Без права на объяснения (джен)

Слова Дика не то чтобы меня задели, я прекрасно понимала, что в чём-то он прав — слишком уж часто своими действиями я навлекала неприятности на людей, совершивших правонарушение и живущих обычной жизнью, пребывая в уверенности, что им всё сошло с рук. И от этого страдали не только сами преступники, но и их близкие. Логан и Дик, чьи отцы как раз и были в числе первых моих «жертв», знали это как никто другой. Однако никакой вины за это я не ощущала. А нечего убивать или обманывать инвесторов! Взрослые мужчины, отцы, — что мешало им самим подумать, как преступное поведение отразится на их семьях?..

Под предлогом похода в туалет я покинула парней, чтобы дать Дику время успокоиться. Сумка Мэддисон лежала на диване в гостиной и манила меня. Миссис Синклер была в больнице, Мэддисон спала на втором этаже в спальне Дика, Лорен была в колледже, а мистер Синклер должен был вернуться в Нептун лишь на следующей неделе. Дом был пуст, ключи просились в руки, а единственный, кто мог бы меня остановить, был занят утешением лучшего друга.

Ты ужасный человек, Вероника Марс!

В последний раз оглянувшись на стеклянные двери, я запустила руку в чужую сумку и уже через минуту выскользнула из дома.

Мэддисон жила всего в двух кварталах от Дика, так что брать машину я не стала. Зимой в Нептуне немного народа, особенно в Девятом районе, жители которого могут себе позволить иметь по несколько домов в разных частях страны и проводить время там, где погода наиболее благоприятна. Я проходила мимо тёмных домов, даже не стараясь спрятаться — меня некому было видеть.

В доме Синклеров я была лишь однажды на вечеринке в честь дня рождения Мэддисон, как раз когда Мак узнала, что они её биологические родители, и возжелала посмотреть на то, какая бы у неё была жизнь, если бы не ошибка медперсонала. В тот визит я волновалась за Мак, боясь, что она решит устроить сцену, потому не особенно разглядывала интерьер, но сейчас это не помешало мне быстро сориентироваться. В первую очередь я направилась в кабинет и уже через две минуты держала в руках завещание — оно просто лежало в верхнем ящике стола. Всё оказалось именно так, как я и предполагала: миссис Синклер прямым текстом сообщала, что оставляет всё трём своим дочерям — Мэддисон Синклер, Лорен Синклер и Синди Маккензи.

Впору было посочувствовать Мэддисон, узнавшей правду вот так — случайно, из завещания умирающей женщины, которую она всю свою жизнь считала родной матерью и любила. Но сочувствия во мне не было, только не к девушке, что могла быть причастна к смерти моей лучшей подруги. Вернув документ обратно в стол, я двинулась к лестнице и ещё через минуту оказалась в комнате Мэддисон. Обилие розового цвета, огромный плюшевый медведь в углу… Я не знала, что именно хочу найти, но находки оказались существенными. Мэддисон тоже ничего не прятала, вскрытый жёлтый почтовый пакет с логотипом хорошо мне известной лаборатории просто лежал на столе. А внутри были заключения экспертов, подтверждающих давно известную мне информацию: Мэддисон не имеет общих генов с Элен и Чарльзом Синклерами, в то время как Синди Маккензи является их биологическим ребёнком.

Сфотографировав конверт и результаты тестов, я вернула всё на свои места и покинула чужой дом. Всё это не могло служить доказательствами преступления, в лучшем случае, улики были косвенными. Да, Мэддисон узнала правду, но… Сбившись с шага, я чертыхнулась. Не вчера она узнала, что Синклеры не её родители, а недели назад, но никому не сказала ни слова — это было совершенно не в её стиле!

Ещё когда мы учились в школе, Мэддисон совершенно не умела хранить секреты. Хотя её родители не были медийными персонами, как, например, семья Логана, она жаждала внимания и не упускала случая его привлечь, даже если повод был откровенно плохим. Её дни рождения отмечались с таким размахом, словно она была принцессой — как-то Синклеры даже оркестр привлекли. На её вечеринки приглашались толпы народы. Её достижения сопровождались фейерверками и сотнями шаров. Но это хотя бы можно было понять. В отличие от негативных поводов. Все ссоры Мэддисон были громкими, все выяснения отношений велись на повышенных тонах, о её расставании с Диком знала вся школа, как и о победах на конкурсах или поступлении в университет. Мэддисон физически не была способна скрытничать, ей нравилось находиться в центре событий, каким бы не был повод. И однако же она никому не сказала о том, что узнала из завещания матери, и отправив ДНК на анализ — тоже держала это в тайне.

Почему?

Уж не потому ли, что сразу замыслила нечто недоброе?

Могла она пойти с вопросами к Мак? Говорила ли с матерью?.. Судя по тому, что Мэддисон откуда-то взяла материал Мак, они встречались. Специально? Случайно? Или Мэддисон скрытно утащила, например, стакан, из которого пила Мак? Говорили ли они при этом?..

