Песня о любви к апокалипсису (гет)

Ранее:

Она достаёт ручку с листом бумаги и протягивает их Северусу. Он без колебаний нацарапывает всего два слова:

Идите вон.

* * *

15 мая 1998 год

Выплеснув мыльную, пахнущую лимоном воду на пол, Гермиона принимается активно тереть щёткой керамическую плитку. Уборка при помощи волшебства проходит куда быстрее, но далеко не так эффективно. А амортизирующие чары, накладываемые на колени, смягчают нежные участки тела от соприкосновения с твёрдой поверхностью пола. Она трёт плитку так яростно, как будто это она виновата во всех её неудачах и разочарованиях.

Из-за постоянного раздражения Снейпа неимоверно першит в горле. Гермиона скребёт ещё активнее. Возможно, так думать неправильно, но она скучает по тем дням, когда Северус валялся без сознания. Время от времени он успокаивается, и Грейнджер сама может расслабиться… пока Снейп снова не принимается за своё.

Поднявшись на ноги, Гермиона стягивает с себя перчатки. Вся кухня сияет. Разрываясь между помощью в Хогвартсе и уборкой на площади Гриммо, она и близко не подходит к больнице Святого Мунго.

Схватив влажную тряпку, Грейнджер идёт наверх. Несправедливо, что у Снейпа есть доступ к её эмоциям — он знает, как девушка переживает из-за его нежелания идти на контакт. Снова опустившись на колени, защищённые смягчающими чарами, она проводит тряпкой по пыльным плинтусам.

Если б судьба была к ней благосклонна, Гермиона могла бы иногда наведываться в Святого Мунго, такая же спокойная и собранная, как Флёр, и отстаивать каждый спор со Снейпом, который она выигрывала в своей голове. Она направляется к портрету миссис Блэк, смахивает пыль вдоль рамы, как буквально из ниоткуда выпрыгивает Живоглот и, выпустив когти, вонзается ими в руку Гермионы.

— Ай! — она роняет тряпку, прижимая руку к себе. — Глотик, ну ты чего?

Теперь кот бросается на портрет и, осознав, что женщина, изображённая на нём, неживая, принимается вылизывать лапы, не чувствуя ни капли раскаяния за содеянное.

— Эпискеи, — бормочет Гермиона, усаживаясь на пол. Царапины медленно исчезают с её кожи.

Да и вообще, почему её должно беспокоить поведение Снейпа? Она не нуждается в его одобрении. В жизни есть куда более важные вещи, чем её желчный бывший учитель. Ей нужно отыскать своих родителей и отменить заклинание забвения — и желательно этим летом. Для начала. Гарри уже сказал, что отправится на поиски вместе с ней, но у него и своих проблем хватает. Насколько известно Гермионе, с Дафной он до сих пор так и не поговорил. Об этом свидетельствовала его тревога, которая во время их встреч передавалась и ей.

Рядом с подставкой для зонтиков в виде ноги тролля лежит свёрнутый номер «Ежедневного пророка». Прессе стало известно, что Снейп вышел из комы. Гермиона резко разворачивает газету: внутри всё сжимается в тугой узел при виде фотографии Северуса, бледного и уязвимого, спящего на больничной койке.

Она бросает «Пророк» на пол, в надежде что Живоглот разорвёт его в клочья. Несомненно, это дело рук Скитер. И всё, что там написано, — чистой воды враньё. Гарри отказался давать ей интервью, что, по её мнению, означало одно — сказать хорошего о Снейпе ему просто нечего.

Она теперь, кстати, зарегистрированный анимаг. Так что Гермионе придётся искать на неё другие рычаги давления.

