Немёртвый (джен)

Не зная, куда податься и где искать новые инструкции, я не придумал ничего лучше, чем просто вернуться в Академию и направиться к Матильде.

Маленькая мертвая девочка, чья внешность так не сочеталась с занимаемой ею должностью, сидела в своём кабинете декана некромантии на огромном старом диване и поглаживала мёртвую собаку — уже другую. Все стены в кабинете Матильды были в кошках, собаках, кроликах и лисичках — иссохших и прибитых к стенам. Когда Матильде надоедал её нынешний питомец, она вешала его к остальным и искала себе нового или снимала старого со стены. Таким образом она собрала себе целую коллекцию. Кто-то из студентов знал имена некоторых её животных, но никто не мог ответить на вопрос, почему декан некромантии оставляла их мёртвыми, не предпринимая попыток «поднять».

Матильда посмотрела на меня неподвижным нечитаемым взглядом и резюмировала:

— Не послушал.

Я промолчал: я понятия не имел, что должен отвечать и должен ли вообще. Прошедшее испытание оставило меня в полном недоумении относительно всего происходящего. К чему оно было? Разве недостаточно обычных экзаменов? Или оно было призвано отсеять определённых студентов для чего-то ещё? Но вопросов у меня было слишком много, чтобы я мог выбрать, какой из них задать первым. Кроме того, я привык никому не доверять. Не доверял я и преподавателям, для которых мы все были пушечным мясом до самого выпуска. Только окончив Академию и заняв какое-то более-менее прочное положение в обществе, можно было надеяться на должную оценку своих способностей и полезности, но я не был уверен, что нуждаюсь в этом — в признании обществом меня как личности.

Не дождавшись от меня никакой реакции, Матильда поднялась со своего места и направилась к двери с пустыми руками, впервые на моей памяти оставив своего питомца лежать на диване в одиночестве.

— Идём, — позвала она, и я всё так же безмолвно последовал за ней, уже не гадая, что ждёт меня впереди. Возможно, это финишная прямая. Возможно, дорога к новому испытанию.

Она вела меня по обшарпанным, затянутым паутиной коридорам Академии наверх. В этой части, сообщающейся с южным крылом Великого Магистрата, я не был никогда, здесь были покои преподавателей, залы совещаний и закрытые секретные лаборатории, куда студенты попадали только вперёд ногами для исследований. Остановившись перед одной из дверей, Матильда тихо сказала:

— Откажись. — И толкнула дверь, пропуская меня вперёд.

На мгновение я замешкался, сбитый с толку её предложением, но пустой взгляд Матильды полыхнул тем огнём, который всякий раз появлялся в её глазах в минуты раздражения, и я поспешно шагнул вперёд, попадая в покои ректора.

Ректор Карвиус сидел в одиночестве за массивным столом, покрытым неровными стопками бумаг и свитков. На полках стояли ряды древних фолиантов и какие-то артефакты и приборы, назначения которых я не знал. На одной из стен красовались два скрещённых меча, которыми когда-то в далёком прошлом, возможно, пользовался сам Карвиус, пока его спина позволяла ему участвовать в боевых схватках. Сейчас же древний лич едва был способен самостоятельно передвигаться и не мог держать в руках ничего тяжелее листа бумаги или пера. Его сухожилия давно иссохли и прогнили, и некромантам с трудом удавалось поддерживать их функционал. Будь Карвиус кем-то другим, его, вероятно, давно бы пустили в расход, но он знал и видел столько, что Магистрат предпочитал оставлять его на посту ректора и тратить ресурсы на восстановление, нежели брать кого-то нового на его место.

