Severus' Dreams (джен)

— Джинни? — Гарри замер у двери, держась за дверную ручку и вопросительно смотря на жену. — Ты уверена, что не против этого? — спросил он в пятнадцатый раз за это утро.

Джинни лишь закатила глаза.

— Не глупи, — раздраженно отмахнулась она. — Здесь же Джеймс, да и Рон заглянет чуть позже. Фиби сказала, что будет где-то часам к трем. Так что просто постарайся быть дома к этому времени. Честное слово, думаю, пять минут мы без тебя переживем. — Заметив, что лицо Гарри по-прежнему отражало неуверенность, она не выдержала: — О, да ради же… Иди уже! — воскликнула она раздраженно, прогоняя его взмахами рук.

По понедельникам Дадли и Гарри традиционно старались обедать вместе. Гарри уже было намеревался отменить встречу, но Джинни настояла, чтобы они максимально придерживались обычной домашней рутины. Не будет ничего хорошего в том, если Тим начнет чувствовать, что мешается у них под ногами.

Да к тому же разговор с Дадли, скорее всего, значительно поможет Гарри. Сложно представить, как бы они жили, не будь в их жизни Дадли и Филиппа.

— Ладно-ладно, ухожу, — судя по тону Гарри, решение это шло в разрез его здравому смыслу, но он все равно направился на улицу.

— Мальчики? — окликнула она Джеймса и Тима. — Мне нужно поработать этим утром. Меня можно беспокоить только в случае, если в доме начнется пожар. Да и то, только если из-за этого сгорят мои пергаменты, ясно?

Хихиканье Тима и бодрое “Да, мам” Джеймса были для ее ушей, словно музыка. С каким же облегчением она узнала, что Гарри с Джеймсом наконец-то во всем разобрались.

Альбуса и Лили не будет весь день, поскольку они договорились встретиться с Эленор и Скорпиусом в Косом переулке. Нарцисса предложила пойти с ними, раз на днях они все гостили в доме у Молли. Филлип тоже должен был отправиться с ними. Про себя Джинни жалела, что не будет присутствовать при этой встрече. Придется потом послать Филиппу сову и спросить его мнение о Малфоях.

Она уселась за свой стол и достала дневники, присланные Минервой. В них были все записи директрисы за время войны, а также ее переписка с Дамблдором и другими членами Ордена. Минерва послала их, чтобы помочь Джинни с написанием книги.

Дневник за последний год войны была гораздо толще остальных. В тот год Минерва могла доверить свои мысли лишь ему.

Джинни открыла его на том месте, где она остановилась в последний раз.

”24 декабря 1998

Я только что наткнулась в коридоре на Северуса. Не думаю, что он слышал наш разговор, хотя, возможно, он настолько уверен во власти своего господина, что ему нет до этого дела.

Не знаю, сколько еще я смогу это выносить. В один прекрасный день я просто вызову его на дуэль, и тогда нам всем придет конец. И даже если я выиграю, этот ублюдок наверняка пошлет за мной кого-то покомпетентнее Кэрроу.

Если бы не дети, я бы давно это сделала. Я чувствую, как схожу с ума.

Бывают дни, когда мне приходится напоминать себе о том, кто именно убил Дамблдора, потому что Северус внезапно кажется мне почти тем же человеком, что я когда-то знала. В иные же дни… у меня не остается никаких сомнений в том, кто он такой.

Не знаю, как мне теперь смотреть в лицо Молли и Артуру. Джинни начала вести себя безрассудно, и, уверена, это имеет прямое отношению к тем часам, что она проводит в личном кабинете Северуса. Он и не пытается скрыть то, что делает там с девочкой, но, по крайней мере, Кэрроу не позволено к ней прикасаться.

По словам Поппи, нам стоит радоваться хотя бы тому, что Северус не склонен к насилию. Ну, иному насилию, чем само это действо”.

Джинни содрогнулась, вспоминая об этом. Порой в своих кошмарах она до сих пор видела Кэрроу.

Она взялась за перо.

