Перерождение (гет)

Густая непроглядная тьма — такая же, в какую Снейп провалился после ухода Поттера с друзьями из Визжащей Хижины, снова заполняет все вокруг. Весь мир стал тьмой, густой, как кисель, без единой искры света. Если это и есть сама смерть, то Мерлин подери, почему он может думать? Разве это не полное небытие? Неужели даже здесь нет покоя от своей собственной головы, от мыслей, что зачастую раздирают сознание как смертельные когти гиппогрифа?

Северус пытается пошевелиться, издать какой-либо звук — о, чудо — спеленавшая его темнота поддается, колыхается тяжелой тягучей массой. Он чувствует себя словно гусеница внутри кокона. Что это? Новое рождение, очередной жизненный цикл? Выругавшись, Снейп извивается как червяк, пытаясь освободиться и вырваться — хотя бы на какую-нибудь волю. Вдалеке брезжит серый тусклый свет, постепенно приближаясь, заполняет собой кокон, сдавливает грудную клетку — странный, осязаемый и весомый свет. Северус в последнем усилии вытягивается струной, крича во всю глотку от обжигающего мертвенного прикосновения этого света — и его кокон лопается с громким оглушительным хлопком, как большой мыльный пузырь.

Теперь вокруг не тьма, все сплошь серое, грязное, покрытое пылью и копотью. Улица, кривая и узкая, теряется все в том же сером тумане; обшарпанные дома по обеим ее сторонам таращатся слепыми и зловещими глазницами пустых окон. Почему-то он знает, в каком направлении идти, ему кажется знакомым каждый истертый временем булыжник под ногами. Северус в недоумении озирает свой внешний вид — стоптанные, просящие каши разбитые ботинки, на пару размеров больше, чем нужно; короткие брюки, открывающие холодному воздуху улицы его костлявые щиколотки. Он поднимает взгляд выше и чуть не орет снова на всю улицу от ужаса — на нем рубашка с рюшами, так ненавидимая в детстве и которую так часто заставляла носить мать. Почему-то ей казалось, что хотя бы такой одеждой на ребенке можно показать его принадлежность к старинному роду аристократов.

Что за непонятная чертовщина, что за бред? Северус щупает пальцами изгаженную корявыми надписями стену стоящего у самой дороги дома — шершавая, впивающаяся острыми крошками в кожу глиняная кладка, холодный камень. Ощущения весьма реалистичны, но что случилось с его руками? Северус подносит ближе к глазам кисти рук — нет, в отличие от одежды, это не руки ребенка. Узловатые, костистые, покрытые шрамами руки взрослого мужчины, побывавшего во многих передрягах. Только пальцы неестественно длинные, зрительно кажется, что они стали длиннее на целую фалангу. Снейп мрачно усмехается про себя — будь у него такие пальцы на самом деле, можно было бы без щеток мыть пробирки в лаборатории. Или тогда бы его точно не пустили в Хогвартс, отправив учиться на пианиста, дабы снискать мировую славу.

Глухой скрежет заставляет Северуса оторвать взгляд от своих пальцев и поднять голову — первый услышанный им здесь звук неприятный и зловещий. Но источник шума оказывается довольно прозаичным. На стене, возле которой он стоит, поржавевшая от времени, наполовину стершаяся табличка, которая держится на одном, таком же ржавом болте, издавая мерзкие звуки при порывах ветра. Однако буквы на ней разбираются довольно четко, может быть, от того, что они жутко знакомы и вызывают оторопь своим смыслом — "Паучий Тупик"...

Снейп проходит еще несколько шагов в абсолютно непрозрачном сером тумане. Хочется идти быстрее, выяснить, наконец, почему он попал сюда, в свое мрачное детство. Но к ногам будто прикованы тяжелые стальные кандалы, разве что цепи не грохочут по вымощенной булыжником старой мостовой. Каждый шаг длится нескончаемо долго, в голове тяжело и ритмично пульсирует кровь, ударяя в виски, как будто кто-то повесил внутри черепа отсчитывающий секунды хронометр. Из тумана, спустя еще пару гулких ударов внутри его головы, подпирая темное от свинцовых туч небо, показывается фабричная труба. Дорога упирается в стену из выщербленного потемневшего кирпича. В этот момент прямо над Северусом раздаются громовые раскаты, заглушающие шум в голове — спустя секунды из клубящихся мрачных туч на грязно-серый мир выливаются потоки мощного ливня. Однако это нисколько не счищает с него пыль и затхлость — на быстро темнеющих стенах домов отчетливее проступают черная сажа и копоть.