— Вы ушли последним, но пришли первым, — осведомил меня Карвиус вместо приветствия, откладывая в сторону свиток, в котором мгновение назад что-то писал. — Присаживайтесь. — Он указал на одно из кресел скрюченным костяным пальцем. Я послушно подчинился приказу. — Не думаю, что мы дождёмся кого-то ещё, — заметил он и перехватил мой настороженный взгляд. — Они в порядке. Мы же не можем позволить так просто сгинуть нашим лучшим выпускникам, но испытания они ещё не прошли. Семеро испугались предупреждения, трое пока не знают, что делать с бумагой, и поныне сидят в подземельях, а последний проворонил ключ и не успел выбраться первым, хотя письменное задание закончил раньше вас. Но так как награда всего одна, то и победитель может быть только один.

Я не ответил, хотя мне стало любопытно, кто именно проворонил ключ? Шелок или Велок? Возможно, Маюя, о способностях которой я знал очень мало? Гной не мог бы проворонить ключ: я не сомневался, что с его странным чувством долга тащить за собой всех подряд, он не оставил бы искателя одного после его сообщения, что скоро катакомбы затопит. Скорее он бы привычно закинул его на плечо и стоял вместе с ним перед решёткой, не зная, как её открыть.

— Что будет, если я откажусь? — спросил я, вспоминая последнее предупреждение Матильды.

Откажись.

Что за проклятые секреты? Матильда как истинный хирург, алхимик и — венец симбиоза этих двух наук — некромант была очень прямолинейным преподавателем, который также никогда не оставлял места недосказанности, предельно ясно сообщая студентам, что именно они должны сделать, как и почему. Теперь же я абсолютно не понимал, о чём она и чего хочет от меня. Её первое предупреждение было частью испытания. Было ли второе тем же самым? Я снова должен разгадать какую-то загадку, и только тогда испытание будет закончено?

— Что ж, — понимающе хмыкнул Карвиус, словно я был не первым, кто задавал подобный вопрос, и огонёк в его глазах разгорелся чуть ярче. Мои сомнения усилились. — Вы уйдёте, а награда будет ждать следующего, кто пройдёт полосу препятствий.

— Что будет, если никто больше не пройдёт? — уточнил я на всякий случай, хотя понимал, что вряд ли буду единственным. Я никогда не думал, что являюсь кем-то исключительным или обладаю особыми навыками. Если мне удалось пробиться через эти испытания, то это обязательно получится и у кого-то другого.

— Маловероятно, — ожидаемо возразил Карвиус, покачав головой. — Но даже если так, то в этом году просто никто не получит награду.

«В этом году», — мысленно повторил я. Значит, награда ежегодная? Я провёл в Академии шесть лет и с четвёртого курса знал, что среди выпускников бытует какой-то особый экзамен, почти ритуал, но никогда не слышал, чем он заканчивается: говорили разное, но ничего определённого. Что-то об особых рекомендациях, кажется. Шептались даже, что некоторые выпускники пропадали без следа. Но никто и никогда не знал, кто именно попадал на этот экзамен. Он был чем-то наподобие местных баек, обросших сплетнями и слухами, потому что те, кто участвовал в нём, не распространялись о подробностях. Я сам получил приглашение вместе с дипломом: между страниц с результатами экзаменов была спрятана небольшая красная карточка с указанием времени, места встречи и первыми инструкциями: «Строгая секретность: никто не должен знать подробностей». Шелок узнал, что я тоже приглашён, случайно: когда он достал карточку в общежитии, чтобы перечитать текст, я единственный вполне красноречиво уткнулся в неё взглядом.

— О, так ты тоже? — шёпотом спросил Шелок, панибратски закидывая руку мне на плечо. Я предупреждающе посмотрел на него и ничего не ответил, но он и так понял, расплывшись в широкой безобразной улыбке.

— Так что за награда, могу я знать? — задал я последний интересующий меня вопрос, на основе ответа которого собирался принять окончательно решение, но вопреки моим ожиданиям Карвиус покачал головой.

— Это вы узнаете, только согласившись.— Его глаза полыхнули ещё сильнее и жёсче, предупреждая, что после этого дороги назад у меня не будет.