”Мы никогда не узнаем, чего профессору стоила защита студентов, но”

Она не могла продолжать дальше. Она написала и перечеркнула несколько фраз, прежде чем со вздохом опустить перо.

Прошло двадцать пять лет, она по-прежнему не могла говорить об этом.

Единственный раз она заговорила об этом публично во время посмертного суда по делу Снейпа.

Джинни отыскала статью из “Пророка”, посвященную церемонии вручения Ордена Мерлина. Вырезка пожелтела со временем, но фотография Гарри все еще была отчетливо видна. Он заметил, что она смотрит на него, и утер нос платком, чтобы улыбнуться сквозь слезы.

На тот момент прошла всего неделя или две с того момента, как ее мама пригласила Гарри вернуться в Нору. Теперь эти дни вспоминались с трудом, но они были наполнены похоронами, мемориальными службами, церемониями награждения, речами и ужинами с министром. И все это освещалось “Пророком” и Волшебным радио.

После церемонии вручения Ордена Мерлина Гермиона с Роном отправились в Австралию, чтобы решить, что делать с ее родителями. А Гарри…

Гарри был раздавлен.

В каком-то смысле это можно было сказать о них всех, но после отъезда Рона и Гермионы, Гарри почти пугающе отстранился ото всех. Они, конечно же, звали его с собой, но он отказался, сказав, что ему нужно было заново привыкнуть жить на одном месте.

В действительности же ему вообще нужно было привыкнуть жить. Он прятался в одиночестве на площади Гриммо целых три дня, пока Джинни не отправилась вызволять его оттуда. Она нашла его в самой ожидаемой позиции в подобных ситуациях: его выворачивало наизнанку после ночи глухого пьянства.

К счастью для него, его конституция не позволяла ему напиваться, и он совершенно не выносил алкоголь. Даже в эти дни он не мог выпить больше одного стакана, чтобы его ни замутило.

Но факт оставался фактом: они едва не потеряли Гарри. Каждые похороны, каждые поминки, каждое интервью и речь, казалось, погружали его все глубже в пучину депрессии.

Но она писала не об этом. Если не считать, что именно об этом речь и шла.

Последний год войны был странным периодом, казавшимся одним долгим кошмаром. В то время никто толком не понимал, что Министерством никто не руководит. Никто не думал, что Битва при Хогвартсе будет единственной битвой. Никто не предвидел, что со смертью Волдеморта армия Пожирателей Смерти просто развалится.

Ну, возможно, Гарри так и думал, но больше в это никто не верил. Новый режим казался несвержимым. Они все отправились на битву, веря, что присоединятся к сопротивлению Шеклболта, или сбегут из страны, или же просто умрут.

По крайней мере, так думали те, кто вообще об этом задумывался.

Все закончилось так внезапно, что у них не было времени толком это осмыслить. Даже спустя столько лет это до сих пор казалось чем-то нереальным.

Джинни никогда не относилась к тем, кто вел дневники, но в ее голове остались воспоминания столь отчетливые, словно события в них произошли лишь вчера.

По какой-то причине первый год Тима в Хогвартсе всколыхнул их все, чего не было с другими детьми. Что ж, Тим часто заставлял ее вспомнить о чем-то.

Она пролистала другие пергаменты, стопку старых писем. Одно из них было от Луны и касалось слушания по делу Малфоев. Луна сыграла ключевую роль в том, что Нарциссу и Драко не отправили в Азкабан, она даже попросила снисхождения для Люциуса.

Джинни и забыла, что Луна писала столь открыто о своем времени в плену. Надо будет отправить ей сову и спросить, можно ли будет использовать ее письма в книге.

Ее глаз зацепился за отрывок письма:

”Слышала, Гарри хочет очистить имя Снейпа. А ты знала, что я не раз задавалась вопросами на его счет, пока была в поместье Малфоев? Он несколько раз навещал мистера Оливандера, и было очень странно видеть, сколь сильно он переживал за нас. Он сказал Драко следить за тем, что нам дают достаточно еды и воды, ведь Темный лорд сильно разозлится, если мы вдруг умрем”.

Снова Снейп. Защищал тех, кого мог. Даже когда он бы сослужил лучшую службу, просто бросив своих с Пожирателями Смерти.