Северус загребает своими дырявыми отцовскими ботинками воду в пузырящихся под ногами лужах, одежда моментально промокает насквозь, ледяным компрессом облепляя его тело. Рюши на детской рубашке — как ни странно ставшей ему впору, — повисли жалкими лохмотьями, с них тоже ручьем льется вода. Снейп уже почти пришел — это стена его дома, но из-за треклятого ливня ничего не видно. Тяжелые капли бьют по лицу, попадая в глаза, в рот, в нос, заставляют матерясь на чем свет стоит, отплевываться от грязной дождевой воды. Массивная дубовая дверь, покрытое ржавчиной кольцо с молоточком — все знакомое до мельчайших царапин, но изъеденное коррозией времени, покрытое пылью десятилетий, укутанное в этот странный абстрактный туман, не исчезнувший под ливнем. Северус решительно толкает дверь перед собой, вяло удивляется, когда та легко поддается. Делает шаг вперед с порога, пытаясь что-либо рассмотреть в кромешной тьме. Но нога не нащупывает твердого пола и он летит, летит куда-то в бесконечную звенящую пустоту.

* * *

Пальцы Гермионы до побелевших костяшек впиваются в спинку больничной кровати профессора, она не может себя заставить двинуться дальше. Тело Снейпа в светло-серой больничной пижаме извивается, порой выгибаясь под немыслимыми углами, будто в сильнейшем приступе эпилепсии. Одеяло, простыни под ним в беспорядке сбиваются, повязка на шее съезжает и белоснежный бинт алеет свежими пятнами выступающей крови. Рот Северуса разинут в безмолвном жутком крике, судороги волнами скручивают мышцы, выворачивая конечности. Грейнджер подходит ближе, в панике наощупь перебирает флаконы на прикроватной тумбочке, не в силах заставить себя оторвать взгляд от Снейпа. Глаза того, мгновение назад закрытые, распахиваются, сверкая бельмами, зрачки закатились под веки.

— Профессор Снейп! Очнитесь, профессор! Мадам Помфри! — крик Гермионы громким эхом носится под потолком больничного крыла, обрывается на полуслове и сменяется возгласом удивления. Девушка медленно пятится от тумбочки — флаконы, стоящие на ней, разом поднимаются в воздух. Осколки светильника с пола тоже затевают хоровод на уровне ее коленей, испуская радужные зайчики от первых лучей солнца, заглянувших в окно. Снейп снова с силой дергается, словно тряпичную куклу резко потянули за привязанные к ней нити, подлетает над кроватью и остается висеть в воздухе в нескольких дюймах от нее, безмятежно и спокойно.

— Что... Что это такое? Профессор! Вам... Вам нужно лежать! — в растерянности выкрикивает Гермиона, бросаясь к Северусу. Руками пытается потянуть того вниз за полы пижамы, но он продолжает парить над своей больничной кроватью. Грейнджер ладонями изо всех сил упирается в грудь Снейпа, пытается усилием уложить его на место. С удивлением отдергивает руки — на ее ладонях вода, вся его одежда такая мокрая и холодная, будто он только что прямо в пижаме вылез из-под ледяного душа.

— Что тут происходит? — за занавеску операционной врывается сонный взлохмаченный Габриэль, тут же останавливается как вкопанный с округляющимися от удивления глазами. Сразу же в его спину врезается мадам Помфри, не ожидавшая от коллеги такой нерасторопности, выглядывает из-за него и тоже замирает от увиденного. — Мерлин всемилостивый... Мисс Грейнджер, что вы делаете?

