Пока идёт дождь (гет)

На улице по вечерам уже довольно холодно: осень в Нью-Йорке в самом разгаре. Красота рыжеющей природы неописуема, и каждый год я жду сентябрь с замиранием сердца. Листья меняют свой цвет от макушки до кроны, красочным омбре сменяясь с ярко-красного до светло-жёлтого. И так приятно вдыхать слегка морозный воздух в этот прекрасный вечер.

Ну, конечно, если ты сейчас прогуливаешься по Манхэттену, а не торчишь в ожидании чуда возле тётушкиного дома. Надеюсь, она не выглянет в окно и не увидит меня. Хотя, даже если и увидит, на сегодня я нашла себе отличное алиби.

Быстро приближающаяся фигура внутренне вызывает тревогу, и сегодня у меня в карманах припасено аж два газовых баллончика. Хотя помнится, что и один не очень-то помог. Увидев знакомый силуэт, я облегчённо выдохнула, радуясь новому другу как никогда прежде.

— Извини, что заставил ждать, — мягко и приятно произнёс бархатный баритон. В такие моменты возникает мысль, что с моим сердцем явные проблемы. Нельзя гипнотизировать людей!

— Ничего, — ответила я, стараясь не выдавать волнения. Дэвид выглядел слегка смущённым и никак не мог найти места своим рукам, то пряча их в карманы, то складывая за спиной. — Пошли?

Получив утвердительный кивок, я, хромая, поравнялась с парнем, и мы неспешно начали свою прогулку. Дэвид постоянно кашлял, вроде как горло прочищал. Наверное, хотел что-то сказать, но слов не находил. Я тоже такое частенько испытываю, поэтому понимаю его как никто другой.

— Спасибо, что согласился пойти, — уже неудобно было просто идти и молчать, и поэтому пришлось заговорить. — Ты мой спаситель. Я как раз должна была сегодня к тёте идти, но теперь у меня есть надёжное прикрытие.

Дэвид как-то потерянно пожал плечами, видимо, так и не поняв основной сути нашей миссии. Когда я позвонила ему и попросила отправиться со мной на поиски моего спасителя, ответ был неоднозначным. Да я и сама не уверена в успехе задуманного, но вдруг мне повезёт? В конце концов, он сказал, что дежурит здесь время от времени, а значит вполне вероятно, что завернёт ещё в этот райончик не раз. Я всё просчитала: напали на меня в четверг примерно между 9:30 и 10 вечера, и с этого дня прошло две недели. Если у ночного Зорро есть график, то вполне вероятно, что сегодня в это время он будет здесь. Но на всякий случай можно заглянуть сюда ещё на следующей неделе и через две — вдруг он всего раз в месяц здесь бывает.

Эти две недели стали для меня сущим адом. Мало того, что мне приходилось скакать на костылях, мучиться от боли и делать перевязки, так ещё и пришлось раскошелиться на такси до работы. Покой мне только снится, и о больничном в первый же рабочий день я могла только мечтать. Да и какой там больничный — отгул за свой счёт, — но и это стало непозволительной роскошью. Особенно когда я получила счёт из госпиталя.

Даже трудно понять, как они так быстро стараются выбить деньги из своих пациентов. Всего неделя прошла, а заветное письмо уже лежало в моём почтовом ящике. Трудно описать словами, что я почувствовала, когда вскрыла конверт, но могу поклясться, что видела пар из своих ушей. Да, в Америке нельзя болеть. Это всего лишь трудовой лагерь с усиленным питанием, и слабые здесь не нужны. С такими долгами можно легко идти на паперть, и совсем неудивительно, что столько бездомных населяют центральные районы всех городов.

