Где мой дом? (гет)

14 июня 2008 года

Стояло раннее утро — теплое, но немного сырое, предвещающее ухудшение погоды днем. Слух собравшихся ласкала негромкая и скорбная мелодия заколдованных скрипок и флейт. Летний ветер ерошил волосы и навевал на всех тени облаков. Носы щекотал сложный аромат множества цветов.

Гарри был напряжен и едва скрывал волнение от десятка пытливых взглядов, направленных на него. Казалось, все хотели увидеть, как знаменитый Поттер оплакивает свою лучшую подругу. И хотя похороны планировались закрытыми, не звать на них некоторых чиновников и важных представителей магического сообщества оказалось, по словам Кингсли, просто недопустимым.

По большому счету на этих волшебников Гарри было плевать. Но он с дрожью смотрел на делегацию преподавателей из Хогвартса, на Артура, вытирающего платком глаза, на Флер, прислонившую голову к плечу мужа и с грустью смотрящую на закрытый гроб с цветочной композицией на крышке, на мисс Тейт, которая рыдала в голос, не в силах остановиться. И он неистово благодарил Мерлина, что Молли, Джинни и Рон не могли сегодня быть здесь.

Гарри с содроганием вспоминал потухший взгляд жены, когда в день мнимой смерти Гермионы она вызвала его в Мунго и приперла к стенке. И он почти сдался, почти рассказал ей правду, но вовремя вспомнил, для чего делает все это. А еще он был банально связан мракоборческой клятвой о неразглашении особо важных сведений и понятным желанием обезопасить всех своих близких, ведь до сих пор было неизвестно, с какими силами он столкнулся.

Во всей этой авантюре его единственной поддержкой, как ни странно, оказался Кингсли. Когда Гарри пришел к нему, то ожидал чего угодно: от простой вспышки гнева до отстранения от службы за самоуправство. Гарри прекрасно понимал, что будет значить для Бруствера потеря Гермионы сейчас — на старте предвыборной кампании. Но Кингсли встретил его спокойно, будто уже знал, о чем пойдет речь, и, выслушав, удовлетворенно кивнул, не выказав и грамма раздражения.

— Это отличный ход, Гарри. Так будет лучше для нас… для нее.

Как бывший мракоборец, он одобрил и еще одну идею Гарри — не придумывать и не называть официальную причину смерти, позволив слухам и домыслам делать свое дело.

Уже к концу среды стоустая молва разнесла целую массу подробностей о гибели Гермионы: кто-то приписывал ей скоропостижную смерть от драконьей оспы, небольшой круг осведомленных волшебников внутри Управления считал, что она умерла от последствий нападения, кто-то пустил в ход небылицу о Дьявольских силках. В общем, версий было множество, и каждый считал своим долгом добавить драматических подробностей. В одном из коридоров министерства Гарри даже услышал о смерти от переутомления, вызванного напряженной работой.

И все это, безусловно, было ему на руку. Если Гарри был прав в своих предположениях о главной цели, то все затеянное им определенно должно было сыграть свою роль — не только защитить не желавшую быть защищенной Гермиону, но и ослабить бдительность нападавших. Гарри надеялся, что, посчитав ее устраненной, они потеряют осторожность и каким-то образом дадут о себе знать. Не имея на руках ничего, кроме размытых и разнящихся описаний от свидетелей, ему только и оставалось, что ждать их промашки.

Гарри снова обвел пристальным взглядом всех собравшихся. Кингсли как раз заканчивал свою в меру официальную траурную речь, так что большинство лиц было обращено к нему. Только Ферсит Хротгар, назначенный вчера исполняющим обязанности заместителя министра, задумавшись, смотрел на Гарри неотрывно. Во взгляде этого высокого нескладного волшебника, облаченного в темную мантию с серебряными узорами, мерцали неподобающие ситуации искры. Когда взоры их столкнулись, Хротгар немного нервно провел рукой по куцей бороде, которую в кулуарах министерства не стеснялись называть козлиной, и поправил колпак, прятавший жидковатые волосы.

Хротгар до недавнего назначения занимался административными делами Визенгамота и, по смутным воспоминаниям Гарри, входил в состав судей на его дисциплинарном слушании в 1995 году. Но он совершенно не помнил, в чью пользу тот отдал свой голос.

Он сделал себе мысленную пометку расспросить Кингсли о причинах назначения Хротгара и самостоятельно выяснить все о нем. Уж слишком странной казалась его реакция.

— Гарри, пора. — Тихий голос Кингсли выдернул его из раздумий.

Гарри предстояло произнести заключительную речь перед тем, как гроб с телом, а на самом деле с грудой камней, на всякий случай трансфигурированных в восковой манекен, напоминающий Гермиону, — опустится в яму. Гарри даже эту речь отрепетировал, чтобы звучала не безразлично, но и без надрыва и лишней патетики. Прежде чем начать, он откашлялся и по старой привычке запустил руку в волосы.

