он не услышал ее вторжения. Но как только сделала шаг в комнату, Рон распахнул глаза, и волна невыносимой тоски в его взгляде затопила ее с головой.

— Знаешь, — заговорил он тихо, чтобы не потревожить сопящую у него на руках Лили, — я думал, что у нас с Гермионой будет как минимум двое детей. Мечтал, чтобы они были ровесниками ваших и росли бы в такой же большой семье, как мы с тобой. Я вот все думаю и думаю, в какой момент все пошло под откос? Может быть, когда я все же остался на ненавистной работе в мракоборческом отряде вместо того, чтобы работать с Джорджем? Я так хотел, чтобы она гордилась мной, хотел быть ей ровней, если не по уму, так хоть в карьере, — Рон горько усмехнулся. — И что же? Я все там же, где и начинал…

Джинни боялась громко вздохнуть, чтобы не спугнуть откровения брата. По той же причине она стояла у самого порога, не решаясь подойти ближе и присесть на диван. А Рон все говорил и говорил, словно плотину его слов, которую он все это время выстраивал и укреплял, прорвало.

— А может, когда я начал давить на нее? Торопить со свадьбой, с семьей? Я ведь знал, как ей важна карьера. Надо было просто поддержать, Мерлин, просто поддержать, — Рон откинулся затылком на спинку кресла и прикрыл глаза, загоняя глубоко в подсознание чувство вины и одиночества. — Но эта ее жгучая необходимость доказать всем, что она нужна, что она на своем месте, что этот мир — ее, казалась мне такой пустой в тот момент. Ну, она же героиня войны, понимаешь, ее каждая волшебная тварь знает в лицо, — кому и что тут доказывать? Какой смысл сидеть до ночи в этом проклятом министерстве? А? Я был таким идиотом, Джинни. Почему осознание пришло ко мне только тогда, когда уже ничего, ничего нельзя исправить?

Он какое-то время помолчал, словно раздумывая, а стоит ли продолжать. Джинни уже была готова произнести слова, вертящиеся на языке, ее бесполезные утешения, но Рон заговорил вновь, горько хмыкнув.

— Но я разрушил все окончательно в ту треклятую новогоднюю вечеринку в министерстве год назад. Сам для себя. Если бы я только знал, Джинни, если бы только знал…

— О чем ты говоришь? — она не сдержалась, задала вопрос, но Рон будто не услышал.

— Я даже себе объяснить не могу, что в меня вселилось. Мы ведь не были вместе уже несколько лет. А еще на пятилетие… Она имела полное право, а я возомнил себя… Самовлюбленный идиот, вот я кто.

— Рон, я не понимаю, — растерянно протянула Джинни.

Она точно знала, как они расстались перед самым празднованием пятилетия Битвы за Хогвартс и как заново потом выстраивали уже дружеские отношения. Все вроде бы было нормально. Ни о каких ссорах в прошлом году она не слышала ни от брата, ни от Гермионы. Джинни попыталась вспомнить тот новогодний вечер. Кингсли тогда объявил Гермиону своим заместителем, и это было единственное значимое событие. Правда, они с Гарри ушли одними из первых, но и Рон к тому моменту уже покинул министерство.

— Рон, если речь про ваши отношения, то вы оба были хороши. И Гермиона не сваливала всю ответственность на тебя, знай это. Если же ты о… — она не смогла вслух произнести «смерть», запнулась, тяжело сглотнула, — то себя винить тоже не стоит, ты ничего не мог поделать. Так просто произошло.

— О, если бы ты знала, что я сделал, так бы не говорила, — лицо его скривилось, будто он собирался или разрыдаться, или дико расхохотаться. — Я…

— Джинни, вот ты где! — голова Гарри показалась из-за неплотно прикрытой двери. — Тебя гости потеряли.

Ему было не понять, отчего Джинни разочарованно выдохнула, когда посмотрела на Рона, уже поднявшегося из кресла и положившего Лили в колыбель.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Северус подходил к дому Фионы, кляня себя почем свет стоит за предательскую слабину. Он едва сдерживал внутри раздражение и досаду, нарастающие в течение всего дня. Сдался ему этот домовик! Пусть бы оставался подле своего мертвого хозяина, да хорошенько напугал маглов из полиции. Стирателям прибавилось бы работы, ну и что? Его ли это дело? Нет, нет и еще раз нет!

— Ты размяк, Снейп. Просто размяк, — бормотал Северус себе под нос, втягивая шею поглубже в ворот пальто и стараясь увернуться от порывов ветра.

Внезапно ему в голову пришла совершенно идиотская мысль о том, как мисс Грейнджер, когда станет собой, разумеется, посвятит его в рыцари своей школьной организации ГАВНЭ, над которой порой в учительской его коллеги посмеивались. Сам он находил в то время обсуждения подобных инициатив студентов ниже своего достоинства. А сейчас что? Замечательное продолжение его жизни после Азкабана. Тотчас уехать из Британии? Нет. Вернуться к практике зельеделия? Нет. Спасать гриффиндорок и домовиков? Да! А ведь перед эльфом у него даже долга жизни не было. Куда катится этот чертов мир.

Северус притормозил на углу, давая себе время подготовиться к разговору с Фионой. Наверное, эта девчонка рвет и мечет. Он снова ушел, не предупредив, пропал на целый день, и все это после сеанса «гипноза», который выбил ее из колеи. Впрочем, выслушивать ее нотации или что бы там ни было он не собирался. Довольно с него. Зайдет, скажет с порога: нет никакой Фионы Ли. Но есть Гермиона Грейнджер, волшебница. И чтобы все вернуть на свои места, ему нужно будет всего лишь заблокировать воспоминания Фионы, а потом уничтожить их, стерев пусть и выдуманного, но человека с лица земли. Да раз плюнуть!

Хотя, может быть, это стоит отложить до завтра? Сил совсем не осталось, а на такую ментальную работу их потребуется ой сколько.

Северус повел плечами, пытаясь размять окаменевшие, сведенные в спазме мышцы. Сказывалась усталость. Шутка ли, больше суток без сна.

Вдохнув поглубже, он быстро преодолел расстояние до входа, взмыл на второй этаж и отпер своим ключом дверь. Еще на пороге, не видя гостиной, Северус понял, что Фиона не одна. Об этом недвусмысленно намекал мужской смех, доносящийся из глубины квартиры. Значит, не страдала она в неведении, а вполне себе мирно развлекалась в компании своего ожившего дружка. Судя по всему, Джеймс отошел от вмешательства Северуса в его разум, потому что голос без сомнения принадлежал именно ему.

Северус замешкался, раздумывая, проходить ли ему дальше, попадаться ли на глаза министерскому надзирателю. Все же он собирался сохранить свое инкогнито, а снова обливиэйтить Джеймса не хотел совершенно — мало ли, как на этот раз среагирует его мозг на вторжение. Скрепя сердце Северус признался себе, что его первая легилименция после длительного перерыва вышла довольно паршивой. Немалую роль там сыграли его эмоции, что не могло не злить. Северус всегда гордился своим жестким самоконтролем, и потерять его в довольно штатной ситуации (сколько подобных и с градусом повыше было в пору его шпионской деятельности? Куча!) было по меньшей мере неприятно. Он понимал, что в прошлый раз прошелся по верхам, наткнувшись на пятно Обливиэйта. И толком не разобрался, что же внушили Джеймсу. А уж если это, как и в случае с Грейнджер, была работа Шафика, посмотреть там точно было на что.

Северус сомневался, что Джеймс по доброте душевной захочет или в силу незнания сможет ответить на его вопросы. С другой стороны, соблазн расспросить его был велик. Кто и когда поставляет ему зелье? Есть ли какие-то сроки у его задания? Откуда он знает самого Снейпа и чего боится? Понимает ли хотя бы крохотной частицей своего мозга, куда вляпался?

Но что делать потом? Удастся ли договориться, убедить Джеймса никому не сообщать о его вмешательстве в это дело? В этом Северус очень сильно сомневался, оттого и сделал шаг назад, намереваясь уйти незамеченным и позже, на свежую голову, придумать, как поступить. Но не тут-то было. Фиона, по всей видимости, услышала, — и как только смогла? — его бесшумные передвижения.

— Мистер Снейп, это вы? — раздался вопрос, сопровождаемый глупым хихиканьем. И тут же эхом вопросительное, настороженное «Снейп?» от Джеймса.

«А, к драклу все!» — решил Северус и, держа палочку наготове, выступил из темноты прихожей.

Они сидели на его диване довольно близко друг другу. Фиона расслабленно откинулась на спинку и смотрела в его сторону рассеянным взглядом. На столике перед ними красовались остатки ужина. Кстати, та самая китайская лапша, которая приглянулась Северусу. Венчал этот натюрморт еще один пахучий веник, хотя и старый еще не завял.

Джеймс, как и в первый раз, округлил глаза, узнавая, но пока не предпринимая никаких действий. Фиона же резко махнула рукой, приглашая Северуса присоединиться, и разулыбалась, как самому желанному гостю на планете.

— Я вам это… оставила, — она попыталась пощелкать пальцами, будто вспоминала слово. Впрочем, ничего толкового не вышло, пальцы раз за разом соскальзывали и того самого щелчка извлечь не получалось. — Ах, точно. П-о-о-орцию на ужин. — И слегка обиженно протянула: — Хоть вы опять поступили некрасиво, оставив меня после всего одну. Хорошо, что Джейми наконец-то поправился и составил мне компанию после работы.

«Да она пьяная, что ли?», — подумал Северус.

Будто в подтверждение его мыслей Фиона подхватила со стола бутылку из зеленого стекла, по которой капли конденсата стекали вниз, открутила крышку и поднесла ко рту. На этикетке было нарисовано красное яблоко. В голове Северуса со скоростью снитча пролетели воспоминания, увиденные в разуме Джеймса. Вот где раньше он видел такой сидр.

На все произошедшее дальше едва ли потребовалась пара секунд.

Повинуясь взмаху палочки Снейпа, бутылка выскользнула из рук Фионы, обдав ее веером брызг. Отлетела к стене между окнами, с треском и звоном разбиваясь и оставляя на кирпичной кладке мокрую кляксу.

В ту же секунду Джеймс дернулся, выхватывая свою палочку, которую уже какое-то время держал под рукой. Северус, отвлекшись на Фиону, едва не стал жертвой его заклинания. Но сработали инстинкты. Успел увернуться. Красный луч прошел по касательной, оставив сильный ушиб на плече. Джеймс в ответ был поражен мгновенным Ступефаем. Ноги его оторвались от земли, он перелетел через всю комнату и впечатался спиной в навесную стену из плотной полиэтиленовой пленки. Она смягчила удар. Джеймс съехал по ней, как с ледяной горки, и оказался на полу без сознания, нелепо раскинув руки в стороны.

— Дьявол! — зарычал Снейп. Почему каждое взаимодействие с этим накачанным недоумком так паршиво заканчивалось? Пожалуй, теперь о спокойной беседе и мечтать не стоило.

Прежде чем проверить своего противника, Северус развернулся к Фионе, так и не услышав ожидаемых вскриков от нее. Девушка по-прежнему сидела на диване, теперь тупо уставившись в точку прямо перед собой. Лицо, подернутое мертвенной бледностью, не выражало ни одной эмоции. Рука, совсем недавно державшая бутылку, безвольной плетью свесилась с подлокотника. Снейп опешил на секунду, но тут же сбросил с себя оцепенение и двинулся к ней.

— Мисс Ли?

Никакой реакции не последовало. Приблизившись, Снейп схватился за ее плечо и, отмахнувшись от собственной боли в руке, хорошенько потряс. Фиона, словно она была тряпичной куклой, завалилась на бок, что-то невнятно пробормотав. Ее медленное дыхание в один миг превратилось в булькающее, тяжелое и хриплое, будто она задыхалась. Губы ее синели прямо на глазах — голубоватый оттенок растекался по ним, как акварель по воде.

Снейп не дал места смятению и панике, которые готовились затопить его, умело загнав все лишние эмоции под плотный окклюментный щит. Северус потянул Фиону за ноги, чтобы спустить с дивана и уложить спиной на ровный пол. Он толкнул свободной рукой стол, чтобы освободить место, и оглянулся на подозрительный стеклянный звон. Прямо под ноги ему выкатилась пустая бутылка из-под сидра. Он выдохнул, широко раздувая ноздри, и опустился на колени перед мисс Ли.

— Ну же, девочка, ну же, — Северус и сам не осознавал, что шепчет, пока сосредоточенно прощупывал пульс и проверял зрачки, которые оказались сильно сужены.

Снейп минутами ранее ошибся. Мисс Ли определенно была не пьяна.

Последним, что видела Фиона, была вытянутая рука Северуса Снейпа, сжимающего какую-то черную палку в своих пальцах. Потом все подернулось легкой светящейся дымкой, и реальность начала таять на глазах, растворяться с пугающей быстротой. Пока Фиона окончательно не потонула во мраке.

Сначала она ничего не чувствовала. Ее тело словно исчезло, рассеялось вместе с той дымкой. Она была невесома и ни о чем не беспокоилась.

Потом пришла боль: нестерпимая, испепеляющая. По ощущениям ей раскаленный лом воткнули в живот и начали вращать. Тело заломило и затрясло, как в лихорадке. Кажется, она почувствовала холодные капли пота на лбу. А может, это было только игрой воображения. Терпеть не было сил, и Фиона закричала, но не услышала собственного крика. От страха перехватило дыхание, и она задрожала еще сильнее в предсмертной, как ей казалось, агонии.

Сколько это продолжалось: две минуты, два часа или два дня — она не знала. Но в один миг все закончилось. Было и нет. Когда-то она читала, что состояние людей, находящихся в шаге от смерти, улучшается. И решила, что именно это с ней и произошло. Она по-прежнему не могла произнести ни звука, веки не слушались и не поднимались, оставляя ее в полной темноте и неведении. Мысленно она попрощалась с жизнью, погружаясь в странный отдых умирающего — сон.

Следующим, что она почувствовала, было прикосновение к руке. Теплое, мокрое и шершавое. Словно ее облизывали длинным и тонким, как у собаки, языком. Мурашки побежали по коже, и Фиона инстинктивно дернула рукой. Получилось! Она смогла пошевелиться. Распахнула глаза и тут же зажмурила. Слишком ярко. Выждала немного и попыталась снова, на этот раз медленно. Перед взором мелькали черные точки. Незнакомую комнату наполнял холодный зимний свет от окна. Глазам было больно, но затопившая эйфория, радость от того, что она жива, не давали снова сомкнуть веки. Фиона чуть повернула голову в сторону, чтобы рассмотреть, из-за чего же все еще ощущает эти влажные прикосновения.

Взгляд наткнулся на тонкого желтоватого пришельца с огромными ушами и глазищами, готовыми вот-вот вывалиться из орбит прямо на ее койку. Он держал в руках-веточках мокрую тряпку.

Крик Фионы больше не был беззвучным. Он вырвался из горла, заполняя всю комнату, тревожным звоном оттолкнулся от стен и устремился обратно. В голове от этого шума загудел колокол. Существо что-то проверещало в ответ и исчезло. Растворилось в воздухе, будто его и не было. Может, и правда? Бывают же у болеющих странные галлюцинации. Вот и у нее случилась.

Фиона вздохнула и прикрыла глаза, чувствуя, как по всему телу растекается небывалая слабость. Хотелось позвать на помощь, увидеть хоть одно знакомое лицо, выяснить, что же произошло с ней. Но силы вновь ее покинули. Тупая тревожная усталость поднималась изнутри и кружила голову.

Фиона провалилась в полудрему, снова потеряв счет времени. Когда в следующий раз она открыла глаза, за окном уже стемнело. По комнате разливался мутный желтый свет. Взгляд сфокусировался на мерцающем пламени свечи на прикроватном столике. Она наблюдала за ним, прислушиваясь к потрескиванию фитиля, когда вдруг поняла, что не одна здесь.

— С возвращением, — проговорил тихий голос, и из темноты комнаты, куда не дотягивался свет свечи, выступила высокая фигура в черном.

Фиона сжалась в испуге, напряглась так, что вены вздулись на шее. Но быстро расслабилась, узнавая Северуса Снейпа, когда он подошел ближе. Только выглядел он как-то непривычно. Фиона всматривалась в него, пытаясь ухватиться за правильную в череде своих мыслей. Но они разлетались, как бусины разорванного ожерелья по полу.

— Как себя чувствуете?

— Терпимо, — голос ее был слабым, еле слышным.

Снейп присел на кровать, на самый краешек, будто боялся дотронуться до нее. Эту нелепую догадку Фиона тут же отмела, потому что он осторожно обхватил ее руку.

Теперь, когда он был так близко, она смогла внимательнее присмотреться и поняла, что же показалось ей странным в его облике. На нем не было привычных джинсов и футболки. Вместо них Снейп облачился в черные брюки со стрелками и во что-то похожее на легкое пальто, застегнутое на множество пуговиц. Сюртук? Да, кажется, так это называлось. В таких ходили джентльмены девятнадцатого века в тех романах, которыми она зачитывалась до знакомства с этим странным человеком.

А еще он выглядел жутко замученным. До этого момента она ни разу не видела Снейпа таким. Обычно гордая осанка сменилась сутулостью, спутанные волосы занавешивали лицо наполовину, но не скрывали полностью темные круги под глазами — свидетельства бессонных ночей. Да что, черт возьми, случилось то?

Снейп тем временем медленно провел по внутренней стороне ее запястья большим пальцем и замер так. По телу Фионы вновь разлилось привычное от его прикосновения тепло и что-то новое, ранее не испытанное. Трепет? Впрочем, эти глупые ощущения быстро завяли, не успев толком распуститься. Она поняла, что его касание — не проявление нежности. Снейп просто проверял пульс. А закончив, сразу же поднялся с кровати и отошел к тумбе. Что-то зашуршало. Когда же он повернулся, она увидела в его руках капельницу. Игла на канюле сверкнула в свете свечи, и Фиона невольно поежилась. Она терпеть не могла уколы, хотя и не вспомнила бы, когда их ставили ей в последний раз.

— Зачем это?

— А вы как думаете?

Снейп иронично вздернул бровь, отчего по его лбу расползлись горизонтальные морщины. Он пристроил флакон с зеленым раствором там, куда не дотягивался взгляд Фионы.

— После вам станет значительно лучше.

Фиона кивнула, позволяя. Будто бы он спрашивал у нее разрешения. Ха. Молчаливо она стерпела эту неприятную процедуру, но когда Снейп вновь отошел, видимо, собираясь вообще покинуть комнату, не удержалась.

— Стойте! Вы ничего не объясните? Что со мной случилось? Где я… мы? Почему вы так одеты?

— Поговорим завтра. А пока отдыхайте.

— Вы все время это говорите, — сказала Фиона и грустно выдохнула, чувствуя, как сон снова затягивает ее в холодную топь забвения.

Снейп оказался прав. На утро она чувствовала себя намного лучше. Разбитость и туман в голове ушли, оставив еле заметный шлейф утомления. Но оно не помешало Фионе с удовольствием съесть принесенный завтрак. Теперь она пила маленькими глотками травяной чай и с любопытством осматривала спальню, которая стала ей пристанищем.

Комната была просторной и светлой. И как будто из другого времени: антикварная мебель, ламбрекены и шторы с бахромой, ковер у кровати с яркими и большими цветами. Было понятно, что ко всему приложила руку какая-то женщина, но ничего не говорило о том, кто она. Никаких милых сердцу безделушек, коими обычно заставлены женские спальни: ни флакончиков с косметикой, ни шкатулок или ваз. Ничего.

— Что это за место?

Снейп, стоявший все это время у противоположной стены со скрещенными руками, поднял голову.

— Это не имеет значения.

— Да вы заколебали! — возмутилась Фиона, отставляя кружку с недопитым чаем на поднос. — Это не имеет значения, то не имеет значения, я расскажу обо всем завтра… Когда, блин, это завтра наступит?

— Если бы вы знали, что я собираюсь вам поведать, то не стремились бы этого узнать.

— Просто скажите уже и все.

Взгляд Снейпа стал пуст и холоден. Глядя прямо ей в глаза, он начал рассказывать монотонным, лишенным эмоций голосом.

Оказалось, в мире есть магия. Сама она не Фиона Ли, а героиня магической войны Гермиона Грейнджер, большая шишка в каком-то там министерстве. По каким-то причинам ее заточили в мире маглов (так волшебники называли простых людей) и опаивали варевом, сдерживающим магию и разрушающим ее. Из-за него она провалялась в отключке — на грани жизни и смерти — четыре дня. Но эта опасность больше не висела над ней, потому что Снейп сварил зелье-антидот. Осталась самая малость — заблокировать в сознании ложные воспоминания, уничтожить их и освободить Гермиону. И сделать это необходимо в ближайшее время, как только она окончательно восстановит ресурсы своего организма. А иначе произойдет что-то очень плохое. Сойдет с ума? Станет шизофреничкой?

Фиона не дослушала. Она больше не могла сдерживаться и расхохоталась.

— Вот это я дура!

Снейп нахмурился. Он явно ожидал от нее другой реакции.

— Нет, вы только послушайте себя! — не унималась она. — Что вы несете? Какая магия? Еще скажите, что единороги у вас на заднем дворе пасутся. Да вы просто псих!

Снейп подался вперед, отчего она мигом захлопнула рот.

— Говорить психу, что он псих — не самая лучшая идея, мисс.

— Я… я вам не верю, — заикаясь, сказала она.

Голос ее задрожал. Отчего-то больше смеяться не хотелось. Наверное, виной всему был его взгляд: пристальный, сверлящий. Сделалось страшно. И совсем не от того, что все это правда, а потому, что она не знала, чего ожидать от Снейпа. Она действительно была полной дурой, которая повелась на какие-то, мать его, ощущения, повелась на те бредни, что звала прорицаниями. Притащила этого ненормального к себе домой, еще и помощи просила! А теперь по своей дурости находилась в логове маньяка-убийцы. Наверное, он планировал это похищение с первого дня. Поэтому и уходил надолго из дома, ничего не объясняя. Готовился осуществить свой план.

— Ой, мамочки!

Снейп раздраженно фыркнул.

— Придите в себя. У вас все мысли на лбу написаны. Я не маньяк.

— Как прикажете мне успокоиться? — с бравадой спросила Фиона. Если уж умирать, то умирать с музыкой. И вообще, она не какая-то там слабачка, просто так в руки не дастся. Будто в подтверждении этих мыслей она подоткнула пышное одеяло под себя. Какая никакая, а иллюзия безопасности.

— Просто примите неизбежное. Убивать я вас не собираюсь, как вы уже себе нафантазировали.

— А что вы сделаете?

— Я только верну все на свои места.

— Нет, это ерунда какая-то, — замотала головой Фиона. А потом ей в голову пришла гениальная идея. Да, это бы сработало. И Снейп перестал бы дурить ей голову сказками. — Покажите мне свою магию. И я поверю.

— Что же вы хотите увидеть? — спросил Снейп.

— Да что угодно. Хоть ананас наколдуйте!

— Это невозможно, — сморщился Снейп. — Еда является одним из принципиальных исключений из закона Гэмпа. Ее нельзя наколдовать из воздуха. Сделаю скидку на то, что вы, Грейнджер, пока ничего не помните.

— Меня зовут Фиона! — вскрикнула она. — А это главное доказательство, что вы меня дурите.

— Все! Я устал с вами возиться.

Снейп распахнул дверь и громко позвал какого-то Лэнки. В ту же секунду не в дверях, а прямо посреди комнаты появился тот самый пришелец, которого она приняла за галлюцинацию.

— Глаз с нее не спускай, — сказал пришельцу Снейп. — И до вечера не беспокой меня.

С этими словами он вышел, захлопнув за собой дверь. А она осталась наедине с диковинным существом. Не сошла же она с ума? Снейп, судя по всему, тоже его видел.

— Ты кто? — поинтересовалась Фиона, натягивая на всякий случай одеяло до подбородка.

— Я домовой эльф! — видимо, это было какое-то гордое звание, потому что пришелец выпятил грудь колесом и сделал шаг вперед. — Зовите меня Лэнки, мисс.

— Так ты, Лэнки, волшебник? Умеешь колдовать?

Лэнки вздрогнул, прикрывая ладошкой рот, будто она сболтнула кощунственную бессмыслицу, и, сделав еще один шажок вперед, заговорил вкрадчивым голосом:

— Что вы, мисс! Лэнки не волшебник. Лэнки только эльф. Но колдовать умею, да.

— Покажи!

Лэнки щелкнул пальцами, и у него в руке появился стакан с соком. Фиона выпучила глаза от удивления.

— А он сказал, что нельзя наколдовать еду из воздуха!

— У домовых эльфов другая магия, — потупился эльф. — Но Лэнки ничего не создавал из воздуха. Только призвал с кухни апельсиновый сок, который приготовил для вас, мисс.

С отрешенным видом Фиона забрала стакан.

Что же это? Все, что наговорил ей Снейп — правда? Магия и настоящие волшебники действительно существуют? А она, наоборот, нет? Но разве это возможно? Фиона вытянула вперед руку, в которой держала стакан. Тонкие, еле заметные волоски на предплечье, редкие золотистые веснушки, прожилки вен под белесой кожей — не ее? Пальцами другой руки она подхватила кожу, оттянула, с силой сдавила и отпустила. На месте щипка тут же расплылось розоватое пятно, но она не ощутила ожидаемой боли. Лишь ее отголоски.

Стакан с соком полетел на пол. Лэнки щелчком пальцев тут же убрал беспорядок, но Фиона уже не удивлялась. Она оцепенела, отрешилась от всего. Ее накрыло безнадежное ощущение, что она больше не принадлежала себе. Оно снесло все рациональные мысли, чувства и эмоции, которыми еще недавно она могла управлять. И сделало это так быстро и безжалостно, как океанское цунами сносит прибрежные городки, превращая все в щепки.

Все вокруг стало плоским, ненастоящим. И самой главной фальшивкой здесь была она. Осознание это больно ужалило, вырывая из груди всхлипы. Она горько разрыдалась, некрасиво шмыгая носом и размазывая ладошками слезы по щекам.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Снейп, после того как отдал распоряжения Лэнки и покинул комнату девчонки, рухнул на кровать в своей спальне. Он не потрудился даже раздеться. Сил после стольких дней у котла элементарно не было. Ни физических, ни моральных. Он хотел разработать дальнейший план действий, решить, когда сможет закончить с Фионой Ли и наконец-то поговорить с Грейнджер. Но бессовестно уснул.

Он проспал почти сутки, но по-настоящему отдохнувшим себя не чувствовал. Со стоном он перевернулся на спину и стеклянным взглядом уставился в потолок, позволяя своим мыслям дрейфовать от одного к другому.

Лэнки его не беспокоил. И Северус пришел к выводу, что с девчонкой все нормально. Свое же состояние он расценивал как полную разбитость, и это выводило его из себя. Ему совершенно претила мысль, что из-за какой-то ерунды он провалился в эмоциональную яму. Это казалось недопустимым, и хотелось исправить незамедлительно.

Себе он уже признался, что не сможет никуда уехать, пока ситуация с бывшей ученицей не станет, по крайней мере, ясной. Он пытался убедить себя в том, что уже вернул долг жизни, спас ее. Ни магии, ни Грейнджер больше нечего с него требовать. Но мерзкое зудящее чувство, которое, как он думал, больше никогда не испытает, вновь подняло свою голову. Оно словно никуда и не исчезало, просто затаилось внутри и, как паразит, почувствовав свободное пространство в его душе, попыталось вновь захватить.

Он понимал, насколько это глупо, но все равно винил себя. За то, что сразу, как только догадался, чем сдерживают магию Грейнджер, не сварил антидот; за то, что не предусмотрел появление Джеймса; за то, что в принципе ушел из лофта; за то, что расслабился.

Северус провел длинным тонким пальцем по ряду пуговиц на своем помятом сюртуке и усмехнулся. Он понятия не имел, как Нарцисса это сделала, но еще в первый день в шотландском доме обнаружились в гардеробе привычные рубашки, брюки, несколько сюртуков и мантий — точно такие, как он носил в пору своей профессорской карьеры. И он с каким-то садистским удовольствием переоделся в них, откидывая джинсы в сторону. Эта была дурацкая попытка вернуть утерянный было контроль. Наверное, в тот момент это действительно было ему необходимо.

Он полежал еще немного, почти физически ощущая отвращение к себе. Наконец поднялся и направился в душ. Он хотел не столько смыть с себя пятидневную грязь и запах ингредиентов, сколько лишние мысли и тугую усталость. Он встал под воду и постарался отдаться ритму стекающих по телу горячих струй.

Стало легче. Когда он, стоя в одном полотенце на бедрах, откидывал из шкафа на кровать одежду, задумался даже о том, что неплохо бы позавтракать. Снейп не мог вспомнить, ел ли он нормально в последние дни. Наверняка Лэнки что-то приносил в лабораторию, но…

Глухой удар двери о стену заставил Снейпа вздрогнуть и развернуться. В проеме, уцепившись побелевшими пальцами за косяк, стояла девчонка. За ней маячили огромные уши Лэнки. Сам он испуганно затараторил:

— Хозяин, Лэнки говорил мисс, что нельзя вставать! Лэнки говорил, что нельзя вас беспокоить. Лэнки пытался…

— Достаточно! — отмахнулся Снейп, врезаясь взглядом в янтарные, покрасневшие от слез глаза. — Чего хотите?

— Надо же, — тихо сказала она, не стесняясь и рассматривая его худощавое жилистое тело. — Раньше вы были повежливее.

Северус потянулся было к кровати за свитером и джинсами. Но тут же остановился. Вот еще! Пусть смотрит. Не будет он смущаться той, чью память собирается развеять по ветру. Он только немного развернулся, скрывая отметины на боку, и махнул ей рукой, чтобы продолжала.

— У меня есть условие.

— Вот как? — свел он брови к переносице. — Просветите?

— А как же, — сказала она, слабо улыбаясь. — Лэнки показал мне ваши фокусы и кое-что рассказал о вас. Со своим даром предсказаний я вряд ли что-то смогу противопоставить вам. Так что позволю сделать со своими мозгами все, что вы там планировали. Но хочу лишь одного.

Она замолчала, выдерживая, судя по всему, драматическую паузу. А Снейп выгнул бровь в ожидании. И одной рукой ухватился за узел полотенца, готового сползти еще ниже — так, на всякий случай. Если Грейнджер и не будет помнить о таком конфузе, он точно не забудет.

— Я хочу встретить Рождество.

Он ожидал чего угодно, но не этого. Признаться, она умела его удивлять. Рождество? Да кому оно сдалось?

Снейп прикинул в голове, какая сегодня дата. До праздника оставалось всего четыре дня. Вполне достаточно, чтобы подготовиться к новому сеансу. Права на ошибку в этот раз точно не было. Нужно было сделать все идеально.

И он кивнул.

— Я вполне могу дать вам это время, — проговорил он, все еще прокручивая у себя в голове, насколько такая отсрочка будет выгодна ему. В любом случае, он не планировал здесь и сейчас освобождать Грейнджер из ледяного ментального плена. После такого отравления ее организм должен был восстановиться. Да, девчонка выглядела гораздо лучше. Она больше не походила на мертвеца, холодного, словно мрамор. Пепельная бледность исчезла, уступая место более здоровому цвету лица. Поблекшая россыпь веснушек на носу и щеках снова золотилась. Но Северус не мог не заметить, как ее шатает, хоть она и пыталась стоять ровно, словно доказывая свою силу. Да и ему, если честно, этих суток сна было недостаточно. Так что ее «условие» вполне могло стать и его. — Только не вмешивайте меня в эту мишуру. Никаких елок в доме я не потерплю.

— Хорошо.

Не сказав больше ни слова, но ухватившись для поддержки за Лэнки, который прижимал уши к тощим плечам, она оставила Снейпа в одиночестве. Чему он был, безусловно, рад.

До Рождества Северус не видел и не слышал девчонку, передав заботы о ней домовику. Он же проводил почти все свое время или в лаборатории, варя для нее ежедневные дозы Умиротворяющего бальзама и зелья, восстанавливающего физические силы, или в кабинете. Было у него еще одно дело, мирно спавшее под эльфийскими чарам в подсобке, но Снейп решил отложить его до возвращения Грейнджер.

Воскресенье, отчетный день, уже прошло. Но из внешнего мира, точнее, от Малфоя — его единственного сейчас источника актуальной информации, никаких сведений он не получал, хоть и оставил возможность его филину преодолевать защитный барьер, выстроенный вокруг дома.

Это казалось странным. Должен же тот, кто все это устроил, как-то зашевелиться? Отсутствие отчета, Грейнджер с ее надзирателем и их личных вещей было, на его взгляд, весомой причиной. Если бы кто-то поднял шум, Малфой непременно бы узнал об этом, хотя и заявлял, что не обладает никакими связями в министерстве. Нашлись бы еще дураки этому верить!

За неимением иного Снейп сосредоточился на разборе оставшихся непрочитанными газет. Писаки, обычно жадные до происшествий в магмире, довольно сухо сообщали о случаях нападения на министерских работников. О том, что все они были маглорожденными, не говорилось ни слова.

Первое столкновение Грейнджер с неизвестными преступниками случилось в январе в Хогсмиде. Она тогда не пострадала, сумев отбиться. По информации некоего Филиппа Флинта, чьим именем была подписана заметка, мракобороцы пришли к выводу, что это был случай хулиганства, устроенного пьяными волшебниками-дебоширами, и никакой связи с деятельностью заместителя министра Грейнджер там искать не следовало.

«Волшебники, устроившие пьяный дебош, пока не задержаны. Мы работаем над этим, — говорит глава Управления мракоборцев Гарри Поттер. — Заместитель министра магии Гермиона Грейнджер в полном порядке. Боевые заклинания к ней не применялись. Это все».

Следующие нападения случились одно за другим уже поздней весной. Сначала пострадала некая Магда Джонс, работница архива. Ее атаковали прямо на Косой аллее.

«Мы ничего не поняли, — говорит свидетель происшествия, сын известного старьевщика Энтони Брэгг. — Отец закрывал лавку. Я уже ждал его на улице, когда услышал женский визг. Обернулся. Но — темно, хоть глаз выколи. А потом что-то ка-а-ак сверкнет, и я увидел ее. Стояла аккурат напротив магазина Олливандеров. Там уже все позакрывались, вечер, поздно. Что она там делала? Так вот. Стояла, не двигалась, а вокруг нее двое… нет, трое, а может, даже четверо — не рассмотрел, в плащах кружат. Я и крикнул: «Все в порядке, мэм?» Эти в плащах тут же аппарировали, но перед этим опять что-то сверкнуло. Когда присмотрелся, женщина на земле лежала».

Уже известный Филипп Флинт отметил, что Управление мракоборцев от комментариев отказалось. Замминистра магии Грейнджер, которая по долгу службы контактировала с мисс Джонс, пожелала ей скорейшего выздоровления. Сама мисс Джонс была доставлена в больницу Святого Мунго, где и проходила лечение. Ни о повреждениях, ни о версиях случившегося сказано не было. Лишь приписка, что за развитием событий «Ежедневный пророк» будет пристально следить.

Однако в следующих выпусках Снейп не нашел ни одного упоминания об этом. Возможно, дело было в том, что Малфой прислал ему лишь те газеты, в которых так или иначе упоминалось имя Грейнджер.

Следующей жертвой стала Оливия Лорье. Северус вспомнил ее по фотографии. Кажется, она училась на Пуффендуе в те же годы, что и кто-то из старших сыновей Уизли. Сообщение об Оливии было еще короче предыдущих. Нападение случилось в магловской части Лондона, и никаких свидетельских показаний журналисту найти не удалось. Мракоборцы снова отмолчались. Колдомедики Мунго прикрылись обязательством о неразглашении. Что конкретно произошло с ведьмой, было неизвестно.

Остальные атаки совершались на Грейнджер. Первая (или уже вторая) — двадцать девятого мая. Но в газете от этого числа даже не было отдельной заметки. Новость опубликовали в разделе «Молния». Два предложения.

«Сегодня предотвращено нападение на заместителя министра магии Гермиону Грейнджер. Подробности скоро».

Другое нападение, о котором Северус уже знал из воспоминаний самой Грейнджер — в начале июня. Но опять-таки у обычно пронырливых писак словно затупились перья. Поэтому еще одно сообщение снова мало что рассказывало. В нем говорилось о серьезно пострадавшем в стычке с преступниками Уизли, но ни слова о том, что целью была Грейнджер. Кто-то явно держал под контролем подобного рода публикации или самого Флинта, который вел колонку о происшествиях в магмире. У кого была такая власть? Очевидно.

Наконец Северус добрался до газеты, которую однажды уже держал в руках. И внимательно начал читать.

11 июня 2008 года

УМЕРЛА ЗАММИНСТРА МАГИИ

Героиня войны, кавалер Ордена Мерлина I степени Гермиона Грейнджер скончалась утром 11 июня. Ей было 29 лет. Свой пост она занимала ровно полгода — с 1 января. По словам сослуживцев, еще вчера она обсуждала рабочие планы на оставшуюся неделю и ничего не предвещало ее внезапной смерти. На пятницу, 13 июня, была запланирована большая, совместная с министром магии Кингсли Бруствером пресс-конференция, связанная, по предположениям, с новой предвыборной кампанией. О причинах смерти официальной информации пока нет, нет данных и об обстоятельствах.

Наш корреспондент отправился в Министерство, чтобы лично поговорить с сослуживцами замминистра, главой Управления мракоборцев и по совместительству ее лучшим другом Гарри Поттером, а также с непосредственным начальником, министром Бруствером.

«Несколько часов назад скоропостижно скончалась… Ничего не предвещало. Еще вчера обсуждали планы на неделю… Большая потеря для всех нас», — сквозь слезы сказала личный секретарь мисс Грейнджер. На вопрос о причинах смерти она пожала плечами.

Представитель из Управления мракоборцев заявил, что мистера Поттера на рабочем месте сейчас нет. Он глубоко потрясен случившимся и не будет давать никаких комментариев в ближайшее время. То же самое заявление сделал секретарь министра.

По неподтвержденной информации, похороны Гермионы Грейнджер пройдут в закрытом для прессы и членов магического сообщества режиме.

«Ежедневный пророк» выражает свои искренние соболезнования. Наши мысли с близкими друзьями и коллегами замминистра Грейнджер в это непростое для них время.

Следите за развитием событий в следующих выпусках.

Северус, сморщившись, откинул газетенку в сторону.

— Макулатура!

Он мог бы лично навестить Флинта и расспросить о странном характере публикаций, мог бы отыскать пострадавших или хорошенько потрясти Уизли, вдруг тот что-то упустил из своего рассказа, и мог, конечно, встретиться с Поттером, что в сложившейся ситуации казалось самым логичным. Но прежде чем всем этим заняться, нужно было поговорить с Грейнджер. Тянуть больше не было смысла. Возможно, у нее и будут все ответы.

— Лэнки! — позвал он громко. Эльф тут же появился в кабинете, почтительно кивая.

— Чем занята наша гостья? А, не важно. Дай ей еще Умиротворяющего бальзама. Я скоро приду, чтобы… Впрочем, можешь ничего ей не говорить.

— Хозяин, сегодня Рождество. Мисс хочет нарядить елку на улице. Вы позволите?

Конечно же, Снейп потерялся в череде дней и совершенно забыл о своем недавнем обещании. Что ж, еще пара часов ничего не изменит. Он не только кивнул, соглашаясь, но даже трансфигурировал из лежащих на столе канцелярских булавок елочные шары. Пускай празднует, пока это для нее возможно.

Сам он присоединяться не собирался, но все же вышел из кабинета, прошелся по гостиной и, наконец, замер у окна, глядя на заснеженные горные вершины.

Дом, который ему пожаловали Цисси с Люциусом, находился не в самом Инвернессе, а в его пригороде, примерно в трёх километрах к западу от города. Он стоял на крутом холме, окруженный с одной стороны низкими горами, с другой — перелеском. Дом был двухэтажный, небольшой: две спальни и ванная наверху, кухня, подсобка, маленький кабинет и гостиная с полукруглым эркером внизу. Окна гостиной как раз выходили на задний небольшой дворик, где росла раскидистая елка, вокруг которой сейчас порхала девчонка. Лэнки только успевал протягивать ей игрушки. Северус краем глаза наблюдал за ними.

В какой-то момент она наклонилась к эльфу и что-то сказала. Уши его дернулись, и Лэнки быстрыми шажками отправился к дому, скрываясь из поля зрения Снейпа. Девчонка тут же дала деру, а Северус усмехнулся.

— Акцио, пальто! — крикнул он, продолжая смотреть из окна за ее попыткой бегства. Она очень хорошо бежала. Быстро! Значит, физически была вполне здорова.

Она почти достигла лесочка, в котором и собиралась, видимо, затеряться, как врезалась во что-то невидимое, бывшее защитным барьером. Никто не мог ни пройти, ни покинуть очерченную Северусом территорию. Барьер на долю секунды засветился голубым, откидывая девчонку назад. С паническим криком она отлетела от него на пару метров и шлепнулась на задницу.

С надеждой, что теперь не придется варить Костерост, Снейп вышел на улицу и громко захлопал в ладоши.

— Хорошая попытка, мисс!

— Не отправиться бы вам к дьяволу? — со стоном злобно проронила она. И попыталась подняться. Не удалось. Северус подошел ближе, протягивая ей руку.

— Благодарю за предложение. Знавал я одного, и встречаться с ним желания больше нет.

— Что это за чертовщина? — она кивнула в сторону леса, где и врезалась в барьер.

— Это магия.

Она с недоверием посмотрела на протянутую руку, но все же ухватилась за нее. Снейп потянул на себя: девчонка стала на удивление легкой, сказались дни болезни. Придерживая ее за талию, чтоб не свалилась, он спросил:

— Решили сбежать с собственного праздника?

— А вы что бы делали на моем месте?

— Скорее всего, попытался бы тоже. Но, боюсь, у вас действительно нет выбора.

Это заявление деморализовало ее. Северус почувствовал, как она обмякла в его руках, как опустились ее плечи. Она, смотря на него, открыла было рот, но так и не смогла произнести ни звука. Мотнула головой и первой зашагала в сторону дома. У наполовину наряженной елки все же остановилась. Она переводила взгляд с одного шара на другой, будто пересчитывая их. И вдруг спросила:

— А вы не любите Рождество?

— Оно мне безразлично.

— А я люблю, — быстро проговорила и тут же хохотнула: — Хотя меня же не существует. Господи, кому придет в голову сотворить такое с человеком? Это так несправедливо!

— Жизнь вообще несправедлива, мисс.

— Но не для того, кто может что-то исправить. Я же не могу ничего. Я — ничто.

Она вдруг развернулась к нему всем телом, прижалась близко-близко и почти дотянулась до его тонких сжатых губ. Но Снейп оказался быстрее — отстранил ее, качая головой.

— Не надо. Это вам не поможет.

— Я просто хочу хоть что-нибудь почувствовать, понимаете? — она запрокинула голову, чтобы видеть его лицо. В глазах заблестели слезы. — Почему я не могу остаться? Чем она лучше меня? Почему я не имею права?

— Представьте, что какой-то паразит захватил контроль над вашим телом и разумом. Подчинил себе, своим законам и капризам. Вы не можете ничем управлять, вы не можете ничего сказать. Скорее всего, вы вообще не понимаете, что происходит вокруг. Вам холодно и страшно. Вас поглотила тьма, и если ее не развеять, вы — настоящая вы — исчезнете.

— И?

— Такой паразит — это вы, Фиона Ли.

Она дернулась, будто он ударил ее. Зажмурилась и зажала уши кулаками. Северус ожидал истерики и был готов позвать Лэнки с зельем, но этого не понадобилось. Она опустила руки вдоль тела, смиряясь. Медленно покачала головой и отошла на шаг от Снейпа. Некоторое время она не смотрела на него, разглядывая свои ботинки. И, наконец, произнесла:

— Что ж. Идемте.

— А как же Рождество? Не обязательно делать это прямо сейчас.

— К черту Рождество! — она передернула плечами и первой вошла в дом.

На эту работу потребовалось гораздо больше времени и сил, чем Северус предполагал изначально. Когда он вынырнул из ее сознания, рука с палочкой ходила ходуном, глаза застилал пот. Она выглядела не лучше: разгоряченное лицо, растрепанные волосы, юбка, съехавшая на бок. Посмотреть со стороны — они будто не сидели мирно друг напротив друга несколько часов, а боролись… или делали что-то другое.

Он отпустил руку с палочкой и присмотрелся. Получилось же? Взгляд девчонки, до того рассеянный, сфокусировался. Она быстро-быстро заморгала и махнула рукой перед глазами, словно пытаясь отогнать наваждение.

— Профессор Снейп?

— Больше не профессор, но рад, что узнали. Здравствуйте, мисс Грейнджер.

Снейп шумно продолжительно выдохнул. Получилось! Грейнджер завертела головой, осматриваясь и хмурясь.

— Откуда вы взялись? И где Гарри?

Грейнджер мерила шагами гостиную. Кудряшки пружинили при каждом ее движении, падая на лицо. Она раздраженно вздыхала и заправляла их за ухо. Снейп следил взглядом за ее марафоном и старался незаметно разминать кисть правой руки, пальцы которой все еще подрагивали после нескольких часов неподвижности.

Разговор толком не складывался. Она не знала, что случилось. Помнила только, что они с Гарри в то утро шли в больницу к Рону, остановились у кофейни. Поттер зашел внутрь, она осталась ждать на улице. И все. Темнота.

Во время парада его вопросов она покусывала губы, отводила взгляд под его напором. Потом и вовсе сослалась на плохое самочувствие и беспамятство. Северус вполне допускал это. У него и сейчас, после ментальной работы, голова гудела, а во времена, когда окклюментные щиты приходилось удерживать по несколько дней без перерыва, а потом опускать, она раскалывалась, точно его огрели чем-то тяжелым. Грейнджер же просидела под щитом полгода. Не повлиять на нее это не могло.

Впрочем, когда он рассказал о ее кончине, Грейнджер словно и забыла о своем недомогании, взлетела с дивана и принялась молча наматывать круги по комнате. За чем он, собственно, и наблюдал до сих пор. Что творилось в ее голове, Снейп не представлял. Но, судя по тому, как она то постукивала себя по лбу кончиками пальцев, то растирала заднюю часть шеи под копной небрежно перепутанных волос, то дергала себя за локоны, мысли ее скакали, как бешеные пикси.

— Так что, догадываетесь, кто вас «убил»? — спросил Снейп, больше не в силах выдерживать ее метаний, от которых замельтешило в глазах.

Она резко притормозила и посмотрела на него так, будто впервые увидела.

— Что, простите?

— Проблемы со слухом, мисс Грейнджер?

— Нет, нет, профессор. Я просто задумалась, — она снова откинула волосы от лица. — Вы знаете, где моя палочка?

— Откуда бы мне это знать? У той маглы, которую вы из себя представляли еще полчаса назад, ее точно не было.

— Ну конечно. У вас есть карандаш? Ручка?

— Боюсь, это не равнозначная замена, — сказал Снейп и нахмурился. Что она задумала? Грейнджер же выжидательно смотрела в его глаза, явно не удовлетворившись его попыткой пошутить. Северус кивнул на дверь кабинета. — Посмотрите на столе.

Через минуту она вернулась с заколотыми простым карандашом волосами. Несколько коротких прядей все еще свешивались на лицо, но уже не могли скрыть от взгляда Снейпа ее тонкую шею и линии ключиц в вороте блузки.

— Профессор… Мистер Снейп, — ее строгий тон ничем не напоминал ни его бывшую ученицу, ни тем более ее альтер эго, которое он собственноручно уничтожил. — Я увидела на вашем столе вырезки из газет. Похоже, вы проделали большую работу, но ваше содействие больше не требуется. Я благодарна вам за оказанную помощь, но дальше справлюсь сама.

— Вот как? — Снейп сжал губы, и его лицо исказила презрительная гримаса. — Тогда не смею задерживать вас, заместитель министра.

По тому, как округлились ее глаза, Снейп понял, что прямо сейчас она не собиралась покидать его обитель. Но его категоричность будто не оставила ей выбора. Она заозиралась в поисках верхней одежды и, обнаружив женское пальто на вешалке у входной двери, двинулась в ту сторону.

Северус с каким-то плотоядным интересом наблюдал за ней, расчесывая пальцами отросшую бороду на щеке. Ее по-деловому брошенные фразы не произвели должного впечатления, так что сейчас он просто испытывал ее выдержку. Очевидно, что без восстановившейся магии, не до конца понимая, что происходит, и, ко всему прочему, находясь на краю Британии, она мало что могла сделать сама, как заявляла. Не желая облегчать ей работу, он позвал:

— Мисс Грейнджер! Не забудьте забрать своего дружка. Вы шли с ним в комплекте.

Грейнджер обернулась и с недоумением посмотрела на него. Ее рука, наполовину засунутая в рукав пальто, так и замерла в воздухе.

— О чем это вы?

Снейп встал с дивана и наклоном головы попросил следовать за собой. По узкому коридору они дошли до кухни и остановились у добротной деревянной двери. Эту небольшую подсобку Лэнки сам выбрал своим обиталищем, сказав, что ему привычно и удобно спать рядом с полками с провизией, швабрами и прочей домашней утварью. Эльф не рассчитывал, что ему придется делить тесную каморку с волшебником, но сопротивляться не стал, когда Снейп трансфигурировал из небольшого ящика низкую койку и свалил на нее бессознательное тело Джеймса пару дней назад.

Грейнджер не обрадовала открывшаяся картина. Она переводила взгляд со Снейпа вглубь подсобки и хмурилась.

— И как это понимать?

— Разберетесь сами. Ваш друг спит, но домовик в любой момент может его разбудить. Только не советую пить сидр, который он вам предложит в следующий раз.

С этими словами Снейп развернулся и двинулся в сторону кабинета, ведя в уме обратный отсчет. Когда дошел до трех, за спиной раздался удрученный голос Грейнджер:

— Профессор?

Снейп ухмыльнулся в бороду и развернулся ей навстречу, изображая полное равнодушие.

— Да, мисс Грейнджер?

— Я понимаю, насколько моя просьба будет обременительна для вас, — сказала она. — Но не могли бы вы оставить этого человека у себя еще на некоторое время? Мне нужно увидеться с Гарри и решить некоторые вопросы, прежде чем забирать его.

Ее губы тронула быстрая улыбка, но лицо тут же стало серьезным. Она напряженно вглядывалась в его глаза и даже сделала маленький шаг назад, точно он уже отказал ей. Снейп в неверии вскинул брови. Неужели бывшая гриффиндорская выскочка и впрямь решила, что он позволит ей уйти ночью неизвестно куда, да еще прихватить с собой стокилограммового несостоявшегося убийцу? Пожалуй, в его прошлом было немало проступков, чтобы именно так и подумать. Но в конце то концов!.. Этот балаган, начатый с его же подачи, пора было заканчивать. Рука саднила, голова трещала — ему нужен был отдых. Главное дело этого дня он выполнил, с остальным завтра разберется. По одной невыполнимой задаче за раз — и можно дотянуть до долгожданного отъезда.

— Мисс Грейнджер, вы в своем уме? Хотя о чем это я? Разумеется, нет. — Вид Гермионы, тут же раздувшей ноздри и вздернувшей подбородок от возмущения, его слегка позабавил. Он не стал дожидаться, когда ее негодование обратится в вербальную форму и тоном, не терпящим возражений — такой был в его арсенале, но давно не использовался, — проговорил: — Сейчас мы все идем спать. А завтра на свежую голову будем принимать решения. Это ясно?

Отправив не до конца согласную с постановкой вопроса Грейнджер в комнату, Снейп вернулся в кабинет. Разобрал оставшиеся газеты, прикрепил самые важные на его взгляд вырезки о всех событиях прошедших лет на импровизированную доску, оценил все и кивнул. Осталось еще одно небольшое дельце. Разговор с Грейнджер, если его можно назвать таковым, оказался совершенно бесполезным для прояснения ситуации. Но одну здравую мысль она все же высказала. Эта идея и у него давно крутилась в мыслях.

Он быстро черкнул пару строк на клочке пергамента, перевязал его и позвал Лэнки.

— Отнеси это Гарри Поттеру. И постарайся, чтобы никто тебя не увидел.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Утром Снейп обнаружил Грейнджер на кухне при всем параде: одетая, причесанная и без грамма сонливости на лице она уже потягивала ароматный кофе из нарциссиного фарфора.

— Не спится?

— Я привыкла рано вставать, — пожала она плечами. — Знаете, в министерстве столько бумажной волокиты, что никакого рабочего дня не хватает.

— Но сейчас-то вы… в отпуске, — усмехнулся Снейп и тут же поймал недовольный взгляд.

— А сами-то что?

Снейп неторопливо налил себе кофе и устроился за столом со всеми удобствами.

— Встречаюсь с вашим другом.

— Еще с одним? — Грейнджер покосилась на дверь подсобки.

— С непревзойденным, — ответил Снейп, мудро опустив «тупицей». И так догадается.

— Вы идете к Гарри? Я с вами!

— Нет, — отрезал Снейп и для верности свел брови к переносице. Впрочем, особого впечатления это не произвело.

— Я иду, — упрямо повторила Грейнджер и расправила и так вполне себе прямые плечи.

Вчера она действительно была слегка дезориентирована, растеряна, взаправду мучилась от головных болей. Сегодня же выглядела собранной и владеющей собой. Так что предложи он сейчас забрать Джеймса из кладовки, наверняка взвалила бы себе его на плечи и отправилась пешком до самого Лондона, чтобы лично сдать бандита мракоборцам. Спорить с такой сам черт не станет. А он не какой-то там… Да и оставлять ее одну, даже под присмотром Лэнки, не очень-то хотелось. Решение было очевидным.

Пустая чашка звякнула о блюдце. Снейп поднялся из-за стола.

— Я наложу дезиллюминационные, и вы пообещаете, что не пророните ни слова. Будет крайне неприятно, если Поттер окажется организатором вашего похищения, а я подам ему вас на блюдечке.

— Как вы можете, профессор? С чего бы Гарри это делать? Он не такой!

— Да-да, я помню. Он герой, избранный, победитель вселенского зла и так далее и тому подобное. Вы идете или будем и дальше обсуждать сомнительные качества Поттера?

Встречу Снейп назначил в Лондоне, в парке Виктории у большого катка. Утром, да еще в День подарков, народу оказалось немного. Он без труда опознал Поттера в мужчине, греющем руки о бумажный стаканчик с чаем. Грейнджер, дышавшая ему в затылок, радостно пискнула.

— Мисс Грейнджер, мы же договаривались. Ни звука! — предупреждающе прошипел Снейп, стараясь не шевелить губами.

Его невидимая сопровождающая благоразумно промолчала.

Поттер при ближайшем рассмотрении выглядел помятым, усталым и раздраженным. Впалые щеки, растрепанные волосы и покрасневшие глаза, которыми он уставился в пространство перед собой, свидетельствовали о бурном праздновании Рождества или о длительном отсутствии сна. Повинуясь внутренней чуйке, Снейп решил, что все же второе.

— Поттер!

— Мистер Снейп!

По крайней мере минуту они сверлили друг друга взглядами. Снейп — цепким, изучающим и не вполне дружелюбным. Поттер же — хмурым и растерянным, явно пытаясь догадаться, что бывшему профессору от него нужно.

— Пойдем в место потеплее? Я пришел раньше и… — Гарри указал рукой со стаканчиком в противоположном от катка направлении, — нашел открытое кафе.

Снейп кивнул, и молча они двинулись в указанную сторону. Поттер озирался до тех пор, пока не оказался в помещении. Снейпу пришлось задержаться на входе, чтобы пропустить внутрь Грейнджер. И сделать это максимально незаметно.

В кафе пахло свежей выпечкой и кофе. Убранство было теплым, деревянным. Играла тихая джазовая композиция. Посетителей практически не было, только несколько человек распивали горячительные у большого витражного окна. Сонный официант с закатанными до локтей рукавами белой рубашки сразу кинулся к новеньким, проводил до столика в центре зала и быстро скис, когда услышал заказ: черный кофе и тому, и другому.

Пока не принесли напитки, Снейп и Поттер молчали как бы в раздумье. Один, шпион по натуре и привычкам, выжидал, другой, наученный многолетним опытом в мракоборческом отряде, осторожничал. Но в конце концов первым прервал игру в молчанку.

— Так зачем вы меня позвали, мистер Снейп? Я удивился, получив вашу записку.

— Хотел вас поблагодарить, Поттер, — на этих словах Гарри поперхнулся кофе и еще минуту под раздраженным взглядом Снейпа откашливался. — Успокоились?

— Да уж! О таком предупреждать надо. Чтоб вы и поблагодарить…

— Не забывайтесь, Поттер.

Гарри в примирительном жесте поднял руки и изобразил на лице что-то, отдаленно напоминающее улыбку. Уголки губ опустились, когда секундой позже прозвенел колокольчик у входной двери. Гарри резко обернулся и так же выдохнул. В кафе ввалилась веселая компания молодых людей, вдоволь накатавшихся на коньках с утра пораньше.

— Кого-то ждете?

— Нет, нет, — Поттер явно устыдился своей несдержанной реакции. Поморщился, скрестил руки на груди. — Так вам нужна какая-то помощь? Или благодарность — это все? Ради этого вы вытащили меня из дома в законный выходной?

— Полагаю, ваша супруга привыкла к подобным отлучкам. График мракоборца весьма непредсказуем.

— Так-то оно так, — кивнул Гарри, заметно расслабляясь. — Просто Лили совсем крошка и не дает родителям выспаться.

Снейп скорее почувствовал, нежели услышал, как Грейнджер за его спиной протяжно выдохнула и осела. Пришлось ему кашлянуть пару раз в кулак, чтобы Поттер ничего не заметил. Только Гарри воспринял поведение Снейпа по-своему и сочувственно тряхнул головой.

— Вы же не знаете, сэр. У нас недавно родилась дочь. Мы назвали ее в честь мамы. А среднему сыну дали имя в вашу честь. Так что теперь в доме Поттеров живут…

— Не советую вам продолжать, — перебил его Снейп, скривившись. Еще не хватало, чтобы Поттер тут рассуждал о его несостоявшейся личной жизни, а к этому все, судя по всему, и шло. — Я собираюсь уехать из Британии, — продолжил Северус без перерыва, — и хотел бы узнать сразу у высокого начальства, нет ли каких ограничений на перемещения у бывших заключенных и по совместительству Пожирателей смерти.

— Уехать? — переспросил Гарри, сводя брови к переносице. — Куда вы собираетесь? Почему? И нет, никаких ограничений для тех, с кого снята судимость, нет.

— Слышал краем уха, что у вас тут странные дела творятся, — начал Снейп и, увидев непонимание во взгляде Поттера, пояснил: — Я о нападениях. Хочу держаться от подобного подальше. Тем более, как я опять же слышал, вы никого не поймали. Кстати, сочувствую. Вы потеряли Грейнджер.

В глазах Поттера на долю секунды мелькнула паника.

— Да, так и есть, — осторожно ответил Поттер и опустил глаза в кружку. — Это большая и неожиданная, — он сделал акцент на этом слове, — потеря.

— Понимаю. И тем неожиданнее, что преступник до сих пор не наказан.

Гарри вскинул в голову. Он долго всматривался в лицо Снейпа — и что вознамерился там найти? — прежде чем ответить.

— Если вы о Гермионе, то там криминала нет. Она, глупышка, проводила какой-то эксперимент с Дьявольскими силками и не справилась.

Грейнджер возмущенно фыркнула позади Снейпа. Ему пришлось пошуметь тоже. Поттер, словно ничего не замечая, продолжил:

— Если же вы о нападениях, то нам доподлинно известно, что исполнители бежали из страны. А без них выйти на заказчика довольно сложно. В последнее время нападений не было, но вы правы — вы заслужили спокойную жизнь в спокойном месте. Так что забирайте все свои личные вещи и отправляйтесь немедленно.

— Приму к сведению ваши рекомендации, Поттер.

Снейп поднялся, доставая пару купюр из кармана, чтобы расплатиться за кофе. Гарри тоже вскочил на ноги.

— Профессор, позвольте мне вернуть вам деньги за мой кофе, — и протянул руку Снейпу. В ладонь тому опустилась холодная монета. Уже отойдя на значительное расстояние от кафе, свернув в безлюдный переулок и нащупав невидимую руку Грейнджер, он увидел, что держал все это время в кулаке фальшивый галлеон.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Снейп аппарировал к дому в несколько прыжков, слегка попетляв по Британии — не на такие большие расстояния, чтобы лишиться сил, но достаточные, чтобы запутать следы, если кто-то вознамерится пойти за ним. Грейнджер столько перемещений дались труднее, поэтому она вцепилась в его руку, как утопающая, едва их ноги коснулись земли в предместьях Инвернесса. Снейпу пришлось приобнять ее за плечи, чтобы удержать в вертикальном положении. Страшная бледность разлилась по ее щекам и губам, и у Северуса холодная дрожь пробежала по спине, когда он вглядывался в нее, пытаясь распознать последствия ли это аппарации или чего другого.

— Мисс Грейнджер, идти можете?

Она еще с минуту постояла, прислонившись к его каменному телу, позволяя поддерживать себя, и отстранилась.

— Могу.

Они двинулись в сторону дома, преодолели защитный барьер. Снейп не отводил глаз от нее — и готовый в любой момент подхватить, если энергия в этом хрупком теле иссякнет, и пытаясь уловить каждую тень мелькающих на ее лице эмоций. Они быстро сменялись, вихрем крутились, как стекляшки калейдоскопа.

— Что скажете, мисс Грейнджер? — спросил Снейп уже в доме, устраиваясь на диване в гостиной и принимая из рук Лэнки чашку с горячим чаем.

Она стояла у большого окна, устремив свой взгляд куда-то на вершины гор, и покусывала губы. Ей точно было что сказать, но делиться своими умозаключениями с ним она как будто не желала. Не доверяла? Вполне возможно. С какой стати ей это делать? Он всего лишь спас ей жизнь. Если уж мелочиться по полной, то не единожды. Даже Поттер с Уизли доверились ему. Правда, каждый по отдельности и, скорее всего, с разными мотивами. И все же.

Грейнджер обернулась.

— У меня в голове тысяча мыслей. Не знаю, за какую ухватиться.

— Начните с той, которая пояснит мне, что вы скрываете, кто следит за Поттером и на кой черт он сунул мне в руку фальшивую монету, — предложил Снейп, отпивая чай.

— Это зачарованный галлеон. Мы пользовались такими на пятом курсе, чтобы держать связь между членами Отряда Дамблдора.

— Ваша разработка, полагаю?

Грейнджер улыбнулась. Кивнула.

— Насчет всего остального — я не знаю. Не представляю, кто может следить за Гарри и почему. И не догадываюсь, какой идиот придумал задушить меня Дьявольскими силками. Это же бред сивой кобылы. Да я на первом курсе…

Она махнула рукой, не желая продолжать. И так все было понятно. Причина смерти, озвученная Поттером, была нереалистичной. По крайней мере, в сценарии, где фигурировала Гермиона Грейнджер и Дьявольские силки, пострадавшими должны были стать последние, но точно не сильнейшая ведьма.

— Поттер недвусмысленно дал понять, что затевается какая-то заварушка. Полагаю, он хочет, чтобы вы держались от нее подальше.

— Думаете, он догадался, что я была с вами?

— Я бы удивился, если бы он этого не сделал. Вы же фыркали и дышали, как загнанный фестрал.

— Могли бы наложить заглушающие, — упрекнула Грейнджер, но тут же отмахнулась от бессмысленно спора. — Значит, это Гарри…

— Причастен к вашей якобы смерти? Да, думаю, так и есть.

Грейнджер закусила губу и снова уставилась за окно, о чем-то раздумывая. Снейпа не покидало ощущение, что она что-то скрывает. Тем более она это и не опровергла, ответив лишь про монету и слежку за Поттером. Если и не знала точно, то что-то подозревала и не спешила делиться с ним.

Северус облокотился на колени и потер лицо, чувствуя, как щетинки бороды покалывают ладони.

Получалось, что некто по каким-то причинам организовал нападения на маглорожденных. Или хотел, чтобы все думали, что это нападения на маглорожденных, а целью на самом деле была только Грейнджер? Это походило на правду, раз после ее фальшивой смерти атаки прекратились. Поттер, желая уберечь или действуя по чьему-то приказу, инсценировал ее смерть, запер в магловском мире вместе с соглядатаем, который каждую неделю оставлял отчеты о ее жизни. А забирал эти отчеты какой-то министерский работник, в одном из случаев — Уизли. А что же зелье? Если за этим стоял Поттер, то Снейп готов был отдать руку на отсечение, что болван просто не знал о накопительном действии этой отравы и уж конечно не собирался убивать лучшую подругу. Но в таком случае, зачем копаться в мозгах Джеймса, менять его память, программировать? Слишком сложно, слишком грязно.

Снейп вскочил на ноги. Пришла пора разобраться с одним Обливиэйтом.

— Лэнки!

Эльф шуршал чем-то на кухне и что-то мурлыкал себе под нос, но явился по первому зову хозяина, преданно глядя ему в глаза.

— Пора разбудить нашего гостя.

После щелчка пальцев домовика неподвижный до этого Джеймс застонал, заворочался и резко сел, со всей дури ударяясь головой о навесную деревянную полку.

— Блять!

Пока он растирал ушибленное место и не видел нацеленную на него палочку, Северус шепнул Лэнки держать мисс Грейнджер, которая уже маячила за его спиной, подальше и ни в коем случае не допускать ее вмешательства.

Ему претило то, что он собирался сделать. Но иного выхода Снейп не видел. Не существовало никакого противодействующего Обливиэйту заклятия. Только жгучее желание разрушить его и боль. Настоящая, всепоглощающая, жгучая, под напором которой заклятие забвения спадет. Он никогда не пытал никого с этой целью, но знал, как такие чары разрушаются. Именно так Темный Лорд добыл информацию о Крауче-младшем из разума Берты Джоркинс.

Снейп шагнул в кладовку, и Джеймс наконец-то сфокусировал на нем свой взгляд.

— Ты… — в этот миг он увидел Грейнджер, отчего суровая маска спала, и лицо его приобрело мягкие очертания, а в изгибе губ почти проскочила улыбка. — Фиона…

— Будет больно, — зачем-то предупредил Снейп и, чтобы не передумать, взмахнул палочкой.

Его моментально затянуло в сознание Джеймса. Он мог бы сделать это не погружаясь, но не стал. Снейп оказался словно в центре торнадо: воспоминания-картинки обрушивались лавиной, мысли и чувства окружали и наступали, сбивая с нужного пути. Но Снейп продвигался вперед, помня, в какой части разума видел черное пятно Обливиэйта. Дойдя до места, остановился, выдохнул, зажмурился так сильно, что в уголках глаз блеснула влага, и крикнул:

— Круцио!

Все пронзила боль такой силы, что ноги там, в реальности, задрожали, не хотели держать. Агония Джеймса стала его агонией. Бесконечной, мучительной, безысходной. Дыхание спирало в груди, сердце стучало так сильно, что готово было сломать ребра и вырваться наружу, голова раскалывалась надвое. Он будто заживо сгорал. Столп огненной боли облизывал руки, ноги, щеки. Снейп мог поклясться, что чувствует тошнотворный запах подпаленных волос и слышит, как шипит, как пузырится кожа. Сквозь гул в ушах он услышал дикий надрывный крик. Голос умолял его остановиться. Страх, боль, безумие, смертельная агония жертвы, коей и он ощущал себя в тот момент, мешали сосредоточиться. Довести начатое до конца. Но Снейп не поддавался, крепко сжимал древко, не давая себе шанса отступить, сдаться, прекратить все в тот же миг. И все повторял и повторял: «Круцио! Круцио! Круцио!».

Лишь бы оно того стоило.

Время растворилось, и Снейп не знал, сколько прошло, прежде чем черное, будто масляное пятно, расползлось, исчезло, сняло свои оковы. Он провалился в прохладную, дарующую избавление от боли, зыбь спасенного воспоминания.

---

Примечания:

Картинки к главе здесь https://t.me/verlibros

---

Гермиона не знала доподлинно, что же произошло. Лишь догадывалась, что Снейп применил какую-то ментальную магию. Она видела, как он направляет палочку на Джеймса. Видела, как затряслись его ноги, как волшебное древко в руке заходило ходуном. А потом Джеймс заорал. Вскоре и Гермиона присоединилась к нему, заметив, как из ушей и носа обоих потекли тонкие струйки крови. Она пыталась дотянуться до Снейпа, остановить, но Лэнки — и откуда в таком тщедушном тельце столько силы? — удержал ее на месте.

Когда все закончилось, Снейп рухнул на пол, потеряв сознание. Джеймс в таком же состоянии повалился обратно на койку.

Пережив первые секунды растерянности, она смогла наконец-то вырваться из ручонок эльфа и опустилась на колени перед профессором. Он судорожно дышал. Тело слегка потряхивало. Палочка выскользнула из ослабевших пальцев.

Гермиона не погружалась в свои беспокойные мысли, действовала четко, словно каждый день сталкивалась с подобным. Она осмотрела его, вытерла кровь первой попавшейся под руку тряпкой, а затем попросила Лэнки перенести профессора на кровать. И только после этого повернулась к Джеймсу.

В отличие от Снейпа его дыхание было практически незаметным, так что в первые секунды Гермиона не на шутку испугалась. Но, нащупав пульс, быстро выдохнула. Лэнки вернулся, и Гермиона оставила ему на попечение этого человека. Какой бы гуманно настроенной она не была, питать хоть какие-то положительные чувства и ухаживать за тем, кто держал ее под надзором и поил отравой, не собиралась. Она поднялась в спальню к Снейпу.

Он все еще был без сознания. Лежал на кровати бледный, обессиленный. Радовало только, что начавшееся внизу кровотечение быстро остановилось, и в целом умирать сию секунду он не собирался. Тогда-то Гермиона и решила, что это подходящее время.

Она подошла вплотную к кровати. Острые коленки уперлись в высокий матрас. В ту же секунду былое спокойствие покинуло ее. Руки Гермионы задрожали, как перед важным экзаменом. Адреналин забурлил в крови. Низ живота прихватило от волнения. Она провела влажными ладонями по бедрам, тут же поморщившись от ощущения джинсовой ткани под ними.

Она оглянулась на закрытую дверь, будто кто-то мог ворваться, выдохнула и потянулась к его джинсам. Воспаленное воображение рисовало картины одну неприятнее другой. Она в точности помнила те уничижительные интонации, которые Снейп использовал в обращении с ней еще в Хогвартсе. И сейчас явственно слышала, как он отчитывает ее за наглость, бесстыдство и дерзость. Или еще лучше — распахивает глаза, хватается за палочку и посылает в нее какое-нибудь особенно противное проклятие.

— Просто заткнись! — шепнула Гермиона разбушевавшейся фантазии и своему внутреннему голосу.

Для верности она тряхнула головой, отгоняя бредовые мысли, и протянула руку. Его джинсы были слишком тесные, и добраться до кармана оказалось не так легко. Но вот она просунула тонкую ладошку в прорезь, нащупала теплый кружок металла и вытащила на свет галлеон.

Полдела сделано!

Гермиона выпрямилась, снова проверила Снейпа. Он все еще был без сознания. Несмотря на кажущуюся безопасность, она с опаской протянула руку к его волшебной палочке, лежавшей на прикроватном столике. Хоть бы получилось!

Древко легло ей в руку, практически ошпарив своим холодом. Никакого приятного тепла и покалывания в подушечках пальцев от искрившей магии, как было с ее родной палочкой, тут не было и в помине. Гермиона уже решила, что ничего не выйдет, что магия в ней еще не проснулась, но все равно тихо-тихо произнесла:

— Люмос!

Заклинание вышло слабым. Кончик палочки засветился на пару секунд и погас. Она попробовала снова. Снова и снова. К ее огромному сожалению, большего она не добилась. Блеклая искорка Люмоса только дразнила ее, заставляя нервничать и от непонимания, дело ли в ее магии или в том, что палочка Снейпа ее не принимает, и от опасения, что профессор очнется и устроит ей взбучку за подобное самоуправство.

Это было так странно и нелогично.

Она — сто лет как не школьница, а взрослая самодостаточная женщина, за плечами которой не только война, но и построение карьеры в министерстве, от пола до потолка нашпигованного шовинистами. Он — не ее учитель, не директор, больше не Пожиратель смерти, которого стоило бы бояться. И все равно, даже без сознания, он вызывал какой-то благоговейный ужас.

Плюнув на неподдающийся Люмос, Гермиона, не желающая терять драгоценное время, направила палочку на галлеон. Много ли нужно было сил и магической энергии, чтобы отправить простое сообщение? Раньше о таком Гермиона даже не задумывалась. Она сосредоточилась, прикрыла глаза, представляя, как свободно и легко магия струится по венам, пронизывает все ее тело и, вторя движению руки, теплым потоком перетекает в проводника. А палочка встречает ее магию, как старого друга. Принимает ее.

Гермиона открыла глаза и коснулась кончиком древка монеты:

— Гарри, что происходит? ГГ.

Галлеон нагрелся, принимая послание. Гермиона не смогла сдержать победоносной улыбки. Вышло! Но прочитает ли Гарри? Как скоро? Ответит ли? Времени у нее немного.

Гермиона нервно зашагала по комнате, крепко сжимая монету в одной руке и поглаживая большим пальцем другой зажатую в кулаке палочку. Не успев окончательно провалиться в бездну своих переживаний, она почувствовала, как галлеон раскалился, и на ободке проявились слова:

«Джинни передает привет и обещает прийти на день рождения».

Какой еще день рождения?

Гермиона сжала монету в кулаке так сильно, что в центре ладони отпечатался круг. Не успела она поразмыслить над странным сообщением Гарри — уж она точно ожидала другого, — как монета снова стала горячей. Теперь на ребре и вовсе появилась какая-то тарабарщина.

ДВАЖ 19 26 Г ВД 9 5

Да что это такое?

Испугавшись, что послание исчезнет, Гермиона выдернула карандаш, удерживающий ее волосы, прокрутила грифель на языке и быстро переписала все себе на левое предплечье. Она хотела отправить Гарри еще один вопрос, но тут Снейп протяжно выдохнул. Она быстрым движением вернула палочку на место и засунула монету обратно в карман джинсов Снейпа. Вздох облегчения застрял где-то в легких, когда холодная и сильная рука ухватила ее за запястье и дернула на себя. Стук сердца в ушах заглушил для нее все остальные звуки, так что она не услышала, а скорее прочитала по губам его вопросительное «мисс Грейнджер?».

Пугающе черные глаза Снейпа буравили ее с явным подозрением. Она попыталась выдернуть руку, но не тут то было. Он держал крепко, несмотря на свое недавнее состояние и кажущуюся слабость. Гермиона прикрыла глаза, отчаянно пытаясь вернуть себе самообладание.

— Мисс Грейнджер, — голос Снейпа не звучал разгневанно, как она ожидала, просто тихо и даже устало. — Мне кажется, у вас какая-то нездоровая тяга к моим вещам.

— Что, простите?

— Как же. Мантию мне поджигали? Поджигали. Ингредиенты воровали? Воровали. Теперь вот за палочку взялись.

Гермиона непонимающе уставилась на Снейпа. Тот закатил глаза с видом «вы же не думали, что я ничего не знаю?» и отпустил ее руку. Он отодвинулся от нее, садясь на кровати.

— Давно вы пришли в себя? — спросила она и уточнила: — Вы не злитесь?

— Какой в этом смысл? Мы взрослые люди, и в наших общих интересах побыстрее со всем этим разобраться и разойтись, как в море корабли. Так что предлагаю сотрудничать, а не действовать исподтишка.

— Вы заговорили об интересах… Но какой вам резон во всем этом участвовать?

— Знаете, мисс Грейнджер, — Снейп откинулся затылком на изголовье и возвел глаза к потолку, что-то увлеченно там рассматривая. — Человеку не дано знать, сколько ему отведено. Что бы там не говорили разные прорицатели, — он хмыкнул, всего на секунду взглянув на нее. — Я был готов встретить свою смерть тогда, в Визжащей хижине. Но судьба в вашем лице распорядилась по-другому, и я остался жив, понес плату за свои поступки. Не скажу, что десять лет в Азкабане изменили меня, но на многие вещи я стал смотреть под другим углом. И вот я возвращаюсь в Англию свободным человеком и могу делать то, что захочу. Могу сам распоряжаться временем, отведенным мне. И кого же я встречаю в первый день своей долгожданной свободы? — он замолк, будто ждал от нее ответа, но Гермиона молчала. — Вас.

Снейп поморщился от накатившей на него откровенности. Не иначе последствия примененной магии так действовали.

— Но, сэр… Вы уже вернули долг жизни, если он был решающим фактором, — задумчиво сказала Гермиона.

Снейп мотнул головой.

— Помните, что я сказал о том, что теперь могу распоряжаться своей жизнью? Так что считайте это моим выбором. Не нравится такой вариант? Считайте старой привычкой. Никакого злого умысла у меня нет, если вы об этом беспокоитесь.

Гермиона замялась. Она и не думала, что у Снейпа могут быть дурные намерения, но и его объяснение, и это «помогаю гриффиндорцам по старой памяти» звучали странно. В ее представлении Снейп по собственной воле не согласился бы и парой слов с ней перекинуться. На деле же помогал и спасал ее, пока она была в беспамятстве, и сейчас убеждал действовать вместе. В его предложении был здравый смысл, и Гермиона это понимала. Но смутные сомнения в его искренности, неясность его истинных мотивов и выгод не давали ей всецело довериться. К тому же, привыкшая в последние годы со всем справляться самостоятельно, она толком не умела принимать помощь. А если такое и случалось, тут же бросалась платить той же монетой, потому что иначе чувствовала себя неудобно и неловко.

Снейп кашлянул, напоминая о себе, и Гермиона кивнула. Большого выбора, тем более без собственной волшебной палочки, у нее не было. А с этой тягостной неловкостью она как-нибудь совладает.

— Так Поттер вам что-нибудь ответил?

— Ответил, — подтвердила Гермиона. — А что вы делали в разуме этого Джеймса?

— Снимал Обливиэйт, — хмыкнул Снейп, удобнее устраиваясь на подушках. — Что было в сообщении?

— Что было в воспоминании?

Они сверлили друг друга взглядами исподлобья с минуту, не меньше. Он пытался продавить ее своей силой, но и она не уступала. Впрочем, ее защита треснула в тот момент, когда уголок губ Снейпа приподнялся в подобии улыбки.

— Искренне надеюсь, что вы проявляете упорство, а не упрямство — участь глупцов. — Он поманил ее пальцем: — Я покажу вам. Просто смотрите мне в глаза все время и не волнуйтесь.

Гермиона приблизила к нему лицо, почувствовав легкое дыхание на своей коже, и ее затянуло в марево воспоминания, хоть Снейп и не произносил никакого заклинания.

Вывеска захудалого кабака «Пикси в подвале» красуется прямо над бочонками с элем по ту сторону барной стойки. За тяжелыми деревянными столами на массивных лавках жмутся друг к другу и галдят на разные голоса волшебники, пришедшие пропустить по паре или десятку стаканчиков. У двери на низком табурете сидит вышибала, похожий на циклопа, с той лишь разницей, что глаза два. Табачный дым туманным облаком висит над ними. Пьяный гомон голосов заглушает собственные мысли. Джеймс сидит за барной стойкой, покрытой пятнами от пролитых напитков. Он крутит в руках высокий стеклянный бокал с темным элем. Он слышит, как рядом отодвигается стул, но не поворачивает головы. Посетителей сегодня тьма, впрочем, как и всегда. В этом заведении на многое закрывают глаза, что и притягивает определенный контингент волшебного сообщества. Джеймс не находит здесь того, кого ищет в Англии на протяжении уже нескольких недель. А это его последняя зацепка. Он настолько погружается в окутавшую его безнадегу, что сперва не понимает, о чем говорит его новоиспеченный сосед. Тот повторяет:

— Я слышал, ты ищешь своего отца?

Голос явно изменен магией — скрипит, как металл по стеклу. Джеймс морщится от этого ощущения и поворачивается. Перед ним кто-то в огромной мантии с капюшоном, натянутым до подбородка, — не видно и дюйма лица.

— Это так.

— У меня есть для тебя информация. Но, как понимаешь, бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

— Сколько ты хочешь?

— Вопрос не в деньгах. Мне нужна услуга. Небольшая.

— Что нужно? Почему я?

— Потому что ты — мракоборец, — отвечает незнакомец и поднимается на ноги. — Здесь обсуждать не стоит. Приходи завтра в шесть вечера сюда.

Он достает из кармана карточку, кладет на стойку и пододвигает рукой в черной кожаной перчатке ближе к Джеймсу. На обычной фотографии небольшой дом, обнесенный покосившимся забором с хлипкой калиткой. Внизу надпись — Рай, Восточный Суссекс. Когда Джеймс отрывает взгляд от фото, незнакомца в кабаке уже нет.

Джеймс аппарирует в назначенное место ровно в шесть. Калитка и дверь в дом распахнуты, поэтому он без стука входит. И сразу слышит голос:

— Ты пунктуален. Иди прямо, потом налево.

Джеймс идет по узкому коридору, заваленному каким-то хламом, до упора. По укоренившейся привычке он сжимает в руке свою волшебную палочку, но это не спасает его от внезапного Экспеллиармуса. Древко вылетает из пальцев, и безоружный Джеймс видит, как человек в мантии на лету его ловит.

— Какого?..

— Нет времени на любезности. Это в целях моей безопасности. Иди-ка сюда.

Джеймс под прицелом темной извилистой палочки проходит сквозь двустворчатые двери и замирает у камина. На полке, на уровне его глаз стоят рядками флаконы с мутноватым зельем.

— Так у тебя нет информации об отце? Это уловка?

— Есть. Но сначала услуга. Баш на баш, как говорится. — Незнакомец, не опуская палочки, кричит куда-то в сторону: — Шафик, твой выход!

В комнату, шаркая, входит еще один волшебник. Не старец, но явно умудренный знаниями и много повидавший. Его голова седа, а лицо бороздят морщины — свидетели его нелегкой жизни.

— Делай, как договорились, и никто не пострадает, — кивает старику незнакомец, и тот вскидывает свою палочку. Свет для Джеймса меркнет.

Воспоминание закончилось. Гермиона быстро заморгала, возвращаясь в реальность. Она сразу заметила, что Снейп стал еще бледнее. Ему точно было нехорошо, хоть он и старался этого не показывать. Прежде чем спрашивать его о чем-то, Гермиона наполнила стакан водой из кувшина, стоявшего на ночном столике. Он принял, не колебаясь, и осушил до дна.

— Кто это? В мантии? — теперь совесть позволяла помучить его вопросами.

— Если бы я знал, мисс Грейнджер, мы бы так тихо-мирно тут с вами не сидели. А второй — Ксэнтус Шафик, зельевар и маг, который и провернул, — тут он указал пальцем на висок, — этот хитрый фокус с вашей памятью.

— Его нужно найти и допросить.

— О, не сомневайтесь, это я и намеревался сделать. По крайней мере, пока не обнаружил его хладный труп в доме, который вы видели в этом воспоминании.

— Мерлин, что все это значит? — со стоном Гермиона уткнулась себе в ладони. Волосы, которые она так и не убрала наверх, скрыли ее лицо от Снейпа.

Она судорожно пыталась понять, что происходит, как это все связано с ней, связано ли с прошлогодними нападениями и какое отношение ко всему имеет Гарри. Если, как предположил профессор, он был инициатором ее смерти, значит… Нет! Об этом даже думать нельзя. Он не мог сделать ничего подобного. Это же Гарри. Да он просто с ума сходил из-за всего происходящего тогда, с головой бросился в расследование и задвинул подальше все остальные дела.

Сама Гермиона никак не участвовала в расследовании атак на сотрудников министерства, хоть и была одной из жертв и как замминистра имела допуск к материалам. Кингсли и Гарри держали все под своим контролем. У нее же было столько работы и подготовки к предстоящей предвыборной кампании, что на все остальное сил не оставалось. Под конец весны она чувствовала себя загнанной лошадью, которую следовало бы пристрелить из гуманных соображений. Она даже не могла толком противиться их решению отправить ее в безопасное место после очередной попытки нападения. Повозмущалась для вида, сгребла все свои бумажки с рабочего стола и позволила себя аппарировать. Только спустя пару дней, вероятно, выспавшись, осознала где, почему и с кем оказалась. Если бы это случилось раньше, может быть, и Рон бы так чудовищно не пострадал. Это было ее оплошностью. Она вообще не должна была соглашаться на такого рода авантюру. Она могла сама себя защитить.

— Мисс Грейнджер?

— М? — Гермиона вынырнула из своих мыслей. Похоже, Снейп звал ее не впервые. Лицо его исказилось недовольством.

— Так что там с Поттером?