— Я пытаюсь уложить профессора Снейпа обратно на кровать... А он... Он взлетел сам! — испуг постепенно отступает, освобождая место четким продуманным действиям. Гермиона продолжает тщетные попытки вернуть Северуса в исходное положение на кровать. — Я не думаю, что здесь можно пользоваться заклятиями. И еще, он отчего-то весь в воде. Плюс поднятые в воздух предметы — будто кто-то воспользовался заклинанием Левиоса, но кроме меня и профессора здесь никого не было.

— Верно, обычными заклинаниями в таком случае кидаться нельзя, — Габриэль, приподняв очки на лоб, озадаченно трет пальцами переносицу. — Но и прикасаться к больному было неразумно с вашей стороны, мисс Грейнджер. Вы не подумали о том, что это может быть какое-либо проклятие? Вполне возможно, что Волдеморт бросил его в Северуса, помимо того, что натравил свою змею.

— Однако вчерашняя диагностика не показала никаких следов магического воздействия, — мадам Помфри обходит кровать с подвешенным над ней Снейпом с другой стороны, внимательно осматривая пациента. — Кажется, пик неизвестного приступа уже прошел, это положение мистера Снейпа — остаточное явление. Но, Габриэль, его нельзя оставлять здесь. В лазарете много детей, а кто знает, как проявятся еще такие припадки, может быть, в следующий раз все вокруг вспыхнет огнем?

— Вы весьма правы, Поппи. Мистера Снейпа надо переправить в Мунго, там есть специальные палаты для таких опасных пациентов. Но, скажите на милость, как мы этого сделаем? Я бы не рискнул пользоваться каминной сетью в таком состоянии больного, — Габриэль в задумчивости проходится взад-вперед по операционной, под его каблуками хрустят осколки стекла. Гермиона оглядывается вокруг — пока они обсуждают произошедшее, поднятые в воздух предметы постепенно опустились. Да и сам Снейп уже почти касается своей кровати.

— Аппарацией пользоваться я бы тоже не рекомендовала, но не на метлах и не на маггловском транспорте же его перевозить! — восклицает Поппи. Пружины кровати тихо скрипят — Снейп окончательно возвращается на место, его глаза закрыты, лицо спокойно, дыхание тихое и ровное. Целительница осторожно снимает пропитавшиеся кровью сбитые бинты, и взгляду Гермионы открываются шея и ключица Снейпа, уже без страшной рваной раны. Кожа затянулась уродливым багровым шрамом, сейчас кое-где сочащимся кровью. Мадам Помфри достает из кармана своего накрахмаленного фартука баночку с мазью и наносит ее на шрам.

— Я знаю! Я знаю, на чем мы доставим профессора! — осеняет Гермиону, пока ловкие пальцы целительницы врачуют Северуса. Габриэль вскидывает голову, вопросительно глядя на девушку. — Кареты, запряженные фестралами! На них доставляют учеников к замку от Хогвартс-экспресса в начале учебного года!

Мадам Помфри и главный целитель Мунго переглядываются, Габриэль вновь в раздумьях замирает перед кроватью Снейпа.

— Идея гениальная в своей простоте, мисс Грейнджер, и, должен признать, смысл в ней имеет место быть, — медленно кивает он, подавая мадам Помфри чистый бинт для перевязки. — Кто заведует в Хогвартсе этим транспортом?

— Скорее всего, Хагрид, по крайней мере, стоящие кареты я видела на заднем дворе его дома, — Гермиона уже не чувствует усталости от бессонной ночи, перед ними сейчас стоит трудная задача, но хотя бы путь ее решения уже намечен. — Декан Гриффиндора, Минерва МакГонагалл, в данный момент исполняет обязанности директора Хогвартса. Я поговорю с ней!

Грейнджер вихрем срывается с места, на ходу снимая врачебный халат и повязку с волос, тут же рассыпающихся по плечам. В мгновение ока она преодолевает больничное крыло, несколько лестничных пролетов — и немного в растерянности замирает у двери в кабинет директора. Каменная горгулья равнодушно косится на нее блеклым глазом. Мерлин побери, она абсолютно забыла о пароле. Весь последний год, пока в Хогвартсе директорствовал Снейп, наверняка его не знал никто. Вряд ли он его сообщал даже преподавателям. Интересно, как МакГонагалл попала внутрь?