В дверь робко постучали.

— Что горит? — спросила она, не поднимая глаз.

Джеймс просунул голову за дверь.

— Еще ничего, — ответил он. — Тим снова прилег поспать. У тебя есть минутка?

Вздохнув, Джинни опустила письмо. У нее все равно не получалось ничего написать, пока мысли были заняты беспокойством о Тиме.

— Да, любимый. В чем дело? — она полностью сосредоточилась на нем, отмахнувшись от воспоминаний о давно минувших днях.

Джеймс зашел, закрыв за собой дверь, и пододвинул свободный стул.

— Что происходит с Тимом? — спросил он без предисловий. — Ты сказала, что дело в его голове, но из-за травм головы люди не начинают слышать голоса.

Его лицо было омрачено беспокойством — он никогда так сильно не походил на своего отца, как в моменты беспокойства.

— Фиби говорит, что еще точно не знает причины, — тихо призналась Джинни. — Она сказала, что происходящее, возможно, стало следствием сотрясения.

— Но само по себе это не пройдет? — спросил Джеймс. Он выглянул в окно, за которым виднелось серое небо, напряжено крутя волшебную палочку в руках.

— Ну, Фиби должна была провести дополнительное исследование. Она сказала… — Джинни замолчала, сделала глубокий вдох и призналась: — Она думает, что, возможно, происходит что-то странное. Она вернется сегодня днем.

— Странное? — резко переспросил Джеймс. Его взгляд снова обратился к лицу матери. — В каком плане странное?

Джинни пожала плечами, ощущая свою беспомощность.

— Она не сказала.

— Но она хотела, чтобы я, папа или еще кто-нибудь был рядом? — надавил Джеймс.

Джинни кивнула.

— Темный человек вернулся, а она до сих пор не уверена, что он такое.

— Да, папа так и сказал, — тихо ответил Джеймс.

Джинни вспомнила первый раз, когда Джеймс увидел Тима, это было в день похорон Мэри. В тот день он был тих и серьезен, слушал, как отец и дядя Рон обсуждали дело Мэри. Джинни часто задумывалась о том, что Джеймс решил выбрать карьеру аврора именно из-за Тима.

— Она совершенно уверена в доброжелательности его намерений, — сказала Джинни, пытаясь убедить себя в той же степени, что и Джеймса.

Молодой человек кивнул.

— Как продвигается книга? — спросил он, явно желая сменить тему.

— С трудом, — вздохнула Джинни.

Они с минуту помолчали, не зная, что еще сказать. Их взгляды устремились к окну и серому небу за ним.

— Хозяйка Джинни, — донесся квакающий голос Кричера из-за двери. — Мадам Фиби вернулась.

Сама гостья стояла рядом с Кричером. Она улыбалась, что дало Джинни понять, что новости, должно быть, были хорошими или, по крайней мере, не ужасными. Или Джинни просто хотелось в это верить, чтобы унять свое беспокойство.

— Простите, что помешала, — сказала Фиби со своим тягучим американским акцентом. — Мне показалось, что вы не захотите ждать ответа.

Сегодня она была одета в светло-зеленую мантию, а ее шею обхватывало крупное серебряное ожерелье, красиво контрастирующее с ее темно-коричневой кожей. Ее длинные ногти были выкрашены в зеленый цвет и украшены изящными серебристыми узорами. Ее тонким аккуратным дредам вернулся их естественный серебристый цвет под стать всему остальному.

Джинни знала, что зеленый был любимым цветом Фиби, но про себе всегда гадала, уж не потому ли целительница так часто носила цвета факультета Рос, чтобы напомнить аврорам, с которыми она работала, что не все слизеринцы обратились ко тьме.

Она встала и подошла к ней.

— Спасибо тебе большое, — она обняла Фиби, ответившую ей тем же. Джинни завела ее в комнату. — Что ты можешь нам сказать?

Фиби покосилась на Джеймса. Тому потребовалась секунда, чтобы понять намек, и он тут же подскочил с места.

— Я тогда дам вам все обсудить. Хотите, чтобы я его разбудил?