Оказалось, что восемьсот долларов за скорую и две тысячи за ночь в госпитале это ещё по-божески. Ещё плюс костыли, лекарства (на которые нужен рецепт врача, а значит, за добавкой опять придётся записываться на приём), перевязки. Но самым дорогим оказался рентген. Тёмно-синий снимок моей лодыжки стоит пятнадцать тысяч долларов! Да на аукционе дорогих картин можно выторговать дешевле за работу современного популярного художника. Было бы неплохо втюхать портрет моей лодыжки за пятнадцать тысяч долларов какому-нибудь миллионеру. Я таких денег никогда в жизни не видела, не представляла и даже помыслить не могла. Хотя, не то чтобы это сумма такая уж огромная, но всё же сложно представить, сколько мне придётся работать, чтобы в один прекрасный день держать в руках тяжёлый пресс наличных. Мне хватило бы этих денег на целый год обучения! А теперь ради того, чтобы убедиться в отсутствии переломов, я должна заплатить пятнадцать тысяч. А это значит, что моё поступление откладывается на целый год.

Я пробовала прикинуть небольшой план в голове, найти ещё одну работу, но пока с такой ногой мне некуда деваться. Придётся переждать до полного выздоровления. Безусловно, такие заоблачные суммы за элементарное обследование кажутся просто невообразимыми, и пока трудно уложить в голове весь масштаб моего банкротства. Придётся просить рассрочку, благо, что это здесь не проблема. Моя нищая страховка, за которую я, на минуточку, каждый месяц плачу по сто пятьдесят кровно заработанных долларов, согласилась оплатить только тридцать процентов. Вот вам и весёлая арифметика — каждый месяц придётся отчислять пятьсот долларов госпиталю, и в течение двух лет я выплачу весь счёт. Вот и съездила Рокси тётю повидать. Одно «ночное рандеву», и прощай колледж.

Зарплата моя, с учётом новой работы, не большая, но, оказывается, и не маленькая. Считается, что три тысячи долларов в Нью-Йорке вполне себе средний прожиточный минимум на одинокого человека. Вот где справедливость? Одинокий должен платить в два раза больше налогов, чем женатый. Видно, государство думает, что нам деньги некуда девать, раз нахлебников нет. Только за маленькую студию в старом доме, который строили ещё первые переселенцы — я уверена в этом, — приходится платить половину моей зарплаты. А ещё коммунальные услуги. А ещё медицинская (бесполезная) страховка. А ещё интернет, телефон и проездной в метро… И кушать тоже хочется. И на колледж отложить надо. Вот так и задумываешься, что советы тётушки Бониты не такие уж и плохие.

Вздыхающий рядом Дэвид вывел меня из своих унылых мыслей. Кажется, он был чем-то расстроен, немного загрустил и всё время молчал. Может, он боится? Здесь ведь действительно небезопасно в такое время суток, и пусть он и внушает своими видом образ сильного мужчины, против пистолета ничего не сделаешь. Тем более местные бандюги всегда орудуют шайками, поодиночке ходят только бомжи и я.

— Почему ты вдруг решила, что мы его найдём? — спросил Дэвид. Как объяснить мужчине понятие «женская интуиция»? Это вообще странный и неведомый зверь, живущий внутри каждой дамочки. Я промолчала, но он и не ждал ответа. — Да и зачем? Он ведь сам сказал тебе его не искать.

— Да, но всё-таки я чувствую себя обязанной. Хотя бы нужно поблагодарить его, а иначе я буду считать себя самым гадким человеком на свете.

На самом деле мне самой были неизвестны мои внутренние мотивы этих поисков. Просто чувствовала, что так правильно. Ну так бывает иногда — ты просто знаешь что-то и всё. К тому же любопытство сыграло не последнюю роль в моём решении. После огорчения от правды, что мой тайный спаситель не Дэвид, пришло какое-то просветление (или помутнение) рассудка. И ты будешь последней бесчестной малодушной девицей, если не найдёшь его, Рокси! Это я себе сказала. А если установка уже дана, то я ни за что не сверну с намеченного пути. Это, по всей видимости, мне от тёти досталось.

— Сидели бы сейчас в Ред Лобстер, а не шлялись по подворотням, — бубнил мой компаньон, натягивая воротник пальто на уши.

— Ред Лобстер? — не скрывая удивления, спросила я. — Милый друг, да ты небось премию на работе получил.

Да уж, такие ресторанчики сильно бьют по карману. Даже забавно стало от такого заявления с его стороны.

— Ну ладно, — всё ещё хмурясь, сказал Дэвид. — Пусть будет Олив Гарден.