— Увы, увы, мисс Грейнджер, попасть внутрь директорских апартаментов я пока и не смогла. Эта, с позволения сказать, птица, — подошедшая Минерва немного нервным кивком головы указывает на неподвижно застывшую и невозмутимо молчащую горгулью, — железно стоит на своем, утверждая, что прежний директор все еще находится в своих правах и никакие министерские указы ее не касаются. Поэтому пройдемте в столь привычные нам стены гриффиндоского деканата, моя дорогая.

— Профессор МакГонагалл! У нас нет времени вести разговоры в кабинете. Вы... ведь в курсе о том, кто находится в больничном крыле? — Гермиона в нетерпении пытается подобрать слова, чтобы как можно быстрее объяснить декану что именно ей нужно и зачем.

— Действующий директор, да, — Минерва сухо поджимает губы. — И все еще действующий Пожиратель Смерти, приведший в Хогвартс своих пособников. И никакие убеждения в том, что он еще и действующий член Ордена Феникса, не застят меня переменить свое мнение! Но идти против распоряжений Министерства я не могу, потому внимательно вас слушаю.

— Я думаю, моя новость, а вернее, просьба, вас не огорчит в таком случае, профессор Макгонагалл. На врачебном совете сейчас было решено переправить дирек... профессора Снейпа в больницу святого Мунго, — Гермиона решает не вдаваться в подробности, что врачебный совет состоял всего из трех человек, и главным инициатором идеи о способе перемещения была она сама. — И поскольку состояние профессора внушает опасения, транспортировать его возможно только на карете, запряженной фестралом. А как вы знаете, прирученных фестралов нет у министерства, они есть лишь в распоряжении Хогвартса...

— Вы правы, мисс Грейнджер. И более того, согласно официальной статистике, Хагрид единственный в Англии и Шотландии, кому удалось их приручить, — складки губ декана едва заметно разглаживаются, в голосе сквозит гордость за своего коллегу. — До этого приручение фестралов удавалось лишь знаменитому автору учебников о магических животных Ньюту Скамандеру.

* * *

— Перевезти профессора Снейпа на фестралах? — бас Хагрида, запустившего пятерню в свою и без того всклокоченную шевелюру и в недоумении чешущего затылок, на удивление действует на Гермиону как успокоительное. Словно посреди полуразрушенного замка, разбитого вдребезги старого размеренного школьного образа жизни, вдруг обнаруживается целый и нетронутый островок прежних времен. Полувеликан переводит взгляд с МакГонагалл на Гермиону и обратно. — Там у них в министерстве тыквы вместо голов? Ну а как же этот их указ? Что посредь бела дня на фестралах то летать не положено?

— Кингсли Бруствер собственной персоной двадцать минут назад подтвердил мне лично особое разрешение министерства на этот перелет. Свиток, заверенный печатью, для отчетности, он передаст нам позднее, — МакГонагалл кивает и поворачивается к Гермионе. — Мисс Грейнджер будет помогать вам, Рубеус, в как можно более быстрой организации этого перелета. Мне необходимо вернуться к делам в замке. И да, если вам нужны будут материалы или инструменты для восстановления своего сгоревшего дома, пришлите мне сову со списком.

— Да чего там помогать-то, — благодушно бурчит себе в бороду Хагрид вслед уходящему декану. — Делов там — покормить лошадок да надеть упряжь. Гермиона, ты как вообще? На тебе лица нет, и такие синяки под глазами, будто ты не спала неделю!

— Да ладно тебе, Хагрид, неделю. Всего-то одну ночь не поспала, — Грейнджер пытается отвечать бодрым голосом и не отставать от лесничего, широким шагом направляющегося в самый дальний угол двора, мимо пепелища и большой кучи разворошенных бревен на месте своей хижины. — Ты и сам, я больше чем уверена, тоже глаз не сомкнул этой ночью.

— Дык и негде мне! А все это Блэковское отродье, Беллатриса! Спалила опять мой дом, снова строить заново все, эх! Молли молодец, разнесла ее в пух и прах! — Хагрид подходит к амбару и кидает в ведро огромные куски вонючего, наполовину протухшего мяса, наполняя его доверху. — Вот, смотри, Гермиона, самое вкусное лакомство для Пончика и Сахарка.