Что ж, откровенность за откровенность, профессор. Гермиона рассказала о странном послании Гарри и в подтверждение своих слов протянула руку, демонстрируя выведенную карандашом абракадабру. Снейп подался вперед, обхватил ее руку своей, едва касаясь и внимательно рассматривая набор букв и цифр.

— Это координаты, — сказал Снейп.

Еще и минуты не прошло, а он все понял? Гермиона насупилась. Это было абсурдно, но она почти обиделась на него за такую быструю разгадку тайны. Вообще-то, она сама собиралась поломать над этим голову, как только удастся покинуть его комнату.

— С чего вы взяли?

— С того. Это просто детский лепет, а не шифр, — он вдруг начал обводить большим пальцем каждую букву на ее руке. Прикосновение было столь легким, что Гермионе казалось, будто по ее коже порхает перышко. — Меняем букву на ее порядковый номер в алфавите, то же делаем с цифрами и получаем, — он прикрыл глаза, — пять-три-один-восемь-с-ш-четыре-три-пять-з-д.

Снейп отпустил ее руку и мимолетно взглянул на ее пораженное лицо. Гермионе показалось, или в его глазах и правда мелькнули искорки самодовольства? Ну и кто из них после этого гордится тем, что он всезнайка, а?

Искать эти координаты и думать над другой частью сообщения решили утром. День был непростым, и Гермиона больше самого Снейпа понимала, насколько ему необходим отдых. Уже выйдя из его комнаты и прикрыв за собой дверь, она услышала, как он тихо позвал Лэнки и попросил принести из лаборатории Животворящий эликсир.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Северус проснулся, едва забрезжил рассвет. Вместе с ним проснулась и кипучая жажда деятельности. Вчерашний разговор с мисс Грейнджер прошел немногим лучше самого первого, но она хотя бы в малости доверилась ему. Это много значило для Снейпа. Теперь ему казалось, что финал истории близок.

За пару часов он успел сварить несколько основ для зелий, проверить Джеймса, который снова отдыхал под эльфийскими чарами. Что с ним делать, Северус окончательно не решил. Будить и делить с ним кров определенно не хотелось. К тому же он снял Обливиэйт, но не знал точно, повлияло ли это на другую часть проделок Шафика. Часть разума Джеймса работала как компьютер — с этим чудом магловской техники Северус познакомился в магазинчике Фионы, когда дредастый Джонни систематизировал каталог лекарственных растений. Шафик задал программу, работающую как комбинация клавиш на компьютере. Она позволяла управлять его сознанием и поведением, и Джеймс не мог сопротивляться. Чтобы убрать все это, нужен был ключ. Возможно, какое-то действие или слово. Но без живого Ксэнтуса здесь помог бы только метод подбора, на который всего времени в мире не хватит. Как Джеймс будет себя вести теперь, когда, по сути, выполнение заложенной задачи невозможно, Северус предсказать не мог, поэтому предпочел снова воспользоваться услугами домовика.

Отмахнувшись от навязчивого предложения Лэнки о завтраке, Северус налил себе обжигающий кофе и скрылся в кабинете. Он хотел в тишине поразмыслить над первой частью послания Поттера, но этому не суждено было случиться. Едва он уселся за стол, как дверь без стука отворилась. Судя по виду, в Грейнджер точно также бурлила кипучая энергия.

— Сэр, — начала она без предисловий, — напомните, когда у вас день рождения?

Северус поморщился. Это имело смысл. Что ж, 1:1, мисс Грейнджер?

— Девятого января.

— Ха! — она довольно кивнула. — Наверное, это сообщение о месте и дате встречи. Если Гарри решил поиграть в шпиона, значит, за ним действительно кто-то следит. Или он опасается этого.

Северус поднялся со стула и прошел к шкафу. Нарцисса, казалось, позаботилась обо всем в этом доме, вплоть до мелочей. Она даже заставила полки книгами, правда, в большинстве своем абсолютно бесполезными. Он заметил тут даже опусы Локонса. Порыскав по стеллажам, он нашел то, что искал, — карту Соединенного Королевства. Все же Северус надеялся, что благоразумия Поттера хватит, чтобы не назначать встречу где-нибудь в Африке.

Вдвоем они склонились над картой и после недолгих расчетов отметили карандашом заданное место — лес неподалеку от уэльского городка Холихед.

— А ведь точно! Джинни играла за «Холихедских гарпий», — победно улыбнулась Грейнджер.

Итак, Поттер предлагал встретиться девятого января неподалеку от Холихеда. Но как бы они не крутили и не рассматривали с разных сторон его послание, время этой встречи определить не смогли. На короткий вопрос, отправленный через галлеон, Поттер не ответил ни в этот день, ни даже через неделю. Но Северус уговорил Грейнджер не волноваться по этому поводу и спокойно дождаться обозначенной даты.

Две недели пролетели гораздо быстрее, чем он предполагал. Практически все время Северус проводил в лаборатории, склонившись над котлами. Его деньги закончились, запасы ингредиентов, которые вместе с лабораторией пожаловал Люциус, истощились за время лечения Грейнджер, а обязанность содержать большое «семейство» никуда не делась. Четыре рта, включая и его собственный, нужно было чем-то кормить. И как бы Северус не хотел оборвать все связи с магической Британией, в сложившихся обстоятельствах сделать этого не мог. Поэтому каждый вечер Лэнки забирал склянки с готовыми зельями, относил их в аптеку старому знакомому Северуса и возвращался с грошами — без лицензии приходилось реализовывать все по дешевке. Снейп и сам не понял, как снова попал в разряд преступников. По крайне мере, теперь на него можно было спокойно повесить похищение человека (или даже двух, если Грейнджер вдруг взбрыкнет) и незаконный оборот лекарственных средств. Докатился!

Грейнджер он видел нечасто. Судя по поредевшим книжным полкам, она стаскивала всю приглянувшуюся литературу в свою комнату и погружалась в чтение. Встречались они только за ужином, но и там свели свое общение к минимуму, лишь изредка обсуждая новый миропорядок. Пару раз Северус заговаривал о нападениях на нее, но Грейнджер либо ничего толком не помнила, либо те скудные крохи информации, что удавалось выудить, никак не продвигали его импровизированное расследование.

День на четвертый Грейнджер вывела какую-то закономерность в перемещениях эльфа, потому что буквально стала его преследовать. Любопытство из этой девчонки никуда не делось. Северус стал невольным свидетелем устроенного ею допроса.

— Куда ты ходишь каждый вечер, Лэнки?

— Лэнки не может сказать, — домовик прижал свои уши к плечам и виновато потупился.

— Откуда ты знаешь мистера Снейпа? Как так вышло, что стал жить здесь? Он платит тебе за работу?

— Лэнки не может сказать. Лэнки очень благодарен хозяину за обретенный дом. Хозяин платит Лэнки тринадцать сиклей в неделю. Лэнки скопил уже очень много денег.

— На что ты копишь? — с легкой улыбкой поинтересовалась Грейнджер, видимо, относительно довольная, что в этом доме нет рабов.

— Лэнки ни на что не копит. Лэнки ничего не нужно, мисс.

Хмыкнув, Северус снова спустился в лабораторию. Домовик прошел проверку на благонадежность. Правда, Северус не учел того факта, что Грейнджер не утратила своей страсти к хищному всезнайству. Видимо, желание знать правду зудело у нее под кожей, так что Снейпу, когда он выбирался на свет из своих «подземелий», пришлось наблюдать, как она изо дня в день причиняет Лэнки добро. Она то таскалась за ним с метелкой, пока он наводил порядок в доме, то по магловски принималась чистить овощи для ужина, когда он отвлекался на бульон, то пыталась скормить ему пятый по счету сэндвич, пока рагу весело бурлило на плите. Но добил домовика бирюзовый шарф, который она вытащила из гардероба Фионы и намотала на его утиную шейку. В предобморочном состоянии эльф замахал руками, параллельно пытаясь стянуть с себя чужеродную вещь, а потом встал на цыпочки и что-то зашептал Грейнджер на ухо. Она удовлетворенно закивала.

По первому взгляду, брошенному на него Грейнджер, Снейп понял, что эльф сдал его с потрохами. Подозрительность, до того сквозившая во взоре Гермионы, исчезла. Глаза ее светились теплом и какой-то первобытной радостью. Девчонка словно сделала великое научное открытие и тут же получила заслуженную премию — такой довольной она выглядела. Проболтался чертов эльф об истории его спасения из дома бывшего хозяина!

Теперь Грейнджер того и гляди вынет из-за пазухи меч, попросит преклонить колено и все же окунет его в Г.А.В.Н.Э. по полной программе. Ох, ты ж, Салазар, помоги!

К его удивлению, Грейнджер промолчала. Она вообще ни слова не проронила об этой истории ни в тот вечер, ни в последующие. Только смотрела. Так пристально, что еще немного — и у Северуса на лбу появилась бы прожженная дыра от ее взгляда. В конце концов он выбрал своей стратегией избегание и стал ужинать прямо в лаборатории или своей спальне.

Но к вечеру восьмого января пришлось общение возобновить. Молчавший до того времени Поттер отправил новое сообщение: «В 9:00».

На следующий день они были на ногах уже к семи утра. Северус хотел прийти на место раньше, занять выгодную позицию и понаблюдать, кто же явится на встречу. Особых причин сомневаться в том, что это будет Поттер, у него не было. Но предупрежден — значит вооружен.

Грейнджер тихо поздравила его с днем рождения. Северус удостоил ее кивком, и они вышли из дома. Было морозно. Поежившись, он натянул перчатки на руки и зашагал к границе защитного барьера. Грейнджер не отставала.

— Вы не замерзнете? — спросил он, хватая ее за ладонь. О своих перчатках она не позаботилась.

— Я не особо чувствительна к холоду.

— Отлично. Я перенесу нас в черту города, а до места дойдем пешком.

Так и сделали.

Погода в Холихеде была просто отвратительная. Холодный ветер дул с такой силой, будто хотел смести весь город с лица земли. Небо хмурилось. Воздух был наполнен снежной пылью. Когда они вошли под сень леса, слегка выдохнули. Резкие порывы ветра, сдувающие с ног, здесь были бессильны. Могучие сосны глядели сурово, раскачивались из стороны в сторону, шумели гулко, но умело защищали своих гостей от непогоды.

— Как красиво! — прошептала Грейнджер самой себе, не надеясь, что ее услышат.

Северус проследил за ее взглядом: елки, дорога, снег. Пожав плечами, он оставил ее ненадолго. Пусть осматривается. Сам прошел чуть ближе к месту встречи — проверить, нет ли каких ловушек или наложенных чар. Но все было чисто.

До часа икс оставалось еще пятьдесят минут. Их они потратили на неспешную прогулку вдоль лесной дороги. Каждый думал о своем, но молчание не тяготило. Напротив, дарило покой. Грейнджер улыбалась украдкой своим мыслям, а Северус против воли ловил эти смешинки, отчего-то надеясь, что с Поттером они никак не связаны.

Ровно в девять эхом по лесу прокатился хлопок аппарации, но ни Северус, ни Гермиона никого не увидели. Он быстро потянулся к ней.

— Дайте руку. Я нас аппарирую.

Она доверчиво вложила свою ладонь в его, но тут же выдернула и помчалась вперед, туда, где, скинув мантию-невидимку, стоял Поттер и радостно орал:

— Гермиона! Гермиона!

Наблюдая, как она бросается Поттеру на шею, душит его в своих объятиях, и он отвечает ей тем же, Северус медленно двинулся в их сторону. Он дал им достаточно времени, но когда приблизился, они все еще напоминали переплетенные корни вековых деревьев, так крепко вцепились друг в друга.

— Я так волновался, так волновался, — все повторял Поттер.

Северус кашлянул для порядка. Ему было некомфортно и даже досадно от такого яркого проявления эмоций. Он чувствовал себя третьим лишним в этой компании. В сущности, так оно и было, но осознание подобного дарило не самые приятные ощущения. Северус отвел от двух друзей глаза и засунул руки в карманы пальто, словно не зная, куда их деть. Вдруг пальцами он нащупал что-то и через мгновение вынул из кармана обрывок пергамента, кое-где покрытый пятнами сажи. Этот клочок, вероятно, из дневника Шафика, Северус достал из камина в ту ночь, когда нашел его тело. Но из-за всех последующих событий с Фионой-Гермионой совершенно о нем забыл. Половина текста сгорела, но некоторые слова ему удалось прочесть.

«Человек с черной…

Кедавра. Он зас…

парня. Это снова…

следить за ней, но…

Он заставил меня сва…

Всего десять флаконо…

дить. Рассказать об это…

смертный приговор. Ни голос…

выдал себя. Его палоч…

кривое древко я не…

… говорил про «Канд …

… всего четыре име…

… и мой дед Юлиус …

… мне делать?..»

Что, черт возьми, все это значит?

29 мая 2008 года

Утро

Совещание, на котором министр принимал глав отделов с докладами, завершилось спустя два часа. Стулья один за другим с противным скрипом отодвигались от огромного письменного стола, и вереница чиновников тянулась к выходу. Министр провожал своих служащих сосредоточенным взглядом. Когда и Гарри собрался подняться, Бруствер тихо хлопнул левой рукой по столу, подавая знак, чтобы он остался. Гермиона, сидевшая по правую руку от министра, не обращала внимания на происходящие в комнате перемены и быстро записывала что-то обычной шариковой ручкой в свой блокнот в кожаном переплете, иногда отрываясь, чтобы верно сформулировать свою мысль. В такие моменты она постукивала кончиком ручки по губе.

Гарри в ожидании, когда же Кингсли заговорит, принялся осматривать кабинет. Не для того, чтобы обнаружить здесь что-то новое, — в конце концов, по долгу службы Кингсли часто приглашал его на аудиенцию. А для того, чтобы скоротать время. Кабинет представлял собой высокую комнату с четырьмя большими окнами. Вдоль стен стояли стулья для тех, кому не хватит места за столом. На стене за креслом министра висела картина — репродукция какого-то магловского художника, подаренная Гермионой пару лет назад, кажется, на день рождения. Когда в кабинете находились несведущие, на картине появлялся скучный натюрморт с письменными принадлежностями. Но когда оставались посвященные, морок спадал и открывалось истинное полотно. Гарри или прослушал, или благополучно забыл и имя художника, и название картины, и весь вложенный в нее символизм — в общем, все то, о чем ему совершенно точно рассказывала Гермиона. Так что иногда, а особенно в те моменты, когда Кингсли заводил особенно нудную речь или затевал спор с Гермионой, Гарри с удвоенным рвением всматривался в детали, хотя и старался не задерживать взгляд на определенных частях изображенных на полотне женских тел⁽¹⁾. А когда такое все же происходило, по чистой случайности, разумеется, отчего-то смущался, как мальчишка, и пытался понять, а не покраснел ли он. Гарри не знал наверняка, почему министр решил повесить эту картину именно в кабинете приемов, а не в небольшой, но богато убранной гостиной, примыкающей к нему, но он определенно хотел бы однажды посмотреть на вытянувшиеся лица некоторых посетителей министра.

Когда дверь за последним министерским работником закрылась, на стол перед Гарри упал свежий номер «Ежедневного пророка». С первой полосы на него кричал заголовок: «До каких пор министерство будет затыкать нам рты?» Быстро пробежавшись глазами по аннотации, где черным по белому рассказывали о серии нападений, о которых хотело умолчать министерство, Гарри поморщился. Вот только этого не хватало!

— Знаешь, что это такое, Гарри? — спросил Кингсли. И хотя говорил он сдержанно, Гарри знал, что скрывается за видимым спокойствием. Газетчики умело портили ему жизнь на протяжении последнего года, и даже какие-никакие, но договоренности с издателем порой давали крен. — Через две недели пресс-конференция. Знаешь, во что бы она превратилась, если бы эта статейка увидела свет?

«Да знаю я, знаю», — с мученическим видом закивал Гарри.

— Это саботаж! — ткнул пальцем в газету Бруствер.

— Это моя ошибка… — Гарри сбился, но благоразумно проглотил фамильярное «Кингсли», — господин министр. Моего человека в издательстве отправили в командировку и…

— Это. Твоя. Работа.

С таким утверждением Гарри мог бы поспорить, как делал уже неоднократно. Контроль над писаками уж точно не был частью его обязанностей. Это всегда была личная просьба министра. Чтобы держать в узде пишущую братию, Гарри пришлось изощряться, вести переговоры с издателем и даже посадить своего человека на место штатного журналиста. Филипп Флинт отлично справлялся с возложенными на него обязанностями: и снижал градус отдельно взятых статей, и предупреждал о готовящихся тайных акциях, вроде той, которую ему сейчас и демонстрировал Бруствер.

— Больше не повторится, министр.

— Буду на это надеяться, — кивнул Бруствер и, скомкав газету, отправил ее в урну, где она под действием чар тут же растворилась.

Гермиона, как заметил Гарри, нахмурилась. Но строчить в блокноте не перестала, так что он не мог понять, связано ли это с его разговором с министром или с тем, о чем она так усердно думала. Гарри знал, что ей не нравится сам факт того, что Бруствер так или иначе пытается цензурировать прессу, но сейчас она ему не препятствовала.

— Я пойду, Кингсли? — гроза миновала, и Гарри вернулся к привычному обращению, которое позволял себе только в узком кругу друзей и соратников.

— Подожди, — сказал Бруствер, опускаясь в кресло. — Есть какие-нибудь новости о мисс Лорье? Про мисс Джонс я знаю. Август обмолвился, что ее собираются переводить в обычную палату.

— Мы установили, что она покинула больницу через незарегистрированный порт-ключ. И установили все возможные места, куда Оливия могла сбежать.

— И куда же? — Бруствер подался чуть вперед, склоняясь над столом.

Гарри помрачнел. Он терпеть не мог, когда кто-то, даже министр магии, лез в оперативную деятельность его Управления.

— Кингсли, ты же знаешь, что первым услышишь о каких-то серьезных подвижках в этом деле. Не вижу смысла обсуждать зацепки, которые могут оказаться пустышкой.

Боковым зрением он увидел, что Гермиона перестала писать и улыбнулась. Он не преминул этим воспользоваться и перевести тему.

— Гермиона, пообедаем вместе?

Она с сомнением взглянула на свой блокнот, но все же согласилась, пообещав зайти к нему через пару часов. Гарри поднялся. И хотя официально министр его не отпускал, двинулся к выходу. Бруствер оставил это незамеченным. Закрывая за собой дверь в кабинет, Гарри услышал, как Гермиона просит у министра подписать ей допуск к секретным материалам архива. Но не придал этому большого значения.

29 мая 2008 года

Вечер

Покрасневшими, затуманенными от усталости глазами Гарри понуро оглядел длинный холл. Этаж Отдела магического правопорядка был пуст, что и неудивительно. Если верить настенным часам, уже давно перевалило за полночь. Только из-под двери его Управления сочился тусклый свет и раздавались голоса. По правилам в такое время в штаб-квартире должны оставаться только дежурные. Сегодня ими были Лангарм и Голдштейн. Но, судя по раскатистому смеху, мракоборцев на работе было гораздо больше.

Он подошел ближе к двери, но заходить не стал. Лишь внимательно прислушался к разговору, на личном опыте зная, что друг с другом парни гораздо откровеннее, чем с начальством.

— И вот выхожу я, значит, из «Дырявого котла» на Аллею. Думаю, даму сначала надо погулять, а уж потом… Ну вы поняли. Встаю прям под фонарь. Смотрю на эту раскрасавицу, что у меня на локте повисла. А там… Ну, мужики, что я могу сказать, тролль и то посимпатичней будет. В следующий раз выскажу Тому все, что думаю об освещении в его притоне!

— Давай к делу, — перебил говорящего чей-то голос.

— Точно, Фрэнки, хватит размусоливать, — поддакнул еще кто-то. — Мы тут вообще-то не о твоих любовных утехах собрались послушать.

— Ладно-ладно, — хохотнул Фрэнки. — Мы уже близко. Стою я, значит, думаю, в какую же сторону бежать от своего тролля, и вижу, как прям напротив аптеки появилась наша. Аппарировала. Ну, стою себе дальше, даже в тень отступил, — зазорно как-то перед начальством и в таком виде. Да и время себе дал. Не каждый день можно так на Грейнджер-то попялиться. Ух и задн…

— Я тебе сейчас нос сломаю! — Гарри узнал голос Рона и тут же услышал какую-то возню. Он хотел уже было войти, но, кажется, внутри все быстро успокоились.

— Ронни, тебе бы нервы подлечить, — прохрипел Фрэнк Бэбкок. — Все-все, я понял! Стою я, значит, смотрю на нее. Она уже мимо квиддичного магазина прошла, вот-вот за угол завернет. Сразу понял, что домой путь держит. Где это видано, чтоб замминистра да квартиру в какой-то дыре снимала, а?

— Фрэнки! — раздался хор голосов.

— До чего вы нетерпеливые-то, Мерлин. Ну вот, заворачивает она за угол, и тут — бам! — позади нее появляются эти, в плащах. Двое их было. Один крупный такой, другой высокий, я бы сказал. Капюшоны на нос натянуты. Ну я кралю свою с локтя стряхнул да как заору: «Мисс Грейнджер!», и вперед. Те явно обалдели, а вот она-то быстро просекла, невербальное что-то послала в одного. Задела, кажется, но второй его подхватил и — хлоп! Когда я подбежал, уже и не было никого. А Грейнджер стоит как ни в чем не бывало и палочку в руках крутит. Ну и женщина, скажу я вам!

Гарри еще с минуту постоял под дверью, но Фрэнк больше не выдал никаких подробностей. Все бросились обсуждать боевые навыки Гермионы. В чем-то Бэбкок был прав, конечно. Она действительно вела себя невозмутимо, будто не на нее пытались напасть. Они же с Кингсли, который первым прибыл к ней домой, получив патронуса, бесстрастными не были. Гарри даже слегка охрип, пытаясь доказать неугомонной подруге необходимость в телохранителях. Кингсли и вовсе уговаривал ее на время уехать. Но она ни в какую! Тогда он пошел с козырей и своим министерским тоном, с которым даже Гермиона не всегда могла спорить, просто отстранил ее от работы. Теперь на время расследования ей предстояло пожить в убежище, а ему, Гарри, подготовить то самое убежище за остаток ночи.

Он потер пальцами глаза под очками, размял шею и толкнул дверь. Шум, до того царивший в штабе, мигом стих. Бэбкок неуклюже сполз со стула и принялся натягивать рабочую мантию. Остальные приосанились.

— Остаются только дежурные, — приказал Гарри, обводя подчиненных взглядом. — Остальные по домам. Уизли, ко мне в кабинет!

— А как же… — начал было Фрэнк, но после толчка локтем от товарища умолк.

— Не волнуйся, Бэбкок. Как и сказал министр, на разводе тебе будет объявлена благодарность от министерства. Получишь и премию, и дополнительные выходные. А теперь по домам!

Как только за ним с Роном закрылась дверь кабинета, Гарри взмахнул палочкой, накладывая заглушающие чары.

— Ты как узнал? — не оборачиваясь, спросил Гарри.

— Где Гермиона? С ней точно все в порядке? Бэбкок нам рассказал в общих чертах, — взволнованным голосом спросил Рон, отмахиваясь от его вопроса и падая на стул.

— Все нормально, — устало ответил Гарри и, закончив с защитой, сел рядом с другом. — С ней Кингсли остался.

— С какой это стати он? — Рон даже побелел от возмущения.

— Он уже был там, — пожал плечами Гарри, не понимая такой реакции Рона. — Мы решили, что нет смысла дергать кого-то из мракоборцев. А Бэбкок был пьян, да ты и сам видел, — его не оставишь. Ладно, — Гарри хлопнул ладонями по бедрам и склонился ближе к Рону, — у тебя персональное задание. Убежище «019» находится в доме три по Лоу-стрит-лэйн, Тилбери, Великобритания. Подготовь его. Завтра вы с Гермионой заселитесь туда.

— Надолго? — Рон даже не пытался скрывать, насколько доволен таким поворотом событий. Губы растянулись в улыбке, не слишком уместной в складывающейся ситуации.

Гарри сделал вид, что не обратил на это внимания. Он знал, насколько Рону важны настоящие, как он сам выражался, задания. И как он всеми силами пытался вновь сблизиться с Гермионой, так и не потеряв надежды воссоединиться с ней в будущем.

Кингсли был категорически против кандидатуры Рона, но Гарри не мог представить никого иного на его месте. Сам-то он пойти в убежище не мог. Гарри не брал в расчет былые выходки друга и откровенно халтурную работу. Он видел, что Рон в последние месяцы старается больше обычного, проявляет инициативу, высказывает дельные идеи. С чем это было связано, Гарри не догадывался, а Рон на его вопросы только с хитрецой улыбался и брался за новое дело с еще большим рвением. Гарри даже подумывал повысить его до следующего звания.

— Пока не поймаем нападавших. Ситуация гораздо серьезнее, чем мы думали. Если они осмелились поднять руку на заместителя министра, кто знает, что у них еще в планах.

Обговорив все детали, Гарри отпустил Рона, а сам пересел в свое кресло, которое было гораздо удобнее стульев для посетителей. Ему предстояло повозиться с бумажками — даже в тайное убежище без оформления документов нельзя было никого устроить.

2 июня 2008 года

Вечер

Гарри с наслаждением откусил здоровенный кусок от сэндвича, чувствуя, как вкус сливочного соуса растекается на языке. Это была его первая еда за целый день, и теперь он услаждал свой желудок, стараясь не думать о работе. Получалось паршиво.

Гермиона уже четвертый день сидела в убежище, а у него все еще не было толковых зацепок. Те немногие свидетельские показания были как под копирку. Ни лиц, ни голосов нападавших описать никто не мог. Даже Гермиона, которая привыкла замечать все детали и мелочи, ничего нового не смогла добавить. У Гарри оставалась надежда на Магду, но она буквально онемела от ужаса, как выразился целитель Сепсис. Физически она почти полностью восстановилась, но психологически… Целитель не давал точных прогнозов — слишком сильный шок испытала мисс Джонс. В больнице ее тревожное состояние корректировали зельями, а вот после выписки Сепсис рекомендовал аккуратную социальную адаптацию. Гарри собирался взять это под свой контроль.

Другую пострадавшую, Оливию Лорье, он даже допросить не успел. Она исчезла из палаты в больнице Святого Мунго еще до его прихода. Мракоборцы, охранявшие вход, на его вопросы лишь осоловело хлопали глазами: ничего не видели, ничего не слышали. Что ж, получите выговор, распишитесь. Гарри удалось установить, что в палату все же никто не входил, а значит, Оливия сбежала сама. Через порт-ключ. Но откуда она его взяла? Куда перенеслась? Эти вопросы оставались открытыми. Все возможные места ее нахождения в Британии уже были проверены. Куда двигаться дальше в ее поисках, Гарри пока не представлял.

Задумавшись, он барабанил кончиками пальцев о край стола, когда в дверь постучали. Гарри с сожалением отложил недоеденный сэндвич на тарелку.

— Войдите.

В кабинет вошел высокий широкоплечий мужчина с глазами такого же цвета как лед. Гарри мысленно простонал, только представив, что придется возиться еще и с ним.

— Мистер Поттер, — поздоровался вошедший.

— Мистер Карпентер, — кивнул Гарри. — Чем обязан?

— Я, собственно, все по тому же вопросу. К сожалению, в Хогвартсе, куда вы меня направили, я не нашел помощи. Директор Макгонагалл не смогла отыскать в Книге доступа мое имя.

— Если вы родились, как утверждаете, на территории Британии, оно должно там быть. — Гарри в раздумье провел по волосам. — Единственным объяснением может быть другое имя, данное при рождении. В любом случае, я ничем не могу вам помочь сейчас.

— Насколько я знаю, между нашими странами и ведомствами заключены договоры о сотрудничестве и взаимодействии. И я прошу вас именно об этом.

— Послушайте, Джеймс, — Гарри поднялся с кресла. — Сейчас действительно не время. Я не могу заниматься вашим вопросом, я не могу выделить на вас ресурс. И, насколько я знаю, вы здесь как частное лицо, а не как представитель МАКУСА, так что ваши отсылки к соглашению крайне неуместны. Единственное, что могу вам посоветовать — подать прошение в архив Министерства, но, учитывая ситуацию с именем, не уверен, что из этого что-то выйдет.

— Я понял, — нервно усмехнулся Джеймс Карпентер. — Еще один вопрос, если позволите. Моя мать родом из Хартфордшира, и, по моим сведениям, она прожила там до самого отъезда в Америку. Так что и мой отец, вероятно, оттуда. Что вы знаете о местном магическом обществе?

«Ничего хорошего», — подумал про себя Гарри. Но чтобы поскорее покончить с этим разговором, он поделился информацией. Все же Карпентер был мракоборцем, а не человеком с улицы и мог за себя постоять.

— В Хартфорде, в магическом квартале, есть паб «Пикси в подвале». Его хозяин, возможно, что-то знает о волшебниках, которые жили в графстве в семидесятых. Джеймс, только будьте осторожны. После многочисленных рейдов в Лютном переулке его завсегдатаи нашли себе приют именно там. Не советую вам упоминать моего имени.

Едва он договорил, как снаружи началась суматоха. Тотчас в кабинет без стука ввалился Голдштейн, обычно спокойный и сдержанный.

— Босс, там мисс Грейнджер!

Без дальнейших пояснений Гарри понял — что-то случилось. Оттолкнув Джеймса, он выскочил из кабинета в штаб и успел заметить, как в воздухе растворяется патронус Гермионы — напуганная голубоватая выдра.

— Голдштейн за старшего. Группа Льюиса со мной!

Когда они всего через минуту прибыли на Лоу-стрит-лэйн, дом полыхал факелом, жалобно стонал и трещал. От увиденного у Гарри перехватило дыхание. Какая-то тревожная догадка мелькнула в мыслях, но он быстро взял себя в руки — не время отвлекаться.

— Льюис, ставь защитный купол, чтобы пламя не распространилось. Бабингтон, Сэквилл — на осмотр территории! Остальные за мной.

Гарри первым шагнул в огонь, прикрываясь наколдованным щитом, светящимся серебром. Мракоборцы, последовавшие за ним, обильно заливали все водой. Пламя в ответ шипело, словно клубок змей, желающих прогнать незваного гостя. Оно не желало умирать, пылало ярко, иногда подбираясь под силой чар, но когда мракоборцы продвигались вперед, вспыхивало с новой силой, окружало и преследовало уже новую жертву.

— Гермиона? — прокричал Гарри, пытаясь хоть что-то рассмотреть сквозь плотный липкий туман от пожара.

— Гарри, сюда!

Он нашел их возле кухни. Гермиона, вся в крови, с блуждающим взором, склонилась над Роном, вцепилась в его плечо мертвой хваткой. Гарри упал на колени перед ними. Страшная картина расправы над родными людьми затуманила разум. Что-то душное, тяжкое словно навалилось на грудь, сковало ноги. Он потянул руки к Рону, думая, что тот уже мертв. Слабый стон Рона, раздавшийся через мгновение, стал ушатом ледяной воды для Гарри. Он тряхнул головой, вскочил на ноги.

— Парни, берите Рона. И немедленно в Мунго!

Сам же потянулся за Гермионой. Пришлось применить силу, чтобы расцепить ее пальцы. Казалось, что они окаменели.

— Давай-ка выбираться отсюда! — и, подхватив ее на руки, Гарри шагнул в сторону света.

8 июня 2008 года

Утро

На часах не было еще и девяти утра, когда Гарри зашел в палату к Гермионе. Но заместитель министра, удобно устроившись на больничных подушках, уже что-то надиктовывала своей помощнице мисс Тейт. Быстро взглянув на Гарри, она подняла вверх указательный палец, прося его подождать. Когда мисс Тейт спустя двадцать минут покинула палату, Гарри занял ее место в кресле.

— Все никак не угомонишься, Гермиона? — устало спросил он.

— Как бы мне это сделать? — хмыкнула она. — Вот выберусь отсюда и… Кстати, Сепсис тебе ничего не говорил про мою выписку?

— Как раз это я и хотел с тобой обсудить, — сказал Гарри и заерзал в кресле.

Он знал, что Сепсис готовит выписку на десятое. Целитель бы и рад был задержать здесь Гермиону подольше, но не мог найти достойной причины это сделать. Так что Гарри предстоял непростой разговор с подругой. Он заранее знал, что она ему ответит, но не попытаться не мог.

— Отлично, — кивнула Гермиона и в нетерпении забарабанила пальцами по пергаментам, разложенным на коленях.

— Гермиона, послушай. Я считаю, что ты — главная цель нападавших. Два покушения одно за другим о многом говорят, верно? И еще, что более важно, — в Управлении есть крот. Иначе объяснить, как нашли ваше убежище, я не могу. Поэтому тебе было бы неразумно сейчас возвращаться к прежней жизни, к работе. Это попросту опасно. Пока мы не узнаем, кто напал и почему — тебе лучше спрятаться. Конечно, под прикрытием. И с тобой всегда будут мои люди. — Гарри нервным движением взъерошил волосы и выжидающе посмотрел на Гермиону. Было бы чудом, если бы она ответила: «Хорошо». Чуда, конечно же, не случилось.

— Ты с ума сошел, Гарри Поттер? — она в раздражении спихнула пергаменты с колен и спустила ноги с кровати, намереваясь встать. — Я не буду прятаться! Если уж ты считаешь, что на меня охотятся, не лучшим ли решением будет оставаться на виду? Не думаешь, что так быстрее найдешь преступников? И, — она все-таки поднялась и заходила по палате, — я не допущу, чтобы еще кто-нибудь пострадал из-за меня. Ясно?

— Это глупо, Гермиона, так рисковать собой!

— Не глупее твоего похода на аудиенцию к Волдеморту, — она развернулась к нему лицом и ткнула указательным пальцем куда-то в область между глаз.

— Ну ты сравнила, конечно! — покачал головой Гарри.

Как он и предполагал, Гермиона не поддавалась уговорам. И все оставшееся время он словно говорил с пустотой.

— Просто хорошенько обдумай это, — попросил Гарри, прежде чем покинуть палату. — Я боюсь за тебя. И я сделаю все, чтобы тебя уберечь. Даже если нам придется скрывать тебя какое-то время.

— Ты сделаешь это только через мой труп, Гарри, понятно? — полетело ему в спину. Гарри вздрогнул и молча закрыл за собой дверь.

11 июня 2008 года

Хотя времена, когда Гермиона была единственным мозгом Золотого трио, давно прошли, а Гарри стал начальником, от решения которого зависят в прямом смысле жизни подчиненных, он не чурался обращаться к ней за советом. Она всегда выслушивала, но не давала готового решения, просто делилась своим мнением, оставляя за ним право выбирать, как поступить. Сейчас Гарри не к кому было пойти со своими сомнениями.

После нападения на убежище он разом потерял доверие ко всем в министерстве. Он перевернул свое Управление вверх дном, лично провел десятки допросов и дознаний с применением всех мыслимых и немыслимых методов, но так ничего и не нашел. Отстранил от работы несколько мракоборцев и волшебников из вспомогательного персонала, но избавиться от беспокойства и легкого покалывания в затылке, какое возникает, когда на тебя смотрят исподтишка, не смог. За неполные две недели от усталости и переживаний он превратился в параноика. Он взял за правило вести разговоры только в своем кабинете, который также подвергся лютому обыску и теперь был защищен похлеще самого большого хранилища в Гринготтсе.

Именно туда он пригласил Адама Лангарма, одного из самых опытных мракоборцев и человека, на которого мог положиться (после многократных проверок, разумеется). Он изложил ему свой план, получил согласие и честное слово молчать обо всем.

— Да я скорее себе язык откушу, чем проболтаюсь, босс!

Готовить такую операцию в одиночку и за столь сжатые сроки Гарри еще не приходилось. Но он сделал все, что было в его силах: подготовил конспиративную квартиру для Гермионы, нашел прикрытие для Адама, договорился с одним из сильнейших ментальных магов, которого смог отыскать в списке реабилитированных и, конечно же, взял с него Непреложный обет. Дело осталось за малым: привести Гермиону к Шафику, заблокировать ее воспоминания, как она когда-то сделала со своими родителями, и спрятать в мире маглов.

— Гарри, я готова! — голос Гермионы выдернул Гарри из раздумий.

Вчера, как и обещал Сепсис, Гермиону выписали, и Гарри удалось уговорить ее переночевать на Гриммо, 12. И вот она уже встала чуть свет в полной готовности отправиться на работу. Сам же Гарри и глаз не сомкнул — просидел всю ночь над чашкой с остывшим кофе, раз за разом прокручивая в голове все то, что собирался сделать.

— Да, идем! — во рту все пересохло, и Гарри откашлялся. Он судорожно расстегнул две верхние пуговицы своей рабочей мантии и сделал глубокий вздох, чтобы успокоиться.

— Все нормально? — спросила Гермиона, внимательно к нему присматриваясь.

— Да, просто жарко, — быстро кивнул он. — Зайдем к Рону перед работой?

Гермиона согласилась. Они вышли на крыльцо, и Гарри без предупреждения схватил подругу за руку и аппарировал их в один из переулков в квартале от универмага «Чист и Лозоход лимитед», где и был вход в больницу. Гермиона явно разозлилась на эту его выходку, но после его более менее внятных объяснений лишь махнула рукой. Они медленно двинулись по малолюдной улице. Было слишком рано, да и район был не самым благополучным в Лондоне. Это, безусловно, играло Гарри на руку.

Он притормозил у кофейни, выбранной тоже не случайно. Она была проходной, что дало возможность Гарри выйти с другой стороны, обойти здание и уже под дезиллюминационными чарами приблизиться к Гермионе. Она ждала его у входа и в нетерпении притопывала ногой. Совершив легкое движение палочкой в форме зигзага, Гарри поймал погруженную в заколдованный сон Гермиону, покрепче прижал к себе и, оглядевшись по сторонам, аппарировал с характерным хлопком.

Заметно нервничающий Ксэнтус Шафик и Адам Лангарм уже ждали их. Гарри с тяжелым сердцем оставлял Гермиону своему поверенному. Но, несмотря на нерешенность многих вопросов и хаос, царивший в его мыслях, маховик был запущен, и обратного пути Гарри просто не видел. Когда он вышел из дома Шафика, его руки тряслись как в лихорадке.

Он вернулся на Гриммо и стал ждать патронуса от Адама. Это должно было быть первое и последнее сообщение через заступника. В остальном они договорились держать обычную для агентов в магловском мире связь. Через пару часов в дом влетел светящийся орёл, который голосом Лангарма произнес: «Дело сделано. В 20:00 будем на месте». Тогда Гарри с шумом выдохнул, отправил короткое сообщение мисс Тейт и, заблокировав камин, заперся в кабинете. За пару дней ему нужно было организовать похороны Гермионы Джин Грейнджер.

---

1) Речь о картине фламандского живописца Криспина ван ден Брока (1523 -1591) — «Аллегория истины и обмана»/ Своеобразный, конечно, у Гермионы выбор :)

Вернуться к тексту

Гермиона, крепко державшая Гарри за руку, с каждым новым словом его рассказа ослабляла свою хватку, а после упоминания организации похорон и вовсе уронила руку и отступила от друга на несколько шагов. Гарри замолчал, переводя дыхание. Он потянулся к ней, желая снова прикоснуться, но Гермиона дернулась и отступила еще дальше.

— Просто скажи, что это все шутка, — попросила она сдавленным голосом.

— Гермиона, ты не понимаешь…

— И не пойму, — она медленно покачала головой, словно не в силах поверить в происходящее. — Как ты мог? Я же сказала, что не хочу прятаться. Тем более так! Почему Джинни и Рон тебя не отговорили?

Гарри после этого вопроса замер, раскрыв рот. Перевел взгляд на Снейпа, словно ища у него поддержки. Но профессор лишь вопросительно поднял бровь — тоже ждал ответа. Гарри с тяжелым вздохом посмотрел себе под ноги. Его молчание затягивалось, и сердце Гермионы ускорило свой ход.

— Они не знают, верно? Никто не знает…

Осознание накрыло ее с головой. Это не была какая-то изощренная операция неизвестных по ее устранению, лишь попытка Гарри спасти свою подругу от невидимой угрозы. Попытка, которая буквально растворила ее в истории. Гермиона Джин Грейнджер умерла, и мир не рухнул. На краю подсознания качалась мысль, что не об этом она должна сейчас думать, что она что-то упускает, что порывы ее эгоистичны, но никак не могла заткнуть внутренний голос, который кричал: «Ты заменима, Гермиона! Ты не нужна». Гарри просто объявил всем, что она умерла, провел какие-то смехотворные похороны, и все продолжили жить без нее, как ни в чем не бывало праздновать Рождество и встречать дни рождения. Даже Кингсли, утверждавший, что без нее не справится, наверняка нашел нового заместителя, выиграл выборы и продолжил курс на реформирование магического общества. Продолжил ее дело без нее.

Гермиона физически почувствовала, как что-то внутри нее сгорает, тлеет по краям, делая дыру в душе все больше. Боль от предательства затопила ее рассудок и с новым ударом сердца отдавалась в каждой клеточке; восприятие окружающего притупилось, стало разорванным, каким-то рыхлым. Но в гневном порыве она вскинула голову, когда до нее донесся смысл следующих слов Поттера:

— Я хотел защитить тебя, Гермиона. Ты должна понимать меня как никто, ты же сама сделала так с родителями!

— Не смей! — она практически взвизгнула, подлетая к нему и упираясь кулаками в грудь. — Теперь ты это будешь использовать против меня?

— Нет! Черт! — Поттер взъерошил волосы нервным движением. — Я не то имел в виду. Я просто… Да, блин, Гермиона, ты же понимаешь… Ты всегда понимала!

— Вы потрясающе красноречивы и противоречивы, Поттер, — подал голос Снейп, до того лишь наблюдавший за его жалкими попытками объясниться.

Гермиона обернулась к нему, обхватывая себя руками за плечи. Она стиснула губы, чтобы не дрожали. Но реакцию тела сдержать не могла. Ее начало трясти, как от холода, хотя его она совсем не ощущала. В горле встал комок, и Гермиона поняла: еще чуть-чуть и разрыдается прямо здесь, словно маленькая. С трудом сдерживая дрожь, она одними губами проговорила:

— Хочу уйти отсюда.

Снейп кивнул. Подошел ближе и легким движением руки отвел ее себе за спину, став своеобразной преградой между нею и Поттером. В этот момент Гермиона почувствовала себя до странного защищенной, будто Гарри действительно представлял собой угрозу для нее. Она задышала глубоко, пытаясь успокоиться, но это возымело обратное действие — перед глазами все поплыло, и она поняла, что по щекам потекли слезы. Не в силах сдержать их, она развернулась к Снейпу и ткнулась лицом в спину между лопаток, отмечая краем сознания, как он напрягся от ее прикосновения. Что ей предстоит выслушать за такой фамильярный жест? Наверняка ничего хорошего. Откуда бы этому хорошему взяться, когда она все это время вела себя с ним совершенно отвратительным образом? И это несмотря на то, что он был, кажется, искренен в своем желании помочь ей. На ум вдруг пришли строчки какого-то стихотворения: «Сквозь бурю лжи и предательских планов… Скрытые лица… Ложные друзья…» Она поняла, что неосознанно зашептала их, когда Снейп вздрогнул и чуть повел головой в сторону. Гермиона сильнее вжалась лицом в его пальто, уже не думая о том, что выскажет на сей счет профессор. Так ей было легче, так слез не чувствовалось, так дрожь утихала.

— Гермиона, прости. Пожалуйста, прости! — в отчаянии простонал Поттер, пытаясь заглянуть за спину Снейпа, чтобы встретиться с ней взглядом. Сделать этого ему не удалось, и он затараторил, торопясь высказать все, что вертелось на языке: — Слушай, все не так страшно, правда! У тебя отличное прикрытие, и вместе мы сможем все распутать. Слава Мерлину, с тобой все в порядке. Когда Адам не прислал отчет, я чуть с ума не сошел! Бросился в Камден, наплевав на все меры предосторожности. Но вас там уже не было…

— Снова сделали прежде, чем подумали, Поттер? — Гермиона услышала в голосе Снейпа привычное раздражение, но эта была последняя фраза, которую она смогла осмыслить.

Ее голову заволокло туманом отстраненности. Внешний мир перестал иметь значение. Мысли бились в голове пойманными в капкан птицами, но она все никак не могла ухватиться за ту, которая бы объяснила, почему все произошло именно так. Она как мантру повторяла этот вопрос: «Почему? Почему? Почему?» и словно перебирала бусы воспоминаний — по одной бусине на каждое событие в прошлом, пытаясь понять, что она сделала не так, где оступилась, где была недостаточно убедительна, отчего тот, кому она доверяла больше всех на свете, поступил с ней так подло, лишив права выбора. Объявить себя живой можно было в любой момент, но ведь дело было совсем не в этом. Гарри обманул ее доверие, действовал за ее спиной. И в голове Гермионы не укладывалось, как он мог пойти на такое.

Если она больше не могла доверять ему, то кому тогда?

Гермиона не знала, сколько прошло времени, пока она стояла так, тесно прижимаясь к совершенно, как ей казалось, неподходящему человеку и все глубже погружаясь внутрь себя. Настолько откровения Гарри выбили ее из равновесия, что она не заметила внезапного перемещения. Только по тяжести в желудке и накатившей вдруг дурноте она поняла, что Снейп аппарировал вместе с ней. Она пошевелилась и открыла глаза, пытаясь справиться с приступом тошноты. И тут осознала, что Снейп развернулся к ней в какой-то момент, и она больше не дышит ему в лопатки, а прислоняется лбом к груди. Только когда профессор немного отстранился и бережно приподнял за подбородок ее лицо, всматриваясь в покрасневшие глаза, она слегка смутилась, поспешно отступая от него.

— Простите.

— Вы в порядке, мисс Грейнджер? — ровным тоном, будто сам не видел, что она не в порядке, спросил Снейп.

Гермиона неопределенно пожала плечами и, кивнув в сторону дома, первой преодолела защитный барьер. Она шла, с каждым шагом замедляясь в ожидании, что Снейп ее догонит или окликнет. Почему-то она ждала именно второго. Все слова, сказанные им до сих пор, будто выветрились у нее из головы. И теперь Гермиона представляла, как он сухо указывает, что и здесь она лишняя, что может идти и решать свои проблемы самостоятельно, как того и хотела. Только вот идти теперь ей было некуда. Некуда возвращаться.

Остановившись перед дверью, она нерешительно оглянулась на Снейпа. Лицо его не выражало недовольства, которое она ожидала увидеть. Оно вообще ничего не выражало. Привычная безэмоциональная маска на лице профессора странным образом успокоила ее ненадолго и, толкнув дверь, Гермиона вошла внутрь. Подарив Лэнки слабую улыбку, она передала ему пальто и быстро поднялась наверх, запираясь в выделенной ей комнате. Она не хотела ни с кем разговаривать и не хотела слушать того, что может сказать Снейп. Трусливо поджав хвост, Гермиона забралась в кровать, не раздеваясь, и дала волю слезам, заглушая всхлипы краем одеяла.

Пару раз она слышала шаги под дверью и в такие моменты замирала, стараясь дышать тихо и ровно. Но никто не стучал и не пытался войти. Несколько раз она проваливалась в спасительный сон, а просыпаясь — вздрагивала всем телом, не осознавая в первые секунды, где находится. В минуты бодрствования она все больше думала не о Гарри и его поступке, а о родителях, о которых он так любезно ей напомнил. Слезы горечи от потери, разочарованности и обиды все текли и текли, в конце концов сделав подушку настолько мокрой, что лежать на ней стало неприятно.

Гермиона выбралась из постели и подошла к окну. На улице уже стемнело. Наверное, была глубокая ночь, потому что россыпи огней Инвернесса вдалеке не было. Горели лишь золотые цепочки уличных фонарей. Сколько она так провалялась, захлебываясь слезами?

Гермиона села на широкий подоконник, согнув ноги в коленях и подтянув их близко к груди. Она не могла с точностью вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя настолько разбитой и потерянной. Наверное, в тот год, когда рассталась с Роном, больше не в силах выдерживать его натиска и балансировать между карьерой и построением семьи. Особенно учитывая тот факт, что первое даровало ей успокоение и было мощной движущей силой, а второе навевало тоску и желание сбежать. Дело было вовсе не в Роне. Она правда любила его. По-своему, но любила. Дело было исключительно в ней. И когда она приняла решение расстаться окончательно, тяжесть вины, до того бетонной плитой лежавшая на ее плечах, спала. Гермиона с головой окунулась в работу — единственное дело, которое, как ей казалось, по-настоящему ее радовало и позволяло чувствовать свою значимость и нужность в этом мире. Карьера ее пошла в гору, и времени на то, чтобы давать слабину, совершенно не осталось.

Гермиона зажмурилась. Она попыталась вспомнить хоть одно упражнение из тех, что на реабилитации им давал профессор Экономидес. Он наравне с терапией учил волшебников техникам самопомощи для снижения тревоги и профилактики нервных срывов.

Мысль, что нужно что-то делать с их психологическим состоянием, пришла к Гермионе в Норе. Они вместе с Гарри и поредевшим семейством Уизли жили там после войны. Не проходило ни одной ночи, чтобы кто-нибудь не просыпался с криками, мучимый кошмарами. Тогда Гермиона отправилась в библиотеку. Куда же еще? Она просидела над книгами, газетами и журналами не один день и явилась на прием к Брустверу с увесистым исследованием и предложением создать Центр психологической реабилитации для всех, кого так или иначе затронули магические войны. У Кингсли и без этого хватало забот, так что он раз за разом отмахивался, предлагая Гермионе наконец-то заняться обычными девчачьими вещами. Наивный. Она понимала, что дело не сдвинется с места, если ничего не предпринимать. Поэтому взяла в осаду приемную тогда еще исполняющего обязанности министра и с завидным упорством доказывала ему необходимость таких мер. В конце концов тот пошел навстречу: оформил нужные бумаги, выделил закуток в министерстве и благодаря своим связям в магловском мире помог найти практикующего психотерапевта-сквиба. Им был профессор Андреас Экономидес. Это была первая личная победа Гермионы, и она ей очень гордилась.

Как назло, сейчас в голову не шло ни одно упражнение. Гермиона с силой потерла лицо ладонями и осталась сидеть так, пока тело окончательно не задеревенело. К тому времени в низине в бледных лучах январского солнца из сероватого туманного курева стали проступать очертания городских домов. Гермиона снова услышала тихие шаги в коридоре, за которыми последовал короткий стук в ее дверь. Не дожидаясь ответа, в комнату вошел Снейп. Гермиона неуклюже зашевелилась и спустилась на пол. Все затекло настолько, что, когда она разогнула колени, послышался хруст суставов.

— Настрадались, мисс Грейнджер? — язвительно спросил Снейп, откидывая на кровать какой-то сверток.

— Что, простите? — в недоумении проговорила она.

— Думаете, я не знаю, чем вы тут занимаетесь? — усмехнулся Снейп и сделал шаг вперед. Гермиона и хотела бы отойти, но уже упиралась спиной в подоконник. — Нравится жалеть себя?

— Я вовсе не… — слабый голос Гермионы вызвал у Снейпа еще одну сардоническую усмешку.

— Полно вам! Помнится, вы и в школе были такой. Чуть что — сразу в слезы, верно? Ах, посмотрите на меня! Я такая бедная и несчастная, обратите на меня свое внимание, прочитайте мое трехфутовое эссе. Я ошибочно думал, что вы повзрослели.

— Что вы несете?

— Я удивляюсь, как вы с такими наклонностями смогли дослужиться до столь высокой должности, да еще и в такой короткий срок. Вам же нет и тридцати?

— О чем вы говорите, черт возьми? — Гермиона оттолкнулась от подоконника руками и шагнула вперед.

— Хотя постойте, постойте! — Снейп приблизился еще, и теперь они были на расстоянии вытянутой руки. — О каком это карьерном взлете я тут говорю? Сначала вы карабкались вверх, цепляясь за статус подруги Избранного, верно? Затем, исчерпав его возможности, перекинулись на птичку покрупнее? Помните, что я видел ваше воспоминание о Бруствере.

Гермиона слышала тираду Снейпа, как сквозь толщу воды. Слова едва доходили до сознания. Но как только она поняла, о чем он толкует и в чем на самом деле обвиняет, почувствовала, как обида на весь мир и саму себя отступает, а накопившаяся за последние сутки злость поднимается жаркой волной, готовая вылиться на этого несносного человека.

— Да как вы смеете?! — закричала она, подлетая к нему настолько близко, что ее тяжелое дыхание всколыхнуло его черные волосы. Гермиона не успела испугаться его реакции, уперлась ладонями ему в грудь и что было силы оттолкнула.

— Вы просто ублюдок! Каким были, таким и остались. Можете засунуть свое напускное благородство прямо себе в зад! Вы понятия не имеете, чего мне стоило к тридцати годам, — она передразнила интонации Снейпа, — добиться всего.

— Так вы вовсе не о поступке дружка переживаете, — задумчиво произнес Снейп и слегка прищурился. — Знаете, не ожидал, что вы пойдете по этой дорожке, но каждый крутится-вертится, как умеет. Не думайте, что я вас осуждаю. Просто не понимаю, чего вы тут нюни развели, если ходите в любовницах у самого министра и можете любую ситуацию обернуть себе на пользу?

Несправедливость сказанного им была настолько жестока и невыносима, что Гермиона, почти не осознавая, что делает, занесла руку и отвесила Снейпу оглушительную пощечину. Голова его дернулась назад, но он быстро принял прежнее положение и сверкнул глазами. Гермиона растерянно посмотрела на свою ладонь, которая горела огнем, и перевела испуганный взгляд Снейпа.

— Это, — указал он на свою щеку с багровым пятном, — было лишним. Но, надеюсь, вам полегчало.

Гермиона едва не задохнулась от возмущения. Это что же получается? Он нагородил тут столько всякого вздора специально, чтобы спровоцировать ее? Сумасшедший человек!

Но к своему удивлению, Гермиона вдруг поняла, что бесформенные чувства, которые скопились и клокотали внутри все это время, притихли. Дышать стало легче.

— Вы ненормальный, — с досадой проговорила Гермиона и покачала головой.

— Приятно слышать, — Снейп отвесил ей неглубокий поклон и, кивнув в сторону свертка на кровати, сказал: — Поттер передал ваши вещи. Собирайтесь, буду ждать вас внизу.

Он уже двинулся было к двери, но его точно что-то остановило. Снейп медленно развернулся, взглянул на нее и спросил:

— Вы спуститесь?

Дождавшись ее кивка, он быстро вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь. Гермиона еще какое-то время постояла на месте, переваривая все произошедшее, а затем рухнула на кровать, широко расставив руки и нахмурившись.

— С ума сойти.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Аппарация на короткое расстояние была практически незаметной. Как только ноги коснулись земли у вод Лох-Несса, Северус выпустил руку мисс Грейнджер, уверенный, что прямо сейчас она не нуждается ни в каком контакте. В отличие от дня вчерашнего, когда она поливала слезами его пальто, заставляя чувствовать себя крайне неуютно. Ему пришлось немало постараться, чтобы абстрагироваться от ее горячего дыхания и тихих всхлипов и сосредоточиться на том, что продолжал рассказывать Поттер.

После возвращения в шотландский дом, по всей видимости не желая ничего обсуждать, Грейнджер скрылась в комнате, а он прошел в кабинет. Историю Поттера следовало хорошенько обдумать. Кроме того, Северуса бесконечно мучило предчувствие, что какую-то деталь он упускает из виду. Клочок пергамента из камина Шафика, найденный в кармане, только добавлял загадок к бесчисленному количеству вопросов, уже крутящихся у него в голове. Но вопреки себе, Северус не мог сконцентрироваться, возвращаясь мыслями к девушке, что пряталась на втором этаже. Она не спустилась к обеду и пропустила ужин. Пару раз Северус поднимался наверх, топтался у ее двери, но так и не зашел, просто-напросто не придумав, что ей сказать. Очевидно, выходка Поттера ее сильно расстроила, но Северус понятия не имел, как это исправить. В конце концов, решив действовать по обстоятельствам, под утро он поднялся к ней в комнату. Вид ее, до того несчастный и измученный, предопределил его дальнейшие слова. Вероятно, да что уж там, совершенно точно не это она хотела услышать, но, кажется, его нападки помогли ей немного прийти в себя. По крайне мере, потухший взгляд вспыхнул, спина распрямилась, а пощечина… Что ж, это он заслужил своими словами. Зато теперь она шла рядом с ним не с понурым видом, а светясь интересом, хоть и пыталась это скрыть.

Они долго шли по тропинке вдоль озера. Влажный туман еще не до конца рассеялся и стелился густыми полосами над озером, растворяясь у кромки воды, где земля была усеяна мелкими камнями.

— Значит, Лох-Несс, мистер Снейп? — наконец не выдержала Грейнджер и взглянула на него. Северус в ответ кивнул. — Решили избавиться от меня таким незаурядным способом?

— Ну что вы, мисс Грейнджер. В этом озере и так не протолкнуться из-за мифических чудищ.

— Пфф! — фыркнула она, откидывая кудряшку со лба. — Так что мы здесь делаем?

— А вы бывали здесь раньше? Кажется, вы какое-то время работали в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними?

— Работала, — подтвердила она. — В Бюро распределения домашних эльфов.

— Точно, мог бы и догадаться. Значит, никаких экспедиций и командировок в столь самобытные места, — ехидная ухмылка сама собой появилась на губах. Но Грейнджер так взглянула, что Снейп быстро взял эмоции под контроль. Сейчас у него не было задачи разозлить ее. Он преследовал иную цель.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, — напомнила о себе Грейнджер, когда они обогнули холм. Открывшаяся картина явно поразила ее, и она ненадолго притормозила, с интересом рассматривая возвышающиеся вдалеке развалины замка.

— Разве не очевидно? — не останавливаясь, спросил Снейп. — Мы гуляем.

— Вы правда меня с ума сведете, — вздохнула Грейнджер и ускорила шаг.

Похоже, идти с ним в ногу ей удавалось с трудом, так что Северус немного замедлился.

— Поверьте, это в мои планы не входит.

— А что же входит?

— Как я уже говорил, у меня нет зловещих замыслов и дурных намерений.

— Ну да, кроме как облить меня грязью, — буркнула себе под нос Грейнджер.

— Вы оскорбились, мисс? Надеюсь, вы понимаете, для чего я все это сказал.

— Возможно, — кивнула она. — И я позволяю себе надеяться, что вы так не думаете на самом деле.

— Не забывайте, что я знаю вас с первого курса. Уверен, министерство и без всяких связей пало бы от вашего напора, — только и ответил Северус, не желая больше ничего пояснять.

Впрочем, в объяснениях отпала всякая нужда, когда он увидел то, чего и не надеялся встретить тут морозным утром. Он поймал ее руку, чтобы девушка ненароком не выдала их присутствия, и потянул за собой в заросли сухостоя — туда, где бы все действо они могли видеть как на ладони, но сами на глаза не попадались. Он трансфигурировал из какой-то коряги теплый плед, расстелил на земле и помог Грейнджер устроиться. Лишь потом сел сам.

На пологом берегу в стороне от них стояли двое мужчин. Один разворачивал ноты на тонконогом пюпитре, другой проверял, надежно ли установлена кельтская арфа. После он уселся и принялся настраивать инструмент, легкими движениями пальцев касаясь струн и прислушиваясь.

Северус указал своей спутнице, в какую сторону смотреть, и с удовольствием отметил, как удивление и непонимание сменились блеском любопытства в глазах. Похоже, раньше ей не доводилось видеть подобного.

— Что они тут делают? — своим вопросом она подтвердила его догадку. — Это маглы?

— Думаю, да, — шепнул Северус. — Просто подождите и сами все увидите, мисс Грейнджер.

Она заерзала, принимая положение поудобнее. Но как только раздались первые чарующие звуки арфы, замерла, не отрывая завороженного взгляда от действа. Играющий отличался исключительным мастерством. Непрерывная и звонкая мелодия лилась чисто и гладко. Она манила к себе, притягивала — так, что даже Северус заслушался и чуть было не упустил момент, когда на воде появились первые круги. Он осторожно дотронулся до плеча Грейнджер, привлекая ее внимание.

— Смотрите на озеро.

Ему показалось, что она отрывала взгляд от арфиста с трудом, но через пару мгновений уже с жадностью следила за тем, что происходит в воде. Вслед за кругами над поверхностью озера показалась голова девы. Ее темно-зеленые волосы мигом окрасились в золотистый цвет. Она повела головой, будто прислушиваясь, и устремила свой взор к берегу — туда, где пела арфа. Сначала губы ее тронула довольная улыбка, а следом раздался переливчатый смех, звонко отражаясь от озерной глади. Всплеснув роскошным хвостом, покрытым зеленовато-голубой чешуей, дева скрылась под водой, но вскоре вновь вынырнула, да не одна, а с подругой.

— Кеаски…⁽¹⁾ — прошептала Гермиона.

Северус повернулся к ней и больше не смог отвести взгляда. Грейнджер с восхищением и умилением наблюдала, как девы волн резвятся в такт мелодии: то скрываясь под водой, оставляя над поверхностью лишь хвосты, украшенные фарфоровыми моллюсками, будто хвастаясь ими, то появляясь на прежнем месте и рассыпая золотые локоны по водной глади. Грейнджер только в ладоши не хлопала, такой была довольной. Он внезапно осознал свою причастность, пусть и косвенную, к этому факту, и не то чтобы ему подобные ощущения не понравились. Северусу вдруг подумалось, что погруженная, как она сама выразилась, в бесконечную бумажную министерскую волокиту, Гермиона и жизни-то настоящей не видела. И тут же усмехнулся своим мыслям. Кто бы говорил, да? Правда, его волокита была несколько другого плана.

Задумавшись, он продолжал рассматривать ее, но, когда Гермиона в немом восторге обернулась к нему, поспешил перевести взгляд на озеро. Кеаски подплыли слишком близко к берегу. Мужчина, который до этого переворачивал страницы нотной тетради, отошел к куче валежника и поднял длинную и широкую сеть, спрятанную за ним.

— Что это он делает? — взволнованно спросила Гермиона.

— Собирается порыбачить, — пожал плечами Снейп. Это же было очевидно.

— Не понимаю вашего равнодушия, — в ее голосе послышалось негодование. Она начала вставать. — Нужно его остановить!

— Спокойно, мисс Грейнджер, — он усадил ее обратно, кивком головы предлагая продолжить наблюдение. — Кеаски себя в обиду не дадут.

Девы, пока не замечая угрозы, продолжали весело плескаться. Мужчина с сетью в руках зашел на мелководье, примерился и закинул невод. В этот момент арфист сбился. Он быстро восстановил ритм, но кеаскам хватило короткой заминки, чтобы остановить свой танец и уйти под воду. Так что недорыбак смог выловить лишь горсть грязных водорослей да чей-то рваный ботинок.

— Вот и все, — сказал Снейп, поднимаясь. — Представление закончено.

Он помог Грейнджер встать на ноги, вернул коряге ее первоначальный вид и двинулся в ту сторону, откуда они пришли.

— Как думаете, для чего они хотели поймать дев? Неужели ради исполнения желаний? — поинтересовалась Гермиона, догоняя и снова стараясь подстроиться под его широкий шаг.

Со вздохом Северус замедлился и, дождавшись, когда она поравняется с ним, заговорил.

— Люди склонны верить в сказки, в существование легкого пути. Вера усиливается, когда легенда оживает, и тебе навстречу выплывает настоящая русалка. Все же интеллект этих существ переоценивают. Не очень-то разумно так открыто показываться маглам.

— А если бы их поймали все же? Я раньше не слышала о таких случаях в Британии.

— Ничего хорошего не случилось бы, уверяю. Они не получили бы от морских дев ни блага, ни спасения, лишь свою погибель.

— Как вы узнали об этом «концерте»? — Гермиона жестом заключила последнее слово в кавычки.

— Я и не знал, — сухо ответил Северус. — Вел вас посмотреть на развалины замка Уркхарт. Это место силы. Возможно, пребывание там помогло бы вашей магии восстановиться быстрее и в полном объеме.

— А сейчас?..

— А сейчас мы возвращаемся. Прогулок на сегодня довольно, — и без перехода спросил: — Не желаете позавтракать?

— А знаете, желаю.

Уже сидя на кухне, он заметил, как она улыбается краешками губ. Это наблюдение отчего-то согрело его гораздо больше, чем чашка чая, которую он вертел в руках.

— Я впервые видела их так, вживую, — вдруг заговорила Гермиона.

Северус-то уже решил, что тема их прогулки закрыта с момента, когда они переступили порог дома. Он не стал указывать, что по ее реакции все было и так понятно.

— Спасибо вам за это утро, сэр. Мне было это нужно, — Гермиона улыбнулась по-настоящему, открыто, но тут же ехидно добавила: — Разумеется, я имею в виду не первую его часть. Она-то как раз была совершенно отвратительной.

— Признаю, но, кажется, мы в расчете? — Северус повторил утренний жест и указал на свою щеку. Ему определенно доставило удовольствие смущение, отразившееся на ее лице. В попытке скрыть его, Гермиона задала очередной вопрос.

— Что мы теперь будем делать? Считаете, мне нужно вернуться в магмир? Продолжать эту игру в прятки как-то странно.

— Если вы не против, мы все же соберем вещи и отправимся в ту небольшую миссию, о которой слезно просил ваш недотепа-друг.

— О чем вы? — Гермиона нахмурилась, явно недовольная упоминанием Гарри.

— Об Андорре. — Северус увидел на ее лице замешательство и с досадой отодвинул от себя кружку с остывшим чаем. — Мисс Грейнджер, хотите сказать, что пропустили мимо ушей всю исповедь Поттера?

---

1) Русалки в фольклоре шотландских горцев. По легенде, если поймать кеаск, она исполнит три желания. В книге «Кельтский миф о драконе» деву выманивают на берег игрой на арфе.

Вернуться к тексту

14 июня 2008 года

Стояло раннее утро — теплое, но немного сырое, предвещающее ухудшение погоды днем. Слух собравшихся ласкала негромкая и скорбная мелодия заколдованных скрипок и флейт. Летний ветер ерошил волосы и навевал на всех тени облаков. Носы щекотал сложный аромат множества цветов.

Гарри был напряжен и едва скрывал волнение от десятка пытливых взглядов, направленных на него. Казалось, все хотели увидеть, как знаменитый Поттер оплакивает свою лучшую подругу. И хотя похороны планировались закрытыми, не звать на них некоторых чиновников и важных представителей магического сообщества оказалось, по словам Кингсли, просто недопустимым.

По большому счету на этих волшебников Гарри было плевать. Но он с дрожью смотрел на делегацию преподавателей из Хогвартса, на Артура, вытирающего платком глаза, на Флер, прислонившую голову к плечу мужа и с грустью смотрящую на закрытый гроб с цветочной композицией на крышке, на мисс Тейт, которая рыдала в голос, не в силах остановиться. И он неистово благодарил Мерлина, что Молли, Джинни и Рон не могли сегодня быть здесь.

Гарри с содроганием вспоминал потухший взгляд жены, когда в день мнимой смерти Гермионы она вызвала его в Мунго и приперла к стенке. И он почти сдался, почти рассказал ей правду, но вовремя вспомнил, для чего делает все это. А еще он был банально связан мракоборческой клятвой о неразглашении особо важных сведений и понятным желанием обезопасить всех своих близких, ведь до сих пор было неизвестно, с какими силами он столкнулся.

Во всей этой авантюре его единственной поддержкой, как ни странно, оказался Кингсли. Когда Гарри пришел к нему, то ожидал чего угодно: от простой вспышки гнева до отстранения от службы за самоуправство. Гарри прекрасно понимал, что будет значить для Бруствера потеря Гермионы сейчас — на старте предвыборной кампании. Но Кингсли встретил его спокойно, будто уже знал, о чем пойдет речь, и, выслушав, удовлетворенно кивнул, не выказав и грамма раздражения.

— Это отличный ход, Гарри. Так будет лучше для нас… для нее.

Как бывший мракоборец, он одобрил и еще одну идею Гарри — не придумывать и не называть официальную причину смерти, позволив слухам и домыслам делать свое дело.

Уже к концу среды стоустая молва разнесла целую массу подробностей о гибели Гермионы: кто-то приписывал ей скоропостижную смерть от драконьей оспы, небольшой круг осведомленных волшебников внутри Управления считал, что она умерла от последствий нападения, кто-то пустил в ход небылицу о Дьявольских силках. В общем, версий было множество, и каждый считал своим долгом добавить драматических подробностей. В одном из коридоров министерства Гарри даже услышал о смерти от переутомления, вызванного напряженной работой.

И все это, безусловно, было ему на руку. Если Гарри был прав в своих предположениях о главной цели, то все затеянное им определенно должно было сыграть свою роль — не только защитить не желавшую быть защищенной Гермиону, но и ослабить бдительность нападавших. Гарри надеялся, что, посчитав ее устраненной, они потеряют осторожность и каким-то образом дадут о себе знать. Не имея на руках ничего, кроме размытых и разнящихся описаний от свидетелей, ему только и оставалось, что ждать их промашки.

Гарри снова обвел пристальным взглядом всех собравшихся. Кингсли как раз заканчивал свою в меру официальную траурную речь, так что большинство лиц было обращено к нему. Только Ферсит Хротгар, назначенный вчера исполняющим обязанности заместителя министра, задумавшись, смотрел на Гарри неотрывно. Во взгляде этого высокого нескладного волшебника, облаченного в темную мантию с серебряными узорами, мерцали неподобающие ситуации искры. Когда взоры их столкнулись, Хротгар немного нервно провел рукой по куцей бороде, которую в кулуарах министерства не стеснялись называть козлиной, и поправил колпак, прятавший жидковатые волосы.

Хротгар до недавнего назначения занимался административными делами Визенгамота и, по смутным воспоминаниям Гарри, входил в состав судей на его дисциплинарном слушании в 1995 году. Но он совершенно не помнил, в чью пользу тот отдал свой голос.

Он сделал себе мысленную пометку расспросить Кингсли о причинах назначения Хротгара и самостоятельно выяснить все о нем. Уж слишком странной казалась его реакция.

— Гарри, пора. — Тихий голос Кингсли выдернул его из раздумий.

Гарри предстояло произнести заключительную речь перед тем, как гроб с телом, а на самом деле с грудой камней, на всякий случай трансфигурированных в восковой манекен, напоминающий Гермиону, — опустится в яму. Гарри даже эту речь отрепетировал, чтобы звучала не безразлично, но и без надрыва и лишней патетики. Прежде чем начать, он откашлялся и по старой привычке запустил руку в волосы.

— Что ж… Дорогие друзья, коллеги и все, кто собрался здесь. Сегодня мы прощаемся с изумительным человеком, который был не только мудрым помощником министра магии, но и замечательным другом и надежным союзником. Ее уход — невосполнимая утрата для всего магического сообщества. Но мы должны помнить, что ее доброта, мудрость и стойкость будут жить в наших сердцах всегда. Надеюсь, ее душа найдет покой. Э-э-э… Что еще хочу добавить. Кхм, она оставила четкие распоряжения, поэтому поминальной трапезы не будет. На этом все. Можно прощаться.

Музыка стала чуть громче, а гроб по мановению волшебной палочки начал медленно опускаться в могильную яму. Вереница скорбящих потянулась мимо нее к выходу с Аллеи героев, отдавая последнюю дань героине магического мира и кидая белые цветы на крышку гроба.

Вскоре у небольшого свежего холмика, выросшего по соседству с Люпинами, остались только Гарри и Кингсли.

— Ты даже имени ее не произнес, это могло показаться странным, — попенял ему Бруствер.

— Я не смог, — ответил Гарри, пожав плечами. — Все и так слишком… слишком правдоподобно. Боюсь представить, сколько раз мне придется извиниться, когда все закончится.

— Ну-ну, — Кингсли успокаивающе похлопал Гарри по плечу. — Главное, что она сейчас в безопасности. Все остальное наладится.

Они постояли в тишине еще с минуту, после чего Кингсли аппарировал прямо с места. А Гарри, наложив на могилу хитросплетенную вязь защитных и сигнальных чар, отправился к воротам.

На время прощания по периметру и у главного входа на кладбище он расставил своих людей, которые должны были следить в оба. И ему не терпелось узнать, заметил ли кто из мракоборцев что-нибудь подозрительное.

Гарри шел по кладбищенской аллее, по обеим сторонам которой росли еще совсем молодые деревья, когда обратил внимание на извилистую грунтовую дорожку, ведущую в старую часть кладбища — к заросшим могилам, которые ветер точил веками. Там мощные ели, выстроившиеся в шеренгу, скрипели под порывами ветра. Распушив свои иголки, они будто шептали молитву по усопшим. И Гарри, хоть и не был никогда религиозным, ощутил порыв присоединиться к ним. Он тряхнул головой, отгоняя это абсурдное желание, и вдруг на небольшом холме, усыпанном каменными крестами и гранитными плитами, лежащими неровными рядами, заметил две фигуры в черном.

Драко и Астория Малфой.

Она с закрытыми глазами прислонилась спиной к груди мужа, а он поддерживал ее, обхватив руками. От этой картины Гарри почувствовал себя совсем плохо — еще одни люди, которым он, не желая того, причинил боль.

Гарри прекрасно знал, что Гермиона в последние годы весьма тесно общалась с Асторией. Настолько тесно, что даже Джинни немного ревновала. А где Астория, там, очевидно, и Малфой. Гарри было сложно понять и принять их дружбу, но он никогда не упрекал Гермиону за нее. Сам же он со своим бывшим школьным врагом соблюдал молчаливый нейтралитет. Вот и сейчас ответил кивком на такое же сдержанное приветствие Малфоя, заметившего его. Астория глаз по-прежнему не открывала, и Гарри продолжил свой путь, занятый уже насущными мыслями.

16 июня 2008 года

Гарри стиснул Джинни в последнем объятии, отчего Джеймс и Ал, зажатые между ними, забавно крякнули и захихикали.

— Ну все, родные! Папа должен идти.

Он поднялся с больничной койки, на которой они вчетвером просидели не меньше получаса, наслаждаясь теплом друг друга. Даже мальчишки — шилопопы, как ласково их называла Гермиона, — не стремились вскочить с места, покричать и подурачиться, а как-то умиротворенно нежились на руках у родителей, прислушиваясь к их тихому разговору.

— Джин, ты уверена, что справишься? — Гарри указал на сыновей, которые следом за ним слезли на пол.

— Да, не волнуйся. Мама скоро вернется, она и так просидела у Рона больше положенного.

Гарри кивнул, наклонился и поцеловал Джинни в шею, вдыхая родной запах. Потрепав мальчишек по загривкам и наказав слушаться маму, он уже собирался выйти из палаты. Но Джинни тихо спросила:

— Ты зайдешь к Рону?

— Не сегодня, Джинни.

— Он спрашивал о тебе. Он… — Джинни опустила глаза и принялась теребить рукав своего халата. Гарри понял, что она сдерживает слезы. — Он подавлен, Гарри, опустошен. У него глаза выцвели. А я… я не знаю, что ему говорить. Он нам не верит.

Гарри так сильно сжал дверную ручку, что костяшки пальцев побелели. Его мозг пытался уложить в голове услышанное. Он и сам, по правде говоря, находился не в лучшем состоянии. Он не стремился сравнивать Рона и себя, нет. Но Гарри казалось, что сейчас он несет на своих плечах всю тяжесть мира, придавленный и главной тайной, и долгом, и той чудовищной ответственностью, которую взвалил на себя. Он плохо спал, мало ел просто потому, что кусок в горло не лез, и думал, думал, постоянно думал о том, как бы быстрее завершить начатое им.

С того дня, когда принялся за разработку операции, он словно не получал кислорода, словно задержал дыхание, готовясь к глубокому нырку. Он впервые выдохнул с облегчением только в воскресенье, пятнадцатого числа, когда Фрай доставил в штаб донесения агентов. Среди прочих был конверт с надписью «Объект 23/19». Даже не пытаясь унять дрожь пальцев, Гарри в своем кабинете разрывал его с лихорадочным нетерпением. Глаза забегали по косым строчкам, и, дочитав до конца листа, Гарри с протяжным вздохом рухнул в кресло, как подкошенный. Гермиона была в порядке. Лангарм писал, что она спокойно заселилась в предложенную квартиру и осваивалась, не выказывая никаких подозрений о своем истинном происхождении.

Первый гнетущий его камень упал с души. Правда, оставались еще воз и маленькая тележка.

Гарри прекрасно понимал, что избегать друга в сложившейся ситуации — не лучшее его решение, но за прошедшие дни так и не нашел в себе сил зайти к нему в палату и поговорить. А сам Рон был еще слишком слаб после нападения, чтобы отправиться на поиски ответов. Вливаемые в него галлонами зелья туманили разум, и ни о какой выписке пока не шло и речи.

Гарри поднял голову и постарался ободряюще улыбнуться жене.

— Я понял. Я зайду к нему, обещаю. Только сначала мне Магду нужно доставить домой.

Попрощавшись с семьей, Гарри вышел из палаты, чтобы подняться на пятый этаж. Там Магду Джонс уже готовили к выписке. Он и себе, и Кингсли пообещал проследить и позаботиться о пострадавшей волшебнице, и сегодня должен был лично проводить Магду в Брентфорд, где жили ее родители-маглы.

На этаже он встретил заведующую отделением Аделию Дэвлин, перекинулся с ней парой ничего не значащих фраз и зашел в палату Магды. Она, слишком бледная для живого человека, с немного дрожащими губами, слушала целителя Сепсиса, который дотошно объяснял ей, какие зелья нужно принимать после выписки. Гарри заметил на подбородке девушки белесый шрам, только вот он не знал — оставили ли его нападавшие, или он был с ней давно.

— А вот и мистер Поттер! — радостно всплеснул руками Сепсис, заметив Гарри, топтавшегося у двери.

— Здравствуйте, — кивнул им Поттер. — Если Магда готова, я провожу ее домой.

— Это просто замечательно, мистер Поттер. Мы вас и ждали. Жаль, что в доме родителей мисс Джонс нет камина. Аппарация ей противопоказана, но от одной сильного вреда не будет.

— Я позабочусь о ней, целитель Сепсис, — Гарри снова кивнул, рассматривая, как Магда, поднявшись с постели, расправляет подол своего скромного коричневого платья.

Распрощавшись с целителем, они вдвоем вышли в коридор и двинулись в сторону лестницы.

Гарри плохо знал мисс Джонс. Слышал только от Гермионы, которая была частым гостем в Архиве, где трудилась Магда, что девушка была старательной, предупредительной и скромной. Сейчас эти качества выделялись очень явственно: Магда молчаливо следовала рядом с ним, ни о чем не спрашивала, но еле заметно улыбалась. Видимо, радовалась, что наконец-то покидает стены больницы.

— Магда, твои родители, наверное, заждались тебя? — Гарри хоть и знал, что девушка пока разговаривает мало, односложно, попытался завязать с ней легкую беседу. Он получил от Сепсиса четкие рекомендации по ее социальной реабилитации и, пока не отвел ее в магловский мир, подумал, что будет неплохо немного расшевелить молчунью.

Магда на его вопрос лишь дернула плечом, будто у нее был нервный тик, и виноватым взглядом посмотрела на Гарри. Он подбадривающе подмигнул ей и указал рукой на поворот, за которым скрывалась лестница.

Не дойдя до нее буквально несколько шагов, Гарри услышал голос Молли. В ее интонациях не было привычной мягкости, лишь строгость и плохо скрываемое волнение.

— Рональд Уизли! Что это ты удумал? Немедленно вернись в палату.

Гарри резко обернулся и увидел, как Рон нагоняет его по коридору. Он слегка прихрамывал — перелом ноги был слишком серьезным и до сих пор не зажил окончательно.

Немое смятение охватило Гарри. Если бы он был сейчас здесь один, видит Мерлин, дал бы деру, лишь бы не встречаться с другом. Рон надвигался на него быстрее, чем позволяла его покалеченная нога. И с каждым шагом гримаса боли на его лице становилась все ярче.

— Гарри! — крикнул Рон, призывая друга остановиться и дождаться его.

Гарри плавным движением руки отодвинул Магду подальше от себя, поближе к стене. По наработанной годами привычке другой рукой он автоматически ухватился за рукоятку волшебной палочки в кобуре, которая всегда висела на поясе. Поняв, что сделал, руку он тут же отвел, ощущая, как неприятный холодок — предчувствие стычки — бежит по спине.

Рон был от него уже в нескольких шагах, крепко сжимая в кулаке свою палочку. Обеспокоенная Молли маячила позади, приложив руки к груди и все еще уговаривая сына не глупить и вернуться в палату.

— Гарри, они все с ума сошли и несут какую-то чушь. Будто Гермионы нет, будто ты ее похоронил. Ну скажи мне, это ведь не правда? А?

— Рон, сейчас не время и не место. Поговорим позже! — Гарри пытался сделать голос успокаивающим, но твердым, каким обычно усмирял разбаловавшегося Джеймса. Только этот его тон лишь сильнее взбесил Рона.

— Так это правда?

— Рон, я все объясню позже, — Гарри продолжил настаивать на своем, косясь на Магду, которую била крупная нервная дрожь.

Гарри все же надеялся, что в друге возобладает здравомыслие и он сможет контролировать себя. Уже через секунду он понял, что рассчитывать на это было довольно глупо. Безрассудный в своей слепой ярости Рон, не обращая внимания ни на кого вокруг, надвигался на Гарри.

— Поттер! — взревел он, не сдерживаясь. — Ты должен был защитить ее!

Рон молниеносно поднял палочку, и Гарри, не ожидавший даже в самом худшем сценарии этого столкновения, что друг будет применять к нему магию, не успел среагировать. Он только услышал приглушенный хлопок, увидел вспышку света — и грудь его обожгла внезапная боль, от которой подкосились ноги. Он навалился на стену, прижимая руку к тому месту, куда попало мощное жалящее заклинание.

— Ты спятил, что ли? — прохрипел он, сгибаясь пополам и задыхаясь. Грудь жгло так, что слезы выступили на глазах.

Их потасовка переполошила все отделение. Пациенты, кто мог, повысовывали головы из палат. Задыхающаяся мадам Дэвлин торопливо бежала по коридору в их сторону и возмущенно выкрикивала, что кидаться в ее отделении заклинаниями недопустимо. Рон, услышавший это, без промедления откинул палочку и, ухватившись за ворот куртки Гарри, потянул его вверх.

— Я и без заклинаний справлюсь!

Рон смотрел на него обезумевшими глазами, в которых плескался гнев, непонимание, неверие, жгучая обида, страдание и еще куча всего, что Гарри уже не смог себе объяснить. Невысказанные эмоции придали Рону столько сил, что одной рукой он с видимой легкостью поставил Гарри, все еще тяжело дышавшего и ослабленного после заклятия, на ноги, а другой, размахнувшись, со всей дури пробил ему в подбородок. Голова Гарри — с клацаньем зубов и хрустом челюсти, как будто это сухая ветка в лесу разломилась под тяжелым ботинком путника, — мотнулась в сторону, чуть не совершив оборот на сто восемьдесят градусов.

Уже не поддерживаемый Роном он завалился набок и рухнул на пол, словно дерево, срубленное под корень. Остатки его уплывающего сознания улавливали чьи-то крики, топот, копошение где-то совсем рядом. Кто-то спросил о Магде, и он из последних сил повел головой в ее сторону, чтобы увидеть расплывающимся взглядом, как девушка, скукожившись и уткнувшись лицом в колени, рыдает на холодном полу.

А потом Гарри показалось, что кто-то выключил свет. Все померкло — он отправился в долгий полет по темным закоулкам своего разума.

30 июня 2008 года

Гарри в прескверном настроении сидел за рабочим столом и перебирал рапорты, по сути, просто перекладывая пергаменты с одного места на другое. Все они оказались абсолютно бесполезными. Пока ничего из предпринимаемых мракоборцами действий результатов не приносило. Магические датчики, настроенные на использование Непростительных и сложных боевых заклинаний, развешанные везде где только можно придумать молчали. Наружное наблюдение, которое вот уже четвертую неделю вели мракоборцы в самых разных частях магической Британии, казалось бессмысленной тратой времени и сил. Сотрудников, на которых Гарри мог бы положиться в любой ситуации, катастрофически не хватало, и парням, вопреки всем регламентам, приходилось подолгу оставаться на позициях.

Гарри был раздосадован, разозлен — он на дух не переваривал ситуации, на которые не в силах был повлиять. Прямо здесь. Прямо сейчас.

Желание отыскать, поймать нападавших, зудело под кожей, будто заноза, и не давало ему покоя. Он практически поселился в Управлении, выходя из кабинета только в допросную или, если нужно было сменить одного из парней «в полях» — подобной работы он не чурался, наоборот, был рад, когда возникала острая необходимость. В такие часы зуд, мешающий есть и спать, немного утихал. Но все равно вся жизнь его сейчас сузилась до одной-единственной точки — почти маниакального желания поймать преступников, вернуть Гермиону домой и наконец разрешить все вопросы с Роном.