Тогда я задал другой вопрос:

— У меня есть время на принятие решения? — зашел я с другой стороны. Что это за секретная награда такая, если за одно понимание её сути можно заплатить головой?

— А вот этого сколько угодно, молодой человек. — Опасный свет в глазах Карвиуса погас, сменившись вполне знакомым мне тихим отблеском, какой я видел тысячу раз на его лекциях. — Хоть вся жизнь. Вы можете вернуться ко мне или следующему ректору и завтра, и через год, и даже через столетие. Однако не затягивайте слишком сильно. Может статься так, что ответ потребуется немедленно, и тогда вы должны будете дать его сразу, едва я или новый ректор зададим вам этот вопрос.

Я кивнул, принимая такие условия, и поднялся с места.

— Тогда разрешите мне идти?

— Идите. — Карвиус благосклонно махнул мне рукой, возвращаясь к свиткам перед собой. — Кстати, если вы собираетесь думать не меньше года, найдите себе на это время применение.

Я поклонился, показывая, что понял его, и покинул покои. За дверью обнаружилась Матильда, ожидавшая моего возвращения. Внимательно посмотрев на меня, она приказала мне следовать за ней и вывела вниз — обратно к студенческим коридорам.

— Я могу задать вопрос? — спросил я, когда она уже повернулась ко мне спиной, собираясь уйти. Кроме нас двоих здесь никого не было, поэтому я хотел спросить без лишних ушей, что означало её последнее предупреждение, а также почему именно она подошла ко мне перед испытанием.

— Нет, — коротко ответила Матильда и, не оборачиваясь, оставила меня одного у входа в общежитие наедине с моими сомнениями.

Я собрал свои нехитрые пожитки в заплечный мешок: пара запасных кинжалов, сшитая в единую кривоватую книгу стопка тетрадей с учебными заметками и наблюдениями, второй комплект формы для вылазок. После я покинул общежитие и отправился в распределитель, где по результатам экзаменов мне должны были предложить пару-тройку мест, где я мог бы пригодиться в Некросити или другом городе немёртвых.

Клерк распределителя внимательно прочитал мой диплом.

— Способности к некромантии неплохие, но в целом посредственные, — резюмировал он, изучая результаты экзаменов через толстые линзы перед пустыми провалами чёрных глазниц. — Однако я всё же могу предложить вам должность младшего ассистента в мясорубке. Если будете показывать хорошие результаты, можете подняться до звания старшего хирурга, но регалий некроманта скорее всего не получите. Алхимия у вас слабая, — предупредил он, — впрочем, всегда бывают исключения. Усердие из любого может выковать что угодно. А у вас оно вроде бы есть.

— Спасибо, — поблагодарил я шёпотом, поскольку моего обычного кивка этот клерк мог и не заметить.

— Должность лаборанта я вам не предложу по той же причине — слабая алхимия. Остаётся ещё военное ремесло, которое у вас на высоком уровне, но вы пришли на распределение последним, так что все места, подходящие вам по уровню, уже заняты вашими товарищами-выпускниками. — Клерк поднял голову и уставился на меня в упор пустыми глазницами. — Могу я знать, где вы пропадали столько времени и почему не явились вовремя?

Я пожал плечами, не зная, что могу ответить. Проходил особое испытание, выиграл его, а теперь не знаю, забрать ли награду, но разглашать подробности мне скорее всего запрещено?

Клерк хмыкнул и снова принялся изучать диплом.

— Итак, я могу предложить вам на выбор: место младшего ассистента в мясорубке или место патрульного на границе. На вашем месте я бы выбрал мясорубку, мадам Матильда особо просила за вас. В последнее время рыцари Ордена Света нападают всё чаще, патрульные живут недолго. Кроме того, у вас низкий уровень социализации и плохие рекомендации для группового взаимодействия, о чём будет сообщено руководящим чинам.