— Что ж… Дорогие друзья, коллеги и все, кто собрался здесь. Сегодня мы прощаемся с изумительным человеком, который был не только мудрым помощником министра магии, но и замечательным другом и надежным союзником. Ее уход — невосполнимая утрата для всего магического сообщества. Но мы должны помнить, что ее доброта, мудрость и стойкость будут жить в наших сердцах всегда. Надеюсь, ее душа найдет покой. Э-э-э… Что еще хочу добавить. Кхм, она оставила четкие распоряжения, поэтому поминальной трапезы не будет. На этом все. Можно прощаться.

Музыка стала чуть громче, а гроб по мановению волшебной палочки начал медленно опускаться в могильную яму. Вереница скорбящих потянулась мимо нее к выходу с Аллеи героев, отдавая последнюю дань героине магического мира и кидая белые цветы на крышку гроба.

Вскоре у небольшого свежего холмика, выросшего по соседству с Люпинами, остались только Гарри и Кингсли.

— Ты даже имени ее не произнес, это могло показаться странным, — попенял ему Бруствер.

— Я не смог, — ответил Гарри, пожав плечами. — Все и так слишком… слишком правдоподобно. Боюсь представить, сколько раз мне придется извиниться, когда все закончится.

— Ну-ну, — Кингсли успокаивающе похлопал Гарри по плечу. — Главное, что она сейчас в безопасности. Все остальное наладится.

Они постояли в тишине еще с минуту, после чего Кингсли аппарировал прямо с места. А Гарри, наложив на могилу хитросплетенную вязь защитных и сигнальных чар, отправился к воротам.

На время прощания по периметру и у главного входа на кладбище он расставил своих людей, которые должны были следить в оба. И ему не терпелось узнать, заметил ли кто из мракоборцев что-нибудь подозрительное.

Гарри шел по кладбищенской аллее, по обеим сторонам которой росли еще совсем молодые деревья, когда обратил внимание на извилистую грунтовую дорожку, ведущую в старую часть кладбища — к заросшим могилам, которые ветер точил веками. Там мощные ели, выстроившиеся в шеренгу, скрипели под порывами ветра. Распушив свои иголки, они будто шептали молитву по усопшим. И Гарри, хоть и не был никогда религиозным, ощутил порыв присоединиться к ним. Он тряхнул головой, отгоняя это абсурдное желание, и вдруг на небольшом холме, усыпанном каменными крестами и гранитными плитами, лежащими неровными рядами, заметил две фигуры в черном.

Драко и Астория Малфой.

Она с закрытыми глазами прислонилась спиной к груди мужа, а он поддерживал ее, обхватив руками. От этой картины Гарри почувствовал себя совсем плохо — еще одни люди, которым он, не желая того, причинил боль.

Гарри прекрасно знал, что Гермиона в последние годы весьма тесно общалась с Асторией. Настолько тесно, что даже Джинни немного ревновала. А где Астория, там, очевидно, и Малфой. Гарри было сложно понять и принять их дружбу, но он никогда не упрекал Гермиону за нее. Сам же он со своим бывшим школьным врагом соблюдал молчаливый нейтралитет. Вот и сейчас ответил кивком на такое же сдержанное приветствие Малфоя, заметившего его. Астория глаз по-прежнему не открывала, и Гарри продолжил свой путь, занятый уже насущными мыслями.

16 июня 2008 года

Гарри стиснул Джинни в последнем объятии, отчего Джеймс и Ал, зажатые между ними, забавно крякнули и захихикали.

— Ну все, родные! Папа должен идти.

Он поднялся с больничной койки, на которой они вчетвером просидели не меньше получаса, наслаждаясь теплом друг друга. Даже мальчишки — шилопопы, как ласково их называла Гермиона, — не стремились вскочить с места, покричать и подурачиться, а как-то умиротворенно нежились на руках у родителей, прислушиваясь к их тихому разговору.

— Джин, ты уверена, что справишься? — Гарри указал на сыновей, которые следом за ним слезли на пол.

— Да, не волнуйся. Мама скоро вернется, она и так просидела у Рона больше положенного.

Гарри кивнул, наклонился и поцеловал Джинни в шею, вдыхая родной запах. Потрепав мальчишек по загривкам и наказав слушаться маму, он уже собирался выйти из палаты. Но Джинни тихо спросила:

— Ты зайдешь к Рону?

— Не сегодня, Джинни.

— Он спрашивал о тебе. Он… — Джинни опустила глаза и принялась теребить рукав своего халата. Гарри понял, что она сдерживает слезы. — Он подавлен, Гарри, опустошен. У него глаза выцвели. А я… я не знаю, что ему говорить. Он нам не верит.

Гарри так сильно сжал дверную ручку, что костяшки пальцев побелели. Его мозг пытался уложить в голове услышанное. Он и сам, по правде говоря, находился не в лучшем состоянии. Он не стремился сравнивать Рона и себя, нет. Но Гарри казалось, что сейчас он несет на своих плечах всю тяжесть мира, придавленный и главной тайной, и долгом, и той чудовищной ответственностью, которую взвалил на себя. Он плохо спал, мало ел просто потому, что кусок в горло не лез, и думал, думал, постоянно думал о том, как бы быстрее завершить начатое им.