Видимо, мой удивлённый взгляд нашёл отражение в его глазах, и пыл его немного поубавился. Я вижу, что с фантазией у парня всё в порядке. Уверена, что зарплата почтальона, пусть и с отличным соц пакетом (в который включена полная страховка, что оказалось очень нужной вещью), с дополнительной премией и увеличенной ставкой за час, всё равно не позволила бы ему оплатить ресторан такого уровня. Если только с кредитки.

— Хэппи Терияки чем не угодили? Это самое лучшее место для ужина, — вспоминая близлежащий китайский ресторанчик возле моего дома, который мне с недавних пор полюбился, спросила я. Дэвид задумался, и выражение его лица стало таким серьёзным, будто он вычислял квадратный корень из множественного числа.

— Не поклонник азиатской кухни, но всё лучше, чем сейчас бродить здесь, — уже улыбаясь, сказал парень, глядя на меня.

— Обещаю, что мы обязательно туда сходим, — у меня не было никаких задних мыслей, просто хотелось отблагодарить друга за помощь. — Чур я угощаю.

— Ловлю на слове.

Дэвид открыто улыбнулся, и от его улыбки веяло чем-то тёплым и домашним, словно мой отец был рядом. С ним было спокойно и уютно, я уже не чувствовала былой скованности и смущения, и, зная себя, могу сказать, что это огромным шаг к сближению с ним. Может быть, он мне действительно нравится, кто знает?

— А ты не думала, что мы можем столкнуться с дурной компанией? — уже серьёзно спросил Дэвид, натягивая кожаную перчатку удобней на руку. — Тебе не страшно возвращаться на то место, где на тебя напали?

— Здесь живёт тётя, хочешь не хочешь, приходится ездить в этот район. Да и к тому же ты рядом — если что, придётся тебе нести меня на руках, унося ноги от бандюг, а то бегать я не могу. И у нас есть четыре газовых баллончика, — последний аргумент был спорный, но я так верила в силу баллончика, будто у меня винтовка на плече, что страх как рукой сняло. Или, может, я знаю, что мой волонтёр где-то рядом?

— Всё-таки я должен признаться, что вести красивую девушку на встречу с другим парнем весьма… неудобно, — Дэвид развёл руки в сторону и выпустил пар изо рта. — Я бы даже сказал, унизительно.

— Да брось, — стукнув его локтём в бок, улыбнулась я. — Это ведь не свидание. Просто хочется увидеть своего спасителя и сказать ему спасибо.

Дэвид покачал головой, будто осуждая меня, но меня это не задело, и дальнейший путь мы продолжили уже молча. Возможно, он и прав — не надо было звать его с собой. Наверное, я ставлю Дэвида в неловкое положение, но сама думаю, что мы не найдём ночного Зорро. Словно моё подсознание поделилось надвое: разум говорит, что всё тщетно, а сердце подсказывает, что шанс есть.

В моей безумной голове как-то не возникает вопрос: «Если вдруг мой Зорро не дежурит сегодня вечером здесь, а мы наткнёмся на очередную «весёлую компанию», как нам быть?» Вдруг в этот раз мы не унесём ноги, как случилось со мной, и уже придётся не больничные счета оплачивать, а заказывать гроб? Я, видимо, головой об стену хорошенько стукнулась тем вечером, и теперь там полный кавардак.

Пройдя улицу до конца и обратно, мы так никого и не нашли. В нескольких местах по углам стояли люди, не очень дружелюбные на вид и даже опасные, но они нас не трогали, только смолили марихуану и пускали дым нам в спину. Возможно, на двоих предпочитают не нападать, или же вид моего друга их отталкивает. А может, они все его знают в лицо, ведь он местный почтальон здесь. Но когда на улице горит только один фонарь, то сложно разглядеть прохожих.

Как бы то ни было, сегодняшняя наша вылазка не принесла своих плодов, и мне даже стало немного грустно, но при Дэвиде я вида не подала, чтобы не обидеть его. В любом случае, провести с ним время было довольно приятно, хотя мои мысли занимал сейчас только ночной дежурный, у которого сегодня выходной. Вполне вероятно, что слово «периодически» указывает на непостоянность графика. Боже, чем больше я думаю об этом, тем сильнее мне кажется, что схожу с ума.