Вместо того, чтобы, как преданный фамильяр, раскромсать слова Скитер в пух и прах, Живоглот продолжает нализывать свои лапы. Что ж, придётся избавиться от этой дряни самой. И как только Гермиона встаёт с пола, перед глазами всё плывёт. Прислонившись спиной к стене, она игнорирует крики миссис Блэк и пытается сморгнуть окутывавшую взгляд темноту. Усиливающийся водоворот головокружения грозит вот-вот скинуть её в бездну; всё, что ей остаётся, — сесть обратно на пол. Не помогает. Чувство, будто она продолжает тонуть вниз, проваливаясь сквозь землю.

Входная дверь открывается, но рассмотреть человека не удаётся. Даже нет сил, чтобы собраться и произнести хотя бы слово. Как будто она сейчас находится в одном из своих кошмаров, в котором только и получается что шептать что-то бессвязное. Слышно лишь собственное грохочущее сердцебиение — бешеное тук-тук-тук, — пока сквозь него не пробивается знакомый голос:

— Гермиона?

Джордж? Он хватает Гермиону за плечи, приближаясь к её лицу. Несколько глубоких вдохов — удастся ли не провалиться в темноту? Может быть.

— С тобой всё в порядке? — спрашивает Джордж.

— Да, вроде как. Скорее всего, банальное переутомление. Низкий уровень сахара в крови, всё такое… Просто нужно что-нибудь закинуть в рот.

— Не знаю, зачем тебе понадобился сахар в крови, но сиди тут и не вставай. Сейчас сделаю тебе бутерброд.

Гермиона пытается рассмеяться, но сил на это тоже не хватает. К тому времени, когда он возвращается со стаканом тыквенного сока, бутербродом с ветчиной и парочкой шоколадных батончиков, девушка чувствует себя гораздо лучше. Джордж усаживается рядом.

— Теперь лучше?

— Ага, всё хорошо. Извини… и спасибо. Кстати, что ты тут забыл?

— А-а-а, ну, ты ведь в курсе, что я разрешил Рону пожить у себя? Он уже давно спит и видит, как удирает из-под пристального внимания мамы. Они с Виктором… похоже, им нужно некоторое время побыть наедине.

Гермиона фыркает.

— Жаль, что ты до сих пор не встретил свою родственную душу.

— Да не скажу, что меня это как-то расстраивает. Помнишь, когда Ли и Алисия поняли, что они родственные души? Ух-х-х. Ты не хуже меня знаешь, что в Хогвартсе девочки, как и мальчики, запросто могут пробираться в спальни друг друга.

Сейчас у Джорджа есть прекрасная возможность разузнать о Снейпе. Но он этого не делает. Никаких любопытных взглядов, никаких смущающих вопросов. А может, Рон вообще не рассказал ему об этом? Может быть, Джордж не знает.

— Чем ты занимаешься? Ну, помимо того, что падаешь в обмороки, — интересуется он.

Этого ещё не хватало.

— Да ничего особенного. Помогаю восстанавливать Хогвартс после боя, ну и прибираюсь в доме Блэков.

— Хм, — Джордж берёт у неё шоколадный батончик. Видимо, выглядит она и впрямь лучше. — А потом? Вернёшься в Хогвартс, чтобы закончить обучение, или последуешь нашему прекрасному примеру?

Всё-таки раны ещё недостаточно затянулись. Любое, пусть и косвенное, упоминание о Фреде болью отдаётся в груди.

— Я думаю, ты и так знаешь ответ на этот вопрос, — говорит Гермиона немного дрожащим голосом.

Джордж вперивается взглядом в пол.

— Конечно, знаю. Это ведь так похоже на Гермиону Грейнджер — бросить школу. — От его натянутой улыбки щиплет глаза. — А, кстати, на днях я виделся с МакГонагалл. Ты ведь в курсе, что она хочет предложить Снейпу вернуться в Хогвартс? При условии, что его признают невиновным.

Нет, этого она не знала. Вот он, подходящий момент, чтобы поведать Джорджу о своей «родственной душе»… Расправившись с шоколадным батончиком, он наклоняется ближе к ней, пока их плечи не соприкасаются.