С того дня, когда принялся за разработку операции, он словно не получал кислорода, словно задержал дыхание, готовясь к глубокому нырку. Он впервые выдохнул с облегчением только в воскресенье, пятнадцатого числа, когда Фрай доставил в штаб донесения агентов. Среди прочих был конверт с надписью «Объект 23/19». Даже не пытаясь унять дрожь пальцев, Гарри в своем кабинете разрывал его с лихорадочным нетерпением. Глаза забегали по косым строчкам, и, дочитав до конца листа, Гарри с протяжным вздохом рухнул в кресло, как подкошенный. Гермиона была в порядке. Лангарм писал, что она спокойно заселилась в предложенную квартиру и осваивалась, не выказывая никаких подозрений о своем истинном происхождении.

Первый гнетущий его камень упал с души. Правда, оставались еще воз и маленькая тележка.

Гарри прекрасно понимал, что избегать друга в сложившейся ситуации — не лучшее его решение, но за прошедшие дни так и не нашел в себе сил зайти к нему в палату и поговорить. А сам Рон был еще слишком слаб после нападения, чтобы отправиться на поиски ответов. Вливаемые в него галлонами зелья туманили разум, и ни о какой выписке пока не шло и речи.

Гарри поднял голову и постарался ободряюще улыбнуться жене.

— Я понял. Я зайду к нему, обещаю. Только сначала мне Магду нужно доставить домой.

Попрощавшись с семьей, Гарри вышел из палаты, чтобы подняться на пятый этаж. Там Магду Джонс уже готовили к выписке. Он и себе, и Кингсли пообещал проследить и позаботиться о пострадавшей волшебнице, и сегодня должен был лично проводить Магду в Брентфорд, где жили ее родители-маглы.

На этаже он встретил заведующую отделением Аделию Дэвлин, перекинулся с ней парой ничего не значащих фраз и зашел в палату Магды. Она, слишком бледная для живого человека, с немного дрожащими губами, слушала целителя Сепсиса, который дотошно объяснял ей, какие зелья нужно принимать после выписки. Гарри заметил на подбородке девушки белесый шрам, только вот он не знал — оставили ли его нападавшие, или он был с ней давно.

— А вот и мистер Поттер! — радостно всплеснул руками Сепсис, заметив Гарри, топтавшегося у двери.

— Здравствуйте, — кивнул им Поттер. — Если Магда готова, я провожу ее домой.

— Это просто замечательно, мистер Поттер. Мы вас и ждали. Жаль, что в доме родителей мисс Джонс нет камина. Аппарация ей противопоказана, но от одной сильного вреда не будет.

— Я позабочусь о ней, целитель Сепсис, — Гарри снова кивнул, рассматривая, как Магда, поднявшись с постели, расправляет подол своего скромного коричневого платья.

Распрощавшись с целителем, они вдвоем вышли в коридор и двинулись в сторону лестницы.

Гарри плохо знал мисс Джонс. Слышал только от Гермионы, которая была частым гостем в Архиве, где трудилась Магда, что девушка была старательной, предупредительной и скромной. Сейчас эти качества выделялись очень явственно: Магда молчаливо следовала рядом с ним, ни о чем не спрашивала, но еле заметно улыбалась. Видимо, радовалась, что наконец-то покидает стены больницы.

— Магда, твои родители, наверное, заждались тебя? — Гарри хоть и знал, что девушка пока разговаривает мало, односложно, попытался завязать с ней легкую беседу. Он получил от Сепсиса четкие рекомендации по ее социальной реабилитации и, пока не отвел ее в магловский мир, подумал, что будет неплохо немного расшевелить молчунью.

Магда на его вопрос лишь дернула плечом, будто у нее был нервный тик, и виноватым взглядом посмотрела на Гарри. Он подбадривающе подмигнул ей и указал рукой на поворот, за которым скрывалась лестница.

Не дойдя до нее буквально несколько шагов, Гарри услышал голос Молли. В ее интонациях не было привычной мягкости, лишь строгость и плохо скрываемое волнение.

— Рональд Уизли! Что это ты удумал? Немедленно вернись в палату.

Гарри резко обернулся и увидел, как Рон нагоняет его по коридору. Он слегка прихрамывал — перелом ноги был слишком серьезным и до сих пор не зажил окончательно.

Немое смятение охватило Гарри. Если бы он был сейчас здесь один, видит Мерлин, дал бы деру, лишь бы не встречаться с другом. Рон надвигался на него быстрее, чем позволяла его покалеченная нога. И с каждым шагом гримаса боли на его лице становилась все ярче.

— Гарри! — крикнул Рон, призывая друга остановиться и дождаться его.