Дэвид любезно предложил подвезти меня до дома на своём автомобиле, и это было как раз кстати, ведь автобусы уже закончили свой рабочий день. Я пообещала, что мы обязательно отведаем китайской кухни вместе, и на хорошей ноте рассталась с парнем, чувствуя невероятную усталость и опустошение за сегодняшний день. Но моя решимость была непоколебима.

* * *

После двух недель поисков ночного Зорро я осталась ни с чем. Поиски ничего не дали, и больше не было сил и времени ездить на район к тёте. Я была там в среду, четверг и пятницу, через неделю и через две. И даже вырвалась на выходных. Хорошо, что Дэвид согласился помочь мне в этом, без него было бы трудно. Но после того, как мы всё же нарвались на подвыпившую компанию местных гопников и мне пришлось бежать, прихрамывая, до машины, я поняла, что пора остановиться.

Глядя на красную повязку, которая моими усилиями была выстирана и зашита в нескольких местах, мне думалось, какой же он всё-таки странный, этот ночной Зорро. Даже самой смешно от такого прозвища. Воспоминания с того злосчастного вечера стали наполняться деталями, и пусть расплывчато, но всё же картинка выстраивалась. Надо признать, что спаситель был невероятно силён — уверена, что он был больше Дэвида, шире в плечах и сильнее физически. И выше. И кожа на ощупь такая грубая, толстая, возможно, от мозолей. Может, он работает на каком-то заводе? Или механиком? Или где ещё можно заработать себе мозоли размером со всю ладонь?

Я пробовала приложить красную бандану себе на лицо, но она оказалась намного больше и даже как-то несуразно смотрелась, хотя моя пышная шевелюра одуванчиком торчала вокруг головы, увеличивая её в размерах. Даже погуглила значение иероглифа на ткани, хотя, может, это не имеет какого-то определённого смысла. Так я заглушила своё стремление отыскать этого парня, довольствуясь маленьким трофеем, оставленным им, который служил напоминанием о том, что мне всё это не причудилось.

Я уже перестала делать перевязки и, как сказал мне врач, занялась лечебной физкультурой, растиранием мышц ноги, постоянными компрессами. Но кажется, это мало помогало, и чем больше приходилось передвигаться, тем сильнее болела нога, пусть и не так критично, как вначале. Но всё же мало приятного. Приходилось принимать айбупрофен, прописанный врачом, но обезболивающие — это зло! От них просто напрочь вырубает голову, а когда приходится работать пять дней в неделю, то сонное состояние ужасно мешает. Ненавижу болеть!

Страшно подумать, если я останусь хромоножкой до конца своих дней. Конечно, у меня и так было мало шансов, но с таким состоянием дорога в балет мне закрыта навсегда. Кому нужна хромающая балерина? Даже если я волшебным образом превращусь в прозрачную Дюймовочку и не буду весить даже сорока килограммов, всё равно не видать мне себя в роли чёрного лебедя. Это удручало даже больше, чем отсутствие результатов поисков Зорро.

Надо бы сходить к врачу, но это накладно, поэтому придётся делать все нужные процедуры и ждать самостоятельного заживления лодыжки. Не верю, что с вывихом первой степени останусь хромать всю жизнь.

Тётушка Бонита прожужжала мне все уши о Дэвиде. Хорошо, что она не знает о наших ночных прогулках у неё под окнами, иначе от её наставлений вообще было бы не укрыться. Так или иначе, я решила положить конец всем поискам и жить обычной жизнью без дополнительных приключений. Да и не хотелось опять просить Дэвида о помощи в этом вопросе — и правда уже неудобно использовать парня в качестве телохранителя, когда безумной Рокси вдруг приспичило найти проблем на пятую точку. Теперь я у него в долгу и наконец-таки смогу угостить друга ужином в Хэппи Терияки. Интересно, а наши прогулки считаются свиданием? Наверное, он так и думал, и может, поэтому так легко соглашался на подобные встречи. А что думаю я? Сама не знаю.