— Нет, — тихо Гермиона. — Не в курсе.

* * *

20 мая 1998 год

Минерва решает не трогать подарки на прикроватном столике Северуса. Не то чтобы их было много: букет из полевых цветов, крышки из-под сливочного пива от Лавгуд, коробка «каменных кексов» от Хагрида и ваза с жёлтыми розами от самой МакГонагалл.

От Хагрида ещё можно было ожидать какого-никакого, но знака внимания, но никак от других его знакомых. Когда Северус рос, будучи изгоем, Хагрид порой делал неуклюжие попытки утешить ребёнка, угощая того своими кексами и безвкусным чаем. Сейчас традиция не утратила своей актуальности, и он продолжает оказывать знаки внимания уже давно повзрослевшему Мастеру зелий. Нет ничего удивительного в том, как повёл себя Хагрид, узнав от Поттера всю правду о его двойной агентуре. Что же касается Минервы… Северус и не предполагал, что она решится заговорить с ним. То, что мисс Лавгуд послала ему сливочное пиво, тоже не стало неожиданностью. От неё можно ждать чего угодно.

— После суда восстанавливаться будешь у меня дома, — говорит Минерва, разворачивая полевые цветы так, чтобы большую часть высохших лепестков спрятать у стены.

Выздоравливать у неё дома? Да никогда в жизни. Снейп разворачивает цветы обратно.

МакГонагалл бросает на него тот самый укоризненный взгляд, которым всегда награждала своих гриффиндорцев после проигранных матчей по квиддичу.

— Если нам, конечно, удастся добиться твоего помилования. Показания Гарри, несомненно, имеют большое значение, но даже спасение всего волшебного мира не даёт ему права на последнее слово.

Как будто Северус этого не знает. И что это за «нам»? Поттер, должно быть, значительно улучшил свои навыки убеждения за год, проведённый в бегах по лесам. А иначе каким образом он смог вплести Северуса в команду Ордена?

— Если удастся избежать Азкабана, я вернусь домой, в Паучий тупик, — отрезает Снейп.

Все эти мерзкие восстанавливающие зелья вернули ему способность говорить, но его слова до сих пор звучат хрипло и надрывно. Он должен попасть в свою лабораторию. Снейп в своё время обучал нескольких зельеваров, которые теперь работают в больнице Святого Мунго, так что ему известно, насколько те некомпетентны в своём деле.

— И кто будет там возиться с тобой? — спрашивает Минерва. — Целители утверждают, что тебе необходим человек, который постоянно будет за тобой приглядывать. А для поддержания твоей репутации как нельзя лучше подойдёт кто-то из Ордена. Но если ты хочешь остаться в Хогвартсе с Аргусом и Хагридом…

— Да, из Хагрида и миссис Норрис выйдут отличные медсёстры, — фыркает он. — Если для тебя так важна моя шкура, одолжи одного из эльфов.

Одним быстрым движением Минерва убирает полевые цветы за пределы его досягаемости и ставит их на своё усмотрение.

— Я не могу выделить тебе ни одного из домовиков. Они все заняты восстановлением Хогвартса.

Что бы Минерва ни сказала дальше, всё заглушается смесью решимости, любопытства и раздражения… Грейнджер. В последнее время её настроение то и дело что скакало вверх-вниз — глубокая скорбь, а за ней тайный трепет. И наоборот. Раздражение — вот что оставалось неизменным.

А Снейп ещё думал, что у него нет ничего общего со своей родственной душой.

— Вы могли бы остановиться на площади Гриммо, — говорит знакомый голос.

Поттер-р-р. И зачем вообще его палату охраняют авроры? Какой в них толк?

Некоторые вещи никогда не меняются. Взгляд Северуса нисколько не действует на мальчишку. Он неторопливо переступает порог, Грейнджер следом. Ни один из них не принёс Северусу ни цветов, ни каменных кексов.

