Любишь меня? Люби мою собаку! (джен)

После нескольких попыток Сириус убедился, что из дома он может выйти только в образе черной собаки. Подумав, он решил попробовать покинуть дом, не касаясь земли ногами. Для этой цели он выволок из подвала гиппогрифа, оседлал и, толкнувшись корпусом, заставил того слететь с крыльца. И едва не убился насмерть, съехав со скользкой спины — собаки, знаете ли, не очень хорошие наездники…

Кикимер поймал гиппогрифа за волочащуюся по земле цепь и скорбно смотрел, как ползет домой пёс, хромая на все лапы. Превратившись на пороге, кряхтя и охая, Сириус, держась за отбитые бока, проковылял на кухню и со стонами опустился на стул. И зло, истерично зарыдал. Вот делать его матушке больше нечего, кроме как смеяться над ним из могилы. Гарри нужна помощь, а он из дома выйти не может, чтобы крестнику помочь! Кикимер отвел Клювокрыла обратно в подвал, вернулся в кухню и, немного повозившись, поставил перед хозяином полную кружку горячего чая, заваренного с травами, чей аромат благотворно влиял на расстроенные нервы. Отпив первый глоток и грея об кружку руки, Сириус начал горько жаловаться:

— Нет, ты скажи мне, вот что ей надо? Ради чего она заперла меня в доме? Я же должен идти к Гарри, а она не пускает. Что же мне, в собачьем виде к нему пойти? Да? А как мне с ним объясниться? Гавканьем? Не уверен, что Гарри поймет собачий язык!

— Напишите записку, господин. Гарри прочитает и подумает, как помочь господину, — робко предложил Кикимер.

Сириус с изумлением уставился на домовика, подсказавшего ему такой простой выход из создавшегося положения. Забыв об отбитых боках, он заторопился в свою комнату. Сова по имени Букля по-прежнему сидела на спинке кровати.

— Хорошая девочка… — пробормотал мужчина, лихорадочно выгребая из ящика стола пергаменты и писчие принадлежности. — Ты ведь отнесешь Гарри письмо, а, птичка?

Продолжая истерично бормотать, он уселся за стол и, схватив перо, принялся строчить, брызгая чернилами. Длинные волосы лезли в глаза, и он то и дело досадливо отмахивал их с лица, спешно окуная перо в чернильницу, торопясь за своими мыслями. Наконец он уложил мысли на бумагу, помахал пергаментным листом, чтобы быстрее просохли чернила, скатал в свиток и, прихватив кожаный шнурок, шагнул к сове.

Букля влетела в окно комнаты Гарри, приземлилась на письменный стол и оглядела пустое помещение — кровать застелена стеганым покрывалом, дверь закрыта, на столе стопка учебников. Моргнув, сова неодобрительно гукнула, вспомнив странную привычку хозяина писать эссе по ночам под одеялом. Прислушалась — шумы доносились с кухни, значит Гарри там — и приготовилась терпеливо ждать.

Гарри вымыл последнюю тарелку и подал тёте, та взяла и принялась вытирать, не обращая внимания на замершего в ожидании следующих указаний парня. Вошел Дадли и, проходя к холодильнику, совершил обычную пакость, мать он виртуозно обошел, а вот Гарри толкнул со всей дури. Тот свалился на пол с грохотом мешка с костями, тётка привычно заверещала, охаживая его влажным полотенцем:

— Идиот! Кретин неуклюжий! Растопырил свои копыта… Дадличка, милый, ты не ушибся?

— Да, ма, ушибся… — довольно прогудел Дадли. — Чё он тут торчит?

— Пошел вон! — рявкнула тётя Петунья. Гарри поднялся, потирая отбитый локоть, и с радостью убрался прочь, мысленно ехидно поблагодарив дурака Дадли.

Обнаружив на столе Буклю с письмом, Гарри обрадовался ещё больше, отвязал послание и плюхнулся на кровать. Раскатал свиток и вчитался в строчки, сплошь заляпанных брызгами чернил — однако, Сириус так торопился, что ли?

"Дорогой Гарри!

А хочешь, приезжай ко мне прямо сейчас? Я встречу тебя у выхода метро «Ангел», близ железнодорожного вокзала Кингс Кросс. Когда сойдешь на нужной остановке, не удивляйся, если к тебе подойдет черный пёс — это буду я.

Жду тебя с нетерпением, Сириус".

Сердце Гарри тяжко забухало в груди, и он снова и снова перечитывал драгоценные строчки — неужели в его жизни всё-таки появился человек, способный забрать его к себе?! Горячие непрошеные слезы неудержимым потоком хлынули из глаз, пришлось снять очки и поспешно вытереть их, не хватало ещё разреветься, куда он красные глаза денет?