— Пончика и Сахарка?! — недоуменно восклицает Гермиона, озираясь в поисках очередных питомцев Хагрида с такими милыми забавными кличками. — Хагрид, нам надо быстрее отправить профессора Снейпа в Мунго!

— Так для этого же надоть покормить моих лошадок! Чай, голодные, недалеко то улетят, — Хагрид распахивает шире двери амбара, и взору Гермионы предстаёт чудовищных размеров пара лошадиных скелетов, обтянутых вороной лоснящейся кожей. Бугристые черепа чудищ поворачиваются в их сторону, едва скрипит дверь, на спинах слегка топорщатся сложенные кожистые крылья. — Видишь, какие красавцы! Хорошие мои, папочка принес вам покушать!

— О... Да, теперь вижу... Хагрид, теперь я вижу фестралов! — вскрикивает Гермиона, непроизвольно чуть отходя. И в то же время она не в силах оторвать взгляд от довольно жуткого зрелища — существа массивными клювами с упоением рвут принесенную Хагридом тухлятину.

— Ох, Гермиона. Я не подумал, старый дурень, — лицо обернувшегося к ней Хагрида мрачнеет. — Это оно мне то привычно да обычно...

— Просто... это было слишком неожиданно, даже если учитывать, что именно я предложила этот способ. Я забыла, что смогу их увидеть. Что многие из нас теперь будут их видеть, — девушка делает усилие над собой и снова подходит ближе к одной из огромных лошадей. Осторожно касается пальцами его гладкой кожи — на ощупь как холодный шелк, и такая же тонкая. Никакого намека на мышцы, под кожей фестрала твердый скелет с массивными костями. — Надо же, эээ... Пончику нравится, когда его гладят. Это Пончик?

— Ага, Сахарок тот, дальше. Многие их пугаются то, особливо по первости. Потому и не любят их, уничтожают всячески, — Хагрид ловко накидывает на черепа коней уздечки, и подхватив под удила, выводит тех из стойла. — А они же как дети малые, хоть и внешне страшные. На ласку отзывчивые, игривые. Думаешь, почему их так зовут? Помимо своей звериной еды любят побаловаться сладким, все в папочку, вот так!

При солнечном свете фестралы выглядят еще более устрашающе, резко контрастируя своей траурной окраской с сочной весенней жизнерадостностью окружающего мира. Гермионе становится гораздо труднее представить этих существ милыми и игривыми.

— Хагрид, а еще я читала, что в министерской классификации по опасным животным фестралам присвоен один из самых высоких уровней, — Грейнджер очень хочется помочь Хагриду запрягать крылатых лошадей в карету, но понимает, что она только путается под ногами у лесничего. Потому ограничивается тем, что подсовывает Сахарку последние куски мяса из ведра, получая за это благодарный тычок холодным клювом в свою ладонь. — Почему же их разрешают использовать для перевозки учеников? Почему нельзя всех перевозить на лодках через озеро, как первокурсников?

— Так это Альбус то все попридумал. Мол, возрождение традиций, точно в старину. Во времена Основателей Хогвартса то фестралы считались благородными, вот так! Животными для аристократов, ну таких, как этот, Малфой. Тех, кто мог их видеть, уважали шибко! — Хагрид туже затягивает ремни упряжи, девушка наблюдает, как постепенно разглаживается изборожденное тревожными морщинами лицо лесничего — он будто снова, как прежде на уроке, увлеченно рассказывает детям о волшебных животных. — Альбус, так-то, поручился министрам, что перевозки безопасны. Только для того, чтоб детишки, кто первый раз в Хогвартс попадает, особливо то из семей магглов, да, не пугались — порешали их на лодках то к замку переправлять. Вон ты тож поначалу то поди, напугалась?

— Тогда, в одиннадцать лет, я бы, наверное, не испугалась. Разглядывала бы во все глаза. Мы были такие беспечные... — грустно улыбается Гермиона, усаживаясь в карету.

Через несколько минут они уже у Главного Входа, из дверей появляется целая процессия из лекарей и авроров, сопровождающая плывущие носилки с привязанным к ним Снейпом. Во главе шагает Кингсли, раздающий последние напутствующие указания.