Я на мгновение задумался, смущённый представленным выбором и новым вмешательством Матильды в мои дела. До распределителя сам я был более чем уверен, что кроме как на поле боя нигде не смогу пригодиться. Да, хирургия мне давалась: я неплохо разбирался в анатомии, мог хорошо разрезать, не повредив больше, чем нужно, сшивал тоже пригодно, был неплох в инженерии, выстраивая одно тело из нескольких. Но я никогда не хотел заниматься этим изо дня в день. Кроме того, почему Матильда просила за меня? Заранее знала, что я попаду в распределитель слишком поздно и не успею занять офицерской должности? Я нахмурился: наверно, спасибо за беспокойство, но я бы предпочёл, чтобы она просто ответила на пару моих вопросов вместо такой протекции. Возможно, не предложи она мне отказаться от награды, я бы принял её без сомнения. А даже если бы и попросил время на размышления, то сейчас не относился бы с таким подозрением к предлагаемой должности под её началом.

— Патруль, — наконец ответил я. Обойдусь без лишних глаз за спиной.

— Высокая смертность, — снова предупредил клерк.

— Патруль, — упорно возразил я, напрягая связки, чтобы голос прозвучал как можно громче и увереннее, отчего в горле кольнуло что-то похожее на давно позабытую боль.

Я обустроился на новом месте в казармах и через несколько дней узнал, что все остальные тоже с успехом выбрались. Донельзя мрачные Велок и Шелок попали в патруль, как и я. Шелок, не затыкаясь, ругался на чём Тьма стоит, что упустил все стОящие должности, пока ползал по катакомбам. Велок молчал, но было видно, что ему тоже есть что сказать о заключительном испытании «для избранных», ведь он собирался в разведку, где тоже больше не было свободных мест — вообще. Как выяснилось, он и был первым, кто догадался соотнести выпускников и предупредивших их преподавателей. Меня он раскусил потому, что имя Матильды я назвал последним. Но он не догадался обыскать искателя или просто не заметил неприметной цепочки и отправился искать выход самостоятельно, без ключа, заплутал и выбрался из катакомб только третьим. Шелок, который в конечном счёте тоже догадался про Матильду и Разари, не забыл обыскать искателя и выбрался из катакомб вторым. Четвёртой выбралась Маюя, которая не поспела за проводником, провалилась в дыру в одном из коридоров, но умудрилась найти путь обратно и выбралась из катакомб в лесу через один из туннелей. По результатам диплома она попала в лабораторию к Матильде. Гноя же просто выпустили, когда все остальные оказались снаружи. Он полностью провалился, но получил место среди искателей за свой талант незаметно тащить через лес охапку даже отчаянно вырывающихся немёртвых.

— Как мы вообще должны были догадаться, что следует написать на этом клочке бумаги? — в который уже раз восклицал Шелок, не обращаясь ни к кому определённому. — «Это же очевидно», — передразнил он кого-то из преподавателей, и я подозревал, что это был Аквитар, если Шелок последовал моему примеру и, выбравшись, направился именно к тому, кто советовал ему отказаться от прохождения испытания. — Свет их сожги, если бы я наперёд знал, что все хорошие места разберут, пока я буду ползать по канализации, клянусь Тьмой, я тут же отказался бы от этого счастья. Настурция была права: это шоу для неудачников, ведь кто мы теперь, как не они самые?

Велок согласно прогудел, мрачно натачивая свои кинжалы и всем своим видом показывая, что готов нашпиговать ими всех и каждого, кто только придумал эти испытания.

— А ты? — неожиданно Шелок ткнул пальцем в меня. — Ты что скажешь? Ты же выбрался первым, не так ли?

Я осторожно кивнул, мгновенно понимая, куда он клонит. Велок, которому мой статус победителя до сих пор, очевидно, не приходил в голову из-за осознания собственного поражения и потому, что я оказался в одном с ним корыте патруля, настороженно замер.

— Ты ведь должен был получить что-то особенное за победу, — безапелляционно заявил Шелок, и вместе с Велоком они выжидающе уставились на меня.