Дэвид славный парень, добрый и открытый. Не зря тётушка выбрала его мне в кавалеры. Может, теперь, после всех этих передряг и всплесков моей воспалённой психики, мы пойдём на настоящее свидание. При мысли об этом внутри всё сжимается от волнения. Мы уже стали достаточно близки как друзья, может, пора сделать следующий шаг?

Я решила сегодня навестить тётю, а то уже столько времени брожу у неё под окнами, а всё никак зайти не могу. Люблю эту безумную женщину. И вполне вероятно, что порой вижу в ней себя. Иногда даже страшно становится от осознания этой схожести, но как бы ни была настойчива Бонита, как бы ни кричала и ни навязывала своё мнение другим, она очень добрый и милосердный человек. И с учётом того, что детей у них с дядей Джоном так и не появилось, то я считаю своим долгом присматривать за пожилой родственницей.

А тётушка опять надумала кормить меня своими пирогами, но я и не сопротивлялась. Всё-таки у меня травма, можно и пожалеть себя немного, побаловать вкусняшками. Правда, двигаться приходится гораздо меньше, а значит, каждая лишняя калория застревает на моих бёдрах. Ладно, с понедельника сяду на диету. Опять.

— А ты виделась с Дэвидом? — спросила тётя, растирая мою лодыжку каким-то специальным согревающим маслом, которое она сделала сама. Я немного растерялась, не зная, что ответить. Если скажу нет, то совру и получу вдогонку целую лекцию о том, как нужно жить. Если скажу да, то тётушка потребует подробностей, а мне рассказать нечего.

— Эм… ну мы договорились встретиться как-нибудь, — неоднозначный ответ вызвал в лице Бониты массу эмоций от сомнения до искреннего счастья. Мама моя, я сейчас заплачу…

Странно, но тётя решила промолчать, вдруг приняв задумчивое выражение. Никогда не видела её такой серьёзной. Даже испугалась, всё ли с ней в порядке.

— Он нравится тебе? — Ух, я и не думала, что Бонита когда-нибудь спросит про это. Как говорится, дают — бери, и дареному коню в зубы не смотрят.

А что мне сказать? Вроде нравится. А вроде и сама не знаю. Честно признаться, я не могу похвастаться опытом серьёзных долгосрочных отношений. Школьные романы — это всё детские игры, а отделившись от родителей и работая круглыми сутками, сложно искать себе кавалера. Да и сил нет. И когда в моей жизни появился Дэвид — милый и добрый парень, — то казалось, что он мне нравится. Ещё не трепещет сердце при мысли о нём, и не видится мир сквозь розовые очки, но может, время не пришло. Мне нужно получше его узнать.

Тётя всё поняла без слов и не требовала ответа, за что я ей очень благодарна. Она осторожно уложила мою ногу на диван и заботливо накрыла меня пледом. Да уж, эта неделя была сущим адом, и во мне уже столько обезболивающего, что впору делать тест на наркотики.

Я даже не заметила, как уснула, а проснулась только через три часа. За окном было темно, и это ужасно. Рядом Дэвида нет. Моя последняя вечерняя прогулка в одиночку закончилась плачевно. Теперь я даже бежать не могу. Но как бы ни пыталась тётушка уговорить меня остаться, я не могла этого сделать, хотя было до коликов в животе страшно выходить на улицу. Завтра мне рано на работу, моя смена начинается в пять утра, а первый автобус выезжает отсюда в четыре. И ещё два часа на метро. Так что выбора нет.

Провожать меня я тётушке тоже запретила, хотя её аргументы были довольно вескими, что её здесь все знают, что не обидят бедную старушку, но кто может быть уверенным, что местные наркоманы, смолящие травку по подворотням, будут в адеквате? А ей ещё до дома обратно одной идти.

— Обязательно позвони мне, как сядешь в автобус. Держи телефон при себе — если что, сразу мне маякуй, я вызову полицию.

Распрощавшись с родственницей, я вышла на улицу. Воздух был холодным и свежим, однако от страха дрожь пробирала до костей. В принципе, ещё не поздно, всего восемь вечера, даже как-то людно на улице — видимо, в этом районе есть и простые рабочие ребята. Это принесло чувство успокоения. В конце концов, нужно просто добраться до остановки.