Фиби покачала головой.

— Дай ему еще пару минут. Я хочу поговорить с твоей мамой. Но мне, наверное, надо будет поговорить с ним до того, как твой папа вернется домой.

Кабинет Джинни располагался на самом верху дома. Изначально тут был чердак-мансарда, оборудованный в начале 19 века оконными решетками, но теперь это была аккуратная маленькая комнатка, выкрашенная в жизнерадостный кремовый оттенок, ловивший дневной свет. Тут было тихо без всяких заглушающих чар, и можно было вполне уютно разместиться вдвоем, чтобы поговорить, хотя когда здесь собиралась больше народу, помещение стразу начинало казаться тесным.

Джинни прикрыла дверь и усадила Фиби на стул, который занимал Джеймс, а сама вновь уселась за свой стол, уперевшись в него локтями.

— Итак? — все ее беспокойство, казалось, отразилось в одном лишь этом слове.

Фиби сцепила руки, опустив их на колени, и чуть подалась вперед.

— Прошу прощения за всю эту загадочность, — сказала она. — Я пыталась выяснить, как это произошло и как все исправить.

— Как произошло что? — потребовала Джинни ответа. — Ты так и не сказала, что это, по-твоему, такое, — она сжала кулак.

Фиби вздохнула и отвернулась.

— Я не знаю, как это объяснить… Я думаю, что тело Тима стало пристанищем для…

Худшие страхи Джинни подтвердились, и она резко вдохнула, обеими руками прикрывая рот.

— Пристанищем? Хочешь сказать, что он одержим? — ее голос едва ли не срывался в визг. — Как такое может быть? Ведь ke revele...

Фиби взяла руки Джинни в свои. Она, как и Джинни, привстала со своего места.

— Послушай меня, милая, мы во всем разберемся. Я лишь хочу, чтобы ты села и дала мне все объяснить.

Джинни отстранено отметила, что американский акцент Фиби стал отчетливее.

— Так объясняй, — она ненавидела себя за то, как дрожал ее голос, и сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки.

Фиби не выпустила ее рук.

— Ты когда-нибудь слышала о зелье “Легкость сердца”? — спросила она, смотря своими карими глазами прямо на Джинни.

Джинни покачала головой, зелья не были ее коньком.

— Его порой используют на людях, страдающих от сильной депрессии. К нему прибегают в случае, когда иные меры не помогают. — Она замолчала. — Оно может вызывать зависимость и обладает некоторыми… странными… побочными эффектами.

— Ты предлагаешь нам использовать его на Тиме? — Джинни не совсем улавливала, к чему был этот разговор. Фиби хотела, чтобы эти непонятные побочные эффекты положили конец одержимости?

Фиби покачала головой, глубоко вздохнула и сказала:

— Я только что от мадам Помфри. Видишь ли, в 1997 она дала профессору Снейпу дозу этого зелья. В канун Рождества. Двадцать пять лет назад.

— И какое это имеет к этому отношение? — требовательно спросила Джинни. Она высвободила руки и встала, принявшись мерить комнату шагами.

— Ну, понимаешь, в данный момент в голове Тима обитает еще одна сущность. Тим говорит, что это Темный человек, но я думаю… — она умолкла, делая еще один медленный вдох и, кажется, собираясь с силами. — Эта сущность в его голове заявляет, что она Северус Снейп.

Джинни почувствовала, как от ее лица отхлынула кровь, и все прочие слова, что могла сказать Фиби, потонули в шуме, ревущем у нее в ушах. В глазах потемнело. Она могла думать лишь о том, как просыпалась, не зная, где была до этого и откуда взялась кровь на ее мантии.

Перед ее глазами промелькнула сцена того, как она лежала на холодном и твердом полу, уставившись в потолок Тайной комнаты. Гарри был рядом, покрытый собственной кровью и чернилами из дневника.

В ее голову закрались и более мрачные воспоминания. Воспоминания о тех вещах, которых в действительности не случалось, фантазиях шестнадцатилетнего Волдеморта. Они были отвратительнее всего, что на самом деле случилось с Джинни, но эти кошмары довлели над ее жизнью много лет.