Его друг, которому Гарри без раздумий доверил бы свою жизнь, сейчас ненавидел его так сильно и глубоко, как один человек может ненавидеть другого. После той безобразной стычки в больнице один на один им поговорить так и не удалось. Молли наотрез отказалась отходить от сына, переживая, что он снова наделает глупостей. А после выписки утащила его в Нору восстанавливать душевное спокойствие.

Со слов Джинни Гарри знал, что Рон рвется на службу, обуреваемый еще большим желанием, чем он сам, найти тех, из-за кого Гермиона оказалась в опасности и из-за кого погибла. По всей видимости, для себя Рон избрал именно эту версию смерти Гермионы за неимением каких-либо официальных подтверждений.

И раньше Гарри бы без тени сомнения допустил друга к расследованию, но сейчас, когда внутри Рона клокотала ненависть и злость, не хотел искушать судьбу. Рон не мог мыслить ясно, не стал бы подчиняться приказам, и Гарри в очередной раз из желания защитить, обезопасить от безрассудных поступков, отстранил его, оформив официальный приказ на перевод из оперативного подразделения в административное. Вряд ли ему предстояло услышать «спасибо» от Рона за такое назначение, но из двух зол Гарри выбрал, как ему казалось, меньшее.

Он усмехнулся и пошевелил из стороны в сторону челюстью, представив реакцию Рона. Теперь он точно знал, что лечение перелома челюсти гораздо неприятнее, чем выращивание костей в руке. И не хотел бы повторять.

Гарри снял очки, с силой потер лицо и уткнулся лбом в стол с тихим стоном. Как же он задолбался!

Через пару минут Гарри понял, что никаких душевных сил сидеть на месте и в одиночестве больше нет. Он решил сменить кого-нибудь из агентов наружки, убивая тем самым двух зайцев: и подчиненному дать отдохнуть, и от своих несмолкающих мыслей сбежать хоть на чуть-чуть.

Он нацепил очки и уже поднялся из-за стола, когда дверь сотряслась от глухого удара и распахнулась.

— Шеф! — в кабинет ввалился растрепанный и взъерошенный, как воробей, Рори Бабингтон.

— Что такое?

— Задержали Финчли, он в допросной, — на выдохе сказал Бабингтон, прислоняясь к стене и чуть ли не сползая по ней от усталости. — Гнались за ним до французской границы.

Гарри немедленно направился в допросную.

Она находилась на том же уровне, что и Управление. Это была небольшая комната со стенами, покрытыми холодным камнем. В углу, окруженный тенями, стоял стол из массива дерева и кресло для дознавателя, а в самом центре — деревянный стул для допрашиваемого, над которым парила белая сфера. Эта недавняя разработка Отдела тайн, отданная мракоборцам для тестирования, пока, в отличие от Веритасерума, не входила в список запрещенных к использованию. Когда допрашиваемый лгал или намеренно скрывал что-то в ответе на вопрос, сфера над его головой становилась больше и начинала светиться разными оттенками — в зависимости от количества и размера вранья. Заходя в комнату, Гарри предчувствовал, что сегодня сфера превратится в диско-шар и они увидят все цвета радуги. Потому что волшебник, ожидающий допроса, и в лучшие дни не отличался честностью.

Альфонсус Финчли сидел в допросной, развалившись на стуле. Его темно-синий плащ с золотой вышивкой по краю ниспадал волнами на пол. Ноги в дорогущих сапогах из драконьей кожи с золотыми бляхами выстукивали нетерпеливый ритм о каменный пол. Широкополая федора, из-за которой Гарри со своего места не мог видеть лица Финчли, придавала тому одновременно нелепый и загадочный вид.

Да и сам Альфонсус, может, из-за природы своей деятельности, был личностью таинственной и незаурядной. Никто точно не знал, откуда и когда он появился, как никто не знал, куда же пропал вор и мошенник Наземникус Флетчер, экстравагантной версией которого и стал Финчли.

В Управлении его всегда держали на карандаше, но в начале июня он как сквозь землю провалился. Так что его поимка сегодня была едва ли не чудом.

— Давно не виделись, Финчли! — бросил Гарри, проходя вглубь комнаты и опираясь бедром о стол.

— А-а-а, — понимающе закивал Финчли, — дак ты просто соскучился, начальник? Не сильно-то ласково меня привечаешь в таком случае, — и он потряс перед собой руками, скованными магическими браслетами.

— Что ты, что ты! Со всем уважением! — усмехнулся Гарри. — Ну, где пропадал, Финчли?

— То тут, то там, — пожал плечами Альфонсус. — Мир огромный и прелюбопытнейший, не все же в старой доброй Британии штаны просиживать, особенно когда штаны-то дорогие.

— Тем не менее ты вернулся для чего-то.

— Родина же моя. Хочу — уезжаю, хочу — приезжаю. Это не запрещено.

— Что ж тогда пришлось гнать и ловить тебя, как зайца?

— А это у тебя, начальник, надо спросить, зачем это вы честных и порядочных волшебников гоняете. А я не понял, что от меня твои бобики хотят, вот и побежал, — сфера на этих словах колыхнулась и слегка покраснела, но Финчли внимания на нее не обратил. — И вообще, я человек деловой, мне некогда тут с вами со всеми лясы точить.

— Ничего, ничего, деловой, потерпишь.

— Нет у тебя законного основания, начальник. Отпускай.

— Как это нет? — притворно удивился Гарри и потянулся за свернутым пергаментом, лежащим на столе. — Посмотрим-ка, что у нас здесь. Так-так-так… А, вот. Показания свидетеля: на нападавшем была шляпа с широкими полями — раз; синий плащ с золотой вышивкой — два; говорил хриплым и глубоким голосом — это три; узкое лицо, острые черты, седая щетина, похож на Альфонсуса Финчли — четыре, пять, шесть и так далее. Заверено, подписано, Финчли объявлен в розыск.

Гарри закончил читать и поднял глаза на задержанного. Ехидцы в нем явно поубавилось. Он смотрел в ответ хмуро, почти оскорбленный таким поворотом событий.

— Ай да трюкач, начальник! — нараспев сказал Финчли. — Не замечал я раньше за тобой таких номеров — думал, мы на одной волне.

— Волна пошла большая и высокая, Финчли, даже буйки смыла. — Сказав это, и Гарри нахмурился, а Финчли на следующих словах заметно напрягся. — Можешь так уж и быть написать явку с повинной. И тебе выгодно — меньше в Азкабане сидеть, и нам — дело наконец-то закроем.

— Ну уж дудки! — завопил Финчли. — Ты эту дрянь на меня не повесишь!

— Тогда без долгих экивоков говори, на кого же мне ее повесить, — оскалился Гарри.

— А я не знаю ничего тебя интересующего, — пожал плечами Финчли.

Сфера над ним вдруг завибрировала и налилась алым светом, погрузив допросную в кроваво-красный полумрак. Финчли запрокинул голову — чуть шляпа не слетела, и с подозрением уставился на шар.

— Интересная штуковина.

— Абсолютно точно, — согласился Гарри, расплываясь в улыбке.

— Я родился в Ирландии, — сфера потухла на мгновение и снова стала белой. — Я считаю Гарри Поттера великим волшебником, — сфера задумалась и окрасилась в светло-зеленый, признак лукавства. — Хм, я не виноват в нападениях на сотрудников министерства, — сфера снова побелела, а Финчли торжествующе уставился на Гарри.

— Не скалься. Об этом, — Гарри кивнул на светящийся шар, — знаем ты да я, а об этом, — он потряс пергаментом, — узнают все, и заключения тебе не избежать.

Финчли наклонился вперед, опираясь локтями на колени и опустил подбородок на сжатые кулаки. Гарри не сводил глаз с Альфонсуса, следя за сменой эмоций на его лице. Прямо сейчас он принимал решение. А может, раздумывал, где бы ему раздобыть такую сферу и сколько золотых галлеонов он сможет за нее выручить. Кто разберет этих жуликов!

— Хорош ты, начальник, ой, хорош! — наконец выдавил из себя Финчли. — Наши предыдущие договоренности останутся в силе?

— Да.

— Лады, лады. Не соврал я, когда сказал, что не знаю, кто это, — начал Финчли, а Гарри обратился в слух. — Но захаживал ко мне один. Точь-в-точь описание из газетенки. Высокий, в плаще, капюшоне, перчатках, а еще голос какой-то искусственный у него. Захочешь узнать — не узнаешь.

— Чего хотел?

— Сперва, в начале мая, один артефакт. Заплатил хорошо за него, да и неудивительно, я с ног сбился.

— Что за артефакт? Как действует?

— Толком не знаю, — сфера над головой Финчли позеленела, и он поморщился. — Тьфу ты! Да правда не знаю. Это что-то вроде порт-ключа, только он не настроен на определенное место, а может переносить куда захочешь и, что самое главное, откуда захочешь, не взирая ни на какие препятствия. Вроде так.

— Еще?

— Потом по мелочи: то одно, то другое — так, сущие безделицы. А вот в начале июня поступил заказ так заказ! Причем срочный — а ты знаешь, люблю я сложные задачки решать.

— И что же заказал?

— Яд акромантула. Ну это пустяки, добыть его не проблема. И… — Финчли сделал драматическую паузу, но быстро распрощался со своей тягой к театральности, увидев убийственный взгляд Гарри. — Прах вампира! Да столько, сколько в наших краях отродясь не водилось. Пришлось на родину графа Дракулы смотаться.

— Когда это было? Точную дату.

— Восьмого вроде… Нет! Девятого июня. Ну а потом Грейнджер ваша — того, — Финчли свесил голову на плечо и высунул язык, изображая, по всей видимости, мертвеца, — и я заподозрил что-то неладное.

— Ты спросил, для чего все это заказывали? — с сомнением поинтересовался Гарри.

— Пфф, начальник! — фыркнул от смеха Финчли. — Мне платят, чтобы я не задавал вопросов.

— Последнее. Где встречались?

— Там, где назначал я. Это неважно. А нашел он меня, если интересно, через «Пикси».

Гарри кивнул и, развернувшись, направился к выходу, по-прежнему сжимая в руках пергамент. Это не осталось незамеченным, и Финчли, весьма взволнованный, заерзал на стуле.

— Эй, начальник! А писульку-то?

Взмахом палочки и невербальным Эванеско Гарри заставил исчезнуть абсолютно пустой лист, только Финчли, конечно, так и не узнал об этом. Теперь Гарри спешил раздать распоряжения: усилить наблюдение за пабом и округой и составить список зелий и ритуалов, в которых могли бы использоваться яд и прах.

Это было уже что-то, хоть какие-то ощутимые зацепки, и Гарри воодушевленно улыбнулся, заходя в Штаб.

6 сентября 2008 года

Тяжелая бордовая драпировка закрывала половину окна, но за стеклом невозможно было ничего рассмотреть — уже опустились густые сумерки. Гарри полулежал в старомодном кресле. В камине его домашнего кабинета остались только тлеющие угли, которые не давали особого тепла, и он укутался в плед.

Гарри сделал последний щедрый глоток виски и прислушался к ощущениям во рту. Слизистую обжигало, на языке горчило и вообще отдавало какими-то удобрениями. Он определенно не был знатоком и любителем, не разбирался в сортах и не мог, посмаковав на кончике языка янтарную жидкость, определить доминантные и скрытые ноты. Но легкий хмель ему нравился: приятный туман в голове, какая-то почти забытая беззаботность, даже беспечность, легкое головокружение, которое казалось Гарри гораздо приятней его тяжелых мыслей, — дарили ему минуты, а иногда и часы забытья.

Привычкой этой он не злоупотреблял, позволяя себе расслабиться так раз в неделю. Но его пугало то нетерпение, с которым он ждал каждую субботу, чтобы, вернувшись с работы, закрыться ото всех в кабинете, провернуть маленький ключ в замке, выдвинуть ящик стола и достать оттуда бутылку Огденского.

Гарри успокаивал себя тем, что дело вовсе не в зависимости. Так он просто снимал накопившуюся усталость и на какое-то время переставал чувствовать себя несостоятельным перед силой обстоятельств. Страх подвести всех и вынужденное одиночество только усиливали внутреннее напряжение. Он не справлялся, и этот факт волновал и злил его куда больше всего остального. О, он и раньше неоднократно, если уж на то пошло, сталкивался с трудностями, да какими! Но он никогда не оставался с ними один на один. Всегда были Гермиона и Рон. Была Джинни.

Он настолько раскис из-за того, что никаких подвижек в расследовании так и не случилось, что всерьез подумывал подать рапорт на увольнение. Зацепки Финчли ни к чему не привели — чертовых зелий и ритуалов с названными ингредиентами оказалось столько, что было сложно предположить, для чего конкретно их собирались использовать. Несколько облав в «Пикси» помогли задержать виновных в старых преступлениях, но делу, о котором были все его помыслы, никак не помогли.

Гарри почти плюнул на все, решив вернуть Гермиону, но Кингсли неимоверными усилиями уговорил его подождать еще. Ей ведь не угрожала никакая опасность. Подробные донесения от Лангарма приходили регулярно и месяцем больше, месяцем меньше в магловском мире — разницы не было. Гарри, хоть и сомневался — он в какой-то момент полностью разочаровался в своей изначальной идее — все же с Кингсли согласился. Тем более на все про все Шафик давал ему полгода, по истечении которых щит с разума Гермионы нужно было снимать. У него в запасе оставалось еще три месяца.

Прищелкнув языком, Гарри опустил на стол стакан, который все время грел в руках, и поднялся с кресла. Нужно было хорошенько выспаться. Он обещал сыновьям, что все воскресенье проведет с ними в Норе.

Огромный бык с рогами полумесяцами — патронус Бабингтона — настиг его на лестнице. Он отрывисто передал только два слова, от которых сердце Гарри участило свой ритм:

— Пикси. Сейчас.

Не теряя драгоценных минут, он Акцио призвал Отрезвляющее зелье и выбежал на улицу, тут же аппарировав с крыльца.

Небольшое возвышение, расположенное между двумя не то ангарами, не то гаражами, было спрятано от посторонних глаз, но служило отличным наблюдательным пунктом, потому что оттуда открывался прекрасный обзор на вход в паб. Рори Бабингтон, растянувшийся на земле, вздрогнул, когда Гарри приземлился рядом.

— Ты быстро, шеф!

— Надеюсь, оно стоило того, — сказал Гарри и торопливо трансфигурировал свои домашние тапки в ботинки с высокой шнуровкой.

— Пока не знаю. То ли это он дурак, то ли кто-то в маскарад решил поиграть, но сидит там один как с листа «Их разыскивают мракоборцы». Фарлей — он там час уже кукует под обороткой — говорит, что и болтает наш герой, как заведенный, правда, еле складывая слова в предложения. Мол, чушь это все, что о Грейнджер люд толкует. Мол, он это все затеял, никому не удастся его славу забрать. Пьянющий вдрызг, так что… Но я все равно тебя позвать решил.

— Правильно сделал, правильно! — Гарри одобрительно похлопал Бабингтона по спине. А внутри у него зародилось предчувствие — ну да, очередное — что в пабе сейчас сидел не случайный прохожий, желавший такими разговорами придать себе веса. — Еще ребят вызвал?

— Да. Всю нашу группу. Жду.

— Антиаппарационный над пабом поставил?

— Обижаешь, шеф. Только вот все силы он из меня, кажется, вытянул.

— Ничего, отлежишься, — улыбнулся Гарри.

Настроение его всего за каких-то минут пять разительно изменилась. И сейчас он чувствовал, что горы может свернуть.

Дождавшись подмоги, Гарри, Рори Бабингтон и Лэндон Льюис под прикрытием оглушающих заклятий выломали дверь в паб и ворвались внутрь. Невообразимый гвалт, который царил здесь до их появления, мгновенно затих. Десятки глаз и того, что у некоторых существ было вместо них, уставились на троицу: кто-то, признав Гарри Поттера, соскользнул с лавки под стол, как желе; кто-то, наоборот, вскочил, скорее от испуга и неожиданности; кто-то, все же попав под огонь, свалился на пол; кто-то, более искушенный в подобных ситуациях, рванул к черному входу, но тот уже был заблокирован одним из мракоборцев. Будь у всех собравшихся здесь выпивох возможность, точно бы аппарировали прямо с места. Только один невозмутимо сидел за барной стойкой, будто никакого шума, вызвавшего переполох, и не слышал. Фарлей Сэквилл, уже принявший свой истинный облик, замер в боевой стойке прямо позади незнакомца.

— Никому не двигаться! — приказал Гарри.

В это время человек в черном плаще и накинутом на голову глубоком капюшоне оттолкнул от себя кружку с элем и обернулся, не слезая с высокого стула.

— А, это ты, П-потте-е-ер! Давненько не виделись, ага?

Голос его точно был изменен, как описывал в своих показаниях Финчли — скрипучий, с металлическими нотками. Но он не мог скрыть, насколько этот человек был пьян. Вряд ли он в реальности соображал, в какую ловушку попал. Кроме того, магический автотюн не скрывал манеру речи, которая показалась Гарри до странного знакомой, — где-то он точно ее слышал.

В голове у него заплясали мысли, от которых перехватило дыхание. Значит, они знакомы лично? И даже когда-то встречались?

Не желая больше тратить и секунды на домыслы, Гарри дернул палочкой, направленной точно на подозреваемого.

— Инкарцеро!

Появившиеся из пустоты веревки полетели в указанном направлении, но, к удивлению всех: и мракоборцев, державших периметр, и посетителей кабака, а главное, самого Гарри — не опутали крепкую фигуру, а, врезавшись в спину, шлепнулись на пол, свернувшись в кольца, как змеи в серпентарии.

— Какого?..

Не дожидаясь распоряжения шефа, все мракоборцы вскинули свои палочки, и тонувший до этого в полумраке паб осветился вспышками десятка заклинаний. Только что бы не послали в этого субъекта служители правопорядка — все оказалось ему нипочем. Заклятия отскочили от него, как горох от стены и полетели уже неконтролируемо в разные стороны. Гарри пригнулся, выставляя защиту, и краем глаза увидел, как Бабингтон падает ничком на пол, сраженный какими-то чарами.

Одно парализующее угодило и в Бэбкока, который охранял служебный вход, и те из посетителей, кто мог двигаться, сразу же ломанулись туда. Неудержимая людская лавина оттеснила Сэквилла от барной стойки, и тип в черном решил этим воспользоваться. Он встал со стула, пошатываясь, развернулся так, чтобы Гарри его видел, и, отодвинув полу плаща, вытащил за длинную цепочку что-то круглое, отливающее золотым.

Все — от момента, когда Гарри бросил первое связывающее заклинание, до момента, когда в круглом предмете со сложным тисненым узором из петель и непрерывных линий он узнал тот самый артефакт, о котором рассказывал Финчли, — заняло от силы тридцать секунд.

И прежде чем Гарри успел, расталкивая толпу, приблизиться к неизвестному или крикнуть своим ребятам, чтобы они хватали его голыми руками, — тот сжал медальон в кулаке и исчез, словно его и не было, оставив висеть в воздухе раскатистое «Ненавижу».

Северус уже час сидел на крыльце шотландского дома, исподволь наблюдая, как у кромки леса Грейнджер тренировалась с волшебной палочкой. Погода стояла сухая и безветренная, что в середине января в здешних широтах было редкостью. Сырая ржавая трава после сошедшего тонкого слоя снега переливалась в лучах изредка выглядывающего из-за туч солнца, грелась в них так же, как и Северус, вышедший на улицу без пальто.

Госпожа заместитель министра определенно делала успехи. Когда он неделю назад, после прогулки к кеаскам, отдал Грейнджер ее древко, к их общему разочарованию, магия не отозвалась сразу. Это показалось Северусу довольно странным, особенно на фоне того, что его-то палочка, которую до некоторых пор не касалась рука ни одного другого волшебника или волшебницы, подчинилась, позволив ей отправить сообщение через галлеон. О природе этого феномена он пообещал себе подумать позже, когда Грейнджер по меньшей мере освоит хотя бы простейшие чары.

— Ничего-ничего, — довольно оптимистично заявила она тогда, заметив, с каким хмурым видом Северус смотрит на палочку в ее руке. — Она у меня с характером. Мистер Олливандер, когда я покупала ее после войны, предупреждал, что лиственнице трудно угодить с хозяином и управляться с ней непросто. Но если уж такая палочка выбирает себе волшебника, то вместе они составляют исключительную пару, — Грейнджер бережно провела пальцем по гладкому деревянному корпусу. — Я очень любила свою первую палочку, но с этой… Кхм, это так удивительно. Я сразу почувствовала своего рода духовное родство. Лиственница и сердечная жила дракона, девять с половиной дюймов. Она обязательно вспомнит меня.

Закончив говорить, Грейнджер подняла на него глаза и, по меркам Северуса, долго смотрела, словно ждала чего-то. Может, хотела, чтобы и он поделился какой-нибудь историей?

Вместо бесполезной болтовни он ушел в лабораторию, а она начала приручать палочку. К концу первого дня Северус убедился, что у нее довольно сносно выходят все чары, которые обычно изучают младшие курсы в Хогвартсе. Только после ее Репаро⁽¹⁾ несколько разбитых в целях эксперимента кружек остались калеками: какая с трещиной в стенке, какая с криво присоединенной ручкой.

Спустя же шесть дней Грейнджер вышла во двор, чтобы начать отрабатывать боевые чары с помощью трансфигурированного манекена. Понаблюдав за ней некоторое время, Северус подметил, что некоторые заклинания выходят достаточно мощными. Некоторые не получались с первого раза, но он все равно выдохнул с облегчением, поняв, что ее магический потенциал восстановился. Если не полностью, то был близок к тому.

Северуса, однако, смущало, что она отрабатывает лишь нападение. Говоря на чистоту, он все ждал, что она спустится в лабораторию или же во время совместных обедов попросит поспарринговать с ней, но Грейнджер оказалась скупа на подобного рода просьбы. И Северус решил взять все в свои руки.

План, сформировавшийся за минуту, был довольно… отчаянным по степени своей безрассудности, но Северусу важен был эффект неожиданности, коего в обычной дуэли добиться было достаточно сложно. Там, так или иначе, она бы ожидала от своего противника атаки и готовилась к ней.

Северус внимательнее стал всматриваться в движение запястья, чтобы предугадать нужный момент. Все же покалечить мисс Грейнджер он не хотел.

Она только что запустила сильнейшим Экспульсо⁽²⁾ в манекен. Он, отброшенный взрывом, влетел в дерево и рассыпался на куски. Победно вскинув палочку, она пустила столп золотых искр и радостно рассмеялась. Наверное, это было первое удачное Экспульсо в ее исполнении, и она праздновала. Но долго расслабляться себе не позволила. Вновь трансфигурировав и установив манекен, Грейнджер отошла от него футов на двадцать. Когда она согнула запястье, направляя основание ладони резко вверх и готовясь вывести в воздухе галочку с небольшой петлей, Северус быстро накинул на пространство перед манекеном Протего тоталум⁽³⁾. Даже если она не успеет среагировать на отскочившее заклинание, оно не принесет ей большого вреда. Максимум — пострадает ее копчик и самоуважение.

Не подозревая ни о чем, Грейнджер бросила в сторону манекена Флиппендо⁽⁴⁾. Щит загудел и на мгновение вспыхнул оранжевым, отражая заклятие, а она, к большой досаде Северуса, резко повернулась в его сторону, ища глазами того, кто посмел вмешаться в ход ее тренировки. За это и поплатилась. Отскочившее заклинание ударило ей точно в грудь, и Грейнджер, словно подхваченная порывом ветра, оторвалась от земли и, сделав кульбит в воздухе, обязательно со всей силы шлепнулась бы на задницу. Но Северус применил Аресто Моментум⁽⁵⁾.

— Тролль⁽⁶⁾, мисс Грейнджер! — бросил он, поднимаясь со ступеней и пряча свою палочку в рукав свитера.

Она что-то буркнула, Северус со своего места не расслышал что, и встала с земли, отряхивая пальто от налипшей пыли и грязи.

— Вы что-то сказали, мисс?

— Сказала! — крикнула она. — Я требую пересдачи!

— Всенепременно, — сухо согласился Северус. — Но уже завтра. Идемте обедать. После мне нужно будет закончить несколько зелий, а вам продолжить изучение буклетов.

Северусу приходилось варить теперь не только зелья на продажу, но и для их тревожного чемоданчика. Отправляться налегке в Андорру никто из них не собирался, в точности не представляя, что их ждет в этом путешествии.

Они как-то совершенно спокойно, без лишних споров и недовольств разделили зоны ответственности. Северусу отошло все, связанное с обеспечением безопасности их поездки. Грейнджер же занималась тем, что, пожалуй, можно было назвать бытовыми вопросами. Ей приходилось скрепя сердце мириться с тем, что сама выйти в волшебный мир она не может и вынуждена отправлять Лэнки по разным поручениям. Иногда и по несколько раз в день, как было, например, в случае с заколдованной палаткой. Сначала домовик принес что-то совсем неподобающее, по словам мисс Грейнджер, больше похожее на кусок ветоши, чем на временное жилище. И пока он трясся и подергивал ушами от огорчения, что провалил свое задание, Грейнджер терпеливо объясняла ему, какой именно должна быть палатка, и даже сделала набросок на бумаге. Северус в такие моменты не вмешивался, полностью отдавая их на откуп своей соседке по дому и партнерше по делу.

Вечера их протекали по похожему сценарию. Мисс Грейнджер больше не убегала с книгами в свою комнату, а Северус не скрывался в своей. Разобравшись с задачами на день, они встречались в гостиной и принимались за изучение собранных материалов, опять же строго разделив их между собой. Грейнджер корпела над туристическими буклетами, атласами и какими-то справочниками об Андорре, коих у нее было в избытке после набега на книжный в Инвернессе. Северус же сидел над бумагами, переданными Поттером. Потом они кратко обменивались информацией. В первые дни это больше походило на сухое изложение фактов, но в последующие переросло в настоящее обсуждение с обменом мнениями и пока еще не жаркими, но спорами.

В какой-то момент Северус поймал себя на мысли, что чувствует себя в обществе Грейнджер не просто сносно, а вполне комфортно. По крайней мере, они больше не предпочитали любой беседе молчание и не избегали друг друга.

Невольно, да и не понятно для чего, иногда он сравнивал ее с Фионой. Грейнджер, если и не была полной противоположностью подселенной ей в голову личности, то определенно мало на нее походила. С Фионой ему взаимодействовать было достаточно легко — из-за того ли, что ложные воспоминания сформировали у нее такой приветливый, добродушный нрав, или из-за того, что она не знала, кто он есть на самом деле и какое прошлое имеет за плечами. Но с ней он чувствовал себя свободно, спокойно, местами даже было весело. С Грейнджер об этом пока речи не шло, но определенный прогресс в их общении точно наметился.

Мысли о Фионе напомнили Северусу об одной важной детали. Там, в лесу, пока Поттер пытался сложить слова в предложения, Грейнджер, уткнувшаяся в спину Северуса, шептала то, чего не могла помнить. Или он упустил какой-то клочок воспоминаний Фионы, оставив его в разуме Грейнджер, или… Нет, он понятия не имел, как такое возможно, но хотел это выяснить.

Когда Северус вышел вечером из лаборатории, Грейнджер уже с удобствами расположилась на диване, завалив небольшой журнальный столик перед ним своими записями. В камине, дымясь и потрескивая, горели несколько поленьев. Яркие языки пламени разрисовали причудливыми тенями стены гостиной, лицо Грейнджер и ее затянутые в пучок кудри, наполняя их золотым сиянием. В уютной тишине слышалось только, как рассыпалось догорающее полено, как шуршали страницы книги, как перо ручки скрипело, царапая бумагу.

Грейнджер сидела, по-турецки подогнув ноги и устроив на коленях книгу, и что-то переписывала в небольшой блокнот. Замирала на долю секунды, раздумывая над чем-то, и снова принималась писать. Выглядела она при этом очень сосредоточенной и озадаченной.

Северус откашлялся, информируя о своем присутствии. Она не повернула головы, только дернула указательным пальцем вверх, призывая его подождать.

Хмыкнув, Северус прошел к креслу и устало растянулся на нем, сцепив руки на животе. В ту же секунду в гостиной появился Лэнки с тяжелым подносом и, бросив на Грейнджер быстрый взгляд, щелчком своих скрюченных пальцев заставил все ее бумаги сдвинуться на край стола. На освободившееся место он выгрузил две чашки, небольшой пузатый чайник, сахарницу, блюдце с кружочками лимона — в центр каждого кусочка была воткнута гвоздичка, и несколько тарелок с горячими сэндвичами и печеньем.

— Спасибо, Лэнки, — сдержанно кивнул Северус. — Как твой подопечный?

— Без изменений, хозяин, — пискнул эльф и, не дождавшись иных вопросов и распоряжений, ретировался на кухню.

Северус налил себе чай, наслаждаясь его смолисто-цветочным ароматом, бросил в чашку два кубика сахара и принялся размешивать снизу вверх, попутно возвращаясь мыслями к Джеймсу.

Поттер, будь он неладен, отказался немедленно забрать этот балласт. И привел, как ему казалось, неоспоримые причины: Джеймс был подданным другого государства, и все произошедшее с ним могло повлечь международный скандал и так далее и тому подобное. Будто бы это должно было Северуса волновать.

Для него Джеймс больше не представлял никакой ценности. Выуженные воспоминания он передал Поттеру на встрече в лесу, но пока от него по этому вопросу не было ни слуха, ни духа.

Уезжать, оставляя американца вместе с Лэнки, не хотелось, но, похоже, иного варианта не было. Не подкидывать же его под двери министерства?

— Вы закончили? — тем временем спросила Грейнджер, оторвавшись от своих бумаг и убрав книгу с коленей.

— Да, — Северус стряхнул с ложки капли чая и, аккуратно пристроив ее на краешке блюдца, снова откинулся на спинку кресла. — Все самые необходимые зелья готовы.

— Значит, завтра? — в ее голосе отчетливо слышалось волнение, хоть внешне она никак его не выказывала. Сидела перед ним в уверенной позе с прямой спиной, спустив ноги с дивана.

— Это зависит от человека, который должен нас встретить на той стороне. Он пока не связывался с Поттером.

Грейнджер при упоминании друга как-то напряглась и провела рукой по волосам, как бы отстраняя дурные мысли. Северуса неприятно кольнула мысль, что все это время она бодрилась, старалась скрыть свое состояние после инцидента в спальне. Они больше не обсуждали произошедшее, и, кажется, это упоминание Поттера в их разговоре было первым за неделю. И Грейнджер не смогла сдержать накопившиеся в ней эмоции. Северус понятия не имел, стоит ли поговорить с ней об этом и как это сделать — все же он не был экспертом в сохранении столь близкой дружбы. Скорее уж, наоборот. Не желая сейчас ступать на этот тонкий лед, он поспешил сменить тему.

— К тому же, насколько мне помнится, у вас назначена пересдача? — Северус усмехнулся и указал взглядом на чайник, предлагая ей присоединиться к вечерней церемонии, отмечая попутно, что Грейнджер после его вопроса расслабилась. Напряжение, сковывающее ее тело, ушло.

— Я думала, вы пошутили, сэр, — не удержавшись, фыркнула она и потянулась за своей чашкой.

— Я никогда не шучу насчет пересдач, мисс Грейнджер, — тон его был невозмутим. — Я же бывший профессор.

Чашка в ее руке звякнула, и Грейнджер весело рассмеялась.

— И правда! Я словно забыла об этом.

Минут десять они пили в чай в тишине, успев съесть по паре сэндвичей. Наконец Грейнджер отодвинула от себя чашку и с довольным видом снова потянулась к книге. Надпись на обложке гласила: «История Андорры с древнейших времен до наших дней».

— Вы настолько решили углубиться, мисс Грейнджер? — Северус не планировал подкалывать ее, но сдержать насмешливых ноток не смог.

— Знаете, — она склонила голову на бок и посмотрела на Северуса испытующим взглядом, — я ведь с такими же мыслями отложила эту книгу на потом. И потеряла столько времени, изучая карты и сравнивая с тем путем, который удалось преодолеть нашим мракоборцам.

— Вы что-то нашли?

— Да, возможно, — задумчиво протянула она, постукивая пальцем по губе. — Я еще не дочитала до конца, чтобы утверждать что-то, но…

— Мисс Грейнджер, не тяните.

— Представляете, андоррцы настолько любят собственные сказки и легенды, что даже в книжке по истории выделили им целый раздел, — сказала она и замолчала на какое-то время, шумно перелистывая страницы, выискивая что-то среди четко пропечатанных строчек.

— Так… — Северус чувствовал, что закипает.

— Так вот, — как ни в чем не бывало, будто не замечая его раздражения, продолжила она и протянула Северусу книжку на нужном развороте. — Есть у них легенда о ведьме из Энголастерс. Если кратко: в центре нынешней Андорры когда-то стояла богатая деревня Энголастерс. Жили в ней ведьмы и колдуны. Однажды в эту деревню зашел странник, изможденный от голода. Он попросил помощи — ходил от дома к дому, но никто ему так и не открыл. Куда он подевался, никто не знал, но наутро на деревню обрушилась кара небесная — все ушло под воду, превратив местечко, где была деревня, в глубокое озеро. По легенде, в этом озере и живет одна из ведьм, которая с тех пор наделена удивительным даром — умением узнавать и находить всех, вторгшихся в ее домен и наделенных силой.

— Уточню. Вы предлагаете наведаться к этому озеру и спросить у ведьмы, не знает ли она, где беглый английский преступник?

— А что? — вспыхнула Грейнджер, с силой захлопывая книгу. — У вас есть доводы против? Проверить эту теорию гораздо легче, чем искать неизвестно кого неизвестно где.

— Не горячитесь, мисс Грейнджер, — Северус поморщился и с силой сжал переносицу. Ее чрезмерная эмоциональность в некоторых вопросах и резкий переход в нападение на пустом месте буквально сбивали с толку. — Я не говорил ни одного слова против. И даже рад, что вы смогли отыскать подобное, — тут он заметил, что Грейнджер больше не пыхтит, как разобиженный нарл⁽⁷⁾, а на щеках ее рдеет краска раскаяния, — но смущает меня кое-что. С чего бы этой ведьме, если она вообще существует, делиться с такими же странниками информацией?

— Я ведь сказала, что еще не дочитала, — раздосадовано мотнула головой она и в очередной раз раскрыла книгу.

— Ладно. Я все равно хотел наведаться в одну библиотеку. Заодно поищу что-нибудь про эту ведьму.

— В Хогвартсе? — Грейнджер подняла на него глаза, светящиеся любопытством.

— Нет.

Она дернула плечом, при этом чуть сморщившись и укоризненно хмыкнув, и вернулась к книге, больше не задавая вопросов. Северус вовсе не собирался скрывать от нее, что отправится в Малфой-мэнор. Он просто ответил на прямой вопрос, так что ее странную реакцию посчитал неуместной, а желание продолжить разговор куда-то запропастилось. Решив не забивать себе этим голову, он потянулся за документами Поттера, хоть по телу от жара камина и после легкого перекуса растеклась расслабленность и леность. Он бы лучше отправился спать, но с этими бумагами нужно было закончить сегодня, в крайнем случае, завтра.

На какое-то время, погрузившись каждый в свое чтение, они потеряли связь с реальностью. Но когда минут через сорок, а может, и больше, Северус поймал себя на том, что раз в четвертый перечитывает один и тот же абзац, а смысл его ускользает, отложил бумаги.

Он хотел окликнуть Грейнджер, чтобы и ее отправить отдыхать, но, переведя взгляд в ту сторону, узрел забавнейшую картину. Она, сморенная усталостью, уже вытянулась на диване и крепко спала, пристроившись щекой на развороте книги. Не сдержав легкой ухмылки, он поднялся с кресла, распрямился, потянулся, с видимым удовольствием разминая затекшие от полусогнутого положения мышцы, и шагнул к дивану. Аккуратно, чтобы не разбудить девушку, Северус приподнял ее голову и, убрав книгу, подвинул небольшую диванную подушку ей под щеку, удостоившись за это невнятного сонного бормотания. Подумав с секунду, он освободил ее кудри, вынув из пучка карандаш, и стянул со спинки дивана плед, чтобы укрыть ноги, — в гостиной было достаточно тепло, но ночью она могла озябнуть.

Справившись с этой нехитрой миссией, Северус погасил все свечи и вышел из гостиной.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Капли дождя барабанной дробью стучали по металлическому оконному отливу, нарушая все планы Северуса на сегодняшний день. Погода будто насмехалась — поманила вчера солнцем, а сегодня встречала унынием и серостью, в плену которых хотелось усесться поближе к пышущему жаром камину в компании с интересной книгой, а не размахивать палочкой на улице, чтобы проверить дуэльные навыки Грейнджер.

У нее, впрочем, мнение было совсем иное. Когда Северус спустился к завтраку, она с явным нетерпением уже дожидалась его. Еда в тарелке была не тронута, а вот кружка из-под кофе, по которой она перебирала пальцами, отстукивая монотонный ритм, уже опустела. Увидев, как он входит, Грейнджер так резко подскочила со своего места, что волосы ее, стянутые в хвост на затылке, качнулись маятником из стороны в сторону.

— Наконец-то! Жду вас уже час.

— Ждете? Для чего? — брови Северуса поползли вверх, а на лице мелькнуло сердитое выражение. До утренней дозы кофе сегодня он не был готов к разговорам. Особенно с такой погодой. Он, конечно, не причислял себя к солнцезависимым, но после стольких лет в Азкабане с особой неприязнью относился к любой сырости, что не могло не влиять на настроение. Сейчас оно было откровенно паршивым.

— Как же? — Грейнджер возмущенно всплеснула руками. — Мы ведь договаривались о пересдаче… то есть тренировке. Я готова!

И точно — она была готова, всем своим видом напоминая королеву воинов. Интересно, это Поттер закинул ей в сумку эти вещи или она сама, как заправская швея-мотористка, создала этот наряд? Северус обвел ее своим немигающим взглядом, подмечая, как плотно сидят на ней черные тактические штаны с наколенниками, как крепко обхватывает талию широкий ремень, как туго зашнурованы высокие ботинки на толстой подошве. Не волшебница, а коммандос, ей-мерлин!

— Вы видели, что на улице творится? — состроив кислое лицо, Северус дернул стул, который с противным скрипом проехался по полу, вызвав у Грейнджер гримасу неодобрения.

— Вот уж не думала, что легкое ненастье может вас напугать.

Словно в противовес ее словам, порывистый ветер хлестнул дождем в кухонное окно так, что стекло заунывно загудело. Северус бросил на нее скептический взгляд, весивший не меньше тонны. Но Грейнджер, дерзко и уверенно встретившая его, только сложила руки на груди в ожидании его решения.

— Прекрасно, — оскалился он. — Будет вам тренировка.

И если еще вчера он намеревался провести лишь несложный мастер-класс, какой обычно демонстрировал на уроках ЗОТИ, не применяя и десяти процентов своего магического потенциала, то теперь, выведенный из себя, собирался хорошенько проучить эту занозу в заднице, эту муху в стакане вина, эту наглую мелкую заразу, эту…

Ладно, Северус, спокойнее, тише!

— Только сначала завтрак, — Северус наконец-то устроился с удобствами за столом и потянулся к заботливо поднесенной Лэнки кружке с дымящимся кофе. Грейнджер так и продолжала стоять, нависая над ним назойливой тенью. И только поэтому — исключительно поэтому! — Северус хмуро добавил: — Вам тоже нужно поесть. Так что… просто сядьте и ешьте, мисс Грейнджер!

Десять блаженных минут они сидели в тишине. Грейнджер с неохотой ковыряла вилкой яичницу с беконом, съев за это время всего пару кусочков. Северус же позавтракал с большим аппетитом и потягивал уже вторую кружку кофе, когда Грейнджер неожиданно кротко улыбнулась, глубоко вздохнула и произнесла:

— Кстати, хотела сказать вам спасибо.

— За что это?

— За то, что вы сделали ночью, — пожала плечами она. Смысл услышанного не сразу дошел до Северуса, и он так и замер с чашкой у рта, вопросительно приподняв бровь. — Я сперва решила, что это Лэнки, но он мои догадки опроверг. Я сама не заметила, как уснула вчера, а вы…

Ах, вот оно в чем дело.

— Не стоит, мисс Грейнджер, заострять на подобном внимание, — прочистив горло, сухо сказал Северус и поднялся. Не привыкший принимать благодарности, он до странного смутился, а желание прогуляться под дождем, совершенно противоположное недавнему, выросло в нем за считанные секунды. — Идемте. Если уж вам так хочется промокнуть до нитки и получить пару синяков, не вижу причин мешать.

Едва Северус распахнул входную дверь, холодный ветер швырнул ему в лицо пригоршню ледяных брызг. Н-да. Замечательное начало дня.

Наложив и на себя, и на нее согревающие и водоотталкивающие чары, хоть это действо и было довольно бесполезным, — в пылу их боя они непременно слетят — Северус ступил на скользкую, кое-где покрытую прошлогодней травой землю.

Отойдя друг от друга шагов на пятнадцать, они замерли. Грейнджер приняла боевую стойку, повернувшись полубоком, широко расставив ноги и крепко сжав свою волшебную палочку в вытянутой руке. Северус же, вызывая недоумение на ее лице, раскинул руки в стороны, будто приглашая атаковать.

— Так и будете стоять? — спросил он язвительно, когда Грейнджер так и не пошевелилась — Ну же, возьмите реванш за свой вчерашний провал!

— Если вы настаиваете на сражении, сэр! — она с вызовом вздернула подбородок и, направив в его сторону кончик древка, крикнула: — Ступефай!⁽⁸⁾

Красный луч был мгновенно отражен Северусом. Он усмехнулся и скучающе провернул свою палочку между пальцев.

— Позвольте внести предложение, мисс Грейнджер. Вы, кажется, были достаточно сильной волшебницей…

— Была?! — возмущенно перебила она.

— …чтобы сейчас начать использовать невербальные формулы. Или забыли, как это делается? В противном случае, боюсь, это мероприятие рискует стать самым нудным и неинтересным.

Не успел он договорить, как, искрясь и переливаясь один за другим в него полетели лучи отталкивающих, оглушающих, обездвиживающих чар, а Грейнджер наконец-то сдвинулась с места, будто вспомнив, что она не дерево, корнями ушедшее в землю. Стало чуть занимательней. Так, что Северус даже не стал отбивать посланные в него заклинания, а увернулся от одного и второго и пригнулся, чтобы избежать встречи с третьим, тут же в ответ посылая свое — сизый вихрь тумана полетел в сторону Грейнджер, отвлекая ее внимание, чтобы Северус успел занять более выгодную для себя позицию.

Она, заметив его маневр, бросила Импедимента⁽⁹⁾, но бирюзовый луч просвистел над головой Северуса.

— И это вы называете сражением? — крикнул он, обходя Грейнджер по кругу и направляя очередь из Жалящих ей прямо под ноги.

— За последние десять лет я сражалась только с отчетами и высокомерными министерскими баранами, не желающими принимать новый порядок, — выдавила из себя Грейнджер через пару минут, пытаясь отдышаться после того, как Северус чередой заклинаний погонял ее по полю, словно зайца охотники.

— Какая скука, мисс Грейнджер! — Северус и сам до одури запыхался, но сказал это ровным тоном, затаив на мгновение дыхание, чтобы ничем себя не выдать.

— О, неужели ваше десятилетие прошло веселее?

— Намного. Я проводил его в приятной компании.

— Неужели? — прищурившись и откинув со лба мокрые пряди, выбившиеся из хвоста, усмехнулась Грейнджер. — Никогда не слышала, чтобы Малфоя кто-то называл приятным!

— Я говорил о себе.

Их перепалка была свернута новым потоком обоюдно брошенных заклятий. Только импровизированная передышка повлияла на каждого из них по-разному. Грейнджер она распалила так, что любое направленное на Северуса заклинание становилось сильнее предыдущего, и теперь ему на самом деле приходилось быть сосредоточенным, чтобы не проворонить новую атаку и не ударить в грязь лицом. Причем в самом что ни на есть прямом смысле. Дождь только усиливался, окончательно превращая землю и махровый ковер из пожухлой травы в бурую скользкую грязь, на которой ноги разъезжались в разные стороны. Импервиус⁽¹⁰⁾ давно слетел — и он, и она были мокрыми насквозь, казалось, до самого нижнего белья.

Что ж, проверка, как эту схватку теперь называл Северус, прошла успешно, продемонстрировав, что мисс Грейнджер точно может за себя постоять, что после пережитого ей — будь то магическая «лоботомия» или поглощаемая литрами любезно подсунутая Джеймсом отрава — было просто невероятно. Значит, можно было закругляться.

Они, разгоряченные сражением, даже незаметно для себя углубились в лес, плавно подбираясь к защитному барьеру. Грейнджер ловко увернулась от пущенного в нее Депульсо⁽¹¹⁾ и юркнула за толстый ствол дерева.

— Устали, мисс Грейнджер? — крикнул Северус в надежде, что она скажет «да». Ага, держи карман шире.

Вместо ответа на него на полной скорости налетела стайка мелких назойливых птиц и закружила перед глазами. Доли секунды ушли, чтобы избавиться от пернатых, но их было достаточно, чтобы схватить Жалящее прямо в кисть правой руки. Палочка дрогнула, и из-за этого другое проклятие, брошенное Грейнджер, он отразил совсем не по той траектории, по которой планировал. Экспульсо, врезавшись в защитный барьер, отлетело в высокую, упирающуюся в небо сосну, разнося ту мощным взрывом на мелкие кусочки, под корень. Молниеносно Северус выставил щит, и все щепки, летевшие в его сторону, обратились в пыль. Грейнджер же, судя по болезненному вскрику, пострадала. Северус медленно двинулся в ее сторону.

— Мисс Грейнджер?

Она, прихрамывая, вышла из-за деревьев: бледная, мокрая, с лихорадочно расширенными зрачками, с каплями крови на лбу, расплывающимися из-за дождя и напоминающими боевую раскраску. Их разделяло ярдов пятнадцать, но Северус ясно видел, как глаза ее горят решимостью, страстным огнем и азартом. Нет, это нужно было прекращать сейчас же.

Едва он открыл рот, чтобы объявить об окончании их схватки, как увидел яркую вспышку и почувствовал, будто невидимый крюк⁽¹²⁾ подцепил его за лодыжку и потянул вверх, отрывая от земли. Северус зарычал что-то нечленораздельное, взбешенный ее выходкой, и, применив контрзаклинание, резким взмахом палочки сначала выбил из рук Грейнджер ее древко, а потом рассек воздух ударом тонкого невидимого хлыста⁽¹³⁾. Когда он кольцом обвился вокруг талии Грейнджер, подобно голодному удаву, Северус с силой дернул на себя палочку. Она испуганно ахнула и уже через мгновение с размаху врезалась в крепкое тело Северуса, хватаясь рукой за его плечо.

Он почти не управлял собой, осознавая при этом, как щеки горят от чудовищной злобы, даже несмотря на окружающий холод, как налитые бешенством глаза шарят по лицу Грейнджер, выискивая там насмешку и глумление. Но в них, широко раскрытых, блестящих то ли от слез, то ли от дождя, плескалась только тревога, смешанная с беспокойством и недоумением. Северус почувствовал, как она перебирает своими закоченевшими пальцами по его плечу, и выдохнул, ощущая, что ярость и негодование покидают его.

И он перехватил другую ее руку, сжал ладонь и, наклонившись вперед, почти коснувшись ее носа своим, ловя ее неровное теплое дыхание, негромко и твердо сказал:

— Больше никогда. Больше никогда не применяйте ко мне это заклинание, Гермиона.

---

1) заклинание, с помощью которого возможно восстановление сломанных предметов

Вернуться к тексту

2) мощное проклятие, вызывающее взрыв

Вернуться к тексту

3) заклинание, которое защищает конкретное место от всех возможных направленных враждебных чар. Разновидность щитовых чар.

Вернуться к тексту

4) Отталкивающий сглаз. Он отбрасывает человека или существо. Также он способен оглушать некоторых существ, таких, как гномы, пикси, огненные крабы и чертенята.

Вернуться к тексту

5) чары, которые притормаживают падение объекта, смягчают его посадку с большой высоты. Вероятнее всего, разновидность Амортизирующих чар.

Вернуться к тексту

6) отрицательная оценка

Вернуться к тексту

7) Волшебное существо небольших размеров, внешним видом очень напоминает ежа

Вернуться к тексту

8) Остолбеней («Хлеб с маслом для каждого волшебника»:)

Вернуться к тексту

9) сглаз, сбивающий жертву с ног и замедляющий или полностью останавливающий цель на короткое время

Вернуться к тексту

10) чары, которые используются для ограждения от физического воздействия воды

Вернуться к тексту

11) чары, способные отбросить предмет, по действию обратные Манящим чарам.

Вернуться к тексту

12) Левикорпус — сглаз, подвешивающий человека вниз головой за лодыжку. Изобретен Северусом Снейпом

Вернуться к тексту

13) Заклинание невидимого хлыста применяли Гарри Поттер и Рон Уизли в 1997 году, охотясь на кролика в лесу — вырезанная сцена из фильма «Гарри Поттер и Дары Смерти: Часть 1»

Вернуться к тексту

Снейп отпустил ее так же резко, как до этого притянул к себе. Обледеневшая рука Гермионы, потерявшая в тот же миг тепло его ладони, повисла безжизненной плетью, а по телу прошло неприятное покалывание — такое, будто она рухнула в пучину ледяного озера. Северус отстранился и решительным шагом двинулся прочь, бросив короткое: «Тренировка окончена», а она продолжала стоять, дрожа то ли от обжигающего, проникающего под кожу холода, то ли от тревожного непонимания произошедшего, которое подступало соленым комом к горлу.

Поняв, что еще чуть-чуть и у нее будут все шансы превратиться в ледяную статую на январском ветру, Гермиона, прихрамывая, двинулась в сторону дома, с трудом переставляя ноги. К непонятной слабости, тревоге и беспокойству неожиданно прибавилась боль физическая, которую совсем недавно Гермиона не ощущала. Лоб саднило и пощипывало, правая рука ныла и зудела, и Гермиона потянулась пощупать больное место. Сдернула рукав своей свободной туники до локтя и увидела ссадину во все плечо — три глубоких царапины, на краях которых набухали красные кровавые бисеринки.

— С ума сойти.

Из-за разбегающихся мыслей она не могла понять, что за последние минуты потрясло ее больше всего: полученные ли в пылу дуэли раны, неожиданный и пока ничем не объяснимый выпад Снейпа или то, что он назвал ее по имени впервые на ее памяти.

Раздумывая именно о реакции Снейпа на последнее заклинание, Гермиона вошла в дом через оставленную распахнутой дверь. На нее пахнуло жаром, насыщенным и густым. Сыграл ли свою роль контраст с промозглой сыростью улицы, но глаза Гермионы вдруг затянуло туманной пеленой, и она пошатнулась. Сознание помутилось настолько, что она едва могла осознавать себя. Почти ослепленная и оглушенная биением своего сердца, дыша через раз, она кое-как добралась до гостиной, хватаясь за стены, комод, полки, роняя что-то по пути. И сама бы непременно рухнула на пол — ноги почти не держали, но уперлась ладонью в теплый крепкий торс. Снейп что-то говорил ей, что-то спрашивал, но Гермиона барахталась на краю сознания и ничего не могла ответить. Пока не почувствовала справа от сердца успокаивающее, показавшееся ей целительным прикосновение его горячей ладони к ее влажной, покрытой мурашками коже.

Голова кружилась, и ухватиться за реальность было сложно. Но в конце концов она расслышала его монотонные, как будто он читал мантру, слова:

— Вдох: один, два, три, четыре. Задержите дыхание: один, два, три, четыре. Выдох: один, два, три, четыре. Задержите: один, два, три, четыре. Вдох…

Этот голос, такой размеренный и спокойный, доносился словно из бочки. Повторе на третьем до Гермионы дошел смысл, и она начала следовать его инструкции, тут же уверяясь, что способ этот работает. Сердце медленно успокаивалось, дрожь в руках и ногах проходила, рассудок прояснялся.

Все еще ощущая тяжелую ладонь Снейпа на своей грудной клетке, Гермиона открыла глаза. Никакой пелены больше не было. Она опасалась увидеть разозленное лицо, но Снейп выглядел сдержанно-равнодушным. Хотя в глубине его взгляда словно затаилось беспокойство, изобличавшее его борьбу с внешним и внутренним.

Мысль о том, что Северус Снейп может так волноваться за нее, сверкнула в голове, но тут же была задвинута куда подальше, в раздел странных до невозможности. Вина же, подгонявшая ее к дому, никуда задвигаться не собиралась. И теперь, обретя более-менее твердую почву под ногами и способная мыслить, Гермиона собиралась с этим навязчивым чувством разобраться.

— Я… мне, знаете, мне жаль, что там, на улице я… — собственный голос показался ей чужим, хриплым.

— Что вы бормочете? — Снейп свел брови к переносице и пристально посмотрел на нее.

— Я хочу сказать, что мне жаль. Я своими действиями, кажется, разозлила вас и…

— Вы понимаете, за что пытаетесь извиниться? — мрачно спросил Снейп, убирая руку с ее груди. Его глаза, глядящие в упор, сузились, весь вид сделался каким-то настороженным, словно он собирался отражать нападение.

— Ох, хороший вопрос, — сморщилась Гермиона, потому что она совершенно не понимала, в чем крылась ее вина и почему из-за Левикорпуса он вдруг вспыхнул, как факел. Может быть, он неправильно истолковал ее намерения? Или… Ну конечно! Это ведь было его заклинание. И Снейпа, как создателя, могло оскорбить столь необдуманное с ее стороны действо.

— Ясно, — кивнул Снейп, словно подводя итог ее раздумьям.

И даже сомневаться не приходилось, что вся ее мыслительная деятельность нашла отражение на лице, и он без труда, как открытую книгу, прочитал ее. Вообще, так было даже легче, потому что обличить надуманное в слова она сил в себе не находила.

— Вы все сделали правильно. И винить себя не стоит. Скорее, мне нужно извиниться, если я напугал вас своей реакцией. Поверьте, с вами лично это никак не связано.

— Это из-за того, что я ваше же заклинание применила против вас? — неуверенно спросила Гермиона.

— Не совсем, — мотнул головой Снейп, отступая на шаг. По инерции ли, но Гермиона качнулась следом за ним, и Снейпу не оставалось ничего другого, как придержать ее за локоть. — Повторюсь, вы все сделали правильно. Во время схватки перед вами стояла только одна задача — с помощью любых средств одержать победу с минимальными потерями для себя. Вы так и делали. На этом предлагаю закрыть тему.

— Значит, мир? — улыбнулась Гермиона.

— Да, мисс Грейнджер.

Очередное официальное обращение несколько покоробило, но Гермиона вдруг почувствовала в себе смелость разрешить и этот вопрос. Называть его, как раньше, профессором было нелогично, хотя несколько раз это звание и мелькало в ее речи, по одной фамилии — слишком сухо, а даже мысленное обращение «мистер Снейп» отчего-то вызывало неловкую улыбку. Так и ходил он в сэрах в последнее время.

— Может, нам стоит отбросить эти формальности? Как считаете? Недавно вы назвали меня по имени, и, насколько могу судить, ваш язык не отсох.

— Очень тонкое наблюдение, — саркастично усмехнулся он и подтолкнул Гермиону к дивану. — Вижу, вы в порядке. Садитесь.

Он наложил на нее высушивающие чары — и как она сама не додумалась, ведь зуб на зуб не попадал, — и отошел к буфету, где за стеклянными створками таился мини-бар. Запасы в нем были небогатые — всего несколько бутылок, скорее всего, коллекционного алкоголя. Гермиона за все время пребывания в этом доме ни разу не видела, чтобы Снейп прикасался к ним. Но сейчас он достал одну бутылку и два стакана.

— Что со мной было? — обратилась к нему Гермиона, имея в виду свое недавнее состояние. И, не удержавшись, медленно, словно пробуя имя на вкус, добавила: — Северус?

Он как раз откупоривал бутылку и замер всего на секунду с пробкой в руках. Но не повернулся, никак не среагировал на ее дерзость.

— Думаю, вы переоценили свои силы. Как, впрочем, и я. Адреналин помешал сразу заметить, что ваш организм еще не готов к таким энергетическим и магическим затратам, — Снейп говорил это, разливая напиток темно-золотистого цвета. Из своего стакана тут же сделал небольшой глоток, второй подал ей. Гермиона, сунув нос и учуяв резкий колючий запах, скривилась и помотала головой.

— Я не пью виски. Не люблю чувствовать на языке вкус болота, в котором кто-то умер, — она передернула плечами и отставила стакан от себя подальше.

— Что же за дрянь вы пробовали? Выпейте, так быстрее согреетесь, — показывая хороший пример, Снейп отсалютовал ей стаканом и осушил его до дна.

— Не знаю. Что-то из бара в Министерстве во время празднования пятилетия победы.

— Что ж, тогда не удивительно, — хмыкнул Снейп, снова отворачиваясь к буфету. — Продегустируйте этот. Уверяю, ваше мнение изменится. В каждом глотке — вечер у костра где-то на берегу моря, дым, печеный чернослив… кхм.

Снейп вдруг замолчал. Он все еще стоял спиной, и Гермиона ничего не могла увидеть, хотя желание посмотреть в его лицо прямо сейчас распирало. Она лишь догадывалась, что он пришел в замешательство от собственной речи.

— Он на меня дурно влияет, — вдруг призналась Гермиона и сразу об этом пожалела, опасаясь встречных вопросов.

В ее памяти тут же всплыли смазанные образы двух людей в нише банкетного зала, куда почти не доходил свет тысячи зажженных свечей. И оттого темная кожа министра казалась угольно-черной, а ее красное бархатное платье — цвета спелого граната. И оттого не был заметен стыдливый жар на ее щеках, когда Кингсли быстро, будто она вот-вот передумает, спускал бретельки платья с ее плеч, когда возбужденно водил приоткрытыми пухлыми губами от ключицы до виска, еще не целуя, но оставляя влажные отметины на ее коже, когда вел своей прохладной ладонью по ее бедру, впиваясь ногтями и задирая подол все выше и выше. И оттого она не смогла разглядеть выражение его глаз, когда оттолкнула, бормоча извинения вперемешку с оправданиями, когда нервно одернула подол и выбежала из ниши, едва не наступив на осколки бокала и разлитый на полу виски.

Гермиона зажмурилась и тряхнула головой, отгоняя непрошеное воспоминание. Снейп ее короткой заминки, казалось, не заметил. И интересоваться, как же влияет на нее алкоголь, тоже не стал. За что Гермиона мысленно его поблагодарила.

Она все-таки взяла оставленный ранее стакан. Не стала пить, просто сжимала его в руках, надеясь на продолжение разговора. В таком ключе общаться с бывшим профессором — Северусом — было необычно. Подсознательно она все еще ждала какой-то колкости, язвительно брошенной фразы, но ничего подобного не было. Гермиона все еще чувствовала боль в руке и на лбу и успела рассмотреть ссадины на лице Снейпа, но прекращать эту пустую, казалось бы, беседу и заниматься ранами не хотелось совершенно.

— Не знала, что вы такой ценитель виски, — сказала она в надежде, что он вернется к своей откровенности.

Но он ничего не ответил, и Гермиона разочарованно выдохнула. Она услышала тихий плеск и бульканье — Снейп снова налил себе в стакан виски на два пальца. Повернулся к ней, опираясь бедром на буфет, и принялся перекатывать стакан между ладонями, согревая. Только в этот момент она обратила внимание на его правую, опухшую до невозможности, словно он недавно вытащил ее из улья с разъяренными пчелами, ладонь.

— Я попала в вашу руку? — из-за волнения голос ее дрогнул.

— Довольно метко, — кивнул Снейп. Наверняка распухшая рука причиняла ему если не боль, то ощутимый дискомфорт. Но ни взглядом, ни словом он себя не выдал.

— Нужно снять отек и зуд. У вас есть мазь? И обработать царапины.

Стаканы они отставили одновременно. Но когда Гермиона приподнялась с дивана, Снейп отрицательно мотнул головой и быстро прошел к каминной полке. На ней стояло несколько склянок из темного стекла и лежали бинты. Видимо, он озаботился этим еще до ее прихода со двора, но полуобморочное состояние Гермионы спутало его планы.

— Сами справитесь? — спросил Северус, выставляя на столике перед ней бутыльки с укрепляющим раствором, обезболивающим зельем, экстрактом бадьяна и баночку с гелем из корня арники.

— Справлюсь. А вы?

На вопрос он уже предсказуемо не ответил, лишь приподнял бровь. Весь его вид демонстрировал, что спрашивает Гермиона о каких-то несусветных глупостях. Ей только осталось покачать головой и приняться за обработку своих ран, а Северус так же молча скрылся за дверями лаборатории.

Отсутствовал он достаточно долго. Гермиона успела довольно сносно обработать все видимые царапины и даже накинуть на плечи кардиган, потому что толком согреться так и не удалось. Не хватало еще разболеться.

— Лэнки?

Эльф мигом явился на ее зов и, увидев стройный ряд склянок на столе, протяжно выдохнул. Уши его взволнованно затрепетали, да с такой силой и скоростью, будто он намеревался взлететь, как маленький Дамбо.

— Мисс Гермиона больна? Мисс нужна помощь?

— Все в порядке, Лэнки, не переживай, — она улыбнулась и погладила домовика по голове, стараясь успокоить. — Но от помощи не откажусь. Не мог бы ты принести горячего чая? О, и еще, — Гермиона закусила губу, раздумывая, стоит ли просить об этом и как отреагирует Северус, но все же продолжила с заговорщицким видом: — Приготовь, пожалуйста, печеный чернослив.

Как только Лэнки ушел исполнять указания, Гермиона в нерешительности оглянулась на дверь лаборатории. За ней царила тишина, и ничего не говорило о том, что Снейп вот-вот появится. Ей осталось осмотреть только свою ногу, но идти в ванную или подниматься в свою комнату сил не было. Так что Гермиона просто скинула свои ботинки, режущим заклинанием аккуратно отсекла штанину выше колена и, извернувшись под невероятным углом, попыталась рассмотреть свою ногу. Боль пульсировала в подколенной ямке, и Гермиона, видит Мерлин, не отказалась бы сейчас от пары глаз на затылке.

Конечно же, Снейп появился в тот самый момент, когда она изображала из себя неповоротливую каракатицу. Гермионе даже показалось, что она услышала его смешок. Глупость какая!

— Справляетесь? — в его привычном тоне признаков веселья Гермионой обнаружено не было.

— Как видите, — фыркнула она, выпрямляясь и сдувая со лба выбившиеся из хвоста пряди.

Она тут же собрала волосы и перевязала их в пучок, по дурацкой привычке закрепляя его волшебной палочкой. И взглянула на Снейпа. Он явно справился быстрее и лучше нее: ни тебе ссадин на лице, ни царапин на руке. И ладонь его приняла свои естественные размеры. Поняв, что пялится на его руку непозволительно долго, она снова склонилась к ноге.

— Держите. Бодроперцовое, — он протянул ей фиал с зельем и усмехнулся. — Раз уж виски вам не подходит… по многим причинам.

Ах, нет, все колкости на месте. И о чем это она думала всего пару минут назад?

— Язык мой — враг мой, — буркнула Гермиона, но зелье приняла и даже благодарно кивнула.

Опустошив склянку, она вернулась к своей ноге. Рана там кровила. Неужели на сук какой налетела?

— Ложитесь-ка на живот, — вдруг скомандовал Северус, присаживаясь на край дивана.

Она смутилась, но быстро постаралась отогнать от себя это чувство, вспомнив, что он уже лечил ее, пока она была в беспамятстве, и видел ее в самом непрезентабельном виде. Да и искать в его желании помочь какой-то иной подтекст сейчас представлялось настоящим вздором. Скованность и напряжение никуда не ушли, но изображать из себя недотрогу Гермионе расхотелось. Так что она быстро улеглась, устроив голову на подушке и вытянув ноги. От легкого прикосновения тут же вздрогнула — такими горячими были его пальцы, сжавшиеся вокруг ее голени. Снейп вздрогнул тоже? Наверное, ее кожа была слишком холодной.

Она зажмурилась, пытаясь сосредоточиться только на звуках и ощущениях.

Его еле слышный шепот. Шорох ткани. Скрип пробки. Звяканье склянки. Тихое шипение сквозь зубы. Треск рвущейся ткани.

Осторожное касание. Влага. Снова шепот и холодок, вызывающий ноющее ощущение под ложечкой: и щекотно, и странно, и приятно. Легкое поглаживание словно успокаивало, расслабляло, убаюкивало сознание.

Действия Снейпа размывали мысли. И ей казалось, будто скованность, сжимающая ее тело, к которой она так привыкла, что только сейчас поняла, насколько крепко та держала ее в своих холодных объятиях, начала постепенно улетучиваться, растворяясь в мягких касаниях. Гермиона задышала быстрее, чувствуя, как щеки пылают багровым заревом. Только бы не услышал. Только бы не увидел. В попытке замедлить дыхание она мысленно начала считать до десяти.

— Если я скажу вам: «Надежда затихнет, как луч вечерней зари», то?..

— Я отвечу: «Ты поникнешь под тяжестью бремени, но обретешь себя средь развеянных снов», — на автомате ответила Гермиона и в полном недоумении приподняла голову, отвлекаясь от своих мыслей.

— Если я скажу вам: «Ты судьбой обречен помочь ей в пути»?.. — тихим голосом продолжил Снейп.

— Я отвечу: «Лишь после этого ты свой дом найдешь, и радость и покой в нем ты обретешь».

— Я закончил с вашей ногой.

— Спасибо.

Снейп не поднялся с дивана, только отодвинулся подальше, откидываясь на спинку и призывая оставленный на буфете стакан с виски.

— И что это было? — требовательно спросила Гермиона, усаживаясь удобнее и будто забывая о неловкости, которую только что испытывала.

— Слова эти, — делая глоток и смакуя на языке напиток, ответил Снейп, — часть пророчеств, любезно озвученных Фионой. Но вот почему вы их помните — загадка.

— Слова сами пришли в голову. Думаете, это может быть чем-то опасным для меня, для памяти?

— Хм. Я бы предположил, что во время последнего сеанса мог оставить клочок воспоминания. Но эти два пророчества были сделаны в разные дни.

— Можем устроить еще один сеанс? — с сомнением спросила Гермиона.

Давать кому-то копаться у себя в голове не хотелось, но ведь это был Северус Снейп. Еще недавно такой аргумент показался бы ей смехотворным, но не теперь. Во-первых, он был ее спасителем, как бы пафосно это не звучало в ее голове. Во-вторых, хотя это и было непривычным, она чувствовала его поддержку и протянутую руку помощи больше не хотела отталкивать, не боялась, что он может осудить или воспользоваться ее слабостью. Назвать то, что она чувствует к Снейпу, доверием в полной мере Гермиона пока не могла, но рядом с ним действительно ощущала себя в безопасности, с каждым днем все больше убеждаясь в сказанных им ранее словах о благих намерениях. Она верила ему, не ожидая подспудно какой-нибудь пакости.

— Пока в этом нет необходимости. Сейчас у нас с вами другие задачи. Просто понаблюдаем. Если что-то вспомните из того периода, когда были Фионой, скажите сразу.

Она не успела ничего ответить, потому что в комнате появился Лэнки с чайным набором. На подносе кроме чашек стояла тарелка с закусками: чернослив, запеченный с сыром, чернослив в беконе, чернослив с творогом, чернослив, запеченный с яблоками и имбирем.

— Лэнки! — пораженно ахнула Гермиона. — Как ты успел все это наготовить? Я ведь просила только…

Она осеклась, замолчала, взглянула исподлобья на Северуса, не зная, чего от него ожидать. Он смотрел на нее в ответ чуть насмешливо, с любопытством и каким-то небывалым интересом. Под его внимательным взглядом, который, против ожиданий, совсем не таил в себе неодобрения, она стушевалась, словно была поймана на нарушении правил, и нервно заправила кудряшку за ухо.

— Значит, чернослив, Гермиона? — протянул Снейп шелковым голосом.

О, он определенно получал сейчас удовольствие, смущая ее, вгоняя в краску. Веселился на полную, пока она лихорадочно соображала, как бы остроумнее ответить. И снова Лэнки спас ее от этой необходимости. Он в своей руке-веточке протянул Снейпу тонкий конверт.

— Чей-то дурной филин принес, хозяин. Невоспитанная птица! Нагадила прямо на подоконник.

Северус забрал у эльфа письмо и отошел к камину, чтобы прочесть. Гермиона поняла, что вести дурные, по тому, как он нахмурился и неосознанно принялся подергивать себя за бороду, неотрывно глядя на написанное.

— Что там? — она не выдержала неизвестности, подскакивая с дивана и направляясь к нему.

Северус почти незаметно дернулся. Сперва Гермионе подумалось, что ее голос стал причиной, но нет. Он уже вытаскивал из заднего кармана джинсов раскаленный галлеон, шипя, обжигая пальцы. И так же хмуро, как секунду назад смотрел на пергамент, уставился на ребро монеты.

Когда Гермиона подошла ближе, он уже протягивал ей письмо. Схватив его, Гермиона впилась глазами в выведенные каллиграфическим почерком строчки. Герб Малфоев сужал круг возможных адресантов, но это послание точно было от Драко.

Сегодня за организацию нападений на сотрудников Министерства был задержан Рональд Уизли. Нашли доказательства.

ДМ

— Быть не может, — одними губами проговорила Гермиона, поднимая встревоженный, растерянный взгляд на Снейпа. А он уже протягивал ей монету с посланием от Гарри.

— Поттер, шифровальщик чертов, хочет встретиться там, где покоится волшебное око. Есть идеи?

Инвернесс и Дартмур, где Поттер назначил встречу, разделяло более шестисот миль. Северус не был уверен, что после нескольких стаканов виски сможет аппарировать на такое расстояние без последствий, да и те места он знал довольно посредственно. Так что пришлось сделать несколько прыжков с остановкой в предместьях Лондона. Теперь он петлял по лесу в национальном парке, периодически сверяясь с нарисованной Грейнджер картой. Правда, чтобы получить ее, Северусу пришлось выстоять еще одну, на этот раз словесную, перестрелку.

После полученного известия у Грейнджер не получилось сохранить холодный рассудок. Никакая встреча с Поттером ее при этом не волновала. Она собиралась ворваться в Министерство, открыв дверь с ноги, разумеется, и освободить своего рыжего, несправедливо обвиненного друга. Она уперлась, как строптивый дромарог, и не желала слушать ни слова против своего решения.

К своему удивлению, Северус не почувствовал ни грана раздражения из-за такой ее импульсивности. Лишь желание усмирить ведьму, дабы она не наделала глупостей. Часы назад он сам едва не совершил опрометчивый поступок, ведомый отозвавшимся вдруг в душе отголоском прошлого. То, что, как он думал, давно похоронено, снова вылезло наружу в самый неподходящий момент. Гнев его был такой силы, что Грейнджер точно не поздоровилось бы. Но то, что Северус увидел в ее глазах там, в лесу и позже в доме, убедило его в напрасности подобных переживаний. Грейнджер ничего не знала о позорном эпизоде, когда он висел вверх тормашками на глазах у всей школы, а если бы и знала, то никогда не стала бы использовать это против него.

После столь показательного утра потребность защитить ее возросла в несколько раз, так что Северус смог убедить упрямую ведьму, и та, ворча, согласилась не предпринимать необдуманных шагов. Что стало решающим фактором успеха в споре, Северус не знал, но предпочитал думать, что проявленные им чудеса красноречия. В какой-то момент, кажется, тогда он говорил что-то о важности ее безопасности, в голове Грейнджер словно щелкнул тумблер, и она просто замолчала, кивнув. А после, насколько смогла, подробно объяснила, где было место стоянки их троицы после памятной вылазки в Министерство магии за медальоном Слизерина, и где мог Гарри упокоить магический протез Грюма, вырванный из двери кабинета Амбридж. Загвоздка состояла в том, что Грейнджер забыла — все-таки больше десяти лет прошло — точное место захоронения. Единственным ориентиром Северуса стало куцее описание: старое узловатое дерево, отмеченное крестом на коре.

Прогалину, где когда-то стояла их палатка, Северус нашел довольно быстро и, чувствуя себя полным идиотом из-за конспиративных наклонностей Поттера, минут десять обходил кругом каждый встречный кедр и вековой дуб. Когда ему подобное развлечение осточертело, Северус замер между двумя массивными стволами деревьев, которые, причудливо изгибаясь, соединялись кронами высоко над головой. С этого места обзор на поляну был превосходным. С помощью Гоменум ревелио он еще раз убедился, что пока один здесь. Если, конечно, не считать мелкого зверья — от дерева к дереву витиеватыми узорами тянулись трапециевидные следы белок, легкие следочки лесных мышей и птиц.

Внезапно среди деревьев по другую сторону от Северуса раздался хлопок, похожий на звук расколовшейся ореховой скорлупы. Поттер, по всей видимости, снова прятался под мантией-невидимкой. Для человека, ставшего болезненно подозрительным, взявшим за основу памятный завет Грюма о постоянной бдительности, Поттер несколько легкомысленно оставлял отпечатки ботинок на припорошенной снегом земле. Когда он двинулся в противоположную сторону, Северус позвал его тихо, чтобы гулкое лесное эхо не подхватило его голос и не разнесло по всей округе. Через секунду Поттер уже стоял перед ним, стягивая с головы капюшон, но не снимая мантию полностью. Он растерянно оглядывался по сторонам.

— А Гермиона?.. — спросил с разочарованными нотками Поттер. Наверняка он собирался предпринять еще одну попытку извиниться перед подругой.

— Мы посчитали, что ей безопаснее не приходить, — объяснил Северус, внимательнее разглядывая ненавистного когда-то волшебника напротив.

Поттер выглядел еще плачевнее, чем в прошлый раз. Кажущиеся огромными за линзами очков зеленые глаза, которые больше не вызывали в Северусе глупых сентиментальных порывов, смотрели тускло и устало. Заметно отросшая стрижка, неопрятная щетина, бледное, с заострившимися, словно от болезни, чертами лицо, сжатые губы: все выдавало в Поттере абсолютную разбитость и переутомление.

— Да, да, верно вы решили, — пробормотал Поттер. — Особенно после случившегося сегодня. Рона задержали.

— Что случилось? — поинтересовался Северус ровным, почти равнодушным голосом, не собираясь пока, а может быть, и вообще показывать свою осведомленность.

Поттер закопошился под мантией и через некоторое время, отогнув ее полу, вытащил на свет несколько снимков. Чем-то, возможно, цветопередачей, они отличались от обычных магловских, но и на колдографии из-за своей неподвижности не походили. Северус взял протянутые карточки.

— Откуда это?

— Из Омута памяти, — ответил Поттер, поправляя очки. — Знаете, у маглов есть электронное устройство — компьютер. Это такая машина…

— Я прекрасно знаю, что это такое! — раздраженно бросил Северус, вновь возвращаясь взором к карточкам. Как они связаны с пресловутым компьютером, он, конечно, понятия не имел.

— Что, правда? — недоверчиво протянул Поттер. От изумления в его голосе у Северуса скулы свело. — Ну, в таком случае, объяснять, что такое принтер, вам не нужно. Компания моего шурина, как вы знаете, занимается разработкой разных приспособлений для нужд Министерства. Вот благодаря одному из них мы можем извлекать из Омута определенные моменты из воспоминаний на, так сказать, физический носитель. Первый снимок из воспоминания Джеймса Карпентера, который вы мне передали. А второй — из воспоминания Магды Джонс, маглорожденной волшебницы, на которую напали.

Северус внимательно рассмотрел изображения. На кадре из дома Шафика темная фигура в балахоне с огромным капюшоном держала в вытянутой руке отличающуюся особой кривизной волшебную палочку. На второй фотографии, сделанной на вечерней Косой аллее рядом с магазинчиком Олливандера, была уже знакомая темная фигура, рядом с которой стоял еще один волшебник в плаще. По сравнению с первым, достаточно высоким, этот выглядел коренастым. Теперь уже в его руке была та волшебная палочка, направленная прямо в кадр.

Ни лиц, ни других опознавательных знаков, по которым можно было бы легко понять, кем являлись нападавшие, Северус не заметил. Поэтому, вопросительно вздернув бровь, впился взглядом в Поттера. Главный мракоборец смотрел в ответ неотрывно-выжидающе, пытаясь прочесть что-то по его лицу. И раздосадованно выдохнул, еще больше распахивая мантию, чтобы дотянуться до головы и нервно взъерошить волосы.

— Ничего не замечаете?

— Мистер Поттер, — шикнул в ответ Северус, которому игра в ребусы порядком надоела. — Говорите уже.

— На этих фото нападавшие держат в руках волшебную палочку Питера Петтигрю.

Северус озабоченно нахмурился и еще раз взглянул на картинки. С Хвостом после его переезда из Паучьего тупика в Малфой-мэнор он пересекался всего несколько раз на общих сборищах. Но, конечно, ему не было никакого дела до волшебной палочки этой мерзкой крысы. Он попросту не обращал на нее внимания, поэтому и не узнал в воспоминании. Зато оставленная на клочке пергамента фраза Ксэнтуса о кривом древке обрела смысл. Он, как мог, описал своего пленителя.

— Так какое отношение имеет палочка Хвоста к делу?

— Вы же не знаете, сэр! — воскликнул Поттер. — Тогда, в девяносто восьмом, мы скитались с Роном и Гермионой по лесам. И в один из дней нас поймали егеря и доставили в логово Пожирателей. Пока суд да дело, своих палочек мы лишились, но, сбегая, прихватили несколько вражеских. Мне досталась палочка Малфоя, Драко, Гермионе — Беллатрикс Лестрейндж, а Рону — Петтигрю.

— И что? Он продолжал ей пользоваться?

— Я свою палочку…

— Поттер, — одернул его Северус. — Я не о вас спрашиваю.

— Любая деталь может быть важной, — огрызнулся Гарри, но, не желая повышать градус, примирительно кивнул. — После войны они с Гермионой купили новые палочки, но куда дели старые, я не знаю. Не интересовался.

— А сам мистер Уизли что говорит? — удивляясь бестолковости Поттера, спросил Северус. И, теряя терпение, добавил: — Может, перестанем ходить вокруг да около, и вы, мистер Поттер, найдете в себе силы рассказать все обстоятельно?

Гарри снова кивнул и осмотрел пространство вокруг, будто примеряясь. В следующие несколько минут Северус наблюдал, как Поттер описывал своей палочкой большой круг, накладывая защитные заклинания, как трансфигурировал из шишек туристические кресла и разжигал костер. Закончив дело, он приглашающе махнул рукой, и Северус с кривоватой усмешкой занял свое место.

— Ну теперь-то, в такой теплой дружественной атмосфере вы сможете говорить? — Северус не смог сдержать сарказма в голосе.

— Теперь, да, — согласился Гарри, опускаясь на стул и с облегчением вытягивая ноги.

Мантию он так и не снял, поэтому выглядел достаточно комично — лишь голова с буйной черной шевелюрой да пятки в армейских ботинках были видны. Он запрокинул голову, устремляя взгляд вверх — туда, где над могучими кронами тихо сияло лунное небо с рассыпанными по нему первыми звездами, — и, изнуренно вздохнув, заговорил.

— Дело было так. Сразу после нашей встречи в Холихеде я получил известие от целителя Сепсиса. Он закончил очередное обследование мисс Джонс и позволил извлечь нужные нам воспоминания. Оформление соответствующих разрешений, подготовка к процедуре: все заняло несколько дней. И я… Черт возьми! — прошипел Поттер, от души ударяя кулаком по подлокотнику, отчего и так хлипкое кресло покачнулось под его весом. Пытаясь удержать равновесие, он наклонился вперед, опираясь локтями на колени и опуская лоб на сжатые кулаки. Из-за такой позы голос его зазвучал глухо, и Северусу пришлось тоже податься вперед. — Я снова ошибся. Я замотался, выдохся. Я… Если бы я сразу, понимаете, сразу посмотрел это ваше воспоминание, может быть, смог бы не допустить, отсрочить, что-нибудь придумать. А теперь я не знаю, что делать! Меня просто отстранили, потому что Рон — мой родственник. Он сидит в камере, как преступник, а я бессилен! Джинни засыпала меня гневными сообщениями. Артур целый день провел в приемной. А я… Я не знаю, что им говорить! По итогу — оба моих лучших друга меня чуть ли не ненавидят. Скоро к этому списку присоединится жена и все остальные. Я просто хочу… Я… Да будь оно все проклято!

Голос его сорвался, и он замолчал, по-прежнему не поднимая головы. Не надо было быть знатоком человеческих душ, чтобы понять, насколько Поттер потерян и одинок. Ведь то, что замышлялось как сухое изложение фактов, на деле превратилось чуть ли не в исповедь. Очевидно, что в отсутствии Гермионы, в условиях сохранения тайны ее смерти и безопасности своих близких, он просто ни с кем не мог обсудить эмоциональную подоплеку всей ситуации и вынужден был вариться в котле из своих сомнений, беспокойств, переживаний и подозрений в одиночку.

Польщенным из-за того, что именно ему выпала честь постоять рядом с этим бурлящим котлом, Северус себя не чувствовал. Да, он сейчас не входил в список ненавистников Поттера, если таковой вообще существовал, но и никаких теплых чувств к нему не испытывал. Хотя без доли понимания его состояния тоже обойтись не мог. Но это определенно не значило, что он готов был ободрить, проявить сочувствие или, не дай Салазар, утешить совсем расклеившегося волшебника напротив. Даже надышавшись волшебной пыльцой, он бы не дошел до такой стадии сумасшествия. Поэтому Северус, призвав все свое терпение, лишь откинулся на спинку кресла и, переведя взгляд с Поттера на яркие языки пламени, которые обнимались, покачивались, заигрывали друг с другом, посылая мириады оранжевых искр кверху, принялся ждать окончания затянувшегося безмолвия.

Но порой и молчанием можно многое сделать. Для Поттера эта короткая передышка стала целительным бальзамом на рану. Просидев в своей застывшей позе минут десять, он поднял голову и пристально всмотрелся в Северуса. Он ничего не сказал, но во взгляде этом Снейп увидел признательность — за то ли, что никак не прокомментировал его срыв, за то ли, что просто выслушал. Неважно.

Поттер выдохнул.

— После извлечения воспоминания Магды я уже не мог ничего сделать. Существует определенная процедура изучения улик в составе группы. В нее в том числе был приглашен и мистер Олливандер, который ранее давал пояснения о волшебных палочках нападавших. В случае с Гермионой, когда один из моих мракоборцев их спугнул, использовались палочки иностранного производства. Идентифицировать их не удалось. Но эту — палочку Хвоста — Олливандер, да и я, узнали сразу. Ну а дальше — понятно. Он назвал всех владельцев. А как только в деле всплыла фамилия Уизли, Кингсли, не без доноса Хротгара, — это имя Поттер буквально выплюнул, сдобрив щедрой порцией презрения, — отстранил меня от расследования. Рона тут же задержали. Сначала для объяснения. Что уж он им там рассказал, я не знаю, но из допросной его отправили за решетку. Единственное, что мне пока известно — у Рона нет алиби. А случай, когда он сам пострадал от Адского пламени, извернули так, будто он пытался себя обелить.

— Вы, конечно, в это не верите? — отрешенно спросил Северус, снова совершенно неосознанно принявшись теребить свою бороду.

— Разумеется, нет! — пылко воскликнул Поттер. — Даже если бы Рон спятил и ни с того ни с сего сколотил преступную группировку, он бы никогда не навредил или даже не попытался навредить Гермионе. Он… он ее любит. Очень.

С этим Северус спорить бы не стал, ибо своими глазами видел его боль от потери. Но отчего-то именно сейчас слышать об этих… обстоятельствах было до противного тошно. А желание отправиться в Андорру вместе с Грейнджер, подальше и от Поттера, и от Уизли, и от всей магической братии, превратилось почти в наваждение, от которого Северус пришел в замешательство. Но он быстро овладел собой.

— По всему получается, Поттер, что не только от мисс Грейнджер кто-то хотел избавиться. Если брать за основу, что ни Уизли, ни вы не причастны к нападениям.

— Что вы хотите сказать, сэр?

— Первое, что приходит в голову. Ваше Золотое трио стало кому-то костью в горле. Посудите сами, — Северус поднялся с кресла и принялся ходить на небольшом пятачке перед костром, сложив руки в замок за спиной, — сначала убирают Грейнджер. Да, странным, я бы сказал, абсурдным способом, в котором и вы сыграли определенную роль.

На этих словах Поттер сморщился и спрятал лицо в ладонях, сдвигая пальцами очки себе на лоб. А Северус продолжил:

— Может быть, в этом и дело? Никто не собирался убивать ее, иначе для чего тянуть и устраивать пляски с зельем? Мисс Грейнджер все это время оставалась прекрасной мишенью — без памяти, без возможности себя защитить. Ее легко можно было убрать, пока вы со своей беспечностью полагались лишь на бумажки и отчетики, даже не помышляя о раскрытии вашего гениального плана по спасению.

