Девять жизней Антонина Долохова (джен)

Однако, как вскоре выяснилось, Мальсибер вовсе не шутил. Несколько ночей дементоры буквально облепляли его камеру — и однажды днём, когда их не было, а солнце снова раскалило стены Азкабана настолько, что те перестали ощущаться ледяными даже в камерах на нижнем уровне, Мальсибер вдруг сказал:

— Я не понимаю, что в этой газете могло заинтересовать Блэка. Здесь одна страница — на ней с одной стороны статья о победителях какой-то лотереи, выигравших путешествие в Египет, а на другой статья о разведении лекарственной ромашки...

— Блэк вдруг понял, что его призвание — разводить ромашку! — захохотал Долохов. — И устремился навстречу своей судьбе! Точно, свихнулся. Блэки все с придурью.

— Язык придержи! — возмутилась Беллатрикс.

— Чего это? — немедленно вмешался Рабастан. — Ты теперь решила своего чокнутого кузена защищать?

— Нечего судить о Блэках по одному идиоту, — зло ответила Беллатрикс.

— Так я не по одному! — заржал Рабастан. — У меня есть целых двое! Даже трое, считая твою чокнутую сестрицу-магглолюбку! А это уже, как Руквуд говорит, статистика!

— Ах ты, дрянь! — завизжала Беллатрикс. — Избалованное самодовольное ничтожество!

— Вот, я же говорил! — довольно сказал Рабастан. — Истеричка!

— Вот поэтому я и не женился, — удовлетворённо подытожил Долохов, — столько счастья одновременно даже Мерлин с Мордредом не вынесут.

Он посмотрел на газетный лист, который всё крутил в руках Мальсибер, и сказал:

— И всё же здесь что-то есть... Из-за чего-то Блэк сорвался с места, как пёс с цепи. Знать бы ещё, что это. И кстати, Август — как там насчёт анимагии? Хотя бы общие соображения есть?

— Хочешь — перекину тебе газету, — предложил Мальсибер. — Ну, по крайней мере, постараюсь. Если попаду.

— Соображения, Антонин, у меня были с самого начала — и я вам изложил их, если мне не изменяет память, — отозвался Руквуд. — Полагаю, можно было бы начать — анимагия сложна и требует регулярных тренировок.

— А давай, — обрадовался Долохов, — попробуй. В крайнем случае, не докинешь — так дементоры его тебе опять притащат. Б-р-р, — передёрнул он плечами, — сроду бы не подумал, что этих тварей можно приручить. А тренировки мы начнём, — пообещал он Руквуду и всем остальным, — обязательно! Мне вот только интересно — а у Трэверса какая будет аниформа? Не иначе, как археоптерикс!

— Я не приручил, — возразил Мальсибер, и Долохов услышал в его камере шорох. — Я с ними подружился.

Он подполз к решётке — почему-то именно подполз, на четвереньках — и, усевшись прямо перед ней, долго примерялся. Он казался серым — почти таким же, как те тряпки, что были на нём надеты, — но при этом улыбался.

Наконец, он кинул — и бумажный шарик упал почти совсем рядом с решёткой Долохова. — Извини, — расстроенно сказал Мальсибер.

— Если вы окажетесь правы, Антонин, — заметил Руквуд, — это будет, в некотором роде, сенсация. До сих пор в магической науке не было зафиксировано ни одного случая превращения в вымерших существ.

— А археоптерикс — это кто? — заинтересовался Трэверс.

— А это полуптица, полуящер, — объяснил Долохов, — тебе подойдёт.

Он тоже опустился на колени у решётки, пытаясь просунуть руку — но она, даже высохшая почти до состояния скелета на скудных тюремных харчах, сквозь прутья, как назло, в этом месте очень частые, не проходила.

— Смешно, — задумчиво сказал Трэверс: — Ящерица, умеющая летать. Мне нравится.

— Надо чем-то зацепить, — сказал Родольфус. — Ты почти достал. Буквально дюйма не хватает.

— Ложкой, например, — невозмутимо предложил Родольфус. — Или тем, что осталось от ботинка.