Гарри плавным движением руки отодвинул Магду подальше от себя, поближе к стене. По наработанной годами привычке другой рукой он автоматически ухватился за рукоятку волшебной палочки в кобуре, которая всегда висела на поясе. Поняв, что сделал, руку он тут же отвел, ощущая, как неприятный холодок — предчувствие стычки — бежит по спине.

Рон был от него уже в нескольких шагах, крепко сжимая в кулаке свою палочку. Обеспокоенная Молли маячила позади, приложив руки к груди и все еще уговаривая сына не глупить и вернуться в палату.

— Гарри, они все с ума сошли и несут какую-то чушь. Будто Гермионы нет, будто ты ее похоронил. Ну скажи мне, это ведь не правда? А?

— Рон, сейчас не время и не место. Поговорим позже! — Гарри пытался сделать голос успокаивающим, но твердым, каким обычно усмирял разбаловавшегося Джеймса. Только этот его тон лишь сильнее взбесил Рона.

— Так это правда?

— Рон, я все объясню позже, — Гарри продолжил настаивать на своем, косясь на Магду, которую била крупная нервная дрожь.

Гарри все же надеялся, что в друге возобладает здравомыслие и он сможет контролировать себя. Уже через секунду он понял, что рассчитывать на это было довольно глупо. Безрассудный в своей слепой ярости Рон, не обращая внимания ни на кого вокруг, надвигался на Гарри.

— Поттер! — взревел он, не сдерживаясь. — Ты должен был защитить ее!

Рон молниеносно поднял палочку, и Гарри, не ожидавший даже в самом худшем сценарии этого столкновения, что друг будет применять к нему магию, не успел среагировать. Он только услышал приглушенный хлопок, увидел вспышку света — и грудь его обожгла внезапная боль, от которой подкосились ноги. Он навалился на стену, прижимая руку к тому месту, куда попало мощное жалящее заклинание.

— Ты спятил, что ли? — прохрипел он, сгибаясь пополам и задыхаясь. Грудь жгло так, что слезы выступили на глазах.

Их потасовка переполошила все отделение. Пациенты, кто мог, повысовывали головы из палат. Задыхающаяся мадам Дэвлин торопливо бежала по коридору в их сторону и возмущенно выкрикивала, что кидаться в ее отделении заклинаниями недопустимо. Рон, услышавший это, без промедления откинул палочку и, ухватившись за ворот куртки Гарри, потянул его вверх.

— Я и без заклинаний справлюсь!

Рон смотрел на него обезумевшими глазами, в которых плескался гнев, непонимание, неверие, жгучая обида, страдание и еще куча всего, что Гарри уже не смог себе объяснить. Невысказанные эмоции придали Рону столько сил, что одной рукой он с видимой легкостью поставил Гарри, все еще тяжело дышавшего и ослабленного после заклятия, на ноги, а другой, размахнувшись, со всей дури пробил ему в подбородок. Голова Гарри — с клацаньем зубов и хрустом челюсти, как будто это сухая ветка в лесу разломилась под тяжелым ботинком путника, — мотнулась в сторону, чуть не совершив оборот на сто восемьдесят градусов.

Уже не поддерживаемый Роном он завалился набок и рухнул на пол, словно дерево, срубленное под корень. Остатки его уплывающего сознания улавливали чьи-то крики, топот, копошение где-то совсем рядом. Кто-то спросил о Магде, и он из последних сил повел головой в ее сторону, чтобы увидеть расплывающимся взглядом, как девушка, скукожившись и уткнувшись лицом в колени, рыдает на холодном полу.

А потом Гарри показалось, что кто-то выключил свет. Все померкло — он отправился в долгий полет по темным закоулкам своего разума.

30 июня 2008 года

Гарри в прескверном настроении сидел за рабочим столом и перебирал рапорты, по сути, просто перекладывая пергаменты с одного места на другое. Все они оказались абсолютно бесполезными. Пока ничего из предпринимаемых мракоборцами действий результатов не приносило. Магические датчики, настроенные на использование Непростительных и сложных боевых заклинаний, развешанные везде где только можно придумать молчали. Наружное наблюдение, которое вот уже четвертую неделю вели мракоборцы в самых разных частях магической Британии, казалось бессмысленной тратой времени и сил. Сотрудников, на которых Гарри мог бы положиться в любой ситуации, катастрофически не хватало, и парням, вопреки всем регламентам, приходилось подолгу оставаться на позициях.

Гарри был раздосадован, разозлен — он на дух не переваривал ситуации, на которые не в силах был повлиять. Прямо здесь. Прямо сейчас.

Желание отыскать, поймать нападавших, зудело под кожей, будто заноза, и не давало ему покоя. Он практически поселился в Управлении, выходя из кабинета только в допросную или, если нужно было сменить одного из парней «в полях» — подобной работы он не чурался, наоборот, был рад, когда возникала острая необходимость. В такие часы зуд, мешающий есть и спать, немного утихал. Но все равно вся жизнь его сейчас сузилась до одной-единственной точки — почти маниакального желания поймать преступников, вернуть Гермиону домой и наконец разрешить все вопросы с Роном.