Она отдаленно услышала, как Фиби позвала Кричера. К ее губам что-то прижали, и она узнала вкус огневиски. Она рефлекторно сглотнула, чувствуя жар напитка, проходящего сквозь нее.

Она была в своем доме, не в Хогвартсе. Она была в безопасности. В этот раз одержима была не она, и ради сына ей нужно было взять себя в руки.

Ее сын. Ее пронзила совершенно иная волна беспокойства.

Она обхватила стакан с напитком, который держала Фиби, осознав, что вновь сидит в своем кресле. Она с трудом сглотнула и ударила себя по щеке свободной рукой.

— С-спасибо, — ее зубы стучали от пронзившего ее холода. Но виски постепенно прогонял это чувство.

— Лучше? — спросила Фиби осторожно. Она опустилась обратно, поднимая руку с плеча Джинни, которое она сжимала.

Джинни смущенно кивнула.

— Прости. Твои слова… слегка напугали меня, — прошептала она. Она кашлянула, прочищая горло. — П-продолжай. Что нам теперь делать?

Целительница кивнула, хотя вид у нее по-прежнему был обеспокоенный.

— Думаю, эта сущность не столько овладела Тимом, сколько просто… путешествует вместе с ним.

— Но… Снейп умер, — категорично заявила Джинни. — И Луна говорит, что палочка была чиста. Так что такого Тим мог отыскать, что в нем содержалась частичка Снейпа?

— Что ж, тут то и вступает в свою роль зелье, — Фиби перекинула свои серебристые волосы через плечо и откинулась на спинку стула. — Видишь ли, похоже, что профессор Снейп, с которым я говорила, вовсе и не мертв. — Фиби не сводила глаз с Джинни. — Последнее, что он помнит, это канун Рождества 1997 года. Тот вечер, когда мадам Помфри дала ему это зелье. Думаю, он переместился во времени.

— О, Мерлин, — Джинни прикрыла рот рукою.

— Так, просто успокойся. Он готов к сотрудничеству с нами. Честно говоря, он беспокоится о Тиме не меньше нашего, если верить его словам. Он считает, что мадам Помфри отравила его, и хочет лишь упокоения.

— Так… что теперь?

— Ну, если слова мадам Помфри правда, то у этого заклинания есть ограничения. Она предполагает, что он вернется в свое время примерно в Рождество. Думаю, лучшее, что мы можем сделать, это сказать ему об этом, а ему придется просто подождать.

— Почему она считает, что все будет именно так?

— Она рассказала, что говорила со Снейпом в Рождество. Но, по ее словам, он так и не рассказал ей, что ему приснилось. Сказал лишь только, что, если ее спросят об этом, сказать, что “все закончится к Рождеству”. — Фиби встала, наконец оторвав взгляд от Джинни. — Это зелье может оказывать довольно серьезное воздействие. Невозможно предсказать, каков будет его эффект. — Она обернулась, сложив руки за спиной и направившись к окну. — Порой оно убивает, — она вновь замолчала, просто смотря в окно. — Ты знала, что именно оно убило Фрэнка Лонгботтома?

— Нет, не знала, — тихо ответила Джинни. — То есть… я знала, что это случилось из-за какого-то экспериментального зелья… Невилл мне говорил, что Августа все-таки дала разрешение опробовать его… Именно поэтому они не спешили пробовать зелье Снейпа.

Фиби вздохнула и кивнула.

— Я выступала консультантом в этом деле. В то время мы думали, что оно не оказало на Алису никакого эффекта, но, как выяснилось, оно ей помогло. К несчастью, полагаю, что Фрэнк хотел лишь покоя. Никогда нельзя точно сказать, что именно положит конец человеческой боли. То есть, — она обернулась, криво улыбнувшись, — насколько мне удалось понять, профессор Снейп пребывает в полнейшем недоумении из-за того, почему он оказался здесь. — Ее выражение вновь стало серьезным. — Думаю, это заклинание не отзовет его назад, пока не сочтет его желание исполненным. Я догадываюсь, что он здесь не только для того, чтобы насладиться радостями Рождества.

