Байки у костра (джен)

Однако игра продолжалась. Теперь мне ничего не грозило, я расслабилась и приготовилась слушать. Затейница потрясла кепкой и вытащила имя следующей жертвы: выпало одному из бородатых мужиков. Он крякнул, поставил стакан на землю и протянул руки к огню. Мы ждали. Я незаметно включила диктофон.

— История о детстве, — начал рассказчик. — Было мне лет пять или шесть…

— В таком возрасте человек не может себя помнить! — перебила затейница. — Я психолог, я знаю!

— Но я же помню, — растерялся мужик.

— Значит, вам было десять лет или двенадцать! — отрезала женщина.

— Хорошо. Мне было десять или двенадцать. И мы всей семьёй поехали в гости к родственнице — папиной двоюродной сестре. Так-то мы с ней не общались, но тогда случилось что-то важное, не то свадьба, не то похороны, и у неё собралась родня со всей страны. Помню длинный стол, уставленный едой, и много проходных комнат. Народу было так много, что я испугался и спрятался под стол.

Тетя была полная и черноволосая. Помню её круглые румяные щёки и густые брови. Волосы она укладывала в пучок и ходила в застиранном халате, а уж как от неё несло потом — слов нет. Что поделаешь, в советские времена считалось нормальным принимать гостей в халате и купаться раз в неделю.

Взрослые ходили, разговаривали, гремели посудой, и среди этой суеты тётя улучила момент и зазвала меня на кухню. Она заглянула под скатерть, поманила меня пальцем и строго сказала: «Идём». Я к тому времени уже твёрдо знал, что старших надо слушаться, и вылез. Она крепко взяла меня за руку и отвела в свою замурзанную кухоньку, где всё было покрыто жирным налётом, даже плафон под потолком.

Она усадила меня на табуретку и велела сидеть смирно, а сама достала из шкафа пыльную бутылочку, побрызгала на меня водой из неё, перекрестила три раза моё лицо и что-то очень быстро прошептала. Слов я не разобрал. Затем убрала бутылочку и дала мне какую-то сладость — не то пряник, не то рогалик, велев скушать.

Я послушно стал жевать, но не успел съесть и половины, как меня замутило. «Кушай, кушай, так надо», — приговаривала тётя и подбадривала меня кивками. Кое-как я одолел всё лакомство, и тётя довольно засмеялась. «Вот теперь можешь идти», — разрешила она.

Вот вроде бы и всё. На следующий день мы уехали, и с ней я больше не виделся. Но через неделю со мной начали происходить странные вещи! Я обнаружил, что боюсь темноты, хотя до этого был послушным ребёнком и укладывался спать без капризов. Мать измучилась со мной. Оставшись ночью один, я орал благим матом, и не помогали ни тумаки, ни уговоры.

Днём было не легче. Мы жили в деревенском доме, и к моей комнате примыкала печка-голландка. Так вот каждое утро я просыпался от того, что в этой печке кто-то дышал. Ровно так, глубоко, словно во сне. Я сначала думал, что слышу дыхание родителей из соседней спальни, но оно раздавалось даже тогда, когда в доме никого, кроме меня, не было. Деревня же, вы понимаете, все выходили в огород затемно, когда я ещё спал. До сих пор меня озноб берёт, как вспомню: родители на огороде, я в доме один стою перед этой печкой, а в ней кто-то дышит. Мать мне не верила, бабка говорила: «Это Хозяин», отец с дедом смеялись. Никто из них не понимал, каково мне оставаться наедине с этим дыханием.

Но если бы только это! Было ещё кое-что. Временами на меня накатывало удушье, и ладно бы ночью во сне — так нет же, среди бела дня, и оно сопровождалось такими тошнотворными симптомами, что я даже не могу их описать. Это было мерзостно, на меня наваливалось что-то невидимое и тяжёлое. Обонятельные галлюцинации стали почти постоянными, причём запахов было два: один, совершенно удушающий, напоминающий жжёную резину, появлялся редко, а второй был не такой противный, зато преследовал меня каждый день — тонкий, сладковатый и не похожий ни на что очень навязчивый аромат. С этими запахами я вырос.

Ну, что сказать? Продолжалось это лет до двадцати пяти, потом постепенно сошло на нет. Но иногда, где-то раз в полгода, со мной опять начинает твориться что-то подобное, и тогда я пью таблетки — те, которые покупают по рецепту или достают по блату. Я достаю по блату, потому что мне нужно водить машину. Кстати, выпивка тоже хорошо помогает. До сих пор не знаю, что это было и связано ли оно с тётиными обрядами, но я точно уверен, что до поездки к ней ничего подобного со мной не случалось.

Детство моё было сильно подпорчено, но сейчас всё хорошо. У меня семья, квартира, машина, работа — могу сказать, что я счастливый человек! И я давно забыл бы об этом ужасе, но буквально полгода назад мой сын сказал, что боится оставаться в своей спальне, потому что в ней кто-то дышит.

Жена считает, что ребёнок просто капризничает. Мы с ней вместе его убеждаем, что ему это кажется и никого в спальне нет, но он не верит и твердит своё: «Там кто-то дышит». Ему пять лет, время детских фантазий, и я надеюсь, они скоро пройдут, но иногда думаю: а вдруг с ним то же, что было со мной? Что, если мой сын испытывает те же страхи и чувствует те же запахи? Что, если его детство отравлено тем же кошмаром, что и моё? И тогда мне становится не по себе.