— Да как я мог заподозрить? — крикнул Поттер, вскидывая голову. — Все отчеты были составлены по нашему внутреннему уставу. Зашифрованы. И только Адам мог…

— Кстати о нем. Что-то выяснили?

— Нет! — в голосе Поттера послышались злость и бессилие. — Ничего. Известно, что только я и погибший Шафик последними видели его.

Северусу очень захотелось добавить «живым», но он сдержался и просто кивнул, давая понять, что этого и ожидал.

— Итак, некто организует нападения на Грейнджер. Вы, в свою очередь, проводите «спасательную», — Северус нарисовал пальцами кавычки в воздухе, — операцию, чем, вероятно, сбиваете планы нападавших. Но каким-то образом, и причем в довольно сжатые сроки, они об этом узнают, меняют вашего человека на подставного, чтобы удерживать контроль над Грейнджер. Какой была их конечная цель в ее отношении, мне пока не ясно. Но теперь то, что они переиграли ситуацию и собирались подставить именно вас, сомнений практически не вызывает. Что получаем в сухом остатке: Грейнджер либо мертва, либо на пожизненном лечении в палате Януса Тики, Поттер отстранен, уволен, осужден — выбирайте сами — за организацию провальной операции и покушение на заместителя министра или ее убийство, Уизли занимает свою клетку в Азкабане. Как вам такая версия?

— Да кому это нужно? — простонал Поттер, вцепившись пальцами в волосы и с силой сжав их в кулаках.

— Ну, мистер Поттер, делать за вас все домашнее задание я не собираюсь, — почти ласково прошипел Северус, надеясь, что от его тона у Гарри по меньшей мере кровь застынет в жилах. Все-таки он подрастерял свои навыки запугивания, пока прохлаждался на небезызвестном курорте в Северном море. — Полагаю, что ответ где-то на поверхности, как это часто бывает. И если уж вы хотите получить совет от преступника, начните с вашей троицы. Составьте списки: кто, чем и почему занимался минимум за год до начала нападений, кто-то препятствовал вам в делах или вы кому-то мешали, были ли конфликты? Не мне вас учить в этом деле, я и так влез в него по самое не хочу.

— Сэр, не думайте, я вам очень благодарен и за подсказки, и за помощь с Гермионой, и… — затараторил Поттер, вскакивая с кресла.

— Довольно! — резко оборвал его Северус. — Можете засунуть свою благодарность в… куда захотите. Она мне не нужна. Если мы закончили, я пойду.

До жути захотелось развернуться, взмахнув полами мантии, как в старые добрые времена. Но Северус пришел на встречу в уже привычном магловском пальто, так что ограничился лишь насупленными бровями и строгим взглядом.

— Постойте! — Гарри принялся рыться в поясной сумке, которая все это время скрывалась под мантией-невидимкой. — Я вам принес несколько полезных вещиц для поездки. Это разработки Джорджа Уизли. Они будут функционировать даже в условиях ограничения магии. Там ко всему есть инструкции. Гермиона будет в восторге.

Он извлек на свет пузатый бумажный пакет и передал Северусу.

— Ваш человек готов нас встретить? В сложившихся обстоятельствах тянуть дальше нельзя.

— Согласен, — кивнул Поттер, потирая свой знаменитый шрам. — Но от провожатого все еще нет новостей.

— Значит, пойдем без него, — в задумчивости произнес Северус, обращаясь скорее к себе, нежели к Поттеру.

— Это может быть проблематично, сэр.

— Разберемся. Ну? Теперь все?

— Да, сэр. Спасибо, что пришли.

Снять защитные заклинания Поттера оказалось делом двух взмахов палочки. И когда Северус замахнулся в третий раз, чтобы аппарировать подальше отсюда, Поттер, словно преодолевая сопротивление воздуха, с трудом произнес:

— Передайте Гермионе, что я… Передайте ей привет.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Северус возвращался в шотландский дом уже глубокой ночью, предвкушая, как вытянется на кровати и мигом провалится в блаженный сон. Но, едва преодолев защитный барьер, увидел светящееся теплым янтарем окно гостиной и растерянно замер, позабыв о недавних мыслях об отдыхе.

Она ждала его?

Коротала ли время за книгой? Или черкала в исписанном вдоль и поперек блокноте свои заметки о поездке? Или ходила из угла в угол, в волнении накручивая на палец локон, выбившийся из пучка, по странной привычке закрепленного карандашом?

Северус тут же опомнился, сурово одернул себя за недопустимые глупые размышления и снова зашагал к дому, неловко поправляя ворот пальто.

Наверняка это Лэнки забыл погасить лампу и задуть свечи.

Стараясь не шуметь, Северус разделся в прихожей, оставив пакет и карточки, которые так и не вернул Поттеру, на комоде. Мягкий свет из гостиной так и манил к себе, не давая шанса на сопротивление. И, чувствуя, что непременно разочаруется, если не обнаружит там Грейнджер, он, вместо того чтобы сразу подняться на второй этаж, к себе в спальню, шагнул в гостиную.

Она сидела в кресле, подогнув под себя ноги и, опираясь на согнутую в локте руку, спала. Уголки губ Северуса дернулись в едва заметной улыбке, когда он увидел на ее коленях и книгу, и блокнот, а на столике перед диваном — все те же закуски из чернослива, чашки с чаем и большую тарелку тыквенного крем-супа с шалфеем и тостами, накрытые Стазисом. От этих видов желудок сжался тугим узлом и требовательно заурчал, но Северус полностью проигнорировал его, наслаждаясь удивительным, непривычным спокойствием, которое разлилось в груди.

Даже не осознавая, что делает, он подошел ближе к Грейнджер и быстрым движением, но при этом максимально аккуратно вынул карандаш из ее пучка. Волнистым каскадом волосы рассыпались по ее плечам и, судя по всему, защекотали шею, отчего Гермиона повела головой назад и сморщила нос. Северус же сделал шаг назад и, взглянув на карандаш в своих руках так, будто тот обжег ему пальцы, прошептал тихое Эванеско, заставляя его исчезнуть. Досадливо качнув головой из-за своего ребячества, он развернулся, чтобы уйти.

— Северус?

Проснулась.

— Да. Я вернулся.

Она вскочила с кресла, слегка покачнувшись. Видимо, ноги затекли. И сколько она так просидела? Тут же с удивлением пробежалась пальцами по макушке, заправила топорщащиеся локоны за ухо и заозиралась — сто галлеонов на то, что в поисках чертова карандаша. Северус раздраженно выдохнул, ловя ее взгляд.

— Все в порядке? — несмело спросила она.

— Насколько это возможно, — кивнул Северус, вскидывая руку к бороде. — Завтра отправляемся, так что сейчас нам лучше отдохнуть. Вы и так уже спали, а я разбудил.

— Нет, пожалуйста, — практически взмолилась Гермиона, крепко хватаясь за его предплечье. — Расскажите хотя бы в общих чертах, зачем звал Гарри, что с Роном. И потом, — она махнула другой рукой, указывая себе за спину, — мы с Лэнки суп приготовили. Вы же целый день ничего не ели.

— Я не голоден! — хмуро бросил Северус, пытаясь понять, что же за скребущее чувство появилось на душе.

Настойчивое урчание в животе заставило и отвлечься от роя смутных мыслей, и пожалеть о только что сказанном, и заметить, как Гермиона закусывает губу, чтобы сдержать озорную улыбку.

Обреченный вздох вырвался у него против воли, когда она, потянув за руку, все-таки усадила его на диван и сама присела рядом.

— Только чай, — уточнил Северус, когда Гермиона потянулась за палочкой, чтобы снять Стазис.

В ответ она снова едва заметно улыбнулась, кивнула и подвинула к нему чашку, только потом взяв свою в руки.

Салазар, какая покорность! И все ради того, чтобы побыстрее узнать, как дела у ее дружков.

Чисто из принципа он пил чай мелкими глотками, смакуя на языке травяные ноты. Она же свою чашку вертела в руках, стараясь не смотреть на Северуса и не торопить его своими рассеянными нетерпеливыми взглядами.

— Спрашивайте уже! — бросил ей Северус, откидываясь на спинку дивана и призывая всю свою закоренелую выдержку, чтобы прямо здесь и сейчас позорно не уснуть.

Она только этого разрешения и ждала. Мигом отставила кружку, развернулась к Северусу лицом, подсаживаясь еще ближе и заглядывая в глаза.

— Почему задержали Рона? Почему решили, что он причастен к нападениям? Что говорит Гарри? Это он произвел арест? Где сейчас Рон? Что Гарри собирается делать с этой ситуацией?

… В гостиной догорали угли в камине, отдавая немного тепла. А страшно уставший Северус, которого безбожно клонило в сон, продолжал отвечать на вопросы Гермионы, пытаясь прибавить все подробности, полученные им от Поттера, и попутно прилагая усилия, чтобы не смежить веки. Из-за борьбы со своим утомлением он как-то упустил, что и Грейнджер выбилась из сил. С каждым следующим вопросом и комментарием голос её становился тише, а последний и вовсе был похож на невнятное бормотание. И только ощутив тяжесть ее головы на своем плече и ласковое прикосновение мягких, почти шелковистых кудряшек к щеке, он понял, что Гермиона первой унеслась в страну сновидений. Пару секунд он сидел неподвижно, раздумывая, как бы встать и не побеспокоить ее. Но, поняв, что сейчас не в силах даже пошевелиться, тоже прикрыл глаза, чтобы подремать всего лишь пять минут.

Джинни торопливо шла по коридорам второго уровня Министерства, крепко прижимая к груди мирно спящую дочку. Ее и без того негромкие шаги заглушал ковер с небольшим ворсом. Впрочем, потревожить кого-то своей стремительной походкой она не могла — рабочий день еще не начался, кабинеты стояли закрытыми, и отсутствие привычной суеты не настораживало.

В Штаб-квартире тоже было пусто. Только за одним из столов дремал какой-то мракоборец. При звуке открывшейся двери он оторвал голову от своих сложенных рук и подслеповато прищурился. А когда узнал вошедшую, вскочил на ноги, попутно роняя стул, и воскликнул:

— Миссис Поттер!

— Да тихо вы! — шикнула на него Джинни, глазами указывая на младенца.

— Прошу прощения, мэм, — виновато пробормотал он и принялся аккуратно поднимать стул.

— Мистер Поттер у себя?

— Я… эм… ну, знаете… — замямлил мракоборец.

Джинни, склонившись к дочке, чтобы поправить пеленку, тихонько хихикнула над заиканием бедняги. Да уж, этот простак попал впросак. Мало того, что уснул на рабочем месте и понятия не имел, где сейчас босс, так и не знал, что стоит предпринять с женой босса, ведь вчера всем было строго-настрого велено родственников в Отдел не допускать. Оттого отец Джинни, как неродной, просидел целый день в приемной и вернулся домой ни с чем. А Гарри, будь он неладен, Поттер и вовсе в семейное гнездо не явился. Ну ничего, сейчас она ему покажет, где соплохвосты зимуют!

Джинни двинулась в сторону кабинета мужа, все еще слыша позади невнятное блеяние. У самых дверей она развернулась и, смерив вполне себе начальствующим взглядом нерадивого сотрудника, спросила его имя.

— Фрай, мэм, — обреченно выдохнул тот и плюхнулся на стул.

Гарри оказался на месте и спал точно так же, как и бедолага Фрай, сейчас наверняка прощающийся со своей работой.

— Гарри, — позвала Джинни тихо, чтобы не разбудить малышку.

Он не отозвался, так что пришлось потрясти его за плечо. И картина в Штабе повторилась один в один — Гарри вскочил на ноги, шаря рукой по столу в поисках очков. Кресло его со скрипом отъехало назад, а Джинни закатила глаза. Эти бравые мракоборцы спросонья хуже маленьких детей. Не учат их разве быть готовыми ко всему?

— Горе ты луковое, — усмехнулась она, щелчком скидывая очки с его лба на нос.

— Родная, ты чего здесь? Что-то случилось? — забормотал Поттер, прогоняя остатки сна и переводя взгляд на наручные часы. — Мерлин всемогущий, да еще семи утра нет!

— О, а во сколько же положено жене приходить на прием к сильно занятому мужу? Выдайте, мистер Поттер, мне расписание с часами посещений! — запыхтела Джинни, до крайности возмущенная его замечанием. — И ты смеешь спрашивать у меня, что случилось? Это ты мне скажи, пока я вашу контору не разделала под орех!

— Джинни, слушай…

— Нет, это ты меня послушай, мистер большой начальник, — зашептала Джинни. — Я пока не знаю, что у вас тут происходит, но поверь мне, непременно выясню. Я не дура, не думай…

— Я вовсе так не думаю! — воскликнул Гарри, за что удостоился шлепка по плечу и разъяренного взгляда матери, чье дитя чуть не разбудили.

Поттер словно только что заприметил дочку на руках у жены и мигом захлопнул рот.

— Если ты решил, что Джинни спеклась, окончательно превратившись в домохозяйку и подсев на беременные гормоны, то жестоко ошибся, дорогой, — зашипела она, как заправская змея. Все-таки ругаться шепотом было противно ее огненной натуре, но муженек иного выбора не оставлял. — Ты сейчас садишься и все как духу, понял? И только заикнись про конфиденциальные данные и прочее.

— Джин, но я ведь правда не могу рассказать. У меня Устав и куча приказов. И это небезопасно. Мы ведь здесь не в квиддич играем, а ловим преступников.

— О, и что? Никого лучше моего братца на эту роль не нашли?

— Все не так просто, родная. Есть улики, есть обстоятельства. И я пока никак не могу повлиять на ситуацию, пойми. Дело передали моему заму. Но обещаю, с Роном все будет нормально.

— В этом я не сомневаюсь. Подержи-ка, — Джинни, придерживая дочку за голову, протянула кулек с ней мужу.

Убедившись, что Лилс в надежных отцовских руках, она принялась выискивать что-то в своей сумке. Вскоре на стол главы Управления мракоборцев лег пергамент, исписанный крупными округлыми буквами. Гарри склонился над ним, покачивая ребенка. По мере прочтения глаза его становились больше и в конце концов он поднял на Джинни совершенно ошарашенный взгляд.

— Общественный защитник?

— Да, — самодовольно кивнула Джинни и, удобно устроившись в кресле для посетителей, сложила руки в замок на животе. — Если ты не можешь мне ничего рассказать, как и ожидалось, и не можешь помочь брату, это сделаю я.

— Я вчера нанял ему адвоката, Джинни.

— Как там говорят маглы? Одна голова хорошо, а две…

— Орф? — разулыбался Гарри, пытаясь разрядить обстановку.

— Ну хватит! Если ты хотел показать, что читал книги, подаренные Гермионой мальчишкам — молодец. А я своего решения не изменю.

— А дети как же? Джеймс и Ал и так почти год прожили в Норе.

— Ох, Гарри, у тебя Эванеско головного мозга? Клянусь, ты ступаешь на опасную дорожку, ставя вопрос о детях таким образом. Подписывай ходатайство!

— Нет, Джинни, извини, — мотнул головой Поттер, отодвигая подальше бумаги.

Лили в его руках недовольно закряхтела, и Гарри принялся расхаживать с ней по кабинету. Джинни, словно львица во время охоты, не спускала глаз со своей жертвы и лихорадочно думала, стоит ли ей доставать свой козырь из рукава.

Даже гипотетическая мысль об этом претила ей и в принципе угрожать подобным было откровенно подло, даже низко. Но на долгие уговоры у нее просто не было времени. С подписью главного мракоборца это ходатайство Визенгамот рассмотрел бы в день подачи, назначив внеочередное заседание. Она бы получила допуск и к материалам дела, и смогла бы беспрепятственно посещать Рона. Без подписи рассмотрение встало бы в график и затянулось на Мерлин знает сколько времени.

Она не сомневалась, что муж что-то скрывает от нее. Не зря же он забыл дорогу в собственный дом, сделав исключение только для первых недель после рождения Лили. Казалось, что их семейная лодка дала течь. Осложнялось все прописанным целителями сексуальным покоем. Порой у нее даже закрадывались сомнения: а не завел ли он любовницу? Джинни старалась отгонять их, наслаждаясь крохами того внимания, что Гарри дарил, и убеждаясь, что он любит ее все так же сильно.

Но вчера, так и не дождавшись его ни к ужину, ни к уходу ко сну, не получив ни ответа на свои записки, ни поддержки в момент, когда она так нуждалась в крепком плече мужа, Джинни вдруг поняла, что больше нет ее сил сидеть в четырех стенах и бездействовать. Она порылась в многочисленных колдоюридических справочниках и отыскала законный вариант, который поможет ей наконец понять, какого дракла творится в этом дивном мире. Второе заявление стало ее маленькой импровизацией, до которой, как она думала, выводя ужасные слова на листе, дело не дойдет. Но вышло иначе.

Приняв решение, Джинни вынула из сумки тот самый пергамент и развернула перед собой на столе, расправляя скрученные уголки.

— Развод? — раздался шепот из-за спины, и Джинни вздрогнула, похолодев от осознания жгучей боли в голосе Гарри.

Он больше ничего не сказал, а она не смела повернуться, уже жалея о сделанном. Так же молча Гарри трансфигурировал из ближайшего стула люльку, аккуратно уложил туда дочь и, прихватив свой плащ, до странного похожий на плащ одного старого мракоборца, вышел из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Гермиона никогда не считала себя изнеженной девицей, склонной страдать из-за неудобств и лишений. Скорее уж наоборот. Но после окончания войны иррациональные к тому времени тревоги вылились в одно непреложное правило: неважно где, неважно как, но для нормального сна у нее должно быть большое и тяжелое, такое, под весом которого и дышать трудно, одеяло. На этой почве они даже ругались с Роном, не желавшим разделять ее причуду и норовившим скинуть одеяло с кровати, как только она засыпала. Потеряв свой плотный защитный кокон, Гермиона порой не просыпалась, но начинала беспокойно вертеться в постели. Ей снились кошмары.

Нет. Гермиона не была изнеженной девицей. Но это чертово одеяло всегда должно было быть при ней. Одно такое она уже отложила для запланированной одиссеи в Андорру. Слава Мерлину, в шотландском доме их оказалось предостаточно.

Тем удивительнее было проснуться новым утром и понять, что уже вторую ночь подряд она нарушала свое правило, но только сегодня не страдала от тягостных, гнетущих сновидений и волнений. Вчера ни свет ни заря ее с дивана подняло не жгучее желание сразиться на дуэли с Северусом, а старый кошмар, с которым не справлялись ни Зелье сна без сновидений, ни терапия у профессора Экономидеса. Только, как бы глупо это не звучало, тяжелое уютное одеяло.

Но сегодня все было совсем иначе.

Пока не открывая глаз, Гермиона прислушалась к своему состоянию. Она не чувствовала холода и неудобства, наоборот. Щека ее лежала на чем-то твердом, теплом и успокаивающем — на груди Северуса Снейпа. Сама же Гермиона устроилась у него под боком, под правой подмышкой.

Она слышала медленный и ровный стук его сердца, отдававший легкой вибрацией в ее теле. Ощущала, как от его размеренного дыхания слегка шевелятся кудряшки на ее макушке. Понимала, что это приятная тяжесть его руки на ее плече дарит то чувство безопасности, с которым она проснулась.

Не желая будить Северуса, Гермиона тем не менее распрямила пальцы, до того сжатые в кулак, и осторожно, почти не касаясь, пробежалась по свитеру на его животе. Он был из тонкой шерсти и оказался приятным на ощупь, совсем не колючим.

Это все было так странно!

Гермиона не помнила, как уснула. Но точно знала, что Северус еще что-то рассказывал ей. Почему же не разбудил ее и не отправил в спальню? Почему не ушел сам? Он остался специально или, сморенный усталостью, просто провалился в сон?

Ей бы стоило сейчас встать, чтобы не ставить ни себя, ни Северуса в неловкое положение. Только вот совершенно не хотелось терять эту нечаянную близость. Вместо того чтобы поступить благоразумно, Гермиона, осторожно повернувшись, открыла глаза и приподняла голову.

Ей еще не доводилось ни с такого ракурса, ни с такого расстояния рассматривать Северуса Снейпа. Пожалуй, он бы и не позволил, будь в сознании, так беспрепятственно пялиться на него.

За недели вместе она привыкла не воспринимать его как своего бывшего профессора, будто образ, маячивший перед ней шесть лет в Хогвартсе, подернулся дымкой и растворился. Сейчас она смотрела на него исключительно как на обычного мужчину. Ну почти. И в этом новом статусе видела его словно впервые. Он был таким же некрасивым, с этим ястребиным носом, который от взгляда снизу казался больше, чем был на самом деле. Но глаза отвести не хотелось. Наоборот, касаться его взглядом, подсчитывать морщинки, скопившиеся в уголках глаз, даже дотронуться до бороды, кое-где тронутой сединой.

Гермиона резко зажмурилась, ощутив дежавю, такое стремительное и быстро исчезнувшее, что едва успела осознать его. Ей показалось, что такой момент уже случался между ними, — она уже водила взглядом по его лицу и даже представляла, как бы он выглядел сейчас без бороды. Она поспешила отогнать это неуютное, тоскливое ощущение, будто не принадлежала себе, и опустила глаза ниже, на его шею. Там, обычно скрытые за волосами, да и сейчас не слишком очевидно выделявшиеся из-под щетины, виднелись рваные шрамы, закупорившие его смерть. Непроизвольно пальцы ее дернулись, и Гермиона не стала гасить чудное желание дотронуться до рубцов.

Кончики пальцев прошлись по контуру отметин, изучая, проникаясь, чувствуя свою причастность. Щетина кололась, защищая уязвимое местечко на шее. Но Гермиона не могла остановиться. Она уже не думала о том, что своими действиями наверняка разбудит Северуса. Ритм его дыхания не менялся, ни один мускул пока не дрогнул в теле. И она, не отрывая взгляда, все водила и водила по шрамам как одержимая. А перед глазами мелькали, словно кадры кинохроники, события десятилетней давности.

Он неподвижен на полу. Рон кричит над ухом. Гарри уже уполз по тоннелю. А она зажимает дрожащими пальцами рану на шее. Кровь вытекает, но уже не так рьяно, фонтаном. Она студенистая, с пузырьками внутри, и Гермиона не знает, почему. Роется в сумке одной рукой. Склянки звякают: обезболивающее, бадьян, крововосполняющее. Фиал у него на шее — что в нем? — вливает в горло на свой страх и риск. Нет ни бинта, ни платка, ничего. Отрывает полосу от своей футболки. Заматывает, как может. Опускает его голову на грязный пол. Рон тянет за руку. Она уходит в тоннель и не знает, выживет ли он, помогла ли ему.

Выдохнув, она мотнула головой, отгоняя страшные воспоминания, и снова подняла глаза на его лицо. Замерла, встретившись с пронзительным темным взглядом Северуса.

Ее поймали с поличным. Это было не сложно, да?

Оставалось только догадываться, насколько давно он проснулся. Северус смотрел настороженно и испытующе, пытаясь ли предугадать, что она будет делать дальше, или точно ожидая, что в ту же секунду Гермиона вскинется и убежит, осознав наконец, с кем провела ночь, кого так невесомо касалась сейчас.

Ничего подобного она делать не хотела. Но внезапное напряжение, коего Гермиона вовсе не испытывала с минуту назад, заставило опустить взгляд.

— Мы уснули, — тихо произнесла она, пытаясь сгладить возникшую неловкость.

— Потрясающая наблюдательность, Гермиона, — съерничал Северус, а ей показалось, что за этой колкостью он и сам старался скрыть свое волнение.

Она не смогла сдержать смущенного смешка, убирая руку с его шеи, и в тот же миг почувствовала, как он бережно сжал ее плечо своими пальцами, подавая знак подниматься. Рука его заскользила в сторону, разрывая теплые объятия, и Гермионе не оставалось ничего другого, как приподняться, опираясь на его торс, чтобы перекатиться в сторону. Она провела ладонью по его животу, пытаясь удержать равновесие, отчего Северус как-то нервно дернулся и выдохнул хрипло. В следующую секунду она потеряла опору и оказалась лицом на мягких подушках дивана, а он — в стороне от нее, отвернувшись к окну. Его сплетенные за спиной пальцы слегка подрагивали.

— Извините, — пробормотала Гермиона, поднимаясь и пока не понимая, чем была вызвана такая его реакция, но чувствуя себя при этом виноватой.

Угли в камине давно остыли, и прохлада заползла в дом, мало заботясь о его обитателях. Гермиона обхватила себя за плечи, пытаясь согреться. Без недавней близости Северуса мороз быстро проник ей под свитер, пуская по коже стайку мурашек.

Он продолжал стоять все в той же позе, упершись рассеянным взглядом за окно. Гермиона не раз в прошлом ловила подобный у Живоглота. Кот замирал порой, глядя на то, что не положено видеть людям.

— Северус, все в порядке?

Заправив волнистые пряди волос за уши, чтобы не мешали, она закинула в топку пару поленьев из дровницы и зажгла огонь. И еще раз пробежавшись глазами по позе Северуса, вдруг залилась румянцем, довольно очевидным на ее светлой коже, складывая разрозненные кусочки в единый пазл.

Ох.

Момент стал еще более неловким. Гермиона провела рукой по волосам, будто снимая липкую паутину заполняющих сознание мыслей, совершенно неуместных по отношению к Северусу, как ей в тот момент казалось. А вынужденная напряженная пауза наконец-то была прервана его чуть хрипловатым голосом.

— В порядке, разумеется, — он, похоже, справился со своей проблемой и развернулся к ней, стряхивая невидимые пылинки с брюк. — Жаль, что вчера так и не удалось все обсудить, но сейчас на это нет времени. Поговорим по дороге, если вы не против.

Гермиона проследила за его взглядом, направленным на часы на каминной полке. Они показывали начало девятого.

— Не против, Северус, — кивнула Гермиона и, почувствовав потребность озвучить это, добавила: — я доверяю вам.

Северус ничего не ответил, но в глубине его глаз всего на долю секунды сверкнул теплый огонек. Он явно оценил это ее признание.

— Итак, что мы делаем сейчас? — вопросительно всплеснула руками Гермиона. Ей не хватало точного плана.

Переход к делу ему пришелся по душе. Вся неловкость испарилась без остатка, и он принялся разгибать пальцы, давая инструкции.

— Посмотрите пакет в прихожей. В нем какие-то приспособления от Джорджа Уизли. Я проверил на недружелюбную магию, но досконально не изучал. Если там что-то годное, положите в свой саквояж. И некоторые зелья пусть будут у вас на всякий случай. Я оставил набор на столе в кабинете. В остальном — на ваше усмотрение. Будьте готовы к выходу в десять часов. Тогда, по моим расчетам, к первой стоянке мы доберемся до темноты. А я отлучусь на час.

— Куда? — живо спросила Гермиона и шагнула ему навстречу, за что удостоилась кривоватой усмешки.

— Я ведь вам уже говорил. Нужно уточнить информацию по вашей ведьме, прежде чем соваться в ее логово. Надеюсь, библиотека Малфоев не была разорена министерскими.

— Насколько мне известно, из дома изъяли только темномагические фолианты и артефакты, — задумчиво проговорила Гермиона, вдруг вспомнив, о чем собиралась спросить еще вчера, но в пылу эмоций и переживаний, в первую очередь за Рона, упустила это. — Северус, почему Малфой сообщил вам о задержании? Какое он имеет отношение к делу?

— А вот это, — складывая руки на груди и хмурясь, начал Северус, — вам лучше знать. У младшего Малфоя интерес к вашей жизни или смерти, если угодно, ничуть не меньше, чем у вашего жениха.

Гермиона поджала губы. Ну и к чему был этот комментарий про Рона? Снейп ведь прекрасно знал, кем они друг другу приходятся, читал прессу, где проблемы в ее личной жизни исследовали вдоль и поперек, словно более важных вопросов не было во всей магической Британии.

— Рон — мой друг, — отзеркаливая его позу, буркнула Гермиона. — С детства. А иное нас не связывает уже очень давно. А Малфой — муж моей подруги. И если вы намекнете еще раз на что-то большее, готовьтесь чистить свои ботинки от последствий моей… несдержанности, — она скривилась, как будто съела целый лимон.

Хмыкнув, Снейп вышел из гостиной, оставив раздосадованную своей оправдательной речью Гермиону сводить в уме счеты то ли с ним, то ли с собой за этот акт откровенности.

Предаваться самобичеванию, впрочем, времени не оставалось. Заглянув на кухню, Гермиона попросила Лэнки приготовить горячих бутербродов и кофе в дорогу. Остальная провизия, рассчитанная минимум на месяц путешествия с палаткой по горам, уже была уложена в ее бездонную сумку. Совершать ошибок юности и вынужденно питаться подножным кормом совершенно не хотелось.

Лэнки выглядел откровенно расстроенным, в глазах стояли слезы, а уши дрожали сильнее обычного. Понимая причину его уныния, Гермиона присела перед домовиком на корточки и легонько сжала его сухие ручки.

— Мы постараемся не задерживаться долго. Вот увидишь, время быстро пролетит.

— Лэнки должен заботиться о своем хозяине, — пропищал эльф, не сумев удержать крупную слезу, скатившуюся по морщинистой щеке. — С хозяином происходит плохое, когда Лэнки запрещают быть рядом.

— С Северусом?

Домовик замотал головой и разрыдался. А Гермиона поняла, что эльф вспомнил о мистере Шафике.

— Ты не виноват, успокойся, пожалуйста, — ласково сказала Гермиона, еще крепче пожимая его ручонки. — Послушай, если я пообещаю заботиться о Северусе, тебе станет легче?

Лэнки благодарно кивнул.

— Ну вот и отлично, — Гермиона поднялась, в последний раз сжав тонкие пальчики.

Уже у выхода с кухни ее догнал скрипучий после слез голосок домовика:

— Хозяин тоже хорошо позаботится о мисс Гермионе.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Высокие кованые ворота мэнора пропустили Северуса в тот же миг, привычно обратившись в темную дымку тумана. Скрип гравия под ногами, когда Северус торопливо шагал к парадным дверям, отвлекал от роящихся в голове мыслей. Конечно же, о Грейнджер. Но не мог заглушить их полностью.

Удивительным образом Северус терял последние крохи самоконтроля рядом с этой девушкой. И их совместный… хм, сон был тому очередным подтверждением. Он ведь не собирался вчера оставаться в гостиной, но не смог побороть себя, оттолкнуть ее, сонную и такую беззащитную. И, кажется, эта ночь на неудобном диване вошла в копилку его лучших воспоминаний из-за оказанного ему доверия. Никто прежде не засыпал рядом с ним таким безмятежным, умиротворенным сном. А он не просыпался от таких ласковых прикосновений.

Салазар великий! Как же не хотелось отпускать ее. Да и в глазах Гермионы, как ни всматривался, он не увидел желания прерывать эту близость, оказавшуюся невероятно комфортной для двоих. Может, это могло перерасти во что-то большее? Только вот Северус подобного не мог себе позволить. Потому вскочил на ноги, как ужаленный, опуская покрытые ржавчиной окклюментные щиты, чтобы усмирить эмоции и реакции тела.

Он как никто понимал, что дело Грейнджер в конце концов разрешится. Она вернется в привычный мир, где ему ни в каком качестве места нет. Их пути непременно разойдутся, так к чему плодить ненужные сложности?

— Профессор Снейп? Вот так сюрприз!

Звонкий голос позволил сосредоточиться на реальности. В дверях его встречал не Драко, а молодая хозяйка поместья. Астория Малфой приветливо улыбалась, сложив ладони на заметно округлившемся животе. При этом выглядела она несколько настороженной, явно не ожидая увидеть такого гостя.

— Давно не профессор, миссис Малфой, — галантно поклонился Северус. — Прошу прощения, что побеспокоил в столь ранний час.

— Не стоит извинений, — склонив голову, ответила Астория и приглашающе махнула рукой. — Проходите, сэр. Вы по делу? К сожалению, Драко отсутствует, так что, боюсь, вы зря потратили время. Но прошу, составьте мне компанию за утренним чаем.

Они двинулись по холлу в сторону малой гостиной.

— С удовольствием. Благодарю, миссис Малфой. А где же мистер Малфой? Вчера я получил от него письмо и полагал, что мы сможем обсудить его содержание.

— В самом деле? — спросила Астория, поднимая на него удивленный взгляд. — Драко не предупреждал меня о вашем визите. И было бы странно в таком случае ему отлучаться. Он еще вчера отправился к родителям во Францию по семейным делам.

— Прямой договоренности у нас не было, все верно. Что ж, обсудим с ним все в другой раз. И раз уж я все равно здесь, — Северус остановился, и Астория вынуждена была тоже притормозить, — позволите воспользоваться вашим гостеприимством и посетить библиотеку?

Астория принялась расправлять складки на пышной юбке своего платья, оттягивая время. Просьба Северуса точно пришлась некстати, но она словно не могла придумать, как бы повежливее отказать своему бывшему декану. Все это явно читалось у нее на лице, но Северус не мог уйти ни с чем.

— Видите ли, миссис Малфой, я планирую покинуть Британию и провожу несколько исследований в связи со своими будущими путешествиями. А обращаться в библиотеку Министерства или Хогвартса не хочу по понятным причинам.

Объяснение это, кажется, полностью удовлетворило Асторию. Мило улыбнувшись, она указала рукой на массивные двустворчатые двери.

— Конечно, сэр. Книги в вашем распоряжении.

Они вместе зашли внутрь.

С момента его последнего посещения в библиотеке произошло мало изменений, разве что один из стеллажей был красноречиво пуст, будто говоря всякому вошедшему: «Здесь больше нет ничего противозаконного». Только вот Северус прекрасно помнил, какие на полках этих стояли издания. Да, связанные с темной магией, но абсолютно несодержательные. Скорее их можно было бы назвать легким чтением. Фолианты с темномагическими ритуалами никогда не выставлялись на всеобщее обозрение, а были надежно скрыты в тайнике. Интересно, они все еще там? Проверить это не представлялось возможным, ибо открытие хранилища требовало капли хозяйской крови.

Впрочем, Северус сейчас не нуждался ни в какой запрещенке. Одну нужную книгу он увидел сразу. Видимо, как дань уважения всем чистокровным задницам, справочник «Священные двадцать восемь» покоился на небольшом мраморном постаменте. А вот где искать сведения о ведьме из Энголастерса, он пока не представлял, да и делать это при свидетеле в планы Северуса не входило.

Но и здесь ему повезло. Домовик все никак не отзывался на призыв миссис Малфой, а она, обуреваемая желанием все же напоить своего гостя чаем, вышла на пару минут, чтобы лично отдать распоряжения. Этого времени Северусу хватило, чтобы скопировать нужные страницы о семействе Шафиков из справочника, надежно спрятать их и пролистать еще несколько фолиантов, самым полезным из которых оказался пятый том сборника «Метла и зелье: самые знаменитые ведьмы мира». Он не питал никаких иллюзий, поэтому не удивился, что ведьма из Энголастерса числилась в разделе кровожадных. Чтобы не терять времени, страницы про нее Северус тоже скопировал. И когда Астория вернулась в библиотеку с чаем, уже чинно сидел в кресле у окна и листал ничего не значащую книжонку о традициях зельеварения в Южной Азии.

— Индия? Так вот куда вы собираетесь? — Астория протянула ему чашку, и Северус принял ее, откладывая книгу в сторону.

— Хочу начать с этого направления, все верно, миссис Малфой.

— Уверена, это будет очень увлекательно, сэр. И вы, безусловно, заслужили… То есть после всего, через что вам пришлось пройти…

— Я понял, — отмахнулся Северус. — Не будем продолжать эту тему. Когда ожидается пополнение?

— Через пару месяцев, — покраснев, ответила Астория и отвела сконфуженный взгляд. Похоже, обсуждать вопросы деторождения с ним ей было крайне неловко.

Пока они вели непринужденную светскую беседу, плавно обходя вопросы прошлого, Северус водил взглядом по книжным шкафам, пытаясь понять, не упустил ли источник более существенных сведений. На одной из полок, почти под потолком, рядом с колдографией какого-то джентльмена, рьяно поправляющего свой шейный платок, он заметил обычную фотографию. На ней были запечатлены радостные Гермиона и Астория на фоне белого магловского здания.

Миссис Малфой оказалась весьма внимательной и, почувствовав интерес Снейпа, пояснила:

— Знаете, мы с Гермионой очень подружились. А они с Драко смогли отбросить былую вражду. Так что ее уход стал для нашей семьи большим ударом. А это, — она провела ладонью по животу, — и ее заслуга.

— В самом деле? — вздернув бровь, недоуменно спросил Северус.

— Да, — Астория призвала фото с полки и протянула ему. — Не думаю, что вам интересны подробности. Скажу лишь, что это фото сделано прошлой весной у магловской клиники, на лечение в которой меня и уговорила Гермиона.

Больше она ничего не рассказала, а Северус, конечно, не стал уточнять столь личные подробности. Вскоре он, поблагодарив хозяйку за радушие, покинул мэнор.

Дорога в шотландский дом не заняла много времени, но омрачилась начавшимся снегопадом. Стряхивая снежинки с пальто в прихожей, он ловил на себе взволнованный взгляд Грейнджер.

— Без пяти минут десять!

Она была слишком взвинчена и бледна, будто все время его отсутствия накручивала себя непонятно из-за чего. Она уже была собрана, сумка закреплена на поясе, буйство кудрей усмирено и заточено в привычный пучок.

Северус стянул перчатку с руки и перехватил ее за запястье, медленно проводя по внутренней стороне большим пальцем, пытаясь и успокоить, и измерить пульс. Но руку она тут же выдернула, округлив глаза.

— Опять! — прошептала, хватаясь за лоб. — Северус, со мной что-то происходит. Это уже было. И утром. И до этого несколько раз. Я не понимаю.

— О чем вы? — он ухватил ее за плечи, слегка встряхивая, чтобы она подняла на него взгляд.

— Это ощущение. Вы просили рассказать, если я вспомню что-то из прошлого Фионы. Но это не воспоминания, а… О, Мерлин, как объяснить? Я словно вылетаю на доли секунды из тела, из сознания. Вот и сейчас — вы коснулись запястья, и я знаю, так уже было, я это уже чувствовала, но это была не я, а…

— Тихо, тихо. Садитесь.

Он подтолкнул ее к стулу, вынул волшебную палочку и предупредил:

— Дышите спокойно. Постарайтесь расслабиться.

И взмахнул древком снизу вверх, вырисовывая восьмерку перед ее лицом и невербально произнося диагностическое заклинание. Гермиону окружило золотое свечение, после чего окутал прозрачный кокон, тягучий и дрожащий, как раскаленный воздух в пустыне. Она пораженно вздохнула. А Северус продолжил колдовать, чертя в воздухе руническую формулу. Появившаяся над головой схема светилась здоровым зеленым, лишь в нескольких местах переплетающиеся линии были зеленовато-голубыми, как чистая вода.

— Все в порядке, — заключил Северус, вспоминая, какой блеклой была эта схема до Рождества, когда Гермиона еще не была собой. — Но вам лучше остаться в доме. Изначально не стоило соглашаться на совместную вылазку. Здесь безопаснее. Защиту я обновил, и если что-то случится или понадобится, Лэнки всегда сможет перенести вас к Поттеру.

Она замотала головой.

— Нет, Северус. Вы без меня не пойдете. Мы вместе готовились. Есть то, что знаю только я, а что-то только вы. Вот увидите, мы будем отличной командой, — она улыбнулась. — Простите мне это. Время подходило, вас все не было, и я разнервничалась. А насчет защиты и всего остального, — посомневавшись, она положила ладонь ему на грудь, туда, где немного учащенно билось сердце, — здесь безопаснее всего. С вами.

Он сглотнул, пытаясь прочистить горло и придумать, как разрядить ситуацию. Но сердце предательски пропускало удар за ударом от ее слов, которые было до одури приятно слышать, а старые окклюментные щиты скрипели и не хотели опускаться, подчиняясь воле своего хозяина.

Северус перехватил ее руку, отводя подальше. Задержал в своей совсем на чуть-чуть, пожал, давая понять, что услышал ее, и отпустил, отступая к кабинету. Он дал себе время, копошась в ящиках стола дольше необходимого, забирая из лаборатории свою сумку с остальными зельями, давая Лэнки последние распоряжения. И когда вновь встретился с ней взглядом, уже выходя из дома, не чувствовал себя таким обезоруженным ее речью, ее касанием, ее присутствием.

Уже за границей защитного барьера, спокойно и твердо сжал ее ладонь в своей.

— Вы готовы?

После ее уверенного кивка они двое словно растворились в воздухе, а большая черная птица взлетела откуда-то с нависших веток и взвилась в высокое небо, испуганная громким хлопком аппарации.

7 сентября 2008 года

«Гнездышко»

Когда Гарри выбрался из «Пикси», уже наступило утро. Холодное, туманное, пропитанное сыростью, под стать его настроению. Оставив подчиненных завершать допросы того сброда, что находился в пабе, Гарри направился к Джорджу Уизли, единственному человеку, как ему думалось сейчас, способному пролить свет на личность того неизвестного в плаще. Вполне возможно, что одеяние не имело никакого отношения к «Всевозможным волшебным вредилкам» — характерной нашивки он не рассмотрел — но не мог не ухватиться за эту ниточку, ибо не знал больше ни одного производителя плащей-щитов. Мысль, что беглец мог самостоятельно заколдовать свою одежду, Гарри не просто отодвинул, а отбил с такой силой, от которой под ударом биты улетает в небо бладжер в квиддиче, — иначе безнадега, от коей он совсем недавно избавился, обещала накрыть его вновь.

Джордж с семьей жил в графстве Девоншир, неподалеку от родительской Норы, но на достаточном расстоянии, чтобы не считаться соседями. Их с Анджелиной дом, который они любовно называли «Гнездышко», располагался в предместьях крошечного магловского городка Оттери-Сент-Мэри и стоял посреди душистого луга, окруженный с нескольких сторон лесным колком и небольшим подлеском, главным образом из шиповника, орешника и сорбарии.

Дом был таким же необычным, как сам Джордж. И хоть Гарри бывал здесь не раз, да и за все эти годы в волшебном мире насмотрелся всякого — по-прежнему замирал не то от восторга, не то от изумления, обводя взглядом это прекрасное чудовище с разноцветной, переливающейся, как чешуя дракона, черепицей на крыше и серой башней, в которой Джордж разместил нечто среднее между лабораторией и своим кабинетом.

Гарри долго стучался и, должно быть, переусердствовал, потому что вид шурина, распахнувшего дверь, не обещал ему ничего хорошего. В волосах, стоящих дыбом, возмущенно и разноцветно искрились электричеством огоньки.

Грозный взгляд и сжатые губы быстро сменились узнаванием, а следом испугом, и Джордж воскликнул:

— Что-то с Джинни?

— Нет-нет, — затряс головой Гарри.

Он, оттеснив Джорджа, зашел в дом, тут же от усталости прислонившись к пузатому старинному комоду, подаренному тетушкой Мюриэль на его свадьбу с Анджелиной. Лакированная деревяшка в ответ со всей силы выдвинула один из ящиков, который больно саданул Гарри бок. От неожиданности он отскочил, сердито ругнулся и даже замахнулся ногой на проклятущую мебель, но Джордж, ухватив его за локоть, оттянул подальше и покачал головой:

— Не советую. Характер у этой штуковины покруче, чем у тетки. И, Мерлин всемогущий, что за видок у тебя? — поинтересовался он, деловито осмотрев Гарри с ног до головы.

— А, — отмахнулся Гарри, — я с облавы. Слушай, Джордж, ты извини, что так рано и все дела, но мне помощь нужна.

— Да я вижу, так что тут ты по адресу. Ну, идем, братишка, — Джордж закинул руку Гарри на плечо и потащил за собой в кабинет. — Могу предложить антистрессовый обниматель. Это наша новая разработка. Пока тестируем, но результаты обещают быть отменными. Или вот — «Релаксипус». Отличная штука, пользуется огромным спросом у покупателей.

Они уже зашли в святая святых изобретателя, и Джордж, стянув с одной из полок шляпу в виде осьминога с восемью гибкими щупальцами, протянул ее Гарри.

— Массажирует кожу головы и снимает напряжение. Нет? — заметив, что Гарри не реагирует на протянутую шляпу, Джордж вздернул удивленно бровь. — Что ж, посмотрим-ка, что есть еще.

Хлопнув в ладоши, он, как фокусник из мешка, начал доставать с полок и выкладывать на стол свои творения, обязательно снабжая кратким описанием:

— Аромадиффузор с запахом сливочного пива для уютной и расслабляющей атмосферы. «Уморашка» посылает легкие электрические импульсы в мозг, высвобождая эндорфины. Так, что еще? «Храпящий оглушитель» тоже вещь. Подавляет все шумы и заменяет спокойной музыкой для расслабления.

Пока Джордж болтал, Гарри не мешал ему, осматривая обстановку кабинета. Не то чтобы он раньше сюда не заходил, скорее побыстрее старался выбраться, дабы Джордж не успел предложить ему стать подопытным кроликом для очередного изобретения. Собственно, этим он и занимался сейчас.

Кабинет был обставлен массивными шкафами, тумбами и увешан полками, на которых покоились те самые «вредилки», пользующиеся в волшебном мире большим спросом. Главная лаборатория располагалась над магазином в Косой аллее. Сюда же попадали уже готовые образцы. Так что помещение в доме больше походило на музей с очень ценными экспонатами. На широком столе возвышались стопки исписанных пергаментов с какими-то заключениями, схемами и рисунками. На стене за столом висела большая колдография Фреда и Джорджа, сделанная в день открытия магазина. На ней братья счастливо улыбались и посылали из своих палочек столп разноцветных искр, даже не подозревая, что совсем скоро расстанутся навсегда.

— А, вот! — Джордж дернул Гарри, заставляя того оторваться от созерцания каких-то чертежей, и сунул ему под нос что-то круглое, ядовито-розовое. — Гвоздь программы. Самый продаваемый товар еще с тех пор, как мы рассылали все совиной почтой — антистрессовый мяч с лицом Долорес Амбридж. Можно сжимать и мять, чтобы выпустить пар. Не поверишь, все еще раскупают подчистую.

Гарри жестом отказался от столь заманчивого предложения и сел на стул у стола.

— Джордж, я был бы правда рад, если бы все твои антистрессы мне помогли, но дело совсем не в этом.

— Да? По тебе и не скажешь, — засмеялся тот, но быстро принял строгий вид, занимая свое место в кресле.

Гарри очень ценил это качество в шурине — когда того требовала ситуация, он мог отбросить свою природную веселость и беззаботность, превращаясь во вдумчивого собеседника. Он всегда был несколько усидчивее Фреда, но после смерти брата это его качество трансформировалось основательно. Джордж стал глубже, серьезнее, обдуманнее и сейчас в своем бархатном халате и с растрепанной шевелюрой выглядел вполне рассудительно, чтобы верно воспринять просьбу Гарри.

— Слушаю тебя.

— Мне нужны сведения обо всех покупателях, приобретавших плащи-щиты с начала года. Или даже раньше, если это возможно.

— Ты же знаешь, что без санкции я не могу такую информацию предоставить? — недоуменно подняв брови, спросил Джордж.

А Гарри развел руки в стороны и ткнул подбородком себе в грудь.

— Вот она твоя санкция, сидит прямо перед тобой. Джордж, это очень важно. Связано с теми нападениями, из-за которых и Рон, и Гермиона… ну, ты понимаешь.

— Понимаю, — кивнул Джордж и начал почесывать подбородок, о чем-то раздумывая. Примерно через минуту он выдохнул. — Братишка, у нас контракт с Министерством на эти плащи, ты же знаешь, и в розницу партия не такая большая поступает — так, чисто побаловаться.

— Именно поэтому! — воскликнул Гарри. — Раз покупателей не так много, значит, и найти нужного будет легче. Я знаю, что из-за поставок в Министерство вы обязаны вести учет всех проданных экземпляров. Так что просто помоги мне, дай имена. Если нужны какие-то разрешения, запросы и прочее — я оформлю все позже, даю слово.

— Гарри, на это в любом случае понадобится время. Ты же не думаешь, что я знаю всех в лицо и поименно?

Джордж не стал больше искать отговорок, а сел писать письмо в бухгалтерию магазина, через которую в обязательном порядке проводились расчеты при покупке особых — то бишь подконтрольных — товаров. Гарри же поднялся с места и принялся прохаживаться по кабинету, раздумывая, что сказать детям. Очевидно, этот выходной, как многие другие, он проведет на работе. Упускать время нельзя, он и так слишком долго топтался на одном месте, и теперь его обуревала такая жажда настоящей поисковой деятельности, что он готов был носом рыть землю и вокруг этого чертова паба в Хартфорде, и где угодно вообще! Лишь бы это привело к ответам.

Гарри остановился у одного из стеллажей, привлеченный пергаментом с чертежом изобретения, удивительно похожего на магический детектор лжи, который совсем недавно мракоборцы получили из Отдела тайн. Только здесь белая сфера называлась «Ловцом лжи».

Стараясь не привлекать внимания Джорджа, Гарри осторожно достал стопку бумаг и принялся рассматривать записи, которые, как ему показалось, были сделаны почерком Фреда. Чего там только не было: и магический стетоскоп, и самозатягивающиеся наручники, и дезинтегратор темных артефактов, и даже метла-невидимка.

Догадка, мелькнувшая в голове, сначала показалась пустой, но чем черт не шутит. В задумчивости почесывая свой шрам, Гарри развернулся к Джорджу. Тот уже закончил письмо и перетягивал свиток тонкой веревкой.

— Скажи-ка, Джордж, а есть ли в твоем арсенале, — он потряс кипой пергаментов перед носом, — прибор, способный отыскать артефакт на расстоянии, указать его точное местоположение и траекторию перемещений?

— Эй! — вскрикнул Джордж, увидев, какие именно бумаги держит Гарри. — Попахивает промышленным шпионажем, братец!

— Ага, надо оно мне! — фыркнул Гарри в ответ. — Я серьезно, Джордж.

Оказалось, что нечто подобное у Уизли было. Загвоздка заключалась в том, что прибор, как и многие изобретения, был идеей Фреда. Тот не успел его доработать, а у Джорджа за все время так и не дошли руки до реализации и этой, и других задумок брата. Еще одной сложностью был сам артефакт. Для его поиска требовалась либо точная копия, либо кровь создателя. Но с этим Гарри пообещал разобраться.

30 сентября 2008 года

Площадь Гриммо, 12

Гарри и Джордж одновременно достали из карманов и выложили на стол два предмета: круглый золотой медальон с витиеватыми узорами и металлический куб, на каждой грани которого светились руны и неизвестные символы.

— Ну что, готов? — потирая руки, спросил Джордж.

О, да! Гарри определенно был готов и весь сгорал от нетерпения. Он сам не понимал, как продержался почти целый месяц в ожидании, пока Джордж доводил до ума свой прибор и проводил испытания. Не то чтобы ему нечем было заняться. За это время он тщательно проверил каждое имя в списке покупателей плащей, переданном из магазина Уизли. По удивительной случайности в перечне значилось имя Оливии Лорье, которая приобрела три розовых плаща на подарок подругам.

Гарри участвовал в разведывательных рейдах, пытаясь своими силами выследить исчезнувшего, как огонек на болоте — был и нет, — волшебника. И, конечно, незабываемо проводил время с Финчли, которому пришлось задержаться в Британии дольше, чем он сам планировал. Сначала они искали создателя медальона, а когда не вышло, присоединились к группе артефакторов, пытающихся воссоздать его копию. Альфонсус не выкобенивался, а принимал активное участие, в очередной раз подробно описывая и внешний вид, и принцип действия. Разумеется, этот хитрый жук не раз испытал артефакт, прежде чем передать его в руки нового владельца, так что его помощь оказалась весьма ценной. И цену эту он назначил сам — возможность покинуть страну без дальнейшего преследования. Руки были пожаты.

— Надеюсь, все сработает как надо, — запуская пальцы в непослушные торчащие вихры, протянул Гарри. И немного отошел от стола, давая шурину пространство для дальнейших действий.

— Обижаешь, — подмигнул ему Джордж. — Итак, позволь представить. Это Магический локатор Уизли, или МЛУ. Он работает на основе принципа магической триангуляции. Для начала МЛУ необходимо откалибровать, чтобы настроиться на магическую подпись нужного артефакта. Так, отмечаем исходные точки, — Джордж нажал на несколько символов на кубе. — А теперь запускаем сканирование. По итогу получим проекцию: траекторию перемещения артефакта и его местоположение в данный момент. Так что тебе лучше притащить какую-нибудь карту, чтобы сопоставить показатели.

— Долго будет сканироваться? — спросил Гарри, роясь на полках в поисках карты Британии и мира заодно.

— Бывает по-разному, — пожал плечами Джордж. — Зависит от удаленности артефакта.

Около часа спустя они получили проекцию и, сопоставив с географической картой, убедились, что след ведет в Андорру. Крайняя светящаяся точка стояла почти в самом центре страны. Только вот Гарри подобное открытие не обрадовало. Он буквально рухнул на стул, зажмуривая глаза.

— Вот дерьмо!

— Да?

— Полнейшее.

Как в магловской, так и в магической Андорре действовала система сюзеренитета: северная часть страны была ассоциирована с Францией, южная — с Испанией. Но пару лет назад магическое сообщество трех из семи общин Андорры заявило о своем суверенитете на почве постоянных разногласий с Министерством магии Испании и сбросило его протекторат, став обособленным и закрытым миром, отгородившись от соседей магическим куполом. Гарри помнил, как эта новость всколыхнула тогда весь волшебный мир. Представители иностранных государств были высланы, все дипломатические связи оборваны. И провалиться ему на этом месте, если Аркалис, как стали называть эту местность волшебники, не стал идеальным убежищем для всех, поддержавших новую систему.

Светящаяся точка, указывающая на артефакт, стояла на границе Аркалиса. Плохая новость была в том, что магический купол не позволял отследить дальнейшие перемещения беглеца. Хорошая — он точно находился внутри, а территория этой страны была настолько маленькой, что отряд мракоборцев обошел бы ее за день.

1 октября 2008 года

Министерство магии

В просторном кабинете в удобном кресле восседал Перси Уизли, глава Отдела международного магического сотрудничества. Стройные ряды папок, словно отряд безупречных солдат, застыли в ожидании на его широком столе. Иссиня-голубые глаза Перси, выглядывающие из-под простой квадратной оправы очков, взирали на Гарри Поттера с легким оттенком снисходительности.

Гарри на мгновение охватило смущение под испытующим взглядом шурина. Аккуратно причесанные рыжие волосы, безупречный темно-синий костюм, безукоризненно выглаженная сорочка и полосатый галстук контрастировали с его собственными торчащими вихрами и небрежным видом. Гарри машинально попытался пригладить непокорные волосы, но тут же одернул руку, как только Перси заговорил.

— Мистер Поттер, это невозможно.

— Перси, все возможно, если захотеть, — рыкнул Гарри и подался вперед, опираясь локтями на его стол.

Уизли, глубоко вздохнув, поправил двумя пальцами очки.

— Мистер Поттер, прошу вас оставаться в служебных рамках. Фамильярность неуместна. Что же до вашей просьбы, посмотрите, — он повернулся корпусом к стене, на которой висела большая карта мира. Границы некоторых стран пылали изумрудным, некоторых — лазурным, а некоторых, в том числе и юга Андорры — багряным светом. — Между нашими странами нет дипломатических отношений. И учитывая их внутреннюю ситуацию, они не скоро появятся.

— А ты разве не для этого здесь сидишь? — вскипел Гарри, вскакивая на ноги. — Сделай что-нибудь. Мне нужно достать скрывающегося там преступника.

— Экстрадиция невозможна, повторяю вам. Нет никаких правовых соглашений. Та часть страны, на которую вы указываете, закрыта.

— Тем не менее преступник смог туда проникнуть и спрятаться, — проворчал Гарри.

— На то он и преступник. Мы же говорим о законных способах посещения страны. Их не существует, за несколькими исключениями: там должны жить родственники или у волшебника должно быть право репатриации.

— Что будет, если я попаду туда неофициально? — спросил Гарри, не обратив внимания на два исключения, которые его не касались и никак не могли помочь в ситуации.

— Это же гипотетический вопрос? — нахмурился Перси. — А, впрочем, неважно. Ничего хорошего не будет. Мы не знаем, как сейчас там устроена система правосудия, но либо разразится международный скандал, либо нарушитель закона безвестно сгинет в их тюрьме.

— Отлично, — кивнул Гарри, разворачиваясь к выходу. — Значит, главное — не попадаться.

— Прошу прощения? — почти взвизгнул Перси и крикнул в спину удаляющемуся Гарри. — Мистер Поттер, я вынужден буду доложить министру о нашем разговоре.

— Не утруждайся, Перси. Я сам ему расскажу.

Кингсли, который раньше все его инициативы принимал на ура, неожиданно взбеленился и встал на сторону педантичного бюрократа Перси. Снова прозвучали слова о международном скандале, который был совершенно некстати накануне выборов.

— Ты не понимаешь, Кингсли! Это даже не ниточка, а целый канат! И ты мне его обрубаешь, — проваливаясь в отчаяние, спорил Гарри.

Но министр был непреклонен. Единственной уступкой стало разрешение установить контакты с французской стороной, под протекторатом которой находилась большая часть Андорры.

— Но чтобы нога твоя не ступала на чужую землю, ясно? И когда я говорю «твоя», то подразумеваю каждого мракоборца в Управлении, Гарри, — подытожил министр и опустил взгляд на пергамент со своей предвыборной речью, которую должен был произносить на днях в Шотландии.

Очередная аудиенция была окончена.

7 декабря 2008

Граница общин Энкамп и Канильо

Гарри в порванном в нескольких местах плаще, свисающем с него бесформенной шторой, ползком преодолел границу магического купола. Сердце бешено колотилось, едва не выпрыгивая из груди, в глазах темнело, ногу простреливала такая боль, что хотелось выть. Руки его были покрыты глубокими порезами и ссадинами, лицо вымазано в грязи и крови. Трясущимися пальцами он вытянул палочку из голенища сапога, из последних сил вызвал патронуса и, убедившись, что Олень отправился доставлять сообщение Бабингтону, провалился во тьму.

Пробуждение оказалось мучительным. Голова гудела, будто в ней поселился рой пчел, а во рту пересохло, словно он целую неделю брел по пустыне под палящим солнцем без единой капли воды. Открыв глаза, Гарри тут же зажмурился. Частично ему хотелось уберечь их от резкого света, но в большей степени — избежать сурового взгляда Кингсли, который сидел у его койки, скрестив руки на груди.

— Дьявол! — прошипел Гарри тихо.

— Я, возможно, и не самый безупречный начальник, но до дьявола мне, пожалуй, еще далеко, — шутка Кингсли прозвучала с ноткой стали в голосе, и Гарри понял, что ему не поздоровится.

А как все хорошо шло! Почти два месяца он совершал свои вылазки, обшарив большую часть территории Аркалиса. И как же ему не повезло нарваться именно сегодня на магический патруль. Что за нелегкая занесла их в эту глушь? Конечно, он сам чудовищно сглупил, отправившись туда в одиночку, без прикрытия своего андоррского проводника Шавьера. Как итог — слишком поздно понял, кто перед ним, а удирая и не имея возможности использовать магию, как последний дурак свалился с крутой скалы. Благо она была невысокой.

— Где мы?

— В госпитале в Сольдеу. Это на границе с Францией. Тебя подлатали по-магловски. Оформили как заблудившегося туриста.

— Значит, никаких международных скандалов? — усмехнулся Гарри, с наслаждением осушив стакан воды.

Кингсли оставил эту колкость без внимания, долго смотрел Гарри в упор и, наконец, спросил:

— И как долго ты занимаешься подобной самодеятельностью?

— Это впервые, — не моргнув глазом, соврал Гарри.

Тут же под нос ему сунули карту, на которой он отмечал все исследованные места и маршруты. Городков в Аркалисе было не много, да и те больше походили на деревни с парочкой улиц и церковью. Но на открытых участках межгорий и в редких лесах было множество биваков для туристов: от шалашей до добротных каменных строений. Их осмотр отнимал немало времени, вот почему его импровизированные поиски так затянулись.

Смысла отпираться больше не было. Гарри, наоборот, надеялся, что теперь Кингсли умерит свой гнев. Выборы прошли еще месяц назад, на завтра была намечена церемония официального вступления в должность — одним словом, все те отговорки, которыми пользовался министр, запрещая Гарри соваться в Аркалис, уже потеряли свою силу.

Только у Бруствера было иное мнение.

— Значит так, — протянул он, поднимаясь. — Я официально замораживаю это дело. Ты на нем помешался, нужно переключиться. Или в Британии закончились преступники? Не далее как на прошлой неделе обокрали поместье Кобург-Готов, похитив древние и, надо сказать, опасные реликвии. Это уже пятый такой случай! И почему семейство записывается на прием ко мне, а не к Главе мракоборцев? Как думаешь, угадаю? Потому что его нет на месте!

— Кингсли, — Гарри поморщился. — Я не могу все бросить. Это дело принципа.

— Нет, можешь, — сурово отрезал министр. — Выздоравливай и возвращай Гермиону, ей больше ничего не угрожает.

С этими словами он вышел из палаты, оставив Гарри задумчиво пялиться в потолок. В голове царил полный раздрай. Мысли беспорядочно скакали с одного на другое, но одна была ярче остальных. В отличие от Кингсли, он совершенно не был уверен в том, что для Гермионы больше нет никакой опасности и что преступники не дадут о себе знать.

21 декабря 2008 — 9 января 2009

Министерство магии — Камден — Холихед

Гарри почти две недели толком не видели на работе. Казалось, Кингсли был чрезвычайно счастлив дать ему отпуск, но не преминул напомнить, что очень ждет возвращения Гермионы. Опасения Поттера его не волновали. Сам Гарри с этим решением не спешил, хотя собирался встретиться с Шафиком и обсудить варианты. Но сначала на полпути в Рай был остановлен Кикимером, который, теребя себя за уши, нагло врал о начавшихся у Джинни родах. Потом они действительно начались, а потом появилась Лили, и Гарри не смог оставить своих девочек. Вот и сегодня он вырвался в Штаб-квартиру, только чтобы быстро просмотреть отчеты агентов, работающих в магловском мире, да проверить, как идут расследования нескольких открытых дел.

Как обычно, стопка конвертов лежала на его столе, и Гарри принялся быстро их перебирать, ища тот, что был помечен как «Объект 23/19». Не найдя его, он вылетел из кабинета, как пробка из бутылки, разрезая свистом воздух. Он схватил Фрая, который спокойно попивал кофе, за грудки, обварив и себя и Фрая, и начал лихорадочно его трясти, не переставая спрашивать:

— Где? Где?

Охваченный неприкрытым страхом за Гермиону, он еле расслышал сквозь гул в ушах объяснения Фрая, рассталкал ошарашенных его поведением парней и направился в Камден.

К черту всю конспирацию, секретность, да и эта операция пусть катится книззлу под хвост!

Он должен был немедленно увидеться с подругой, удостовериться в ее благополучии и в том, что Адам попросту задержался с отчетом по какой-то нелепой причине.

Квартира Гермионы оказалась незапертой, но опечатанной. То же самое произошло и с жилищем Адама. В пабе на первом этаже Гарри сообщили, что Фиону, как и управляющего, никто не видел уже около недели. И вчера полиция объявила их в розыск.

Гарри бежал на Камденский рынок, в тот самый магазинчик, где трудилась Фиона, расталкивая плечами прохожих и судорожно размышляя о том, что могло произойти. Он отказывался верить в худшее.

Худощавый парнишка за прилавком подтвердил, что Фиона не вышла на работу во вторник и с тех пор не появлялась, не отвечала на звонки и не выходила на связь сама. Он также поделился своими подозрениями:

— Фиону похитили! Можете мне поверить. Тут рядом крутился один такой — с рожей отъявленного бандита.

Легилимент из Гарри был никакой, но он смог бегло просмотреть воспоминания этого парня, назвавшегося Джонни. Обладателем «бандитской рожи» оказался не кто иной, как Северус Снейп.

Но как? Зачем? Почему? И еще десяток вопросов так и остались не заданными.

По тем скупым отрывкам, что ему удалось извлечь, было ясно, что Снейп не представляет угрозы для Гермионы. Напротив, он стремится ей помочь.

Это немного успокоило Гарри и, стерев воспоминания Джонни с помощью Обливиэйта, он вышел на улицу, глубоко вдыхая декабрьский воздух.

Тогда-то впервые вне стен Министерства он почувствовал слежку. Велась она неведомым ему способом, столь изощренным, что Гарри полагался лишь на свою интуицию. Никакого буравящего спину между лопаток взгляда, никаких подозрительных людей, следующих за ним, не было. Но подсознание улавливало легкий шум постороннего присутствия и внимания.

Тогда мелькнула догадка, что это может быть Снейп. Но она разбилась в день их встречи в парке Виктории.

После того как он убедился, что Гермиона в безопасности, слежка стала тревожить сильнее всего. И он решил отойти в тень, обратившись к Снейпу с просьбой. Гарри совершенно не рассчитывал на согласие, но уловил в его взгляде готовность разобраться в этом деле. Мерлин знает почему.

Именно там, в Холихедском лесу, они договорились, что Северус и Гермиона отправятся в Андорру и завершат то, чего не удалось Гарри Поттеру.

За секунду сумрачное снежное небо Шотландии сменилось унылыми свинцовыми тучами Лондона, но Гермиона не успела и глазом моргнуть, как ей в лицо ударил соленый морской ветер Гавра, а глубокий, с легкой хрипотцой голос над ухом произнес:

— Добро пожаловать во Францию.

Она рассмотрела только бетонные плиты под ногами да стройные ряды швертботов, мерно покачивающихся на воде у короткого пирса. И все снова завертелось перед глазами, рассыпаясь на сотню разноцветных бликов.

Северус заранее предложил добираться до Андорры в несколько прыжков аппарации. Гермиона была уверена, что сам он преодолел бы эти шестьсот или около того миль за раз, но вместе с пассажиром рисковать явно не хотел. Наверняка еще помнил, какой слабой она была после перемещения из Холихеда. Хотя тогда вовсе не аппарация была всему виной. После их устроенной наскоро дуэли в этом решении они оба утвердились еще больше: она не собиралась становиться обузой, а он наверняка не горел желанием в очередной раз ее откачивать.

Гермиона знала каждую их остановку, досконально выучила маршрут, проходясь по нему и дотошно рассматривая изображения всех городков и их окраин в гугл-картах на компьютере в инвернесской библиотеке. Но вихрь аппарации не позволял уловить, где они приземлились в очередной раз — мир мутными кляксами расплывался перед глазами. Она перестала думать о контроле над перемещениями, сосредоточившись только на своих ощущениях: на болезненном напряжении в теле, на тупом давлении между ребрами и пупком, на его сильных пальцах, сомкнувшихся вокруг запястья железным обручем.

Когда после очередного прыжка ноги Гермионы коснулись земли, она поняла, что нужна передышка. Тянущая боль в районе солнечного сплетения заставила ее согнуться пополам и хрипло закашляться. Голова кружилась, и тошнота подкатывала к горлу.

Северус отошел на шаг от нее, выпуская руку. Но Гермиона тут же почувствовала тяжесть и тепло его ладони у себя на пояснице. Другой рукой он подцепил ее кудряшку, выбившуюся из пучка, и заправил за ухо.

— Вы как?

— Нормально, не волнуйтесь, — просипела она и выпрямилась, пытаясь совладать с мушками в глазах. — Просто слишком быстро.

Северус отодвинулся еще немного, давая ей время прийти в себя. А Гермиона быстро огляделась, пытаясь понять, где они находятся и как далеко до конечной точки их сегодняшнего пути.

Они стояли на небольшом возвышении в паре шагов от узкой грунтовой дороги. За ней еле слышно журчала речка, и вода, отражая неяркие лучи солнца, живыми бликами мерцала сквозь рыжие заросли прошлогодней травы. Слева от них, в межгорье, крупинками рассыпанного на пашне зерна притулились светлые каменные домики горного поселения.

— Артиес? — с сомнением спросила Гермиона.

— Да, — кивнул Северус, тоже осматриваясь. Селян видно не было. — По прямой до границы около двенадцати миль. Но мы, если хотите, сделаем паузу, посидим.

— Нет, я в порядке, — уверенно отозвалась Гермиона и первой ухватилась за его руку. — Можно двигаться дальше. Или вам нужен отдых? Знаете, Северус, там рельеф сложный. Не хотелось бы оказаться на краю отвесной скалы и рухнуть в пропасть.

Она проговорила это слишком серьезно и под конец начала опасаться, что переборщила. Беспокойство возросло в ней, когда Северус цепко впился взглядом в ее глаза, будто в ожидании чего-то, только ему известного. Она несмело улыбнулась, показывая, что просто шутит. А он неожиданно перехватил Гермиону поудобнее, притягивая ближе к себе, почти нависая над ней.

— Вы же доверяете мне, — тихо проговорил он и порывисто погладил большим пальцем тыльную сторону ее ладони. — Я бы не поставил вашу жизнь под угрозу.

От жеста этого, от его размеренного голоса, в котором сквозила решительность и твердость, сердце забилось быстрее, щеки вспыхнули пламенем, а тело стало таким легким, будто попало в невесомость.

И прежде чем очередная аппарация затянула ее в свою пучину, Гермиона успела подумать, что затевать игру с огнем не стоит, если не готова к последствиям. При правильном обращении он согреет и напитает, при неверном — спалит все, что уже было выстроено.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Они быстро добрались до границы Андорры и Аркалиса и уже там сделали привал, чтобы подкрепиться сэндвичами с кофе, которые приготовил Лэнки — ведь никто из них не додумался позавтракать, отправляясь в путь.

Дальше им предстояло идти пешком. Перед тем как шагнуть через магический купол, они еще раз повторили правила: быть настороже, не пытаться аппарировать и не использовать свои волшебные палочки. Об иных ограничениях Поттер им не сообщал, а то, что удалось выяснить самостоятельно, сводилось к двум простым запретам. Волшебники на территории Аркалиса использовали в качестве проводников не палочки, а трости Пасео, которые помогали направлять в нужное русло энергию и усиливали заклинания. Магический же купол был нацелен на отслеживание иных проводников магии, что исключало возможность иностранным волшебникам пользоваться и своими древками, перстнями и иным, тут же подавая сигнал ближайшему патрулю. Такое ограничение при этом не распространялось на другие магические артефакты.

— Палочки в ножны, Гермиона, — сказал Северус и первым перешагнул границу магического купола, крепко удерживая ее за руку.

До первой стоянки они шли около семи часов, двигаясь почти без остановок, чтобы успеть до захода солнца. Путь был нелегким, учитывая горную местность. Но первые часы Гермиона чувствовала себя довольно бодрой и шагала наравне с Северусом, за что удостоилась чуть ли не похвалы.

— Я полагал, что дорога дастся вам тяжелее, — проговорил он, наблюдая, как ловко она спускается с пригорка. Его протянутая для подстраховки рука так и не понадобилась.

— Сомневались во мне, Северус? — она старалась говорить с ним ровно, но нотки какой-то игривости все равно проскользнули, и, чуть не взвыв от досады, она заговорила быстро-быстро, пытаясь отвлечь его от своего тона: — Отец был большим любителем пешего туризма и походов выходного дня. С детства воспитывал во мне выносливость, дисциплинированность и умение преодолевать трудности.

— Был? — приподняв бровь, спросил Северус и резко остановился, заметив, как она запнулась и чуть не свалилась на землю.

Это необдуманно брошенное ею слово и внимательность Снейпа в миг разрушили построенный Гермионой прекрасный воздушный замок, в который ей удалось мысленно поселиться и расположиться там со всеми удобствами. В нем не существовало ни прошлого, ни будущего. Только она, ее спутник и их общий путь.

Соврать она не решилась, хотя соблазн был большой. Она за все время произносила эти слова всего пару раз, поэтому сейчас, сглатывая ком в горле и теряя дыхание, словно после удара в солнечное сплетение, выдавила из себя:

— Папа умер в девяноста восьмом году, — и, предупреждая любые вопросы, добавила: — пожалуйста, не будем об этом.

Вместо ответа он снова протянул ей руку, предлагая опереться на себя. Впереди виднелся еще один спуск, сложнее и опаснее прочих — тонкая извилистая линия, заросшая с одной стороны мелким кустарником, а с другой подпираемая осколками обвалившейся скалы.

Руку Гермиона приняла и тут же почувствовала, как он сжал ее пальцы в секундной молчаливой поддержке. Взгляд ее, брошенный на Северуса, был полон горячей, хоть и невысказанной благодарности.

— Я могу рассказать о наших походах, — вдруг вырвалось у нее. — Если хотите.

Северус хотел. И Гермиона просто заговорила, погружаясь в собственные воспоминания. А боль, опутавшая сердце колючей проволокой, постепенно отступала.

Она не могла говорить о смерти отца, но о нем самом — часами. Ведь он был таким замечательным, понимающим, поддерживающим ее во всем. С ее лет пяти они стабильно несколько раз в год выбирались в длительные, как это называл отец, экспедиции. Чаще всего — в лес Дин, что в Глостершире, и в долину Уай, предпочитая изученным и проторенным дорогам создание собственных троп посреди нетронутой дикой природы. Чем старше становилась Гермиона, тем длиннее выбирались дистанции и тем сложнее выстраивались маршруты.

Мать составляла им компанию нечасто, предпочитая обогащать свой интеллектуальный опыт в музеях, галереях и экскурсиях по городу. Гермиона, жадная до знаний, тоже это любила и даже получала удовольствие, когда могла удовлетворить свое любопытство. Но чаще мама, помешанная на правилах и соблюдении высоких поведенческих стандартов, а в общественных местах особенно, шикала на очередной вопрос любопытной девочки и указывала на красноречивую табличку с просьбой соблюдать тишину.

В лесу же на нее никто не ворчал. С отцом они много болтали о самом разном — от того, что занимало ее детскую головку, и до серьезных вещей, до которых, по оценкам мамы, она пока не доросла. Отца же ее возраст не смущал, и порой он пускался в долгие рассуждения, а Гермиона, лежа на каремате под открытым небом, ловила каждое его слово, попутно пытаясь отыскать ту или иную звезду с помощью планисферы.

Он, словно предчувствуя, через что дочери придется пройти в будущем, учил ее ориентироваться на местности, ставить палатку, разжигать костер. Конечно же, не подозревая, что через несколько лет дочка сможет все это сделать, просто взмахнув волшебной палочкой. Вместе они изучали местную флору по атласу и даже пытались рыбачить в безымянной лесной речушке. Ни один окунь, которых, по расчетам отца, там должно было быть много, не пострадал. Рыбак из него получился скверный, а Гермиона, которой сама затея не казалась привлекательной, больше внимания уделяла погоне за стрекозами, что гигантским роем кружились у берега.

Она не раз вспоминала добрым словом отца, когда бродила по лесам, болотам и горным склонам вместе с Гарри и Роном. Если бы не было тех походов в детстве, скитания эти дались бы ей с еще большим трудом. Как, собственно, и нынешнее путешествие.

Окунувшись с головой в работу после войны, Гермиона редко выбиралась куда-то, чтобы просто прогуляться, набыться наедине с собой и с природой — разве что на лугу около Норы удавалось пройтись. Но там ее быстро ловил кто-нибудь из Уизли и обязательно утягивал в дом или в сад, где устраивались семейные посиделки и каждый старался перекричать другого, рассказывая о своих делах.

Сейчас же спутник ее был внимателен и молчалив. Она была уверена, что Северус не пропустил ни одного ее слова, хотя, вполне возможно, голова его распухла от такого количества личной информации. Но ничем он не выказывал недовольства, только подавал ей руку, поддерживал на крутых склонах, напоминал о воде и пятиминутных передышках — в общем, делал все возможное, чтобы дорога для нее, Гермионы, выдалась не слишком утомительной.

Тем не менее под конец Гермиона выбилась из сил и морально, и физически. И очень обрадовалась, когда они притормозили, Северус сверился с картой и сказал:

— Это здесь.

Они только что преодолели крутой спуск и вышли к узкой лощине, поросшей высоким кустарником по правой стороне. Несколько крупных валунов лежало поблизости, и Гермиона, облегченно выдохнув, растянулась на одном из них, пытаясь отдышаться. Но времени долго прохлаждаться не было — солнце, стоявшее низко на безоблачном небе, близилось к закату.

Пока Северус осматривался и развешивал вокруг облюбованного ими места магические датчики движения, она поставила палатку. Гермиона выбрала ее после того, как Лэнки раздобыл какой-то тент, совершенно не подходящий под их цели. Согласно этикетке, в этой палатке была кухня-гостиная с рабочей зоной, обеденным столом и софой с подушками и валиками с кистями, спальня с двумя кроватями и уборная — вполне достаточно для двух человек, которые планировали здесь только ночевать. Обстановка, в общем-то, мало волновала Гермиону. Ее привлек эффект хамелеона — палатка меняла цвет и внешнюю структуру, сливаясь с окружающей средой. Идеальная маскировка.

Вымыв руки, Гермиона принялась разогревать на портативном огне ужин: бульон и запеченный с мясом картофель. Когда Северус зашел с улицы, простой деревянный стол уже был сервирован, а в воздухе витали аппетитные ароматы.

Поели молча.

— Что вы узнали о ведьме? — спросила Гермиона, когда с ужином было покончено.

Она успела прибрать посуду, а Северус, чтобы не сидеть без дела, заварил чай. Теперь каждый из них держал по чашке в руках, периодически отпивая ароматный напиток.

— Вполне возможно, что ваша идея может сработать, — ответил Северус, поднимаясь.

Он ненадолго вышел из кухни в крошечную прихожую, где они оставили верхнюю одежду, и вернулся, держа в руках какие-то листки.

— Вот. Посмотрите.

Раздобытая Северусом информация подтверждала то, о чем читала сама Гермиона: ведьма действительно могла указать местонахождение любого волшебника. Только во всем этом было несколько но: чтобы вызвать ее из ледяной пучины озера, требовалось провести ритуал, а за услугу заплатить. И вряд ли ведьма принимала галлеоны.

Гермиона устало облокотилась локтями на стол и опустила подбородок на сложенные руки, вспоминая все о магических откупах и о том, чем они могут быть чреваты.

— Не напрягайтесь, Гермиона, — насмешливо произнес Снейп, внимательно наблюдавший за ней. — Гадать, что она потребует за помощь, — все равно что проповедовать кротость льву. Бесполезно. Дождемся завтрашнего дня и все узнаем.

— А что насчет ритуала?

На пергаменте не значилось никаких подробностей, лишь таинственное, неизвестное Гермионе слово «Эльасара». Но она сделала вполне логичное умозаключение, касающееся осведомленности Северуса. Вряд ли бы он признал сейчас ее идею приемлемой, если бы не имел представления о ритуале. Возможно, он лукавил и на самом деле знал кое-что и про плату?

— Ритуал довольно прост, — ответил Северус.

Насмешливое выражение исчезло с его лица, и он задумчиво уставился в пространство перед собой, уносясь своими мыслями куда-то далеко — где не было ни палатки, ни ведьмы из Энголастерса, ни самой Гермионы.

Она помедлила, нервно заправляя выбившиеся локоны за уши, и снова потянулась к своей чашке с уже остывшим чаем. Ей казалось, что Северус задумался о чем-то личном, таком, чем не делятся со случайными знакомыми. Но себя внутренне, пока не признаваясь об этом вслух, она уже некоторое время не относила к простой знакомой. Они определенно стали ближе друг к другу. Оставалось лишь разобраться в природе этой близости.

— Вы уже проводили его?

— Нет, — мотнул головой Снейп, выныривая из глубокого забытья. — Но хотел и много читал о нем. Когда-то в прошлой жизни.

Оу, не имеет же он в виду?..

Мысли закружились в ее голове безумным вихрем, подкидывая образы рыжеволосой девушки, которую она не раз видела на колдографиях в красивом фотоальбоме Гарри. Упоминание Северуса о прошлой жизни и ритуале наложилось на знание о судьбе андоррской ведьмы. И в голове словно что-то щелкнуло.

Гермиона, пытаясь утаить, насколько это открытие ее поразило, отвела глаза и спросила буквально у своей кружки:

— Это ритуал для вызова мертвых? Вы хотели?..

— Точно, Гермиона, — хмыкнул Северус, перебивая ее и соединяя свои руки в крепкий замок на столе.

— Почему не провели его тогда?

— Не вашего любопытного ума дело! — рыкнул Снейп, подаваясь вперед.

— Учитывая вашу историю, удивительно, что вы не пошли до конца. Есть какой-то подвох?

Ей бы остановиться, всмотреться хотя бы в его нахмуренное лицо, в поджатые губы, в раздувающиеся крылья носа, да правильно это понять. Но Гермиона закусила удила и неслась по скверной своей привычке напролом, боясь упустить какую-то важную информацию, переживая и за их миссию, и за него.

— Ритуал рискованный? Опасный? — тон ее сделался строгим, будто она собиралась отчитать подчиненного за неправильно составленный отчет.

— Я уже говорил, что не поставлю вас под угрозу, — сухо отозвался Снейп, отворачиваясь.

Разве она об этом его спрашивала? Она ведь волновалась за него, а не за себя. Вот еще! И уже сама была не рада, что отыскала в книге эту чертову ведьму, потому что теперь не могла ни проконтролировать, ни выполнить ритуал самостоятельно, ни уговорить Северуса отбросить ее же затею. Она ненавидела чего-то не понимать и находиться в неведении, а он не собирался делиться с ней подробностями, о чем недвусмысленно говорили его уклончивые ответы.

— Кажется, разговора не получается, — вымученно улыбнулась Гермиона, поднимаясь из-за стола.

— Это похоже на допрос. Вы заметили, что разговариваете, — он выделил интонационно это слово и последовал ее примеру, вставая, — одними вопросами?

Она замерла вдруг посреди кухни, зажимая губу между зубами и судорожно прокручивая весь вечер в голове. А когда поняла, что он абсолютно прав, ахнула от смущения. Иногда ее действительно заносило — издержки работы в Министерстве. Но она вовсе не хотела ставить его в неудобное положение, выяснять что-то в категоричной форме. Так получилось. А она не заметила, не поймала себя на этом. Как же глупо!

По щекам растеклась горячая, прямо-таки жгучая краска стыда, и, выдавив тихое «Простите», Гермиона закрыла лицо ладонями.

Она услышала его шаги и развернулась, открывая лицо и поднимая на него виноватый взгляд.

Гермиона ожидала чего угодно — издевок, возмущений, грубости — только не этого мирного тона, полного спокойствия и снисхождения, которым он заговорил, подойдя совсем близко.

— Ну что мне с вами делать, мисс Грейнджер?

— Понять и простить, — еле заметно улыбнулась она, обхватывая его плечо чуть выше локтя и прижимаясь все еще алеющей красным маком щекой к его груди, словно пряталась или искала защиты от себя же. — Я не хотела переступать черту дозволенного. Прошу прощения. Обещаю впредь не задавать лишние вопросы.

— Я бы спросил, правда ли это, если бы это не было такой очевидной ложью, — фыркнул Северус, закатывая глаза. — Я расскажу вам про ритуал все что смогу. Завтра. А сейчас идите спать.

Он расцепил руки, собранные в замок у нее на талии, и подтолкнул ко входу в спальню. И она безропотно шагнула туда, прокручивая в мыслях произошедшее и уже делая работу над ошибками.

Откинув полог, она пораженно замерла, округлившимися глазами глядя на большую, почти во всю комнатку, кровать. Единственную.

— Какого Мордреда?!

Северус, привлеченный ее вскриком, уже стоял за спиной, и она явственно услышала его тяжелый вздох.

— Не будем делать из этого трагедию. Ложитесь спокойно. Я посплю на софе.

Гермиона бросила на него через плечо недоверчивый взгляд, представляя, как этот человек с немаленьким ростом пристраивается на низеньком диванчике: или сворачиваясь в позу эмбриона, или вытягивая и свешивая свои ноги с подлокотника. Конечно, она не могла позволить ему подобное. Но спорить не стала, чтобы избежать новых разногласий. Просто дождалась, когда он скроется в уборной, быстро расстелила постель и, не забыв свое одеяло, первой заняла софу возможного раздора.

Смертельная усталость навалилась на нее тяжелым грузом, и уснула Гермиона в одно мгновение, едва коснувшись головой подушки, не заметив неудобств и даже не успев вытащить шпильки из волос.

Ей снился странный сон, словно окутанный густым туманом, потому что она не могла толком ничего рассмотреть. Ей казалось, что она, оторвавшись от земли, взлетела. Привычного страха высоты Гермиона не чувствовала, наоборот, какую-то неуязвимость и защищенность. Ее беспокойные кудри то развевались под легкими порывами ветра, то падали на лицо. А тихий и такой знакомый голос где-то совсем рядом шептал: «Упрямая… Несносная… Такая хрупкая».