Я ковыляла, как могла, мысленно моля о том, чтобы ночной Зорро сегодня здесь дежурил. Если не удастся его увидеть, так хоть буду знать, что со мной ничего не случится. Дорога до остановки, как ни странно, заняла меньше времени, чем предполагалось. Видно, масло тётушкино реально хорошо работает и обезболивает не хуже таблеток.

На улице воцарилась странная тишина, и я мысленно отсчитывала секунды и проверяла часы, словно так могла заставить время ускориться. Автобус здесь ходит каждые полчаса, и предыдущий ушёл минут десять назад, что весьма прискорбно. Но есть надежда, что следующий придёт пораньше. Самообман сейчас самое верное лекарство от нервозности.

Где-то в ночной темноте послышались чьи-то голоса: вроде ругались. По звукам было очевидно, что затеялась драка, и я вся скукожилась, как будто могла так стать невидимкой. А вдруг в темноте мое чёрное пальто никто и не заметит?

Ругательства прекратились, на смену им пришёл душераздирающий крик. Неужели кого-то убили? Я обернулась, вглядываясь в пустоту переулков, и спустя мгновение из-за угла выскочили несколько мужчин и с такой скоростью умчались дальше в глубину улицы, что мне стало не по себе. Укокошили кого-то и сбежали? Страшно. Очень. Руки задрожали, и стало безумно холодно. Не смотри туда больше, отвернись, Рокси. Притворись слепой и глухой.

А может, кому-то нужна помощь? Следует позвонить в полицию. Вдруг тот человек ещё жив, и если я помедлю, то он умрёт. Это ужасно, но в такие моменты моя совесть начинает работать, как кролик Энерджайзер. Если я вытащу телефон, то ярким экраном засвечу себя. Но другого выбора нет. Спрятав трусость куда подальше, я всё-таки набрала 911, и приятный голос диспетчера сообщил, что полиция приедет в течение пяти минут. Ой, сомневаюсь. В таких райончиках постоянно что-то происходит, но полицейские мигалки не часто слышно. Видимо, местные офицеры уже и не заморачиваются по этому поводу.

Я решила поверить голосу из телефона, и не знаю, на кой-чёрт, но полезла в тот переулок, чтобы убедиться самой, жив ли пострадавший. Так или иначе, если он мёртв, то я буду свидетелем, если ранен, то окажу первую медицинскую помощь. А если те придурки вернутся, то полиция будет здесь через пять минут. Главное, продержаться до этого времени.

Как же хрустел асфальт под моими ботинками! Кажется, это был самый громкий асфальт в моей жизни. Скрипучие мелкие камни отдавались звонким отзвуком в стенах переулка, пугая даже пробегающих мимо крыс. Мерзкие существа. Не понимаю людей, которые заводят их себе в качестве домашних животных.

Никаких раненых или убитых пока видно не было, хотя я отчётливо чувствовала чьё-то присутствие. Кто-то шумно дышал, выпуская клубы дыма, которые вихрились в тусклом свете соседних окон озорными узорами.

— Кто-нибудь здесь есть? — мой голос звучал так тихо и неуверенно, что непонятно, зачем я вообще заговорила. Послышался шум шагов, но приближаться ко мне никто не стал. Если на ногах, то явно не ранен. А вдруг он расчленённый труп по пакетам сортировал, а я его прервала? А теперь как бы мне не быть похороненной в куче мусора…

— Ты что здесь забыла? — глубокий хриплый бас вернул мне ясность мысли, и страх как рукой сняло. Ой, мама, неужели это он? Точно он. Теперь этот голос я узнаю из множества других. Голос надежды и безопасности. Меня словно электрическим разрядом прошибло, и даже колени задрожали от волнения. Неужели я его нашла? А теперь даже не знаю, с чего и начать... Что сказать ему?

— Вы, наверное, меня не помните, — теперь я говорила уверенней, хотя внутренне вся трепетала. — Но где-то месяц назад вы спасли мне жизнь.

Зорро фыркнул. Кажется, даже в темноте я могла почувствовать его недовольство. Наверное, он меня не помнит.

— Я искала вас всё это время. Просто хотела…

— Искала? — искренне удивился незнакомец. — Зачем?