Не найдясь с ответом, я просто пожал плечами. Строго говоря, я всё ещё ничего не получил, потому что не знал, что это и нуждаюсь ли я в этом. Предупреждение Матильды никак не шло из головы, и я не знал, с кем могу это обсудить. Отчего-то говорить с ректором о действиях Матильды я не хотел.

— Ты был в Академии? — продолжал допытываться Шелок. Я кивнул, был. — И ничего? — Он обескураженно округлил глаза. Я развёл руки в стороны: ничего. — Что б их всех на костёр, да мы точно неудачники, народ, самые что ни есть настоящие. Это ж надо так подставиться. Ты знаешь Кхорги? Того самого, который едва мог попасть клинком по манекену и который чуть не завалил выпускной экзамен? Карвиус лично просил Настурцию, чтобы тот не вылетел из Академии перед самым выпуском: ему, видите ли, жалко было потраченных на Кхорги времени и сил Академии, да и пушечного мяса на границе не хватает. Так вот, я нас поздравляю: этот увалень — наш командир. Потому что даже он успел занять сравнительно хорошую должность, пока мы вытирали собой тину в катакомбах!

Кхорги я не помнил, поэтому познакомился с ним только на следующий день. В принципе неплохо сбитый здоровяк, на голову выше нас с Шелоком и Велоком, переминался с ноги на ногу перед своими новоиспечёнными подопечными.

— Вы… это… — неуверенно начал он, и Шелок тут же застонал в голос.

— До сих пор не могу поверить, что не прислушался к Аквитару, будь он проклят, — выругался он. — Чтоб я ещё раз повёлся на сомнительные предложения сыра в мышеловке.

Кхорги, сбитый с толку его восклицанием, сделался ещё более неуверенным, не понимая, как реагировать на чужие слова и что они значат относительно него самого. И я мысленно согласился с Шелоком: интеллект прямо-таки на лицо. С таким командиром будет сложно. Велок, переведя взгляд с Шелока на Кхорги и обратно, махнул рукой и ушёл на свою койку: дальше точить кинжалы. Последовал его примеру и Шелок, никогда не отличавшийся образцовой дисциплиной или исполнительностью. Так что перед Кхорги остался стоять только я.

Окинув здоровяка взглядом, я мысленно пожал плечами и прошептал как можно громче:

— Какие приказания, командир?

Конечно, я тоже предпочёл бы должность выше обычного рядового, но меня мало смущала перспектива начинать с самых низов — в конце концов, я сам выбрал патруль. Выбрал его вопреки предложениям ректора и Матильды. Поэтому у меня не было причин устраивать саботаж и игнорировать полученный Кхорги статус.

Кхорги удивлённо скосил на меня глаза, явно не ожидая от головореза вроде меня послушания и покладистости. Весь его вид показывал, что он знал слухи обо мне и верил каждому слову. Не без оснований, впрочем.

— Приказ, вот. — Он протянул мне бумагу. — Ходить там надо, это, патрулировать, вот. Смотреть, чтобы…

— Я знаю, что значит «патрулировать», — оборвал я его, забрал бумагу и вчитался в текст. — Иди, мы обсудим, а после я сам найду тебя и проинформирую. Если будут какие-то дополнительные указания, придёшь напрямую с ними ко мне. Желательно, получив такой же точно приказ, понял? — Я для наглядности поднял повыше бумагу, которую он мне передал. — Без письменного приказа сверху ни на что не соглашайся. Ясно?

— Да понял я, — сконфузился Кхорги, не ожидавший того, что это не он, а я буду давать приказы.

— Если понял, то повтори, — не отступил я. Насколько я мог судить, Кхорги был худшим командиром, какого только мы могли получить. Удивительно, что он попал в армию. Впрочем, возможно, он просто больше никуда не подошёл. Окончив все курсы Академии, было сложно попасть на бытовую должность, да и стыдно, чего уж скрывать. В лабораторию бы его не взяли. В хирургию… странно, что не взяли в хирургию: всегда нужен кто-то, кто будет таскать ненужное гнильё на помойку. Обычный персонал не допускался в мясорубку. Или Матильда зарезервировала последнее оставшееся место для меня, и Кхорги просто пролетел?