Проснулась Гермиона в спальне. Одна на широченной кровати, заботливо укутанная в свое несуразное одеяло. Пять ее шпилек лежали на соседней подушке.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Гермиона быстро поднялась и, сделав пару шагов, охнула — не натренированные ноги болели после вчерашней ходьбы, и она с тихим ужасом представила, что сегодня придется пройти не меньше. До озера оставалось не так много, но их разделял высокий горный массив, который предстояло обогнуть.

Потягиваясь и разминая мышцы, она подошла к окну и, отдернув штору, выглянула наружу. В один момент мягкие солнечные лучи осветили ее лицо, и Гермиона блаженно замерла под их ласковыми касаниями, пока мысль о Северусе не выдернула ее в реальность.

Как этот упрямец провел ночь?

Она переоделась — благо Северус перенес в спальню не только ее, но и сумку со всеми вещами, — и вышла в гостиную.

Он не спал. Чем-то шуршал на кухне. Вязаный плед аккуратно свернутым покоился на софе. Подушка смята не была. Спал или нет?

Гермиона, закусив губу, наблюдала за ним, стараясь не выдать своего присутствия и размышляя, как же узнать о его самочувствии, не задавая вопросов. Выглядел он полным сил и энергии, но обольщаться не стоило. Гермиона прекрасно помнила, какой арсенал зелий он с собой взял.

— Завтрак готов, Гермиона. Можете выходить из своего укрытия, — донесся до нее голос Северуса. Он явно забавлялся.

— Я не пряталась вовсе, — пожала она плечами, усаживаясь на стул. Есть не хотелось, но Северус, кажется, постарался у плиты. И она взяла в руки вилку, ткнув пару раз в глазунью и наблюдая, как тягуче вытекает желток.

— Кофе?

— Спасибо. Почему… — начала было задавать вопрос, но вовремя себя тормознула. Принципиально ни о чем его спрашивать не будет! — Я могла бы вам помочь с завтраком, если бы вы меня разбудили раньше.

— В этом не было необходимости, — только и ответил Северус. Но она заметила, как дернулся уголок его губ.

Остаток завтрака проходил в молчании. Гермиона вяло ковыряла свою яичницу, все больше прикладываясь к кружке с кофе. Мозг почти физически чесался от любопытства — Северус ведь обещал рассказать ей о ритуале, но все еще не произнес ни слова о деле. Он ел неторопливо, явно наслаждаясь процессом, а когда закончил, налил себе еще кофе и довольно откинулся на спинку стула.

Гермиона заерзала, бросая на него раздраженные взгляды. Ну сколько можно издеваться?

— Ладно-ладно, — милостиво кивнул самый невозможный мужчина на земле и подтянул к себе вчерашние пергаменты. Гермиона сразу заметила, что на полях появились какие-то рисунки и пометки. — Как я и говорил, ритуал простой. Из природных элементов, в нашем случае это будет камень, лист и перо, создается круг. Внутри солью и перцем чертятся вот эти, — он указал пальцем на свои надписи, — руны. Затем придется поделиться несколькими каплями крови и прочитать заклинание вызова. Вот и все.

— Звучит не так плохо, — задумчиво произнесла Гермиона.

Даже наличие крови в этом ритуале не заставило ее забеспокоиться. Теперь все мысли витали вокруг платы, которую потребует ведьма. Но здесь Северус остался непреклонен, по-прежнему утверждая, что точно ничего не знает. И она ему поверила.

Не теряя больше времени, они собрались в путь. Пока Гермиона укладывала палатку в свою сумочку, Северус собирал расставленные датчики.

Погода в горах доказала свой переменчивый характер. Солнце скрылось за серыми клочковатыми тучами, которые низко-низко гнал ветер. Заморосил мелкий дождь пополам со снегом, и Гермиона поежилась. Двигаться куда-то в такое ненастье совсем не хотелось.

— Замерзли?

— Все в порядке, — отмахнулась она, неосознанно протягивая ему руку, которую он сразу обхватил. — Но я бы много чего отдала за одну аппарацию сейчас. Мокнуть несколько часов под дождем — совсем не привлекательная идея.

На этих словах Снейп решительно качнул головой, выпустил её запястье и провёл рукой вдоль позвоночника Гермионы между лопаток, пытаясь притянуть ближе к себе.

— Я не делал этого десять лет, Гермиона. Так что заранее прошу меня извинить за некоторую неловкость, если таковая возникнет.

Голос Северуса прозвучал спокойно, почти равнодушно, но где-то там, под ребрами Гермионы нещадно закололо от безумных ударов растревоженного его словами сердца. Она громко и тяжело сглотнула, тут же проводя языком по пересохшим губам. Их она так и оставила приоткрытыми, то впиваясь взглядом в его чернющие глаза, то опускаясь ниже — до его губ, на которых появилась хитрая ухмылка.

Внутри всё сжалось и увесистым камнем упало вниз. Гермиона прикрыла глаза в ожидании, чувствуя, как он сжимает ее все крепче и крепче, чувствуя его горячее дыхание на своей щеке.

А потом она воспарила, будто ее подхватили крылья стремительной птицы. Гермиону коконом окутал запах: древесный, как влажный лес, горьковатый, как море, травянистый и легкий, как свежий огурец. Он разносился проворным ветром и гладил ее по щекам. Ни отступить от него, ни забыть, ни укрыться.

Так пах Северус, к которому она жадно прильнула, забыв, кто он, кто она и зачем они.

А когда поцелуй — головокружительный, волнующий, первый — не состоялся, Гермиона открыла глаза.

Она и правда летела, затянутая, обмотанная, словно нитями паутины, черной дымкой, которая то сгущалась, обретая четкую форму, то рассеивалась. И тогда становилось видно горные пики и темно-зеленый лесной ковер с редкими рыжими проплешинами.

От страха и восторга Гермиона не могла вымолвить и слова, но точно знала, что как только она обретет возможность говорить, как только ее ноги ступят на твердую поверхность — Северусу Снейпу придет конец.

Северус любил летать.

Каждой клеточкой тела он ощущал ту магическую мощь, что полностью подчинялась изъявлению его воли. Он был свободен. Он остался наедине с первозданной, какой-то легкой и светлой пустотой в мыслях.

Решение пришло к нему спонтанно. И уже оторвавшись от земли, Северус осознал свою почти мальчишескую выходку. Но на его стороне было и раннее утро, и разыгравшаяся непогода. Он не опасался, что кто-то может их увидеть — на десятки миль вокруг не было поселений. В своих силах он тоже не сомневался — полеты всегда давались ему без особых усилий. Хотя в самом начале, когда невероятной силы поток медленно поднял их в воздух, на доли секунды Северус ощутил невозможность контролировать свое тело. Но быстро справился с этим.

А вот о реакции Гермионы на его столь неожиданное решение он подумал слишком поздно — когда от земли их отделяло ярдов двадцать. Но, увидев и почувствовав, как она прижимается к нему, доверяя безоговорочно, улыбаясь краешком губ, поднимая к нему свое лицо, позволил себе насладиться полетом, уже не обращая внимания на ее неожиданно изменившееся настроение.

Через несколько минут в просветах кедрового бора показалось озеро овальной вытянутой формы с сине-зелеными водами, кое-где подернутыми льдом.

Гермиона намертво вцепилась в лацканы пальто Северуса, когда они «заходили на посадку». Едва ноги коснулись земли, она с силой оттолкнула его от себя и злобно уставилась, скрестив руки на груди.

— Что вы себе позволяете? — зашипела, как рассерженная кобра.

— Вы не мыслили себе дороги под дождем, — пожал плечами Северус, силясь понять, что же вывело ее из себя.

— А, тогда конечно. Отличная причина для использования темной магии!

— Гермиона, вы же не думаете, что я стал бы применять магию, способную вам навредить? — как-то устало протянул Северус, с силой сжимая свою переносицу. — И это не темные искусства, если уж на то пошло. К вашему сведению, я не произносил заклинаний, не пользовался палочкой. Это здесь, и вообще — есть в каждом волшебнике. — Он указал пальцем на свою грудь, внезапно вспомнив, что в тот первый день, когда он решился заговорить с Лили, она летала на детской площадке. — И только его дело — намерен ли он развивать эту естественную силу и пользоваться ею на свое усмотрение. Или пребывать в ложной уверенности, что все неподвластное пониманию и объяснению равно тьме.

— Но я помню, как профессор Макгонагалл говорила, что этому трюку вы научились у Волдеморта! — продолжила идти в наступление Грейнджер.

— И что же? Не побежали в библиотеку, чтобы проверить эту глупую теорию? — теперь раздражаться начал Северус, уже в который раз за сутки вынужденный разъяснять что-то ведьме, почти оправдываться.

Он не забыл ее вчерашнюю попытку нагло влезть в его прошлое, в ту почти безумную историю из восемьдесят первого с проведением ритуала вызова мертвых. Мертвой. Но не позволил себе зациклиться, провалиться в бездонную яму гнева, в том числе и на себя. Подкупленный ответной реакцией Гермионы на его упрек, Северус не смог сдержать свое желание утешить — лишь бы она не винила себя в их небольшой размолвке.

А потом, обнаружив ее спящей на этой идиотской софе, и вовсе улыбнулся, охваченный наплывом несвойственных ему чувств. Она была такая домашняя, теплая, притягательная, что он с трудом расцепил руки, опуская ее на кровать, и вышел широким шагом из спальни, чтобы не искушаться.

Наутро Северус ожидал услышать ворчание в ее исполнении, но завтрак прошел гладко. Хотя он заметил, что эта упрямая до зубного скрежета девчонка сдерживается, не задавая вопросов. Даже о ритуале, в краткую суть которого он ее посвятил и который, без сомнения, относился к категории темных.

Отчего же тогда она не высказала своего недовольства? Такая полярность в мнениях казалась странной. Или…

— Вы ведь злитесь не из-за полета, верно? — склонив голову к плечу и внимательно рассматривая девушку напротив, спросил Снейп.

От того, как она стушевалась и отвела взгляд, принявшись с большим интересом рассматривать рассыпанные у берега камни, Северус утвердился в своей догадке. Но это была бы не Гермиона Грейнджер, если бы сдалась так быстро. Когда она справилась с собой, вздернула подбородок и, сверкнув глазами, сделала шаг вперед, Северус насилу подавил ухмылку, как-то разом позабыв о недавнем своем раздражении.

— Я думала, что вы хотите… Вы собираетесь… — слова, несмотря на всю браваду, давались Гермионе с трудом, и, очевидно, она закончила свою фразу совсем не так, как планировала. — Собираетесь вы проводить этот чертов ритуал или нет?!

Соблазн выведать истинную причину ее злости был велик, но это могло подождать.

Северус отодвинул ее подальше, строго наказав не приближаться к озеру. Расстояние между ними теперь было достаточным, чтобы она, даже если будет стараться, не смогла в точности рассмотреть его маневры. Разумеется, он не стал описывать ритуал в подробностях. Зачем ей это?

Ритуал на самом деле был простым, но не таким уж и безобидным, как Северус хотел показать. Хотя в прошлый раз от его совершения Снейпа остановили вовсе не риски. Стоя в Годриковой впадине на кладбище у могилы Лили, он, трясясь, как осиновый лист на ветру, был целиком заглочен страхом. Боялся, что ее дух будет проклинать его за содеянное, боялся, что из-за своих эгоистичных порывов нарушит природный миропорядок, навредив душе, которая уже принадлежала царству мертвых. Он так и не решился — просидел на сырой земле всю ночь, зарываясь в нее пальцами и вымаливая прощение у каменного надгробия. А не получив его, встал и отправился прочь. И с каждым шагом походка его, шаткая, неуклюжая, становилась все тверже и увереннее, как и крепла в нем убежденность, что больше он не позволит себе никаких душевных слабостей.

Вспоминая это, Северус быстро выложил нужный ему круг из собранных у палатки камней, веток и одного галлеона и, чиркнув спичкой, зажег огонь. Вместе с водами озера элементы образовали пентаграмму.

Дерево порождает огонь, огонь порождает землю, земля порождает металл, металл порождает воду, вода порождает дерево.

В центре солью и перцем начертил руны жизни и смерти, уложил рядом перо — символ души. И, осмотрев свою работу, удовлетворенно кивнул.

Сейчас бы ему не помешала окклюменция. Только Северус прекрасно понимал — чтобы ритуал сработал, нужно пропустить заклинание через себя. Он лишь обратился лицом к воде, шире расставил ноги, находя более устойчивую позицию, и достал из голенища давно припасенный кинжал.

Один взмах — и из его рассеченной ладони закапала яркая сочная кровь. А в лесной тишине разнесся глухой голос.

Эй, ге те ина вордо каллим эльасара, мистра эльиссин эн`ассэра,

Айн ма гар’эн эльдарим ма-ка, вайн ма гар’эн альдарим вайн.

Тэлилтэ, таллитэ, ва ару мэн эссарэ;

Тэлилтэ, таллитэ, ва ару мэн куллэ;

Тэлилтэ, таллитэ, ва ару мэн эйн ма гар’эн.

Когда он закончил и ничего не произошло, Северус решил, что легенды врут. Или место упокоения ведьмы вовсе не в этом озере. Он уже развернулся и почти сделал шаг к Гермионе, которая стояла в отдалении и, что удивительно, не проронила ни одного слова. Но увидел на ее лице смятение и испуг, а потом услышал тихий плеск воды и неприятный звук не то скрежета камня о камень, не то урчания какого-то животного.

Зарокотал гром.

Мглистое небо с неподвижными тучами, нанизанными на горы, как на пики, разрезала стальная молния.

Ведьма выходила из вод Энголастерса.

Сначала это был зыбкий силуэт, будто сотканный из дыма и света. Постепенно он наливался, сгущался и обретал четкие формы. Когда ведьма показалась из воды по пояс, Северус услышал негромкий удивленный вскрик Гермионы. Но, опасаясь, что ведьма может переключить свое внимание на Грейнджер, не повернулся к ней, еще ближе подходя к озеру, загораживая собой.

Опасения эти были ни к чему. Ведьма не сводила с Северуса светящихся дурниной зеленых глаз, ожидая и от него такого же интереса к себе. Только она ошиблась — даже отдаленно она не напоминала Лили Эванс, сходством с которой, вероятно, и хотела поразить. Это была плохо слепленная восковая копия. Так что ни один мускул не дрогнул на лице Северуса. Но он склонил голову, приветствуя нежить.

Мокрое платье в викторианском стиле облепило тело ведьмы, подчеркивая каждый изгиб, плавность бедер и округлость груди. Оно сковывало ее движения, замедляя и без того небыстрый шаг.

Но вот она — неестественно красивая, без единого изъяна, будто нарисованная старательным художником, — предстала перед Северусом, награждая его острый нюх удушливым тяжелым смрадом мертвечины, гнили и, кажется, — он повел носом — горьковато-травянистым запахом Восковницы обыкновенной.

— Кела приветствует тебя, путник, — заговорила она приятным мелодичным голосом, осматривая его с ног до головы и расплываясь в улыбке. — Зачем ты потревожил мой покой? Ты пришел ко мне, ища помощи?

Она могла пленить кого угодно своей мягкостью, обворожительностью, речами, похожими на журчанье горных ручейков. Но Северус знал, видел, что скрывалось за этой личиной, и помнил, что там, позади него, стоит Грейнджер, которая нуждается в нем.

Ведьма, не дождавшись ответа, обошла Северуса по кругу, ведя указательным пальцем по его спине, плечам, груди, и остановила свой ход напротив сердца, с силой ткнув туда острым ногтем.

— Или помощь нужна не тебе? — в голосе ведьмы зазвенели укоризненные нотки.

Северус почувствовал, как чары прорываются в его сознание, и постарался очистить разум, оставляя на поверхности только то, что сам хотел. Выход не был стопроцентным, но надежда, что ведьма не полезет вглубь, оставалась.

— Кела, — чуть склонившись, но не разорвав контакта взглядов, начал Северус. — Ты права, я пришел за помощью. Я ищу одного волшебника. Пришлого. Он прячется здесь, в твоих землях. Ты сильная ведьма и, я слышал, способна указать путь любому.

— Ты слышал правду, черноглазый, — довольно кивнула Кела. — Я могу помочь тебе найти колдуна, которого ты ищешь. Но за все приходится платить свою цену.

— Разумеется. Я готов, — Северус всем своим видом демонстрировал покорность.

— Не так быстро, драгоценный. Дай сперва мне поразмыслить.

Откупов, которые предпочитали ведьмы, подобные Келе, было немного. В древности платой часто становился первенец, отданный на воспитание, часть души или вечная верность. Кто-то предпочитал жертвоприношения, кто-то, развлекаясь, забирал чувства или самое лучшее воспоминание. Кела, судя по всему, была настроена благодушно, и Северус надеялся обойтись малой кровью. То есть вообще без крови.

У него был план, и пока ничего не говорило о том, что он провальный.

Кела вновь обошла его по кругу, и Северус, не удержавшись, вздрогнул, когда она провела ладонью между лопаток.

Неожиданно поднялся ветер, заставляя деревья клониться к земле. На озере отчетливо проступили волны с зеленоватыми гребешками. С каждой секундой говор воды становился все раскатистей, напоминая зловещее заклинание.

Снова зачастил дождь. И ведьма бросила короткий взгляд на огонь в пентаграмме.

Среди шолохов колышимой ветром осоки Северус услышал свое имя, произнесенное тихо, протяжно. А может, ему только показалось. Обернуться, проверить, как там Гермиона, он уже не мог, прикованный к земле и вынужденный смотреть прямо перед собой. На Келу.

Она больше не улыбалась.

— Решил обхитрить меня, эбеновый мой? Твои мысли метались сегодня, как дикие звери, между воспоминаниями о возлюбленной, которую ты оставил позади. Но мечты твои давно с ней не связаны, верно? Я выбрала не ту.

Она начала меняться на глазах, словно кто-то плеснул в нее водой из ведра, и краски, наложенные отточенными мазками художника, смылись с ее облика. Солнечные рыжие волосы сменились локонами глубокого каштанового цвета.

— Ты не можешь полностью отдаться настоящему. Боишься? — прищурилась ведьма. — Не бойся. Я хочу, чтобы ты отказался от своих мыслей о новой любви. Твое сердце должно принадлежать лишь той, которая осталась в прошлом. Если ты согласен, то я помогу тебе. Но если ты откажешься, то знай, что на тебя падет мое проклятье.

Северус мысленно выругался. Все же он рассчитывал, что ведьма выберет что-то менее… хм, личное. То, что принесет выгоду лично ей. И то, с чем ему удобнее и легче будет расстаться при неблагоприятном исходе. Но, видимо, сидеть столетьями на скользком илистом дне Келе надоело до такой степени, что дух ее требовал не хлеба, а зрелищ.

Плата была несоразмерна услуге. Тем не менее Снейп кивнул, соглашаясь. И улыбка снова вернулась на восковое лицо.

— Я даю, чтобы ты мог дать, — подходя вплотную к нему, произнесла Кела. Северус задержал дыхание. — Ищи его там, где свет заката играет в гротах. Одну стену дома его скала, словно грозная собака, охраняет. Другая в бездну обрывается.

И почему все вокруг такие загадочные? Нельзя ли выдать точный адрес?

— Твоя очередь! Отдай мне то, что любишь, — выдохнула Кела и, не позволяя опомниться, впилась в губы Северуса болотной пиявкой.

Был в избранном ею способе получить свою плату один плюс — Северус снова мог двигаться.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Гермиона чувствовала себя дурой из-за того, что допустила мысль, будто Северус хотел ее поцеловать. Обманутая в своих ожиданиях, ненужная, она так разозлилась, что выпалила в безотчетном порыве то, чего не думала.

Гермиона чувствовала себя полной дурой, обвиняя Северуса в применении темной магии.

Гермиона чувствовала себя абсолютной дурой, стоя в отдалении от озера и наблюдая, как Северус рисовал пентаграмму и рисковал собой, проводя ритуал; как вел неизвестную ей борьбу с ведьмой, так похожей на мать Гарри, а потом и на нее саму; как Северус целовал эту ведьму.

Она зажмурилась, уговаривая себя, что касания их губ ей только померещилось.

А потом истошный визг разрезал воздух.

Гермиона пропустила всего ничего, но, открыв глаза, сначала не поняла, что происходит. Северус и ведьма больше не сливались друг с другом — стояли на расстоянии шага, будто готовились к драке. Ведьма что-то говорила, но со своего места Гермиона не могла ее расслышать.

Северус вдруг резко рванул к воде — к тому месту, где в самом начале рисовал круг. Секунда ушла на то, чтобы ведьма сбросила человеческий облик, как старую кожу, являя свое истинное обличье. Высокая, большая, лохматая упыриха.

Неестественно длинной рукой с пожелтевшими деформированными ногтями она зацепила Снейпа за голову, заваливая его на мокрую от дождя землю, и склонилась низко-низко.

Гермиона, не раздумывая больше, кинулась к нему. В жизни она не бегала так быстро: грудь тяжело вздымалась, в глазах темнело, сердце пульсировало, выбивая барабанную дробь.

Ведьма, услышав приближающиеся шаги, подняла лицо, занавешенное седыми грязно-серыми веревками когда-то пышных волос. Гермиона вздрогнула от отвращения: глазницы и ноздри ее залепили комья грязи, синюшные, почти черные губы подрагивали, когда она резким гортанным голосом закричала:

— Я наносила раны, я отнимала речь, я ослепляла глаза, я сжигала кости, я уничтожала души! Что ты против меня?

Гермиона не стала слушать, пролетела мимо них, стараясь не смотреть на распластанного на земле Снейпа, но все равно зацепилась краем глаза за страшные борозды ран на его лице.

Она надеялась, что правильно поняла его замысел. Она мыслила сейчас слишком прямолинейно, но в любом случае других идей у Гермионы не было. И, добежав до пентаграммы, она упала на колени, уповая на собственную скорость и ловкость.

Она слышала почти беззвучный смех, похожий на шелест, и тяжелые шаги за спиной. Предчувствие неотвратимой расправы подгоняло ее.

Зачерпнув в ладони пригоршню воды из озера, Гермиона плеснула ее на огонь — стойкий, танцующий даже под дождем. И с облегчением услышала шипение головешек.

Дерево побеждает землю, земля побеждает воду, вода побеждает огонь, огонь побеждает металл, металл побеждает дерево.

Круг был разорван.

Пламя потухло, унося с собой в небытие стонущую ведьму из Энголастерса.

Для верности Гермиона раскидала по сторонам оставшиеся элементы круга, а монету сунула себе в карман. И только после этого развернулась к Северусу, поползла к нему на коленях, потому что сил встать на ноги не было — нервная дрожь пробирала насквозь.

— Боже, боже, боже…

Он был без сознания. Левую бровь рассекали три глубокие кровоточащие канавы царапин, идущие через весь лоб и доходящие до самого глаза.

Трясущимися руками Гермиона уложила его голову себе на колени и принялась рыться в сумочке в поисках бадьяна.

Она вдруг стала странно собранной, без капли паники, какими-то даже ей самой непонятными силами задвинув подальше страх за него. Отточенными движениями обработала раны, залила в рот Снейпа Крововосполняющее зелье, помассировав его шею, обтерла салфетками лицо и, запустив веер пальцев в его мокрые волосы, стала ждать.

Он дышал равномерно и глубоко, будто спал. Гермиона сидела, слегка покачиваясь и обхватывая грудь Северуса второй рукой, нуждаясь в физическом доказательстве биения жизни в его теле. Рука поднималась с каждым его вздохом и ударом сердца, и от этого становилось спокойнее. Хотя находиться здесь, рядом с проклятым озером, было откровенно страшно.

Время словно замерло. Воздух не двигался, и тишина была оглушительной.

Апатично Гермиона следила за тем, как грузные тучи медленно уползали к горизонту, постепенно очищая хмурый небосвод. Вот, искавший все это время лазейку среди облаков, показался скромный луч солнца. И Снейп, дернувшись, словно от внезапного пробуждения, открыл глаза, осмотрелся и забормотал что-то едва слышное, понятное.

— Северус? — склонившись как можно ниже, переспросила Гермиона. А услышав его глухое и одинокое «хочу», беспокойно начала перебирать варианты: — Воды? Обезболивающего?

— Хочу почистить зубы, — брезгливо уточнил Северус, а Гермиона, поняв, что он имеет в виду, вдруг рассмеялась, наконец-то сбрасывая напряжение, расслабляясь, успокаиваясь окончательно. Он, кажется, был в порядке.

— Сейчас это несколько проблематично, — с нотками веселья в голосе проговорила она. — Щетки остались в палатке. Но если мы уберемся отсюда поскорее, можно будет разбить лагерь.

— Еще минуту.

Северус подтянулся повыше, теперь упираясь затылком ей в живот. И гладить его волосы стало неудобно, так что она перекинула руку на грудь, сплетая пальцы в замок. Они просидели так все пять, а то и десять минут, пока ноги Гермионы окончательно не затекли. Она неловко завозилась, вынуждая Северуса привстать.

Он поднял голову, и Гермиона, увидев усталость и какую-то опустошенность, вдруг осознала, что не спросила самого главного.

— Что вы ей отдали, Северус? Что она забрала у вас?

Снейп окинул ее долгим взглядом, от которого у нее по коже волнами прокатились мурашки. Потянулся и, придерживая ее руку, скользнул губами по внутренней стороне ладони, оставляя три коротких, будто фантомных поцелуя.

— Ничего ценного, Гермиона. Ничего ценного.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Они добрались до подходящего для лагеря места примерно через час. Гермиона всей душой хотела отойти как можно дальше от озера, но Северус хоть, стиснув зубы, и шагал твердо, явно чувствовал себя очень плохо.

Когда они развернули палатку, Снейп тут же рванул в ванную, неплотно прикрыв за собой дверь. И, проходя мимо, Гермиона совершенно случайно увидела, как он судорожно застегивает пуговицы на своей рубашке под самое горло. Она не успела озаботиться этим, когда он вернулся на кухню, потому что, преодолевая его строптивость, дотронулась до лба, поняла, что он буквально горит, и смогла уложить его в кровать. И сама, отбрасывая смущение, легла рядом, чтобы контролировать его состояние.

Ночь прошла беспокойно.

Северус стонал, метался на подушках, а она только и могла, что давать ему Умиротворяющий бальзам да класть на лоб смоченное в холодной воде полотенце. В минуты, когда Снейп был стабилен, Гермиона утыкалась носом в свои записи в поисках ответов.

Загадка мерзкой ведьмы, которую ей успел передать Северус до того, как уснул, не давала ей покоя. И она искренне надеялась, что плата за эти сведения не была чрезмерной. Ну, на самом-то деле? Говорить, что искомое ими находится рядом со скалой, когда они в стране, сплошь покрытой горами? Эта упыриха в таком случае и сахарного пера не заслуживала!

Однако кое-что в ее загадке позволяло Гермионе надеяться на успех. Ведьма сказала, что дом охраняет, словно грозная собака, скала. А Гермиона отчетливо помнила о горе, которую местные так и называли — «Собачья пасть».

После нескольких часов поисков она отыскала это место. Самая окраина Сант-Жулия-де-Лория — маленького городка в трех часах пути от их лагеря. И по карте все совпадало. Прямо у подножья этой «собачьей» горы стоял только один дом. Дальше асфальтированная дорога заканчивалась, а грунтовка вела к винодельне.

Гермиона сообщила о своей догадке сразу же, как Северус утром открыл глаза. Она уже знала, что жар спал. И пару часов Снейп спал спокойным, умиротворенным сном. Поэтому и не боялась показаться слишком равнодушной или бесчеловечной.

Ее энтузиазм, казалось, передался и Снейпу. Он оптимистично кивнул, прочитав ее записи. И позавтракав, они отправились в путь.

Дорога заняла чуть больше времени, чем рассчитывала Гермиона. Но уже к обеду они достигли пригорода и, пробираясь по лесному массиву, дошли до предполагаемого дома.

Это был двухэтажный небольшой коттедж, действительно одной ногой стоящий в пропасти. Гермиона и Северус расположились на холме, густо поросшем кустарником, с которого открывался отличный вид на входную дверь.

Решили дежурить по очереди. И Гермиона, уставшая до жути за прошедшую ночь, быстро отключилась, прислонившись головой к плечу Северуса.

Когда он позвал ее, Грейнджер с трудом разлепила глаза. Солнце уже закатилось за гору, и тени расползались по ее склонам и ближайшим холмам, норовя схватить за щеки, заползти в рукава, разрастись внутри холодом.

— Кто-то выходит, — прошептал Северус, когда она более-менее собралась и сфокусировала взгляд.

Скрипнула входная белая дверь. Теплым светом зажегся фонарь на каменной стене, и в его свечении показалась темная фигура.

— О боже, это… — пискнула Гермиона, но Снейп зажал ей рот рукой, шикая на ухо.

— Да, я узнал.

Джинни уложила дочку в колыбель и устало опустилась на кровать, вперив взгляд в стену напротив. Она чувствовала резь в глазах и дрожание губ, но сдерживалась изо всех сил. Хотя рыдать хотелось в голос.

Она не видела мужа уже несколько дней.

Когда Гарри вышел из кабинета, Джинни еще верила, что он вернется. Выпустит пар и вернется. Она просидела там несколько часов, пока не явился Кикимер и не объявил, что мальчишки проснулись и требуют маму.

Нехотя Джинни ухватилась за лапку домовика и, прижимая спящую Лили к груди, вернулась домой. А Гарри — нет. Ни в тот день, ни на следующий.

Патронус Джинни возвращался ни с чем, записки оставались без ответа, а Кикимер не поддавался на уговоры и отказывался приводить хозяина, получив от него хороший втык за прошлый раз.

Она не знала, что теперь делать. Идея с разводом, до того казавшаяся чуть ли не гениальной, обернулась полнейшей катастрофой.

И где были ее мозги?

Джинни со стоном откинулась на подушки, закрыла глаза и зажала ладонями виски. Начиналась мигрень. Стоило бы спуститься на кухню за зельем, но Джинни, словно наказывая себя, даже не пошевелилась. Так и лежала, пока не скрипнула дверь. Решив, что это кто-то из сыновей — они частенько прокрадывались по ночам в родительскую спальню, — Джинни натянула улыбку и, с трудом разлепив веки, посмотрела в ту сторону.

На пороге стоял Гарри. Судя по виду, его мигрень была в разы сильнее. Или это переживания последних дней так отразились на лице.

С минуту он молчал, водя взглядом по Джинни и о чем-то раздумывая. И она не выдержала. Какого черта они ведут себя, как два упрямых тролля? Почему они разучились разговаривать друг с другом? С каких пор он что-то скрывает от нее, а она, как грязная манипуляторша, использует его чувства для достижения своих целей?

— Гарри… — позвала Джинни, с трудом принимая вертикальное положение и морщась от волны боли в голове.

— Подожди! — Гарри остановил ее движением руки и, в два шага преодолев расстояние до кровати, сел рядом. Сложив руки в замок и опустив глаза долу, он снова заговорил: — Я много думал, Джин. Знаю, в последнее время я был паршивым мужем и никудышным отцом. Совсем не уделял вам внимания, погряз в рабочих делах, выпал из нашей жизни. И я понимаю твое недовольство и желание развестись, но прошу тебя: подумай еще. Я со всем разберусь, я все исправлю. Обещаю. Если же ты решила окончательно, то я… Я просто… — Гарри замолчал, ниже опустив голову.

Джинни заметила, как побелели костяшки его пальцев, и подвинулась ближе, накрывая его руки своей.

— Гарри, я сожгла то проклятое заявление сразу, как ты вышел из кабинета.

На этих словах он поднял голову. И Джинни усмехнулась, чуть сжимая его все еще напряженные руки.

— И ты бы узнал об этом, ответь хоть на одну мою записку. Или если бы не посылал моего патронуса галопом куда подальше.

— Я… Прости, Джинни, — пробормотал Гарри, враз растеряв свое недавнее красноречие.

Он развернулся к ней всем корпусом, взял за руки и смотрел с такой надеждой, что сердце Джинни сжалось от переполнившей его нежности. Но отступать от своих первоначальных планов она не собиралась. Если замять все сейчас, то ничего не изменится, верно?

— То-то же, прости. Родной, я знаю, что тебе нелегко сейчас. И знаю, что ты привык справляться с трудностями. Только раньше рядом всегда были…

— Рон и Гермиона, — закончил Гарри за нее, и лицо его тронула грустная улыбка.

— Именно, — кивнула Джинни. — Знаешь, я вспоминала недавно наш разговор в день похорон Дамблдора. Ты ведь всегда старался защитить меня, отстраняясь. Но, Гарри, я больше не маленькая девчонка. Я твоя жена. Я со всем справлюсь.

— Всегда справлялась.

— Если нет Рона и Гермионы, — продолжила Джинни, — у тебя есть я. Давай действовать вместе.

— Ты не откажешься от идеи стать общественным защитником? — с обреченным вздохом спросил Гарри, и Джинни, подтверждая это, помотала головой. — Хорошо. Хорошо.

Джинни прикрыла глаза, чтобы успокоить бушевавшее в них ликование. Даже головная боль, грозившая недавно превратиться в долгоиграющую проблему, куда-то отступила. А потом Джинни почувствовала, как муж провел рукой по ее щеке, как пропустил пряди ее медных волос между пальцами, как коснулся своим лбом ее лба. И все перестало иметь значение.

Они обязательно обсудят все нюансы потом. А сейчас…

Джинни прижалась нетерпеливым поцелуем к его губам, чувствуя, как от долгожданной близости перехватывает дыхание. Гарри быстро перенял инициативу, обхватывая ее талию одной рукой, а другой развязывая пояс халата.

Он опрокинул ее на спину, рьяно целуя оголившееся плечо, и Джинни хрипло выдохнула.

— Я колючий, извини, — с трудом отстраняясь от нее, проговорил Гарри. — Сейчас побреюсь.

Он приподнялся, готовый выполнить обещание. Но Джинни не могла больше ждать ни минуты. Она так сильно скучала по нему! Двумя руками притянув Гарри обратно к себе, Джинни потерлась щекой о его подбородок, прошлась приоткрытыми губами и на выдохе, пуская мурашки по их телам, прошептала:

— Потом. Мой муж нужен мне прямо сейчас.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Не все знают, что на сетчатке глаза есть слепое пятно, из-за которого человек буквально не видит часть этого мира. Но Оливию Лорье, кутавшуюся в черную теплую шаль, Гермиона и Северус видели ясно, несмотря на сгустившиеся сумерки.

Ведьма, которую потеряли в Британии после нападения, не выглядела беглянкой или девой в беде. Вообще-то она казалась вполне довольной жизнью. Она легко улыбалась, придерживая округлившийся живот, когда наклонялась, чтобы поставить на землю миску с едой. На негромкий зов из кустов тут же выскочил большой черный кот и с завидным аппетитом принялся за ужин. Оливия, хихикнув, прошлась рукой по лоснящейся шерсти на спинке кота и ушла в дом.

Пережив первое удивление, Северус убрал руку от лица Гермионы и откинулся спиной на ствол дерева. Грейнджер рядом повозилась и, закусив губу, погрузилась в размышления. Северус мог поспорить, что мысли их сейчас идентичны. Кого-кого, а Лорье увидеть никто из них не ожидал.

Все, что Северус мог воскресить в памяти об этой девушке, укладывалось в одно скупое описание: тихая пуффендуйка без выдающихся способностей. Было бы странно предполагать, что мисс Лорье стояла в центре происходящего.

— Может быть, она под Империо? — тихо спросила Гермиона, переводя взгляд на Снейпа.

— Не вижу причин для применения Непростительного. Насколько я понял из рассказов Поттера, ничем выдающимся Лорье не занималась, связей не имела. Кроме ее работы в министерстве и зацепиться не за что. Вы часто взаимодействовали?

— Не слишком, — нахмурившись, произнесла Гермиона. — Мы встречались, конечно, она ведь в библиотеке работала. Но по большей части я общалась с заведующей, мадам Хартрайт.

— Замечали что-нибудь необычное? Учитывая интересное положение мисс Лорье, не приходится сомневаться, что здесь замешан мужчина.

— Нет, — мотнула головой Гермиона. — Мне как-то не было дела до личной жизни сотрудников министерства. Но она всегда была скромна, тиха, почти незаметна.

— Видимо, не для всех, — хмыкнул Снейп, поднимаясь. И, опережая вопрос Гермионы, пояснил: — Осмотрюсь. А вы оставайтесь здесь. Одному мне сподручнее.

Когда Северус спустился с холма и двинулся вдоль грунтовой дороги, чтобы незаметно подобраться к дому со стороны винодельни, уже окончательно стемнело. Ему нужна была эта прогулка в одиночестве. Официально — чтобы проверить, есть ли в доме кто-то еще. Но кроме того — чтобы выпить несколько укрепляющих зелий подальше от встревоженных глаз Гермионы.

Он не хотел показаться слабаком, да и привык со всем справляться самостоятельно. Снейп знал, что после ритуала последует откат. Но вкупе с платой последствия оказались гораздо хуже ожидаемых. Так что уже во второй раз Грейнджер была свидетелем его слабости. Она всю ночь просидела подле него, пичкая бесполезным Умиротворяющим бальзамом. Но в редкие минуты просветления сознания Северус отчего-то не мог указать ей на ошибку. Только наблюдал из-под слегка приподнятых век за читающей Гермионой.

Вчера, когда пришла пора расплачиваться, Северус понял, что не сможет отдать тот свет, что рассмотрела в нем ведьма Кела. Ведь это означало бы снова похоронить себя в пучине старых зависимостей и растерзанных чувств. Он не готов был соглашаться на подобное и прокручивал вариант за вариантом, пока ведьма сама не дала подсказку.

«Отдай мне то, что любишь».

Осознавала ли она, что оставляет ему лазейку? Судя по ее реакции, нет. И когда он отдал ей часть своей силы — той, что поистине любил, — понял, что все сделал правильно. Северус знал, ради чего так поступает. Точнее, ради кого.

Гермиона.

Он не мог позволить Гермионе вернуться в мир, не безопасный для нее. А значит, был готов принять на себя удар, прожить последствия, сделать все, что потребуется.

Мог ли Северус подумать, что до этого дойдет, когда на Камденском рынке с недоумением взирал на бывшую ученицу, склонившуюся над магическим шаром? Конечно нет.

Но он снова попал в ловушку.

Без сомнения, Северус желал ее. И, если поразмыслить, еще с тех пор, когда она была Фионой. Что, в общем-то, неудивительно для вполне здорового мужчины после стольких лет воздержания. Но с настоящей Гермионой это было куда большее, чем просто физическое влечение мужчины к женщине.

Привязанность, которой Северус не искал, оплела его длинными ветвями, проросла в нем, почти укоренилась. А прошло-то меньше месяца, большую часть из которого они толком не разговаривали. Впрочем, в прошлый раз ему хватило одного лишь взгляда издалека.

«Несомненно, я делаю успехи», — усмехнулся своим мыслям Северус.

Он старался не думать о Гермионе в таком ключе, но предательское а что, если?.. нет-нет да и пронзало разрядом, отзываясь в каждой клетке и сбивая дыхание.

Северус ловил взгляды Гермионы на себе. Он замечал ее дрожь и учащенное биение сердца. Он чувствовал, что ей приятно держать его руку. Он знал, что она ощущает себя рядом с ним в безопасности.

А что, если она заинтересована в нем так же, как и он в ней?

Северус не был глупцом и прекрасно понимал, что между ним и Гермионой пропасть. Она видная персона магмира. Он бывший сиделец с сомнительной репутацией. Она молодая и красивая женщина. Он намного старше и совсем ей не под стать. Он скиталец без гроша за душой и без перспектив в Британии. А ее жизнь неразрывно связана с этой страной.

А что, если перекинуть через эту пропасть мост и посмотреть, выдержит ли он?

Это а что, если?.. росло в душе Северуса подобно дереву, обрастая корой, становясь все тверже и могучей. И когда черная густая, как смола, бездна растеклась внутри, желая вгрызться в его нутро, отхватить хотя бы кусок, именно это призрачное, надеждное а что, если?.. помогло не рухнуть и устоять.

К утру бездна отступила несолоно хлебавши, оставив на прощание лишь очередную засечку на груди Северуса. Ведь магия крови — темная и мощная — никогда не проходит бесследно.

Через несколько дней эта кровавая отметина на теле превратится в белесый шрам. Почти незаметный, но призванный всегда напоминать о его магической сути.

Тяжело вздохнув, Северус достал из своей сумки несколько склянок и, откупорив их, опрокинул в себя содержимое.

Стало легче.

Дышать. Думать. Принимать решения.

Понаблюдав какое-то время за происходящим в доме, Снейп вернулся к Гермионе. Она беспокойно ерзала на пледе, держа в одной руке термос, а другой поправляя на тарелке какие-то бутерброды. Увидев Северуса, Гермиона облегченно выдохнула и улыбнулась.

— Вас долго не было. Я начала волноваться. Выяснили что-нибудь?

— В доме она одна, — проговорил Северус, усаживаясь рядом. — Подождем до утра, а потом навестим ее, если вы не против.

Гермиона определенно была за.

Северус принял из ее рук походную кружку с дымящимся кофе и с удовольствием принялся за бутерброд, исподволь поглядывая на Гермиону. Он готов был поспорить, что она получает удовольствие от их вылазки. За исключением нескольких малоприятных эпизодов, все шло довольно сносно. И Гермиона выглядела сейчас такой расслабленной и безмятежной, словно они не стояли на пороге открытия тайны, из-за которой и прибыли сюда.

— Вам ведь это нравится, верно? — спросил Северус, не сводя с нее глаз.

Гермиона замерла на несколько секунд, и Северус был уверен, что она правильно поняла его вопрос.

— Вы будете смеяться, — в конце концов ответила она.

— Я не славлюсь веселым нравом, — фыркнул Северус.

— Точно. И как я могла забыть, что вы столько лет были Ужасом Подземелий, внушающим страх всем вокруг, — сказала Гермиона с легким смешком.

— Был? — Северус вздернул бровь в кажущемся возмущении. — Хотите сказать, моя репутация безвозвратно потеряна?

Гермиона лишь спрятала улыбку в своей кружке. Но через пару минут медленно заговорила. Северусу показалось, что она подбирает слова.

— Мне нравится, что сейчас я просто Гермиона. Наверное, это сложно понять, да я и сама до конца не понимаю. И вряд ли смогу объяснить. Мне легко вот здесь, — проговорила она, указывая ладонью на грудь. — Это никак не связано с нашей так называемой миссией и всем, что за ней стоит. Скорее, с отдалением от моего привычного мира, где каждый второй чего-то ждет от героини войны, от перспективной сотрудницы министерства, от начальницы отдела и так далее. Здесь я не замминистра, не чья-то подруга, не бывшая невеста, не тетя, которая приходит только по праздникам. Я не функция. Я просто я. И, пожалуй, я должна быть благодарна Гарри за эту передышку.

Северус поймал ее внимательный взгляд. Она словно спрашивала: «Понимаешь?». И Снейп, исполнявший множество ролей в свое время, прекрасно понимал Гермиону.

— Создается впечатление, что вы не хотели работать в министерстве.

— Нет, — усмехнулась Гермиона. — Помню, Скримджер спросил у меня, не собираюсь ли я строить карьеру в сфере обеспечения магического правопорядка. Это предположение знатно меня повеселило. Но посмотрите, где я оказалась в итоге.

— Почему же ничего не изменили? Думаю, что возможностей было много.

Гермиона как-то беспомощно пожала плечами и, избегая его взгляда, подняла кверху голову. Густая темная ночь окончательно вступила в свои права, и на небосводе выступили яркие звезды. Их-то Гермиона и рассматривала, пока Северус допивал свой кофе.

Когда с легкой трапезой было покончено, Гермиона убрала все лишнее в свою безразмерную сумку и достала оттуда еще один плед. Она накинула его на плечи и протянула Северусу другой конец, словно приглашала к себе под крыло. Он лишь отрицательно мотнул головой и помог ей получше укутаться. Холода он действительно пока не чувствовал, да и подобная близость к Грейнджер была сейчас не к месту. Наверняка она унесла бы его мысли совсем не в то русло.

Они сидели на небольшом расстоянии друг от друга, неотрывно наблюдая за домом. Свет в окнах давно погас, как и их разговор. Все погрузилось в звенящую тишину. К тому моменту, когда Гермиона снова заговорила, Северус и думать забыл, что о чем-то ее спрашивал.

— Некоторое время после войны я не могла здраво мыслить. Ситуация с папой…

За пристальным взглядом Гермионы, направленным на Северуса, читалась настоящая борьба. Он помнил, как совсем недавно Гермиона просила не задавать вопросов об отце, но сейчас сама была готова разделить с ним нечто сокровенное. Она вдруг зажмурилась и начала рассказывать, почти захлебываясь словами от неодолимого желания поделиться своей болью.

С каждым словом ее сбивчивого рассказа Северус все больше хмурился, снедаемый совершенно непривычным ему инородным сочувствием. По большому счету Северусу был безразличен мистер Грейнджер и его судьба, но вот на дрожащий подбородок Гермионы, на ее опущенные плечи и болезненную гримасу на лице спокойно он смотреть не мог.

То, что Гермиона стерла родителям память и отправила их на другой конец света, вызвало и удивление, и что-то сродни восхищению. Девчонке было сколько? Семнадцать или восемнадцать лет?

И многое после ее рассказа встало на место. Северус смог найти объяснение и словам Поттера в лесу, и неистовой реакции Гермионы на них. Теперь Снейп бы и сам отколошматил недоумка за брошенный тогда укор. Это ж надо было додуматься… Да что там! Можно ли ожидать от Поттера большего?

— Я хотела поехать за ними сразу. После Битвы. После похорон. — Голос Гермионы был тих и невзрачен. Она накручивала на палец уголок пледа, чтобы скрыть дрожание рук. — Но я была нужна здесь. Столько раненых… Гарри был просто раздавлен из-за наших потерь, винил себя. Рон, да и все Уизли, тяжело переживали гибель Фреда. Я не могла их оставить.

— Ну а вы-то? — раздраженно бросил Северус, пораженный ее приступом нездорового альтруизма. — О себе вы не собирались подумать?

— Только в августе поехала, — продолжила Гермиона, словно и не услышала слов Северуса. — Но все уже было кончено. Представляете, какая ирония? Сбежать, спастись от расправы Пожирателей и их змеемордого предводителя, чтобы погибнуть от руки жалкого грабителя, позарившегося на наручные часы.

Гермиона поежилась, словно от холода. И Северус, плюнув на все, скользнул ладонью ей за спину и легонько потянул на себя, предлагая опереться на свою грудь. Гермиона послушно придвинулась, позволяя его рукам обхватить себя за плечи.

— Я скучаю по нему. Скучаю до скрежета в груди. Скучаю так, словно все это произошло только вчера. Понимаете?

Конечно, он не понимал. Не существовало ни одной причины, по которой Северус Снейп скучал бы по своему отцу. От своего папаши он за всю жизнь так и не дождался ни доброго слова, ни теплого взгляда, ни отеческой любви. Вряд ли за нее можно было принимать походы в местный паб, где старший Снейп бренчал на гитаре да глушил дешевое пиво. Он таскал маленького Северуса с собой по одной причине — чтобы ребенок не подвергался пагубному влиянию матери-уродки. Но когда и в самом Северусе пробудилась магия, он быстро перешел в разряд таких же уродов и потерял для отца всяческий интерес.

Не рассказывать же об этом раздавленной воспоминаниями Гермионе?

— А ваша мать? — спросил Северус, лишь бы не молчать.

Гермиона всхлипнула.

— Я струсила. Сбежала из Австралии, так и не придумав, что ей сказать в свое оправдание. Многим позже мы с Роном ездили туда. Он уговорил, убедил, что мама поймет, сможет простить. Только я опять опоздала. Она вышла замуж и выглядела счастливой. Я не смогла еще раз разрушить ее жизнь.

Северус погладил ее плечо сверху вниз. Наверное, нужно было что-то сказать, сделать что-то большее. Но Снейп не представлял, как можно утешить человека, потерявшего самое дорогое в его жизни. Чтобы переключить внимание Гермионы, да и свое тоже, он вернулся к разговору о работе.

— Так чем вы собирались заняться после войны?

— Я вообще не думала, что выживу, — после паузы ответила Гермиона. — Но всегда хотела просто приносить пользу людям. Только вот не сильно в этом преуспела. Когда окончила Хогвартс, профессор Макгонагалл предложила пройти обучение на Мастера трансфигурации, и я согласилась. Из Отдела регулирования магических популяций пришло приглашение, и я снова согласилась. Потом Кингсли взялся всерьез натаскивать меня на управленца, и все это превратилось в снежный ком, который с каждым месяцем, годом становился все больше. А потом уже поздно было что-то менять.

— Не смешите меня! — вдруг завелся Северус. — Не ожидал подобной риторики от вас. Вы можете быть кем угодно. Сотни возможностей только и ждут, чтобы к ним обратились. Я живое доказательство того, что жизнь не предполагает единственный путь и единственную судьбу. Только вот мне понадобилось десять лет в тюрьме, чтобы это осознать.

— О, и поэтому вы сидите здесь, спасая очередного гриффиндорца, а не хватаетесь за те возможности, которые выстроились перед вами в ряд? — язвительно кольнула его Гермиона, отстраняясь.

— Не волнуйтесь, Грейнджер, — притягивая ее обратно, рыкнул Северус. — Мои возможности от меня никуда не денутся. Почему вы не ушли потом? Когда поняли, что работа в министерстве — это не то, чего вы хотите? — продолжил допытываться он.

Снейп никак не мог взять в толк, отчего талантливая волшебница собственноручно похоронила себя под грудой бумаг. Уж у кого у кого, а у Гермионы Грейнджер в новом послевоенном мире должен был быть выбор.

— Мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться, — нараспев произнесла Гермиона, и Северус покачал головой, узнавая цитату. — Обязанности, ответственность, начатые проекты: я уже не имела права никуда уходить. И потом как-то привыкла, появился азарт. Если какую-то мою инициативу отклоняли, брала измором. В ту пору мне казалось, что только я знаю, как правильно.

— А теперь?

— Самое смешное, что так оставалось до недавнего времени. Но вся эта ситуация, — Гермиона выразительно постучала двумя пальцами по своему виску, — стала отрезвляющий пощечиной. Я правда не сразу до этого дошла, но все же.

— Так вот почему вы всеми силами стараетесь быть такой покладистой? — спросил Северус и тут же поморщился от чрезмерной шутливости своего тона. Салазар, куда он катится!

— Стараюсь прислушиваться к мнению другого, — обернувшись к нему, сказала Гермиона. И добавила многозначительно: — А ваше мнение ценно для меня.

Ее глаза неуловимого в сумраке цвета смотрели на Северуса мягко и с тем теплом и откровенностью, какие уже не раз обезоруживали его.

— Раз так, — Северус заговорил уже гораздо серьезнее, — предлагаю вам поспать. Мне думается, завтра нам предстоит непростой день.

Губы Гермионы уже сложились в ровную букву «о», чтобы выдать какое-нибудь возражение. Но только что озвученное не дало ей пространства для маневра. Северус подавил смешок, заметив, как она насупилась.

Ну что за невыносимая девчонка!

Гермиона все же устроилась поудобнее на плече Северуса, прикрыв частью пледа его ноги, и закрыла глаза.

— Спасибо, что выслушали, — пробормотала она, засыпая. — Оказывается, это невероятно приятно.

Эту реплику он оставил без ответа, лишь крепче прижал Гермиону к себе, беззастенчиво наслаждаясь ее близостью. Она же льнула к нему, как продрогший котенок, выказывая такое доверие, коего в своей жизни ни от кого другого Северус не получал.

Гермиона была права. Это оказалось невероятно приятно.

Когда она уснула, забавно посапывая и опаляя открытый участок шеи Северуса своим горячим дыханием, он вынул шпильки из ее волос. Это становилось какой-то странной притягательной привычкой. Не удержавшись, Северс ткнулся носом в макушку Гермионы, глубоко вдыхая знакомый аромат. Приторно сладкий шампунь Фионы она давно сменила, и теперь от нее всегда пахло упоительной свежестью пробуждающейся природы. Буйным кудрявым разнотравьем. Бездонным ветром. Зеленью под рассеянными лучами солнца.

— Ты как птица в стенах. Твой дом снаружи, Гермиона, — проговорил Северус, повыше натягивая плед на ее плечи.

Гермиона проснулась, когда в небе уже растворились последние звезды и на смену им пришел рассвет. Она повела головой, пытаясь прогнать сонный дурман и избавиться от горчащего привкуса неприятных видений. Она не могла вспомнить сам сон, лишь гнетущее чувство, заставляющее сильнее цепляться за реальность.

Северус все так же обнимал её, не изменив позы, и наверняка не сомкнул глаз. Она попыталась осторожно высвободиться, но он успокаивающе погладил её по спине. Ни слова, лишь лёгкий жест в ответ на ее движение — и Гермиона поняла, что это не первый раз за ночь он успокаивает ее. 

Сколько ещё удивительного таит в себе этот человек?

Гермиона послушно осталась в его объятиях. Разрывать кольцо его рук, терять драгоценное ощущение покоя, только-только вернувшееся после тревожного сна, совсем не хотелось. Она лишь удобнее устроилась, чуть повернув голову, и снова сомкнула веки. Тихий вздох удовлетворения вырвался у Снейпа где-то над ее головой, и на губах Гермионы сама собой расцвела улыбка. 

Мысли, словно подхваченные невидимым течением, вернулись к минувшему вечеру, к их разговору. 

Отец… Раньше она ни с кем не делилась этой болью. Гарри, Рон, Джинни — все знали о случившемся, но не подробности его гибели, и уж точно не то, что творилось в её душе. Рон, самый близкий ей тогда человек, предлагал свою поддержку, готов был выслушать в любое время дня и ночи, но Гермиона упорно молчала. Пресекала любые расспросы, боясь обнажить свою боль, и еще больше — острое, постоянно жалящее чувство вины. Потом и Рон, и остальные, смирившись, перестали спрашивать.

Молчание стало ее выбором на долгие годы. 

То, что вчера Гермиона почувствовала неодолимую потребность открыться, стало для нее неожиданностью. И вызовом самой себе.

В какой-то момент жизни она поняла, что заперла себя в клетку, где билась о прутья растерзанной горечью грудью. И за время самовольного заточения она совершенно отвыкла говорить о своих чувствах и переживаниях. О том, что ценно и важно именно для нее — Гермионы Грейнджер, а не талантливой волшебницы или верной подруги.

Тем невероятнее было осознавать, что именно Северус Снейп оказался тем человеком, с которым она хочет поделиться и этим, и своими огорчениями, и пеплом несбывшихся ожиданий. Просто рассказать о чем-то, не ожидая в ответ оценки, жалости или осуждения.

Откуда-то она знала, что Северус именно так и поступит. Позволит ей выговориться и не потонуть в океане самопровозглашенной вины. Гермионе даже пригрезилось, что он переживал за нее в разы больше, чем она сама. Значило ли это что-то большее, чем простое участие?

Очень хотелось верить, что да.

Она подтолкнула к поверхности сознания несколько воспоминаний, словно пыталась убедиться: а не показалось ли ей? А не выдумала ли она его таким, каким бы хотела видеть? И от мысли этой легкий холодок лишь на мгновение сжал сердце Гермионы. Она боялась столкнуться с разочарованием. Таким же, как в момент их не случившегося поцелуя. Уж его-то она точно выдумала сама. У нее так давно не было первых поцелуев!.. 

Но нет. Его легкие касания, отзывающиеся на ее щеках оттенками розового, ей не мерещились. Чарующий голос Северуса, что окутывал и путал мысли, был реальным. И этот запах… Сводящий с ума, заставляющий легкие расширяться от жадности до невозможного, лишь бы вдохнуть побольше, тоже не был иллюзией. Каждой целой и раненой клеточкой тела Гермиона ощущала его поддержку и невероятную внутреннюю силу. 

Это был он, а не выдумка Гермионы.

Уверенный, спокойный, настоящий. 

Она вдруг поняла, что ей больше не нужно быть скалой. Не нужно сжимать зубы, пряча за маской непроницаемости страх и усталость. Рядом с ним можно было позволить себе слабость.

Так странно. Все эти годы она, словно капитан тонущего корабля, отчаянно боролась со штормами, держала штурвал, не давая себе ни минуты передышки. Контроль — вот её броня, её щит от боли и разочарований. Она привыкла быть сильной, независимой, неприступной. 

А сейчас... Ей просто хотелось уткнуться посильнее в его плечо и вдохнуть запах его кожи, наполненный дождём и свободой. Хотелось забыть о бесконечных битвах, отдать ему все важные решения, раствориться в тепле его присутствия. 

— Доброе утро.

Хрипловатый после нескольких часов молчания голос Северуса раздался над ухом и заставил Гермиону, нырнувшую в глубины своего сознания, вздрогнуть. 

— Доброе, — отозвалась она, чувствуя, как его руки, обнимавшие её всю ночь, размыкаются. Плед, укрывавший их от ночной прохлады, скользнул вниз. 

— Все в порядке? — поинтересовался он, проницательным взглядом изучая ее лицо.

— Да, просто задумалась, — ответила Гермиона, всматриваясь в черную бездну и гадая, мог ли он узнать направление ее мыслей. 

Мерлин! Конечно же, мог. Это ведь Северус Снейп.

Гермиона спешно отвела взгляд, впрочем, успев подметить, как дернулся уголок губ Северуса, словно он хотел улыбнуться, но вдруг передумал. Это ли не очевидный ответ?

Северус быстро поднялся на ноги, помогая сделать то же самое и Гермионе. Ноги ее, замершие в одном положении на несколько часов, налились свинцом и слегка подрагивали. Она провела руками по ним, стряхивая эту тяжесть, и выпрямилась, с наслаждением потягиваясь до хруста в спине и нежась в рассеянных рассветных лучах. Тогда же она поймала взгляд, который Северус даже не думал отводить. И видит Мерлин, в глубине его глаз полыхали раскаленными угольками смешинки. Но было что-то еще. Что-то горячее и дикое, готовое выплеснуться и накрыть их с головой.

Потребность. Жажда.

Это осознание затянуло, обволакивая и поглощая остатки разума... Гермиона не заметила, как сделала шаг, сокращая и без того ничтожное расстояние между ними. Или это он сделал шаг ей навстречу? Неважно. От этой близости дыхание перехватило, а щеки снова выдали томительное волнение. Гермиона качнула головой, чувствуя себя юной девицей, которую подружки уличили в первой влюбленности. 

Ну же, Грейнджер, возьми себя в руки!

— Гермиона, когда мы вернемся в Шотландию, — заговорил Северус негромко, чуть касаясь подушечкой большого пальца ее скулы, но тут же переключая внимание на упрямую спираль каштановых волос, в которых мелькали золотистые искры от восходящего солнца, — обязательно поговорим о вашем удивительном даре краснеть в моем присутствии. 

— …И о вашей не менее удивительной тяге к моим волосам, — парировала она, наблюдая, как Северус нехотя отпускает непослушный локон, заставляя его мягко пружинить.

Легкая ухмылка стала ей ответом. Обещанием. 

Не сговариваясь, они отошли друг от друга, уже зная, что у них будет время. Позже. А сейчас им предстоял непростой, как казалось Гермионе, разговор с Оливией. 

Собирая нехитрый завтрак и разливая по кружкам кофе, она не могла отделаться от мысли, что Лорье, сама того не подозревая, оказалась в ловушке. Иначе ее участие в этой истории Гермиона объяснить себе не могла. Она плохо знала Оливию, но и того хватало, чтобы сделать вывод о ее бесхитростности и простодушии. 

Еще вчера, после вопроса Северуса, Гермиона тщетно пыталась вспомнить, а были ли у Лорье связи с кем-то в министерстве. Но так ничего от своей памяти и не добилась. Она видела ее в библиотеке, разговаривающей с разными волшебниками, но это было обычной частью работы. И бросать на Оливию тень подозрения из-за какого-то разговора казалось абсурдом. Пару раз они встречались в коридорах министерства, и Оливия была неизменно вежлива и предупредительна, никоим образом не выказывая неприязни или чего-то подобного.

Нет. Дело точно было не в ней. Кто-то втянул ее в эту грязь. Но кто?

— Что будем делать, если Оливия откажется с нами говорить? — пробормотала Гермиона, пытаясь одновременно удержать зубами шпильки и собрать непослушные волосы в привычный пучок. 

Северус молча наблюдал за ней, делая мелкие глотки кофе.

— Возможно, разговор и не понадобится, — наконец проговорил он, встречаясь с Гермионой взглядом.

— Вы же не хотите применить к ней легилименцию? — опешила она. 

Гермиона не собиралась ханжить. Она прекрасно понимала, что легилименция — мощное, хоть и неэтичное оружие, и могла закрыть на это глаза, если того требовало дело. Но Оливия… она ждала ребёнка. Подвергать её такому воздействию казалось неправильным. 

— Не так, как вы это себе представили, — хмыкнул Северус. — Помните, как я показал вам воспоминание Джеймса из паба? 

Гермиона кивнула. Она помнила, что не чувствовала тогда никакого дискомфорта. Но это ведь было совсем другое — Северус сам впустил её в свой разум.

— Это тонкая магия, Гермиона, — пояснил он. — И вовсе не обязательно взламывать чужое сознание заклинанием, если, конечно, обладаешь должным уровнем мастерства и врожденным талантом. 

— Вы имеете в виду — таким, как у вас? — Гермиона не смогла сдержать улыбки, чувствуя, что сейчас он готов пусть немного, но открыться. Ей вспомнился тот вечер с так и не выпитым виски и черносливом, когда он сдержал порыв откровенности.

— Нет. — Северус покачал головой. — Этому я учился годами. Ничего не далось мне просто так. У моей бабки по материнской линии была предрасположенность к такой магии, но ни матери, ни мне она не передалась. Впрочем, как оказалось, при должном усердии можно овладеть легилименцией на таком уровне, где не нужны ни вербальные заклинания, ни даже палочка.

— Бабушка учила вас? — поинтересовалась Гермиона, ступая в своем вопросе так осторожно, словно шла по только-только выпавшему снегу, не желая оставить следов. Она не забыла реакцию Северуса на свою предыдущую попытку вторгнуться в его прошлое, но, хотя желание узнать его получше было огромным, не собиралась давить и вытягивать ответы. И если бы брови его собрались недовольными морщинками, Гермиона отступила бы. Однако Северус ответил спокойно.

— Она умерла до моего рождения. Хотя, — он невесело усмехнулся, — даже если бы и была жива, вряд ли стала бы обучать магловское отродье. Мать, пока могла, делилась своими знаниями, но до определенного момента я был самоучкой. — Северус замолчал, раздумывая о чем-то и хмурясь. Но через минуту продолжил: — Пока не познакомился с Ксэнтусом Шафиком, который посвятил меня во многие тонкости этого искусства. Он был врожденным легилиментом. Сильнейшим. Вы, к сожалению, смогли убедиться в этом лично, Гермиона. А оттачивал мои навыки дуэт могущественных волшебников, имена которых вам хорошо известны.

Угрюмая маска, появившаяся на его лице, на этот раз не была связана с вопросами Гермионы, и она это понимала. Даже упоминание Дамблдора и Волдеморта сейчас вряд ли бы повлияли на пасмурное настроение Снейпа. Все дело было в Шафике. Невыносимо захотелось обнять Северуса, поддержать так же, как он поддерживал ее. Но, научившись чуть лучше понимать этого сложного человека, Гермиона лишь осторожно сжала его ладонь.

— Мне жаль, Северус, что вы потеряли друга, — тихо проговорила она.

— Не стоит, Гермиона, — ответил он жестче, чем ей хотелось бы, но руки не отнял. — Смерть стала для него своего рода освобождением от болезненного небытия, в котором Ксэнтус жил долгие годы. 

— Я одного не могу понять, — протянула Гермиона задумчиво. — Если Гарри вышел на Шафика через нашу программу реабилитации⁽¹⁾, а она очень сильная, без ложной скромности, то почему тот остался прозябать в своем закутке? Он мог официально вернуться в магическое общество, мог варить зелья на законных основаниях, вести нормальную жизнь.

— Не так-то просто вылезти из бездонной трясины. Особенно, если тебе этого не очень хочется. Ксэнтус скрывался лет тридцать, даже после первого падения Темного Лорда. Но я тоже кое-что не могу понять. Что вынудило его высунуть нос из своего, как вы выразились, закутка? Это должно было быть нечто весомое, важное для него. То, ради чего стоило рисковать. Жаль, но я не знаю, что это было, — добавил он, словно отвечая на вопрос, который Гермиона собиралась задать. — Возможно, ответ был в его дневнике, но от него остался лишь обгоревший клочок с обрывками нескольких слов.

— В дневнике? Вы мне не рассказывали.

— Не было подходящего момента. Признаться, на какое-то время я забыл о нем. Если помните, когда я вернулся от Шафика, Джеймс пытался вас убить. 

— Невольно.

— Неважно. Если в этом останется хоть какой-то смысл, посмотрите эту запись, когда вернемся в Шотландию. А сейчас, думаю, нам пора, — без перехода закончил он.

Спускаясь с холма, они ещё раз обсудили план действий. Северусу необходимо было лично говорить с Оливией, чтобы его ментальный фокус сработал. Гермионе отводилась роль стороннего наблюдателя. И хотя внутри всё бунтовало против подобной пассивности, она усмирила это чувство, понимая — предложенный им способ добыть информацию, возможно, единственный. 

Когда до дома Оливии оставалось всего несколько десятков шагов, Северус неожиданно остановился. Он не оборачивался, и Гермиона не могла понять, что его встревожило.

— Будьте осторожны, — помолчав, сказал он. — Даже под покровом самого безобидного цветка может скрываться змея.

Гермиона хотела ответить, но Северус уже двинулся дальше. Обдумать его слова она не успела. Он уже стучал в дверь Оливии. Еще до того, как дверь распахнулась, они услышали взволнованный голос:

— Слава Мерлину, ты пришёл! Этот недоумок… 

Увидев на пороге совсем не того, кого ждала, Оливия Лорье вскрикнула, лицо ее вытянулось, а глаза обеспокоенно заметались. Смотрела она преимущественно на Снейпа, пока не замечая притаившуюся за его плечом Гермиону. Оливия инстинктивно попыталась захлопнуть дверь, но Северус предусмотрительно сунул в щель свою ногу, и хозяйке дома не оставалось ничего другого, как промямлить:

— Профессор?

Тут ее взгляд обратился к Гермионе. Лицо Оливии потеряло краски до такой степени, что она запросто слилась бы сейчас с беленой мелом стеной. Застыв испуганной рыбешкой, Оливия открывала и закрывала рот, силясь что-то сказать, но так и не издала ни звука.

— Мисс Лорье, — поприветствовал Северус и, не дожидаясь приглашения, шагнул в дом. 

Гермиона, не спуская настороженных глаз с Оливии, последовала за ним. 

Лорье была явно потрясена, обескуражена и совершенно растеряна. В защитном жесте она обхватила живот двумя руками и прислонилась к стене, не в силах стоять без опоры. Гермиона, заметив это, подошла к ней ближе и придержала за локоть. Вчера ей не удалось хорошо рассмотреть беглянку — темнота и расстояние сыграли свою роль. Но сейчас она видела, что Оливия практически не изменилась с их последней встречи. Только ее светлые волосы стали чуть короче, а кожа смуглее. Судя по размеру живота, ей оставалось вынашивать буквально один или два месяца. Гермиона не могла похвастать личным опытом, но вдоволь насмотрелась на Джинни в таком положении. Да и общение с не раз беременной Асторией наложило свой отпечаток. Волнение было совершенно ни к чему, и Гермиона постаралась ободряюще улыбнуться, поглаживая руку Оливии. Та в ответ взглянула на неё с робкой надеждой, будто стараясь убедить себя, что их визит — просто плод ее разыгравшегося воображения.

— Как же так? — прошептала она, переводя затравленный взгляд фиалковых глаз с Гермионы на Северуса.

— Ждали кого-то, мисс Лорье? — мягко спросил тот.

— Мужа. Я ждала мужа, — поспешно ответила Оливия и вдруг начала оседать, словно ноги совсем перестали ее держать.

— Оливия, спокойнее, — сказала Гермиона, хмуро глядя на Северуса. Идея с легилименцией теперь казалась абсолютно точно неуместной, раз несчастная от одного их появления норовила упасть в обморок. — Тебе лучше присесть. Есть тут диван?

Гермиона огляделась. Они стояли в просторном холле, залитом светом из двух больших окон. Широкая лестница с резными перилами вела на второй этаж. Справа виднелись две одинаковые двери, а слева, за аркой, гостиная. Гермиона сбросила пальто на пуфик и, не встретив сопротивления, повела Оливию туда. 

— Где кухня? Я принесу тебе воды.

Гермиона устроила Оливию на мягком диване и шагнула обратно в холл, подмечая, как Северус перекрывает Лорье обзор, склоняется к ней и говорит что-то успокаивающее.

В холле Гермиона замешкалась. 

Они не обговаривали со Снейпом необходимость осматривать дом, но упускать такую возможность сейчас казалось глупым. Так что, пропустив дверь на кухню, Гермиона прокралась к лестнице. На цыпочках, чтобы ступени не скрипели, она поднялась на второй этаж. Волшебную палочку Гермиона вытащила из сумки и держала наготове. Она помнила про запрет и не собиралась ее использовать. Просто древко в руке дарило уверенность. 

Наверху располагались две просторные комнаты и большая ванная. Одна из комнат была явно нежилой. Здесь, судя по разбросанным инструментам и банкам с краской, вскоре должен был начаться ремонт. Вторая спальня, скорее всего, принадлежала хозяйке дома. Об этом говорил уютный беспорядок: шелковый халат, небрежно брошенный на кровать, ряд флакончиков на туалетном столике, приоткрытый шкаф, доверху набитый платьями. Но ничто не указывало на присутствие здесь мужа, о котором говорила Оливия. Для порядка Гермиона заглянула в ванную, но и там не нашла ничего примечательного.

Она уже начала спускаться, когда заметила в углу холла за раскидистым фикусом палку с крюком. Подобной штуковиной Гермиона не раз пользовалась в детстве, чтобы открыть люк на чердак в родительском доме. 

Времени было в обрез, но Гермиона решительно схватила крюк и отыскала люк на потолке. Оставалось надеяться, что Северусу удастся достаточно долго отвлекать Оливию разговорами, и ее отсутствие не вызовет сильных подозрений.

Спущенная деревянная лестница оказалась старой и жалобно скрипела под ногами, будто умоляя повернуть назад. Но, поднимаясь на чердак, Гермиона не испытывала беспокойства, ведь Северус был уверен, что Оливия в доме одна. 

Внутри было душно, темно и пыльно. Гермиона дала время глазам, чтобы привыкнуть к сумраку, но это не слишком помогло. Узкое слуховое окно явно не справлялось со своими задачами, так что ей пришлось воспользоваться фонариком. Когда она двинулась вперед, под ногами, хрустя и проседая, зашептался толстый слой трухи. Бледный луч скользнул по полу на стену впереди и выхватил небольшую колченогую этажерку в углу. С одной из ее опор свисала продольными складками темная ткань, а на полках Гермиона рассмотрела только огарок свечи, оплавленный с одного бока и все еще хранивший фантомный отпечаток пламени.

Она уже почти добралась до этой этажерки, когда сзади раздался едва различимый шорох. Гермиона резко обернулась, направляя луч фонаря в ту сторону, откуда, как ей показалось, и донесся звук.

И тут же заледенела от охватившего ее испуга. 

На стене она увидела густую тень. Тень человека, который сидел сгорбившись, утопив голову в плечи. 

Гермиона застыла, словно парализованная. Дыхание ее перехватило. Рука, сжимающая фонарь, задрожала, вычерчивая на стене зигзаги света. 

Медленно, борясь с охватившим ее оцепенением, Гермиона повела фонарем вниз. И в тот момент, когда она была готова увидеть человеческое тело, разглядела то, что на самом деле скрывалось под жутковатыми очертаниями тени. 

Свернутый матрас, наполовину прикрытый одеялом, и скомканная подушка валялись у стены. Иллюзия, заставившая сердце Гермионы биться в бешеном ритме, рассеялась. Она с облегчением выдохнула, опустила руку и покачала головой. Так глупо! Всего лишь игра света… 

Гораздо смелее Гермиона двинулась в тот угол и, присев на корточки, осмотрела находку. Несмотря на всю затхлость этого помещения, скомканная постель казалась относительно свежей. Развернув матрас, Гермиона обнаружила постельное белье из жаккардовой ткани, которое смотрелось на этом чердаке по меньшей мере нелепо. Кто мог здесь спать?

Еще раз хорошенько осветив все по сторонам, Гермиона направилась к единственному, что теперь привлекало ее внимание. Ткань на этажерке при ближайшем рассмотрении оказалась черным плотным плащом. Возможно, одним из тех, в которые кутались нападавшие. Недолго думая, она сдернула его с этажерки и запихнула в сумку — пригодится для Гарри в качестве улики. 

Больше здесь делать было нечего. Быстро, но бесшумно она спустилась вниз, забежала на кухню за водой и, поправив одежду и стряхнув пыль, которая прилипла к ней, шагнула в гостиную.

Ее не было минут десять, но этого словно никто и не заметил. Оливия и Северус тихо переговаривались. Что уж ему пришлось рассказать Лорье об их визите, Гермиона не представляла. Но ни поза Оливии, ни выражение ее лица больше не выдавали волнения. Она благодарно кивнула, принимая стакан из рук Гермионы, и на пару секунд задержала на ней задумчивый взгляд, но ничего не произнесла. 

После короткой паузы она продолжила рассказывать свою версию произошедшего. 

По всему выходило, что никто Оливию не похищал, а в Аркалисе она оказалась по своей воле. Ее дед родился в Сант-Жулия-де-Лория. Согласно местным законам, она имела право здесь жить и даже вернуть в собственность фамильный дом. Окончательно решив порвать все связи с Британией, Оливия вышла замуж за местного и вот-вот собиралась стать матерью. 

Пропустившая начало складной истории Гермиона слушала вполуха, осматривая гостиную. Ничего особенно примечательного в ней не было: обычная европейская обстановка, разве что слишком много цветов в интерьере на ее вкус. На старинном комоде стояло несколько фотографий в простых рамках. На одной из них Оливия была запечатлена с высоким стройным темноволосым мужчиной, целующим ее в висок. Эта фотография слегка переливалась перламутром. Непривычный к такому глаз точно бы не заметил подвоха, но Гермионе была знакома эта магия. Точно такой же иллюзией была накрыта картина в кабинете Кингсли. И если Оливия на карточке была узнаваема, значит, чары скрывали истинное лицо мужчины.

«Похоже, я сорвала настоящий джекпот», — мысленно хмыкнула Гермиона, уже раздумывая, как бы незаметно стянуть рамку с фото. Необходимо было стряхнуть чары и посмотреть, кто стоит за этой нехитрой мистификацией. Но для контрзаклинания нужна была довольно сложная формула — вязь рун, которую не создать без волшебной палочки. Так что оставалось одно: добавить фото к короткому списку трофеев с чердака.

«Да ты настоящая домушница, Гермиона!» — ехидно прошептал внутренний голос.

— Мисс Грейнджер?

Похоже, обращались к ней не впервые. Обернувшись, Гермиона увидела, что Оливия поднялась на ноги и теперь выжидающе смотрит на нее. Северус, стоявший за ее спиной, слегка наклонил голову и качнул ею. Что это значит? У него ничего не вышло?

— Простите, я задумалась. Вы что-то говорили?

— Профессор сказал, что вам предстоит долгий путь, — ответила Оливия. — Выпьете чаю перед дорогой? 

Гермиона, несмотря на молчаливый протест Снейпа, ухватилась за это предложение радушной хозяйки. Пока Оливия будет на кухне, она отлучится, например, в туалет и заберет фото. А там можно и уходить. Даже если Северусу не удалось по каким-то причинам пробраться в разум Лорье, у них будут доказательства. Возможно, и самое главное, раскрывающее личность зачинщика.

— Гермиона, помнится, мы договаривались о другом, — раздраженно шепнул Северус, когда они вслед за Оливией вышли из гостиной. Он был явно недоволен ее самодеятельностью. — Но если вы что-то задумали, то делайте это быстрее. Нам нужно уходить.

На кухне рассеянный солнечный свет лился через стеклянные двери террасы, играя бликами на начищенных медных кастрюльках. Оливия, несмотря на большой живот, сновала между шкафчиками и столом с плавной грацией, отточенными движениями доставая и подготавливая чайный набор. 

— Я предпочитаю травяные сборы, — проговорила она, склонившись над расписной жестянкой. — Они успокаивают нервы. 

Гермиона и Северус сели на предложенные места и теперь наблюдали, как Оливия отмеряет по щепотке сухих цветов и трав, высыпает их в заварник в форме пузатого дракона и ошпаривает кипятком. Из узкого носика чайника взвилась тонкая струйка пара, и сразу же по кухне разнесся свежий запах мяты. 

— Сахар? Мед? — разливая ароматный напиток по чашкам, спросила Оливия. Она повернулась к гостям, и на ее губах мелькнула легкая улыбка. 

— Нет, спасибо, — ответил Северус. 

— Я тоже откажусь, — качнула головой Гермиона.

Оливия скользнула к столу, неся на подносе дымящиеся чашки. Движения ее были плавными, ни один мускул не напрягался на лице. Всем своим видом она продолжала излучать безмятежное спокойствие, будто уже глотнула втихую своего успокоительного чая. Расставив чашки, она жестом предложила Северусу попробовать напиток.

— Прошу, — её голос был мягок, как расплавленный воск. — Надеюсь, вам придётся по вкусу.

Северус сдержанно кивнул. Поднес чашку к губам, сделал небольшой глоток и задержал напиток на языке.

— Мелисса, чабрец… — негромко произнёс он, скорее утверждая, чем спрашивая. — Душица, зверобой и что-то еще, еле уловимое. Цветочная сладость, но с горчинкой. Лаванда?

На лице Оливии расцвела довольная улыбка.

— Вы правы, — подтвердила она, присаживаясь напротив. — Секретный ингредиент по рецепту моего деда. Для душевного равновесия.

Гермиона тоже поднесла чашку к губам, как вдруг резкая боль пронзила бедро. Рука от неожиданности дернулась, и чай выплеснулся прямо на нее. 

— Черт! — Гермиона вскочила на ноги, глядя, как по рубашке и брюкам расползается мокрое пятно. Повезло, что чай немного остыл и не ошпарил ее. 

— О, Мерлин! — встревоженно воскликнула Оливия и, схватив со стола салфетку, потянулась к Гермионе. — Вы не обожглись?

— Нет, все в порядке. Могу я воспользоваться?..

— Конечно. Вторая дверь в холле, — не дожидаясь окончания вопроса, проинструктировала Оливия. Улыбка с ее лица пропала.

Северус к неловкому происшествию интереса не проявил. Гермиона бросила на него быстрый взгляд, но тот, казалось, был погружен в созерцание узора на своей чашке. Вздыхая и качая головой, Гермиона вышла из кухни, прикрывая за собой дверь. Для вида она заглянула в туалет, открыла там воду, а сама скользнула в гостиную. Она схватила нужную фотографию и уже готова была спрятать ее в сумку, когда почувствовала кончик древка у своей шеи.

— Не учили, что брать чужое — плохо? 

Казалось, что голос Лорье набрался силы и уверенности, но подрагивание палочки выдавало нервозность ее хозяйки. Гермиона закостенела в растерянности, пока не понимая, является ли угроза в лице Оливии серьезной. В таком состоянии, как у нее, заклятия могли выстрелить и без прямого намерения. 

— Оливия, что ты делаешь?

— Защищаюсь от вторжения, — просто ответила Лорье и усилила нажим. — Поставьте фотографию и медленно развернитесь.

Гермиона выполнила ее указание. Лорье, не снимая Гермиону с прицела, сделала несколько шагов назад и смерила ее взглядом.

— А профессор молодец. Но стоило ли ожидать другого от самого известного шпиона Британии? Если бы меня не подготовили к такому, а впрочем, неважно! — Зрачки Оливии метались туда-сюда, как и ее мысли. А дрожь в руке, что к своему огорчению заметила Гермиона, только усиливалась. — Не знаю, как на самом деле вышло, что вы живы. Ведь и в газетах писали, и он… После вашей мнимой смерти у нас все стало так хорошо! Он и слова о вас не говорил, хотя раньше заливался соловьем. У нас семья, понимаете? Я не дам ее разрушить. 

— Оливия, — мягко проговорила Гермиона, подаваясь вперед. — Никто не собирается разрушать твою семью. 

— Не прикидывайтесь, — прошипела Оливия и вдруг подняла палочку, как если бы собиралась запустить в Гермиону оглушающим. — Я знаю, зачем вы пожаловали. И не позволю…

Лорье вдруг пошатнулась, рука ее дернулась, и из палочки вырвался сноп красных искр.

— Оливия, я понимаю, что ты взволнована, но давай мы обе успокоимся и все проясним, хорошо? — Гермиона начала говорить, судорожно пытаясь воскресить в памяти рассказы Гарри о ведении переговоров с преступниками. Что там было? Доверительная атмосфера, выяснение требований, поиск компромисса… А, к черту! Мерлин, где же Северус?

Оливия рассмеялась.

— Нет необходимости, уважаемая мисс Грейнджер. Скоро у меня будет одной проблемой меньше. Даже двумя проблемами.

— Оливия, не глупи. Опусти палочку. Тебе это ни к чему. Скоро у тебя появится малыш. Тебе нужно думать о нем.

— О нем я как раз и думаю, идиотка! — закричала Оливия. — Я хочу, чтобы у моего ребенка был отец. А вы со Снейпом все испортите! И в этом, как и во всем остальном, тоже виновата ты. Он говорил, что если бы ты не сунула свой длинный нос, ничего бы и не было. Бедняжка Магда не пострадала бы. Мне не пришлось бы бежать из дома, жить в захолустье под присмотром этого мерзкого… — она резко захлопнула рот, поняв, что чуть не произнесла имя. 

— Оливия, ты можешь вернуться домой, — сказала Гермиона, делая осторожный шаг вперед. — Ты ни в чем не виновата, никто тебя ни за что не осудит. Мы с профессором Снейпом тебя проводим и позаботимся о тебе. Министр обеспечит твою безопасность.

Оливия рассмеялась еще громче и покачала головой.

— Ты беспросветная дура!

Она подняла палочку еще выше. Ее рука уже ходила ходуном. Сама Лорье была на грани истерики, и Гермиона понимала, что выпущенное проклятие — всего лишь дело времени. Нужно было что-то предпринять. Остановить ее. Но не драться же с беременной?

Гермиона немного повернула голову и с надеждой посмотрела на вход в гостиную и закрытую дверь кухни, которая была видна с ее места сквозь арку. Будто одно лишь появление Северуса могло решить все проблемы разом.

— Профессор сейчас немного занят, — едко бросила Оливия, перехватив движение Гермионы. — Так что отправиться домой у вас не получится.

Внутри Гермионы расползся противный липкий страх, когда она позвала Северуса, а тот не ответил.

— Что ты сделала? — яростно вскричала Гермиона.

В ушах зашумела кровь, и она, наплевав на всякий здравый смысл, двинулась вперед. Она с трудом подавила в себе желание наброситься на Оливию в ту же секунду. Сама Лорье, видимо, не ожидавшая, что пойманная на мушку Гермиона начнет действовать так решительно, сделала неловкий шаг назад. Из ее палочки с треском посыпались искры. И в следующее мгновение вылетел красный луч. 

Гермиона попыталась увернуться, хотя это было, очевидно, бесполезно. За миг до того, как заклятие достигло цели, прямо перед ней вспыхнул невидимый барьер, отразив оглушающее. Заклятие рикошетом отлетело в сторону, врезавшись в стену и осыпав все вокруг крошечными искрами. 

Сердце Гермионы бешено колотилось в груди. Оливия застыла напротив с выражением шока и недоверия на лице и смотрела куда-то за плечо Гермионы. Она резко обернулась и шумно выдохнула, увидев в холле Северуса, который стоял с непроницаемым выражением на лице и направлял свою волшебную палочку на Лорье. Его темные глаза холодно блестели, а уголки губ презрительно кривились. 

— Что ж, мисс Лорье, ваши познания в гербологии поражают, — медленно произнес Снейп и сделал шаг вперед. — Однако, боюсь, эффект сон-травы оказался несколько... слабее, чем вы, вероятно, рассчитывали. 

Еще шаг.

— Крайне рекомендую освежить в памяти параграф четыре точка семь «Расширенного курса зельеварения» о дозировании ингредиентов в зависимости от видовых особенностей и массы тела реципиента.

Еще шаг.

— Страница сто тридцать семь.

Северус сделал едва заметное движение кистью, после чего волшебная палочка вырвалась из сцепленных пальцев Оливии и резво приземлилась на его раскрытую ладонь.