Его друг, которому Гарри без раздумий доверил бы свою жизнь, сейчас ненавидел его так сильно и глубоко, как один человек может ненавидеть другого. После той безобразной стычки в больнице один на один им поговорить так и не удалось. Молли наотрез отказалась отходить от сына, переживая, что он снова наделает глупостей. А после выписки утащила его в Нору восстанавливать душевное спокойствие.

Со слов Джинни Гарри знал, что Рон рвется на службу, обуреваемый еще большим желанием, чем он сам, найти тех, из-за кого Гермиона оказалась в опасности и из-за кого погибла. По всей видимости, для себя Рон избрал именно эту версию смерти Гермионы за неимением каких-либо официальных подтверждений.

И раньше Гарри бы без тени сомнения допустил друга к расследованию, но сейчас, когда внутри Рона клокотала ненависть и злость, не хотел искушать судьбу. Рон не мог мыслить ясно, не стал бы подчиняться приказам, и Гарри в очередной раз из желания защитить, обезопасить от безрассудных поступков, отстранил его, оформив официальный приказ на перевод из оперативного подразделения в административное. Вряд ли ему предстояло услышать «спасибо» от Рона за такое назначение, но из двух зол Гарри выбрал, как ему казалось, меньшее.

Он усмехнулся и пошевелил из стороны в сторону челюстью, представив реакцию Рона. Теперь он точно знал, что лечение перелома челюсти гораздо неприятнее, чем выращивание костей в руке. И не хотел бы повторять.

Гарри снял очки, с силой потер лицо и уткнулся лбом в стол с тихим стоном. Как же он задолбался!

Через пару минут Гарри понял, что никаких душевных сил сидеть на месте и в одиночестве больше нет. Он решил сменить кого-нибудь из агентов наружки, убивая тем самым двух зайцев: и подчиненному дать отдохнуть, и от своих несмолкающих мыслей сбежать хоть на чуть-чуть.

Он нацепил очки и уже поднялся из-за стола, когда дверь сотряслась от глухого удара и распахнулась.

— Шеф! — в кабинет ввалился растрепанный и взъерошенный, как воробей, Рори Бабингтон.

— Что такое?

— Задержали Финчли, он в допросной, — на выдохе сказал Бабингтон, прислоняясь к стене и чуть ли не сползая по ней от усталости. — Гнались за ним до французской границы.

Гарри немедленно направился в допросную.

Она находилась на том же уровне, что и Управление. Это была небольшая комната со стенами, покрытыми холодным камнем. В углу, окруженный тенями, стоял стол из массива дерева и кресло для дознавателя, а в самом центре — деревянный стул для допрашиваемого, над которым парила белая сфера. Эта недавняя разработка Отдела тайн, отданная мракоборцам для тестирования, пока, в отличие от Веритасерума, не входила в список запрещенных к использованию. Когда допрашиваемый лгал или намеренно скрывал что-то в ответе на вопрос, сфера над его головой становилась больше и начинала светиться разными оттенками — в зависимости от количества и размера вранья. Заходя в комнату, Гарри предчувствовал, что сегодня сфера превратится в диско-шар и они увидят все цвета радуги. Потому что волшебник, ожидающий допроса, и в лучшие дни не отличался честностью.

Альфонсус Финчли сидел в допросной, развалившись на стуле. Его темно-синий плащ с золотой вышивкой по краю ниспадал волнами на пол. Ноги в дорогущих сапогах из драконьей кожи с золотыми бляхами выстукивали нетерпеливый ритм о каменный пол. Широкополая федора, из-за которой Гарри со своего места не мог видеть лица Финчли, придавала тому одновременно нелепый и загадочный вид.

Да и сам Альфонсус, может, из-за природы своей деятельности, был личностью таинственной и незаурядной. Никто точно не знал, откуда и когда он появился, как никто не знал, куда же пропал вор и мошенник Наземникус Флетчер, экстравагантной версией которого и стал Финчли.

В Управлении его всегда держали на карандаше, но в начале июня он как сквозь землю провалился. Так что его поимка сегодня была едва ли не чудом.

— Давно не виделись, Финчли! — бросил Гарри, проходя вглубь комнаты и опираясь бедром о стол.

— А-а-а, — понимающе закивал Финчли, — дак ты просто соскучился, начальник? Не сильно-то ласково меня привечаешь в таком случае, — и он потряс перед собой руками, скованными магическими браслетами.

— Что ты, что ты! Со всем уважением! — усмехнулся Гарри. — Ну, где пропадал, Финчли?

— То тут, то там, — пожал плечами Альфонсус. — Мир огромный и прелюбопытнейший, не все же в старой доброй Британии штаны просиживать, особенно когда штаны-то дорогие.

— Тем не менее ты вернулся для чего-то.