— Ну, хотела сказать спасибо. Вы спасли мне жизнь и, можно сказать, защитили мою честь. Поэтому хотела отблагодарить вас. Я даже торт испекла, хотя не знаю, любите ли вы сладкое, но, правда, сейчас его уже нет, но…

Боже, что я несу? Бредятина полнейшая. Будто тебе больше нечего сказать, Рокси! Хотя про тортик была чистая правда. А вдруг он тоже оказался бы сладкоежкой. Сладкую выпечку из магазина есть невозможно, а домашнюю не так легко достать. Так что мой тортик мог прийти по душе Зорро... Хотя о чём я вообще сейчас думаю?

— Я же сказал не искать меня, — голос показался строгим, даже устрашающим, но было в нём что-то такое, что заставило меня усомниться в его решимости отвергнуть мою благодарность. К тому же его слова означали, что он всё же помнит меня. Почему-то стало приятно от такой мысли.

— Да, это так, но я сама не знаю, почему так поступила. Просто хотелось отблагодарить своего спасителя. И увидеть его. Тогда я почти без сознания была, поэтому толком ничего не помню, так что…

— Хочешь посмотреть на меня? — вопрос прозвучал словно вызов и усмешка. — Зря ты это задумала.

А что? Неужели всё так плохо? Может, у него лицо всё в шрамах? Или же ему давно за пятьдесят? По голосу казалось, что так и есть. Но это же не грех — быть старым. А может, ему просто нет до меня дела и он хочет избавиться поскорее от такой занозы, как я? Это было похоже на правду.

— Эй, он там! — послышался голос из-за угла, а затем звук затвора. Мы как-то ходили с папой в тир, так что я понимала, что эти парни явно вооружены. Против лома нет приёма. Неудачно я оказалась между двух огней. Ну и где же хвалёная полиция?

Шаги приближались, и их было много. Видать, те убегающие мужички ринулись за подмогой, чтобы наказать ночного Зорро, мешающего им жить.

— Вот чёрт, — выругался незнакомец. — Невовремя ты пришла со своей благодарностью.

Мужчина недовольно вздохнул, а я вскрикнула, когда он одной рукой схватил меня и уложил на плечо, как мешок картошки.

— Теперь придётся валить отсюда, — бубнил Зорро. — Всё веселье испортила.

А что весёлого противостоять шайке вооружённых бандюг? Да сейчас надо шкуру свою спасать, а не на рожон лезть.

Огромная рука нахально легла мне на задницу, но протестовать я не стала, особенно когда земля стала удаляться от меня. Ухватилась за что-то твёрдое на его спине, создавая для себя мнимую иллюзию безопасности. Он что, щит с собой носит? Так он не Зорро, а Капитан Америка! Странное дело. Особенно, когда висишь на плече здорового мужика, который как орангутан ловко взбирается по стене, перепрыгивая с одной пожарной лестницы на другую, причём совершенно бесшумно.

Он отпустил меня только на крыше и стало немного не по себе. Моя голова кружилась от такого аттракциона «Весёлые Джунгли» с Тарзаном в главной роли. Я отошла на несколько шагов, прикладывая руку ко лбу, другой хватаясь за его ладонь, пытаясь уравновесить себя. И тут же отдёрнула её. Какая странная у него рука. Какая странная кожа. Твёрдая и пупырчатая. И просто огромная ладонь.

Здесь было уже не так темно, хотя опять же трудно чётко разглядеть пространство. Но подняв взгляд и оглядев крупную двухметровую фигуру передо мной, меня словно пронзило насквозь тонкой иглой от макушки до пяток, болезненно отдаваясь ударами в затылке и бешеным ритмом в груди. Хриплый загробный голос. Нечеловеческая сила. Кожа на ощупь как у крокодила. И твёрдый каменный щит на спине, теперь уже напоминающий по ощущениям панцирь. Истина озарила меня в ту же секунду, будто на голову мне вылили ушат ледяной воды, что даже колени задрожали. И несмотря на полное безумие происходящего, дикая, выходящая за любые рамки обыденности мысль бешено тарабанила в виски. Это был не человек.