— Гарри, — предположила Джинни. — Могу поспорить, что он здесь из-за Гарри, — это было более чем логично. — Но… почему он в голове у Тима? Почему он здесь не во плоти? И почему Тим?

— Между Тимом и Снейпом явно есть некое сходство. В противном случае палочка Снейпа никогда бы его ни выбрала, — сказала Фиби приглушенным голосом, словно боясь, что их подслушают. — И Минерва, и мадам Помфри мне сказали, что Тим напоминает им Снейпа, когда тот сам еще был учеником школы. Путешествие во времени в собственном теле потребовало бы огромного количества магии, но с разумом все гораздо проще. Он словно эхо. Возможно, его притянула палочка Тима. Хотя… — она помедлила, — насколько я понимаю, между вашей семьей и профессором Снейпом висит немалый долг.

Джинни кивнула.

— Мы бы никогда не смогли расплатиться перед ним, даже будь он жив, — ее голос был очень тих. — Думаю, половина магической Британии могла бы сказать то же самое. Но почему не сработал проявитель духов?

Фиби поджала губы.

— У меня есть пара мыслей на этот счет. Очевиднее всего было бы сказать, что во времени перенесся лишь разум, а душа осталась в его теле. В конце концов в 1997 году он был еще жив.

— Так… что? Он просто своего рода наблюдатель? — Джинни почувствовала, как узел, сжимавший ее внутренности, начал ослабевать. Возможно, происходящее и не было такой уж катастрофой.

— Я думаю, нам стоит поговорить с ним до того, как Гарри вернется. Кричер сказал, что он ушел повидаться со своим кузеном?

Джинни кивнула, и внутри нее все снова сжалось. Все это наверняка сильно по нему ударит.

Фиби позвала Кричера, пока они шли вниз в кабинет Гарри — кабинет Джинни не был защищен от темной магии, а целительница хотела, чтобы все было максимально безопасно.

— Ты не скажешь Тиму, что мы с его мамой хотим с ним поговорить? — спросила она домашнего эльфа. — И как насчет чашечки кофе для меня?

Кричер кивнул и с треском испарился.

Тим поднялся по лестнице, чуть зевая. Джеймс с напряженным видом поднялся вслед за ним.

— Ты иди, Джеймс, — добродушно сказала ему Фиби. — Мы, наверное, просидим тут довольно долго.

— Я буду в своей комнате, если вдруг понадоблюсь вам, — пробормотал молодой человек, ссутулившись и наградив Тима обеспокоенным взглядом. Судя по его шагам, он не ушел дальше пролета второго этажа. Джинни даже не сомневалась, что, как только дверь кабинета закроется, он тут уже усядется рядом с палочкой наготове.

Тим уселся на свое любимое место на маленьком диванчике, и Джинни опустилась рядом с ним. Он обеспокоенно глянул на нее, отчего она взволновано задумалась, что же выдавало ее лицо.

— Что не так, мама? — спросил Тим высоким и напряженным голосом.

Ответила ему Фиби.

— Думаю, я разгадала, кто и что такое этот твой Темный человек, — мягко сказала она. — И я думаю, он был напуган и злился из-за того, что потерялся.

— Потерялся? Как он мог потеряться? Он же всегда был здесь, — запротестовал Тим. — Тогда откуда он взялся? Он хунган? Я все думал об этом.

Фиби переглянулась с Джинни, которая молча кивнула в ответ.

— Я считаю, что он пришел из прошлого, — сказала ведьма мальчику. — Не думаю, что он намеренно послал сюда свой разум. Но, так или иначе, думаю, нам нужно с ним поговорить.

На лице Тима появилось любопытно задумчивое выражение, а его взгляд устремился куда-то за правое плечо Фиби. После этого он встряхнул головой и снова посмотрел ей в лицо.

— Он не хочет говорить, пока здесь мама, — сказал он извиняющимся тоном.

Джинни собиралась подняться и уйти, но Фиби покачала головой.

— Думаю, ему нужно поговорить и с твоей мамой, и с твоим папой.

Голубые глаза Тима расширились.