— Не брать письменные приказы, — неуверенно пробасил Кхорги, и Шелок, который, очевидно, прислушивался к нашему диалогу, буквально рявкнул со своего места:

— Не брать никакие приказы, кроме письменных, идиот! — Отчего Кхорги испуганно подпрыгнул на месте и поспешил сбежать из отведённой нам комнаты в казармах. — Когда я встречу Аквитара в следующий раз, я ему руки оторву, и ноги оторву и… и… и голову тоже оторву!

— Смотри, чтобы это он тебе что-нибудь не оторвал, — предупредил я и опустился на свою койку, внимательно читая приказ. Велок согласно прогудел, заинтересованно поглядывая в мою сторону.

— Что там? — озвучил Шелок их общий вопрос.

— Ничего особенного, обычные указания, — прошептал я. — Квадрат М-пять Б-четыре В-шесть Н-восемь. Посменное беспрестанное патрулирование. Экипировка стандартная, включая сигнал тревоги. Можем дежурить сутки через двое летом и двое через четверо осенью. Если зимой всё будет хорошо с погодой, то можно и реже меняться. Скажем, неделю через две. Или даже месяц через два. Надо только договориться о средствах связи, а то в одиночестве так и одичать можно. И уточнить нормативы у эскулапа: наверняка мы должны проходить регулярные проверки, надо знать своё расписание.

— Диких и без нас хватает, — согласился Шелок и подозрительно покосился на меня. — А ты, я смотрю, у нас главным заделался.

— Желаешь? — Я пригласительным жестом протянул приказ Шелоку.

— Щас, — отмахнулся тот как от огня. — Это же придётся с Кхорги всё согласовывать. А мне общения с ним и сегодня на весь год вперёд хватило.

— А ты? — Я посмотрел на Велока, но тот ответил мне таким скептическим взглядом, что я впервые сразу понял его без слов: из немого плохой руководитель в данной ситуации. Велок не рвался брать нас под своё начало. Мне же было попросту всё равно, какую роль выполнять в новой команде. Отчего-то управлять другими мне было точно так же легко и привычно, как и махать кинжалом или мечом. Может ли быть такое, что на стороне Света я тоже был в армии? Не в рыцарях, конечно, но в какой-нибудь другой? У немёртвых было несколько видов войск, то же самое, наверно, было и у дышащих.

— Жду не дождусь, когда закончится год. Вперед всех выпускников побегу в распределитель, чтобы занять другое место, — буркнул Шелок, и Велок согласно кивнул.

— Могу вас разочаровать, — ухмыльнулся я. — Распределитель — это только для выпускников. Никому из нас теперь туда дороги нет. Только если через кадры и специальный приказ.

На лекциях по социальному устройству рассказывали, что если после распределителя попадёшь куда-то, но не сможешь выполнять обязанности или решишь перевестись на другое место, то можно добиться соответствующего распоряжения в кадровом отделе. Однако такой приказ в буквальном смысле означал твою непригодность в первоначально выбранном виде деятельности. Так что, если Шелок сунется за таким приказом, дороги в армию для него уже не будет, потому что это равносильно увольнению. Отправят в лаборатории куда-нибудь или в мясорубку, а может, клерком посадят за стол и будет строчить строчку за строчкой до конца своих дней.

— Это что ж, мне теперь в патруле всю жизнь торчать, если в армии хочу остаться? — обалдел Шелок, который тоже знал, чем грозит такое обращение в кадры. — Я не для этого проснулся, болтаясь на верёвке.

— Говорят, сейчас высокая смертность в армии, — успокоил я его, не уточняя, что высокая смерть как раз среди патрульных. — Глядишь, освободится местечко за год, чтобы поскорее убраться отсюда.