Вопросы роились в голове мерзкими жирными мухами.

Я зря так поспешно покинула дом Синклеров, нужно было проверить компьютер Мэддисон, возможно, улики были там, но сразу я об этом не подумала, а теперь поздно было возвращаться — и так слишком долго отсутствовала, как бы Логан с Диком не догадались, чем я занимаюсь посреди ночи.

Вернув ключи на место, я бесшумно проскользнула через гостиную и поднялась в спальню — и вовремя: Логан пришёл через две минуты.

— Ты вправду считаешь, что Мак не покончила с собой? — спросил он, раздеваясь. — Уверена, что скорбь и то, что ты терпеть не можешь Мэддисон, не влияют на твои суждения?

— У Мак никогда не было суицидальных мыслей, — покачала я головой, понимая, что он должен был это спросить, и не обижаясь. — Как и серьёзных проблем, чтобы такой выход показался бы удачным. Она не была в депрессии, строила планы… Беспричинно никто с собой не кончает.

Логан не ответил, и разговор затих. Но думать об этом я не перестала. Лёжа в постели и слушая спокойное дыхание уснувшего Логана, я задавалась вопросами, не выдаю ли желаемое за действительное. Логан был прав, я терпеть не могла Мэддисон, а обвинив её в смерти Мак, я сняла бы со своей души огромный камень — перестала бы винить себя, что не заметила тревожащих звоночков и не помешала Мак совершить самую ужасную ошибку в жизни. Если Мак убили — моей вины в том нет, а выведение на чистую воду убийцы станет лучшим утешением… Так что же делать дальше? Отступить — об этом не шло и речи. Но любой мой шаг принесёт лишь боль. Спросить Маккензи, не замечали ли они интерес Мэддисон к Мак — усугубить их горе. Они уже потеряли Мак, что с ними будет, когда они узнают о моих подозрениях в адрес их биологического ребёнка? А Синклеры? Элен умирает, неизвестно, сообщили ли ей о том, что её настоящая дочь погибла, каково ей будет узнать…

Я действительно ужасный человек, потому что понимание, что своей настойчивостью лишь заставлю страдать две семьи, которым сейчас и так приходится тяжело, пусть и по разным причинам, не смогло отвратить меня от решимости докопаться до правды. Я любила Мак, и, как и для её родных, её смерть стала для меня трагедией. Но как бы ни было больно вскрывать правду, убийца должен понести наказание.

* * *

Проворочавшись полночи, то проваливаясь в дрёму, то вновь принимаясь размышлять о причастности Мэддисон к смерти Мак, в какой-то момент я смирилась, что выспаться всё равно не удастся, и решила не мешать Логану. За окном занимался рассвет, когда я бесшумно вылезла из кровати и спустилась на первый этаж.

Приготовила завтрак, позанималась на тренажёрах в спортзале Дика, приняла душ в пустующей гостевой спальне… и определилась с планом действий на ближайшее время. В первую очередь необходимо было разобраться с мотивами Мэддисон.

Дик не был так уж неправ, когда говорил, что она не способна на убийство. Нет, убить мог любой человек, и Мэддисон Синклер не исключение, но это если речь шла о преступлении на почве страсти. Стукнуть по голове, например, или схватиться за оружие во время ссоры. Но спланировать и осуществить убийство, замаскировать его под суицид и не оставить никаких следов… Это намного сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Я могла бы провернуть подобное, благо у меня было немало опыта в раскрытии разнообразных преступлений, и я знала, на что в первую очередь необходимо обращать внимание, чтобы не попасться. У Мэддисон такого опыта не было.

Как не было у неё и весомого мотива.

Зачем убивать Мак? Ради наследства?.. Несомненно, состояние Синклеров достойно того, чтобы потерять голову от алчности, однако Мэддисон никогда не была жадной, она вообще не осознавала реальную ценность денег, потому что никогда не нуждалась, получая всё, что пожелает, по первому же щелчку пальцев. К тому же она не единственная наследница, бизнес принадлежит её отцу, а наследство матери будет разделено между всеми членами семьи…

И всё же почему она никому не рассказала о результатах ДНК-теста?

Или рассказала, но не Дику?

Безответные вопросы заставляли злиться и метаться из стороны в сторону; любопытство всегда было моей слабостью, я буквально физически не могла не знать ответа на интересующий меня вопрос. Это было подобно зуду, сводящему с ума. И сейчас я чувствовала настоятельную потребность разобраться.

Когда со второго этажа послышалось движение, а затем включилась вода, я поняла, что пора сбегать, — сил на разговоры и тем более объяснения во мне не было.