— Он этого совсем не хочет.

— Милый? — сказала Фиби еще мягче, не сводя с него внимательных карих глаз. — Можно я погружу тебя ненадолго в сон?

— Обещаете, что не сделаете ничего, не сказав мне? — на всякий случай уточнил Тим.

— Конечно, — заверила его Фиби. — Но должна предупредить тебя, что его может утянуть обратно туда, где его место, даже без нашей помощи. Я дам тебе шанс попрощаться, если у меня будет такая возможность.

— Ладно.

Фиби пробормотала заклинание, и Тим привалился к Джинни, крепко заснув.

— Ты не вернешься назад, если и дальше продолжишь прятаться, — колко заметила Фиби. Это удивило Джинни, Фиби никогда не говорила столь резко с детьми, да и со взрослыми крайне редко.

Пару секунд Тим не шевелился, но затем его тело напряглось, и он отстранился. Он встал, внезапно показавшись выше, а его движения более не принадлежали одиннадцатилетнему мальчику, став изящнее и обдуманнее.

Сложив руки за спиной, он отошел к камину, остановившись перед ним. Джинни увидела почти что неосознанное движение, которым он проверил наличие палочки в рукаве свитера. Гарри делал то же самое.

— Я не до конца понимаю, чего вы намереваетесь добиться этим разговором, — сказал голосом, который одновременно принадлежал Тиму и нет. Он был глубже, почти достигая баритона, хотя голос Тима еще не начал меняться. А еще он был точнее и выверенне — результат многих лет практики.

Он повернулся, и Джинни ощутила, как земля уползает у нее из-под ног. Светлые локоны и голубые глаза никуда не делись. Как и детское лицо, которое едва начало избавляться от детской пухлости, и мягкий ангельский ротик. Но вот усмешки на лице своего сына ей еще видеть не доводилось.

Он перевел взгляд на Фиби.

— Полагаю, это своего рода… — он помедлил. — Что? Месть? Правосудие? Почему бы вам просто не изгнать меня? — он скрестил руки на груди, сощурив глаза. — Возможно, вы чувствуете, что она заслужила некоего… — он попытался подыскать нужное слово, — завершения? Разве не так вы, целители разумов, называете подобные встречи? Вечно лепечете о том, как это важно для исцеления? — он усмехнулся, произнося последние слова с холодным сарказмом, на которой Тим не был способен даже в худшие свои дни.

Правдивость слов Фиби была отражена в каждом жесте и слове мальчика. Он держался точно так же, как и зельевар в тот последний год. Змея, свернувшаяся кольцами и готовая броситься на тебя в любую секунду.

Но где-то позади этого гнева был нечто, что Джинни видела и в тот последний год, но была еще слишком юна, чтобы понять.

Он переместил прищуренный взгляд голубых глаз Тима на нее.

— Ну, так вперед, мисс Уизли, — он усмехнулся в самой неприятной из возможных манер, которые позволяли привлекательные черты детского лица Тима. — Или мне стоит называть вас “миссис Поттер”, — он склонил голову на бок, словно это ей было одиннадцать лет, а он насмехался над ее притворством. — Давайте, обвиняйте меня, выплескивайте все те чувства, что вы наверняка испытываете, чтобы мы могли поскорее с этим покончить.

— С-с этим?.. — запинаясь пробормотала Джинни, беспомощно посмотрев на Фиби.

Человек, говоривший голосом Тима, зарычал в очень снейповской манере, и на долю секунды на его лице отразилась чистая ярость, быстро спрятавшая за более сдержанным презрением.

— С этим! — он резко взмахнул правой рукой, словно указывая на них троих. — С этим… этим экзорцизмом, — выплюнул он, — или изгнанием, или что вы там планируете сделать.

Ярость вернулась вновь, и юный голос сорвался на крик, напомнив Джинни о том, как профессор кричал на тех, кто нарушал меры безопасности в его лаборатории.

— Чем раньше вы приведете кого-то компетентного, кто сможет изгнать меня, тем раньше я смогу спокойно умереть, чтобы вы могли и дальше жить своей чудесной жизнью!