Потом Гарри принялся думать, как бы выскользнуть из дома и где достать деньги на пригородную электричку. Но это пока подождет, сначала соберемся… И он, вскочив с кровати, кинулся к шкафу, вытянул из его недр походный рюкзак. Его отдали ему, когда он ходил в младшую школу, это потом он стал таскать хогвартский сундук. Вот и пригодился рюкзачок! В него Гарри сложил учебники, мантию-невидимку и карту Мародеров. Клетку Букли придется оставить… хотя… Гарри так и застыл на месте, оглушенный неожиданной идеей. Потом опомнился и торопливо загнал сову в клетку. Схватил и с грохотом скатился в кухню с воплем:

— Тётя Петунья! Букля заболела, надо срочно показать её ветеринару!

— Чего?! — ожидаемо возмутилась тётка. — Немедленно выброси эту падаль! Только птичьей заразы нам тут не хватало…

— Но, тётушка… — Гарри подпустил в голос немножко жалобных ноток. — А как же письма? Если мой крестный отец не получит от меня весточку, он же сам сюда заявится… он же уголовник, помните? Рецидивист.

— Петунья! — прогремел из гостиной дядя Вернон. — Немедленно дай паршивцу денег, пусть убирается отсюда вместе со своей дохлятиной.

Сова, к чести сказать, мигом смекнула, что к чему, и теперь лежала на дне клетки, судорожно подергивая оттопыренной лапкой и поджав другую. Актриса, да. Тётя Петунья, брезгливо поглядывая на птицу, кончиками пальцев протянула Гарри несколько смятых банкнот, сколько-то десятков фунтов стерлингов. Гарри, скромно опустив глазки в пол, не глядя цапнул денежки и сунул в карман джинс, подтянул за лямку рюкзак, прижал к груди клетку и шагнул за порог. А в его комнате за шкафом грустно притулилась в углу забытая в спешке красавица-метла по имени Молния. Но Гарри, честно говоря, было не до неё, ему сейчас главное удрать, и подальше, подальше… Где находится станция Литтл Уингинга, Гарри знал, но пришлось немного поплутать, так как он редко бывал за пределами Тисовой улицы. Но вот, наконец, и электричка. Гарри, заплатив за проезд, облегченно вытянулся на сиденье, держа клетку на коленях. Пассажиры откровенно таращились на белоснежную сову, и один не в меру любопытный пенсионер заинтересовался. Поблескивая стеклами очков, он обратился к парню:

— Мальчик, а сертификат на сову имеется?

Гарри предпочел отмолчаться, он понятия не имел, о чем спрашивает дедок.

— Молодой человек! — продолжал докапываться дед. — Я спрашиваю, лицензия на разведение полярных сов у вас есть?

— Извините, сэр, — вмешался другой пассажир. — Вы же не думаете, что это мальчик сов разводит? Возможно, этим занимаются его родители.

— А, да, верно… — дотошный пенсионер отстал. И Гарри беспрепятственно доехал до нужной ему станции. С сожалением на душе покинул вагон — благодаря Дурслям он не знал, как надо разговаривать со взрослыми. Да что там, даже со сверстниками он понятия не имел, как общаться, хорошо хоть Рон не заморачивался над этим, а просто командовал и вел за собой. Сам Гарри в глубине души тянулся к Невиллу, такому же тихому и спокойному мальчику, с ним он чувствовал себя почему-то в безопасности, Невилл был надежен и тверд. Гермиону он побаивался, властная и настырная девочка была настоящим полководцем. Но она же была и настоящим другом, который костьми ляжет, но поможет.

В руку ткнулось что-то мокрое и холодное. Гарри вздрогнул и вырвался из раздумий, глянул вниз и увидел здоровенного черного пса. Сириуса в песьем виде он до сих пор видел мельком и в темноте, чаще всего — ночью, а теперь он увидел его при свете дня. И смог, наконец, определить его породу — дворняга. Рост примерно с телёнка, но волкодавом его можно было назвать лишь с очень большой натяжкой, потому что уши у него были висячими, как у лабрадора. Стати и шерсть тоже сбивали с толку, лапы длинные и комком, как у водолаза, а шерсть… на шее редкая, отчего создавалось впечатление шелудивости, на груди густая, штанов нет, хвост тонкий и длинный, с бахромой. Гарри так и завис, разглядывая несуразное создание — и это, простите, грим? Да ни на кнат! Ну, ростом он, конечно, приличный, здоровущий, но всё остальное заставляло желать лучшего. Пёс вопросительно наклонил голову набок, словно спрашивая — а в чем дело? Гарри улыбнулся и легонько коснулся его загривка, шепнул:

— Привет, Сириус. Покажешь, куда идти?