Гермиона, наблюдавшая за этой картиной с необъяснимой дрожью удовлетворения, больше не могла себя сдерживать. Порывисто она бросилась к Северусу. Позволила себе невесомые объятия, а затем крепко ухватилась за его плечо и, запрокинув голову, встретилась с ним взглядом. В глазах его мелькнуло что-то очень похожее на облегчение от того, что она сама цела и невредима. Северус склонился к ней, почти касаясь своим носом ее и обдавая теплым дыханием щеку. Эта близость длилась едва ли пару секунд. Затем Северус резко выпрямился.

— Нужно убираться отсюда, — сказал он, переводя взгляд на замершую в стороне, будто пораженную Петрификусом, обезоруженную и растерянную Оливию.

Гермиона согласно кивнула. Неизвестно, как быстро после применения чужеродных для Аркалиса проводников магии реагирует местный патруль. Проверять это на своей шкуре как-то не хотелось. Она дернулась обратно в гостиную, чтобы все-таки забрать фото, но была остановлена громкими ударами во входную дверь, от которых та задрожала на своих петлях. С той стороны раздался зычный голос:

— Patrulla Màgica. En nom de la llei, obriu la porta! ⁽²⁾ 

И не зная каталанского, можно было сделать очевидный вывод: магический патруль реагировал очень быстро. Гермиона и Северус переглянулись, решая, как им поступить. А вот Оливия, скинувшая с себя оцепенение, стремительно кинулась из гостиной. Гермиона попыталась ее остановить, поймав за руку. Но Лорье не стала вырываться, а, набрав побольше воздуха в легкие, закричала изо всех сил:

— Si us plau, ajuda! Em volen segrestar o matar!⁽³⁾

Удары в дверь после этого стали гораздо сильнее. А мужской голос громче. Похоже, он отдавал распоряжения и своим подчиненным, и хозяйке дома.

— Senyora, aparteu-vos el més lluny possible de la porta!⁽⁴⁾

— Vila, Duran — per protegir els civils. Demaneu reforços per envoltar la casa i prepareu-vos per prendre el relleu!⁽⁵⁾

— Fem-ho, cap!⁽⁶⁾— ответил ему другой голос.

Сердце Гермионы зашлось, адреналин ударил в голову. Она не собиралась малодушничать и уж тем более сдаваться. Но прямое столкновение с патрулем не казалось хорошей идеей. Неизвестно, сколько стражей правопорядка было на улице. Судя по ухваченным фразам, минимум двое. И не было ясно, отчего они не выносят той же Бомбардой дверь. Окружают дом? Группируются? Ждут подкрепления? Как они планируют действовать? Гермиона так мало знала о местных порядках, но помнила по рассказам Северуса, что с преступниками или теми, кого они нарекали преступниками, здесь не церемонятся. Оттого единственным выходом представлялся побег. 

Гермиона оглянулась на Северуса, ожидая увидеть в его глазах такую же решимость, которая бурлила в ее крови. Тогда же Оливия выдернула руку из ее ослабевшей хватки и, больше никем не останавливаемая, медленно отступая, спиной двинулась к лестнице. 

Словно в замедленной съемке Гермиона увидела, как взлетает рука Северуса с палочкой, как он, едва разомкнув губы, беззвучно произносит какое-то заклятие, направляя его на Оливию, как та вдруг замирает, а взгляд ее становится рассеянным и каким-то потерянным. 

— Что?.. — Гермиона хотела спросить, что это он задумал, но Северус мотнул головой, в два широких шага достиг ее, ухватил за локоть и потянул за собой.

— Гермиона, уходите через террасу на кухне. С заднего двора можно выйти на грунтовку, а дальше через винодельню по лесу. Придется подниматься в гору, но ты справишься. А там напрямую до столицы едва ли будет полмили. Ориентируйся по карте.

Северус говорил торопливо, без присущей ему бесстрастности, продолжая тянуть Гермиону в сторону кухни. А она, следуя за ним, словно и не понимала, зачем терять время на эти разговоры. Они ведь идут вместе. Больше странных инструкций ее поразил неожиданный переход на «ты». В этот самый момент он казался неправильным, словно разделяя их, а не сближая, как должно было быть.

— Магловским способом доберетесь до границы северных общин, перейдете купол и аппарируете во Францию. Ты справишься, — повторился Северус. — Не пользуйся палочкой. Я наложил сильный Конфундус на Лорье, должно хватить. Она везде за тобой последует.

И правда, Оливия, словно привязанная к Гермионе веревкой, шла за ней след в след. Такой вереницей они достигли двери на террасу. Северус, отодвинув занавеску, выглянул наружу и удовлетворенно качнул головой.

— Дом еще не окружили. Давай. Живо.

Он распахнул дверь и подтолкнул Гермиону наружу. И только сейчас до ее воспаленного, встревоженного сознания дошло, что он не собирается бежать с ней, с ними. Она резко, даже грубо выдернула свой локоть и, развернувшись, вцепилась в ворот его рубашки.

— Я без вас не пойду! Если мы не можем аппарировать отсюда, давайте улетим. Так они нас точно не догонят. Вы же сможете. Вы такой сильный, — зачастила Гермиона и, повернувшись на секунду к Оливии, которая продолжала отрешенно стоять рядом, на выдохе выпалила: — Мы ее оставим. Она же местная, скажет, что на нее напали, патруль ничего ей не сделает.

Северус встретил слова Гермионы тяжелым, неподвижным взглядом и качнул головой, давая понять, что ни одно из предложений не подходит. А потом, словно решившись, открыл правду.

— Я больше не умею летать.

Признание оглушило. Гермиона хрипло выдохнула, чувствуя, как к горлу подкатывает колючий ком. 

«Ничего ценного, Гермиона. Ничего ценного»

Слова Северуса о плате ведьме из озера, совсем недавно прозвучавшие из его же уст, теперь гулким набатом отдавались в голове. Мерлин, что он наделал?!

— Северус… Северус, — сильнее цепляясь за него и пытаясь утянуть за собой, за порог этого чертового дома, повторяла Гермиона.

— На это нет времени! — рявкнул он и попытался снять ее руки с себя, оттолкнуть.

Но потом, противореча собственным словам и действиям, обхватил ее лицо ладонями, притянул близко-близко и зашептал куда-то в губы:

— Ты должна сделать так, как я сказал. Неужели не понимаешь, что вместе нам не уйти? Я задержу их, насколько смогу. Со мной все будет в порядке. Встретимся во Франции, хорошо? Ну же, Гермиона, будь благоразумна. Прошу тебя.

Она сама не поняла, как кивнула, давая Северусу безмолвное обещание выполнить все в точности, как он сказал. В ответ он привлек ее еще теснее — так, что жесткие щетинки его бороды царапнули кожу. Он скорее не поцеловал, а легонько прикоснулся упрямыми губами к уголку ее рта. Но Гермиона, замирая, отдалась на волю этой мимолетной, осторожной, мучительно-нежной ласке.

Все закончилось слишком быстро. 

Гермиона почувствовала странное спокойствие и совсем не сопротивлялась, когда Северус с легкостью убрал ее руки от своей рубашки и, удерживая за запястье, вытянул на улицу. На заднем дворе по-прежнему никого не было. Он быстрым движением накинул на самую уязвимую сторону Протего тоталум и, сжав ладонь Гермионы в последний раз, отпустил ее, подтолкнул. И она, словно загипнотизированная, побежала не оборачиваясь. Оливия двинулась следом за ней. 

Они быстро пересекли открытое пространство двора и скрылись под сенью разлапистых сосен. Не заметив торчащий из земли корень, Гермиона неловко запнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за колючую ветку. Несколько иголок впились под кожу, и она поморщилась от боли. Вдруг в голове словно прояснилось, и она поняла, что ей больше не хочется бездумно следовать заложенному маршруту.

В негодовании Гермиона обернулась, выискивая позади высокую фигуру Снейпа. Но он уже зашел внутрь, прикрыв за собой двери. 

Этот… этот несносный и на нее кинул Конфундус?

Она не успела толком разозлиться, потому что где-то там, в глубине дома, раздался оглушительный взрыв.

---

1) упоминание об этом в Ретроспективе первой

Вернуться к тексту

2) (кат.) Магический патруль. Именем закона, откройте дверь!

Вернуться к тексту

3) Пожалуйста, помогите! Они хотят меня похитить или убить!

Вернуться к тексту

4) Сеньора, отойдите как можно дальше от двери! 

Вернуться к тексту

5) Вила, Дуран — обезопасить мирных (имеются в виду соседи, местные маглы — прим. авт.). Вызовите подкрепление, чтобы окружить дом и приготовиться к захвату!

Вернуться к тексту

6) Принято, босс!

Вернуться к тексту

Гермиона не слышала стука сердца, шорохов, создаваемых дыханием, легкого шелеста рубашки на ветру, мерного скрипа сосен. Ее будто отключили от мира, полного этих простых, привычных, совершенно нормальных звуков, и погрузили в пустоту. Иначе и не скажешь.

Она не услышала собственный испуганный всхлип. До нее не донеслось шуршание каменной крошки под ботинками, когда она сделала два неровных, неуверенных шага вперед.

К нему.

Это не было оцепенением в привычном для Гермионы понимании. Не таким, какое она испытала на чердаке дома Оливии, испугавшись неровной тени. Там запустился совершенно понятный защитный механизм, заложенный природой.

После взрыва было совсем иное. Новый, сжигающий все страх, который оглушил. Осознание новой области уязвимости.

Она до смерти испугалась за Северуса.

Это было удивительно похоже и в то же время совершенно не похоже на ее страх за Рона. Ее милого Рона, который, отброшенный взрывом и подставивший свое лицо Адскому пламени, распростерся на заваленном обломками полу их убежища.

Это было отдаленно похоже и в то же время совершенно не похоже на ее страх за друзей, которые под беспощадный свист заклинаний метались по знакомым коридорам Хогвартса в пылу хаотичного, оглушительного, пугающего водоворота битвы.

Это было совершенно не похоже на ее страх за себя. Ни там, в Хогвартсе, где вращалась сокрушительная мельница, и сама Гермиона ощущала на себе холодный поцелуй смерти, ожидающей ее за каждым новым поворотом. Ни в убежище с Роном, где злобные языки пламени тянулись к ее рукам, желая оставить пурпурную кайму ожогов.

И, наконец, это до странного не было похоже на страх, который она испытала у озера, когда ведьма накинулась на Северуса. Было ли дело в том, что в тот раз Гермиона видела все своими глазами и сохраняла призрачный контроль над всем происходящим? Или дело было в постижении истинной природы ее чувств к Северусу, пусть до конца, откровенно, даже сама перед собой она их еще не признала?

Пытаясь вынырнуть из опутывающей ее туманными тентаклями пустоты, Гермиона вскинула руки к лицу и с силой потерла, оставляя на щеках красные разводы. Легкая боль сработала как надо, возвращая Гермионе пусть крохи, но ясного сознания. Очередной порыв ветра, который она не только услышала, но и почувствовала, взметнул ворот рубашки. И вконец нелепая, даже смешная мысль о том, что пальто ее так и осталось в холле на пуфике и неплохо было бы его забрать, заставила тогда Гермиону окончательно прийти в себя.

Со стороны дома раздавались выкрики незнакомых мужских голосов, какой-то грохот и лязг, словно кто-то там скрестил мечи. Эти звуки борьбы, как ни странно, вселили в нее надежду, что с Северусом все в порядке. И Гермиона принялась жадно и лихорадочно думать, как поступить, не желая в этот момент отдавать все решения эмоциям. Если так, она уже давно бы кинулась в дом, невзирая на то, что ее необдуманные действия могли сделать только хуже.

Гермиона оглянулась на Оливию, подмечая ее неестественную бледность и легкую дрожь. Она тоже была без верхней одежды, о которой в пылу усердного выставления их обеих за порог Северус не подумал. Взгляд Лорье был по-прежнему отсутствующим, невидящим, а значит, Конфундус все еще действовал. Тут Северус постарался на славу, по-настоящему желая, чтобы Оливия во всем повиновалась Гермионе на предстоящем пути.

Рациональное в ней тихим, едва живым голосом шептало, что стоит все же послушаться Северуса и уносить отсюда ноги. Стал бы он так рисковать собой, не будучи уверенным, что выберется из этой передряги? Всегда ведь выбирался. Гермиона, подталкиваемая этим голосом, сунула руку в сумку у себя на поясе: там, помимо прочего, была запасная куртка, и Оливии она точно не помешала бы. Пальцы скользнули по шероховатой, с заметным рельефом поверхности и вытащили на свет уголок плаща. Того самого, который она стащила с чердака.

— Идиотка! — прошипела себе под нос Гермиона, доставая его полностью и встряхивая.

Припозднившаяся мысль о том, что плащ стоило оставить Северусу, больно царапнула, тут же вытесняя из сознания рассудительный, почти подтолкнувший ее в сторону спасительной дороги на винодельню голос.

Мысли закружились в другом направлении.

Северус сказал, что встретится с Гермионой во Франции. Но ведь они не договорились, где именно, когда, как они свяжутся друг с другом. Он просто заговаривал ей зубы, а потом приложил пусть слабеньким, совсем несвойственным его магическому потенциалу Конфундусом. Он знал, что просто так она не уйдет, не бросит его, и подстраховался. И пусть часы назад Гермиона в самом деле хотела, чтобы Северус принимал за нее все важные решения, сейчас с легкой совестью она откатывала линию поведения на свои обычные рейки.

Она понимала, что есть всего три варианта: двигаться к границе, как велел Снейп, дождаться его здесь или отправиться ему на помощь. Последний привлекал больше всего, но ее останавливала, как это ни странно, Оливия. Оставлять ее, такую беззащитную сейчас, не хотелось. А вера в мастерство, силу и изобретательность Северуса была слишком сильна.

Быть может, она так и осталась бы за непроницаемым для взгляда забором из сосен, повинуясь самой неудобной из возможных реакций на опасность — «замри». Но провидение, в которое Гермиона, конечно же, ничуть не верила, все решило за нее.

Из-за угла дома, с той единственной стороны, откуда можно было подобраться к заднему двору и где Северус накинул на пространство щитовые чары, показались двое. Облаченные в странные одежды, похожие на монашеские рясы, они стройным шагом двигались к пункту назначения. Мощные трости в их руках, украшенные металлическими наконечниками с выгравированными рунами, были обращены в сторону дверей террасы.

Подкрепление.

Гермиона осознавала, что если сейчас ничего не предпринять, они окружат и дом, и Северуса в нем, отрезая тому путь к отступлению.

Быстро перекинув плащ через свободную руку, она вновь порылась в своей сумке, теперь нащупав нужное. Куртка была брошена в руки Оливии, которая, подчиняясь приказу, стала просовывать озябшие руки в рукава. Гермиона же, преодолевая откровенную брезгливость, проворно натянула на себя плащ, плотно запахивая его на груди.

— Жди здесь! — бросила она Оливии и уверенно выбежала из тени разлапистых веток прямо навстречу патрулю.

Первые секунды, когда стража приняла ее всего лишь за безвинную «сеньору», подарили преимущество. Гермиона ловко отправила в ближайшего противника Петрификус Тоталус, обездвиживая его. Ответные заклятия, брошенные оставшимся на ногах, мощно врезались в щит, пуская по тому вспышки трещин.

Несмотря на неожиданное нападение, стражник был быстр и точен, замахиваясь годами отточенными движениями и ударяя своей тростью о землю, поднимая клубы искр и вычерчивая в воздухе сложные символы. Гермиона почувствовала на себе всю мощь направленных в нее проклятий. И пусть она не ошиблась, и плащ действительно выступил дополнительной защитой, отбивая несколько ярких лучей, их сила откинула Гермиону назад. Она неловко оступилась и начала заваливаться куда-то вбок, понимая, что еще пара секунд — и она сама окажется на земле. И тогда шанса выйти из этой короткой схватки победительницей у нее не будет. Она в падении резко вскинула палочку, но ее очередной Петрификус пролетел мимо цели.

Оказавшись на земле, она стала отползать в сторону дома. Сердце клокотало где-то в ушах и горле, которое то и дело схватывал спазм. Она не пыталась подняться, опасаясь, что стражник воспользуется этой заминкой. Он больше не пытался атаковать, только медленно приближался к Гермионе, не сводя с нее цепкого взгляда. Все ее внимание сфокусировалось на мельчайших деталях. Ей казалось, что она видит и каждую пылинку в воздухе, и капельки пота, выступившие на лбу стражника, и даже черные точки на его мясистом, слегка приплюснутом носу.

Когда он почти нагнал ее, Гермиона попробовала ускориться. Хотя было это заведомо бесполезно. От излишней торопливости левая рука Гермионы скользнула и проехалась по влажной каменистой почве, оставляя за собой заметную борозду. Гермиона с нервным стоном разочарования практически распласталась в форме морской звезды на земле. Стражник хищно ухмыльнулся, наверняка празднуя окончательную победу. Он заметно расслабился, чем и воспользовалась Гермиона. Она, не раздумывая, сгруппировалась и ударила его по ноге, умудряясь провести подсечку. Он явно не ожидал, что практически поверженная соперница окажется такой верткой. И хотя на ногах устоял, нелепо потрясая ступней в воздухе и опираясь на свою трость, на несколько секунд потерял концентрацию. За что и поплатился, отправившись к компании уже обездвиженного товарища.

Гермиона дала себе всего минутку, чтобы передохнуть. Опустив голову на согнутую в колене ногу, она поводила ей из стороны в сторону, словно отказывалась поверить, что справилась. Дыхание постепенно выровнялось, сердце пришло в нормальный ритм. Только тогда Гермиона почувствовала отголоски боли в левой руке. Плечо, которое задели заклятия стражника, ныло, как от сильного удара. А ладонь саднило. Гермиона поднесла ее поближе к глазам, рассматривая кровоточащие многочисленные ссадины, оставленные мелкими камешками.

— Ладно, плевать.

На то, чтобы уложить стражников в рядок и связать их, у Гермионы ушло несколько минут. На всякий случай она еще и погрузила их в заколдованный сон. Эти чары Гермиона в полной мере освоила после Турнира Трех Волшебников, испытав их на себе. Не по своей воле, конечно же. Спасибо профессору Дамблдору, да не потревожит его больше никакая магия.

Вздохнув, Гермиона осторожно приблизилась к дверям террасы, стараясь рассмотреть через стекла обстановку внутри. Кухня оказалась нетронутой. На столе по-прежнему стояли чашки с чаем, пузатый заварник, а на спинке стула, где совсем недавно сидела Оливия, висела мятая вафельная салфетка. Никаких посторонних звуков, как бы не прислушивалась, Гермиона уловить не смогла. Словно и не было никакого взрыва, словно и не было никакой схватки между патрулем и Северусом.

Не давая места самым страшным предположениям, Гермиона зашла внутрь. Прокравшись на цыпочках, она подтолкнула кухонную дверь, молясь про себя, чтобы та не издала ни звука. Отчего-то мысли обезопасить себя заглушающими чарами не возникло.

Холла не было. На месте входной двери зияла огромная дыра. Часть стены вместе с аркой, ведущей в гостиную, была снесена. «Ударной волной», — как-то отстраненно подумала Гермиона, переводя взгляд на потолок. Оттуда свисали огромные балки, готовые рухнуть на чью-то невезучую голову. Выбитые окна, стекла, мелкими крупицами рассыпавшиеся по полу, и крупные капли крови, неровной цепочкой уходящие за гору обломков стены, дополняли ужас открывшейся картины.

Не решаясь вот так просто позвать Северуса, Гермиона, ступая осторожно, двинулась к гостиной. Она держала палочку наготове и была максимально собрана, хоть сердце внутри трепыхалось, а грудь намертво перехватил спазм волнения и страха.

Стеснение в груди ослабило свою хватку, когда она увидела спину Северуса, туго обтянутую посеревшей от пыли рубашкой. Сначала она не поняла, чем он занят. Подумала, что, склонившись, что-то ищет на полу среди обломков. Но, продвинувшись немного вперед, увидела уложенные штабелями тела стражников. Она не смогла сдержать шумный вздох не то облегчения, не то удивления и непроизвольно прикрыла рот ладошкой.

Северус вихрем развернулся, и по вздернутой заискрившейся палочке и его боевой стойке было понятно, что очередному противнику не поздоровилось бы. Чудом он успел отвести руку немного в сторону, и вылетевшее заклятие угодило куда-то вверх, за спину Гермионе, посыпая ее растрепавшуюся прическу мелкими кусками обвалившейся штукатурки.

— Какого гребаного?.. — зашипел Снейп, свирепо сверкая глазами и делая шаг вперед. От него буквально исходили волны силы и опасности. А еще — жуткого колючего холода.

Гермиона тяжело сглотнула какую-то невероятно тягучую и горькую слюну и инстинктивно отступила назад. Но прямого взгляда не отводила, требовательно вглядываясь в лицо Северуса. Стараясь рассмотреть там того человека, который совсем недавно ласково прикасался к ней и смотрел так, что внутри все сжималось в ответной нежности.

Северус заметил ее неловкий маневр и первым остановился, на мгновение смежив веки. Рука его, сжимавшая палочку, не потеряла напряжения. Но когда Северус открыл глаза, Гермиона не увидела в них ни свирепости, ни злобы. Скорее легкое раздражение пополам с живым теплом. Этим взглядом он буквально ощупал каждый дюйм ее тела, убеждаясь, что с ней все в порядке.

Он не предпринял попытки приблизиться. Только сдавил с силой переносицу и как-то устало, будто и не к Гермионе обращаясь, протянул:

— И когда вы начнете меня слушаться?

Снова это «вы». Обращение резануло похлеще острого ножа, и Гермиона сама себе поразилась. Но быстро вытеснила все мысли о той невидимой границе, которую Северус едва ли с час назад сам разрушил, а теперь возвел вновь. Она, не таясь и не опасаясь больше, подошла к нему.

— Вы в порядке? — тихо спросила Гермиона.

Она полностью проигнорировала его вопрос, полагая, что тот был риторическим. Но получить ответ на свой хотелось. Больше ничего не волновало. Хватким, оценивающим на предмет повреждений взглядом она скользнула по его лицу, рукам, телу и только тогда заметила на боку грязно-розовые разводы от крови, пропитавшей рубашку. Не отдавая себе отчета, она протянула к Северусу ладонь, касаясь кончиками пальцев, стараясь не давить слишком сильно. Но Северус тут же ее остановил, отводя руку.

— Я не ранен. Все в порядке.

Гермиона отступила и скосила глаза на тела. Никаких внешних повреждений она не рассмотрела, но и дыхания не заметила. Либо оно было слабым, либо… Северус, перехватив ее взгляд, только усмехнулся.

— Они живы. И здоровы, — усмешка стала сильнее, хищнее, — относительно.

— Во дворе тоже несколько стражников, которые относительно здоровы, — в тон ему ответила Гермиона и вызывающе вздернула подбородок.

Она едва сдержала нервный смешок, когда глаза Северуса широко распахнулись. Он удивился тому, что она смогла постоять за себя? Или тому, что она захотела постоять за него? Северус выглядел таким растерянным и потрясенным, что Гермиона могла бы даже обидеться. Но на подобные глупости времени не было. Она призывно протянула ему руку ладонью вверх.

Едва их пальцы соприкоснулись, снаружи раздались хлопки, и до их слуха донеслись голоса. Северус молниеносным движением прикрыл Гермиону собой, подталкивая к выходу:

— Уходим! Быстро!

Но они и в самом деле исчерпали свою порцию удачи сполна. Трое стражников, не получив ответа от товарищей, ворвались в дом.

Последующие события, отпечатавшиеся в памяти Гермионы с болезненной четкостью, уместились в несколько коротких рваных мгновений.

Хаотичный танец заклинаний, окрасивших гостиную Оливии вспышками ядовито-синего и кроваво-красного, ослепил. Кто-то из стражей закричал, наверное, приказывая сдаваться. Или отдавая распоряжения и корректируя тактику.

Северус, не успев начать атаку, уже отражал направленное в их сторону проклятие. Он прикрыл собой Гермиону, не давая ей вступить в бой. Но она понимала, что вдвоем у них будет гораздо больше шансов наконец-то закончить все это.

Она вывернулась из-под руки Снейпа и метнула оглушающее в одного из стражей. Промах. Следующее, выпущенное незамедлительно, отбросило его сильным порывом ветра за пределы дома. Гермиона тут же накинула на себя и Северуса щит. Чары вышли неидеальными, хоть и выдержали первый натиск. Сфокусировавшись на своем противнике, Гермиона краем глаза заметила, как Северус, словно оступившись на обломках, привалился спиной к полуразрушенной стене. Он тут же выпрямился, резкими и рваными движениями палочки обрушив на оставшегося ему стража град невербальных заклятий.

— Мисс Грейнджер?!

Резко обернувшись на голос, Гермиона увидела Оливию. Та застыла в дверном проеме, беспомощно теребя пальцами край куртки. Один из стражников, быть может, от неожиданности переключился с Гермионы на нее, поднимая светящуюся трость. Бордовый луч сорвался с кончика. Гермиона бросилась на помощь, забыла обо всем: о страхе, о риске, о рациональности. И даже не задумывалась, что именно хочет сделать: оттолкнуть Оливию из-под удара, прикрыть ее собой? Она просто была не в силах оставаться в стороне. В последний момент ее отдернул Северус, одновременно поражая стражника парализующим заклятием.

А выпущенный луч достиг цели, ударив Оливию в грудь. Гермиона в ужасе застыла, увидев это. Оливия дернулась, разинула рот, как будто кричала беззвучным, а оттого еще более страшным криком, и рухнула на пол.

В это мгновение последний стражник, оставшийся без присмотра, поднял свою трость. Он начал нараспев читать гортанные харкающие фразы — формулу какого-то проклятия. В воздухе загорелись руны. Северус с силой оттолкнул Гермиону в сторону, но сам не успел ни уйти с траектории, ни прикрыться защитными чарами. Желтый, какой-то до странного завораживающий и мощный поток света залил всю комнату, ослепляя до боли в глазах. А Снейп рухнул на колени и завалился на бок, теряя сознание.

Стражник заговорил, указывая концом трости на Северуса, а затем и на Гермиону. Но она из-за нарастающего шума в ушах не слышала ни слова. Она чувствовала, как бешеный слепой гнев затапливает все ее существо и адским давлением в висках бьется только одно: «Не сдаваться».

Она словно отделилась от собственного тела и стала с каким-то маниакальным спокойствием наблюдать за происходящим со стороны. Вот та, другая Гермиона, неприязненно скривила губы, вот — взмахнула волшебной палочкой, вот — отправила в человека, пусть он и был сейчас врагом, проклятие, однажды вычитанное в Гримуаре Блэков.

— Оссисфрактум!

Резкий звенящий голос не мог принадлежать Гермионе Грейнджер. Но таковым являлся. И по его велению тело стража превратилось в беспомощный мешок с костями. Он всего долю секунды смотрел на Гермиону широко раскрытыми от ужаса и боли глазами, а затем с глухим хрипом упал.

А Гермиона осталась одна. Какая-то враз обессилевшая и беспомощная. Затравленно она огляделась по сторонам. Ни Оливия, ни Северус не шевелились, не пытались подняться с этого усеянного обломками поля битвы. Паника ледяными пальцами сжала ее горло. Двое раненых, магический купол над Аркалисом не даст аппарировать… Что делать?

Отрывочные путанные мысли скакали в голове, и ей не сразу удалось направить их в нужное русло. А решение было где-то совсем рядом, она буквально чувствовала его на кончике языка.

Раз аппарировать отсюда она не может, то… Вот оно! Хоть бы сработало!

— Лэнки! — вложив в это имя всю силу отчаяния и надежды, выкрикнула Гермиона. — Лэнки, пожалуйста! Северусу нужна помощь!

Старый эльф, появление которого сопровождал характерный треск, тут же возник перед ней. И прежде чем он смог хорошенько осмотреться, оценить масштаб разрушений и распереживаться, Гермиона спросила:

— Ты можешь перенести нас домой?

— Лэнки может, мисс Гермиона, — проскрипел домовик, глаза которого уже шарили по телу Снейпа и подернулись белесой влажной пеленой.

Гермиона опустилась на колени, обхватила Северуса крепче, притянула к себе руку Оливии, позволяя Лэнки ухватиться за другую. Обстановка поплыла, растворяясь в сером тумане. А память вдруг услужливо подсунула картинку со старинным комодом и аккуратно расставленными на нем фотографиями.

С этого-то все и началось.

Ни на что не надеясь, Гермиона вскинула палочку:

— Акцио, фото!

Пыльные рамки сорвались с мест, устремляясь к ней, и в тот же миг мир вокруг Гермионы хрустко смялся. Тело сдавило невидимыми тисками, выжимая воздух из легких, а желудок неприятно подбросило к горлу — гремучая смесь, которая всегда сопровождала неконтролируемую аппарацию.

Перемещение прекратилось так же резко, как и началось. Гермиона тяжело упала на колени, судорожно хватая ртом воздух. Мир не переставал вращаться, и она попыталась сфокусироваться на мягких ворсинках ковра под дрожащими пальцами. В ушах все еще стоял гул. Руку простреливала жгучая пульсирующая боль, словно ее от плеча до запястья рассекли длинным тонким лезвием. Гермиона сцепила зубы и со стоном села на пятки. Тошнота накатывала все сильнее и сильнее, скручивая в узел все внутренности. Голова кружилась неимоверно, напоминая Гермионе состояние после знатного алкогольного загула, который они с Джеймсом устроили по пабам Камдена.

Это было в начале июля, и тогда они еще не считались близкими друзьями. Так, неплохими знакомыми, которым было вместе очень весело. Кажется, именно в тот раз они встретили в «Дублинском замке» Эми Уайнхаус, и им посчастливилось услышать главный ее хит в живом исполнении.

Нелепый, неуместный образ, настолько яркий, что сомневаться в его правдивости не приходилось, стоял перед глазами Гермионы, заставляя ту отрешиться и от реальности, и от самой себя.

Ее вернул к действительности Лэнки. Буквально оглушенная завываниями домовика, Гермиона проморгалась, отгоняя от себя странное не то видение, не то воспоминание, и осмотрелась.

Она сидела посреди гостиной в шотландском доме, где приветливо потрескивали дрова в камине, и пламя разноцветными бликами отражалось на каменной кладке. Было тепло, уютно и безопасно.

У них получилось!

Радость жгуче-сладкой волной затопила сердце Гермионы от этого осознания, но быстро схлынула обратно, в небытие, когда взгляд ее переместился на домовика. Его, несмотря на сытную жизнь, тощее тельце содрогалось от рыданий, уши то вздергивались вверх, то опадали, шлепая его по щекам, а ручки-веточки тянулись к чему-то на полу. Гермиона не чувствовала в себе сил встать, так что просто опустилась на четвереньки и поползла, огибая низкий столик, который закрывал ей обзор.

Северус.

Он лежал на животе, подмяв под себя руки и как-то неестественно широко раскинув ноги. На разодранной рубашке бурыми разводами расползалось пятно. И, судя по тому, что оно становилось больше, кровь продолжала хлестать из невидимой глазу раны.

— Хозяину нельзя спать! Проснись! Проснись! Лэнки — хороший домовой эльф, он не даст уснуть! Проснись!

Лэнки нависал над Северусом, но не пытался прикоснуться, перевернуть его или помочь как-то иначе, будто боялся сделать хуже. Писки его сопровождались громкими всхлипами, из широко распахнутых глаз катились крупные, как градины, слезы. У домовика была настоящая истерика, и растревоженный разум Гермионы собирался подхватить эту частоту и присоединится к припадку. Несколько торопливых слезинок уже скатилось по щекам, разбиваясь о тыльную сторону ее ладоней. Ведь она знала — все это случилось по ее вине.

Глаза защипало еще сильнее, но Гермиона до ломоты стиснула зубы.

Нет. Не сейчас.

Она словно балансировала на краю пропасти, цепляясь за хрупкие края самообладания. Гермиона сделала глубокий прерывистый вдох, стараясь унять дрожь. Медленно выдохнула, считая секунды.

Раз. Два. Три.

Карточный домик спокойствия был слишком шаток, и она продолжала упорно возводить стены, пряча за ними свою слабость. Получалось.

Гермиона сорвала с себя плащ, что мешал передвигаться быстрее, и вплотную подползла к Северусу. Так и не сумев побороть дрожание пальцев, она провела рукой по его спине, ощущая жар тела и учащенное дыхание.

Главное, живой.

Гермиона развернулась к Лэнки, чьи причитания теперь жутко раздражали.

— Тихо! — сказано это было жестко, твердо, чтобы купировать его панику. — Соберись, Лэнки. Твоему хозяину сейчас слезами не поможешь.

— А чем? — проскулил домовик, пораженно уставившись на Гермиону, словно и правда думал, что его соленый водопад способен поднять Снейпа с пола.

— Я не знаю, — сказала Гермиона сама себе, вытирая мокрые щеки тыльной стороной ладони и закусывая нижнюю губу. Она еще раз осмотрелась. Теперь уже в поисках сумки Северуса, где он хранил основной запас зелий. Но так ее и не обнаружила. Может, та осталась в доме Оливии, может, отлетела куда-то в сторону при перемещении. Она повернулась к Лэнки: — Принеси мне все зелья из лаборатории. Справишься?

Домовик еще раз протяжно всхлипнул, кивнул и исчез. А Гермиона начала аккуратно вытаскивать рубашку Северуса из-за пояса брюк, чтобы все-таки взглянуть на рану. Она понятия не имела, что в него угодило. В принципе, ни одно из выпущенных стражами заклятий не было ей знакомо, и оставалось только уповать на то, что заживляющие зелья помогут.

На бледной, почти прозрачной коже Северуса расползался узор: тончайшие, ветвящиеся линии, словно прожилки на мраморной плите. Они извивались, распускаясь зловещими цветами молний, застывшими в одном бесконечном миге. В них чувствовалась странная, пугающая притягательность. И Гермиона проследила кончиком пальца одну из ветвей, чувствуя слабую пульсацию.

Но что бы это ни было, кровило, причем сильно, не оно, а глубокая рана длиною около десяти дюймов. Она тянулась от левой лопатки вниз. Края ее были неровными, опаленными. Гермиона склонилась ниже, стараясь не вдыхать глубоко острый металлический запах. Кровь до сих пор сочилась непрерывно, не желая сворачиваться, будто ей что-то мешало.

Очень вовремя вернулся Лэнки, держа в руках корзинку с зельями. Склянки дружно звякнули, когда он опустил плетенку на пол рядом с Гермионой.

— Мне нужна теплая кипяченая вода и тканевые салфетки. Можно полотенца, — быстро распорядилась Гермиона, взмахом палочки окончательно стаскивая рубашку с плеч Северуса и откидывая ее прочь.

Когда Лэнки выполнил ее указание, притащив медный таз с водой и щелчком пальцев призвав стопку кипенных полотенец, Гермиона быстро ополоснула руки, очистила рану и ухватила из корзинки одну из склянок, подписанную четким угловатым почерком. Раньше от одного его вида она тряслась, опасаясь в очередной раз увидеть едкий, уничижительный комментарий на полях пергамента с домашним заданием. Как странно складывалась жизнь, если теперь ей до зуда в пальцах хотелось проследить каждый штрих надписи, оставленной рукой Северуса Снейпа.

С помощью домовика Гермионе удалось напоить Северуса обезболивающим. Набрав в легкие побольше воздуха, словно собиралась нырять на глубину, Гермиона притянула к себе экстракт бадьяна. Она успокаивающе провела ладонью по спине Снейпа и, наклонив пузырек, отсчитала несколько капель. Попав на рану, зелье зашипело, а Северус резко дернулся, но быстро обмяк, так и не проронив ни звука.

Гермиона с содроганием наблюдала за тем, как кровь буквально закипает, как на ране появляются большие и крошечные розовые пузыри и тут же с едва уловимым хрустальным звуком лопаются. Наконец кровь перестала сочиться. Еще несколько капель стянули края пореза, оставляя на своем месте глубокий багровый рубец.

— Все пройдет, — нашептывала Гермиона, ощупывая его аккуратно, дотошно проверяя, не появится ли где еще капля крови, — все пройдет.

Домовик, успокоенный уверенными действиями и тоном Гермионы, больше не рыдал. Видимо, понял, что немедленная смерть его хозяину не грозит. Он замер в отдалении, переступая с ноги на ногу, не то ожидая новых распоряжений, не то желая что-то сказать.

— Лэнки, что?

Сдерживаемые до сих пор эмоции, кажется, начинали брать верх. Гермиона кожей ощущала приближение истерики, оттого ее вопрос буквально сквозил недовольством. Пытаясь отвлечь себя, она призвала небольшую подушку с дивана и заботливо подложила Северусу под голову, попутно убирая несколько прядей волос с его лица.

— А мисс?.. — нерешительно начал Лэнки. — Та, брюхатая мисс. Что делать с ней?

Гермиона зависла на секунду, пытаясь понять, о чем это говорит Лэнки. И еле удержалась от того, чтобы не хлопнуть себя по лбу.

Лорье. Как она могла забыть о ней?

— Я разберусь, — ответила Гермиона, стараясь звучать мягче. А затем склонилась к Северусу, шепча ему на ухо: — Я сейчас вернусь.

Опираясь одной рукой на стол, Гермиона поднялась и двинулась в сторону, указанную Лэнки. Оливию при приземлении откинуло дальше всех. Она лежала у подножия лестницы в странно правильной позе, вытянув руки вдоль тела. Никаких повреждений Гермиона на ней не увидела, хотя помнила, что бордовый луч, выпущенный одним из стражников, угодил ей точно в грудь. Только испарина на лбу свидетельствовала о том, что с Оливией что-то не так.

Но простые диагностические чары не показали ничего необычного. А заклинание более детальной диагностики, которое однажды демонстрировал при ней Северус, не далось Гермионе.

Нет, сама она здесь точно не справится. Оливию нужно доставить в Мунго. Возможно, и Северуса тоже. Кто знает, насколько опасно было заклятие, угодившее ему в спину и оставившее там нечто, напоминающее диковинный узор морозного кружева и разряда молнии одновременно.

— Лэнки, — в который раз за этот бесконечный день обратилась к домовику Гермиона, — ты можешь привести сюда Гарри? Гарри Поттера? Пожалуйста.

— Лэнки может, — подтвердил он, тут же исчезая в вихре аппарации.

А Гермиона быстро вернулась к Северусу, заметив, что он шевельнулся в попытке перевернуться на спину.

— Северус, все хорошо, — убаюкивающим тоном произнесла она и, крепко удерживая его за плечо, легла рядом на пол, чтобы оказаться на уровне его глаз. — Только переворачиваться сейчас не стоит, ладно?

Сухие губы Северуса шевельнулись. И Гермиона придвинулась еще ближе, немного поворачивая голову. Дыхание Снейпа коснулось ее уха и шеи влажным теплом. На мгновение стало щекотно, будто торопливые мурашки пробежали не по коже, а проникли внутрь, касаясь нервных окончаний. Ласковым, на грани слышимости шепотом Северус произнес:

— Храбрая маленькая птичка…

Слова эти, даже если они были всего лишь плодом разыгравшегося воображения, стали для Гермионы последней каплей.

Нервное и эмоциональное напряжение, копившееся внутри, прорвалось, круша с таким трудом возведенный карточный домик ее самообладания. Не осталось ни стен, ни крыши — лишь руины, которые захлестнуло цунами леденящего бессилия. А еще — давящей вины: тягучей, тоскливой, всепоглощающей.

Безжалостные тиски сжали грудную клетку так, что не получалось ни выдохнуть, ни вздохнуть. Глаза наполнились слезами, и Гермиона тут же зажмурилась до боли, до цветных пятен под закрытыми веками. Она пыталась изгнать из себя это разрушительное чувство, но ничего не могла ему противопоставить. Оно затопило все ее существо, подталкивая к поверхности сознания картинки последних часов и дней.

Северус… Он пострадал из-за нее. Дважды. Утратил частицу себя, своей силы, защищая ее. Каким же колоссальным терпением, нечеловеческой выдержкой нужно обладать, чтобы не упрекнуть, не обрушить на нее лавину заслуженных обвинений?

А Оливия… Что с ней будет? Гермиона должна была проследить, убедиться, что Лорье не последует за ней, не подвергнет себя опасности. Но нет. Она проявила слабость, позволила эмоциям взять верх. И вот результат — еще одна засечка на ее и без того измученной совести.

А сегодня… Сегодня она перешла черту. Пусть не убила, но причинила ужасную боль человеку, воспользовавшись грязным, отвратительным проклятием. Где была ее хваленая рассудительность? Неужели тьма, таящаяся в каждом, настолько сильна, что исказила саму ее суть?

Гермиона потеряла контроль. Она не помнила и не понимала, как тихие слезы переросли в рыдания. Она все пыталась что-то сказать, повиниться, но все слова застревали где-то в горле, не желали слетать с губ. До побелевших костяшек пальцев она цеплялась за Снейпа, то ли пытаясь удержаться на поверхности во время яростного шторма, то ли удержать Северуса на месте. Хотя он-то как раз никуда и не собирался.

Но рано или поздно любая буря заканчивается штилем. Так и рыдания Гермионы становились все тише и тише, пока не перешли в беззвучные всхлипывания. И тогда она почувствовала руку Северуса у себя на шее — он осторожно, даже мягко поглаживал ее пальцами.

Гермиона постепенно приходила в себя. А Северус просто был рядом, не торопил, давал ей время. И в этом успокаивающем присутствии, в тепле его взгляда таилось больше исцеления, чем в тысяче пустых слов утешения.

— Я соберусь сейчас. Простите, — смогла выдавить из себя Гермиона. — Нужно понять, что угодило вам в спину. Одну рану я залечила, но…

— Гермиона, тише, это подождет, — Северус больше не шептал, но его голос все равно выдавал слабость. Хотя, конечно, Снейп пытался это скрыть, излучая какую-то непоколебимую уверенность. На его бледном, обескровленном лице не дрожал ни один мускул, а рука, до сих пор касающаяся ее шеи, была тверда.

— Не подождет, — тут же упрямо заявила Гермиона. — Я послала Лэнки за Гарри…

— Я полагал, что этот день не может стать хуже, — перебил ее Северус, закатывая глаза.

А Гермиона вдруг прыснула, почувствовав такое облегчение, на которое уже и не смела рассчитывать. Оставалось надеяться, что Северус не примет ее смех за безоговорочную поддержку этого дурацкого выпада в сторону Гарри.

— Надо лечить нервы, — буркнула себе под нос Гермиона, принимая вертикальное положение.

— Пожалуй, мне потребуется новая рубашка. Не хочу травмировать своим видом героя всея Британии, — протянул Северус и тоже начал подниматься. Только гораздо медленнее, будто выверяя каждое свое движение.

— Я принесу, — тут же подхватилась Гермиона. — Выпейте пока крововосполняющее. Рана сильно кровила. Простите, что не дала его вам раньше.

Гермиона наклонилась, чтобы поставить корзинку с зельями рядом со Снейпом, но её взгляд зацепился за золотисто-красный отблеск под столом. Это блики пламени в камине играли на осколке стекла, когда-то защищавшего фотографию от пыли. Сердце бешено заколотилось в груди. Она протянула руку, ухватила рамку и вытащила её на свет.

Та самая.

Гермиона положила ее на стол, предварительно стряхнув пыльную крошку, и немедля начала вырисовывать замысловатый узор рун.

Кеназ

— Скрытое прояснится, — шептала она, проводя палочкой по воздуху.

Перт

— Тайна откроется, — её голос дрожал от предвкушения.

Лагуз

— Иллюзии спадут.

Рассеянный свет залил ту часть фотографии, где был изображен мужчина. Гермиона зажмурилась, ожидая, когда чары сработают. А открыв глаза, увидела, что размытый силуэт наконец-то приобрел четкие черты.

Гермиона отшатнулась от рамки. По телу её пробежал озноб. Она ожидала увидеть что-то другое. Кого-то другого.

То, что открылось ее взору, не поддавалось никаким объяснениям.

Оливию на фотографии целовал Кингсли Бруствер.

Извилистые непрерывные линии ветвились по спине, и по каждой из них, пульсируя в такт с ударами сердца, струилось что-то темное. Словно чернила, впрыснутые под кожу искусным мастером татуировки из преисподней.

Извернувшись, Северус провел по метке пальцами. Ни боли, ни жжения — только странная нарастающая пульсация, будто эти ветви врастают в него. А он, мастер зелий, знаток темных искусств, был абсолютно беспомощным перед этой угрозой. Ведь она не была похожа ни на одно проклятие, известное ему.

С этим предстояло разобраться, как и с еще одной досадной помехой. Северус выпрямился и приподнял руку, рассматривая в отражении свои ребра. Ему несказанно повезло, что мисс-неугомонная-Грейнджер в тот вечер была так сосредоточена на его спине, что эта область тела осталась незамеченной. Впрочем, он сам сделал все, чтобы это исправить на следующий же день. Идиот!

Выдохнув сквозь зубы, Северус потянулся за заживляющим бальзамом. Он подцепил густую восковую субстанцию и, прежде чем нанести ее, произнес очищающее заклинание. Сегодня крови было гораздо меньше, чем в предыдущие дни. Несколько капель испарились с продолговатого рубца, оставшегося после проведения ритуала у озера. Обычно такие следы исчезали довольно быстро, превращаясь в едва заметные белесые шрамы. Но не в этом случае. Снейп полагал, что примененные им темные заклинания в схватке с патрулем Аркалиса могли повлиять на процесс заживления, замедлив его. В любом случае рана не доставляла сильного дискомфорта, с подобной болью он умел справляться.

Северус, словно убеждаясь в этом, провел по отметинам, высеченным на его плоти. Не врагом, но им самим. Холодные пальцы легли на первый, едва заметный шрам у края ребер слева. Он помнил, как дрожали его руки, когда он, будучи всего лишь четверокурсником, впервые решился на ритуал с кровью. Ненависть к самодовольному индюку Поттеру тогда жгла Снейпа изнутри, требуя выхода.

Собственная кровь, взятая в полнолуние, смешанная с настоем горьких трав и шепотком древнего заклятья, вычитанного в одном из фолиантов в Запретной секции… И вот последнее слово произнесено, пути назад нет. Скорее всего, Северус в чем-то ошибся, потому что в тот же миг острая боль пронзила его бок. Он сжал зубы, чтобы не закричать и не перебудить однокурсников. Хотя вряд ли кто-то из них осудил бы Снейпа, узнай, что и почему он делает.

Северус так и не узнал, сработал ли ритуал. Несколько дней он провел в полубреду в своем общежитии, терзаемый кошмарами и болью, которая не утихала ни на миг.

Теперь, глядя на бледный след на своей коже, он уже не помнил, что именно насылал тогда на Поттера. Но каждый шрам после этого был платой за еще более темные, еще более опасные ритуалы… За заклинания, которые делали его сильнее, опаснее, ближе к тому, кем он должен был стать.

Закончив, Северус убрал все склянки и баночки в небольшую шкатулку, припрятанную на одной из полок шкафа в своей спальне. Оценивающе взглянул на экстракт бадьяна, но использовать не стал. Порез, который заживила Гермиона, выглядел не в пример лучше всего остального. Рубец белел на спине перламутровой полоской, гладкой и упругой на ощупь. Еще бы. Ведь рана не имела никакого отношения к магии. Ее Северус заполучил, налетев на металлический прут, торчавший из разнесенной взрывом стены. Он, Мерлин всех подери, просто оступился. И, конечно, никому не собирался рассказывать об этой глупой оплошности.

Застегивая черную рубашку, выбранную из практических соображений, Северус невольно прислушивался к звукам в коридоре и поглядывал на часы, стоявшие у прикроватной тумбы. Неужели Гермиона еще не проснулась? В предыдущие дни она появлялась у его двери чуть свет. И, надо сказать, это была единственная дверь в доме, которую она не решалась открыть даже после стука. Лаборатория, где Снейп изначально расположил филиал личного госпиталя, такой привилегией на уединенность больше не располагала.

Безжалостные в своем усердии попытки Гермионы проконтролировать его здоровье вызывали смешанные чувства. Северус, конечно, больше склонялся к тому, что они доводили до бешенства. Но в то же время он не мог отрицать, что от ее участливого взгляда и легких касаний будто невзначай, что-то приятно щемило в груди. И, что уж греха таить, провоцировало вполне определенные реакции организма. Сдерживаться с каждым днем становились все сложнее. Особенно учитывая то, что случилось наутро после возвращения в Шотландию.

Тогда, выбираясь из своей комнаты, он ожидал увидеть Гермиону в разобранном состоянии. Ведь накануне все так и было, и Северус не смел винить ее за это. Столько потрясений за один день, удивительно, что она среагировала лишь небольшой истерикой. Но он нашел Грейнджер на кухне в довольно приподнятом настроении. Она сидела за столом и что-то усердно записывала в блокнот. Выглядела при этом настолько увлеченной, что не сразу заметила Северуса. А он так и замер на пороге, рассматривая ее. Непокорные кудри Гермионы разметались по сторонам, небрежно накинутый шелковый халат не скрывал ее хрупкую фигурку и чувственную линию ключиц, намекая на обнаженные плечи под ним.

Снейп тяжело сглотнул. До этого дня Гермиона не позволяла себе выходить из спальни в подобном виде. Она всегда была собрана, причесана и одета так, словно вот-вот с визитом нагрянет министр.

— Гермиона?

Она вскинула вверх указательный палец, призывая подождать, дописала что-то и только после подняла голову.

— Уже проснулись? Я, кажется, потеряла счет времени.

Задаваться вопросом, а спала ли она, было глупо. Покрасневшие — Северус искренне надеялся, что не от слез, — глаза были утомленными. Но смотрела Гермиона довольно щурясь.

— Я отправила Лэнки на рынок. Собираюсь на обед приготовить пирог с мясом цыпленка, грибами и чеддером.

— Почему его? — вмиг насторожившись, спросил Северус. Фантомный вкус чуть подгоревшего пирога, который пекла Фиона, расплылся на языке.

— А что? Вам он не нравится? — Гермиона осторожно взглянула на него и быстро пожала плечами: — Не знаю. Мне захотелось. Мама иногда готовила такой по выходным. Сомневаюсь, что получится так же вкусно, ведь ей всегда все удавалось идеально, но я постараюсь.

— Нет, я не против, — отстраненно ответил Северус, проходясь языком по губам, но ничего не чувствуя. Лицо как будто онемело, само ощущение губ стало ватным, а язык превратился в наждачку. Что за ерунда?

— Раз так, приготовлю еще и блинчики. На завтрак, — задорно добавила Гермиона, поднимаясь с места и принимаясь рыться на полках в поисках необходимой кухонной утвари. — Кстати, как себя чувствуете? Выглядите отлично, так и не скажешь, что вчера… — она замялась и, недоговорив, принялась сосредоточенно просеивать муку в глубокую чашу.

— Как я вчера и говорил, нет причин для волнений, — смог выдавить из себя Снейп, не сводя взгляда со стройных ног, которые не скрывал проклятущий шелковый халат.

Северус даже не мог представить, что в гардеробе Гермионы есть нечто подобное. Эта тряпица выглядела слишком легкомысленно для нее. Впрочем, Снейп не смел сетовать на судьбу, продолжая разглядывать плавные изгибы и ощущая, как нарастает желание.

Сконцентрированная на своем священнодействии, Гермиона не обратила внимания ни на его маленькую ложь, ни на его реакцию. Она что-то мурлыкала себе под нос и, к невыразимому удивлению Снейпа, даже исполнила несколько танцевальных па.

— Могу ли поинтересоваться, в чем причина вашего прекрасного настроения?

— Я всю ночь не спала, — как ни в чем не бывало ответила ему Гермиона, не отвлекаясь от взбивания теста. — И много думала. О жизни, о работе, о нашем разговоре в Аркалисе. И я согласна с вами — сейчас самое время все изменить.

— Так вы, Гермиона, решили, что теперь стряпня — ваше призвание? — хмыкнул Северус, неосознанно проходясь указательным пальцем по нижней губе. Чувствительность вернулась, но отчего-то очень сильно закружилась голова.

— Нет плохих профессий, — тут же развернувшись, парировала Гермиона. Несколько капель теста шлепнулось с венчика на пол, и Северус, поморщившись, убрал все невербальным Эванеско. Он терпеть не мог подобного беспорядка ни на кухне, ни в лаборатории. — И нет, готовка — это не мое. Просто когда руки чем-то заняты, мне думается легче. Так что я не просто готовлю блинчики, — многозначительно добавила она.

— И что же вы там надумали, позвольте узнать? — вздернув бровь и скрестив руки на груди, спросил Северус.

— Во-первых, — деловито начала Гермиона, заливая первую партию теста на раскаленную сковороду, — нужно разобраться с Кингсли. Очевидно, его кто-то подставляет. Потому как иных причин всему этому, — она развела руками в стороны, — я не вижу.

— Или не хотите видеть, — пожал плечами Северус. — Бруствер не святой. У каждого есть свои слабости, свои скелеты в шкафу.

— Вы не знаете его, как я, — тихо произнесла Гермиона, перекладывая испеченный блинчик на плоское блюдо с зеленой каймой.

— Ой ли? А вы уверены, что знаете его настолько близко? — спросил Северус и нахмурился, заметив, как рука Гермионы дрогнула над сковородой. Плохой знак. И, разумеется, не потому, что новый блин выйдет не идеальной круглой формы.

До сей поры Северус не позволял себе размышлять о возможной близости между Бруствером и Грейнджер. Да и какое он имел на это право? Но теперь одна мысль об этом разжигала в груди пламя, а язык так и чесался отпустить какую-нибудь гадость в адрес министра. В памяти всплыло однажды увиденное воспоминание, подливая масла в огонь и подтверждая подозрения. Слишком уж фривольны были его фразы и прикосновения к Грейнджер в новогодний вечер в Министерстве. Лишь отстраненность и укор в глазах Гермионы позволили Северусу надеяться, что если между ними что-то и было, то осталось в прошлом. Впрочем, он бы не отказался получить тому подтверждение.

Гермиона, словно услышав его мысли, обернулась. Она нервно покусывала губу, явно решаясь на что-то.

— Скажу, но быстро. И только потому, что у меня есть «во-вторых», — она посмотрела на Северуса так открыто, что сомневаться в честности следующих слов не приходилось. — Да, Кингсли выражал некий интерес ко мне, как… как к девушке. Был всего один момент, когда я поддалась эмоциям, но быстро поняла свою ошибку. С тех пор мы не переходили грань дозволенного, и хочу, чтобы вы об этом знали.

— Я учту, — склоняя голову вперед и подтверждая таким образом свои слова, ответил Снейп. Он лишь надеялся, что выражение лица не выдаст того облегчения, которое он почувствовал. Не хватало еще расплыться в блаженной улыбке осознания, что никаких привязанностей у Гермионы нет.

— Он не просто мой начальник, Северус. Он мой наставник, друг, — между тем продолжила свою первоначальную мысль Гермиона. — Мы вместе сражались, вместе восстанавливали страну на пепелище войны. Он помогал во всем Гарри, сделал меня своей правой рукой. Для чего? Чтобы потом уничтожить? Не находите, что это по меньшей мере нелогично?

— Люди меняются, их цели и стремления — тоже. То, что сегодня кажется незыблемым, завтра может обратиться в прах, Гермиона.

Северус прекрасно понимал, что она делает. Как человек рациональный, но в то же время верящий в лучшее в людях, Гермиона просто отрицала сам факт возможного вероломства Бруствера, искала ему оправдания, убеждая скорее себя, нежели Снейпа, что это ошибка или недоразумение.

Но даже Снейп, привыкший сомневаться во всем и подозревать всех, вынужден был признать: доля истины в словах Гермионы была. Действия Бруствера и впрямь выглядели нелогичными, грубыми, чересчур прямолинейными. Северус всегда считал его скорее оппортунистом, нежели безрассудным агрессором, действующим напролом. Что же заставило его так резко изменить тактику и подвергнуть опасности не просто своих подчиненных, но и Грейнджер?

Власть у Бруствера уже была, значит, дело не в государственном перевороте. Месть Гермионе за отказ? Глупость. Может, это попытка консолидации власти? Создать образ врага, реального или вымышленного, чтобы сплотить вокруг себя магическое сообщество накануне выборов? Или отвлечь внимание от чего-то более масштабного, что не должно всплыть наружу? Теневые сделки, старые связи, невыполненные обещания… Дьявол, да это может быть все что угодно, к Трелони не ходи!

Сейчас им оставалось лишь ждать вестей от Поттера. Гарри удалось устроить мисс Лорье в Мунго инкогнито, и Северус надеялся, что, придя в себя и осознав, где находится, девушка станет сговорчивее. Он по-прежнему считал, что Оливия владеет лишь крупицами информации, но даже они были бесценны, особенно сейчас, когда их единственной надежной связью с магическим миром оставался Поттер. Гермиона пока не поднимала тему возвращения, но рано или поздно этот разговор должен был состояться. Снейп же, ведомый собственным эгоизмом, желал оттянуть этот момент как можно дальше, желал оставить ее при себе.

Решение относительно дальнейшего… хм, взаимодействия с Гермионой созрело у него еще в Аркалисе. Снейп хотел поговорить с ней, убедиться, что он точно входит в её планы. Он собирался дать ей время разобраться в своих желаниях — это казалось правильным. И только потом, если она ответит ему взаимностью, можно будет сделать шаг навстречу. Вот только как сблизиться с женщиной, как построить с ней нечто большее, чем мимолетную интрижку — этого Снейп совершенно не представлял.

Конечно, у него были женщины. Были краткие встречи, призванные заглушить одиночество. Но в них — никакого эмоционального подтекста, никаких чувств, да порой даже страсти, лишь желание удовлетворить физиологическую потребность. Так что называть эти эпизоды отношениями язык не поворачивался.

Северус почувствовал себя неприятно уязвленным, когда его мысли свернули в это русло. Он не хотел разочаровать или не оправдать ожиданий Гермионы. И будь он прежним, пожалуй, так и остался бы в плену теней и сомнений, полагая, что все его чувства к Грейнджер — нелепая, неуместная вспышка света в череде серых дней. Ходил бы бирюком из угла в угол, осмеливаясь лишь мечтать о теплоте ее рук, о понимании в янтарных глазах, о тихом шепоте слов, предназначенных только для него. Но не позволил бы этому случиться — слишком много тьмы за плечами, которую он не имел совершенно никакого права делить с ней.

Снейп сжал кулаки, чувствуя, как знакомая боль сковывает грудь от одних только мыслей. Его немного повело в сторону, так что пришлось прислониться бедром к столешнице. Желание, нет, необходимость убедиться, что все в его жизни может быть по-другому, затуманила разум. Чтобы как-то отвлечься, он откашлялся и спросил:

— А что во-вторых?

Гермиона, смурная после его последних слов о Бруствере, сначала непонимающе посмотрела на Северуса. А потом медленно выдохнула, лицо ее просветлело. Она отложила лопатку, которой только что переворачивала блинчик, и прямо заявила:

— А во-вторых, вы. Точнее, — голос ее слегка дрогнул, теряя нотки былой решительности, теперь она звучала тише, мягче: — ты, Северус.

Тон ее, взгляд ее, трепещущие пальцы, бегло обводившие линии на внутренней стороне ладони — не оставляли сомнений в значении этих слов.

Его смелая женщина сама делала первый шаг.

И от осознания этого все внутри Снейпа свернулось таким горячим узлом, что он едва ли не зашипел от накала. Северус потерял контроль в один миг, отринул все планы и чаяния вести себя порядочно, правильно, по-джентльменски. Мерлин, да какой из него джентльмен!.. Обуреваемый только жаждой почувствовать ее в своих руках, убедиться, что она на самом деле может принадлежать ему, Северус шагнул ей навстречу.

Гермиона не испугалась, когда он притянул ее к себе. В распахнутых глазах секундное удивление сменилось пониманием, а затем и тем же жгучим интересом, что горел в нем. Она сама встала на носочки и провела ладонями по плечам Северуса, давая разрешение.

Он хотел, правда, очень хотел, чтобы этот поцелуй получился неторопливым и нежным. Но когда ее теплые, немного влажные губы коснулись его, крышу снесло напрочь. Северус сжал ее талию так сильно, что даже испугался своего порыва и мигом убрал руки. Пальцы вцепились в край столешницы по бокам от Гермионы, и он практически чувствовал, как дерево крошится под его напором. Голос разума кричал на задворках сознания, что надо остановиться. Но Снейп ничего не мог с собой поделать, он не хотел прекращать. Потому что это было… Да, это было слишком хорошо, слишком желанно: чувствовать ее своей, вдыхать свежий, с горчинкой, медовый аромат ее волос, ощущать тепло ее тела так близко.

Когда Северус понял, что Гермиона отвечает ему с не меньшей пылкостью, горячностью, торопливостью, он подхватил ее одной рукой, приподнимая над полом и разворачиваясь, и усадил на обеденный стол. Спину и бок тут же прострелила острая боль, но Снейпу было все равно. Только эта женщина в его руках была важна, только Гермиона.

В ответ ее ладони поднялись, поглаживая скулы, зарываясь пальцами в щетину, а потом скользнули на затылок. Острый ноготок царапнул кожу, и Снейп словно обезумел. Он прихватил ее губу сильнее, вырвав из Гермионы первый стон, который разнесся волной дикого возбуждения по его телу. Северус потянул Гермиону ближе к краю, сминая полы халата и проходясь своей рукой по бархату ее бедра, вжимаясь так сильно, что оба понимали — поцелуя уже недостаточно. Ему стоило огромных усилий не уложить ее тут же и не взять на этом гребаном столе. И он зажмурился до цветных мушек под веками, лишь бы прийти в себя, унять это жгучее болезненное возбуждение.

Пальцы Гермионы, которые опустились на пуговицы его рубашки и проворно принялись ее расстегивать, немного отрезвили. О, он бы отдал все на свете, лишь бы сорвать свою одежду и этот дрянной халат с нее и оказаться так — кожа к коже. Но он не мог показаться ей сейчас, не хотел тревожить и волновать ее видом своих ран.

Эти мысли помогли оторваться наконец от ее губ. Снейп буквально оттолкнул себя от желанной женщины и, тяжело дыша, рухнул на стул в шаге от нее. Ему пришлось выставить вперед руку, останавливая ее, почти умоляя не приближаться, потому что она — растрепанная, с этим диким румянцем, припухшими губами и тяжелым дыханием, такая притягательная и милая, — вознамерилась спрыгнуть со стола и скользнуть к нему. Во второй раз сдержаться бы не получилось, видит Мерлин!

Застегивая рубашку под самое горло, Снейп неистово благодарил годы, потраченные на тренировку самоконтроля. Когда последняя пуговица вернулась на место, он смог, наконец, спокойно посмотреть на неё. Гермиона по-прежнему сидела на столе, поправляя халат, который он совсем недавно чуть не разорвал в клочья. Её взгляд, открытый и доверчивый, заставил его сердце забиться чаще. В нём не было ни капли кокетства или лукавства, лишь нежность, томление и робкая надежда. И от этого дышать стало еще труднее, чем от недавних поцелуев.

— Гермиона… — Снейп даже не узнал свой ставший слишком низким и хриплым голос. Он собирался сказать что-то подобающее случаю, но мозг, как назло, отказывался складывать слова в предложения.

— Да?

— Блин горит.

Запах гари, незаметный секунды назад, теперь заполнял все пространство. Гермиона комично округлила глаза, когда до нее дошел смысл сказанного. Она резво спрыгнула со стола и несколькими движениями палочки уничтожила угольно-черный диск на сковородке, от которого вился тонкий едкий дымок. Стоя к Снейпу спиной, она облокотилась на столешницу, низко опустила голову и вдруг рассмеялась.

— Знаешь, Северус, это именно то, что хочет услышать каждая девушка после… — она махнула рукой себе за спину, видимо, намереваясь указать на обеденный стол, — после всего.

Снейп встал со своего места и медленно приблизился к Гермионе. Голова снова кружилась неимоверно, но теперь он понимал, что причина не в близости этой невозможной женщины. Точнее, не только в ней. Стоило принести ей извинения за свою несдержанность, оставить пищу для размышлений и убираться с кухни, пока состояние не ухудшилось.

— Прости… — начал он.

— Ну нет! — Гермиона воскликнула грозно и, развернувшись, предупреждающе подняла руку. — Если ты собираешься заявить, что это было ошибкой, лучше хорошенько подумай. А иначе… а иначе тебя постигнет участь этого бедного блина!

— Не собираюсь, — покачал головой Северус. Воинственный вид Гермионы, защищающей свое, и ее… хм, угроза, просто не оставляли шансов. Хитрая довольная ухмылка всего на секунду исказила его лицо. — Только хочу извиниться за свою несдержанность. Я не планировал заходить так далеко.

— А что ты планировал? — спросила Гермиона с неподдельным интересом и сдула волнистую прядь со лба. Кудряшка тут же вернулась на место, и Северус, снова не удержавшись, заправил ее двумя пальцами за ухо. Помоги ему Мерлин!

— Ты умная женщина, Гермиона. Но ты также склонна поступать, не считаясь со своими истинными желаниями.

— О, поверь, только что я руководствовалась именно своими желаниями.

Снейп закатил глаза. Даст она ему договорить или нет? Эта речь и так давалась ему довольно тяжело. Не привыкший вести подобные разговоры, Северус словно варил яд неловкости в своем котле.

— Из того, что ты сама рассказывала, я делаю вывод: ты работала там, где не хотела, училась не тому, встречалась не с тем, — Снейп замолчал, внимательно всматриваясь в ее лицо. — Может быть, ты и сейчас действуешь по инерции? Ты должна понять, чего хочешь на самом деле. И от жизни, и от меня, и от нашего… взаимодействия в том числе.

Гермиона порывисто приблизилась, сокращая и без того ничтожное расстояние между ними. Северуса тут же окутал живой и неповторимый аромат ее волос — мелодия летнего луга, и он задержал дыхание, понимая, что совершенно, совершенно не справляется. Тонкие пальчики Гермионы между тем практически невесомо легли на его застегнутую наглухо грудь и скользнули ниже, немного, всего на пару дюймов.

— Я уже все понимаю. И мне точно не нужно твое благородство в этом вопросе, хоть я и ценю его, — голос ее струился мягко и вкрадчиво, гипнотизировал, укрощал. И Снейп сделал шаг назад, разрывая магию момента. От этого движения руки Гермионы спустились по его ребрам и упали вниз. Она разочарованно протянула: — Прости, я такая неумелая.

О, наоборот, слишком искусная!

— Я серьезно, — твердо сказал Северус. Ему просто необходимо было поставить точку в этом разговоре прямо сейчас, пока он не грохнулся в обморок от накатившей слабости. — У тебя есть все время в мире. Я принял свое решение, Гермиона. И готов ждать, пока ты примешь свое.

— Снимай рубашку!

Сказанное требовательным и отчего-то настороженным тоном на мгновение обескуражило Снейпа. Она что, не слышала ни слова из его речи?

А потом Гермиона подняла свою ладонь, на которой алели капли крови. Его крови. Проклятая рана на боку снова открылась.

Да, как шпион Снейп потерпел в тот день сокрушительное фиаско.

Нужно ли говорить, что Гермиона быстро переключилась с одной щекотливой темы на другую? Ему стоило немалых усилий убедить ее, что царапина пустяковая, а метка на его спине не представляет опасности. Только вот на следующее утро Грейнджер стояла у него под дверью, желая еще раз в этом удостовериться. И на следующее утро тоже. Упрямая девчонка!

Она прямо спросила, почему он не позволяет ей позаботиться о нем, добавив с ехидцей: «Особенно когда ты в сознании». Гермиона уверяла его, что просить о помощи — нормально. Северус и не спорил: конечно, нормально, очень правильно... вот только дальше слов дело не шло.

Он лишь знал, что привык к боли, привык быть тем, кто не ищет утешения и не терпит жалости. Жизнь приучила его к мысли, что просить не у кого. А тот единственный раз, когда Северус, превозмогая себя, обратился за помощью — не только для себя, для Лили — стоил ему слишком дорого.

Когда-то отец, брызжа пьяной слюной, сказал ему, что нельзя показывать свою уязвимость. Это признак слабости, а слабость — недопустима. Настоящий мужчина справляется со всем сам.

Северус прекрасно помнил, что значит быть частью Слизерина, где как данность воспринималось, что каждый сам за себя. А любое проявление слабости служило предметом насмешек.

Затем была война. Мрак, страх и постоянная необходимость быть начеку. Поддаться слабости означало потерпеть поражение.

Спустя годы все это казалось неважным. Северус полагал, что с легкостью мог бы разрушить эти барьеры в сознании. Но пока не знал, как научиться принимать заботу от Гермионы, как позволить себе быть полностью открытым с ней. Эта невозможность принять то, что так естественно для других, вызывала странное чувство горечи, смешанное с раздражением. Особенно противоречивым все становилось оттого, что сам Северус заботился о Грейнджер с неожиданным удовольствием.

— С этим надо что-то делать, — сам себе сказал Снейп, последний раз взглянув в зеркало и поправив ворот рубашки.

Твердым шагом он покинул спальню и наткнулся в коридоре на Гермиону. Она подпирала стену напротив его двери, разглядывая мыски ботинок. Северус невольно залюбовался ее лицом, спокойным и немного растерянным. Интересно, о чем она задумалась?

— На посту? — неизменный вопрос уже третий день подряд, заданный фирменным насмешливым тоном.

— Конечно, на посту, — хмыкнула в ответ Гермиона. — Жду, когда ты наконец свалишься в обморок, чтобы я могла осмотреть тебя без этого театрального сопротивления.

— Не дождешься, потому что со мной все в порядке. — Северус указал рукой в сторону лестницы, предлагая Гермионе идти первой.

Вот-вот должен был прибыть Поттер с новостями. Великий конспиратор отказался от общения по заколдованному галеону — по всей видимости, исчерпал все идеи по зашифровке сообщений. В ночь после возвращения он передал с Лэнки, которому вновь пришлось поработать магическим транспортом, новость об устройстве Оливии в Мунго. И сохранял в эфире тишину до вчерашнего вечера, когда прислал своего рогатого патронуса и до смерти напугал домовика, подающего им с Гермионой чай. Гарцующий олень, которому, судя по всему, передалась нервозность хозяина, голосом Поттера сообщил, что прибудет к семи утра. «Готовьтесь», — добавил сохатый, прежде чем раствориться в воздухе.

К чему и почему готовиться инструкции не прилагалось. Оставалось лишь надеяться, что Поттер просто перемудрил с сообщением, и их ждут хорошие новости. Взволнованная Гермиона все никак не соглашалась пойти спать, строя разные предположения и отказываясь признавать, что утро вечера мудренее. Северус долго прижимал ее к себе, бережно и ласково гладя по волосам. И где-то глубоко внутри проклиная себя, что не может отвлечь ее как-то иначе — ответа она ему так и не дала, а заходить за собственноручно очерченные границы было нечестно.

— Думаешь, там что-то серьезное? — скручивая в валик кухонную салфетку, спросила Гермиона. Поттер опаздывал на добрых пять минут, и это ее заметно нервировало. Северус не был уверен, что она примирилась с другом, но точно знал, что короткий разговор между ними состоялся. Хотя в любом случае она бы волновалась за него.

— Скоро узнаем, — ответил Северус, спасая салфетку и успокоительным жестом проходясь по ладошке Грейнджер. — Он наверняка добирается через Африку, заметая следы.

Гермиона хихикнула и покачала головой. Снейпу безумно нравились ее реакции на выпады против Поттера, и мозг в ожесточенном режиме генерировал все больше шуток. Жаль, не все проходили цензуру. Как раз когда он обдумывал одну из них, за неимением другого более важного дела, разумеется, защита вокруг дома дрогнула, пропуская гостя. Северус предусмотрительно оставил для Поттера лазейку и вот, спустя еще минуту мог лицезреть его собственной персоной.

Свой смех Северус сдержал, а вот Гермиона сначала прыснула в кулак, а потом, отбросив всякие приличия, расхохоталась в голос. Поттер смущенно топтался на пороге, поправляя широкие штаны из мягкого, окрашенного в охру хлопчатобумажного полотна, перехваченные поясом из шкуры леопарда. На плечах его лежала длинная накидка, украшенная геометрическими узорами. На запястьях красовались толстые браслеты из слоновой кости с замысловатой резьбой, а на пальцах — перстни из черного оникса. Присмотревшись, Северус заметил в волосах Поттера блеск бронзовых бусин. И вправду прямиком из Африки!

— Ладно, Гермиона, хорош, — шикнул на нее Гарри, заметив, как подруга утирает выступившие от смеха слезы. — Знаю я, как это выглядит.

— Что это с вами стряслось, Поттер?

— Лучше спросите, что со мной не стряслось за последние дни, сэр, — устало ответил бравый мракоборец. — У меня мало времени, так что давайте к делу. С какой новости мне начать: плохой, очень плохой или просто отвратительной?

Обратите внимание, что эта и последующие части не проверены моей прекрасной бетой. А публикуются, как есть

За окнами разыгралась настоящая метель. Колючие льдинки сыпались с неба с пугающей, яростной силой. И ведомые резкими порывами ветра, то плотными пригоршнями ударялись в стекла, то вихрились над землей, превращая морозное, но ясное утро, в тоскливо-серый день.

В гостиной из-за непогоды царил полумрак. В воздухе висела промозглая сырость, и даже тяжелые бархатные портьеры, казалось, не могли сдержать ее натиск.

Снейп подошел к камину. Обычно он разжигал огонь одним взмахом палочки или поручал это Лэнки. Но домовик только что отправился в Хогвартс, а Снейпу хотелось занять руки. Он достал из плетёной корзины несколько скомканных листов газеты и скрутил их в тугие жгуты. Затем, присев на корточки, протолкнул их между поленьями, сложенными пирамидкой в каменной утробе камина. Взяв с полки длинную серную спичку, Северус чиркнул ею о коробок. В тишине гостиной этот звук показался оглушительно резким. И Гермиона, стоявшая у эркера, обхватив себя руками за плечи и задумчиво скользя взглядом по затянутому мутной пеленой снегопада лесу, вздрогнула и обернулась.

Язычок пламени, дрожащий и неуверенный, заплясал на кончике спички. Снейп поднес его к бумаге, наблюдая, как огонь жадно хватается за неё. Поленья лениво начали потрескивать, охваченные оранжевыми языками пламени, который только набирал силу.

Вскоре камин уже пылал, заливая гостиную тёплым светом и отгоняя зимний холод. Снейп, не отрываясь, смотрел на огонь с минуту, а затем встал, стряхнув пыль с брюк, и подошел к Гермионе. Он остановился за ее спиной — достаточно близко, чтобы она могла опереться на него, если ей это понадобится.

Они смотрели в окно и молчали, не нарушая установившуюся после ухода Поттера тишину. Сначала гнетущую и унылую, теперь же, когда они стояли рядом, на расстоянии вздоха, — мирную, почти сонную.

Одна льдинка, зацепившись за стекло, замерла на мгновение, но, когда Гермиона коснулась ее пальцем с обратной стороны окна, тут же сорвалась вниз, растворившись в крутящихся снежных вьюнах.

— Хорошо, что у Гарри был портключ, — вдруг заговорила Гермиона. — Представляешь, каково бы ему было идти в своем наряде до границы защитных чар?

— Он ведь волшебник, Гермиона, — хмыкнул Северус. — Я, конечно, невысокого мнения о его магических талантах, но все-таки верю, что Поттер способен наложить и согревающие, и снегоотталкивающие. В любом случае в Уганде отогрелся бы.

Теперь хмыкнула Гермиона, наверняка вспоминая первую реакцию на вид Поттера, который объяснил свой клоунский наряд срочной командировкой в Африку. Гермиона тогда хитро скосила глаза на Снейпа, но удержалась от ремарки о его провидческих способностях.

Поездку организовал Отдел международного магического сотрудничества по приказу Бруствера. А Поттер, теперь уже совершенно точно потерявший фавор министра, отказаться не смог.

Северус логику Бруствера понимал: вышвырнуть героя магической Британии из министерства без последствий и большого общественного резонанса не вышло бы. А вот отправить Поттера за семь морей, объясняя это налаживанием международных отношений или обменом опытом — запросто. Так мальчишка не сможет путаться под ногами, а министр будет волен и свободен делать то, что задумал. Что бы это ни было.

Правда, оставалась Джиневра. Собственно, по мнению Поттера, именно она и стала катализатором внезапной командировки. Точнее, не сама она, а тот факт, что миссис Поттер ввязалась в дело брата в роли общественного защитника.

Эта новость, судя по всему, оказалась приятной. Северус видел, какой теплотой и даже гордостью загорелись глаза Гермионы, как живо она выспрашивала у Поттера все подробности, а затем с присущим ей энтузиазмом принялась измененным магически почерком составлять список полезной литературы. «Обязательно, обязательно отдай его Джинни. Она такая умница. Мерлин, как бы я хотела поговорить с ней», — бормотала Гермиона, по сгибу вырывая исписанный листок из своего блокнота и бережно сворачивая его после.

Поттер же, приняв клочок бумаги и сунув его в карман своих широких брюк, поведал, что Бруствер ее радости не разделил. Наоборот, вышел из себя настолько, что, всегда сдержанный при посторонних, он наорал на Гарри прямо в штаб-квартире на глазах у совершенно обалдевших от такой картины мракоборцев.

Взгляд Гермионы враз потух. Этот Кингсли был незнаком ей ни своим поведением, ни решениями.

С того утра на кухне о министре они почти не разговаривали. Северус со своими умозаключениями не лез, справедливо полагая, что Гермионе нужно время, чтобы осмыслить все. Она действительно немного замкнулась в себе, и в моменты, когда не пыталась подловить Северуса на плохом самочувствии, когда заботливо не лезла ему под руку в лаборатории или не уговаривала немного отдохнуть и выпить с ней чаю, сидела в гостиной у камина. Книга, которую она якобы читала, все чаще лежала на ее коленях корешком вверх, а взгляд или блуждал по обстановке комнаты, или застывал в одной точке на долгое время. Северус понимал, что она пытается разобраться в своих чувствах: вероятное двуличие Бруствера до сих пор порождало в ней внутренний протест. Снейп не мешал ей в такие моменты, лишь наблюдая издалека, касаясь взглядом и надеясь, что Гермиона быстро расквитается с этим вопросом, чтобы приступить к раздумыванию над другим, безусловно, более приоритетным для них двоих.

— Ты в порядке? — вопрос в сложившейся ситуации был откровенно глупым, бесполезным, и Северус это понимал. Но все равно задал, чтобы слышать ее голос в ответ.

— Скорее нет, чем да, — помедлив, отозвалась Гермиона и развернулась, плавно опуская руки вниз. — Но я буду. Просто новости про Оливию оказались настолько ужасными… Не могу перестать винить себя.

Северус знал это, сразу распознал тревожные сигналы, как только Поттер раскрыл свой рот и заговорил о Лорье. Гермиона вмиг опустила глаза, нервно потерла заднюю часть шеи, зацепилась пальцами за распущенные кудри, а потом, словно не зная куда деть ставшие вдруг чужими руки, сцепила их в прочный замок под столом. Со стороны она выглядела скорее безучастной, чем взволнованной и опечаленной, но это напускное не способно было Северуса обмануть. Незаметно для третьего на кухне, он укрыл ее руки своей ладонью и сидел так, слушая Поттера, изредка проходясь большим пальцем по напряженным костяшкам.

Целитель Сепсис, пошедший навстречу главному мракоборцу и устроивший Оливию Лорье в госпиталь втайне ото всех, позволивший окружить ее палату самыми немыслимыми защитными чарами и не задавший ни одного лишнего вопроса, наконец-то вынес свой вердикт.

Скорее всего, она никогда не очнется. Более того, вероятно, умрет после рождения ребенка.

Поттер объяснял выводы целителя сумбурно, словно играл в китайский шепот, передавая сообщение. Он мешал термины, путался в причинно-следственных связях, то и дело вздыхал и закатывал глаза, тщетно пытаясь выудить из глубин своей замученной памяти крупицы информации, поведанной Сепсисом. Снейп с тоской наблюдал за этим жалким подобием объяснений, невольно вспоминая, как среди закопченных заводским смрадом закоулков Паучьего тупика его сверстники развлекались этой незатейливой игрой. И, как и сейчас, финальная версия истории зачастую имела мало общего с первоисточником, превращаясь в абсурдную мешанину из слов.

Из всего рассказа Северус смог вынести, что Сепсис диагностировал у Оливии крайне редкий случай. Ее ребенок, по мнению целителя, был защищен древней родовой магией, которая вошла в резонанс с заклятием, поразившим Лорье в Аркалисе. Смешение двух видов магии привело к катастрофическим последствиям для девушки. Единственное, что поддерживало ее жизнь, — это чары, защищающие ребенка. Но с его рождением они рассеются, а обессиленный организм Оливии просто не выдержит.

Последний аккорд в речи Гарри заставил Гермиону еще сильнее сжать руки. А Снейпу захотелось Поттера вытолкать взашей, прижать к груди сжавшуюся фигурку Гермионы и обстоятельно объяснить, что ее вины в случившемся точно нет.

Но шанс этот выдался только сейчас.

— Не говори ерунды, ты ни в чем не виновата. Скорее уж, я. Вероятнее всего, мой Конфундус заставил Лорье, несмотря на твою просьбу, последовать в дом. Или, наоборот, чары оказались не настолько сильны, как я рассчитывал, и спали. А Оливия, непонятно чем движимая, вернулась туда по своей воле.

Гермиона в ответ неопределенно пожала плечами. Тогда Северус, мягко обхватив двумя пальцами, приподнял ее лицо за подбородок. Он всматривался ей в глаза и ласково поглаживал нежную кожу, пока она наконец согласно не кивнула.

Взять вину на себя ему ничего не стоило. В отличие от Гермионы, за судьбу Лорье он не переживал. Она была лишь кратким, малоприятным эпизодом в его жизни, продемонстрировавшим, что Снейп, как бы ни бравировал своими знаниями и магическим превосходством, все же был способен упустить важные детали. Ведь он не понял, не почувствовал там, в Аркалисе, что Лорье под защитой. Стоило бы побольше узнать о магии, примененной к ее ребенку. Возможно, в ней была причина и того, что Северус не преуспел в своих попытках заглянуть в разум Лорье. В любом случае приоритетной эта задача сейчас не являлась. Так или иначе, Оливия выбыла из игры.

Гермиона по-прежнему молчала и даже увела задумчивый взгляд куда-то в сторону, поэтому Северус решил, что его компания тяготит ее сейчас. Это было знакомо. В подобные минуты он сам предпочитал оставаться один, подальше от людей, чтобы ни вздохом, ни словом они не раздражали и так затуманенный мыслями разум. Гермиона, конечно, была его полной противоположностью в большинстве вопросов, но, учитывая все, что он узнал о ней за последнее время, выводы напрашивались сами собой .

— Если хочешь побыть одна… — начал Северус, склоняя голову к плечу и окидывая ее вопросительным взглядом.

Но он ошибся, и Гермиона не хотела. В подтверждение этого она переплела свои пальцы с его, да так сильно, что хрустнули суставы.

— Прости, — она мимолетно улыбнулась. — Я бы хотела побыть с тобой. Если, конечно, — Гермиона неуверенно посмотрела на Снейпа, — тебе не нужно в лабораторию или еще куда.

Лаборатория и прочее сейчас не волновали Северуса. Да что там, он бы отложил любые дела, лишь бы набыться с нею. Тех немногих минут, что они провели в последние дни рядом, за короткими разговорами, было чертовски мало. Привыкнув к постоянному присутствию Гермионы в Андорре, Снейп теперь бродил по дому, словно неприкаянный, занимал себя чем угодно, лишь бы скоротать время до их совместного обеда или ужина. Но стоило ему на минуту остаться без дела, как образ Грейнджер возникал перед глазами. А от преследовавшего его воспоминания о собственной несдержанности и ее неистовом ответе на поцелуй хотелось лезть на стену.

Но сделано на пенни, нужно сделать и на фунт, Снейп. Ничего, потерпишь.

Они устроились на диване рядом с камином. Гермиона заметно расслабилась, словно глотнула Умиротворяющего бальзама, сбросила ботинки и потянулась за пледом. Как тогда, в горах, она предложила уголок Северусу, но он снова отказался. Рядом с ней ему и так было жарко. Предательски жарко. Это было настолько удивительно и волнующе, что с трудом поддавалось пониманию.

— Знаешь, о чем я сейчас подумала? — расположившись наконец с удобствами, спросила Гермиона. В глазах ее танцевали бесята. — О нашей первой встрече. То есть, технически, конечно, не первой и не совсем нашей… Ты понял. Просто, насколько, должно быть, анекдотичное было зрелище!

— Не могу не согласиться, — фыркнул Снейп. — Прорицательница Гермиона Грейнджер. Я чувствовал себя героем «Скрытой камеры».

— О, моя бабушка обожала это шоу! Часто брала в прокате видеокассеты, чтобы хоть чем-то отвлечь меня от книг, — Гермиона рассмеялась. — А еще готовила сладкий пирог, угощала тайком от родителей. Выходные пролетали незаметно.