— То, что осталось от ботинка, дорого мне как память, — проворчал Долохов, — мы с ним столько пережили вместе! Так что я выбираю ложку.

— Вы с ним сроднились? — засмеялся Рабастан. — Доставай давай же, ну!

Подцепить треклятый комок бумаги Долохову удалось с четвёртого раза — зато тот подкатился почти к решётке, и Долохов с лёгкостью его достал. Оба Лестрейнджа и Мальсибер радостно захлопали в ладоши, а Рабастан даже крикнул:

— Браво! Есть!

— Что лист газетный нам готовит? — вопросил Долохов. — Ага... Уизли выиграли в лотерею! — он прочитал заметку и начал дико ржать.

— Тони? — изумлённо спросил Мальсибер. — Что с тобой?

— Ой, не могу! — проговорил отсмеявшийся Долохов. — Выиграть поездку в Египет! В июле! Вот даже не знаю, сочувствовать этим кретинам или завидовать! Там в июле такое пекло, что в ад к чертям эмигрируешь!

— Я бы сейчас не отказался от жары, — вздохнул Рабастан.

— Я бы тоже, — поддержал его Мальсибер. — А что, там настолько плохо, Тони?

— Градусов под пятьдесят, если по Цельсию, — ответил Долохов, — и это в тени. Или вам, британцам, по Фаренгейту надо?

— Это около ста двадцати двух градусов по шкале Фаренгейта, — сообщил Руквуд. — При такой температуре начинается денатурация белка, однако при наличии правильной одежды и защитных чар существовать при ней можно практически неограниченное количество времени.

— Нет, пожалуй, это слишком, — поражённо пробормотал Рабастан.

— Вот! — удовлетворённо сказал Долохов. — Всё верно Август сказал. Сдохнуть там можно! А эти идиоты не только сами туда попёрлись, но и детей поволокли. И домашних питомцев — вон, у мелкого Уизли крысюк на плече сидит!

— Самый правильный питомец! — развеселился Рабастан. — Больше им всё равно не прокормить — и так символично!

— Крысы — умные животные, — возразил Родольфус.

— По сравнению с Уизли-то, конечно! — согласно заржал Рабастан.

— А на той стороне — про ромашку, — поведал соседям Долохов, — и всё. Ну, господа, и от чего Блэк взбесился? Захотел в Египте косточки погреть, на пару с Уизли?

— До него дошло, что можно съездить в отпуск! — продолжал веселиться Рабастан. — Я всегда говорил, что все Блэки — идиоты!

— А мать Артура Уизли тоже из Блэков, — хихикнул Трэверс, — так что и Уизли идиоты.

Этого Беллатрикс уже выдержать не могла — и набросилась с проклятиями и на деверя, и на Трэверса, и на отсутствующих здесь Сириуса Блэка и Артура Уизли.

Секрет же побега Блэка так и остался неразгаданным.

* * *

А вот тайны анимагии им постепенно покорялись. Руквуд неожиданно оказался хорошим учителем, терпеливым и умеющим на удивление понятно объяснять.

Первым смог добиться результата, как ни странно, Трэверс, однажды днём вдруг превратившийся в странное создание: размером чуть крупнее ворона и напоминающее птицу с головою и ногами ящерицы и длинным, поросшим перьями хвостом. Легко пройдя через решётку, странное создание довольно ловко побежало по коридору, хлопая крыльями, но взлететь смогло с трудом и невысоко — и опустилось прямиком на одну из горизонтальных перекладин решётки, закрывающей камеру Антонина.

— Ты не вейся, птицеящер, над моею головой, — поприветствовал его Антонин. — Ну что, господа — у нас получилось! Я, правда, ставил на Рабастана — он тут самый авантюрный.

— А он, вообще, кто? — спросил означенный Рабастан. — Я такого даже в книжках не видал.

— Как ни удивительно, — раздался голос Руквуда, — мистер Долохов оказался совершенно прав. Если верить книгам — ибо данный вид вымер задолго до того, как появилась возможность как-то зафиксировать его изображение — это именно археоптерикс, вымершее доисторическое существо, занимающее промежуточное положение между земноводными и птицами.

— Трэверс не мог не отличиться, — обиженно сказал Рабастан, — я, может, тоже летать хочу! Только не таким страшилищем.