Пёс вильнул задом, повернулся и деловито потрусил вперед, Гарри двинулся следом. От станции и до площади Гриммо оказалось полтора километра. Ерундовое расстояние, но Гарри выдохся от столь продолжительной ходьбы и сейчас тяжело, загнанно дышал, держась за грудь. Десять лет чулана под лестницей, увы, для здоровья не проходят бесследно, а Гарри к тому же во младенчестве пережил тяжелейшую пневмонию, что, опять же, сказалось на нем… И дело даже не в дистрофичном телосложении. Как было записано в его маггловской медицинской карте: дыхательная недостаточность второй степени, хроническое поражение мозга по гипоскическому типу, тахикардия, гастродуоденит, ГЭРБ. Для Гарри это были всего лишь заумные медицинские термины, которые он и не старался понять. На деле же эти термины вылились в быструю утомляемость, «собачье» дыхание, сильное сердцебиение, слабую память и забывчивость участками — весь примерный букет болячек, заработанных Гарри от года до одиннадцати лет благодаря трогательной заботе Дурслей. Следующие два года в Хогвартсе здоровья ему, как ни странно, не прибавили, напротив, угробили полностью и окончательно. Холодные, неотапливаемые помещения замка, тяжелая жирная пища на столах в Большом зале… пожалуй, только одна Гермиона и замечала, что Гарри набирает себе в тарелки кошачьи порции, по чуть-чуть того-сего. А если припомнить ядовитый клык василиска и слезы феникса, а к ним еще прибавить жуткий стресс от гибели преподавателя Квиррелла, которого — вот ужас! — он сам же и прикончил, то чего удивительного в том, что Гарри был ходячей коллекцией аллергий и приступов? Ах да, ещё дементоры его слегка приголубили, так что к первоначальному букетику прибавим ещё и кошмары с паническими атаками…

Черный пёс с тревогой посмотрел на мальчика, потом пихнул его носом в колено и, пробежав вперед, вдруг растворился в воздухе. Гарри, опешив, молча вытаращился на стык фасадов двух домов, туда, где исчез Сириус. Что за шутки? Однако не успел он толком распереживаться, как пёс появился снова. Подбежав, он всунул в руку Гарри клочок пергамента, удивленный мальчик взял его и прочел:

«Лондон, площадь Гриммо, 12»

Не успел он дочитать, как два дома пошли-поехали в разные стороны, а между ними вспух третий. И несмотря на гул и дрожь стекол в окнах, живущие в домах магглы ничего не замечали, Гарри видел, как женщина ставит на стол печеную курицу, а её муж, сидящий на стуле, потирает друг о дружку разделочные ножи. Пёс легонечко потянул Гарри за рукав, мальчик опомнился и пошел к крыльцу. Поднялся, пёс толкнул дверь лапами, и Гарри вошел в темную прихожую и почти не вздрогнул, когда на его плечи легли мужские руки.

— Добро пожаловать в Блэк-Хаус, Гарри. Ты здоров? — в голосе крестного прозвучала тревога. И Гарри снова завис — до сих пор никого не интересовало его здоровье, кроме врачей, но они не в счет, им положено. Пауза затянулась, и парнишка, спохватившись, поспешно замотал головой:

— Н-нет, я в порядке, правда!

— Точно? — судя по тону, Сириус не поверил в очевидную ложь. Гарри мучительно покраснел — вот почему взрослым так надо задавать неудобные вопросы?

— Ладно, пошли… — Сириус деликатно сделал вид, что поверил и, держа мальчика за плечи перед собой, повел к лестнице. Привел в комнату на третьем этаже и только тогда отпустил.

— Вот. Здесь тебе будет удобно, я думаю. Моя комната ниже, а наверху живет гиппогриф. Мамина спальня самая большая, ему вполне просторно.

Гарри удивленно заморгал.

— Как, гиппогриф в доме? Я думал…

— Я знаю, что ты думал, — серьезно подтвердил Сириус. — Но ты сам понимаешь, у меня нет возможности покинуть страну.

— Как нету? — возмутился Гарри. — А гиппогриф на что? У него же крылья, садись себе и лети! Для крылатых нет границ.

— Ну, раньше, может, я смог бы улететь, если бы в дом не зашел. Но, видишь ли, Гарри… — Сириус странно смутился. — С некоторых пор я являюсь пленником этого дома.

— То есть… как это? — не понял Гарри.

— Ну, понимаешь… — бедняга смутился ещё больше. — Я могу выйти из дома только в образе черной собаки. В общем, матушка какое-то проклятие на меня навесила, я не знаю, какое, а Кикимер посоветовал позвать тебя, говорит, что, может быть, ты разберешься…

На какой-то миг Гарри охватила обида — значит, на помощь его позвали, — но он тут же подавил её, не время для обид. Сириусу действительно нужна его помощь. Смущенно бормотнул:

— Кто такой Кикимер?

— Мой домовик, последний, кто остался в живых. Остальные там висят, в прихожей… — Сириус повел рукой назад, показывая большим пальцем за плечо. Гарри нахмурился, вроде бы он разглядел что-то на стене, но куда больше его внимание привлекла троллья нога у подножия лестницы, в ней стояли зонтики и трости. Сириус тем временем собрался с мыслями:

— Ладно, Гарри, располагайся. Чувствуй себя как дома. Ты не голоден?

— Нет.

— Но чай попьешь со мной?

— Ладно, — Гарри обезоруживающе улыбнулся. И Сириус вышел из комнаты, чтобы приготовить угощение для гостя.