— Родина же моя. Хочу — уезжаю, хочу — приезжаю. Это не запрещено.

— Что ж тогда пришлось гнать и ловить тебя, как зайца?

— А это у тебя, начальник, надо спросить, зачем это вы честных и порядочных волшебников гоняете. А я не понял, что от меня твои бобики хотят, вот и побежал, — сфера на этих словах колыхнулась и слегка покраснела, но Финчли внимания на нее не обратил. — И вообще, я человек деловой, мне некогда тут с вами со всеми лясы точить.

— Ничего, ничего, деловой, потерпишь.

— Нет у тебя законного основания, начальник. Отпускай.

— Как это нет? — притворно удивился Гарри и потянулся за свернутым пергаментом, лежащим на столе. — Посмотрим-ка, что у нас здесь. Так-так-так… А, вот. Показания свидетеля: на нападавшем была шляпа с широкими полями — раз; синий плащ с золотой вышивкой — два; говорил хриплым и глубоким голосом — это три; узкое лицо, острые черты, седая щетина, похож на Альфонсуса Финчли — четыре, пять, шесть и так далее. Заверено, подписано, Финчли объявлен в розыск.

Гарри закончил читать и поднял глаза на задержанного. Ехидцы в нем явно поубавилось. Он смотрел в ответ хмуро, почти оскорбленный таким поворотом событий.

— Ай да трюкач, начальник! — нараспев сказал Финчли. — Не замечал я раньше за тобой таких номеров — думал, мы на одной волне.

— Волна пошла большая и высокая, Финчли, даже буйки смыла. — Сказав это, и Гарри нахмурился, а Финчли на следующих словах заметно напрягся. — Можешь так уж и быть написать явку с повинной. И тебе выгодно — меньше в Азкабане сидеть, и нам — дело наконец-то закроем.

— Ну уж дудки! — завопил Финчли. — Ты эту дрянь на меня не повесишь!

— Тогда без долгих экивоков говори, на кого же мне ее повесить, — оскалился Гарри.

— А я не знаю ничего тебя интересующего, — пожал плечами Финчли.

Сфера над ним вдруг завибрировала и налилась алым светом, погрузив допросную в кроваво-красный полумрак. Финчли запрокинул голову — чуть шляпа не слетела, и с подозрением уставился на шар.

— Интересная штуковина.

— Абсолютно точно, — согласился Гарри, расплываясь в улыбке.

— Я родился в Ирландии, — сфера потухла на мгновение и снова стала белой. — Я считаю Гарри Поттера великим волшебником, — сфера задумалась и окрасилась в светло-зеленый, признак лукавства. — Хм, я не виноват в нападениях на сотрудников министерства, — сфера снова побелела, а Финчли торжествующе уставился на Гарри.

— Не скалься. Об этом, — Гарри кивнул на светящийся шар, — знаем ты да я, а об этом, — он потряс пергаментом, — узнают все, и заключения тебе не избежать.

Финчли наклонился вперед, опираясь локтями на колени и опустил подбородок на сжатые кулаки. Гарри не сводил глаз с Альфонсуса, следя за сменой эмоций на его лице. Прямо сейчас он принимал решение. А может, раздумывал, где бы ему раздобыть такую сферу и сколько золотых галлеонов он сможет за нее выручить. Кто разберет этих жуликов!

— Хорош ты, начальник, ой, хорош! — наконец выдавил из себя Финчли. — Наши предыдущие договоренности останутся в силе?

— Да.

— Лады, лады. Не соврал я, когда сказал, что не знаю, кто это, — начал Финчли, а Гарри обратился в слух. — Но захаживал ко мне один. Точь-в-точь описание из газетенки. Высокий, в плаще, капюшоне, перчатках, а еще голос какой-то искусственный у него. Захочешь узнать — не узнаешь.

— Чего хотел?

— Сперва, в начале мая, один артефакт. Заплатил хорошо за него, да и неудивительно, я с ног сбился.

— Что за артефакт? Как действует?

— Толком не знаю, — сфера над головой Финчли позеленела, и он поморщился. — Тьфу ты! Да правда не знаю. Это что-то вроде порт-ключа, только он не настроен на определенное место, а может переносить куда захочешь и, что самое главное, откуда захочешь, не взирая ни на какие препятствия. Вроде так.

— Еще?

— Потом по мелочи: то одно, то другое — так, сущие безделицы. А вот в начале июня поступил заказ так заказ! Причем срочный — а ты знаешь, люблю я сложные задачки решать.

— И что же заказал?

— Яд акромантула. Ну это пустяки, добыть его не проблема. И… — Финчли сделал драматическую паузу, но быстро распрощался со своей тягой к театральности, увидев убийственный взгляд Гарри. — Прах вампира! Да столько, сколько в наших краях отродясь не водилось. Пришлось на родину графа Дракулы смотаться.

— Когда это было? Точную дату.