Страшилище задумчиво и оценивающе на него посмотрело.

— Быть тебе летучей мышью, — пошутил Родольфус. — Интересное животное...

— Слушай, раз ты угадал, — сказал Мальсибер, — может, ты предскажешь, кем я буду? И все мы? И ты? Иди сюда! — позвал он Трэверса. — Ну иди, пожалуйста! — он протянул руку сквозь решётку.

— Летучей мышью Рабастану не быть, — ответил Долохов, — но птицей он точно должен стать. Чайкой, я думаю. Ты, Руди, собака, как и твой дурной родич Блэк. Мальсибер... ну, кошачий кто-то. Вот Август — змей, без вариантов.

— А ты сам-то? — тут же спросил Рабастан, кажется, вполне довольный предсказанием.

— Иди сюда, — негромко повторил Мальсибер, продолжая звать Трэверса-археоптерикса. — Ну, пожалуйста, иди...

Трэверс щёлкнул клювом, в котором обнаружились самые настоящие зубы, и что-то каркнул.

— А я волк, — пожал плечами Долохов.

— А я кто? — спросила Беллатрикс.

— Змея, — буркнул Рабастан.

— Да какая из неё змея! — не согласился Долохов. — Рысь, похоже.

— Ты разговариваешь? — восхитился Мальсибер, вытягивая руку ещё дальше. — Ну, иди ко мне, пожалуйста!

— Рысь, — фыркнула Беллатрикс, но было похоже, что её это устраивает.

— Тебе замуж надо было за Мальсибера идти, — тут же прокомментировал Рабастан. — Раз ты рысь, а он — «кошачье»!

— Вы же с Ойгеном дружили, — усмехнулся Родольфус. — Что ж ты так?

Археоптерикс вдруг взмахнул крыльями — и опустился на пол, превращаясь в человека.

— Размер не рассчитал, — вздохнул Трэверс, — я хотел быть поменьше, чтобы в окно выбраться...

— Это же не зависит от тебя! — воскликнул Мальсибер. — Блэк был куда больше — но сбежал же! Дементоры животных плохо ощущают, а глаз у них нет.

— Почему не зависит? — очень удивился Трэверс. — Надо просто правильно представить, каким ты будешь.

— Вы ошибаетесь, мистер Трэверс, — возразил Руквуд. — Анимагическая форма не зависит от воли обладателя. Её невозможно выбрать.

— А вдруг Трэверс прав? — азартно предположил Рабастан. — Слушай, ты уверен? — спросил он. — Почему ты так решил-то?

Трэверс насмешливо улыбнулся — и, сделав шаг, взмыл под потолок археоптериксом—недоростком, размером не больше воробья.

Руквуд, кажется, почти беззвучно ахнул, Мальсибер зааплодировал, Рабастан издал победный крик — и к аплодисментам присоединились остальные.

— Как ты это сделал? — с жадностью спросил Родольфус.

— Просто захотел, — ответил вновь вернувший себе человеческий облик Трэверс. — Спать хочется...

Он принял аниформу и влетел в свою камеру, устроившись на кровати, где тотчас уснул.

Так и не сменив облик.

— Руквуд, вы же говорили, это невозможно! — язвительно сказал Рабастан.

— Я не специалист, — ответил тот. — Очевидно, что я ошибался — или, если быть точным, мои сведения были неверны. До сих пор считалось, что это невозможно.

— Был у нас в наёмниках один парень, — усмехнулся Долохов, — так он байку рассказывал. Про то, что шмель летать не должен — сам здоровый, крылья маленькие... Но шмель этого не знает — и летает себе спокойно.

— В этом есть логика, — отозвался Руквуд. — В некотором роде, это парадокс — но объяснимый с точки зрения науки.

— То есть нам не светит? — спросил Рабастан. — Раз мы все это знаем?

— Ну, Трэверс тоже знает — и плевать он на это хотел, — ответил ему Долохов, — вот и ты наплюй!

Он потянулся, сделал шаг вперёд — и к решётке его камеры скользнул поджарый чёрно-серый волк с белой отметиной на морде.