Покинув Девятый район, я медленно двинулась к центру Нептуна, разрываясь между поездкой в больницу к миссис Синклер и разговором с судмедэкспертом. По-хорошему, следующим шагом должен был стать разговор с врачом, проводившим вскрытие, вот только мне нечем было надавить, а рассчитывать на действенность улыбок не приходилось: если Мэддисон его подкупила, он точно будет молчать, а если нет — пошлёт куда подальше постороннего человека…

В конце концов, я решила обратиться к Райану. Он сам говорил, что не был близок с Мак из-за разницы в возрасте, так что его горе не было таким всепоглощающим, как у родителей, и можно было рассчитывать на адекватность. И не прогадала. Он, конечно, скорбел по сестре, но воспринял её смерть почти спокойно и потому легко согласился побеседовать.

Я подъехала к зданию школы и, ожидая встречи, непроизвольно стала вспоминать прошлое. Я не любила Нептун-хай, но объективно была счастлива в те годы. За исключением перерыва, когда после смерти Лилли весь город выступил против шерифа, и меня, его дочь, накрыло этим негативом, всё остальное время мне не на что было пожаловаться. У меня были Лилли и Дункан, а потом Логан, Уоллес и Мак…

Машина Райана въехала на парковку, и я вышла ему навстречу.

— …значит, ты считаешь, что Синди не покончила с собой? — выслушав мои сбивчивые вступительные слова, в которых было удручающе мало правды, уточнил он.

Я развела руками:

— Честно, Райан, я не знаю, что думать. Мы много лет дружили, и никогда она не думала о самоубийстве. Ты, наверное, этого не помнишь, но после школьного выпускного парень Мак прыгнул с крыши. Сам понимаешь, тема суицида обсуждалась не единожды, и Мак никогда, никогда-никогда не говорила, что понимает, почему он так поступил.

Это тоже не было правдой, мы все прекрасно понимали, почему Бивер шагнул с крыши «Гранд-отеля» — у него просто не было другого варианта. После стольких убийств у Бивера на самом деле не было никаких шансов на нормальную жизнь, и смерть стала для него единственным выходом: допросы, суды, десяток лет в камере смертников и неизбежная казнь — или три секунды полёта до асфальта. Но даже тогда Мак не одобряла самоубийство.

Райан кивнул.

— Значит, это либо несчастный случай, либо…

Я кивнула.

— Понимаю, говорить об этом больно, но…

— Мне всё равно придётся говорить об этом с психологом, — поморщился Райан, — так что не переживай. Спрашивай.

— Расскажи о её последних днях. Не было ничего странного? Может, кто-то звонил или приходил? В каком настроении была Мак?

— Всё было как обычно, — чуть подумав, заговорил он.

Жизнь Мак была подчинена расписанию, составленному самой Мак, и отходить от него она не любила. Любовь к импровизации и спонтанность были, по её мнению, серьёзными недостатками, а попытки нарушить давным-давно установленный распорядок дня безжалостно пресекались. Мак вообще не жаловала перемены и потому даже самые банальные вещи предпочитала вносить в расписание до того, как они произойдут. Она могла пойти выпить кофе с приятелем, но комфортнее себя ощущала, если встреча была запланирована хотя бы за пару дней…

Со слов Райана в последние дни жизни Мак была спокойна и довольна собой. Она не вдавалась в подробности, соблюдая коммерческую тайну, но за ужинами несколько раз упоминала, что один из её проектов на завершающей стадии и сулит громкий успех. Вечера Мак проводила дома, за компьютером, как, впрочем, и выходные, и всё, что было известно Маккензи о её досуге, так это о планах в следующем месяце отправиться в Нью-Йорк — на конференцию и ко мне в гости. Райан заметил в сестре некоторую задумчивость в начале недели, но не придал этому значения, понятия не имея о том, что могло послужить причиной.

Если бы Мэддисон обратилась к Мак с просьбой стать донором или даже просто подошла бы поговорить, Райан наверняка бы заметил — Мак едва ли умела скрывать эмоции, тем более дома, где не было нужды держать лицо и притворяться. Но семья ничего не заметила…

— Когда врач сказал, что Синди наглоталась таблеток, мы, признаться, не поверили. Мама даже плакать перестала от удивления. Моя сестра терпеть не могла таблетки!

Я вспомнила, как Мак отказывалась от таблеток при сильнейшей головной боли, и кивнула. В это действительно было трудно поверить.

— То лекарство у неё стояло несколько лет. Кажется, даже срок годности кончился — Синди ни разу их не открывала, — продолжил Райан. — Я не понимаю, что произошло. Если бы Синди хотела покончить с собой… Вероника, она не выбрала бы таблетки.

— Я тоже так думаю, — вздохнула я.

Но если Мак не проглотила горсть успокоительного, как то попало в её организм?

— Райан, вопрос может показаться странным, но… ты не помнишь, что именно сказал врач? — он смотрел недоумевающе, и пришлось пояснить: — Речь шла именно о таблетках? Их обнаружили в желудке? Или вывод о передозировке сделали по результатам анализа крови?

— Н-не знаю… А это важно?

— Кто знает, — вздохнула я.