— Восьмого вроде… Нет! Девятого июня. Ну а потом Грейнджер ваша — того, — Финчли свесил голову на плечо и высунул язык, изображая, по всей видимости, мертвеца, — и я заподозрил что-то неладное.

— Ты спросил, для чего все это заказывали? — с сомнением поинтересовался Гарри.

— Пфф, начальник! — фыркнул от смеха Финчли. — Мне платят, чтобы я не задавал вопросов.

— Последнее. Где встречались?

— Там, где назначал я. Это неважно. А нашел он меня, если интересно, через «Пикси».

Гарри кивнул и, развернувшись, направился к выходу, по-прежнему сжимая в руках пергамент. Это не осталось незамеченным, и Финчли, весьма взволнованный, заерзал на стуле.

— Эй, начальник! А писульку-то?

Взмахом палочки и невербальным Эванеско Гарри заставил исчезнуть абсолютно пустой лист, только Финчли, конечно, так и не узнал об этом. Теперь Гарри спешил раздать распоряжения: усилить наблюдение за пабом и округой и составить список зелий и ритуалов, в которых могли бы использоваться яд и прах.

Это было уже что-то, хоть какие-то ощутимые зацепки, и Гарри воодушевленно улыбнулся, заходя в Штаб.

6 сентября 2008 года

Тяжелая бордовая драпировка закрывала половину окна, но за стеклом невозможно было ничего рассмотреть — уже опустились густые сумерки. Гарри полулежал в старомодном кресле. В камине его домашнего кабинета остались только тлеющие угли, которые не давали особого тепла, и он укутался в плед.

Гарри сделал последний щедрый глоток виски и прислушался к ощущениям во рту. Слизистую обжигало, на языке горчило и вообще отдавало какими-то удобрениями. Он определенно не был знатоком и любителем, не разбирался в сортах и не мог, посмаковав на кончике языка янтарную жидкость, определить доминантные и скрытые ноты. Но легкий хмель ему нравился: приятный туман в голове, какая-то почти забытая беззаботность, даже беспечность, легкое головокружение, которое казалось Гарри гораздо приятней его тяжелых мыслей, — дарили ему минуты, а иногда и часы забытья.

Привычкой этой он не злоупотреблял, позволяя себе расслабиться так раз в неделю. Но его пугало то нетерпение, с которым он ждал каждую субботу, чтобы, вернувшись с работы, закрыться ото всех в кабинете, провернуть маленький ключ в замке, выдвинуть ящик стола и достать оттуда бутылку Огденского.

Гарри успокаивал себя тем, что дело вовсе не в зависимости. Так он просто снимал накопившуюся усталость и на какое-то время переставал чувствовать себя несостоятельным перед силой обстоятельств. Страх подвести всех и вынужденное одиночество только усиливали внутреннее напряжение. Он не справлялся, и этот факт волновал и злил его куда больше всего остального. О, он и раньше неоднократно, если уж на то пошло, сталкивался с трудностями, да какими! Но он никогда не оставался с ними один на один. Всегда были Гермиона и Рон. Была Джинни.

Он настолько раскис из-за того, что никаких подвижек в расследовании так и не случилось, что всерьез подумывал подать рапорт на увольнение. Зацепки Финчли ни к чему не привели — чертовых зелий и ритуалов с названными ингредиентами оказалось столько, что было сложно предположить, для чего конкретно их собирались использовать. Несколько облав в «Пикси» помогли задержать виновных в старых преступлениях, но делу, о котором были все его помыслы, никак не помогли.

Гарри почти плюнул на все, решив вернуть Гермиону, но Кингсли неимоверными усилиями уговорил его подождать еще. Ей ведь не угрожала никакая опасность. Подробные донесения от Лангарма приходили регулярно и месяцем больше, месяцем меньше в магловском мире — разницы не было. Гарри, хоть и сомневался — он в какой-то момент полностью разочаровался в своей изначальной идее — все же с Кингсли согласился. Тем более на все про все Шафик давал ему полгода, по истечении которых щит с разума Гермионы нужно было снимать. У него в запасе оставалось еще три месяца.

Прищелкнув языком, Гарри опустил на стол стакан, который все время грел в руках, и поднялся с кресла. Нужно было хорошенько выспаться. Он обещал сыновьям, что все воскресенье проведет с ними в Норе.

Огромный бык с рогами полумесяцами — патронус Бабингтона — настиг его на лестнице. Он отрывисто передал только два слова, от которых сердце Гарри участило свой ритм:

— Пикси. Сейчас.

Не теряя драгоценных минут, он Акцио призвал Отрезвляющее зелье и выбежал на улицу, тут же аппарировав с крыльца.

Небольшое возвышение, расположенное между двумя не то ангарами, не то гаражами, было спрятано от посторонних глаз, но служило отличным наблюдательным пунктом, потому что оттуда открывался прекрасный обзор на вход в паб. Рори Бабингтон, растянувшийся на земле, вздрогнул, когда Гарри приземлился рядом.

— Ты быстро, шеф!