— Он и правда волк! — в полном восхищении воскликнул Мальсибер.

Он зажмурился, вытянулся и сжался разом — и вдруг превратился в чёрного кота с белыми отметинами на груди и лапах и роскошным пушистым хвостом. Выскользнув между прутьями, он радостно подбежал к волку, тронул его лапой — и отскочил назад.

Из камеры Рабастана с торжествующим криком вылетела чайка — и закружилась над котом и философски глядящим на него волком.

— А он не сожрёт котишку-то? — опасливо спросил Кэрроу.

— Такого счастья не дождёшься, — фыркнула Белла, перетекая в аниформу. Вот только она оказалась не рысью — а чёрной пантерой.

Кот при её виде опасливо прижал уши и передвинулся за спину волка так, чтоб тот встал между ними.

Пантера медленно прошлась по клетке, будто изучая собственное тело — но когда она попыталась протиснуться сквозь решетку, то потерпела неудачу. Пару раз безуспешно попытавшись просунуть сквозь прутья голову, Беллатрикс злобно взвыла и начала яростно бросаться на решетку, хлеща себя по бокам длинным хвостом. Чайка насмешливо заклекотала, а Родольфус, встряхнувшись, тоже вытянулся — и обернулся крупным псом, очень похожим на волка, только больше, так что через решётку он протиснулся с трудом.

Пёс укоризненно посмотрел сначала на пантеру, затем на веселящуюся птицу и глухо заворчал.

Чайка вновь заклекотала, но на сей раз радостно, и подлетела к псу. Пронесясь над ним так близко, что перепончатые лапы едва не задели его большие стоячие уши, она резко развернулась и, вернувшись к клетке, в которой яростно металась пантера, уселась на самую высокую её перекладину и издала явно издевательский крик.

Джагсон, сидевший в крайней камере и редко участвовавший в общих разговорах, встряхнулся — и превратился в крупного несуразного зверя, похожего и на медведя, и на барсука: тело у него было приземистое и неуклюжее, странно короткие задние ноги были куда длиннее передних, из-за чего спина казалась дугообразно изогнутой кверху. Ступни же ног были несоразмерно велики. Голова у зверя была большая, с удлинённой, затупленной спереди мордой, а хвост оказался недлинным и очень пушистым.

Зверь вытянул когтистую лапу и задумчиво провёл когтями по решётке. На прутьях остались царапины.

— А это что за страховидло? — удивился так и не принявший второй облик Кэрроу. — Тоже вымершая хрень, как у Трэверса?

— Это росомаха, — сообщил всем Руквуд, тоже сохранивший до сих пор свой облик. — Подсемейство куньих, подвид европейский, если я не ошибаюсь. Мистер Кэрроу, мне следует вас ждать, или вы пока что не готовы?

— А он всю жизнь ждёт, когда ему пример подадут, — проворчала Алекто, неодобрительно косясь в сторону камеры младшего братца, — только и знает, как тяф-тяф-тяф!

Фраза переросла в визгливое тявканье, когда Алекто превратилась в тощую сероватую зверюгу, в которой знатоки маггловской фауны могли легко опознать шакала.

— Сама тяф-тяф-тяф! — присоединился к сестре Амикус.

— Шакалы, — прокомментировал Руквуд — и, наконец, превратился в средних размеров и неприметной окраски змею.

Змеи доползла до камеры Беллатрикс и неодобрительно посмотрела на всё ещё беснующуюся пантеру.

— Мадам Лестрейндж, — равнодушно сказал Руквуд, первым вернувший себе человеческий облик, — я бы рекомендовал вам вспомнить опыт мистера Трэверса и, вместо того, чтобы бросаться на решётку, попытаться уменьшить свои размеры хотя бы вдвое.

— А она не может, — насмешливо сказал опустившийся на пол и обернувшийся человеком Рабастан, — мы же хотим быть большими и страшными, чтобы все вокруг тряслись от ужаса! Белла, а ты дементором стать не хочешь?

Пантера заорала явное ругательство — и, отпрянув от решетки, наконец стала человеком.

— ...поганец! — закончила она.