Грейнджер потирает грудь, как в прошлый раз. Она определённо чувствует его эмоции. Спасибо Мерлину, разум этой девицы более-менее спокойный — по крайней мере, с точки зрения Северуса. Щиты ещё не совсем подвели его.

— Сейчас там живём только мы с Гермионой, — продолжает Поттер. — А после вашего суда мы и вовсе отправимся в Австралию. Кричер присмотрит за вами в наше отсутствие.

Это самое лучшее предложение, которое он, вероятно, больше ни от кого не получит, но Северус при всём этом готов отказаться от помощи. Минерва его опережает:

— Прекрасная идея, — улыбается она. — Спасибо, Гарри. Меня ждут в Хогвартсе, но, Северус, я скоро вернусь.

Вот оно. Вот как Минерва решает отомстить ему за прошедший год: оставляет его наедине с Поттером и Грейнджер.

— Не переживайте, — Поттер слабо улыбается. — Я не стану докучать вам разговорами о моей… маме. Нет, я очень хочу расспросить вас о ней, но, думаю, это ничем хорошим для нас обоих не кончится. А, и я привёл с собой Гермиону для моральной поддержки. Герм, прости, но это для твоего же блага. Хватит уже хандрить, и поговорите по-человечески.

Ещё одна общая черта Северуса и его родственной души: раздражение Поттером.

— Гарри, — упрекает его Гермиона своим лучшим властным тоном старшей сестры.

— Что? — невинно бормочет юноша. — Ты заставила меня поговорить с Дафной. Услуга за услугу.

Да неужели? Дафна Гринграсс — родственная душа Поттера? Какая жалость. Северус был лучшего мнения об этой девушке.

Одна из мыслей Грейнджер проскальзывает сквозь щиты Северуса, когда Поттер оставляет их в покое. Я не хочу с ним разговаривать.

В следующее мгновение она говорит:

— Я правильно поняла, что единственной причиной, по которой я не распознала родственную душу в свой семнадцатый день рождения, стала ваша окклюменция?

— Правильно, — говорит Северус; по его тону ясно, что он сдерживает себя, чтоб не добавить: «что было вполне очевидно, мисс Грейнджер».

— Я бы спросила, почему, но, полагаю, что узнай кто-нибудь из Пожирателей о… — девчонка вся дрожит. Струйка её страха запоздало пробегает и по спине Северуса.

О да, Беллатриса гораздо веселее провела бы с ней время, знай она всю правду. И для пущего эффекта посадила бы Снейпа в самом первом ряду.

Только за одно убийство этой сумасшедшей Молли Уизли заслуживает Ордена Мерлина. Если Северуса всё же помилуют, он лично пришлёт ей корзину с фруктами.

— Мои щиты ослабли, — говорит он. — Не знаю, когда снова смогу блокировать свои эмоции.

Грейнджер скрещивает руки на груди.

— Да это ничего и не поменяет. Нам необязательно контактировать друг с другом, если мы этого не хотим. Тем более наша связь, кажется, платоническая. Вы как считаете?

Конечно, это платоническая связь. Как будто есть какой-то другой вариант.

— Сэр, — не унимается Гермиона, — как считаете, мне стоит сообщать Визенгамоту о нашей с вами связи?

Нить беспокойства Грейнджер пробивается сквозь грозовую тучу её паршивого настроения, обвиваясь и вокруг него. Если она объявит об их связи, Визенгамот, пожалуй, пометит это знаком «плюс» в его досье. Они не захотят подвергать «золотую» девушку тем испытаниям, через которые будет проходить Снейп, сидя в стенах Азкабана. Или же они используют это против него: спишут всё на неподобающие отношения со своей студенткой.

Самая что ни на есть русская рулетка. Всё или ничего. Но пресса в любом случае найдёт, к чему прикопаться.

— Нет, — в конце концов отвечает Северус. — В этом нет необходимости.