— Ясно, — Северус скосил на нее глаза. — Сомневаюсь, что вам встречались сюжеты, подобные нашему.

— Верно. — Гермиона прикусила губу, чтобы сдержать улыбку. И, пройдясь пальцами по пледу, с какой-то робостью, но и явным интересом, спросила: — А ты смотрел по телевизору с родителями?

— Гермиона, — Северус, прикрыв глаза на мгновение, покачал головой. — В моем детстве не было ни сладких пирогов, ни незаметно пролетающих уик-эндов. А шоу… Я видел несколько эпизодов, когда был в гостях у Ли… Эвансов.

Гермиона открыла было рот, явно намереваясь спросить о чем-то, но тут же сомкнула губы. Опустила глаза, поправила слишком быстрым движением и так идеально лежащий на ногах плед. И проговорила тихо совсем не то, что собиралась:

— Даже не знаю, что бы я делала, если бы в тот декабрьский вечер ты не зашел в магазинчик миссис Биддл и не решил мне помочь.

Внезапно лицо ее совсем омрачилось и словно потухло. Друг за другом, едва заметные, на нем промелькнули оторопь, озадаченность, испуг. И Снейп нахмурился, напрягся до предела, до гула в ушах, мысленно умоляя ее не открывать тему Лили Эванс. Точнее, Поттер. Да, это было нечестно, особенно учитывая его совсем не изящные попытки сунуть нос в ее прошлое, узнать о былых отношениях. Но про Эванс, черт, Поттер, говорить не хотелось совершенно. Это была закрытая книга. Навсегда.

— Что такое? — выдавил из себя Северус, понимая, что оставлять без внимания ее состояние не стоит.

— Я… — в горле Гермионы словно пересохло, потому что больше она не смогла произнести ни слова. Пока неловко не откашлялась. — Я могу задать личный вопрос?

— Если ты опять собираешься вести разговоры о моем здоровье, побереги силы, — Северус попробовал увильнуть, жестом хормейстера махнув рукой.

— Да, мистер Снейп, я усвоила, что в этом вопросе вы пока непробиваемы, — Гермиона сузила глаза, но тут же вновь стала серьезной. — Я хотела спросить о другом.

Северус кивнул, позволяя. Он старался выглядеть невозмутимым, как обычно. Но внимательный, уже привыкший к малейшим изменениям его мимики взгляд Гермионы буквально вцепился в лицо и наверняка не упустил не успевшую окончательно разгладиться морщинку между бровей, когда он хмурился секунды назад.

— Ты правда хотел уехать после освобождения? До сих пор хочешь? — выпалила Гермиона на выдохе.

Северус заметил, что она с трудом подавила дикое желание снова обхватить себя руками. В защитном жесте. Лишь повыше натянула плед в ожидании ответа. Он же с ним не торопился, устремив взгляд куда-то повыше ее плеча.

Сказать правду?

Когда-то между ними всплывал похожий разговор, но обсуждали они причины, побудившие его остаться. Тогда Северус не покривил душой, предлагая Гермионе просто принять его выбор. Что именно двигало им — не было её заботой.

Возможно, всё сложилось бы иначе, не окажись Грейнджер лицом к лицу со смертельной опасностью. Он бы уехал, как и планировал, разорвав все связи с магической Британией и теми, кто здесь оставался. Но судьба распорядилась иначе.

Он протянул Гермионе руку помощи, потому что боялся — да, боялся — что вина и сожаление снова станут во главе его жизни, как на протяжении многих лет до этого.

Снейп понимал, что в самом начале у него было несколько путей. Пройти мимо, не вмешиваясь. Помочь, просто потому что мог. Но он, сам того не осознавая, выбрал третий путь. И, изначально оставаясь с Гермионой, руководствовался не только долгом жизни — он отчаянно хотел обезопасить себя от проживания нового чувства вины.

Но не рассказывать же об этом Гермионе, ведь за столь короткий срок все так сильно изменилось. Теперь он был практически благодарен всем своим душевным травмам, так или иначе заставившим его остаться в Британии.

— Хотел. И уехал бы через несколько дней. Но сейчас это не имеет никакого значения, — все-таки ответил Северус и придвинулся ближе к Гермионе, надеясь, что делает это незаметно.

— Почему?

— Сама-то как думаешь, Гермиона? Пафосно говоря, свою миссию я здесь завершил, долги раздал, расплатился за совершенное. Я был свободен и волен делать, что захочу. Поверь, у меня было достаточно времени осознать, что в Британии мне места нет. А где есть? Наверное, это и хотел выяснить. Начать сначала и посмотреть, что из этого получится. Впервые за много лет я действительно мог выбирать, ни на кого не оглядываясь и…

— А из-за меня остался здесь, — заключила Гермиона и вскочила на ноги, скинув с себя плед. — Прости, Северус, все твои планы… Мало того, планы. Из-за меня ты столько раз подвергался опасности, да и сейчас… Что бы ты не говорил, а этот след от заклятия у тебя на спине… Я не верю, что все в порядке. Мерлин, прости…

— Гермиона, — позвал Снейп, и даже протянул руку в надежде перехватить Грейнджер, что металась на мизерном островке между диваном и столиком, охваченная ворохом отрывочных, беспорядочных мыслей.

От захвата она ловко увернулась, пробормотав очередное «Прости». Но тут же резко притормозила, запнувшись об стол, снесла стопку книг, стоявшую на самом краю, и совершенно неудачно наступила Снейпу на ногу. Северус зашипел.

— Прости!

— Не все на свете случается из-за тебя. Но этот случай — другое. Тут точно ты виновата, — потирая ногу и двигая стол на место, проворчал Северус. — Все, хватит мельтешить. Сядь. — И добавил, чуть скривившись: — Пожалуйста.

Послушалась. Села, потупившись, и ни слова больше не говорила.

Поведение её раздражало Снейпа, но в то же время что-то тягучими, теплыми потоками разливалось в его груди. Никто никогда не проявлял о нем такого беспокойства, как эта невыносимая, порой сумасбродная женщина. Её неожиданно меняющееся настроение и бесконечные прыжки с одной мысли на другую — куда в такие моменты исчезала вся рациональность? — настораживали его. Северус, привыкший действовать и говорить, не поддаваясь эмоциям — хотя и у него периодически случались промахи, стоит признать, — не мог понять, что же происходит с ней. Возможно, тот, кто сказал, что женщины созданы для любви, а не для понимания, был прав?

— Помоги мне Мерлин, — Северус запрокинул голову, и кадык заходил на напряженной шее. — Гермиона, послушай внимательно. Все, случившееся со мной, следствие только моего выбора. Здесь твоей вины нет, и даже не смей думать об этом.

— Ты потерял силу!

Северус откинулся на спинку дивана и глубоко вздохнул, чтобы собраться с мыслями и лучше видеть Гермиону. Его угрюмый взгляд смягчился.

— И это тоже было моим выбором, Гермиона. Кела попросила то, что отдать я не захотел. И мне повезло, на самом деле. Я смухлевал. Ты даже представить не можешь, какой обмен я совершил. Неравный, несоизмеримый. Очень выгодный для себя.

Гермиона сменила поникшую, настороженную позу, выпрямившись, расправив плечи, точно никакой груз их больше не тяготил, и теперь смотрела на него с долей любопытства и приятной взволнованности.

— Но как…

— … ходить по земле, когда познал опьяняющую свободу полета? Просто, Гермиона, — вопреки воле его голос сделался хриплым и стал звучать на тон ниже, — очень просто. Когда ты идешь не один.

Северус замолчал, разглядывая ее лицо, сначала растерянное и смущенное, потом ласково-трогательное, заалевшее клюквенным румянцем. Говорившим за нее без слов. Дыхание слетало с губ прерывисто, а глаза еле заметно улыбались. Но, отражая отблески каминного пламени, выглядели совершенно дикими. Оттого ее спокойный, уверенный голос зазвучал неожиданно, словно не вписывался в эту картину: ни ее смятения до, ни упоения его речью после.

— Северус, не нужно мне никакое время.

Его мгновенно прошило током вдоль позвоночника, предательский импульс спустился ниже, заставляя Снейпа рвано выдохнуть. Она была так близко, склонись немного и…

И вправду, может, к черту то время, что он дал ей? Они ведь ничего не потеряют, только приобретут.

Гермиона не дождалась ответа, не разглядела сомнений и мучительной борьбы между «правильно» и «хочется», что сейчас происходила внутри Снейпа. А он лишь фиксировал в сознании, как она забралась с ногами на диван, встала на колени, чтобы оказаться выше его.

— Ну хватит, Северус.

Прохладные ладони легли на лицо. Кудри ее, что она перестала завязывать в пучок, коснулись его щеки. Горячее дыхание обожгло не защищенную воротом рубашки полоску кожи на шее. А когда он расцепил пальцы, что прежде впивались до боли в диванную обшивку, и потянулся к ней — обнять, забрать себе, — сгустившийся от напряжения воздух разрезало звуком хлопка.

Всего лишь аппарации. Но Снейпу показалось — Бомбарды.

Он перевел свой затуманенный, голодный, жадный взгляд вправо, пытаясь понять, что это чей-то домовик делает посреди гостиной.

Проморгался.

Нет, это его домовик. Лэнки, традиционно подрагивая ушами, протягивал ему в тонкой ручке свиток.

Гермиона, недовольно выдохнув, отстранилась. И тоже посмотрела на эльфа так, что под ее взглядом он сразу сделался ниже ростом и сменил имя на Смолли.

«Смолли», словно пергамент обжигал его тонюсенькие пальчики, сунул его Северусу и, что-то бормоча, судя по интонациям, рьяные извинения, задом попятился из комнаты.

Медленно, даже нехотя, Снейп разворачивал свиток, надеясь в глубине души на отрицательный ответ. Несмотря на то что идея принадлежала ему, возвращаться в место, которое долгое время было ему домом и затем превратилось в личный ад, не хотелось.

Как и встречаться с теми, кого нормальные люди назвали бы друзьями.

Только вот у Северуса Снейпа их быть не могло по определению.

Гермиона прижалась щекой к его плечу и тоже заглянула в свиток. На желтоватой бумаге почерком Поттера было выведено послание, написанное едва ли час назад:

«Директор МакГонагалл,

Я надеюсь, это письмо застанет вас в добром здравии. Я обращаюсь к вам с просьбой о помощи. Прошу вас рассмотреть возможность принять Северуса Снейпа в школе как можно скорее и оказать необходимую поддержку в поиске одного имени в Книге Доступа.

Спасибо за ваше внимание и понимание.

С уважением,

Гарри Поттер,

Глава Управления мракоборцев»

И ниже, свежими чернилами — отрывистое, сухое:

«Жду».

Значит, встрече с Хогвартсом, спустя столько лет, суждено состояться сегодня.

Северус одной рукой смял пергамент, а другой с силой сжал переносицу.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Северус прекрасно знал, что своим видом когда-то мог пригвоздить заплутавшего в коридорах Хогвартса студента к месту, заставить его дрожать от липкого ужаса, а одним лишь взглядом направить на отработку попротивнее — отмывать котлы после особенно зловонного зелья или разделывать флоббер-червей. Но то было делами давно минувших дней, поэтому выразительно-растерянное лицо Гермионы, увидевшей его в сюртуке и мантии впервые за десятилетие, пригвоздило к месту уже самого Снейпа.

Она застыла статуей посреди гостиной, так и не донеся кружку с чаем до рта. Хорошо хоть не опрокинула на себя! Снейпу даже показалось, что дышать перестала на какое-то время, а следом — прошла минута или вечность — шумно выпустила воздух из легких.

— Мерлин, ты похож…

— На кого, Гермиона? — едко поинтересовался Северус, и скорее автоматически, чем специально сузил глаза и нахмурил брови.

— На моего профессора в школе. Просто одно лицо, — усмехнулась Гермиона, приходя в себя, и, склонившись, поставила кружку на стол.

— Быть не может, — притворно удивился Снейп, наблюдая, как она медленно подходит к нему, склоняя голову то вправо, то влево — словно сверяла копию с оригиналом, проводила параллели, выискивала различия. — И каким же был тот профессор?

— О, он был законченным мерзавцем, — Гермиона остановилась напротив, очень-очень близко, совсем не обращая внимания на грозный ответный взгляд. — Да, мстительным, циничным, саркастичным, грубым. И он просто ненавидел меня и моих друзей.

— Судя по всему, крайне неприятный тип, — кивнул Снейп, борясь с желанием покрепче запахнуть мантию.

— А еще, — Гермиона протянула руку, и Снейп проследил за ней, как ястреб, готовый клюнуть добычу, — потрясающе, просто невообразимо умный, глубоко преданный и верный, — пальцы ее коснулись воротника, задевая кожу под ним легко, невесомо, но Северус все равно вздрогнул, — принципиальный, сильный, решительный, — она бережно поправила складки ткани у его шеи, — изобретательный, очень талантливый маг, — Гермиона продолжала говорить, не переставая касаться Северуса, — полный тайн и загадок.

— Да вы просто оду поете этому своему профессору, мисс Грейнджер.

— Так и есть.

Гермиона перевела на него взгляд. Пристально всмотрелась, оглаживая и нежа своими янтарными внимательными глазами. И он утонул в них, не видел больше ничего: ни губ, ни вздернутого носа, ни линий ее удивительного лица. Только пока хватало кислорода, там, у самой поверхности, смог тихо сказать:

— Ты жутко раздражала, но я никогда не ненавидел тебя, Гермиона.

— Знаю… знаю.

Северус Снейп больше не умел летать без метлы. Но когда Гермиона, опираясь на его плечи, привстала на цыпочках и поцеловала, почти не размыкая губ, как бы спрашивая: «Полетели?», его ответное «Да» прозвучало на ее губах в тот же миг.

Этот полет не был стремительным, порывистым, безрассудным. Нет. Они словно парили в затишье неба, в безветренную погоду: медленно, спокойно, плавно. Гермиона, подняв руки, обняла Северуса за шею, и в этом жесте заключалось что-то большее — доверие, принятие и нежность. Его руки, заскользив по телу, крепко обвили ее талию, сминая под пальцами мягкие складки теплого платья.

Время потеряло свое значение. Они словно растворились в невесомости и друг в друге, оставив позади весь мир, все заботы, все тревоги. В эту секунду не имело значения ни-че-го, кроме их сбившегося дыхания да дрожи в руках. Гермиона упивалась Северусом в их нежном, хмельном поцелуе, а Северус упивался Гермионой, снимая с ее губ свежие смородиновые нотки от чая, воспевая ее, пропадая в ней навсегда.

Этим воспоминанием и ее обещанием не ложиться спать, дождаться его, Северус согревался по дороге до Хогвартса. Замок уже виднелся впереди, белея надевшими снежные шапки башнями.

Он шел от Хогсмида, куда аппарировал, широким твердым шагом, не обращая внимания ни на хруст выпавшего несколько часов назад колючего снега, ни на приветственные скрипы исполинов-соглядатаев, что размахивали по ветру своими ветвями. Видит Мерлин, нога его не ступила бы снова на эту землю, но… Выдался прекрасный предлог.

«Очень плохая» новость Поттера Северусу сначала таковой не показалась, наоборот, он увидел в ней надежду наконец-то избавиться от тела в кладовке. Бедняга Лэнки, конечно, не жаловался, но пару раз Снейп засекал его тяжелые вздохи и даже еле различимое ворчание, когда он отправлялся туда ради очередной санитарно-гигиенической процедуры. Определенно, нужно будет выписать ему квартальную премию, хотя домовик так до сих пор и не придумал, куда тратить неожиданно свалившуюся на него зарплату в новом доме.

Итак, о Джеймсе Карпентере, наконец-то, вспомнили. По словам Поттера, из МАКУСА пришел запрос, который ему удалось перехватить. Их подданный и бывший сотрудник несколько месяцев назад перестал выходить на связь, и его, судя по всему, малочисленные друзья забили тревогу. Если не предъявить им доказательства, что тот жив-здоров, сюда прибудут гости из Нью-Йорка и поднимут скандал.

Так чего бы проще? Взять этого несостоявшегося убийцу за шкирку и выкинуть из страны. Казалось, что все возможные сведения из него уже вытянули, так что он был абсолютно бесполезен. Снейп так бы и сделал. Любым, доступным ему способом. Хоть с помощью Империо. Потому что оставлять его в Британии — то есть на одной земле и в непосредственной близости к Гермионе — было действительно рискованно. Северус не знал наверняка, но подозревал, что Карпентер, даже вопреки своим желаниям, так или иначе будет стараться выполнить вшитое в его разум задание. А уж если Бруствер столкнется со своим подневольным пособником — да, да, при условии, что за всем этим стоит Бруствер, — кто знает, что он сделает?

Поттер идее не воспротивился, но выразил закономерное сомнение: вряд ли Джеймс уедет из страны по своей воле. Не только из-за всего произошедшего, но и из-за не случившегося — он так и не нашел отца, ради которого вернулся на историческую родину. Гермиона же, размышляющая о судебном процессе — над Роном и над настоящим преступником — предположила очевидную вещь. Джеймс был свидетелем. А значит, им во что бы то ни стало было необходимо сохранить его, оставить на своей стороне. Как это сделать? Воспользоваться тем же рычагом давления, что и преступник. Только не водить за нос, давая пустые обещания, а действительно найти его отца. Какие-никакие ресурсы у них были. Она даже предложила тайком проникнуть в Архив, видимо, вспомнив годы бурной героической молодости. Но такого Северус, конечно, позволить не мог.

Тогда-то в его голове и зародилась мысль, использовать это как предлог посетить Хогвартс. Ему дела не было до трусливого папаши Карпентера, он хотел увидеться кое с кем в школе.

— Возможно, Минерва что-то упустила, когда просматривала Книгу, — задумчиво произнес Снейп, барабаня пальцами по столу. — Стоит проверить еще раз. А в Архив Поттер сходит сам, когда… станет посвободнее.

— Наверное, это лучшее решение, потому что ничего другого в голову не приходит, — почесывая лоб кончиками пальцев, согласился Поттер. — Только вот я же в ближайшее время не смогу. Отправить кого-то из ребят? Да они у меня не сильно-то любят бумажную работу…

— Бумажную работу? — скривил рот Северус. — Ладно, Поттер, я сам. Только предупредите Минерву. Боюсь, мой неожиданный визит заставит ее превратиться в портрет раньше времени.

На том и порешили.

Северус не питал иллюзий, что в Хогвартсе его ждут с распростертыми объятиями. Односложный ответ Минервы недвусмысленно намекал на ее восторг от предстоящей встречи. Снейп лишь надеялся, что не заполучит сразу каким-нибудь особенно вредным заклятием в грудь. Теперь он не ждал понимания со стороны МакГонагалл, которая так и не простила ему убийства Альбуса. И уж тем более не ждал старых добрых разговоров за чашечкой хорошего виски, потому что сам не мог простить ей многого.

На самом деле им вообще не обязательно было разговаривать, пусть просто не мешает. Он очень быстро посмотрит Книгу, найдет то, что нужно, заглянет в одно небезынтересное для него крыло Хогвартса и уберется оттуда навсегда.

Снейп едва коснулся ногой первой ступени, как массивные дубовые двери замка, скованные вековой усталостью, распахнулись перед ним, приглашая войти. Он переступил порог, и воздух вокруг словно вспыхнул тысячами невидимых искр. Внутри школы царила непривычная тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием факелов. Северус закрыл глаза, вдыхая знакомую сложную симфонию ароматов, которую он, как зельевар, мог с легкостью разобрать по нотам.

Замшелый, холодный — исходящий от древних камней, из которых сложены стены.

Землистый, слегка влажный — напоминающий о подземельях и глубоких погребах, где земля дышит в лицо вековой прохладой.

Древесный, дымный — от каминов и очагов.

Сладковато-пряный аромат пыли, который смешивается с запахом переплетной кожи и чернил.

Угадывался легкий флер воска, которым натирали полы, и травянисто-терпкий запах лаванды, которой перекладывали белье в сундуках.

Так на протяжении десятилетий пах его дом. Интересно, хоть кто-нибудь чувствовал то же, когда ходил по здешним коридорам?

Северус открыл глаза, прогоняя совершенно неуместную ностальгию. И сразу ощутил, как магия запела тоненькой стрункой в кончиках пальцев, отзываясь легким зудом под кожей, и разлилась по телу приятным теплом. Словно сам замок приветствовал его, обнимая невидимыми руками.

В тот же миг в холле показался незнакомый волшебник. Высокий и сухощавый, с орлиным носом и тусклым взглядом серых глаз, он нервно потирал ладони, звеня связкой ключей на поясе.

— Мистер Снейп? — спросил он, слегка кланяясь. — Эдгар Праут, завхоз Хогвартса.

Северус лишь кивнул в ответ. «Новый завхоз…» — мысль мелькнула и растворилась, не вызвав интереса.

— Профессор МакГонагалл просила передать, — мистер Праут замялся, — что у нее возникли некоторые неотложные дела. Она будет рада принять вас немного позже.

— Так уж и рада, — поморщился Снейп, расправляя мантию и высушивая подол, промокший из-за липкого снега. — Хорошо, я подожду.

Ничего боле не говоря завхозу, он двинулся направо по коридору, вглубь замка. Северус воспринял задержку Минервы как хороший знак. Он сможет решить свое дело, ничего ей не объясняя. Замечательно.

Слабые возгласы Праута и попытки его остановить быстро остались за спиной.

Больничное крыло, освещенное одинокой свечой, встретило Снейпа безмолвием и вязкой тишиной, оттого звук его привычно тихих шагов шумным эхом отражался от каменных стен. Койки были пусты и белели в полумраке тщательно заправленными простынями. Северус даже скривился в полуулыбке, представив, как Поппи старательно заклинанием разглаживала на матрасах ткань, чтобы не осталось ни одной складки. Она любила порядок во всем, и в этом они со Снейпом были поразительно схожи.

Поппи не заставила себя ждать, появившись на пороге своей каморки, что служила и кабинетом, и лекарственным складом. Хмурясь и подслеповато щурясь, она двинулась навстречу Северусу, а потом, будто запнувшись о невидимое препятствие, резко остановилась. Узнала. Рука ее взметнулась вверх, словно она хотела прикрыть рот и заглушить тем самым рвущийся наружу вскрик. Но на полпути остановилась и опустилась на грудь, поверх накрахмаленного до хруста передника.

Северус замер в ожидании ее первых слов. Отчего-то сам заговорить он не решался, лишь всматривался в такое знакомое, но бесконечно постаревшее лицо, да подмечал другие изменения, произошедшие за десять лет. Из-под чепца Поппи выглядывали совершенно белые волосы, почти сливаясь по цвету с убором и делая ее голову похожей на снежный шар. От сравнения этого, неожиданно пришедшего на ум, уголок рта снова пополз вверх, теперь грозясь превратиться в настоящую улыбку. Но был остановлен откровенно недовольной гримасой, исказившей лицо мадам Помфри, — она сильнее сощурилась, обводя взглядом темную фигуру напротив, а губы ее сложились в тонкую полоску.

Ясно. Значит, сюда он точно пришел зря.

Северус, сохраняя бесстрастное выражение, немного склонил голову в знак безмолвного приветствия и резко развернулся, взметнув полами мантии. Правда, былого эффекта, позволявшего сравнивать его с летучей мышью, не достиг. Складки скоро легли на свое место сломанными крыльями. А он сделал лишь пару шагов к выходу и даже не успел начать хорошенько себя песочить за откровенно идиотскую идею, когда строгий голос Помфри буквально приклеил его к месту.

— Натоптали тут, а теперь куда-то молча уходите, молодой человек?

— Молодой? — бросил через плечо Снейп, контролируя тон, чтобы в нем не было слышно ни грана облегчения. — Побойся Мерлина, я ведь на пороге пятидесятилетия!

— Только ты, негодный мальчишка, мог прийти сюда, чтобы напомнить о моем возрасте. Если тебе пятьдесят, то мне…

— Что ты, Поппи, время не властно над тобой, — Северус развернулся к ней, теперь откровенно забавляясь. — Напомнить я пришел вовсе не об этом. А о том, что ты целительница.

— Думаешь, здесь мне дают об этом забыть?

— Ты все еще лечишь безголовых студентов от переедания сладостями? — в поддельном удивлении Северус вздернул бровь. — В таком случае, конечно. Твои навыки применяются по делу.

Они с минуту постояли молча, рассматривая друг друга. Больше не друзья, не враги, не коллеги. Но люди, объединенные общим прошлым, говорить о котором сейчас не имело никакого смысла. Помфри дрогнула первой.

— Здравствуй, Северус.

— Здравствуй, Поппи.

Мадам Помфри отвела его в свой кабинет, где витал такой знакомый запах целебных трав, отваров и зелий, который сплетался с едва уловимым ароматом чистоты, как будто там было развешено свежевыстиранное белье, которое сушили на морозе.

Северус скинул с себя мантию и аккуратно пристроил ее на вешалке, прежде чем разместиться на предложенном стуле, скрипнувшем под его весом. Он принял из теплых морщинистых рук чашку чая с чабрецом. Не без странного, даже абсурдного удовольствия отметив, что привычки Поппи не изменились, — она по-прежнему предпочитала этот пряный, согревающий напиток всему остальному.

— Итак, во что ты снова вляпался, Северус Снейп? — не без сарказма спросила Помфри, не дав ему сделать и глотка.

— С чего ты взяла? Я просто зашел по делу к Мине… директору МакГонагалл. Решил поздороваться заодно и с тобой.

— Мне поверить в то, что твой визит ко мне спустя столько лет — формальный знак вежливости? Не смеши мои пробирки, Северус, — фыркнула Поппи, посмотрев на полки со склянками, словно они действительно могли рассмеяться. — Тебя, даже истекающего кровью, было не затащить сюда. А сейчас ты пришел на своих двоих. Так что выплюни жердь, которую проглотил, и выкладывай. Ни ты, ни я не любим терять время попусту.

Что ж, в этом она была бесконечно права. Покончить с задуманным нужно было как можно быстрее. Северус в два глотка осушил свою чашку и, скривившись, словно там был лимонный сок, резко проговорил:

— Проверь меня. Ты же знаешь, самодиагностика не всегда точна и не всегда возможна.

— Значит, все-таки вляпался. Ох, Северус, — с тяжелым вздохом проговорила Поппи, поднимаясь и указывая рукой на ширму, за которой пряталась видавшая виды кушетка.

Именно поэтому он решился прийти к Помфри. Он знал, что она не станет тратить время на пустые расспросы и показное сочувствие. Её, скорее всего, и вовсе не волновало его состояние. Северус предпочитал думать именно так, хотя и допускал, что Помфри как настоящий профессионал просто не позволяла эмоциям взять верх. Что бы устроила Гермиона, открой он ей свои подозрения и предложи то, чем собирался в скором времени огорошить Поппи? Наверняка закатила бы целое представление, прежде чем дать ему хотя бы договорить.

К тому же просить помощи у Помфри оказалось на удивление легко. Снейп и сам не мог понять, почему. Возможно, дело было в их давней привычке обмениваться колкостями — это было почти приятно. В одном он был уверен точно: Помфри его не ненавидит. В отличие от Минервы, она, по крайней мере, присутствовала на его слушаниях десять лет назад.

Когда Снейп переместился на кушетку, Помфри, закатав рукава, принялась выводить над ним пасы волшебной палочкой и с дотошной внимательностью рассматривать открывающиеся ей проекции.

— Кстати, что это за кошмар у тебя на лице? — как бы невзначай спросила она, не отрываясь от проводимого обследования.

— Nasus?

Хмыкнули они в унисон.

Простое диагностическое ничего не показало. За ним последовала детальная диагностика, но тоже безрезультатно. Точнее, результат был, и он показывал, что все со Снейпом нормально. Но он-то знал наверняка, что это не так.

— Что мы вообще ищем? — в недоумении спросила Поппи, и так и эдак поворачивая схему от очередного заклинания. Северус не был уверен, но, скорее всего, смотрела она на его внутренние органы. Он же ничего, кроме слабого желтоватого свечения вокруг себя не видел.

— Если бы я знал, — раздраженно процедил Снейп, когда Поппи отменила свои чары и скрестила руки на груди. — Может быть, какое-то отсроченное темное проклятие или что-то вроде. Оно было невербальным, так что формулу не знаю, а последствия… мне не знакомы. И я пока не ощущаю его действие. В полной мере.

— С чего ты взял…

— Покажу.

Не церемонясь, Северус взмахом палочки избавился от сюртука и рубашки, повернувшись к Поппи спиной. Он не испытывал ни смущения, ни неловкости — эта женщина видела его в куда худшем виде и во время его учебы в Хогвартсе, и уж тем более после. Однако Поппи, то ли запамятовав об этом, то ли слишком расслабившись за годы спокойной жизни, не смогла сдержать удивленного вдоха. Прикоснувшись к пульсирующим отметинам на его спине, она прошептала:

— Тьма…

— Не драматизируй, — Северус закатил глаза, словно забыл, что Поппи этого не видит. — Досадная неприятность, не более.

— На моей памяти нет ни одного такого же… проблемного мальчишки, как ты, Северус. Вечно с тобой что-то случается.

— Прости? — в голосе Снейпа засквозило неприкрытое возмущение. — А имя Гарри Поттер тебе о чем-нибудь говорит?

— Асклепий, Гигиея и Панацея! — воскликнула Поппи и картинно приложила руки к щекам. — Никак я сплю, и твой приход мне привиделся. Или ты и вправду только что сравнил себя с мистером Поттером?

— Не испытывай моего терпения, — рыкнул Снейп. — Я лишь указал на очевидно худшего кандидата.

Поппи замахала руками, сдерживая смех. Но профессионализм в ней был сильнее всего остального, и она быстро вернулась к делу.

— Даже не представляю, что это может быть, Северус. А значит, и помочь тебе не смогу. Но хорошая новость в том, что это действительно никак не влияет на твое здоровье и магическую силу. Насколько могу судить, все так, как и должно быть в твоем возрасте.

— Ты уж определись, мальчишка я или старик, — проворчал Снейп, реагируя на явный намек.

— Не собираюсь больше тешить твое эго, — пожала плечами Помфри.

— С этим я сам справлюсь, не волнуйся, — Северус склонился, доставая из голенища тонкий серебряный кинжал и протягивая его Поппи. — А вот с этим нет. Ты же не против эксперимента?

Помфри взглянула на клинок с сомнением и не торопилась принимать его. Тогда Северус сам вложил холодный металл в ее ладонь и слегка подтолкнул, снова разворачиваясь спиной и принимая более удобную позу.

— Просто рассеки по линии, и посмотрим, что из этого выйдет. В прямом смысле.

— Ей-Мерлин, ты с ума сошел, — почти испуганно произнесла Поппи, делая от него шаг в сторону. Похоже, с возрастом она растеряла и смелость, и былой азарт, которые точно не были ей чужды. Словно подтверждая эту мысль, мадам Помфри подытожила: — Тебе нужно в Мунго, к специалистам по темным проклятиям, а не к школьной целительнице. В чем-то ты был прав, пожалуй. Сейчас я гожусь, только чтобы лечить несварение у студентов.

— Ты очень самокритична, дорогая Поппи! — раздался вдруг откуда-то сверху размеренный голос, и Снейп с Помфри, как по команде, вскинули головы.

На стене в кабинете висел крохотный пейзаж: спокойное, гладкое, как зеркало, озеро. Вода насыщенного синего цвета, почти фиолетового в тени, плавно переходила в лазурный оттенок ближе к горизонту. Справа от озера виднелся клочок земли — берег с густой травой и невысоким кустарником, за ветки которого сейчас цеплялась пожилая дама в кринолине.

— Дайлис!

— Прошел слух, что вы в Хогвартсе, Северус, — Дайлис Дервент, когда-то целитель больницы св. Мунго и директор Хогвартса, приветственно кивнула. — Молва не солгала. А вы, дорогой мой, вижу, снова не избежали искушения скрестить с кем-то… мнения. Признайтесь, не натворили ли вы чего плохого, чтобы получить в спину подобный упрек?

— Проклятие попало в меня случайно, — хмуро ответил Снейп, и ведь даже не соврал! Целился-то страж в Гермиону. — Вам оно знакомо, Дайлис?

— Конечно, знакомо, вон как глаза блестят, — ответила вместо нее Поппи, и уже обращаясь к Дайлис, насмешливо добавила: — Смотри не намочи юбку, ты же почти прыгаешь от восторга.

— Признаться, кабинет директора в последнее время навевает на меня тоску, равно как и сам Хогвартс. А такого я никогда не видела в реальности. Лишь слышала об этом, — молвила Дайлис, словно ища снисхождения. И тут же торжественно провозгласила: — Но уверяю вас, Северус, сие вовсе не происки чёрной магии.

Драматическая пауза слишком затянулась, потому что Дайлис все-таки оступилась, промочив туфли в нарисованном озере. Она грозно забормотала что-то на валлийском и отошла подальше от воды, поэтому теперь Северус и Поппи не могли видеть ее полностью. Большую часть женской фигуры скрывала простая деревянная рама.

— Это заклинание было в ходу у волшебников, обитавших на землях Пиренейского полуострова в Средние века, — наконец заговорила Дайлис. — Чары, называвшиеся «След грозы», или Signum Fulminis, использовались, чтобы заклеймить преступников. Представьте себе: на тело негодяя… — она споткнулась на этом слове, когда поняла, что, собственно, такому негодяю все и рассказывает. Делано небрежным жестом поправила кружевную манжету и продолжила: — С помощью хитроумного заклинания на тело наносилась метка, подобная разветвленным, древовидным узорам. Она была неразрывно связана с сознанием и аурой беглеца. И когда приходил час расплаты, маг брал в руки кристалл, добытый в самом сердце Пиренеев. Добывали его презабавнейшим образом...

— Все ясно, Дайлис, — перебила ее Поппи, и Северус не без доли благодарности посмотрел на нее. Он, как никто иной, знал, насколько болтливыми не по делу могут быть заскучавшие портреты бывших директоров. Мадам Помфри тем временем стала выпытывать у Дервент действительно важные сведения. — Эта метка опасна для здоровья и магии? Как ее убрать?

— Мерлин всемогущий, чем вы меня слушали? — с укоризной воскликнула Дайлис. — Ее цель — отследить, а не навредить. Метка не опасна, но те, кто будут искать носителя этого маячка — весьма и весьма. Большинство преступников было обречено на вечные бега, ведь уничтожить Signum Fulminis невозможно.

Невозможно.

Слово отозвалось тупой болью где-то в груди.

Разумеется. Могло ли быть иначе с его-то удачей? Какой-то час назад он держал в своих руках женщину, позволяя себе, Мерлин подери, помышлять о будущем с ней. Глупец! А теперь, быстрым, отработанным движением натягивал рубашку, пытаясь собрать в кучу сумбурные безрадостные мысли, что словно ядовитые змеи, извивались в сознании, сплетаясь в тугой узел. Какое уж тут будущее.

Он уже видел стража в своих руках, чувствовал, как хрустят под его пальцами кости, как тот кричит от боли. Тщетная фантазия.

Впрочем, куда хуже было бы, попади страж в Гермиону. Этот страх за нее, острый, как клинок в руках Поппи, пронесся где-то на границе разума. И Северус окончательно понял, что готов принять любое проклятие, любую боль на себя, лишь бы уберечь её. Однако это не отменяло горечь поражения и не позволяло окончательно смириться со своей участью.

«Хотел начать жизнь с чистого листа? Пожалуйста, — внутренний голос, лишенный иллюзий и надежд, звучал холодно и язвительно. — В следующий раз формулируй желания точнее. Жизни в бегах у тебя еще не было. Чем не с чистого листа, да, Северус?».

Заведомо проклятый.

Обреченный на одиночество.

Так тому и быть.

Оставаться рядом с Гермионой теперь значило подвергать ее еще большей опасности. Кто знает, какие пути и способы изберут маги Аркалиса, чтобы расквитаться за устроенное там побоище. А выйти на него с помощью метки — едва ли не дело двух минут. Удивительно, что до сих пор ничего не случилось.

В сложившейся ситуации тратить время на просмотр Книги не имело смысла. Этим займется Поттер. А ему нужно срочно вернуться в дом, собрать какие-никакие вещи и… Только бы придумать, что сказать Гермионе на прощание. И убедиться, что она будет в безопасности. Может, переправить ее в Нору или к Джиневре, чтобы была под присмотром? И Лэнки, обязательно наказать Лэнки оставаться рядом.

Вихрь мыслей увлек Северуса, затянул в свой водоворот, не давая толком сосредоточиться на собственных действиях и на окружающей обстановке. Он не заметил, как накинул сюртук, подхватил мантию и направился к выходу, совершенно забыв о прощании. Не заметил и двух целительниц, перешедших на свистящий шепот в своем бурном споре. Впрочем, его попытку ретироваться по-французски они пресекли весьма оперативно.

— Постойте, мой дорогой, куда это вы? — удивленно произнесла Дайлис, а Поппи в знак поддержки перегородила ему дорогу.

— Мне пора, — зло бросил Северус и попытался обогнуть Помфри, которая с места сдвинуться не желала.

— А рецепт зелья тебе не нужен? — отталкивая его подальше от двери, осведомилась Поппи.

— Вот именно, Северус, — поддакнула из картины Дайлис. — Ради кого я собираюсь идти к Мунго и выслушивать пространные и, к сожалению, неизбежные рассуждения о состоянии современной колдомедицины? Ждите здесь. Надеюсь, это не займет много времени.

Воистину, поспешность — враг удачи.

Змеиный узел ослабевал с каждым словом Поппи, которая усадила Снейпа обратно на стул и подлила в пустую чашку новую порцию чая. Оказалось, существовало зелье, способное укрыть метку от чар поиска. Но действие его имело временную силу, и, следовательно, чтобы удержать ту под контролем, требовалось принимать его с должной регулярностью.

Звучало не так плохо. Возможно, у него получится даже модифицировать снадобье, продлив его действие. То есть сделать то, что не удавалось другим зельеварам на протяжении столетий. Отличный план, Снейп!

Рисунок со спины вряд ли когда-нибудь исчезнет. Но где одна метка, там и две.

Северус выдохнул.

Дайлис не было довольно долго. Поппи отчего-то разговорилась без меры, то ли понервничав и предположив, что своей болтовней успокаивает и его, и себя, то ли просто найдя свободные уши под вечер. Северус же, отпивая по глотку, смаковал чай и старался пропускать все мимо этих самых ушей. Но когда Помфри упомянула в одном предложении «Невилл Лонгботтом» и «варит зелья для Больничного крыла», правда, снабдив не внушающим оптимизма «иногда», Северус поперхнулся и недопитое отодвинул подальше. От греха.

Дервент явилась спустя еще четверть часа, взмыленная и запыхавшаяся. Не иначе после сегодняшнего ей придется поискать картины с ванной, мылом и мягкими полотенцами. Она принялась надиктовывать рецепт, а Северус, записывая, только поражался — и тут его желание обернулось против него. Хотел он окунуться в искусство зельеварения с головой, выходя из Азкабана, — пожалуйста. Попробуй теперь найди тенеската и в кромешной тьме вырежи у него сердце! Эти зельевары перечитали средневековых бестиариев и легких путей не искали, надо полагать.

Закончив диктовку, Дайлис как бы между прочим сообщила, что Минерва уже ждет его у Малой Башни с часами. Так что с дамами пришлось прощаться спешно и благодарить сухо. Впрочем, вряд ли они рассчитывали на иное от Северуса Снейпа.

Перед самым уходом Поппи неожиданно сунула ему в руку нечто — по ощущениям твердое и продолговатое — плотно замотанное в белоснежную тряпицу.

— Потом откроешь и посмотришь, — усмехнулась она, грозно косясь на Дайлис, которая до сих пор не ушла и отчего-то похихикивала в кулак.

С таким напутствием Снейп и отправился на встречу к МакГонагалл, уже особенно не переживая о ней, а выискивая в голове варианты: как и где поскорее раздобыть ингредиенты для зелья. Мало того что многие оказались редчайшими, но и стоили наверняка целое состояние. Коего у него не было.

Минерва стояла на нижней площадке лестницы, ведущей в Башню, где хранилась Книга, — гордо выпрямив спину, словно всегда готовая к новой битве. Время и испытания не согнули её — лишь добавили стальным прядям в волосах пепельного серебра.

Картина последней их встречи была вытравлена на сетчатке, запечатана где-то глубоко под кожей, вплетена в саму ткань существования.

Вот она вскидывает подбородок, в точности как сейчас, — вызов в каждом резком движении. Вот прищуривает глаза, словно оценивая противника — морщинка на переносице стала глубже за эти годы. Вот тонкие губы размыкаются, чтобы произнести заклинание. В этот раз вместо него вылетело сухое:

— Мистер Снейп.

И Северусу не оставалось ничего другого, как приветственно ответить.

— Директор МакГонагалл.

Пропасть между ними была настолько огромна, что они не говорили ни слова, пока поднимались по лестнице к круглой комнате, где на простом, изъеденном временем пюпитре хранилась Книга Доступа и Перо Приема. Стены комнаты были сплошь покрыты руническими письменами, которые пульсировали мягким, зеленоватым светом, отбрасывая причудливые тени на пол.

Сама магия этого места, сплетенная из древних чар и многовековой мудрости, служила надежнейшей защитой. Чтобы проникнуть сюда, недостаточно было знать пароль или обладать магическим даром. Комната принимала лишь тех, кто нес истинные знания, чьи намерения были чисты и честны. Ну и директоров Хогвартса, разумеется. Даже если они не обладали ничем вышеперечисленным.

Поэтому по приглашающему взмаху руки МакГонагалл Северус с легкостью переступил порог, не переживая, что собирается потревожить покой этого места корыстными побуждениями.

У него были кое-какие исходные данные, переданные Поттером. Но даже с ними предстояло просмотреть горы исписанных мелким почерком страниц. Неудивительно, что Минерва так и не нашла никакой зацепки. Снейп не был уверен, что преуспеет там, где она потерпела фиаско, но являться к Гермионе с пустыми руками не хотелось.

— Не понимаю, почему мистер Поттер решил, что вам удастся то, чего не смогла я, — вдруг заговорила Минерва.

Тон ее был холодным, но чуткий слух Северуса уловил долю любопытства. Да что в самом деле за тухлым местом стал Хогвартс, раз даже Минерва, очевидно питавшая к нему неприязнь, снизошла до подобия разговора? Слава Мерлину, Альбус не явился пред его очи. Такая вечеринка не закончилась бы ничем иным, кроме скандала.

— Лучше спросить это у мистера Поттера, — невозмутимо ответил Северус, скользя пальцем сверху вниз по строчкам с именами и фамилиями волшебников.

Начать пришлось с 1977 года. По словам Поттера, который передавал слова Джеймса, который, в свою очередь, ссылался на слова покойной матери-маглы, они покинули Британию примерно в 1978 году. Дата рождения была единственным более-менее достоверным ориентиром. Сложно выдать младенца за годовалого, годовалого за двухлетнего и так далее. У Северуса было и имя маглы — Феникс Карпентер, но в его подлинности Поттер сомневался. К тому же Книга, вероятно по прихоти Салазара Слизерина, не хранила имен родителей-маглов, только чистокровных волшебников. Полукровки удостаивались чести быть вписанными с большой неохотой.

— Волшебников по имени Джеймс в Книге больше сорока.

— Надо же, какое популярное имя, — гадко осклабился Снейп.

— Но ни один из них не носит имя Джеймса Карпентера, — недовольная его ответом продолжила Минерва. — Я провела почти две недели в поисках. В свое свободное время, само собой.

— А я нашел за десять минут, — ошеломленно проговорил Снейп. Даже не Минерве, а себе, потому что имени, на которое он смотрел, просто не могло быть в этой Книге. А оно было. Перо Приема не ошибалось. — Вот дерьмо!

— Прошу прощения? — Минерва запыхтела, словно он погладил ее против шерсти. Ее тон выдавал не только возмущение его грубостью, но и задетое самолюбие. Как он посмел найти то, что не удалось ей, директору, потратившей столько времени и сил?

Полностью игнорируя бывшую коллегу и какого-никакого друга, Северус бережно переписывал имена на листок, выдранный из блокнота Гермионы, — Книга не позволяла делать копий. А закончив, развернулся, задевая полами мантии МакГонагалл, которая оказалась слишком близко, и едва заметно склонился:

— Благодарю за оказанную помощь, директор.

Он шел по коридорам очень быстро, в надежде скорее оказаться на свежем воздухе. Хогвартс душил его. Не школа, а то, что он в ней обрел и потерял. В прошлом и настоящем. И не только он.

Минерва отчего-то следовала за ним, практически не отставая. Судя по звукам, почти бежала. Он ощущал тяжесть её взгляда — на затылке, на спине — словно она пыталась прожечь насквозь. Северус обозленно выдохнул, широко раздувая ноздри. Она что, боится, что он утащит на память один из проклятущих портретов со стен или какую-нибудь часть особенно дорогих ее сердцу доспехов?

Уже добравшись до выхода, он резко развернулся, надеясь застать МакГонагалл врасплох. Оба дышали тяжело, натужно. Снейпу лишь благодаря многолетней выучке удавалось сохранять маску безразличия. Они замерли друг напротив друга, скованные невидимой силой. Не говоря ничего, не выдавая себя ни жестом, ни взглядом. Не ища в чертах друг друга изменений, как это было недавно с Поппи, а как-то отрешенно, безжизненно. Словно два призрака, ненароком встретившиеся в холодных коридорах прошлого.

Снейп не мог заставить себя сделать шаг назад, за порог Хогвартса. Но и Макгонагалл не двигалась. Ее взгляд, устремленный куда-то сквозь него, полный ледяного спокойствия, внезапно дрогнул. И в этот краткий миг, словно сквозь трещину в чужой броне, Снейп увидел боль, горечь, сожаление.

— Минерва.

Имя вырвалось у него хрипло.

— Северус.

Ответил ему еле слышный шепот.

Тишина снова повисла между ними, тяжелая, звенящая. Потому что некоторые раны не лечатся, но с ними можно жить. А некоторые грехи просто нельзя искупить и простить.

Северус поднял воротник дорожного плаща, пряча лицо от холодного ветра. Дорога от Хогвартса казалась бесконечной, но вот он наконец миновал ворота и приблизился к границе антиаппарационного барьера. Он остановился, чтобы бросить последний взгляд на мерцающие вдали огни замка. Вряд ли ему придется вернуться сюда вновь.

Тяжело вздохнув, Северус достал палочку, готовясь аппарировать. В другой руке он по-прежнему крепко сжимал листок с именами, до конца не веря, что такое может быть. Черным грифелем на бумаге было выведено:

Джеймс Феникс Шафик — полукровный волшебник

Отец Ксэнтус Шафик — чистокровный волшебник

Мать — магла

Но если это правда, Северус, кажется, знал, какой ключ в разуме Джеймса мог использовать отец, не видевший свое дитя тридцать лет.

Семь часов.

Три тысячи пятьсот девяносто девять.

Три тысячи пятьсот девяносто восемь.

Три тысячи пятьсот девяносто семь…

Северус мрачно смотрел в каменный свод пещеры, озаренный всполохами небольшого костра, и считал.

Семь часов он вываривал сердце тенеската. Северус скосил глаза на плоский валун у противоположной стены, что послужил ему хорошим разделочным столом. Кровь давно перестала капать с него, запеклась коркой с темными сгустками. Кровь у тенеската фиолетовая. Если подставить ее под солнечные лучи, будет переливаться перламутром. Удивительное создание. Которое пришлось найти и убить.

Три тысячи сто шестьдесят семь.

Спустя семь часов в густое, наваристое, как бульон, зелье он добавил слезы виверны, собранные серебряным блюдцем, корень мандрагоры, язык хамелеона и семь — надо же! — перьев стрижа. Эти ингредиенты удалось сторговать у старого знакомца из Лютного, ведущего «добропорядочный образ жизни». Вел он его до тех пор, пока Северус не предложил взамен пару флаконов чистейшей тенескатовой крови. Редкой, на вес золота.

Две тысячи восемьсот семьдесят семь.

По прошествии еще семи часов он погасил огонь под котлом и влил в зелье пинту крови летучей мыши. Благо на одном из безымянных островов Гебридского архипелага, куда он прибыл в поисках тенеската, недостатка и в этих тварях не было. Пришлось вспомнить молодость поры своего обучения на Мастера и первый урок, который он, приученный к ингредиентам из кладовки Слизнорта или на худой конец из лавки «Слаг и Джиггер», выучил: плох тот зельевар, который боится запачкать руки.

Одна тысяча девятьсот сорок семь.

После добавления крови настаивать зелье следовало двенадцать часов, пять из которых уже истекли.

Северус поморщился, представив, насколько поганым будет его вкус. Он, конечно же, не рискнул сразу вносить в рецепт изменения, пусть и такие безобидные, как добавление мяты. Нужно проверить сперва, сработает ли. По словам Дайлис, метка после первого приема зелья должна была блокироваться на двое полных суток. А значит, сваренной партии ему хватит на двадцать дней.

Восемьсот тридцать семь.

Восемьсот тридцать семь… шесть… пять… Почему этот чертов отсчёт времени превратился в назойливое тиканье, где каждое колебание маятника отдается в черепной коробке болью?

Вероятно, дело в окклюменции. Он держал щиты вот уже четыре дня, давая себе лишь несколько минут передышки. Кажется, снова пришло время отпустить себя. Тем более самые важные этапы варки зелья уже пройдены.

Решившись, Северус резко сел, откинув с шелестом грубую ткань мантии. Спину ломило от неудобного положения, в котором он провел последние несколько часов, вполне успешно пытаясь абстрагироваться от… От всего. От сырости пещеры, от запаха крови, от мерцающего костра, от медленного течения времени. И от неё.

Он поднялся на ноги, чувствуя, как отяжелели мышцы.

Выход из пещеры манил прохладой. Над островом висел густой серый туман, море внизу штормило. Волны с грохотом разбивались о скалы, вздымая фонтаны белой пены. Северус вдохнул соленый воздух, пронизанный мельчайшими каплями воды, и прикрыл глаза.

Без окклюменции гнетущая тяжесть в груди ощущалась особенно остро. А еще тоска. Непривычная и оттого невыносимая. Он и подумать не мог, что будет так скучать, что умеет так скучать. По ее смеху, по ее колкостям, да просто по ее присутствию.

Четыре дня назад он оставил ее в шотландском доме, который по новой окружил хитроумной защитой и замкнул на собственной магии. Чтобы обеспечить Гермионе полную безопасность, пока его не будет.

Северус сделал шаг вперед, к краю утеса. Ветер бросал ему в лицо соленые брызги, словно пытаясь привести в чувство. Но образ каштановых волос, обрамляющих бледное, сосредоточенное лицо, слишком прочно засел в его сознании, преследуя, маня, дразня.

Нет, так ему не выдюжить. Он глубоко вздохнул, легко помассировал пальцами виски и снова опустил щиты. Отступил от края.

Ему оставалось только считать часы до того момента, когда он сможет снова обнять её, вдохнуть аромат её волос и сказать, как сильно скучал.

Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Один.

Уже шесть. Осталось шесть часов до приема зелья и его встречи с Гермионой.

Три тысячи шестьсот.

Три тысячи пятьсот девяносто девять.

Три тысячи пятьсот девяносто восемь…

• ─── ⫷⫸ ─── •

Взбешенная Джинни Поттер влетела в штаб-квартиру мракоборцев, распугивая дежурных своим видом. Выглядела она при этом безупречно: строгий темно-синий костюм выгодно оттенял рыжину волос, заплетенных в замысловатую косу. Она чувствовала себя невероятно уверенной, надевая его утром, чтобы отправиться на допрос к Рону. И потом — вышагивая по второму уровню Министерства и легко кивая в знак приветствия знакомым лицам.

Никто не должен был видеть в ней жену начальника и многодетную мать. Она ступала по мягким ковровым дорожкам в качестве общественного защитника, и все внутри Джинни ликовало от этой новой роли. Даже несмотря на обстоятельства, вынудившие ее примерить. Она была решительной, непоколебимой и твердо убежденной в том, что разберет по кирпичику все обвинения против брата.

Целую неделю Джинни просидела за подготовкой, пыталась вникнуть в кипу бумаг, окружавших ее: законы, подзаконные акты, прецеденты… Голова гудела от малознакомых терминов и витиеватых формулировок, но она все отчетливее чувствовала пробуждающийся где-то внутри интерес. Раньше Джинни казалось, что нет ничего скучнее юридических тонкостей. Сколько раз Гермиона пыталась посвятить её в хитросплетения законов! Джинни неизменно зевала, предпочитая перевести разговор на любимый квиддич или обсудить очередную вопиющую выходку братьев.

И вот теперь, когда свобода Рона оказалась в руках этих самых законов, Джинни корила себя за ограниченность.

Она готовилась к этому дню так, как не готовилась ни к одному экзамену в своей жизни. И неистово благодарила Гарри за то, что сохранил вещи Гермионы и подсказал, что именно и где искать. Коробки на чердаке стали настоящим кладом — в них нашлись книги по праву, так необходимые Джинни. Толстенный справочник «Судебные поединки: теория и практика» стал ее настольной книгой, от которой она отвлекалась, только чтобы покормить малышку Лили и провести несколько часов с мальчишками. Слава Мерлину, ее родители взяли на себя основную заботу о детях. Снова.

В какой-то момент глаза настолько устали, что начали слезиться, а мозг из-за непривычной нагрузки просто затуманился. Но именно тогда Джинни поймала себя на мысли, что её уже не пугают сложные формулировки, а наоборот, заставляют включать логику, искать смысл, строить версии. В ней проснулась новая сила, не магическая, но не менее мощная — желание бороться за правду. И Джинни уже не сомневалась: она сделает всё, чтобы освободить Рона и доказать, что даже самые запутанные законы не устоят перед решимостью любящей сестры.

Кто бы знал, что вся решимость и бессонные ночи подготовки разобьются о крепкий лоб ее тупоголового братца.

Она-то за неопытностью в подобных делах переживала, что заместитель Гарри, Киран Уильямсон, служивший еще при министре Фадже, проявит свойственную ему упорность, если не сказать упертость, будет давить и на нее, и на Рона в попытке подтвердить обвинения. Но даже если это и было в его планах — не понадобилось.

Рон ничего не отрицал. Скорее, подтверждал. Не прямо, но его «будем считать, что это я виноват» просто на корню рушило ту стратегию, что она старательно выстраивала у себя в голове и собиралась в скором времени обсудить с Орионом Эшкрофтом — защитником, которого нанял Гарри и который в свое время спас самого Северуса Снейпа от пожизненного.

— Миссис Поттер, куда вы так спешите?!

Ее нагнал задыхающийся Эшкрофт. Это был полноватый мужчина с блестящей лысиной на темени, которую он старательно прикрывал жидкими волосами, зачесывая их с висков. Щеки его от быстрого шага раскраснелись, а по лицу крупными каплями стекал пот. И когда Джинни наконец остановилась и развернулась к нему, Эшкрофт взмахнул палочкой, накладывая на себя охлаждающие чары и вытирая влажный лоб белоснежным платком.

— Почему вы не сказали мне, что этот идиот берет вину на себя? — спросила Джинни, не стараясь сдерживать резкий негодующий тон.

Эшкрофт осмотрелся и, аккуратно подхватив ее под локоток, склонился к самому лицу, задевая все еще влажным лбом ее лоб. Джинни сдержалась, чтобы слишком явно не поморщиться.

— Мы не должны обсуждать подобные вещи здесь.

— Тогда дайте мне минуту, я проверю детей.

Вместо ответа Эшкрофт сунул ей в руку небольшую бордовую картонку и, поклонившись, вышел из штаб-квартиры. А Джинни под немигающим взглядом уже знакомого ей мракоборца, кажется, Фрая, прошла в пустующий кабинет Гарри. По каминной связи она поговорила с Молли, узнала, что Джейми и Ал хорошо поели и теперь играют с дедом. А Лилс, также отзавтракав запасенным молоком, сладко спит под присмотром Кикимера, который считал ее то ли котенком, то ли эльфенком, и с момента рождения практически не отходил от малышки.

Только успокоив свою материнскую совесть, Джинни рассмотрела карточку Эшкрофта. Ей оказалась визитка какого-то магловского заведения на Пикадилли. Она глянула на себя сверху, оценивая строгий костюм, и решила, что в таком наряде сойдет за маглу и не вызовет подозрений.

В Атриуме, откуда она собиралась переместиться в «Дырявый котел», а затем поплутать по Лондону, Джинни встретила большую делегацию по-деловому одетых волшебников, от которой незамедлительно отделилась высокая фигура в темно-фиолетовой мантии.

— Джиневра, рад видеть, — приветственно кивнул Кингсли Бруствер, правда вот радости в его голосе Джинни не расслышала.

— Министр.

Бруствер, не оборачиваясь к ожидающим его, махнул рукой. Джинни проследила за тем, как из группы вышел вперед тощий и какой-то нескладный человек с пушком вместо бороды и в колпаке. Раскланиваясь, он повел за собой делегацию, то и дело указывая в разные стороны и что-то объясняя.

— Американцы, — зачем-то пояснил Бруствер, но больше ничего не добавил. Он разглядывал Джинни с высоты своего роста еще какое-то время, а она, впервые под его взглядом, почувствовала себя жалкой букашкой. — Итак, помнится, когда я предлагал тебе пойти на работу в министерство, ты заявила, что на семью одного такого работника достаточно. Что изменилось?

— Я сейчас должна говорить с министром или с другом? — выгнув бровь, спросила Джинни. А Кингсли весело рассмеялся.

— Говори, как тебе удобнее, Джинни. Я понимаю, что ситуация с твоим братом… сложная. Но это ли причина, по которой ты должна оставлять детей, семейный очаг и все свои дела? Я уверен, что есть более компетентные люди. И они разберутся во всем в соответствии с нашими законами.

— О, я не сомневаюсь в компетентности твоих сотрудников, Кингсли, — Джинни одарила его милой улыбкой и закивала, — но, знаешь, Гарри отправился в командировку. И получается, что какое-то время в министерстве по-прежнему будет лишь один Поттер. Точнее, одна. А мой брат… Что с него взять, вечно влипает в истории. Я просто хочу его поддержать. Мешать расследованию или как там это у вас называется, не смогу, даже если захочу. Что я понимаю в этих расследованиях? — Джинни нервно хихикнула. — Вот если бы речь шла о квиддиче…

— Кстати, я слышал краем уха, что «Холихедские гарпии» ищут помощника тренера. Если хочешь, замолвлю словечко и…

— Не стоит, — оборвала его Джинни, кокетливо поправляя волосы. Явно переигрывая. — Лили еще совсем кроха. Оставить её на полчаса, чтобы навестить брата, — это одно, а уехать на сборы на несколько месяцев — совсем другое. Но я все еще надеюсь вернуться в спорт. Не в большой, конечно, но…

— Разумно, — согласно кивнул Бруствер, одергивая рукав мантии и глядя на левое запястье. — Представляешь, столько лет прошло, а рефлекс остался. Раньше часы здесь носил. Что ж, приятно было поболтать, но дела не ждут.

— Конечно, — кивнула Джинни. — Меня тоже.

Она проводила его взглядом, чувствуя, как напряжение сковывает плечи. Лишь когда Кингсли скрылся за поворотом, Джинни позволила себе расслабиться. Она была удивлена собственной выдержке и тому, что голос ни разу не дрогнул.

Гарри перед отбытием в командировку провел с ней, как он сам это назвал, воспитательную беседу. Пытался, конечно, снова отговорить ее влезать в дело Рона, но уже не так категорично, скорее, для проформы. А затем наказал держаться от Кингсли подальше. А если не выйдет, что в пределах министерства было бы неудивительно, изображать из себя дурочку, которой и дела нет до настоящего расследования. В объяснения муж не ударялся, но за последние дни она более менее свыклась с его таинственностью, списывая на стремление уберечь ее от всего.

Впрочем, предупреждение на счет Кингсли Джинни сначала всерьез не восприняла. Удивилась, конечно, спешно организованной поездке в Африку, но Перси в частном разговоре утешил: практика эта нормальная. Его отдел периодически направляет в другие государства сотрудников для обмена опытом, обучения и тому подобного. К ним, в свою очередь, тоже приезжают редкие специалисты по этим же причинам. А то, что министр приложил руку к командировке, брат тоже легко объяснил. Он сделал это по личному запросу Министерства Уганды — их программа подготовки мракоборцев была слишком слаба.

Но после разговора с Кингсли, все предупреждения Гарри представали в новом свете. Теперь каждое движение, улыбка и вопрос министра казались подозрительными. Почему Бруствер не хочет видеть никого из Поттеров в министерстве? Почему так интересуется делом Рона? Почему, наконец, заговорил о ее карьере в квиддиче? А получив такой удобный ответ, быстро ретировался?

Джинни размышляла об этом, двигаясь от Чаринг-Кросс-роуд до Пикадилли, но не слишком-то преуспела. Она редко выбиралась в магловскую часть города одна и чувствовала себя не очень уверенно среди шума машин и толп спешащих людей. Бармен Том, безбожно шепелявя, советовал ей сесть на девятнадцатый автобус — доедет, мол, за три минуты. Но у Джинни не было магловских денег, а идти в Гринготтс только ради этого не хотелось. Да и прогулка казалась кстати — нужно было проветрить голову. Так что Том, вздохнув, объяснил ей, как добраться до нужной улицы пешком.

Путь занял минут пятнадцать. Джинни вошла в кафе с вычурным французским названием и сразу же приметила Эшкрофта. Он сидел за столиком посреди зала, что показалось ей странным — Джинни ожидала увидеть его где-нибудь в углу, подальше от любопытных глаз.

Она быстро скинула пальто, в которое до этого трансфигурировала свою дорожную мантию, и села напротив. Эшкрофт, не дожидаясь Джинни, уже сделал заказ. Пока официант расставлял на столе блюда: ароматный грибной суп, румяные флорентийские тосты с грибами, две порции куриного салата, — Джинни пыталась прикинуть, хватит ли ей галлеонов расплатиться за такой обед. Впрочем, Эшкрофт, словно прочитав её мысли, галантно предложил отобедать за его счёт, расхваливая местную кухню.

Вряд ли блюда магловского кафе могли удивить Джинни, выросшую на стряпне Молли Уизли, но суп оказался действительно вкусным. Она не заметила, как опустошила тарелку, а вот салат ела уже без особого энтузиазма, к тостам же почти не притронулась. Эшкрофт, напротив, уплетал всё с завидным аппетитом, выглядя при этом настолько комично, что Джинни засомневалась в его профессионализме. Неужели этот неуклюжий человек, похожий на голодного барсука, — тот самый гениальный защитник, что в своё время спас Снейпа от пожизненного?

Мысль о Снейпе заставила Джинни насторожиться. Срок, назначенный ему судом, истек еще в прошлом году. Почему же он до сих пор не объявился? Ни строчки в «Пророке», никаких слухов... Малфой, например, выходил на свободу с большой помпой. Правда, из Британии он вскоре уехал, и газеты о нем быстро забыли, наверняка к огромному облегчению хорька. Тот и так старался носа не показывать и все больше отсиживался в своем мэноре, а после триумфального возвращения папаши забился в нору и того поглубже.

Но Снейп словно растворился в воздухе. Может, тоже уехал из страны?

Джинни решила, что расспросит об этом Гарри завтра, как только он вернётся из командировки. К её удивлению, первая неделя разлуки пролетела незаметно. Обычно Джинни остро ощущала отсутствие мужа, но сейчас, поглощённая делом брата, почти не чувствовала тоски. Словно заботы о Роне заполнили пустоту, образовавшуюся в ее жизни, высвободив энергию, которую Джинни не находила куда направить.

— Итак, миссис Поттер, — голос Эшкрофта вырвал ее из раздумий, — поели, теперь можно и поработать.

Джинни проследила, как он вытер уголки губ салфеткой и потянулся к своему портфелю.

— Мистер Эшкрофт… — начала она, но собеседник быстро перебил.

— Орион, прошу вас, — мимолетная улыбка тронула его пухлые губы, — но только когда мы общаемся тет-а-тет. И позвольте сначала мне сказать.

Джинни кивнула, еще раз, теперь уже гораздо внимательнее всматриваясь в человека напротив. Практически не узнавая. Минуту назад он казался ей безобидным пухляком, который только по счастливой случайности смог выиграть несколько дел и одурачить Визенгамот. Теперь же ей казалось, что с другой стороны их столика сидит по меньшей мере акула судебных заседаний. Не только из-за странного оскала, появившегося на лице, но и из-за выражения глаз, ставшего вдруг цепким, внушительным, почти грозным. Эшкрофт просматривал документы, которые достал из портфеля, и пока не замечал, как изумленно Джинни его разглядывает. Или очень талантливо делал вид, что не замечал.

Потрясающе.

— Здесь, в магловском мире, где у меня и партнеров есть юридическая контора, — не отрываясь от чтения, заговорил Орион, — на сложных делах, вроде дела вашего брата, я всегда работаю в паре с солиситором. Но в магическом это не имеет смысла. Здесь, знаете ли, формальные доказательства зачастую отступают перед репутацией и личными качествами. А с этим у меня, слава Мерлину, все в порядке. Мне проще самому выстраивать линию защиты, опираясь на тонкости магического этикета и личное, уж простите, обаяние. Поэтому когда я получил уведомление о назначении на дело общественного защитника, мне это совершенно не понравилось, и я хотел…

— Вы не можете ничего сделать! — Джинни не выдержала, полагая, что таким образом Эшкрофт пытается отстранить ее. Уж не иначе как Гарри приложил свою руку. В конце концов, он платит Ориону. И немало.

— Тише, тише, Джиневра, — Эшкрофт, оторвавшись от бумаг, успокаивающе похлопал ее полноватой ладонью по руке, но тут же вернулся к чтению. — Вы правы, воспротивиться назначению общественного защитника я не мог, таковы законы. А я их уважаю. Но я мог, да и все еще могу отказаться от дела.

Джинни по-настоящему заволновалась. Если она своим вмешательством отпугнула Эшкрофта, пиши пропало. Другого такого же успешного защитника им в магической Британии не сыскать. Надо признать, что несмотря на значительный прогресс и развитие, общество волшебников по-прежнему оставалось достаточно консервативным, если не сказать законсервированным, и нанимать юристов здесь просто было не принято. В основном они появлялись в делах, где обвиняемым выступал маглорожденный или полукровка, то есть тот, кто был знаком с подобной практикой в другом мире.

Эшкрофт моментально уловил ее настроение и мягко, беззлобно усмехнулся.

— Не волнуйтесь, Джиневра…

— Джинни, — тут же поправила она и, вскинув на него дерзкий взгляд, добавила: — Но только когда мы тет-а-тет.

— Джинни, — кивнул Орион, принимая правила игры, — не переживайте. В этом деле я заинтересован. А отвечая на ваш вопрос: не сказал о позиции мистера Уизли, потому что хотел посмотреть, как он будет вести себя в вашем присутствии. Но, к сожалению, тут я просчитался, и ваш брат остался при своем. Хотя, надеюсь, вы тоже заметили, этот допрос давался ему непросто. Во время предыдущих он вел себя гораздо увереннее и свободнее в своих ответах.

— Думаете, он кого-то покрывает? — спросила Джинни, сжимая пальцами фарфоровую чашку с недавно принесенным чаем.

Ей снова вспомнился разговор с братом на дне выписки Лили. Она-то тогда восприняла его не то признание, не то покаяние за простое осмысление отношений с Гермионой. Но что, если он имел в виду совсем другое? Вдруг он сознался уже тогда?

— Знаете, Джинни, неважно, что я думаю и во что верю. Моя задача — защитить интересы мистера Уизли, представить его позицию в лучшем свете. Но с существующей позицией от обвинительного приговора его не спасу даже я. Так что нам нужно исправить это недоразумение до первого слушания.

— Что вы предлагаете? Что я могу сделать? — Джинни прямо посмотрела на Эшкрофта, который теперь довольно улыбался и снова стал походить на того безобидного пухляка. — Я ведь правильно поняла, что вы согласились с идеей моего участия в процессе, потому что я могу быть полезна?

— Вы очень проницательны, Джинни. И да, у меня есть для вас, можно сказать, задание. Откровенно говоря, я сам пытался, но эта девушка отказывается идти на контакт.

— Вы говорите о Магде Джонс? — догадалась Джинни.

— Именно. Хочу устроить им с мистером Уизли что-то вроде очной ставки, но лицом к лицу. Остается лишь возблагодарить Мерлина, что магправо подобных практик не запрещает.

— Но что она может сказать? Магда уже дала показания, предоставила воспоминания. Она не видела лиц нападавших, поэтому и узнать или не узнать Рона не сможет.

— А вот тут, моя дорогая Джинни, нам важна совсем не мисс Джонс и ее показания.

Эшкрофт склонился ниже и доверительно зашептал Джинни суть своей идеи.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Джинни обессиленно рухнула в старое продавленное кресло в домашнем кабинете Гарри. Она любила заглядывать сюда в его отсутствие. Не искала что-то конкретное, скорее — искала его. В очертаниях разбросанных бумаг, в едва уловимом запахе одеколона, в тишине, хранящей отзвуки мыслей. Заходила, проводила рукой по шершавой поверхности письменного стола. Вдыхала воздух, пропитанный им, его присутствием, и на миг ей казалось, что Гарри где-то рядом, совсем близко...

Здесь всегда было безопасно и спокойно.

Вот и сейчас Джинни глубоко вдохнула и позволила себе наконец полностью расслабиться. Она скинула с ног туфли, тут же застонав от удовольствия. Пошевелила и повращала пальцами, чувствуя, как тепло приливает к стопам, как наступает долгожданное облегчение и легкость.

— Чтоб вас!.. — Она оттолкнула туфли подальше и закинула ноги на рядом стоящий пуфик.

Привыкшая носить удобные кеды, ботинки или, на худой случай, балетки, Джинни впервые праздновала подобную победу над дискомфортом. И решила озаботиться разучиванием какого-нибудь подходящего заклинания, чтобы в следующий раз, а он обязательно будет, не ощущать свои ноги скованными.

Она сняла и пиджак, начала расстегивать блузку, чтобы добраться до застежки бюстгальтера. Грудь к концу дня налилась и теперь пульсировала болезненной тяжестью.

Стоило сразу отправиться в Нору, к Лили, которая бы точно облегчила ее мучения. Но после разговора с Эшкрофтом и визита к Магде Джинни ужасно нуждалась хотя бы в двадцати минутах передышки. В тишине и покое. Поэтому прямо из дома родителей Магды она переместилась на Гриммо. Да, весьма невежливо и против волшебного этикета, но слоняться по улице в поисках подходящего для аппарации закоулка сил не было, а мисс Джонс оказалась не против.

Джинни закрыла глаза, но образ Магды, словно заноза, засел в ее сознании. Бледное лицо, потухший взгляд, нервно теребящие друг друга пальцы… Беседа с ней выдалась тяжелой. И не потому, что Магда по-прежнему мало говорила, казалось, даже опасалась говорить. А потому, что убедить ее встретиться с Роном никак не удавалось. Джинни в какой-то момент отчаялась настолько, что готова была принять поражение, признать, что эту задачу со звездочкой ей не решить. Но Магда совершенно неожиданно призналась, что боится Рона.

Джинни тогда превратилась в туго натянутую струну: задень — зазвенит, а голос ее напрягся до гулкости, но она все же смогла спросить почему. Опасалась услышать из уст мисс Джонс страшные слова, подозрения в его причастности. Но дело было в другом. И, услышав причину, Джинни медленно, как учил когда-то профессор Экономидес на терапии, выдохнула. А потом, постаралась мягко объяснить, что случилось с братом и отчего он в больнице напал на Гарри Поттера — это имя Магда всегда произносила с придыханием, как и многие в волшебном мире очарованная национальным героем.

Переживания и страхи Магды было легко понять. Она стала свидетелем стычки Рона и Гарри, когда сама находилась в очень уязвимом состоянии после нападения. И внезапное появление Рона, его эмоциональность были подсознательно восприняты как угроза для нее самой. Но для Джинни брат, конечно же, представлялся в другом свете. Даже в моменты своей несдержанности, раздражения, откровенной злобы, что после смерти Гермионы часто его сопровождали.

И Джинни постаралась рассказать, каким Рон был на самом деле. Она говорила о его доброте, смелости, самоотверженности, чувстве юмора, объясняла, убеждала, втолковывала до мозоли на языке. А когда практически выдохлась и от непривычно долгой для себя речи, и от распития чая с банановым хлебом, пустила в ход последнее оружие — семейные байки. На ум отчего-то пришла история о том, как Фред на всю жизнь напугал Рона пауками, превратив его любимую игрушку в мерзкое восьминогое существо. К её удивлению, Магда тихо рассмеялась и смущенно пояснила, что тоже боится этих жутких созданий.

Лед, сковавший напряжением и тревогой все существо Магды, пошел трещинами, и Джинни с облегчением отодвинула от себя очередную чашку чая.

Ей все-таки удалось!

Рисковать Джинни не хотела — а вдруг Магда передумает? — и сразу назначила встречу. На завтра. Она заберет ее из родительского дома с самого утра, отведет в министерство и, если все пройдет гладко, а на это была большая надежда, появится шанс провести спокойные выходные с семьей. Они так давно не выбирались куда-то вместе с Гарри и детьми. Да можно и дома остаться: приготовить что-нибудь всем вместе и наговориться от души. А мальчишки обязательно придумают им какой-нибудь веселый досуг, главное, чтобы не увлеклись слишком сильно…

Джинни тряхнула головой, пытаясь прогнать образы желанного дня. Она уже выучила, что под натиском непреодолимой силы под названием «работа мужа» все ее планы часто рушились, а надежды таяли. Проще ни о чем таком вообще не думать.

Она вновь потянулась к пуговкам блузки, которую успела расстегнуть только у ворота, как вдруг где-то наверху раздался грохот. А затем снова воцарилась тишина. Джинни встрепенулась, спуская ноги с пуфа, и напрягла слух. Наверное, Кикимер вернулся из Норы за какими-то детскими вещами.

Вместо того чтобы просто позвать домовика, Джинни, вооружившись волшебной палочкой, отправилась проверять дом. Она не таилась и не боялась. Особняк был защищен сильнейшими чарами, и она верила, что ни один чужак не способен в него проникнуть. Но босые ступни скрадывали шаги, и наверх она поднялась совершенно бесшумно. Однако в комнатах детей, да и в своей спальне никого не обнаружила.

Настороженно Джинни снова прислушалась, но в доме теперь царила мирная тишина. Единственным звуком, который раздавался непрерывно и днем, и ночью, ровным и настолько привычным, что обычно Джинни его не слышала и не замечала, было тиканье часового маятника в холле.

— Это просто усталость и недосып, — сказала себе Джинни, бросая взгляд в зеркало. Отражение смотрело на нее с укоризной.

Утром она определенно выглядела гораздо лучше. Сейчас же коса растрепалась, а под глазами залегли глубокие темные тени. Джинни сунула палочку в карман юбки и одним пальцем оттянула нижнее веко, с каким-то исследовательским интересом и легким привкусом тоски рассматривая паутинку расширенных капилляров. Сегодня точно стоило лечь спать пораньше. Может быть, выпить еще и восстанавливающее зелье?

Вдруг снова раздался грохот и треск, показавшиеся Джинни громче раската грома. Она резко развернулась в сторону приоткрытой двери спальни и, недолго думая, бросилась бегом в коридор. Звуки — теперь к ним прибавился неясный лязг металла — не прекращались. И доносились с чердака.

Она бесстрашно взобралась по лестнице, не замечая, что оставляет влажные следы пальцев на перилах, и что сердце разогналось так, словно готово было уйти в пятки.

Джинни медленно распахнула дверь.

Невольный вздох облегчения вырвался из груди. Все-таки Кикимер. В тусклом свете, льющемся из слухового окна, она видела его скрюченную фигурку. Домовик, стоя к ней спиной, рылся в старом сундуке, где хранилось… Нет, Джинни не могла вспомнить, что там хранилось. Наверняка какие-то старые вещи Блэков. У ног эльфа лежал большой узел, уже набитый чем-то. Мерлин, что это он удумал?

— Кикимер! — строго позвала Джинни и обомлела, когда эльф испуганно взвизгнул и обернулся распрямляясь. Сундук за его спиной захлопнулся со знакомым уже грохотом, звякнув проушиной.

Это был не Кикимер.

Перед ней стоял незнакомый домовик, долговязый и странный, с ушами, живущими собственной жизнью. Сейчас они, острые и огромные, трепетали, будто крылья у пойманной птицы.

— Ты кто такой? — Джинни, поняв, что существо боится до жути, смело пошла к нему. — Что ты здесь делаешь?

Домовик не ответил ей, но что-то тихо и невнятно забормотал себе под нос. А затем, с невероятной для его комплекции скоростью, нагнулся и схватил полный наворованного добра узел. Джинни, повинуясь инстинкту, бросилась вперед. Спасибо годам, проведенным на квиддичном поле: она успела вцепиться в узел с другой стороны.

Правда в своем стремлении не дать вору уйти с награбленным она не учла главного. Но было поздно. Пол уже ушел у нее из-под ног. Чердак, сундук, эльф: все завертелось в бешеном круговороте, увлекая Джинни за собой.

Тело скрутило, выдавливая сквозь сцепленные зубы воздух из легких. В ушах оглушительно взревело. Желудок сжало железными клешнями. Головокружение накатило волной. И так же внезапно отпустило. И Джинни удалось устоять на ногах.

Она все еще держала в руках мягкий материал, в который воришка завернул вещи. Сам он где-то поблизости всхлипывал и шептал что-то подозрительно похожее на «плохой эльф». Там, где она очутилась, все тонуло в непроглядной тьме, пахло сыростью, специями и чем-то неуловимо напоминающим человеческий пот. Стреляя глазами в темноту, Джинни выпустила из пальцев ткань, развела руки, упираясь в стену с одной стороны. Тесно. Она попыталась развернуться и тут же налетела лбом на что-то твердое и острое. Вскрикнула. Боль обожгла, растекаясь жидким пламенем по всей голове.

Гул и мучительная пульсация не помешали, впрочем, услышать приближающиеся торопливые шаги. Скрипнула, поддаваясь, дверь. Вспышка света полоснула Джинни по глазам.

Щурясь, она приложила ладонь козырьком ко лбу. От увиденного натужно сглотнула собравшуюся во рту слюну.

Здорово же она ударилась, раз начала видеть невозможное. Ведь в проеме двери, в потоке зыбкого и рассеянного света, стояла Гермиона Грейнджер. Немного изменившаяся, худее и лохматее, чем прежде. Какая-то изможденная и с распухшим от слез красным носом. Но это точно была ее Гермиона.

Джинни почувствовала, что задыхается.

Гермиона в раздражении скинула со своих коленей очередную книгу, чего не позволяла себе никогда. К ним она всегда относилась уважительно и бережно. Ладно, положим, был на ее душе один грешок. Но в тот раз располагала ситуация. Практичность и необходимость перевесили ее обычное благоговение перед древним фолиантом. И тогда, на втором курсе, в состоянии крайнего стресса и опасности, что таил в себе василиск, за выдранную с корнем страницу ее не терзали муки совести.

Сейчас же они отступили перед жгучей досадой и бессилием. Это была последняя книга из тех, что Лэнки позаимствовал из особняка на Гриммо. Хотя сам домовик называл это кражей и стремился прищемить свои длинные уши дверью в качестве наказания.

С полчаса назад она снова отправила Лэнки в дом Гарри, зная с его слов, что все домашние перебрались в Нору на время африканской командировки. Гермиона точно знала, что на чердаке хранятся манускрипты из библиотеки Блэков, темные и небезопасные, но ценные своими знаниями, потому что лично прятала их в сундуке от Джинни. Гермиона надеялась найти выход. Так ведь всегда бывало. Книги, в отличие от людей, не подводили ее. К ним она обращалась за помощью в учебе, для решения проблем и в поиске ответов на свои многочисленные вопросы. Знания, почерпнутые из книг, не раз спасали ее, ее друзей и помогали в трудных ситуациях.

Конечно, она найдет ответы и сейчас. Снимет эту хитрую защиту, которой Северус оплел дом, из-за которой она не могла ступить за порог, из-за которой даже Лэнки не мог ее никуда перенести. Черт возьми, у нее не получалось и патронус отправить. А она пыталась и не раз. В основном с гневными посланиями все тому же Северусу. Но верная выдра, небывало яркая от переполнявших Гермиону эмоций, только кружила по комнате, подлетала к стенам, разворачивалась и смотрела на создательницу извиняющимся взглядом, а затем растворялась вместе с надеждой Гермионы.

О, она так злилась на Снейпа! И боялась. До умопомрачения, до трясущихся коленей, до металлического привкуса на губах боялась за него. Где он сейчас? Что делает? Почему оставил ее тут одну, запертую в этом доме, как какой-то древний артефакт под стеклянным колпаком?

Когда он вернулся из Хогвартса, толком не рассказал ни о чем. Лишь сунул ей в руки листок с обнаруженными в Книге доступа именами. И пока Гермиона пыталась осознать и принять ситуацию с мистером Шафиком, его сыном и несправедливостью этой жизни, он спустился в лабораторию, заперся там вместе с домовиком. Но быстро вышел и тут же направился к двери, игнорируя ее. Гермиона понимала, что известия о друге могли шокировать Снейпа, погрузить в себя, и не слишком настаивала на разговоре сию же минуту. Она готова была дать ему время наедине с собой, только вот совершенно не ожидала, что превратится в невольницу.

На пороге Северус остановился и не глядя на Гермиону сообщил, что будет отсутствовать какое-то время, а Лэнки, если придется, позаботится о ней. Все на этом. Он просто ушел, оставив ее в полнейшем неведении и в недоумении таращиться то на захлопнувшуюся за его спиной дверь, то на смятый клочок бумаги в своих руках.

Она толком не спала в ту ночь. Пыталась, но едва она закрывала глаза, возвращались старые кошмары. И что-то еще, новое, но в то же время неуловимо знакомое: улицы, по которым она раньше не ходила, но точно знала, что вот здесь, за поворотом, будет небольшая пекарня, или странная комната со светящимися шарами под потолком и какие-то люди, что входили и выходили бесконечным потоком, прожигая Гермиону своими взглядами. Она просыпалась, выдыхала, переворачивалась на другой бок, и все повторялось вновь.

А наутро, когда она, вялая и помятая, спустилась вниз узнать, не вернулся ли Северус, выпить свой литр кофе и вдохнуть морозного воздуха, обнаружила, что не может выходить за порог дома. Раз за разом она пыталась сделать шаг наружу, но ударялась в невидимый барьер. Лэнки рядом следил за ее жалкими попытками разобраться в этой не то шутке, не то досадном казусе, а потом, дрожа всем телом, признался, что его хозяин заколдовал дом.

В висках тогда застучало, точно метроном отмерял последние секунды перед крахом ее веры. И с финальным ударом острая обида осколком стекла впилась в сердце, а паника, липкая и удушливая, как паутина, опутала ее с ног до головы. Неужели он настолько ей не доверяет? После всех этих кратких, но таких драгоценных мгновений близости, после того, как они дали волю чувствам и пробились сквозь лед отчуждения, — неужели все это было лишь иллюзией? Или, что еще страшнее, с ним случилось что-то ужасное? Эта мысль пронзила ее ударом электрического тока, и она рухнула на половые доски, больно оцарапав ладони.

Гермиона так и просидела весь день в холле, прислонившись спиной к входной двери, представляя порой, как та распахивается, и она летит назад, комично заваливаясь прямо под ноги Северусу, как они смеются вместе над этим досадным недоразумением, как потом сидят рядом на диване, решая, что делать дальше, а она пытается отогреть его заледеневшие после ночной прогулки ладони в своих руках.

Романтичная идиотка! И с каких пор ты такой стала, Грейнджер?

На второй день все ее чаяния относительно скорого возвращения Снейпа окончательно разбились о реальность. И она решила действовать. В конце концов, не Гермиону ли Грейнджер называли лучшей ведьмой своего поколения? Разве не сможет она распутать хитроумные чары Северуса? Что будет делать дальше, когда невидимый барьер падет, она не решила, благоразумно поставив перед собой только одну задачу: понять, чем именно Снейп защитил дом. Ведь никакое из испробованных и известных ей контрзаклинаний не подошло. Тогда-то и родилась идея взять на время несколько книг из богатой библиотеки на Гриммо.

Но пока все ее исследования были безрезультатны.

Гермиона промокнула вновь заслезившиеся глаза бумажной салфеткой и откинула смятый комок в кучу точно таких же, скопившихся на столе. Она смогла передохнуть и снова потянулась за книгой, но в этот момент услышала хлопок аппарации и взволнованно вскочила с дивана. Звуки раздавались из каморки домовика, и Гермиону слегка удивил тот факт, что Лэнки аппарировал именно туда, а не в гостиную, где она ждала его.