— Между прочим, могла бы мне сказать спасибо! — заметил, хохоча, в ответ Рабастан. — Без меня бы так дикой кошкой и сидела!

— Да чтоб тебя Джагсон сожрал! — вместо благодарности пожелала Беллатрикс.

— Нет, увольте, — отозвался обернувшийся человеком Джагсон. — Что там есть-то?

— Господа, у нас проблема, — подытожил Долохов. — Двое не могут выбраться из камер даже в анимагической форме, ещё двое не смогут переплыть на берег — ибо коты и змеи не плавают. Что до остальных — ну, птицы долетят. Надеюсь.

— Это распространённое заблуждение, — тут же услышал он спокойный голос Руквуда. — И кошачьи, и змеи превосходно плавают — правда, у змеи могут быть проблемы с передвижением в холодной воде. Но я не вижу причин, по которым кто-нибудь, обладающий более удачной формой, не мог бы мне в этом помочь.

— И мне тоже, наверное, — сказал Мальсибер, обращаясь. — Далеко тут — мне кажется, я просто не доплыву.

— Не только ты не доплывёшь, — буркнул Долохов, — Кэрроу тоже под вопросом, как и Август. Что будем делать?

— Трэверс же как-то уменьшил свой размер! — воскликнул Мальсибер тут же. — Если бы мы тоже так смогли...

— Росомахи умеют плавать, — сказал Руквуд. — Но, хотя сейчас, судя по всему, лето, вода в Северном море всё равно холодная — полагаю, нам бы следовало где-нибудь взять лодку.

— Слушайте! — Рабастан вдруг резко развернулся. — Нам же надо просто добыть палочку — хотя бы одну на всех! Лучше больше, разумеется — но хотя бы одна нам очень помогла бы. Так?

— Вот и летели бы с Трэверсом за палочками, — предложил Долохов, — вам это под силу.

— Так вот и я о том же! — воскликнул Рабастан. — Насчёт Трэверса не знаю, правда, — добавил он с сомнением, — но я бы попытался. Только надо, чтобы палочка была не в ножнах — и вообще потренироваться бы. Хотя если бы они его увидели, — добавил он, ткнув пальцем в сторону камеры Трэверса, — они бы настолько обалдели, что разоружить кого-нибудь было бы проще.

— Если я бы такое увидел, — хмыкнул Долохов, покосившись на так и не поменявшего вид Трэверса, спящего у себя в камере, — я бы решил, что пить надо меньше.

— Ну так и отлично! — воскликнул Рабастан с энтузиазмом. — Надо разбудить его и как-то вынудить... как только?

— Скажи, что охранникам коноплю привезли, — фыркнул Долохов.

— А зачем конопля дементорам? — обалдел Рабастан.

— И правда, зачем? — заинтересовался проснувшийся от волшебного слова Трэверс.

— О, сработало! — восхитился Рабастан. — У нас план возник, — торопливо добавил он. — Надо палочки отнять у охранников. Нам с тобой. Рискнёшь?

— План — это хорошо, — мечтательно улыбнулся Трэверс, — а конопля-то дементорам зачем?

— Им же надо отдыхать, — сказал Родольфус. — А как без конопли? Ну, сам подумай.

— Никак, — печально согласился с ним Трэверс. — Тогда надо лететь за коноплей!

— Чтобы добыть коноплю, — сказал Родольфус, — нужно достать палочки. Две волшебные палочки, — повторил он. — Их нужно отобрать у охраны. Вам с Рабастаном. Нужен план, как это сделать.

— Да чего тут делать-то? — проворчал Кэрроу, только что вернувший себе, наконец, человеческий вид. — Налететь да отобрать.

— Налетел один такой, — напустилась на него сестрица, — ты ж полетишь, только если пнуть хорошо — и то ненадолго! Не соображаешь ничего, так и не суйся в разговор!

— Больно много ты сама понимаешь! — огрызнулся Кэрроу.

— Кто-то должен их отвлечь, — сказал Родольфус. — И на эту роль, ты, Эктор, лучше всех подходишь.

— Главное, с Ахиллесом не повстречаться, — хихикнул Трэверс, — и план вылазки был принят, как сказал Долохов, «в общих чертах».