— Надеюсь, оно стоило того, — сказал Гарри и торопливо трансфигурировал свои домашние тапки в ботинки с высокой шнуровкой.

— Пока не знаю. То ли это он дурак, то ли кто-то в маскарад решил поиграть, но сидит там один как с листа «Их разыскивают мракоборцы». Фарлей — он там час уже кукует под обороткой — говорит, что и болтает наш герой, как заведенный, правда, еле складывая слова в предложения. Мол, чушь это все, что о Грейнджер люд толкует. Мол, он это все затеял, никому не удастся его славу забрать. Пьянющий вдрызг, так что… Но я все равно тебя позвать решил.

— Правильно сделал, правильно! — Гарри одобрительно похлопал Бабингтона по спине. А внутри у него зародилось предчувствие — ну да, очередное — что в пабе сейчас сидел не случайный прохожий, желавший такими разговорами придать себе веса. — Еще ребят вызвал?

— Да. Всю нашу группу. Жду.

— Антиаппарационный над пабом поставил?

— Обижаешь, шеф. Только вот все силы он из меня, кажется, вытянул.

— Ничего, отлежишься, — улыбнулся Гарри.

Настроение его всего за каких-то минут пять разительно изменилась. И сейчас он чувствовал, что горы может свернуть.

Дождавшись подмоги, Гарри, Рори Бабингтон и Лэндон Льюис под прикрытием оглушающих заклятий выломали дверь в паб и ворвались внутрь. Невообразимый гвалт, который царил здесь до их появления, мгновенно затих. Десятки глаз и того, что у некоторых существ было вместо них, уставились на троицу: кто-то, признав Гарри Поттера, соскользнул с лавки под стол, как желе; кто-то, наоборот, вскочил, скорее от испуга и неожиданности; кто-то, все же попав под огонь, свалился на пол; кто-то, более искушенный в подобных ситуациях, рванул к черному входу, но тот уже был заблокирован одним из мракоборцев. Будь у всех собравшихся здесь выпивох возможность, точно бы аппарировали прямо с места. Только один невозмутимо сидел за барной стойкой, будто никакого шума, вызвавшего переполох, и не слышал. Фарлей Сэквилл, уже принявший свой истинный облик, замер в боевой стойке прямо позади незнакомца.

— Никому не двигаться! — приказал Гарри.

В это время человек в черном плаще и накинутом на голову глубоком капюшоне оттолкнул от себя кружку с элем и обернулся, не слезая с высокого стула.

— А, это ты, П-потте-е-ер! Давненько не виделись, ага?

Голос его точно был изменен, как описывал в своих показаниях Финчли — скрипучий, с металлическими нотками. Но он не мог скрыть, насколько этот человек был пьян. Вряд ли он в реальности соображал, в какую ловушку попал. Кроме того, магический автотюн не скрывал манеру речи, которая показалась Гарри до странного знакомой, — где-то он точно ее слышал.

В голове у него заплясали мысли, от которых перехватило дыхание. Значит, они знакомы лично? И даже когда-то встречались?

Не желая больше тратить и секунды на домыслы, Гарри дернул палочкой, направленной точно на подозреваемого.

— Инкарцеро!

Появившиеся из пустоты веревки полетели в указанном направлении, но, к удивлению всех: и мракоборцев, державших периметр, и посетителей кабака, а главное, самого Гарри — не опутали крепкую фигуру, а, врезавшись в спину, шлепнулись на пол, свернувшись в кольца, как змеи в серпентарии.

— Какого?..

Не дожидаясь распоряжения шефа, все мракоборцы вскинули свои палочки, и тонувший до этого в полумраке паб осветился вспышками десятка заклинаний. Только что бы не послали в этого субъекта служители правопорядка — все оказалось ему нипочем. Заклятия отскочили от него, как горох от стены и полетели уже неконтролируемо в разные стороны. Гарри пригнулся, выставляя защиту, и краем глаза увидел, как Бабингтон падает ничком на пол, сраженный какими-то чарами.

Одно парализующее угодило и в Бэбкока, который охранял служебный вход, и те из посетителей, кто мог двигаться, сразу же ломанулись туда. Неудержимая людская лавина оттеснила Сэквилла от барной стойки, и тип в черном решил этим воспользоваться. Он встал со стула, пошатываясь, развернулся так, чтобы Гарри его видел, и, отодвинув полу плаща, вытащил за длинную цепочку что-то круглое, отливающее золотым.

Все — от момента, когда Гарри бросил первое связывающее заклинание, до момента, когда в круглом предмете со сложным тисненым узором из петель и непрерывных линий он узнал тот самый артефакт, о котором рассказывал Финчли, — заняло от силы тридцать секунд.

И прежде чем Гарри успел, расталкивая толпу, приблизиться к неизвестному или крикнуть своим ребятам, чтобы они хватали его голыми руками, — тот сжал медальон в кулаке и исчез, словно его и не было, оставив висеть в воздухе раскатистое «Ненавижу».