В нетерпении она распахнула дверь, собираясь пожурить его за эту оплошность, да так и замерла с раскрытым ртом, не веря своим глазам. Рядом с трясущимся домовиком и распластанным на кушетке бессознательным Джеймсом, упираясь в одну стену рукой, стояла Джинни.

Секунду они просто смотрели друг на друга. На лице Джинни застыло выражение абсолютного шока, граничащего с ужасом. Её губы беззвучно шевелились, словно она пыталась что-то сказать, но не могла выдавить ни звука. Гермиона видела, как по её щекам текут слёзы, оставляя блестящие дорожки на пыльной коже. Она выглядела… потерянной. Конечно, ведь увидела призрака.

— Джинни? — хрипло выдохнула Гермиона, делая шаг навстречу.

В этот момент что-то произошло. Джинни резко вскинула голову, ее глаза расширились от страха и непонимания, и она схватилась за горло. Ее лицо стало багровым, потом мертвенно-бледным. Она пыталась вдохнуть, но воздух словно застрял где-то в её груди. Из её горла вырвался хриплый, клокочущий звук, и она, будто враз лишившись всех сил и способности твердо стоять на ногах, начала оседать.

Гермиона бросилась вперед, обгоняя бешеный ритм сердца, что заходилось в груди. Она опустилась перед ней на колени, пытаясь понять, что происходит. Глаза Джинни, полные паники и боли, были устремлены на Гермиону. Она отчаянно хватала ртом воздух, а руки ее судорожно сжимали горло, ногти оставляли на коже красные следы.

Гермиона перевела взгляд на Лэнки, что примостился рядом и тоже словно задыхался: так часто и быстро поднималась и опускалась его грудь. Что он сделал с Джинни? Как она вообще здесь оказалась? И, самое главное, как ей помочь? Её дыхание становилось всё более прерывистым, хрипы — всё более пугающими.

— Лэнки! Это ты делаешь? — выкрикнула Гермиона, успокаивающе поглаживая Джинни по спутанным волосам.

— Лэнки ничего не делает, мисс, — пропищал домовик, и из глаз его закапали круглые крупные слезы обиды. — Это дом защищает.

Гермиона вывела диагностическое несколькими пассами палочки. Схема опасно засверкала красным. Джинни на полу уже выгибалась, ее тело сотрясали судороги. Драгоценные секунды ускользали.

— Как это исправить? — в отчаянии крикнула Гермиона домовику, но тот лишь сильнее вжался в стену, нечленораздельно что-то бормоча. — Помоги мне перенести ее в гостиную, нужно больше воздуха!

Лэнки щелкнул пальцами, и тело Джинни приподнялось над полом. Вскоре она уже лежала на диване, продолжая содрогаться. Гермиона торопливо расстегнула несколько пуговиц на ее блузке и, пытаясь вспомнить приемы первой помощи при асфиксии, сама забралась на диван и приподняла ее ноги, чтобы те находились на уровне выше головы, затем распахнула взмахом палочки окна. Она не переставала шептать что-то утешительное, успокаивающее, но действия ее не имели успеха.

— Лэнки, ты должен переместить ее в Мунго. Я не могу ничего сделать, — осиплым голосом проговорила Гермиона, беспомощно глядя, как Джинни слабеет на глазах, как ее движения становились все более вялыми.

В своей потерянности и бессилии она не услышала звук открывающейся двери и торопливые тяжелые шаги. Но отчего-то чуждый странный запах — смесь крови, соли и земли — ее обоняние уловило. Когда она повернулась, Северус уже находился в шаге от нее, выписывая в воздухе сложную вязь рун и беззвучно шевеля губами. А закончив, подошел к Джинни, которая потеряла сознание, и провел указательным пальцем по шее. Гермиона было подумала, что таким образом он проверяет пульс. Но потом поняла: Северус собирал капли крови, что выступили цепочкой росинок в тех местах, где Джинни царапала свое горло. Так же молча он подошел к дверям и, вытянувшись в струнку, вывел Альгиз на наличнике. В этот момент Джинни со свистом втянула в легкие воздух и начала дышать ровно и спокойно.

А Гермиона выдохнула и осела на пятки, продолжая удерживать босые ноги подруги до тех пор, пока над головой не раздался уставший и непривычно тихий голос Северуса.

— Теперь все будет хорошо.

Казалось, за этим стояло нечто большее, не только ситуация с Джинни. Но такие простые слова, вместо того чтобы успокоить окончательно, буквально вызверили Гермиону. Все напряжение, злость, обида, накопленные за несколько дней, заклокотали в ней, вырываясь, кровь от ярости застучала в висках, а адреналин растекся по венам бурным потоком. В порыве праведного гнева она вскочила на ноги, оттолкнула Снейпа подальше, чтобы смотреть ему в лицо, не задирая головы. Так ругаться было бы крайне унизительно. Она едва не наговорила Северусу до страшного обидных, до банального гневных и уничижительных слов, но вовремя спохватилась, буквально проглотила все, что с таким напором собиралось хлынуть из нее и затопить Снейпа.

Причиной всему был его взгляд. Не тот, в котором нередко сверкало яркое раздражение. Не изучающий. Не проницательный. Какой-то совершенно новый, что Гермиона прежде у него не видела. Так в ожидании смертоносного зеленого луча смотрят на волшебную палочку противника, нацеленную прямо в твою грудь. С пониманием, что с линии огня уже не выйти, и с принятием своего исхода.

Мурашки ледяной юркой змейкой поползли вдоль позвоночника, и Гермиона что было сил зажмурилась, лишь бы не видеть беспросветного мрака в его глазах. Не хотела она быть причиной оного, и вообще не хотела больше никогда видеть такое выражение на его лице.

Северус же ее короткую передышку воспринял по-своему. Она слышала, как он сдавленно выдохнул, слышала шорох ткани, когда он расправлял свою мантию, и скрип половиц под его ногами, будто он собирался развернуться и уйти. Она не успела ничего сделать, ничего сказать, потому что какофонию этих звуков прервал слабый, словно простуженный, голос Джинни:

— Профессор Снейп? Вы тоже ее видите?

Гермиона повернулась к ней, и то ли из-за спадавшего потихоньку напряжения, то ли из-за вида нахохлившейся и с подозрением сверкавшей глазами подруги, хрипло хохотнула.

— На зрение не жалуюсь, миссис Поттер.

— Но как?

— Передам право поведать эту занимательную историю… мисс Грейнджер. И с вашего позволения, удаляюсь. Я должен привести себя в порядок.

Северус действительно вышел из гостиной, не дав Гермионе шанса спросить, где он был, все ли с ним в порядке и почему он поступил с ней так несправедливо. Впрочем, это могло подождать. Сейчас только совершенно растерянная, ничего не понимающая Джинни имела значение. И Гермиона медленно двинулась в сторону подруги, ступая мягко и осторожно, будто боялась спугнуть взъерошенного воробья с ветки.

Она присела на край дивана, с пониманием глядя на то, как Джинни подбирается.

— Привет, дорогая, — хрипотца из ее голоса не ушла окончательно, но Гермиона благоразумно решила даже не откашливаться.

— Гермиона?

— Это правда я, — кивнула она и протянула руку, аккуратно накрывая ей ладонь подруги. Она лишь слегка сжала пальцы, давая Джинни понять, что вот она, здесь, и настоящее некуда. — Знаю, как это выглядит, но…

— Мерлин и Моргана! — воскликнула Джинни, не дав Гермионе договорить, и кинулась ей на шею, больно цепляясь непослушными пальцами за кудри и беспрестанно и неразборчиво целуя то в щеки, то в лоб, то в глаза. — Как же… Похороны и кладбище… Мамочки, а Рон?.. Я… фиалки на могиле… Мерлин, Гермиона!.. У меня Лили…

Гермиона в последний раз с силой сжала Джинни в объятиях и уверенно отстранилась от нее, заглядывая в заплаканные глаза. Джинни продолжала что-то бормотать, словно торопилась рассказать обо всех событиях, что Гермиона пропустила, обо всех чувствах, что жили в ней почти год, пока виновница этих чувств снова не исчезла.

— Тихо-тихо, дорогая. Дыши.

Гермиона потянулась за чистой салфеткой, благо на столе их оставалось еще много, и стала протирать мокрое лицо Джинни. Та постепенно затихала, но продолжала во все глаза таращиться на вернувшуюся из мертвых. Гермиона тяжело вздохнула, решая, с чего начать, и стоит ли вообще посвящать Джинни во все подробности именно сейчас. Она не помышляла о том, чтобы скрыть от подруги свое положение и причины, по которым она в нем оказалась. Но скорее предпочитала, чтобы это сделал Гарри. Они ведь не успели обсудить, как именно будут возвращать ее в мир живых. Но и так было понятно, что все близкие люди, родные и для Гарри, и для Гермионы, ополчатся на первого. Вряд ли после пережитого кто-то из них сразу поймет и примет мотивы друга. О чем речь? Если даже сама Гермиона до сих пор не смогла этого сделать до конца. Она простила, определенно простила, разве могла иначе, когда Гарри в вечер их возвращения из Аркалиса, запинаясь и сбиваясь, молил ее об этом в очередной раз? Но так или иначе в душе оставался горький осадок, который, растревоженный словом или мыслью, поднимался, словно ил со дна озера.

Гермиона точно понимала, что не хочет стать причиной размолвки Поттеров. Оттого решила действовать осторожно, приоткрыв сейчас лишь часть правды. Ту, где о роли Гарри в ее мнимой смерти можно было пока умолчать. Возможно, это было проявлением трусости и эгоизма с ее стороны, но переживать неминуемую вспышку гнева Джинни в одиночестве Гермионе не хотелось совершенно.

Джинни, кажется, более менее пришедшая в себя, не стала дожидаться никаких объяснений и сделала, на ее пока не совсем трезвый взгляд, самый логичный вывод.

— Это Снейп, да? Он запер тебя здесь?

Гермиона сначала кивнула, отвечая на прямой вопрос, не осознавая его подтекста. Ведь так и было. Северус запер ее здесь несколько дней назад. А когда Джинни пошатываясь вскочила на ноги, сообразила, наконец, о чем та ее спрашивала. И ловким движением перехватила подругу за руку, пока она со своей огненной натурой не натворила дел.

— Нет, стой. Это не Северус. Сядь уже, — Гермиона похлопала по сиденью рядом с собой. — Он же был в Азкабане, когда… когда все случилось. На самом деле он спас меня. Если бы не он, вполне вероятно, сейчас мы с тобой не разговаривали бы.

И тщательно подбирая слова, Гермиона поведала о своем заточении в мире маглов, о своей новой личности, жизни и невероятной, судьбоносной встрече со Снейпом в декабре. О зелье, его действии и последствиях, от которых самый талантливый из известных ей зельеваров ее уберег. Об этом доме и течении дней в нем. Она так хотела рассказать и о теперешней роли Северуса в ее жизни, о своих чувствах и мечтах, связанных с ним. Но не смогла. Не потому, что боялась реакции подруги на известия о столь неожиданном союзе, а скорее из-за собственных сомнений и страхов, рожденных и выросших за эти несколько дней. Прежде чем делиться сокровенным, она должна была убедиться, что это сокровенное действительно существует.

Джинни слушала не перебивая, а когда Гермиона наконец замолчала, снова заключила ее в крепкие объятия. И так, раскачиваясь и щекоча ее щеку своим дыханием, просидела несколько минут, беззвучно плача. И вдруг с шипением отстранилась и, слегка покраснев, пробормотала:

— Извини. Целый день не сцеживалась. Мне надо к Лили.

Гермиона увидела, как на груди ее расплывались два круглых мокрых пятна. Джинни смущенно прикрыла их ладонями и закатила глаза.

— Все в порядке, — по-доброму, но с легкой грустью улыбнулась ей Гермиона. Как же много она пропустила!

— У нас родилась дочка. Лили. Скоро будет два месяца, — горделиво приподняв голову, сказала Джинни. Конечно, она не ведала, что Гермиона уже знает о таком значимом событии в семействе Поттеров.

— Я поздравляю, — тем не менее искренне откликнулась Гермиона и помогла Джинни высушить одежду. Что, впрочем, не избавило от разводов на блузке. — И очень жду нашей встречи.

— Так идем! Тебе ведь не обязательно оставаться здесь? Не понимаю, почему ты сразу к нам не пришла, когда память вернулась. Мы бы защитили, не дали в обиду. Ты бы видела Нору сейчас, — Джинни хихикнула, — там такой гвалт и кавардак, что ни один здравомыслящий преступник не сунется.

— Чтобы не подвергать никого опасности, Джинни, — ответила Гермиона и потерла глаза. Пускаться в дебри объяснений ей не хотелось. Не сейчас. Кажется, весь адреналин, что кипел в крови, все же схлынул окончательно, и Гермиону враз придавила запредельная, тупая усталость. — Я не могу пойти в Нору, как бы не хотела всех повидать.

— Тогда к нам, на Гриммо, — не сдавалась Джинни, снова поднявшись на ноги. — Там и поговорим нормально. Особняк защищен. Гарри после твоей… Вот же! В общем, Гарри стал настоящим параноиком. Не буду расстраивать его брешью в защите. Против домовиков мы вдвоем с тобой сможем установить щиты, да?

— Нет, Джин, — вяло откликнулась Гермиона. — Магия домовых эльфов такова, что никакие защитные чары ей противостоять не смогут.

— Ну да, — нахмурилась Джинни и потерла лоб. — Тогда здесь никак не безопаснее, чем на Гриммо. И присутствует один громадный и темный минус, — добавила она заговорщицким шепотом, потянув Гермиону за руку. — Он наверняка не в восторге от вашего соседства и только и мечтает от тебя избавиться.

В этот момент за стеной что-то с грохотом упало. Обе они вздрогнули от неожиданности. Гермионе показалось, что источник звука был в кабинете Северуса. Но прислушиваться не стала, полностью поглощенная последними словами Джинни. От них сердце неистово заколотилось, а в голову полезли тягостные, тревожные мысли. Но несмотря на их беспокойное и яростное копошение, Гермиона смогла выдавить из себя:

— Не сейчас, правда. Ты многого еще не знаешь и не понимаешь. Мы все расскажем, обязательно. Но тебе нужно к дочке и к мальчишкам. Я только прошу, Джинни, не говори никому обо мне. Это временная мера, но пока никто не должен знать, что я жива.

— Будто мне поверят, — помрачнела Джинни. — А как же Гарри? Я не смогу от него скрывать такое. Он в командировке, в Африке, но…

— В Уганде, — автоматически кивнула Гермиона и в самом прямом смысле прикусила язык, поняв, что ляпнула лишнее.

Джинни пока смотрела в ответ лишь удивленно, а не с подозрительностью.

— Не знала, что ты сохранила свой провидческий дар.

Гермиона неопределенно пожала плечами и попыталась исправить ситуацию, объяснив проявление своего всезнайства простой догадкой, мол, и в пору ее присутствия в министерстве ходило много слухов о слабой подготовке мракоборцев именно в Уганде. И она просто свела одно к одному.

С каждым ее новым словом глаза Джинни все больше и больше прищуривались, а потом в один миг распахнулись, полные осознания и горького прозрения. Она закрыла рот рукой и невольно сделала несколько шагов назад, покачивая головой. Гермиона, наблюдая за этим, обреченно выдохнула. Как была она никудышной лгуньей, так и осталась. Джинни за столько лет выучила все ее ужимки и, конечно, с легкостью раскусила.

— Он все знает, да? Мерлин, ну конечно, знает, — Джинни хлопнула себя ладошкой по лбу, — а я-то, дура, даже не могла подумать о таком. Считала его странное поведение способом переживать утрату. Он так и не раскрыл причину смерти, не хотел пускать меня на кладбище, не позволил маме быть на похоронах. А на деле… Что вы за люди такие? — Джинни сделала еще пару шагов назад, отшатываясь от протянутой руки Гермионы. — И все, что ты мне наговорила, тоже вранье? Просто проворачиваете какие-то свои делишки все это время, как и поступали всегда вместе? В Хогвартсе? Правильно, кто я такая, чтобы посвящать меня в свои планы. А Рон? Он что вам сделал? Он без тебя умирал все это время, так и не смог пережить твою долбанную смерть! А теперь закапывает себя, чтобы на годы остаться в министерских застенках.

Гермиона слушала тираду подруги молча, позволяя ей высказаться, понимая ее. Но попыток прикоснуться, утешить таким образом больше не делала. А когда Джинни, наконец, выдохлась и сложилась пополам, упираясь руками в коленки, сказала:

— Я правду говорила, Джинни. Про память, про Камден. Прости, что не рассказала всего, но тебе лучше выслушать Гарри, — отрицать участие друга во всем этом больше не имело смысла, и Гермиона не стала этого делать.

— И выслушаю, прямо сейчас выслушаю, — зло проговорила Джинни и, достав из кармана волшебную палочку, закрыла глаза. — Экспекто патронум!

Из кончика древка вырвался ослепительно-белый свет, который мгновенно принял форму мощной, грациозной лошади. Серебристо-голубая грива струилась по шелковистой шерсти, копыта били по воздуху, а глаза горели преданным огнем.

— Сообщение Гарри Поттеру, — произнесла Джинни, невесомо пройдясь рукой по морде патронуса. — Жду тебя на Гриммо. Немедленно!

Лошадь с радостным ржанием бросилась вон, но будто врезалась в стену и от непонимания встала на дыбы, тут же растворяясь в воздухе.

— Отсюда не отправить патронус, — устало пояснила Гермиона, сообразив, что Северус все еще не опустил ту защиту.

— Домовик! — крикнула Джинни. — Как пришла, так и уйду.

Прошаркав ногами, в гостиную зашел Лэнки. Эльф выглядел так, словно его по меньшей мере «Ночной рыцарь» переехал. И если бы Гермиону окончательно не покинули силы, она бы посочувствовала, а может, и вовсе не позволила использовать его в качестве транспорта. Но честно признавшись самой себе, что сейчас больше всего на свете хочет покоя, попросила у домовика:

— Лэнки, пожалуйста, доставь миссис Поттер домой. Потом возвращайся, отдохни. — И у Джинни: — Не пори горячку, я тебя знаю. Постарайся выслушать его. Я в свое время не смогла и, наверное, не должна просить тебя о таком. Но в конце концов это у вас семья и трое детей. Так что… — Гермиона все-таки потянулась к Джинни, неловко приобняла ее, напряженную и отстраненную, и чмокнула в висок. — Я люблю тебя. Прости.

Когда Джинни и Лэнки исчезли с глухим хлопком аппарации, Гермиона обессиленно рухнула на диван и спрятала лицо в ладонях.

— Черт! Черт! Черт! — прозвучало глухо.

Совсем не так Гермиона представляла эту встречу. Она оказалась совершенно не готова сталкиваться ни со своим прошлым, ни с близкими, по которым, безусловно, скучала, но… С самого начала все пошло наперекосяк из-за заклятия Снейпа и закончилось не лучше, теперь уже от ее, Гермионы, глупости.

Со стоном она выпрямилась, морально настраиваясь на еще один разговор. Гермиона не была из тех людей, кто, желая оттянуть неприятное, занимают руки и голову чем угодно. Но в этот раз действительно пасовала и оттого принялась наводить порядок, уничтожая использованные платочки, выстраивая книги в ровную стопку, отправляя чашки с недопитым утренним чаем на кухню.

А когда с этим было покончено, скрутила стоящие практически дыбом волосы в тугой узел на затылке и шаркающей походкой направилась к кабинету, за дверями которого надеялась найти Северуса. Она так устала за эти несколько дней и сейчас была так измотана встречей с Джинни, что не сомневалась — сил на предстоящий разговор со Снейпом просто не хватит. Но и уйти в спальню, молча и не попытавшись выяснить все, не могла.

Слова и предложение Джинни свербили где-то в груди, подкрепляя разрастающуюся в Гермионе неуверенность. Имеет ли она право оставаться здесь? Может быть, Северус уже десять раз пожалел об их поцелуях и потому ушел? Она настолько допекла его своим беспокойством, своим переменчивым настроением и попытками позаботиться? Да, раньше у нее словно не было выбора, потому что никто, никто, кроме Гарри, точнее, не знал о ней. О том, что в гробу, медленно опустившемся в разверзшуюся земляную пасть, ее, Гермионы Грейнджер, не было.

Но теперь Джинни знала.

И объяснить ей толком, отчего Гермиона должна остаться здесь, в доме своего бывшего угрюмого профессора, представлялось практически невозможным. Не только из-за того, что Джин могла не понять, осудить или, весьма вероятно, рассмеяться в ответ. А оттого что сама Гермиона теперь сомневалась. То, что совсем недавно она принимала за влюбленность, в один миг превратилось в нечто болезненное, даже больное. Кому, как не ей, это знать? Ведь Гермиона уже проходила через такое. Только в прошлый раз сама была на месте Северуса. Скрывала, юлила, порой и притворялась. Это было несправедливо по отношению к Рону. И чем в итоге закончилось?

Они провели вместе пять лет после окончания войны. Но отношения с ним всегда были чем-то само собой разумеющимся. Теплыми, достаточно близкими, но такими предсказуемыми. Они просто были вместе. И не требовалось доказывать или показывать своих чувств. И даже говорить порой, потому что найти точки соприкосновения, чтобы оказалось интересно и одному, и второму было непросто.

Той любви или того, что двое подростков, перемолотых в жерновах войны, приняли за нее, оказалось недостаточно.

Гермиона помнила, как внутри у неё всё перевернулось, когда Рон спустя пару лет заговорил о детях, о настоящей семье, о собственном доме. Он ждал от неё шагов вперёд каждый день после, а она не могла. Наоборот, стала еще сильнее погружаться в учебу и в работу. Не только для того, чтобы облегчить эмоциональную муку, но и чтобы избежать реальной жизни. В том мире, где документы, законы и факты могли быть контролируемыми, она стала чувствовать себя гораздо лучше, чем в доме шумных Уизли.

Решение расстаться она приняла не сразу. Оно бессознательно росло в ней месяцами, укреплялось, пока окончательно не сформировалось и не вылилось в один из самых тяжелых разговоров в ее жизни.

Рон не ожидал. Наверняка он замечал, что она отдалилась, что меньше времени проводит в семье и с ним, но, наученный горьким опытом разговоров о ее отце, не лез. Просто ждал, когда Гермиона решится. Интересно, если бы он знал, на что в глубине души она решается, продолжал бы действовать так же?

Разговор, который она планировала и даже репетировала перед зеркалом, быстро перетек в некрасивую ссору. Они оба были хороши и наговорили друг другу несправедливых, ужаснейших слов, пряча за оскорблениями свою горечь, обиду и почти физическую боль разочарования из-за перечеркнутого совместного будущего. Задурманенная разрушительными чувствами, зародившимися в тот день, и желанием доказать, что она вовсе не холодная, фригидная стерва, Гермиона надела на празднование пятилетия победы такое провокационное платье, на какое только была способна. Слишком короткое, слишком открытое, слишком пикантное и неуместное. Конечно, ее триумфальное пришествие на праздник попало во все газетные передовицы и мусолилось писаками еще очень долго. А Гермиона сгорала от стыда и еще месяц ходила на работу с резиновой улыбкой.

Не только из-за чертова платья, сползающую бретельку которого Кингсли украдкой поправил в тот вечер.

Но из-за рокового бокала виски, придавшего ей особую смелость и безрассудность.

Из-за темной ниши банкетного зала и случившегося там.

Мерлин, как же было стыдно!

И гадко от самой себя. А еще страшно. Очень страшно встретиться с Кингсли и признаться в своей ошибке. Хотелось провалиться сквозь землю под его взглядом: сначала каким-то плотоядным, потом изумленно-отрешенным и в конце — наполненным наверняка фальшивым пониманием. Она чувствовала, что Бруствер ждал от нее иной речи, но ничего другого, кроме как принять положение дел, у него не оставалось.

Гермиона опасалась, что эта ситуация разрушит их сложившиеся отношения, помешает в работе. И в самом деле какое-то время Кингсли вел себя отстраненно, даже показательно холодно. Но потом оттаял, и все вернулось на круги своя. А тот момент их общей слабости почти забылся, лишь иногда, в качестве шутки или намека, проскальзывал у Бруствера. Но Гермиона не обижалась.

Она продолжила жить в привычном ритме и осознала, что прекрасно справляется, возможно, даже наслаждаясь своей свободой. Отсутствие обязательств дарило ей ощущение лёгкости, которого так не хватало раньше. Порой она ходила на редкие свидания с маглами — скорее из любопытства, чем из желания найти кого-то особенного. Она не стремилась ни к чему серьезному, избегала любых отношений, не желая вновь оказаться в ситуации, когда кто-то мог бы ожидать от неё больше, чем она могла дать.

И все же глубоко внутри теплилась надежда, что однажды она встретит того, кто сможет разрушить стены, возведенные вокруг ее сердца. И вот когда по этим стенам пошли глубокие, опасно расширяющиеся трещины, когда она в Северусе увидела человека, с которым готова была рискнуть, с которым хотела пугавших ее раньше обязательств, понадобился вдруг цемент. Заполнить, замазать, укрепить так, чтобы стены эти больше никто не смог пошатнуть.

Гермиона не хотела драматизировать, но то была ее жизнь, и сейчас, переступая порог кабинета Снейпа, внутри она ощущала именно так.

Полумрак комнаты невидимым покрывалом окутал ее, и Гермиона не сразу увидела Северуса. Одинокое пламя почти догоревшей свечи не дотягивалось до книжных шкафов, где тот остановился, скрестив руки за спиной. Он словно ждал. И поза его, и выражение лица доказывали: предстоящий разговор обещает быть непростым.

Вот только Гермионе враз расхотелось вести подобные разговоры. Она так и осталась стоять в дверях, ухватившись холодными пальцами за откос. Словно без этой поддержки могла рухнуть на пол. Она молчала долго, всматриваясь в мужчину напротив и понимая, что больше всего на свете хочет не выяснять, почему он так поступил, оставил ее здесь, запертой безвольной пленницей, а почувствовать, как руки этого пленителя подхватывают ее и прижимают к себе.

За эти дни Гермиона столько всего передумала, столько страшных картин нарисовала в своем разуме темными красками, что оказалось: просто увидеть его живым, твердо стоящим на ногах, ей достаточно. И если совсем недавно ее к кабинету подталкивали негодование, желание разобраться, но в большей степени обида, то сейчас они, дружно взявшись за руки, покинули ее нутро, оставив лишь дикое изнеможение. А потому голос ее, когда она позвала Северуса по имени, прозвучал слабо, еле слышно. Он вполне подходил ее испитому лицу да измученному виду.

Она собиралась сказать, что они поговорят завтра, на свежую голову, когда эмоции улягутся. А сейчас им лучше пойти отдохнуть, ведь и Северус, несмотря на свое самообладание, выглядел ужасно усталым. Но Гермиона не успела произнести ни слова.

— Не стоит. Я все понимаю, — опередил ее Снейп.

— Понимаешь?

— Разумеется, — кивнул он. Казалось, что Северус смотрит ей в глаза, но Гермиона почему-то была уверена, что зрачки его устремлены на ее переносицу, будто он бессознательно пытался таким образом снять свое напряжение. — Мне не нужны ни твои объяснения, ни сожаления, ни что-либо еще. На Гриммо тебе обеспечат безопасность, я уверен. Вернее, очень надеюсь на это.

— Я… — Гермиона с трудом сглотнула, пытаясь что-то сказать. Да вот беда, его короткая речь настолько ошарашила ее, что нужные слова просто не шли на ум. Она сильнее вцепилась в дерево под пальцами, прислонилась виском к откосу. И, прикрыв на секунду глаза, задала вопрос, на который ни за что не захотела бы получить положительный ответ: — Хочешь, чтобы я ушла?

Северус как-то странно, сдавленно рассмеялся и качнул головой. Пряди, что прежде лежали за ушами, выбились, свесились по сторонам его лица, почти скрывая. И Гермионе до зуда в руках захотелось подойти и отвести их, лишь бы только видеть его глаза да понимать, о чем он на самом деле думает. Он все решил за нее? Или что-то не так понял? Или…

Гермиона почувствовала, как глаза противно защипало. Но слез больше не было. Кажется, она все выплакала за последние дни от своего бессилия и незавидного положения. Так что она просто затаила дыхание в ожидании ответа, не решаясь додумать, дофантазировать, ибо понимала, что и она, и Северус, возможно, говорят сейчас о совершенно разных вещах. А поспешность суждений ни до чего доброго не доведет.

— Хочу ли я, чтобы ты ушла? — переспросил Северус, делая паузы между словами. Он расцепил руки и шагнул навстречу. — Я хочу… Хочу привязать тебя к себе, Гермиона, — в голосе его зазвучали низкие, какие-то опасные нотки, — хочу, чтобы ты всегда была на виду, — еще шаг, мягкий, хищный, словно он готовился к прыжку за добычей, — хочу схватить тебя в охапку и бежать отсюда как можно дальше, — шаг, — хочу, чтобы ты была моей и только моей.

Завороженная, Гермиона не поняла, как Северус оказался так близко. Как протянул руку и резким движением выхватил палочку, которой она по дурной привычке снова заколола волосы. Как прошелся пальцами по коже, путаясь в кудрях. Как сжал их в кулак на затылке до слабой боли. Как тяжело дыша, отчаянным жестом прислонился к ее лбу. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя. Он отпустил, теперь уже гораздо аккуратнее, даже поправил волны ее волос на плечах. И отстранился. Гермиона видела, как с силой он сжал челюсти, чтобы не сказать больше, как на скулах его забугрились тугие желваки.

Зуд в руках усилился. Погладить, успокоить, чтобы зубы в крошево не превратились, чтобы ему не было больно. Только Северус снова опередил.

— Но это лишь мои желания, — нарочито расслабленно сказал он. — А твои мне понятны, поэтому и говорю — объяснения не нужны. Ты вольна делать то, что хочешь, Гермиона.

— Ты так же думал, когда запирал меня в этом доме? — переводя дыхание и принимая из его рук свое древко, спросила Гермиона. — Что я вольна? А то складывается впечатление, что все как раз наоборот.

— Просто хотел быть уверен, что с тобой все будет в порядке, пока я… в отъезде.

— В этом и проблема, Северус. Со мной был непорядок, — Гермиона мотнула головой и, убрав руку от двери, обхватила себя за плечи. — Я тут с ума сходила. Ты ничего толком не объяснил, исчез. А если бы не Джинни? Когда бы вернулся?

— Миссис Поттер появилась ко времени, — пожав плечами, ответил Снейп. — Мои дела как раз закончились.

— Мои дела… — глухо повторила Гермиона. — Опять. Я не понимаю, Северус. Ты мне не доверяешь? Я не достойна узнать о том, что происходит с тобой? Из этого ничего хорошего не выйдет. Я-то знаю. И не хочу блуждать в потемках.

Гермиона замолчала, потому что, словно в ответ на ее слова, пламя свечи, еще недавно трепетавшее ярким огоньком, замерло в нерешительности. Огонь стал тусклее, но еще дрожал, пытался вспыхнуть в последний раз. И вот, окончательно погаснув, оставил после себя только дым, тонкий и витиеватый, что растворялся в воздухе.

— Дело не в недоверии, — не обращая внимания на заворожившую Гермиону свечу, отрезал Снейп. И добавил мягче: — Я не хочу тебя волновать, вот и все.

— У тебя не получается, — отмерев, ответила она. — Я понимаю, что ты наверное хочешь защитить. Но правда, делаешь только хуже, Северус.

— Видимо, по-другому не умею. Только все порчу, — усмехнулся он. — Не зря же я давал тебе время.

— Не зря, — кивнула Гермиона и грустно, вымученно улыбнулась. — Только вот может быть оно нужно тебе, а не мне? Потому что я не чувствую себя важным для тебя человеком, с которым ты готов делить мысли, заботы… жизнь. Скорее, ручной зверушкой. Есть настроение — ты ее гладишь. Нет — запираешь, прячешь подальше.

— Гермиона…

— Разберись с этим, Северус, — она сунула палочку в карман, а потом с силой потерла лицо. И, последний раз взглянув на Снейпа, что стоял теперь на расстоянии вытянутой руки, невозможно близкий, но такой далекий, развернулась. — Я иду спать. У меня не осталось ни сил, ни слов.

Ни мыслей.

Поднимаясь наверх, она не думала ни о прошедших днях, ни о сегодняшнем вечере и неожиданной встрече. Ни о Северусе. Все завтра, ибо чувствовать себя так, словно свалилась с метлы и долго кувырком летела по пригорку вниз, ей до безобразия надоело. Хотелось простого человеческого: помыться и поспать.

Гермиона наскоро приняла душ, хоть и мечтала о ванне. Но попросту побоялась уснуть там, разморенная жаром воды и травяными ароматами пены. Поэтому и струи из душевой лейки сделала едва ли теплыми, скорее, прохладными. Это, правда, не спасло от жуткой сонливости, не взбодрило, освежив только кожу, но не разум. Гермиона поскользнулась на кафеле, когда потянулась за полотенцем, и, неловко ухватившись за край раковины, чуть не распласталась на полу. Но устояла и раздраженно рыкнула на себя.

Быстро высушив волосы и облачившись в пижаму, она вышла в коридор.

До спальни удалось добраться без происшествий. Уже положив пальцы на гладкую поверхность дверной ручки, она замерла. Прислушалась. Но в доме, где обычно не бывало абсолютно тихо: то Лэнки шаркал ногами, то звенела посуда, то из лаборатории раздавались стуки разделочного ножа или бряцания котлов, — не смогла уловить ни звука.

Она толкнула дверь и, оказавшись в темноте спальни, сразу дернула палочкой вверх, зажигая две свечи на прикроватном столике. В доме было электричество, но теплые отблески настоящих огней казались привычными и уютными. Взметнув вверх всполохи, фитили загорелись, освещая комнату рассеянным светом. И Гермиона вздрогнула, внезапно обнаружив ссутулившуюся фигуру Северуса на одном из стульев. Он поднял голову, что держал на сцепленных руках, уперев те в колени. И посмотрел на огонь, а затем медленно перевел взволнованный, не спрятанный за щитами взгляд на Гермиону.

— Северус, пожалуйста, — начала было она, понимая, что очередного витка их разговора просто не выдержит. Но Северус остановил резким взмахом руки ее попытки и поднявшись на ноги, шагнул навстречу.

— Я не отниму много времени, — он притормозил, замялся невольно, то ли опасаясь, что может расстроить ее еще больше, то ли просто не зная, как выразить то, что собирался. — Покажу кое-что и надеюсь, мы разрешим все недопонимания.

С недоумением и, пожалуй, неким скепсисом, плотно переплетенным с любопытством, Гермиона наблюдала, как он начал расстегивать рубашку, медленно освобождая каждую пуговку из крепкого захвата петлицы. А дойдя до талии, стремительным рывком выдернул полы из-за пояса, дошел до конца, обнажая плоский живот и сбегающую вниз полоску темных волос. Он гораздо быстрее, чем действовал прежде, стянул рубашку с плеч и развернулся к Гермионе спиной.

— Вот причина моего отсутствия. Видишь? Теперь все в порядке.

Гермиона неотрывно смотрела туда, где под бледной кожей еле заметно перекатывались мышцы. Только позже она поняла — оттого, как Северус крепко сжимал кулаки. По всей поверхности расходились уже знакомые извилистые линии. Но были они белоснежными, не как в первый и тот единственный раз, когда она их видела и когда внутри, будто по венам кровь, там струилась чернота. Сейчас эти ветви метки, поставленной стражами Аркалиса, выглядели как шрам. Чудовищно огромный, но застарелый, не представляющий опасности.

Не осознавая до конца, что делает, Гермиона приблизилась. Протянула руку и коснулась кончиками пальцев, прослеживая и взглядом, и рукой излучистые тропинки от заклинания. И чувствуя, как от ее касания дыхание Северуса учащается, хоть он наверняка и старался усмирить себя. Она продолжала исследовать его спину, а поняв, что Северус не собирается противиться, двинулась в сторону, на его бок, где в прошлый раз кровоточила рана. Она подошла настолько плотно, близко, что буквально уткнулась носом между его лопаток и обхватила рукой за талию, проходясь по ребрам. Там тоже были шрамы: тоньше, неуловимей. Едва ощутимая паутинка. Но Гермиона водила и водила по ней, пока дыхание Снейпа окончательно не сбилось и сдавленно он не прошептал:

— Хватит, Гермиона, прошу.

Тогда она, в некоторой степени удовлетворенная, отступила, позволила ему развернуться к ней лицом и, всматриваясь в дорогие глаза, готова была простить эти несколько дней заточения.

— Тогда расскажи мне все-все, Северус.

И завернув ее в невозможно тяжелое одеяло, которое в его отсутствие не смогло спасти Гермиону от кошмаров, Северус принялся рассказывать. Обо всем, о чем не успел по возвращении из Хогвартса.

Он сидел на краю постели, к большому разочарованию Гермионы все же накинув обратно рубашку, и, легко удерживая ее за ладонь, говорил. О своих подозрениях насчет проклятия, о диагностиках, которые проводила Поппи, о встрече с Дайлис и о зелье. А Гермиона, забывая дышать, слушала и с ужасом понимала, что если бы не предприимчивость портрета бывшей директрисы Хогвартса, Северус бы ушел. Так же молча, как сделал это совсем недавно, но с одной большой разницей — без мысли вернуться обратно.

Это откровение настолько напугало, что Гермиона слишком резво выбралась из своего кокона, заставив Северуса удивленно вскинуть брови. Но когда она обняла его за шею, крепко, не желая больше отпускать от себя, и почувствовала, как в ответ его руки притягивают, прижимают ее тело к своему, о выражении его лица больше не думала. Она уткнулась носом ему в шею, игнорируя щетину, и тяжело дыша выдавила из себя:

— Не поступай так больше. Что бы ни было, вместе мы все преодолеем.

Наверное, ей почудился вздох облегчения, но пальцы, что прошлись вдоль позвоночника и обхватили шею, точно не были миражом. Они двинулись выше, запутались в кудрях на ее затылке, нежными, бережными, не чета прежним там, в кабинете, движениями оттянули голову Гермионы назад. Она успела только глотнуть воздуха, когда губы Северуса прижались к ее, раскрывая, не давая опомниться. Он целовал ее глубоко, властно и уверенно, утверждаясь в своем праве. А она это право ему вручала, стоном встречая его язык, рваным вдохом приветствуя губы на подбородке, шее, яремной ямке, чувствуя, как желание близости с ним разрастается в ней, трепещет где-то внизу живота. И обхватив Северуса за плечи, она начала откидываться на подушки, стремясь увлечь его за собой. Но была остановлена ощутимой силой, с которой он сжал ее бедро. Медленно, с легкими поглаживаниями Северус переместил руку на талию Гермионы, удерживая ее на весу, и прислонился ко лбу, снова гораздо мягче, чем недавно в кабинете.

— Постой, — попросил он и, отстранившись через секунду, поймал ее застланный пеленой тумана взгляд. — Не так, ладно? Не сейчас. Ты устала. — И, помедлив, признался: — Я тоже.

— У нас будет время, — прошептала в ответ Гермиона.

Она не чувствовала себя отвергнутой или расстроенной. Наоборот, до странного счастливой и спокойной. А когда Северус улыбнулся, кивая, к ней вдруг пришло понимание, глубокое и неоспоримое. Оно разлилось по венам теплой волной.

Оно не имело никакого отношения к магии.

Каким-то непостижимым образом, где-то на уровне подсознания, Гермиона, глядя в жгучие глаза напротив, поняла: этот человек для нее, а она для него. И неважно, что им предстоял долгий путь, на котором наверняка будут и препятствия, и крутые повороты. Это Гермиону не страшило совсем. Она в этот миг просто поверила в них.

Пошатнувшееся было доверие вновь обрело опору.

Он был ее, а она — его.

Это было правильно.

Вот и все.

Это не было внезапным осознанием любви — до признания в этом чувстве оставалось еще долго. Но это было нечто большее, неосязаемое, то, чего глазами не увидишь и не услышишь ушами. И от этого вдруг возникшего ощущения стало хорошо. Так хорошо, что захотелось разделить это мгновение с ним.

Гермиона снова потянулась навстречу и просто обняла Северуса.

— Останься. Не уходи.

Кровать ее была односпальной: вполне достаточно, чтобы высыпаться одной, но слишком тесно, чтобы разделить ее с другим человеком. Однако же никаких неудобств, казалось, не испытывала ни Гермиона, ни Северус. Они переплелись лианами: она устроила голову у него на груди, он обхватил ее руками, прислонясь подбородком к макушке. И так, убаюканная его тихим дыханием да размеренным стуком сердца, она провалилась в небытие, уже на границе сна различив еле слышное:

— Я очень скучал.

Северус лежал на спине, закинув одну руку за голову и прислушиваясь к завыванию январского ветра, который шептал что-то невнятное, царапаясь о стекла высокого окна спальни. Снег, выпавший накануне, укрыл суровые шотландские холмы белым саваном, и свет молодой луны, отражаясь от покрова, делал мир за окном нереальным, совершенно волшебным. Бездумно наблюдая за бегом серых в ночи, пористых облаков, Северус вдруг вспомнил, как часто таращился в окно в детстве, надеясь получше рассмотреть луну.

Закопченное коуквортское небо лишало несчастного мальчишку этой возможности. Только в такую же ветреную дикую погоду смог расступался, и Северус мог мечтать. Он рассматривал пятна кратеров и, игнорируя шум в соседней комнате, представлял, как гуляет по неровной поверхности. Наверняка там было очень-очень холодно, зато не слышно воплей разъяренного отца и истеричных повизгиваний матери. Конечно, он не собирался, как тот американец, о котором судачили на каждом углу, лететь на Луну на жуткой железной штуковине. Всего пара лет — и у него будет волшебная палочка, а значит, он сможет воспользоваться аппарацией, о которой совсем недавно ему поведала мать.

Северус усмехнулся глупым мыслям, бродившим в голове его маленькой версии, и слегка повернулся, прослеживая мягкое свечение лунных лучей. Они падали на кровать, запутывались в складках шерстяного одеяла, играли в каштановых кудрях Гермионы, смягчали ее черты, стирая следы усталости. Она улыбалась во сне.

Вот цена его откровенности. Ее улыбка.

Он помнил гнев Гермионы и отчаяние, с которым она оттолкнула его вечером в гостиной. Помнил, как сжималось сердце от осознания, что он снова, как и всегда, выбрал не самый правильный путь, от осознания, что все может закончиться здесь и сейчас. И тем более невероятным казалось её прощение. Легкое, почти мимолетное.

Половину века он прожил, не ведая, что это такое. И вот теперь рядом с ним спит женщина, которая, зная о его изъянах, о его вечных ошибках, не оттолкнула его, а приняла. Приняла таким, какой он есть.

Это было так ново, так непривычно. Но оттого уверенность, что он не даст этому дару пропасть, что не позволит себе разрушить все в этот раз, росла в нем с каждой минутой.

И хотя ночь была еще в самом разгаре, Северус осторожно выбрался из постели, полный решимости. Жажда действий буквально бурлила в нем. Он не шутил, когда в порыве эмоций заявил Гермионе, что с радостью схватил бы ее и сбежал отсюда. Безусловно, он понимал, что Грейнджер, с ее непоколебимым чувством долга, не смогла бы покинуть Британию вот так, бросив все на произвол судьбы. Да и он в свете новых для себя обстоятельств и очередного клейма на теле не рискнул бы ее безопасностью. А значит, забот ему предстояло много.

Для начала он, устроившись в кабинете, еще раз досконально пересмотрел все газетные вырезки, но не нашел того, что искал, — любого намека на причины, по которым Бруствер пожелал устранить Золотое трио. Северус подумывал о том, что Поттер мог бы потребовать у Визенгамота официального расследования в отношении министра. Но для этого им нужны были хоть крохи каких-то доказательств. Пока же, кроме пресловутой фотографии, на руках у них не было ровным счетом ничего.

Отложив это, Северус придвинул к себе лист бумаги и принялся набрасывать варианты ключа к разуму Джеймса, параллельно раздумывая о том, мог ли Бруствер знать секрет Шафика. Теория вероятности подсказывала, что шансы на это невелики, но исключать полностью такую возможность было нельзя. Северус сомневался в том, что эти двое были знакомы, но в условиях крошечного магического сообщества, чистокровности обоих и примерно одинакового возраста — Шафик старше всего на несколько лет — все же склонялся к положительному ответу.

Сам Снейп даже не подозревал о наличии у Ксэнтуса семьи. Когда они познакомились и сблизились, женщину и сына Шафик, вероятно, уже отправил в Америку. И ни разу не заикался о такой строке в своей биографии.

Ясно было одно: тот, кто знал о существовании Джеймса, и стоял за всем этим. Он ловко манипулировал отцовскими чувствами Ксэнтуса. И в свете этого подмена поттеровского мракоборца Адама Лангарма на Джеймса Карпентера не казалась такой нелепой, как раньше. Кровные узы обеспечивали необходимую преступнику неприкосновенность и уверенность в том, что дело выгорит, что Шафик сделает свою работу чисто, а после не бросится за помощью к кому бы то ни было. Ведь на кону стояла безопасность, даже более того — жизнь его сына.

Северус отыскал среди бумаг обгоревший клочок и еще раз перечитал слова, оставленные рукой Шафика, пытаясь дополнить их.

«Человек с черной… (маской? меткой? кожей?)

Кедавра. (Угрожал Авадой)

Он зас… (заставил заколдовать?)

парня. Это снова…

следить за ней (за Гермионой!), но…

Он заставил меня сва…

Всего десять флаконо… (Ксэнтус сварил зелье для блокировки магии, но десять флаконов хватило бы на пару месяцев. Он варил еще? Или зелье поставлялось другим путем?)

дить. Рассказать об это…

смертный приговор. (Угроза смерти для сына). Ни голос…

выдал себя. Его палоч…

кривое древко я не… (Он не узнал кто, но описал палочку Хвоста — Уизли. Это уже известно точно)

… говорил про «Канд…

… всего четыре име…

… и мой дед Юлиус…

… мне делать?..»

(Это еще что значит?)

О Юлиусе Шафике на страницах справочника из библиотеки Малфоев не было никаких ценных сведений. Стандартное «где родился, когда женился» совершенно не помогало в расшифровке последних строк послания Ксэнтуса. Северус устало потер глаза и выглянул в окно. Уже занимался рассвет, а он не продвинулся ни на дюйм. Где искать сведения или того, кто мог помнить о деятельности Юлиуса хоть что-то? Вся старая гвардия давно полегла и…

— Мерлин, какой же ты идиот! — раздраженно прошипел Северус себе под нос. Он уже всерьез собирался отправиться на поиски какого-нибудь семейного портрета, а ведь ходячий ответ все время был у него под носом. — Лэнки!

— Хозяин Снейп? — материализовавшийся в кабинете эльф низко поклонился и преданно уставился в глаза Северусу.

— Сколько лет ты служишь… служил семье Шафиков?

— С рождения, — всхлипнул домовик. — Еще мой отец…

— Значит, ты помнишь Юлиуса Шафика?

— Хозяин Юлиус, — кивнул Лэнки, и расчувствовавшись, принялся утирать подолом покатившиеся слезы. — Славным был младенчиком. Конечно, Лэнки помнит хозяина Юлиуса. И хозяина Альдрика. И хозяина Ксэнту-у-у-у-са.

Удивляясь своему терпению, Северус переждал ностальгические рыдания старого эльфа и продолжил допрос.

— Тебе должно быть известно, кто ходил в друзьях у Юлиуса. Расскажи мне, чем он занимался в пору своей молодости и позже, чем славился.

Лэнки испуганно уставился в пол и принялся неистово теребить подол своего одеяния.

Северус прекрасно понимал, что связь эльфа с хозяином — это краеугольный камень магии домовиков. Хозяин в этой связи наделен практически абсолютной властью над эльфом. Он может отдавать любые приказы, и эльф обязан им подчиняться, даже если это причиняет ему боль или унижение. Смерть Ксэнтуса, безусловно, разорвала существующую магическую связь Лэнки с домом Шафиков. А принятие Снейпом эльфа в услужение начало формировать новую, но та была еще недостаточно крепка. Возможно, некоторое «эхо» прежней связи и преданность памяти другим хозяевам мешали Лэнки заговорить. Только вот Северусу сейчас не было дела до тонкой душевной организации домовика и, привстав с кресла, он буквально навис над ним, отчеканивая каждое следующее слово:

— Говори! Я приказываю тебе!

Вздрогнув, явно подневольно, он начал говорить, выдавая все секреты Юлиуса, если они таковыми являлись.

— Юлиус, сын славного дома Шафиков, был хороший человек. Славный ребенок. Никогда Лэнки не обижал, не заставлял делать то, что Лэнки не хочет, — домовик бросил косой взгляд на Снейпа, но тут же снова уставился в пол. — Мы гордились маленьким хозяином, когда он в Слизерин попал, как и все славные предки. А потом беда пришла, большая беда, — губы эльфа задрожали, и Снейп закатил глаза, предчувствуя новый поток слез. — Магловская война… Родители хозяина… под бомбы попали… бомбежка Саутенд-он-Си… Как маленький хозяин плакал, как горевал! Но сильный он был, очень сильный мальчик. Экзамены сдал, в Министерстве работать стал. Быстро вверх пошел. Потом на Селестине Гринграсс женился. Через два года Альдрик родился, — лицо Лэнки помрачнело больше прежнего, и Северус понял, что этот Альдрик славным младенчиком уже не был. — Темные времена настали. Дурные мысли у хозяина появились, дурные дела он стал делать. И Альдрика так же растил. Альдрик с Лэнки не играл, другом его не считал.

— Про Альдрика потом, — отмахнулся Северус. — Чем занимался Юлиус в министерстве? Кто бывал в доме?

— Лэнки не знает, — замотал головой домовик, отвечая на первый вопрос. — В доме разные люди бывали. И большие, уважаемые. Блэки, Берки, Малфои, Флинты, Слизнорты…

— Ты просто перечисляешь этот дракклов справочник чистокровных! Кто ходил в друзьях у Юлиуса?

— Только одного знаю друга, еще со школы, — промямлил Лэнки, но потом, словно приняв окончательное решение, смело выпятил грудь и уверенно заявил: — Нехороший он был волшебник. Нехороший. Он дурные мысли нашептывал хозяину. Он. Мой хозяин никогда бы… А он! Не любил он маглов, не любил эльфов, никого, кроме себя.

— Имя? — рыкнул Снейп, которому до чертиков надоело вытаскивать из Лэнки сведения по крупицам.

— Кадмус Бруствер.

— Вот как, — Северус осел на кресло и запустил пальцы в бороду, задумчиво почесывая кожу. — Он родственник нашего министра?

— Лэнки знает только одну семью Брустверов, — неопределенно пожал плечами домовик и всхлипнул в очередной раз.

Вот и Северус знал лишь одну такую семью, вернее, только одного ее представителя. Раньше ему не приходилось задумываться о живых или мертвых предках Бруствера — к чему бы? Ни внутри Ордена Феникса, ни за его пределами он никогда не слышал ни от самого Кингсли, ни от кого-либо другого о его семье. Впрочем, и о своей Снейп не распространялся, но на то были веские причины. Кому захочется хвастать опустившимся маглом-отцом да неудачливой матерью-волшебницей. Теперь выходило, что скелеты в семейном склепе Брустверов скрывали историю куда более некрасивую, чем его собственные.

— Ты знала, Гермиона? — спросил Северус, бездумно выводя пером на пергаменте вопросительные знаки напротив начерченной ранее фамилии «Бруствер».

Он заприметил ее еще несколько минут назад, когда Лэнки завел свою длинную речь. Но решил не мешать ее шпионским уверткам и не отвлекать только-только разговорившегося домовика.

Больше не таясь, Гермиона протиснулась в приоткрытую дверь кабинета и встала у стены, опираясь на нее.

— Никогда не слышала этого имени, — покачала она головой. — Но я видела на колдофото родителей Кингсли. Если не путаю, их звали Кирус и Лира. Они были хорошими людьми.

— Это тебе Бруствер сказал? — фыркнул Снейп, раздраженно откидывая перо. Очередная попытка выгородить министра откровенно злила. Он взмахом руки отпустил Лэнки, и после того, как домовик с характерным хлопком молча исчез, откинулся на кресле, переплетая пальцы на животе.

— Что ты хочешь услышать, Северус? — Гермиона тем временем оттолкнулась от стены и медленно подошла к столу. — Да, допустим, у этого Кадмуса, кем бы он ни приходился Кингсли, были радикальные взгляды. Но мы этого даже не знаем точно, — она повернулась к тому месту, где прежде стоял Лэнки, как бы намекая на не совсем достоверный источник информации. — А если и так, чего Кингсли бояться? Он за его дела не отвечает. А своими давно доказал, кто он есть и во что верит.

— Это ты сейчас так говоришь, — хмыкнул Снейп, вставая и направляясь к ней. — А что было бы, узнай ты об этом маленьком секрете министра на своем посту год назад? А если бы об этом узнало все магическое сообщество, да еще накануне выборов? Запятнанная репутация, — Северус принялся загибать пальцы, — потеря доверия, ослабление позиций… Это стоило бы ему карьеры, Гермиона.

Она ничего не ответила и повернулась к доске, на которую булавками были приколоты статьи. Перечитывала ли их Гермиона или просто избегала его взгляда, Северус не знал. Он только наблюдал, пока она не протянула руку к самой замызганной вырезке и не провела пальцем по напечатанному жирным шрифтом слову УМЕРЛА. Палец ее продолжил путь и замер на статье об упразднении закона, воспевающего чистокровок. Гермиона постучала по ней.

— Мы много спорили об этом. Кингсли боялся, что это вызовет большой общественный резонанс. Утверждал, что закон такой старый, что про него никто и не помнит, и за нарушение давно не карают. А значит, и баламутить воду не за чем. Но после всего, через что мы прошли, даже наличие такой бумажки среди свода действующих законов, было просто оскорблением. Мы достигли равновесия, мирной жизни, где не было места этой грязи. «Чистокровные волшебники пользуются приоритетом при назначении на государственные должности и получении важных магических позиций. Они имеют право на дополнительные привилегии и поддержку со стороны Министерства Магии», — процитировала Гермиона, склонив голову к плечу. — Но ведь это неправильно, Северус. Я так сильно хотела навести порядок во всем, что смогла убедить Кингсли. Визенгамот, хоть и со скрипом, меня поддержал. Жаль, я не успела довести все дела до конца.

— Что ты имеешь в виду? — Северус свел брови к переносице, уже догадываясь, что услышит.

— Судя по всему, это был лишь один закон в череде подобных, разработанных упраздненным позже Комитетом по чистоте крови. Я и наткнулась на него случайно, искала в Архиве… Впрочем, неважно. После его отмены я собиралась заняться и другими, запреты там доходили до абсурда. Например, чистокровным возбранялось танцевать чарльстон и фокстрот, представляешь? Я спрашивала у Молли, слышала ли она о подобном запрете. И знаешь, что она мне ответила?

— Полагаю, названия танцев ей ни о чем не говорили?

— Именно! С любовью Артура ко всему магловскому, даже удивительно… В общем, это настолько укоренилось в обществе, что истоки запретов просто-напросто забылись. Я готовилась представить проект, но Кингсли потребовалась моя помощь. И мне пришлось уйти с должности и передать все бумаги своему заму. Я пыталась участвовать и помогать мистеру Фэллоузу, но времени катастрофически не хватало.

— Тебя такая ротация не смутила, полагаю?

— Нет, — качнула головой Гермиона, продолжая рассматривать доску. — Мы уже говорили о повышении неоднократно, но оно должно было состояться лишь весной. Так что сначала я удивилась, но когда окунулась в работу, поняла, что мы с этим даже слегка запоздали. Если честно, я бы не отказалась от Маховика времени, чтобы все успевать, как на третьем курсе.

— Памятный был год, — хмыкнул Северус, потерев затылок. — Тебе до сих пор это не кажется странным?

— Не знаю, что думать, — выдохнула Гермиона и откинулась спиной на грудь Северуса, видимо, почувствовав, что он подошел совсем близко. — Поверить в то, что Кингсли вдруг проникся чистокровной идеологией или пошел на преступление, лишь бы не потерять кожаное кресло у себя под задницей, я не могу.

— Власть меняет, Гермиона. Незаметно, исподволь. Сначала кажется, что всё под контролем, что решения принимаются во благо. Но постепенно границы размываются. Что вчера казалось неприемлемым, сегодня становится необходимым. Маленькие компромиссы превращаются в большие уступки. Цель оправдывает средства. А потом, однажды, оглядываешься назад и понимаешь, что сам стал тем, с кем боролся. И уже не помнишь, когда именно это произошло.

— Неужели весь этот кошмар снова повторяется? — простонала Гермиона, разворачиваясь и утыкаясь лбом в грудь Снейпа.

Северус подтянул Гермиону ближе и крепко обхватил ее руками за плечи, зарываясь носом в кудри на ее макушке.

— Мы со всем разберемся, хорошо?

Ответом было нерешительное, но согласное мычание куда-то в его рубашку. На какие-то секунды все, кроме тепла ее тела и еле ощутимого травяного аромата волос потеряло для Северуса значение. Он поистине наслаждался этой близостью и ее доверием, которое одновременно и грело его душу, и пугало. Пугало потому, что у него действительно не было ответов, лишь подозрения, смутные догадки и обрывки информации, не складывающиеся пока в общую картину.

Но Северус точно знал, что разберется. Ради нее. Ради них. И если во всем виноват Бруствер, если он стоит за всем, то с ним будет покончено. Пока неизвестно какими путями, но будет.

— Тебе удалось отдохнуть? — спросил Северус, нехотя отстраняясь.

— Да, но я бы предпочла проснуться рядом с тобой, — ответила Гермиона и, несмело улыбнувшись, добавила: — А еще лучше, раньше тебя.

— И что бы ты делала? — приподняв бровь, поинтересовался Снейп.

Флирт никогда не был его сильной стороной. Скорее, инструментом, средством манипуляции, способом добыть информацию или отвлечь внимание, если иных, более привычных ему и действенных вариантов не оставалось. Но чтобы наслаждаться этой нелепой игрой, приторными улыбками, пустыми фразами… Нет, до такого он еще не доходил. Только вот с Гермионой все ощущалось по-новому, по-настоящему. И он жадно ловил каждое мимолетное движение, каждый взгляд и каждое слово, обращенное к нему.

— Кто знает, — улыбка ее стала шире. — Может быть, это, — и она провела пальцами по его шее, отчего по коже Северуса забегали мурашки. — Или это, — невесомо пробежалась по его волосам и заправила прядку волос за ухо. — Или…

Он был не в силах отвести взгляд от ее засиявших глаз. Эти простые жесты, эти легкие прикосновения, в которых было больше интимности, чем во всех их прошлых поцелуях, окончательно разрушали все его привычные выстроенные барьеры.

Северус накрыл её руку своей, не позволяя отдалиться. Его пальцы бережно обхватили тонкое запястье. Уголок губ дрогнул в подобии улыбки.

— И что же мне делать с такой дерзостью? — спросил он. Его голос звучал ниже, чем обычно, с едва уловимой ноткой нежности.

— Догадайся сам.

Северус не стал больше играть в эти игры. Он наклонился ниже и увидел, как темнеют ее глаза в ожидании, как она откидывает голову, чуть приоткрывая губы, приглашая его. Рука Северуса двинулась с ее запястья к плечу, притягивая Гермиону ближе. Он уже чувствовал, как его кожу опаляет ее дыхание с привкусом мятной зубной пасты. Но вопреки ожиданиям Гермионы, он не коснулся губ, чем вызвал разочарованный вздох. А прошелся легкими поцелуями по виску, цепляя губами кудряшки, откинул локоны ее волос за спину и приник на мгновение к шее, потом скользнул ниже, оставляя за собой шлейф из мельчайших трепетных касаний. Это было обещание чего-то большего, чего-то, пока скрытого за тонкой вуалью предвкушения. Всего через несколько секунд Северус отпустил ее, не мог позволить себе дольше, боясь, что в конце концов сдастся порыву и утратит свое недюжинное терпение.

Отдаться своему желанию не казалось ему чем-то неправильным. Они оба взрослые люди и, кажется, сошлись на том, что хотят и готовы быть вместе. Но он, никогда не отличавшийся глупыми романтическими наклонностями, вдруг понял для себя — не сейчас, а в самом начале, когда только позволил таким мыслям о Гермионе поселиться в своей голове, — что отведет ее в особенное для себя место. Покажет то, что никакой другой человек больше не видел. Почему это стало так важно для него, Северус и сам до конца не понимал.

— Такой колючий, — довольно щурясь, тихо сказала Гермиона и, с трудом разжав тонкие пальцы, что сминали его рубашку, провела рукой по немного влажной коже — там, где касался его язык.

— Хм, тогда это должно тебе понравится, — напустив в голос побольше таинственности, ответил Северус на ее реплику.

Он вновь обошел стол и, склонившись, достал из верхнего ящика небольшой сверток. Выложил его прямо на исписанные бумаги и кивком призвал Гермиону, не без удовольствия наблюдая за разгоревшимся в ней интересом. Вообще-то он не собирался всерьез использовать это, свыкнувшись со своим новым обликом. Тоже своего рода броня. Но может быть, она уже и не нужна? К тому же если это доставляет Гермионе своего рода неудобство, то почему бы и не…

— О, Мерлин! — расхохоталась Гермиона, развернув ткань. Ее смех определенно занял лидирующую позицию в его рейтинге самых нераздражающих звуков. — И давно ты прячешь это в столе?

— Не очень, — ухмыльнулся Снейп. — Это подарок Поппи.

— Прекрасно. И ты позволишь мне?.. — невинно закинула удочку Гермиона, продолжая крутить в руках и рассматривать со всех сторон клинковую бритву.

— Посмотрим на ваше поведение, мисс Грейнджер.

По всей видимости, удовлетворившись этим, ничего ей не обещающим на самом деле ответом, Гермиона завернула бритву в ту же ткань. Но не оставила ее на столе, а спрятала в карман брюк, чем вызвала очередную — и какую уже по счету за это утро? — улыбку на его лице.

— Я… Мы могли бы просто поговорить с Кингсли об этом, — вернулась Гермиона к теме, когда они переместились на кухню, чтобы позавтракать. — Тем более, если верить Гарри, он изначально был в курсе ситуации с моей «смертью» и мое воскрешение не станет для него сюрпризом. Что, кстати, говорит в пользу его невиновности.

— Нет! — безапелляционно отрезал Снейп.

Он привык доверять своей интуиции, а сейчас она буквально звонила в колокол, предупреждая. Только вот было ли дело в Бруствере, призрачных опасностях, которые так и норовил нарисовать его разум, или в том, что Северус просто-напросто боялся выпускать Гермиону из их маленького мирка?

Чашка с кофе тревожно звякнула под его пальцами. И Северус перевел чуть настороженный взгляд на Гермиону, ожидая какой угодно реакции на этот отказ, кроме той, что последовала. Она наблюдала за ним, слегка наклонив голову вбок, и впервые Северус ощутил себя той самой открытой книгой, которую она читала с таким вниманием, проницательностью и… пониманием, что ему стало не по себе.

— Хорошо, — мягко сказала она, протянув к Северусу руку и поглаживая его напряженные пальцы. — Тогда какой у нас план?

Что ж, это был хороший вопрос. И пока ответ на него, как бы это Северусу не нравилось, упирался в Поттера. Несмотря на свою слизеринскую суть, Снейп не любил, даже опасался действовать руками других. Но в иных случаях это был единственный выход.

Для начала Северус собирался вправить мозги Карпентеру и передать того в руки Поттера. Последний, к слову, задерживался. Перед своим отбытием в Уганду он обещался по возвращении явиться к ним, чтобы узнать последние новости и результаты посещения Хогвартса. Гермиону, впрочем, это опоздание не настораживало. Памятуя о вчерашнем настрое миссис Поттер, она даже высказала шутливое предположение о безвременной кончине дружка, чем вызвала… хм, Северус назвал бы свои чувства легким удивлением.

Решено было начинать без Поттера. Покончив с завтраком, они переместились в гостиную. Северус отлевитировал тело Джеймса и без особых расшаркиваний свалил тяжеленную тушу на диван, не заботясь о его удобствах. Его до сих пор коробил тот факт, что у столь талантливого волшебника, как Ксэнтус Шафик, в сыновьях оказался сущий вахлак. Конечно, Северус не мог судить о границах его магического потенциала, но то, что уже довелось увидеть и узнать, позволяло сделать соответствующие выводы.

«Не то он качал, совершенно не то», — подумал Снейп, с какой-то брезгливостью рассматривая заметно сдувшиеся бицепсы Карпентера.

Он призвал с помощью Акцио несколько зелий и пергамент, на котором некоторое время назад набросал варианты ключа, и еще раз пробежался по выведенным чернилами строкам. Гермиона, упираясь подбородком в его плечо, делала то же самое. Северус скосил глаза и еле сдержал улыбку, которая снова так и норовила украсить его непривычное к подобному лицо. Просто Гермиона выглядела такой сосредоточенной и милой, беззвучно шевеля губами и проговаривая про себя каждое написанное слово. Лоб ее хмурился, словно она прикидывала, угадал ли Снейп с ключом. Сам же Северус мог сомневаться лишь в формулировке, но в количестве попыток его никто не ограничивал, так что рано или поздно, у него все получится.

— Лэнки, пора разбудить твоего соседа по комнате, — распорядился Северус и глянул на эльфа, который все это время переминался с ноги на ногу неподалеку. Судя по его насупленному виду, он по-настоящему дулся на Снейпа за утреннюю выходку с допросом. Привык бедняга, что в этом доме ему обычно не отдают приказания, а уваживают просьбами, оттого и не смог спокойно перенести такого удара.

Лэнки поднял руку вверх и, пробудив Джеймса щелчком узловатых пальцев, развернулся было, чтобы покинуть гостиную. Только Гермиона, уложив ладони ему на плечи, попросила остаться. Она взглянула и на Северуса, молчаливо спрашивая позволения. Снейп кивнул соглашаясь. Пусть эльф знает, что у «славного дома Шафиков» объявился наследник.

Джеймс тем временем постепенно приходя в себя, зашевелился и даже предпринял попытку сесть, но тут же со стоном завалился обратно, схватившись за лоб. Северус не имел подобного опыта, но знал, какими могут быть последствия от длительного нахождения под чарами. В общем-то, ничего катастрофического и опасного для здоровья, просто ощущение как после жуткой попойки и литров эльфийского вина. Похмелье, одним словом.

— Не дергайтесь, Карпентер, иначе боль станет сильнее, — протянул Северус и взмахом палочки сдвинул с центра стола к краю несколько склянок с зельями. — Выпейте. Обезболивающее и Восстанавливающее. Полегчает.

Джеймс приоткрыл один глаз и оторвал руку ото лба, чтобы получше рассмотреть, из чьего же рта исходят эти звуки. Он казался дезориентированным, что было вполне понятно. Но судя по тому, как единственный приоткрытый глаз яростно сверкнул, Северуса он узнал.

— Да пошел ты, гад! Подавись своими вонючими зельями! — вероятно, это он хотел крикнуть, но из горла слова вырвались простуженным шипением, и Карпентер закашлялся.

Северус хмыкнул. Он свои гуманистические наклонности проявил, выделил зелья из личных запасов, и если уж Карпентер решил смотреть в зубы дареному коню, тем хуже для него.

Снейп снова занес палочку, чтобы произнести заклинание, но тут вклинилась Гермиона. А Северус досадливо поджал губы.

— Мистер Карпентер, — начала она, — для вашего же блага, пейте зелья.

Карпентер повернулся в ее сторону и, как это уже случалось однажды, просветлел лицом. Даже чуть улыбнулся и, словно Гермиона наложила на него Империо, послушно потянулся за фиалами, опрокинув в себя содержимое беспрекословно. Теперь губы Снейпа против его воли вытянулись в тонкую нить.

— Фиона… То есть мисс Грейнджер? Как вы себя чувствуете? — пробормотал Карпентер, которому заметно полегчало.

— Это не тема нашего разговора, — отрезала Гермиона и встала бок о бок с Северусом. — Чтобы вы были в курсе. Мистер Снейп ранее снял с вас Обливиэйт, но вместе с ним ваш разум подвергся еще одному воздействию. И сейчас мы попробуем это исправить. Не сопротивляйтесь. Это опять-таки для вашего, и если быть совсем честной, для моего блага.

— Нет! — Джеймс вскочил на ноги и попытался обойти диван. — Я больше не позволю этому, — презрительно качнул он головой, — копаться у меня в мозгах.

— Было бы в чем копаться, — закатил глаза Северус и направил на него палочку. — А ну, сядьте на место. Я с вами нянчиться не собираюсь.

— Джеймс! — надавила Гермиона, и Карпентер все же, понурив голову, вернулся на диван.

— Легилименс! — тут же гаркнул Северус, мгновенно проваливаясь в его сознание, что сейчас представляло недружелюбную или, лучше сказать, враждебную среду.

Конфронтация с Карпентером Северусу была не нужна абсолютно, но отчего-то одним своим существованием тот безмерно его раздражал. Впрочем, это было взаимно. Сознание Карпентера оказалось хаотичным, словно бурлящий котёл, в котором смешали драконью чешую с сушеными златоглазками. Снейп поморщился, стараясь не обращать внимания на эту взрывоопасную смесь. Ему нужно было сосредоточиться.

В глубине сознания Карпентера мерцала сложная магическая конструкция, словно запертая шкатулка, излучающая тревожную пульсацию. Тот самый ментальный блок, искажающий восприятие и контролирующий действия. Снейп начал осторожно прощупывать защиту, пытаясь найти лазейку.

«Мой наследник», — мысленно произнёс он, представляя себе ключ, открывающий замок. Конструкция осталась неподвижной.

«Кровь от крови моей», — попытался он снова, но магический блок не шелохнулся.

Снейп стиснул зубы. Казалось, что каждая неудачная попытка усиливала сопротивление программы, делая ее все более непроницаемой. Он чувствовал, как нарастает давление, как ненависть Карпентера пытается вытолкнуть его из сознания.

Он отбросил сложные формулировки, сосредоточившись на простой, почти примитивной фразе, наполненной отцовской любовью, которая, возможно, и послужила основой для создания этого блока.

«Сын мой», — прошептал Снейп.

В тот же миг магическая конструкция дрогнула. Замок щелкнул, и шкатулка открылась. Программа рассыпалась на тысячи искрящихся частиц, растворяясь в хаосе сознания Карпентера. Снейп почувствовал волну облегчения, прежде чем резко вырваться из чужого разума.

Он почти рассмеялся, увидев ошалелое лицо Джеймса, который вцепился в свои волосы и не переставая бубнил одну и ту же фразу. «Не может быть».

— Конечно, не может, — проговорил он надменно. — Нас не связывают с вами родственные узы, болван.

— Северус! — шикнула на него Гермиона и, подталкивая перед собой Лэнки, приблизилась к Карпентеру.

Снейп же, устроившись в кресле, с усталым спокойствием принялся наблюдать за тем, как Гермиона рассказывает Карпентеру о его истинном происхождении, как болью искажается его лицо, как в неверии он трясет головой и как Лэнки, поняв, кто перед ним, кричит, падает ниц и бьется лбом об пол. Сплошная драма. Пожалуй, нечестно было оставлять это Гермионе, но если начистоту — то и он сам предпочел бы услышать такие новости от красивой девушки, нежели от мрачного и ненавистного по неизвестным причинам волшебника, который без зазрения совести неоднократно шарил в его черепной коробке.

Совершенно абстрагировавшись от происходящего и даже отключившись от всех звуков, словно на комнату накинули Муффлиато, Северус крутил палочку в руках и уже некоторое время раздумывал над своим зельем. Он прикидывал, с помощью чего смог бы продлить эффект. Очевидно, что требовалось работать с растениями, содержащими ингибиторы ферментов печени. И пока однозначно подходили некоторые виды цитрусовых, но они нейтрализовали бы под ноль свойства слез виверны.

«Может быть, шалфей? Или куркума? — Северус мысленно перебирал варианты. — Сколько же ингредиентов придется извести на опыты…»

В висках неожиданно застучало, а в груди свернулся тугой ком. Чтобы узнать симптомы — коктейль подкрадывающейся угрозы и напряжения — потребовались доли секунды. Даже без ясного понимания, в чем именно заключается опасность, инстинкт, отточенный годами, врубил сигнал тревоги. Северус резко отклонился влево. И кулак Карпентера, просвистев над ухом, впечатался в спинку кресла. Повезло недоумку, что обивка была мягкой. Ходить бы ему со сломанной кистью, ведь Костероста для него в запасах Снейпа точно не нашлось бы.

Легким, даже небрежным движением палочки Северус откинул Карпентера к камину, и тот завалился на пол тряпичной куклой, комично выгнув руку. Сломал все-таки?

Но нет, Северусу не могло так повезти даже со второго раза. Вполне целый и здоровый, шипя, как обведенный вокруг поттеровского пальца василиск, Карпентер начал собирать себя в кучу и подниматься на ноги. Гермиона, держа его в поле зрения, но совершенно на этот раз не заботясь о благополучии, подлетела к Снейпу и принялась с какой-то маниакальной настойчивостью ощупывать его: руки, торс, добралась и до лица. Будто на него совершил неудачное нападение не идиот без волшебной палочки, а свора оборотней. По меньшей мере.

— Все нормально, — перехватив ее ладонь и оставив легкий поцелуй на внутренней части, хмыкнул Снейп. Наличие свидетеля подобной нежности его не смутило. — Ну что ты?

— Прости, не успела ему помешать, — на выдохе покаялась она.

Глупышка.

— Ты-то здесь при чем? Сам виноват, — хмыкнул Северус. — Как гласит слизеринская мудрость: сделав добро, отползай подальше и не забудь увернуться… от кулака благодарности.

— Мисс Грейнджер, отойдите от него, — подал голос Карпентер, странно шевеля пальцами, словно пытался нащупать что-то в воздухе. И переведя пылающий гневом взгляд на Снейпа, яростно выкрикнул: — Поганый Пожиратель! Я тебя засужу! Ты сгниешь в этой вашей тюрьме!

— Вы сбрендили, Джеймс? — ощетинилась Гермиона и вскинула свою палочку. Возможно, Северусу только показалось, но в кудрях ее всего на секунду сверкнули искры. Видит Мерлин, в гневе, который не был направлен непосредственно на него, она была безумно хороша.

— Если все, что вы мне рассказали — правда, то он повинен в смерти отца! — не унимался Карпентер. — Из-за таких, как он, отцу пришлось скрываться, разлучиться с семьей. И умер он не лучше бездомного пса!

Где-то в углу гостиной взвыл домовик. Сумасшедший дом какой-то!

— Вы какой частью тела слушали? Я же сказала, что мистер Снейп был другом вашего отца!

— Не преувеличивай, Гермиона, — хмуро бросил Северус. — И хватит перед ним оправдываться. Ясно же, что он разумом повредился.

— За это тоже с тебя спрошу, — рыкнул Карпентер и дернулся вперед, но быстро оценив обстановку и два древка, нацеленных на него, решил проявить чудеса благоразумия, так и оставшись на месте. Лишь добавил к своей пламенной речи еще одну страшную угрозу: — Замучаешься давать объяснения мракоборцам.

— Блюститель правопорядка прибыл. Как всегда вовремя, — сказал Северус Гермионе и направился к выходу, пока Поттер своей головой не пробил так и не снятую им защиту дома.

Походя он швырнул в Карпентера Петрификус Тоталус. Застигнутый врасплох, Карпентер вздрогнул. Ноги его мгновенно слиплись вместе, руки прижались к бокам, и он, как нестойкий оловянный солдатик, начал заваливаться назад. Пространства между камином и столом оказалось недостаточно, чтобы он растянулся во весь рост. Ноги уперлись в ковер, который собрался гармошкой, а Карпентер так и остался в наклоненном положении, сверкая суженными от бессильной злобы глазами.

— Салазар, за что мне это? — протянул Снейп, узревший эту картину боковым зрением.

Чтобы снять защитные чары и впустить Поттера, потребовалось несколько минут. Стоя на пороге дома, Северус с показным безразличием наблюдал за его приближением, гадая при этом, насколько же Поттеру понравилось в командировке, что он так и не снял своего попугайского одеяния.

— Доброе утро, сэр, — радостно возвестил Гарри и, стряхивая с буйной шевелюры снег, рассмеялся: — Ну и погодка у вас тут!

— Утро добрым не бывает, Поттер.

Войдя внутрь и собственными глазами оценив царившую в гостиной обстановку, Поттер совсем по-детски ойкнул, почесал то место, где когда-то яркой молнией светился шрам, и, обменявшись короткими объятиями со слегка заторможенной Гермионой, обратил все свое внимание на Карпентера. Едва не обошел его по кругу, рассматривая со всех сторон.

— Что это у вас тут происходит?

— А у тебя? — с подозрением в голосе спросила Гермиона. — Все в порядке?

— Угу, — кивнул Поттер. — Еще минуту назад все было в полном порядке. Даже более того…

— Как все прошло? — нервно одергивая край майки, продолжила допрашивать Грейнджер.

— На самом деле, просто отлично! Я сам не ожидал, что получу такое удовольствие!

— У-удовольствие? — кажется, Гермиона начала заикаться.

Северус же, скрестив руки на груди, выжидал, уже понимая, что эти двое, несмотря на хваленый ум одной и присущую второму подозрительность, ведут разговор слепого с глухим.

— Ну да, — хохотнул Поттер. — Это не командировка, а отпуск какой-то. И поработал, и отдохнул. На игру с ребятами сходил. «Помела Патонги» разделала под орех «Гигантов Гимби». Это было феерично! Честное слово. И вообще, я начал подумывать, а не уйти ли мне в нашу Академию подготовки мракоборцев преподавателем. А что? Часы работы регламентированы, больше времени с семьей…

— Так ты не виделся с Джинни? — наконец догадалась Гермиона.

— Нет, сразу к вам. — Поттер, который до этого, отвечая на вопросы, не отрывал взгляда от Карпентера, вдруг повернулся к подруге и удивленно протянул: — А что?

— Видишь ли, Гарри…

Предстоящая Поттеру семейная драма Северуса волновала мало. Единственное, чего он хотел сейчас, — чтобы Поттер забрал американца и покинул шотландский дом. Ах да, не забыть бы дать ему некоторые распоряжения. И потом на целый день запереться в лаборатории, чтобы провести эксперименты. Можно и Гермиону с собой взять, вряд ли она откажется от такого увлекательного времяпрепровождения. Возможно, и подскажет что-то дельное. Все же взгляд со стороны порой бывает крайне полезен.

Гермиона тем временем закончила рассказывать о визите миссис Поттер и виновато взирала на друга.

— Вот оно как, — пробормотал Гарри, с которого радость от наступления сегодняшнего дня слетела в мгновение ока. — Погано.

— Это официальное мнение Управления мракоборцев, мистер Поттер? — саркастично поинтересовался Снейп. — Давайте не будем тянуть.

— Да подожди, — отмахнулась от него Гермиона и, шагнув к Поттеру, ласково и утешительно потрепала того по голове. — Может, Джинни прислушалась к моей просьбе не пороть горячку. И раз уж она не вызвала тебя вчера, как собиралась, не все так плохо будет.

Поттер посмотрел на нее с сомнением.

К великой радости Снейпа, он не стал рассусоливать ситуацию и собрался довольно быстро. Чего стоил его жесткий ответ Карпентеру, который после снятия чар завел уже знакомую пластинку и выразил желание немедленно подать жалобу.

Пообещав вернуться, как только устроит где-нибудь Джеймса, отправит послание в МАКУСА и разузнает у Фэллоуза, продвигался ли каким-то образом проект Гермионы, Поттер покинул скромную обитель Снейпа. Правда на пороге многозначительно произнес:

— Надеюсь, останусь жив после разговора с женой.

Они с Гермионой синхронно хихикнули, чем вызвали очередную вспышку раздражения у Северуса и возмущенное пыхтение Карпентера, который явно был недоволен складывающейся ситуацией. Но, очевидно, первый шок прошел, и шестеренки в его голове заняли свои исконные места. Ни о каких жалобах он больше не заикался, понимая, что застрял и сам в этой истории по уши. Причем, если взглянуть под определенным углом, не в качестве жертвы. Против него одного были трое, готовые с легкостью выдвинуть ответные обвинения. И попробуй докажи, что действовал под ментальным принуждением, наложенным на разум его безвременно скончавшимся отцом.

Гермиона, судя по всему, была очень расстроена тем, как обернулся день, но всё же с радостью согласилась помочь Снейпу в лаборатории. И следующие несколько часов прошли для них довольно продуктивно и доставили обоим удовольствие, если не сказать больше.

В прошлом Снейп редко работал с кем-то бок о бок, считая, что если хочешь сделать хорошо — сделай это сам. Но он был приятно удивлен тем, как после стольких лет без постоянной практики Гермиона филигранно обращается с инструментами, как идеально шинкует шалфей, который они выбрали для первого опыта, как рассуждает о его свойствах. А может, просто он, влюбленный идиот, начал ее слишком идеализировать? Ведь срез лучше делать под углом в сорок пять градусов, а Гермиона…

— Что ты сказал? — пораженно прошептала она, с неимоверной силой, до побелевших костяшек, сжимая рукоятку ножа.

Северус даже не успел испугаться, что, погрузившись в свои мысли, мог сболтнуть то, к чему они оба еще не были готовы.

Лабораторию залил яркий свет, который через мгновение сформировался в серебристо-голубого оленя. Он повел рогами в их сторону, проскрипел что-то похожее на «Джинни нет» и растворился.

Нож выпал из руки Гермионы. Но когда она, напуганная настолько неожиданным вторжением и неоднозначностью полученного сообщения, собралась что-то сказать, световое представление повторилось. На этот раз патронус Поттера был заметно потускневшим, словно потерявшим силы. Очертания оленя дрожали, а голос Поттера звучал по-настоящему отчаянно.

— Она не вернулась в Нору вчера, отправила родителям записку, что якобы со мной, а сегодня не пришла на допрос к Рону в министерство. На Гриммо…

Патронус снова исчез, оставив после себя лишь звенящую тишину. Гермиона ухватилась за предплечье Северуса, опасно пошатнувшись.

— Спокойно, Гермиона. Паника сейчас ни к чему.

И хоть Северус старался звучать уверенно, предчувствие чего-то нехорошего холодком пробежало по спине. И в этот момент патронус появился в третий раз. Едва различимый в полумраке лаборатории. Он смотрел на них огромными, полными мольбы глазами, а затем, развернувшись, медленно поплыл к выходу, словно приглашая следовать за собой.

— Приходите на Гриммо, — раздалось еле слышное, прежде чем он окончательно исчез.

Уговаривать и удерживать Гермиону Северус не стал, да и не смог бы: столько решительности и непреклонности было в ее взгляде. Он успел лишь призвать их пальто и накинуть ей на плечи, потому что она вылетела из дома как была — в легких брюках да майке. И наложил на них Дезиллюминационные чары, не переставая беспокоиться о безопасности.

Аппарация в этот раз далась Гермионе заметно легче. Но, скорее всего, она просто не позволила никаким физическим слабостям взять над собой верх, целеустремленно двигаясь от точки приземления к лестнице особняка, на ходу называя адрес.

— Я и Джордж — Хранители тайны, — пояснила она.

Перед Снейпом, словно мираж над раскаленным песком, задрожала кирпичная стена здания и начала складываться в новые очертания. Не церемонясь, Гермиона толкнула канареечного цвета дверь дома номер двенадцать. Та со скрипом отворилась, впуская их в полумрак прихожей. Воздух внутри был густой и неподвижный. Северус поморщился — он всегда ненавидел этот дом.

— Гарри?!

Почти сразу из гостиной донесся глухой шум, словно кто-то опрокинул тяжелый шкаф. Гермиона вздрогнула, а Снейп, тихо ступая, двинулся на звук.

Картина, представшая перед ними в гостиной, внушала тревогу. Поттер стоял посреди комнаты, сгорбившись, как под тяжестью невидимого груза. Вокруг него царил разгром: перевернутые кресла, осколки разбитой вазы, разбросанные книги. Он весь дрожал, словно от холода. Снейп никогда, даже во время войны, не видел Поттера в таком состоянии — сломленного, опустошенного, на грани безумия.

Прежде чем кто-нибудь из них успел что-либо сказать, Поттер вытянул руку, и Снейп, проследив за его жестом, заметил сбитые костяшки, с которых каплями стекала кровь. Раскрыв кулак, Гарри натужно выдохнул. На ладони лежало кольцо, вероятно, обручальное — тонкая золотая полоска, инкрустированная рубинами. В центральной касте камень отсутствовал.

— Нашел у камина, — Гарри тяжело сглотнул и указал взглядом на пол. — И это.

Испачканный в крови кусок пергамента с выведенными Прытко Пишущим пером строками.

«Ошибка за ошибкой, Поттер. Теперь твоя женщина в обмен на мою».

Это было хуже, чем Северус мог предположить. Гораздо хуже. Инстинктивно он шагнул вперед, заслоняя Гермиону собой.